Уже не забудут...

     Ещё не закончилось. Есть ещё надежда зарабатывать на происходящем. А он уже выступил. Перед "журналистами".

     Точнее - перед изготовителями и распространителями фейков. Перед пропагандистами.

     Когда выступал - хотел выглядеть спокойным. Но выглядел усталым. Даже помятым.

    Столько заработал на происходящем, а не смог выделить немного гривен на покупку утюга и оплату услуг гладильщицы? Или на гладильщика в военной форме!

     Конечно, главное не то, как выглядел, а что сказал. Сказал, что не теми, как надо,  уже стали те, кого уже по его приказу убивают.

     Слова "не простят" не произнёс, но, по-видимому, имел в виду, когда говорил о захваченных, якобы агрессором, территориях.

      На лице его виделось напряжение. И, скорее всего, уже запомнили, уже не забудут. Не его внешний вид, не его слова, а его напряжённое лицо, на которое давил его тяжело размышляющий мозг.

     А мозг его размышлял, напряжённо, над тем, как теперь объяснять то, ради чего воюют.

     Если территории неизбежно придётся возвращать с людьми, а люди не хотят возвращаться, то зачем жизни класть за возвращение данных территорий?

     На полуострове, сказал, по его приказу людей не убивали, и жители полуострова, вполне возможно. Так он думает. Возвратятся без напряга. Это он так думает.

     А то как он думает - интересно только тем пропагандистам, которых он ещё кормит, из тех денег, что пока ему выделяют.

     Те, которые ему деньги ещё выделяют, его уже слушать не хотят. Хотят только видеть то, как он делает то, что они от него хотят.

     А хотят от него того, на что деньги дают. Чтобы посылал, извините, направлял мобилизованных на минные поля и под снаряды с ракетами.

     Чтобы, отвечая ракетами и снарядами, истощались те, которые должны истощаться по заказу тех, кто его, с подчинёнными ему фейкоделами,  ещё кормят де'ньгами.

     А он устал, конечно. Это видно. И его усталость уже  заметна. Её уже не забыть. Особенно тем, кто в эту зиму, с две тысячи двадцать третьего на две тысячи двадцать четвёртый, будут мёрзнуть. И, вполне возможно - замерзать.

     И погибшие. Он, может быть, и знает, сколько уже погибло, но сколько погибло точно - не сказал. Так он помят,  так устал, что именно цифры о погибших в его усталом и помятом мозге не держатся.

     И ещё эти. Или охрана. Или конвой. Помрачнели. О чём думают? Взгляды у них и раньше были жуткие. А сейчас вообще с этими взглядами лучше не сталкиваться!

     Правильно ему говорили, его учителя по эстрадной клоунаде, что ничто так у актёра не материализуется, как его взгляд.

     А эти-то "актёры" - или из охраны, или из конвоя, из Великобритании выписаны. И за них деньги плачены, как и за тех "голливудян", которые бесплатно к нему ехать не хотели. Только за "бабки".  Не за морщинистые, за солидные "бабки"!

     И вот эта. Встреча с фейкоделами. Они, конечно, наляпают-настряпают  ещё полезных фейков, но то, что он сказал. Главное, как сказал. О тех, которые ему не забудут, как он приказывал их убивать. Эти, им убиваемые, ему ничто не забудут!

     То, как он выступил, не станет, может быть, мемом.

     Но вдруг те, кто его поддерживали, уже не забудут то, как он дрогнул, как поехала, как жижа, его отрепетированная твёрдость?..