Немтыри

 – Аннушка! Вставай, Аннушка! – смутно знакомый голос пробивался сквозь сладкий утренний сон. – Вот же ж... Анна Николаевна! Начальник звонит!
Анна вскинулась на кровати, ещё толком не проснувшись.
 – На работу надо?
 – Можно и так сказать. Дела у нас сегодня, Аннушка.

Сон окончательно испарился, когда до Анны дошло, чей голос она услышала.
 – Спиридон! Ой, – Анна натянула одеяло до подбородка. – Ты уже не кот?
 – Не кот, как видишь. – Спиридон сидел в изножье кровати, скрестив по-турецки ноги в полосатых шерстяных носках, и разглядывал свои руки. На пальцах красовались острые изогнутые когти. – М-р-р-р, мяу! Ш-ш-ш... Хозяйка, тебе говорили, что за котами ухаживать надоть? Когти обрезать? Это что? – Домовой пошевелил когтистыми пальцами перед лицом Анны. – Безобразие какое!

 – За котами ухаживать? Их ещё кастрируют, бывает.

Спиридон выгнул спину и зашипел. Два года кошачьей жизни даром не проходят.
Анна вылезла из-под одеяла и пошлёпала на кухню. Тёплые полы ласково отзывались на её шаги. Доски чуть пружинили, поскрипывая от удовольствия. Ткнула пальцем в кнопку чайника и вышла на крыльцо.

Розовое утро обещало солнечный день. Начало октября было сухим, ярким и по-летнему тёплым. Анна оглядела двор. Все летние цветы уже отцвели, настал черёд хризантем и дубков. Они фейерверком взрывались тут и там, добавляя красок в осеннюю живопИсь.

Между тем из дома потянуло свежесваренным кофе, огурцами и яичницей. Домовой хозяйничал на кухне.
 – Иди, хозяйка, заутракать. Я тут покашеварил немного.

Кошеварство домового заключалось в крепчайшем кофе, поджаренных тостах с кругляшками яичницы на них и салата из огурцов и ... огурцов. Себе Спиридон налил громадную кружку молока и полстакана сметаны.

Уплетая за обе щеки завтрак, Анна поглядывала на домового. Сейчас он ничем не напоминал того мальчишку-бродягу, который соскочил с подножки автобуса два года назад. Его лохматые патлы отросли, и были собраны в аккуратный и стильный хвост. Легкую небритость сменила франтоватая шкиперская бородка, демократичную джинсовку – кожаная жилетка, надетая на голый торс и кожаные рокерские брюки. И только вязанные носки портили безупречный образ мажора.
 
– Значица так, хозяйка. Я тебе дом, конечно, за два года подлатал. Но и я – не волшебник. – Анна вопросительно выгнула бровь. – я всего лишь скромный домовой. А управлять твоим хозяйством одному несподручно.

Неужто жениться надумал? Ну и ну... Домовые разве женятся?
 – Нет, жениться мне ишо рано. Молодой я. Но с домом один не справлюсь. Мне помощники нужны.
 – Ну, – глубокомысленно промычала Анна. Ни одной дельной мысли, что на это сказать, у неё не было.
 – Ладно, не дуй важно щеки. Я всё понимаю. Тяжелое детство современного подростка, изобретение интернета и сотовых телефонов. Когда тут до традиций.
 – Подростком я была почти тридцать лет назад.
 – Тридцать три – невзначай уточнил стиляга-домовой, и сосредоточился на сметане.
 – Так что тебе от меня нужно, Спиридонушка?
 – Нечисть сегодня будить будем – бахнул Спиридон без подготовки.
 – Какую ещё нечисть? – хотела добавить, что его одного с лихвой хватает, но сдержалась, обидится ещё.
 – Не боись, я не обидчивый, – ухмыльнулся домовой и подмигнул оранжевым глазом, который под тучей становился серым. – я же ж говорю – помощники мне нужны – стал загибать пальцы – запечный, сенной, банник, кикимора, и огородник.

Анна помолчала, тщательно дожевывая тост и стараясь не думать. Способность Спиридона читать мысли нервировала. Два года Спиридон валялся на диване, ловил мышей, из маленького пушистого котенка вырос в большого вальяжного котяру. А дом как-то сам собой светлел, стоял, дышал. Во дворе стало приятно сидеть вечером, наблюдая, как темнеет небо, и зажигаются звёзды. Весной Анна посадила цветы и пару грядок с огурцами и зеленью. Удивительное дело, они выжили.

Как-то раз в окно постучали. Анна увидела соседку Марину, жену Славки-пастуха. Оказалось, Маринка пришла спросить соли. Впервые за всё время, пока Анна жила в бабкиной доме. Жизнь налаживалась.
И тут на тебе – надо будить какую-то нечисть.

 – Не какую-то, а твойную. Это духи дома. Мои помощники.  Когда бабка Матрёна меня выгнала, они стали немтырями и заснули. Я вернулся – ребят разбудить надоть. А то непорядок.
– А как же их будить? И где они?
– Будить их легче легкого. А вот найти... Значица так. Ты, Аннушка, внимательно посмотри своим взглядом – что у тебя в доме не на месте лежит. Там и будем немтырю искать.

Анна в растерянности огляделось. Дом сиял утренней чистотой, все вещи были на своих привычных местах.
 – Да вроде всё на месте.
 – Не-не-не. Ты внимательно смотри. Я же ж говорю – СВОИМ взглядом – Спиридон многозначительно уставился на Анну голубым глазом, прикрыв оранжевый ладонью.

Анна прошлась по кухне. Шкаф с посудой, стол, холодильник, на холодильнике микроволновка, печка, веник над печкой, шкаф с припасами... Стоп. Веник. Что он делает над печкой? Вообще он всегда там висел. Но этот факт не вызывал у Анны удивления. Раз висит, значит, так надо. А вот теперь – удивилась.
 – Спиридон, а почему веник над печкой висит? – Аннушка тыкнула дрожащим пальцем в пучок веток.

Спиридон молча смотрел на Анну, наблюдая, что она будет делать. Анна пожала плечами, сняла веник со стены и поставила его возле печки. Прутья зашевелились, раздвинулись и на Анну глянули два круглых глаза. И уже это не веник, а маленький рыжий старикашка с круглыми глазами и жесткой, как солома, бородой. Старикашка глянул на Анну, потом перевел взгляд на Спиридона. в бороде образовалась прореха, улыбнулась, явив на обозрение два кривых зуба.
– Шпилидонушка! Хозяин! Щаштье-то какое, велнулшя! – из глаз покатились крупные слезы, быстро образовав на полу небольшое озерцо.
– Ну-ну, хватит тут сырость разводить. – Спиридон был немного смущён такой реакцией разбуженного немтыря. – Вот, Анна Николаевна, это – запечный. Будет следить за теплом в доме, и чтоб чисто было.

Старикашка большой шишкастой ладонью вытер слезы и церемонно шаркнул ногой в лапте.
– Шулшуня, запешный. Ошень плиятно!
– Взаимно. – Анна аккуратно пожала протянутую длань нечисти.
– Так, Шуршуня, ты тут осваивайся, а у нас другие дела есть. – раскомандовался Спиридон. – Смотри, Аннушка, опять.

В сенцах они обнаружили сенного, который прикинулся дырявым валенком, надетым на цветочный горшок. А огородный нашелся за погребом, в виде вил, воткнутых в землю и пустивших побеги с листьями. Больше всего хлопот доставил банник, который никак не хотел оборачиваться из перевернутой шайки, закрывавшей дымоход банной печки. Но блюдце мёда и кружка мятного чаю смягчили обиженного немтыря, скоро из трубы бани поплыл сизый дымок, запахло дубовыми вениками.

Между тем пришло время обеда. Аннушка с молчаливого одобрения Спиридона пригласила разбуженную нечисть к столу. На столе откуда-то возник самовар, варенье, баранки и конфеты-лимончики. Только все расселись, как в окошко стукнули.

За оконным стеклом Анна увидела девочку лет десяти, приплюснутый к стеклу нос напоминал картофельку, на переносице прыгали конопушки, две косички задорно торчали в разные стороны, а зубы украшали брекеты. Зрелище было одновременно жутковатым и смешным. Девочка, увидев всю компанию, лыбилась во все свои тридцать три брекета, и хлопала ладошками по стеклу.
 – А вот и кикимора проснулась. Привет, красавица! – Домовой помахал ей рукой. – Анна Николаевна, не сочти за труд кикиморе конфет вынести. Нельзя ей в дом. Кикимора в доме к беде объявляется. Потому и не заходит, от греха подальше. Она уж под забором обоснуется, в тени, где крапива.

Кикимора во все глаза смотрела на Аннушку, открыв от восторга рот и широко распахнув глаза с вертикальными зрачками. Подставила костлявые ладошки-веточки, сложив их лодочкой, под конфеты. Благодарно кивнула и исчезла в зарослях крапивы.

Остаток дня прошел в хлопотах по дому. Где-то что-то стучало, скрипело, подвывало. Нечисть обустраивалась.

Вечером Аннушка вышла на крыльцо. Руки согревала кружка мятного чаю, а плечи – пушистый платок. Рядом примостился Спиридон с поллитрой молока, у ног тихонько шепелявил Шуршуня, что-то выговаривая баннику и сенному, а в темноте сада сверкала бреккетами кикимора и шелестел листочками огородный. Вся семья была в сборе.

Анна подняла голову – над головой сверкал Млечный Путь, остро пахло прелой листвой и хризантемами. Мелькнула звезда. Потом ещё и ещё. Звездопад? В октябре? Аннушка зажмурилась и загадала желание.