Собачья жизнь

И возлюбил он пса пуще брата своего (из неизданного)

Предисловие

В моём родном горном селе собак всегда было наперечёт. Да и то в семьях бывших чабанов, неразлучно живших в кошарах бок о бок с ними. Можно обойти всё село и не встретить ни одной собаки, зато ночью — запросто пересечься с волком. Повзрослев узнал и об неприятии собак большинством  религий, за исключением, разве что, зороастризма. А обожание собак русскими исходит, пожалуй, от огромных охотничьих просторов, долгой зимы и их глубокого неверия.

Шарик

Он ворвался в мою жизнь как метеор и сделал её яркой, насыщенной и весёлой. Привёз его дядька с равнины в качестве гончей на зайцев. И в течение зимнего сезона в округе не осталось ни одной живой заячьей души. Дядя не мог на него нарадоваться. А вот после всех охотничьих делов он всецело принадлежал мне. Сразу же после уроков, наспех перекусив половиной обеда, вторую половину я доставлял Шарику. А после, сломя голову, носились с ним везде, кувыркались по траве и снегу и даже купались с ним в запруде. Домой приходил весь замызганный и не раз удостоился трёпки от мамаши.
Казалось, счастию нашему не будет конца.

И как-то летом отбыл к родне, что жили у моря. Море есть море и всё ж сердце моё было с Шариком. И вот наконец я дома. Отчитался и очутился у своего любимца. Прихожу, а пёсик меня не встречает, но громко лает. Смотрю, а он на привязи, чего никогда не бывало. Шарик вертелся и прыгал, виляя хвостом. Мы с ним обнялись и он просил больше не оставлять его одного надолго.
Дядя прояснил, что Шарик повадился тащить куриные яйца, в том числе и у соседей. Пытался отучить, пока никак и потому неделю останется на цепи. Если за старое — придётся в расход.
У меня перехватило дыхание.
С полчасика пробыл со Шариком, говорил с ним, наставлял уму-разуму. А потом, с поникшим сердцем, поволокся домой.
Отец оказался в курсе всех этих делов. Ему, как заядлому охотнику, было жаль славной собачки и он открыто ругал дядю в нерегулярном его кормлении из-за участившихся пьянок-гулянок. Вот и накликал! И отец взял бы пса к нам с радостью, если б не противление богомольной матери. А после этой дурной славы, Шарик уже станет не привечаем везде.

Как и следовало ожидать, бедному Шарику яйца больно пришлись по вкусу и он не собирался отказываться от них. Скорее всего, их поглощение дошло у него до автоматизма. И судьба его была решена.
Единственное на чём я смог настоять, так это на захоронении пса. Да и то чрез угрозу, что ноги моей не будет в доме дяди. В принципе, дяде было без разницы — лишь бы без его участия. Но мне только стукнуло пятнадцать и без него никак не осилил бы твёрдый горный грунт.
Схоронив Шарика, я соорудил на могилке небольшой холмик из камней и отрешённо сел рядом. Дядя понял и с инструментом удалился. Оставшись наедине, я дал волю слезам.

Но вскоре дядю ждал неприятнейший сюрприз. В курятник проник хорёк и перегрыз головы всем десяти курям, а одной не досчитались. Дядя с горя напился и сколько же добрых и прекрасных слов было сказано в адрес лучшей гончей нашего горного села, которого он сам же профукал своими обильными возлияниями и гулянками.
Не знаю, для кого как, для меня моя Первая Собака сродни Первой Любви.

Барсик

Точнее, у него было местное сложное имя, которое я переиначил на другой лад. Это был сторожевой пёс для охраны пасеки на садовом участке брата. К тому времени я уже посурьёзнел, игры-забавы ушли в прошлое и общение с собакой сводилось к посиделкам в стороне от пасеки и созерцанию природы. Барсик обожал, когда его трепали и говорили с ним. Тогда он внимательно слушал и смотрел мне прямо в глаза. Именно благодаря Барсику проникся тем, что живность привечает беседы и даже понимает что к чему.
Разумеется, и к нему никогда не приходил с пустыми руками. Только исключил из рациона сладкое, вследствие уяснения его опасности.

Запомнился один эпизод с Барсиком. Раз прибыли мы с братьями на отдых на горную речку вместе со псом. Второпях подвесив наши припасы на дерево и, дав  Барсику наказ строго стеречь, отправились купаться. Малость поплескались и тут хозяин пса чем-то встревожился и пошёл на место бивака, а чуть погодя раздались его крики. Прибегаем и видим: эта подлая псина сорвала пакет с мясом с высоты два метра. Брат с палкой пытался его отогнать, но Барсик рычал и бросался на него. А я, словно повар из басни Крылова, пытался устыдить его, читая длинные нотации. Брат, разозлившись, достал ружьё и выстрелил прямо над его ухом. Барсик всего лишь чуть пригнулся и продолжал уплетать мясо. После этого стало ясно, что у нас нет другого выбора, кроме как съесть саму собаку. Брат, в принципе, не возражал, если достанем ему замену.
Вот так вот Барсик подпортил нам весь отдых и мы вынуждены были перебиваться всухомятку. На обратном пути он всё норовил примириться со мной, но я не подпустил его к себе.
И целую неделю ничем не угощал и отказался от посиделок, чтоб неповадно было, а Барсик отвечал жалостливым лаем. Но зато какой он стал покладистый и образцовый после нашего примирения.

Вскоре у родителей нарисовалась халтура на дальнем огороде. По дороге заскочил к брату, чтоб тоже размял свои косточки, да и собачку выгулять. Смотрю, Барсик совсем вялый и безрадостный. Первая мысль, что наказан братом.
— Какой огород! У меня собака умирает.
— Не понял! А что случилось?
— Похоже, отравили.
— Почему не позвонил? Что-нибудь делал?
— А что сделаешь, он уже умирает.
— Промывку марганцовкой!
— Откуда у меня марганцовка.
— Да, чёрт, блин, соседи, ветеринар, медпункт.
— Щас поспрашиваю.
— Лучше вези на дом к ветеринару.
Я проследовал к Барсику. Тот уже стоял на ногах, но у него не было сил даже тявкнуть. Как мог, успокоил его, что непременно вылечим.
Но мне нельзя было долее оставаться. На огороде ждали родители, а брат уже выпал. Да и денёк выдался пасмурный, нужно поспешать.
 
Отец сначала обхаял односельчан за их ненависть к собакам, а потом прошёлся и по брату за неявку и равнодушие к братьям меньшим: под рукой хотят, но пригляду никакого.
Мы уже завершили полдела, как вдруг женщины заметили пса. Барсика то и дело бросало в разные стороны. Сразу понял, что он уже не жилец. Подбежав к нему, упал на колени и обнял Барсика за шею. Я плакал открыто и навзрыд. Подошёл отец и положил руку на плечо.
— Он пришёл со мной попрощаться.
Барсик сделал попытку высвободиться из моих объятий.
— Отпусти его. Ему нужно уйти подальше от глаз, не быть ни для кого обузой и спокойно умереть.
И Барсик, шатаясь, побрёл вдаль под ближайшую гору. Несколько минут провожал его взглядом, затем не раз отвлекался от работы и высматривал его, пока тот совсем не исчез из виду.

Неделю я не общался с братом. При встрече протягивал ему руку, но без приветствий. Точку в конфликте поставила мамаша.
— Всё, хватит! Когда меня не станет — хоть лбы себе расшибите. А пока я здесь главная!
Но долго ещё все мои мысли были только про Барсика. Знаю, такого близкого и чуткого друга и собеседника у меня уже не будет. Никогда не забуду, как он безумно радовался окончанию нашей размолвки, обслюнявливая меня всего, чего за ним раньше не водилось. Понимаю, собачьего инстинкту никто не отымал, но Барсик всем своим поведением как бы говорил, что повторись ещё такая ж ситуация — вот те собачий крест — до мяса он и с голоду лапкой не дотронется.

Чапа

Это была производственная собачка. Она жила на щите управления, регулярно пропадая по нескольку дней, а то и неделю, по своим собачьим делам. Почти все женщины её обожали, а мне она не приглянулась своими лохмами и походкой вразвалку. К тому ж у неё выявилась одна дурная и странная повадка.
Для переключений и контроля оборудования, а то и болтовни с девками, щит подчас навещал персонал смежных цехов, в том числе и электрики. Вот как раз к последним у Чапы была какая-то особая неприязнь. Только открывались двери, как Чапа поднимал невообразимый лай и отбегал как можно подальше. Поначалу меня это просто бесило, затем помалу начал привыкать. Но только не в ночные смены! Ночь и на производстве ночь, как ни пыжься, ни тужись — не в сон, так в дрёму. И собачий лай в такое время — как ушат холодной воды. Чапа сразу поняла, что мне не по нутру его лай и парковался подале от меня. Да толку-то от сего внутри помещения.
Сперва никак не мог врубиться: почему именно на электриков. Поразмыслил и заключил, что к нашим магнитным полям Чапа уже привык, но в лице электриков тому противостоят, напичканные высоковольтным электромагнитным излучением, превышающей норму в разы, враги рода собачьего. А вот мы сами, запершись в своих клетушках, давно ушли от природы и не чуем, и не внемлем ни полям, ни шуму, ни вибрации — мы не псины — нам всё нипочём.

А вот перед директором Чапа склоняла голову аж до лап — знала ведь, кто здесь главный. Одно слово и духу бы его тут не было.
Вот так вот проработали мы с ним в шатком мире года три. Отвадить её от вредной привычки мне не удалось, единственное, грозный лай с годами перешёл как бы в краткий сигнал тревоги. Возможно Чапа предупреждала нас всех об потенциальной угрозе допуска электриков близко к сердцу, а ещё лучше и на щит.

Сижу как-то в обеденной зоне и чаёвничаю, а Чапа в отлучке. И чую, будто кто лазит по ботинку. Опускаю голову и вижу бурундучка с вытянутой мордой. А такой премилый! Ну, что с тобой станешь делать? Разве я могу допустить, чтоб ты с голоду повесился (пишут, такие случаи бывали). Глянул на стол, а там кроме карамелек ничего. Взял одну за хвост фантика и протянул бурундуку, а тот цап его и тянет на себя. А я не отпускаю. Тому, видимо, это надоело и как подскочит ко мне: чуть пальца не лишился. Бурундук подобрал конфету и был таков. Только он за порог, за ним другой. Да вас тут целая команда. Превратили щит во зверинец!
И перед каждой сменой повадился носить для бурундуков пакет с зёрнышками, орехами и семечками, да и отваливал им ещё со своей доли. На электриков им было плевать, но мой приход встречали высунутыми мордашками со сборок. Но брать их на руки боялся, ибо до них водились тут и крысы, которых травили не раз. Увы, бурундучий рай был недолгим.
 
Прихожу этак дней через десять, а персонал выражает мне соболезнование. Сразу понял, хана моим бурундукам. А Чапа довольная красуется, мол, моя работа. Персонал указал мне где кто: все пятеро валялись там-сям с прокусанными хребтами. Погрозил кулаком Чапе и притопнул ногой. Она мигом пропала со щита. Женщины выговорили мне, что это исконная территория Чапы и соперники ему тут не нужны. Возражал им тем, что ведь кто-то из них, женщин, и притащил их из дому.
Собрал я всех бурундуков, выбрал для них сухое место на территории и, со всеми причитающимися при массовом погребении почестями, предал их земле.

После этого случая Чапа пропала из моей смены, но появлялась в других. А через полгода она и вовсе исчезла.
До сих пор чувствую перед ним свою вину. Зря я так вспылил из-за бурундуков, которых было уже не вернуть. И Чапа останется для меня немым укором на долгие годы. Кто ж мог знать, что ты окажешься такой легко ранимой ...

(Продолжение следует)