Это твоя судьба, Монбери - 7 часть

— Эдди, ты в школу не опоздаешь?

Николь бесцеремонно ворвалась в комнату сына и откинула одеяло в сторону, но Эдди остался лежать неподвижно. Мертвенно спокойно. Едва дыша.

Его кожа была бледной и отдавала легким холодом при соприкосновении с кожей Николь. Но, несмотря на это, Эдди был в сознании, иногда моргал и без интереса наблюдал за действиями матери.

Но Николь ничего не предпринимала. Лишь в начале, притронувшись к его лбу, она удивленно вздёрнула брови, а убедившись, что с Эдди все в порядке, поспешила напомнить о недоделанных уроках.

— Вставай и одевайся. Ты ещё не доделал уроки? Помнишь, что я тебе сказала несколько часов назад?

Как и всегда, мать Эдди была больше взволнована его неуспеваемостью в школе. Ее всегда волновали оценки больше, чем здоровье сына. Хотя она и была матерью, порой волнующейся за него, все же успеваемость в школе, воспитание и усидчивость она ценила больше всего.

Неоднократно, она напоминала ему о части его школьных приятелей, которым явно повезло больше с родителями. Их оценки были выше, знаний в голове больше, а навыков от общеобразовательных кружков еще больше.

Завидуя родителям этих детей, Николь даже записала Эдди на 5 различных секций. Уж больно ей хотелось чтобы Эдди был лучшим среди других. Самым умным, самым ловким, самым сильным и уметь много того, чем не владели другие дети.

Но у Эдди едва получалось справляться хотя бы с одним из кружков. Шахматы казались ему скучными, баскетбол слишком выматывающим, иностранные языки не дающимися, а кружок гончарного искусства просто невыносимым!

Другое дело — техническое творчество. Там он хотя бы мог изготавливать модели роботов или самолетов, или однажды взять и создать свой собственный летающий телефон! Он бы спрятал его на верху шкафа или люстры и мама бы точно не смогла найти его там и отобрать.

— Ты меня слышишь? — почти крикнула Николь. — Сегодня – понедельник, а значит новая неделя. У тебя по расписанию баскетбол, немецкий, а в шесть часов — лепка. Немедленно вставай, Эдди, и доделай все свои уроки! Больше я не стану повторять!

Громко хлопнув дверью, Николь вышла из комнаты и пошла на кухню – готовить для Эдди завтрак.

Овсянка на воде, бутерброд с маслом и сыром и зеленый чай встречали Эдди на кухне каждое утро. Иногда он думал, почему именно овсянка? Мама ведь прекрасно знает, как он ее ненавидит! Но здоровый рацион для Николь был превыше всего. Она и сама ела эту овсянку, ведь за столько лет привычный вкус хлопьев на языке давал ей возможность быть ближе к Богу.

“Правильно питаться, правильно воспитывать ребёнка, правильно жить – ведь только так можно попасть в рай?” — рассуждала она, отправляя пряди волос себе за ухо. Но так ли близка она была к нему, изо дня в день взращивая в себе зависть?

Несмотря на столь суровый подход к жизни, Николь желала обратного.
Она искренне полагала, что путь к счастью лежит через заросли кустарников, жгучие пески в пустынях, палящее солнце и глубокие воды. Лишь страдая, можно заслужить право на счастье. И, каждый день проходя через подобное, Николь верила, что однажды Бог услышит ее и позволит быть ей счастливой.

— Я заслужила право на счастье! — вторила она перед сном каждый вечер. — Я воспитываю сына одна, работаю не покладая рук, хожу в храм, молюсь и соблюдаю заповеди, очищаю мир от нечисти и живу не для себя, сколько для Эдди, так когда же настанет тот миг, когда смогу я быть счастлива? Разве не заслужила за столько-то лет?

Но ответов найти не могла. Не стать счастливой, ни нарушить запреты. Ни туда, ни сюда.

Эдди тоже был сам не свой. Минувшая ночь заставила его прочувствовать холодящий ужас во всем теле. Он был почти на волоске от смерти, ведь после ухода Монбери, он остался один на один с его отцом.

Пребывая во сне, он вновь увидел как большая синяя рука осторожно высовывается из под белых рукавов накидки и тянется к его лицу и видел, как разъяренные глаза графа Дорингтона готовятся испепелить его на месте. А он всего-навсего хотел обняться со своим новоиспеченным другом.

— Что ты уже успел вынюхать?! — зло спрашивал Дорингтон. — Как много мой сын успел разболтать тебе, человек-враг?

От каждого брошенного в его адрес слова, конечности Эдди тряслись, подобно осиновому листу. Он хотел бы отвести глаза, но не мог. Взгляд приковался к испепеляющим его черным прорезям накидки графа.

— Я... н... ни... ниче.. зна... — заикался он. Страх слишком сильно сковал его тело.

От небывалого ужаса, Эдди внезапно ощутил окутывающее тепло внизу живота. Желтая жидкость вылилась наружу и моментально впиталась в корку снега на земле.

Увидев это, Дорингтон рассмеялся. Пожалуй, это был первый раз, когда встреча с человеком заканчивалась его полной победой. Оставалось дело за малым — стереть мальчонке память, и дело с концом. Привидения, хоть и ненавидят людей, все же милостивы и не заинтересованы в их убийствах.

— Страшно тебе, человек? — подлетая к Эдди, спросил Дорингтон. Столпившиеся вокруг них привидения в момент скинули с себя белые накидки, показав свое посеревшее лицо.

В один миг лес заполнили шумы смеющихся привидений. Холодные и скрипучие, противно смеющиеся и мертвенно подрагивающие тела окружили Эдди со всех сторон. А недавняя поляна, на которой он резвился с Монбери, теперь и вовсе... казалась пугающей.

— Не бойся, человек, — тихо проговорил Дорингтон. — Мы – не люди. Безжалостные убийства не по нашей части.

Но к счастью Эдди, Дорингтон не успел свершить задуманное. В самый пугающий момент, когда безысходность и отчаяние закрались в его сердце, из-за ветвей деревьев показался луч наступающего солнца. Луна отступала, скрываясь за серыми облаками.

Сжав под собой одеяло, Эдди тихо всхлипнул.

Он трусливо сбежал, будто случившееся в лесу – только его вина! Но что самое страшное, граф Дорингтон, вместе с остальными привидениями, вероятно, мог... отследить его.

Накрывшая волна страха, ввела Эдди в состояние отчаяния. Он совсем не видел выхода. Ему казалось, что в любой момент привидения могут найти его и закончить начатое в том проклятом лесу. Словно собаки, найти по запаху и следу. А он ведь еще и отдал Монбери свою шляпу!

Пусть и тот факт, что граница между их мирами стабилизировалась, это совсем не значило, что теперь Эдди был в безопасности. Они – призраки, злые сущности, монстры в загробном мире, а значит, могли найти другой способ достать его в мире людей.

Присев на кровать, Эдди дрожащей рукой вытер намокшие глаза. Пусть его жизнь бессмысленна и скучна, а он в ней одинок, но ему совсем не хотелось умирать “вот так”. А самое паршивое во всем этом было то, что попытайся он спасти себя, он бы обязательно нарушил обещание, данное Монбери и, в конце концов, потерял бы его навсегда.

— Эдди, завтрак стынет! — позвала Николь.

Но вместо ответа, Эдди отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой.

“Рассказать маме? Но тогда я навсегда утрачу доверие Монбери!” — размышлял он. “Она посадит меня под замок и станет контролировать еще больше, хотя я... и буду жить. Бесцельно существовать, как и другие люди до своего срока”.

— Ты доделал уроки? — вновь ворвалась Николь и с ужасом обнаружила сына еще в постели. — Почему ты лежишь?! Не собираешься в школу?

Не отвечая, Эдди лишь громко хлюпнул носом, и прикрыл лицо руками, скрывая внезапно начавшийся поток горьких слез.

— Ч-что с тобой? — присаживаясь, спросила Николь. Голос ее смягчился, но меньше плакать Эдди от этого не стал.

— Я... н... не... хочу... ум... мирать... — рыдая, мямлил он. Горло болело, не давая словам должным образом выскакивать изо рта. Слезы, вперемешку с соплями, маской покрывали лицо.

— Что ты говоришь такое? С чего вдруг такие страшные мысли?

— Я... я видел... при... видение...

— Что?!

Наверное, будь у Эдди другая мама, она бы ни за что не поверила в рассказ сына о встрече с подобным. Но зная Николь и ее ненормальное влечение к божественной вере, а вследствие этого, еще и веру во всякого рода нечисть с которой она старательно боролась, другого и быть не могло. Страшнее было то, что за своими стремлениями быть ближе к хорошей жизни, она не увидела приблизившееся к ее семье зло. И теперь это “зло” собиралось причинить вред ее собственному чаду. Вздор!

Хоть и человек, она – не так проста, как кажется. Не пересчитать сколько нечисти она извела вместе с другими охотниками, а тут всего-навсего маленькое привидение, возомнившее себя графом.

— Я разберусь с этим, Эдди, — мягко улыбнулась Николь, поглаживая по спине сына. — А сейчас расскажи мне подробнее про место и дни, в которые можно встретиться с ними?

*
Забежав внутрь храма, Николь огляделась в поисках священнослужителя Роберта. Принимая исповедь, он полностью погрузился в процесс, из-за чего первое время не замечал рядом присутствия Николь. Лишь издали, заметив пурпурный платок, который она всегда повязывала в дни, когда получала наводку на нечисть, он спешно подошел к ней и отвел в сторону.

— Снова кто-то объявился? — угрюмо спросил он. Мысль чьего-то изгнания нисколько не забавляла его, как Николь.

Часто, именно она была инициатором поимки нечисти в их городке.

“Нечисть она есть везде, стоит только хорошенько поискать и вот она уже в одном из проживающих в городе людей” — говорила Николь.

Свою идею она всегда считала мирной, ведь нечисть – зло, а охотники на нечисть – те, кто избавляют мир от зла. Стало быть, они те, кто приносят мир и благодать в людской мир. Она не знала жалости, и ее совсем не волновали чувства поселившейся в их городе дряни.

— На этот раз, дело касается моего сына, — прямо сказала она. — Эдди по уши встрял во все это, и похоже, что теперь эта дрянь хочет от него избавиться.

— Что еще за “дрянь?”

— Привидение, зовущее себя графом.

— Графом? Значит есть еще привидения? — изумился Роберт.

— Со слов Эдди, да. И встретиться с ними можно в нашем лесу, — она вдруг отошла и взялась за голову, — Боже мой! Ведь все же туда ходят, но только моему “посчастливилось” нарваться на эту дрянь!

— Ты уже рассказала другим?

— Еще нет. Нужно выбрать день, чтобы собраться и обсудить всем вместе, но делать это нужно быстро. Я боюсь за Эдди. Не хочу чтобы с ним что-нибудь случилось...

И как она могла допустить, чтобы ее сын связался с кем-то, вроде привидений? Большей глупости она еще и не слышала! Дружба между призраком и человеком невозможно, ведь каждый из них преследует определенную цель. Если у Эдди она заключалась в том, чтобы найти друга, то в чем была цель этой дряни?

Но сейчас, это уже не имело значения. Всю свою жизнь она помогала людям, спасая их никчемные души от гадости, проживающей в темных уголках их города. Но даже так, порой она давала паре из них шанс – тихо уйти. Делала она это, конечно, не из жалости, а больше из высокомерия, желая показать тварям их место. Но больше она не станет этого делать.

Совсем скоро, уничтожив мир привидений, они покажут им их подлинное место. Они избавятся от них раз и навсегда и тогда людям больше не придётся бояться страшных монстров или другой гадости, осторожно выползающей из-за угла в темном переулке. Мир станет чище, а жизнь спокойней.

Поправив очки, Николь хитро улыбнулась.

— Такова твоя подлинная судьба, Монбери...