Со стальными обручами, глава 1-24

ФЛОРЕНС ФИНЧ КЕЛЛИ
Флоренс Финч Келли (27 марта 1858 – 17 декабря 1939)
***
Друзья, которые у тебя есть, и их усыновление пытались,
 Привязать их к твоей душе стальными обручами.

ГЛАВА 1
Мягкие, приглушающие сумерки медленно опускались с темнеющего
голубого неба и мало-помалу приглушали странное сияние, исходившее от
серо-белой равнины. Вдали, на востоке, слабо темнела горная гряда, очерчивая расстояние. Еще одна возвышалась на фоне западного горизонта. Заросли кактусов, пучки мескита и масличного дерева покрывали белесо поблескивающую землю. Среди этих темных пятен то появлялся, то исчезал
медленно ехал человек. И тогда и сейчас он наклонился вперед и посмотрел
остро сквозь сгущающийся мрак, как будто ища некоторые
знакомый ориентир. Лошадь брела по тяжелому песку,
опустив голову и уши. Всадник похлопал ее по шее оленьей шкурой
рукой в перчатке и весело заговорил с уставшим животным:

"Жарко и устали, не так ли, старина? Вы хотите, чтобы ваш ужин и большой
глоток воды. Ну, вам не следовало бы сбились с дороги, пока
Я спал. Теперь, я уверен, нам придется переночевать на песчаной куче
и дождаться рассвета, чтобы выяснить, где мы находимся ".

Он снова вгляделся в сумерки, и появился маленький лучик света
мерцающий издалека справа. Он знал, что это должно произойти
либо из дома на ранчо, либо от костра.

"Я не помню ни одного ранчо так далеко от Белых Песков, как это
кажется", - подумал он. "Должно быть, это костер на лагере. Мы не знаем, чья она
старина, но мы собираемся рискнуть ".

Он ехал молча, уздечка свободно лежала на шее лошади.
Все чувства жителя равнин были настороже, его уши
напряглись, чтобы уловить малейший звук, который мог исходить с
направления пожара, в то время как его глаза поочередно обшаривали затемненный
простые и пристегнутые к свету. Его лошадь встрепенулась
он навострил уши и издал громкое ржание, на которое ответили тем же с
направления пожара. Вскоре мужчина громко крикнул "привет", но
ответа не последовало. "Это странно!" он думал. "Мой голос должен
зайти так далеко, точно!" Он подождал несколько мгновений, внимательно прислушиваясь,
затем, сделав глубокий вдох, он издал еще один долгий, громкий клич
который разнесся по равнине и утонул в далекой темноте. По-прежнему
ответа не было, но когда его лошадь заржала снова, ответ последовал мгновенно
. Животное ускорило шаг, подняв голову и навострив уши
наклонившись вперед, быстро уменьшать расстояние между ними и
свет. Всадник увидел, что это походный костер, и вскоре смог
различить мерцание пламени, но в освещенном
круге вокруг него не было ни признаков людей, ни тени
движущейся жизни. Он натянул поводья и снова сделал полный выпад, далеко идущий
"привет-о-о" через всю дистанцию. Луна, едва показавшая серебристый край
над вершинами гор, отбрасывала слабый отблеск света на
равнину, делая видимыми ближайшие заросли кустарника.

"Я думаю, это едва не разбудило бы мертвеца. Если здесь есть кто-нибудь
живые в том лагере, на этот раз они точно услышали меня ", - подумал он, пока
он смотрел и слушал, напрягая глаза и уши. Но вокруг костра не было никакого
движения, и еще одно ржание было единственным звуком, который
донесся с его стороны. "Большой чудак!" - таков был его внутренний комментарий, когда
его рука потянулась к револьверу, висевшему у него на боку, в то время как легкое
нажатие шпор снова заставило его лошадь двинуться вперед. Внезапно раздался
быстрый шорох кустов рядом с ним.

"Стой! Подними руки!"

Из высокой заросли мескитовых деревьев выскочил человек, и путешественник увидел
слабый свет отразился от ствола пистолета, направленного прямо ему в
грудь. Он остановил лошадь, но не ответил на другой
призыв; вместо этого его пальцы быстро сомкнулись на рукоятке
револьвера.

"Подними руки, или я проделаю в тебе дыру!"

"Ну, капля твоя, незнакомец, так что начинай", - и
руки путешественника взлетели прямо над головой.

"Так-то лучше! Итак, что вам здесь нужно?"

"Я увидел ваш походный костер и подумал, что мог бы раздобыть воды для моей
лошади и чего-нибудь на ужин для себя".

"Кто вы?"

"Меня зовут Томсон Таттл".

"Что вы здесь делаете?"

"Attendin с моими собственными делами и пусть другие люди, в одиночку."

"Вы только теперь это была моя капля". Появилась нотка предупреждения
мужской голос. Путешественник на мгновение задумался. Нажатием
триггер оживила его усмотрение.

"Я направляюсь из Мултауна в Лас-Плумас, но сегодня днем сбился с дороги
и понятия не имею, где я сейчас. Как только я увидел ваш
походный костер, я сразу же направился к нему, потому что моей лошади очень
сильно нужна вода ".

Наступила минута молчания. Луна стояла высоко над горами,
и в ее ярком свете фигура путешественника выделялась в
нелепый силуэт, руки высоко подняты над головой. Он мог
ясно видеть фигуру мужчины и пистолет, направленный ему в грудь.

"Как долго вы пробыли в Мултауне?"

"Я приехал сегодня утром и, наверное, задержался на час. Я уехал около
полудня".

"Откуда?"

"Я начал вчера утром из Миллбанка. Я пробыл там два дня.
Я приехал туда из Санта-Фе. Я живу в Нью-Мексико около десяти лет,
и я родился...

"Не обращай на это внимания. Ты можешь поужинать. Отстегните ремень
левой рукой и убедитесь, что правая рука остается на месте."
Левая рука Таттла мгновение возилась с патронташем, и
револьвер и ремень упали на землю.

"Что-нибудь еще?"

"Нет".

"Подними руки еще раз, пока я не починю эти штуки".

Снова путник поднял руки над головой, в то время как другие
пристегнут ремнем вокруг его собственного тела, который он пролетел над другом
уже тяжело с патронами и револьвер. Это последнее оружие он вытащил
из кобуры и, подойдя вплотную к Таттлу, держал его на взводе
слегка проводя рукой по телу всадника.

"Я думаю, ты сказал правду", - сказал он, возвращая пистолет в руки.
пристегните ремень и снова наводите дробовик. Итак, мистер Томсон Таттл,
до сих пор вы вели себя как джентльмен, и пока вы продолжаете в том же духе,
с вами все будет в порядке. Тебе не причинят вреда, если ты не будешь делать перерывов.
Опусти руки, и мы пойдем в лагерь и поужинаем ".

Таттл еще мгновение неподвижно держал руки в воздухе, пока
сказал:

"Есть возражения против того, чтобы я спросил, кто вы?"

"Вы сами сказали, что дроп мой".

"Хорошо, приятель".

Когда они приблизились к лагерю, мужчина крикнул ему, чтобы он спешился, прошел
вперед и сел на сиденье фургона рядом с костром. Таттл мог видеть
фургон, из которого было взято сиденье, маленький, легкий,
стоит в тени, а рядом с ним пасутся две лошади. Другой
мужчина стоял чуть поодаль с нацеленным пистолетом, очевидно, сменяя
охрану для первого. Он был в тени высокого мескитового куста, но
Таттл мог разглядеть, что он был среднего роста и телосложения и был
одет в мексиканский костюм из плотно облегающих брюк с тесьмой и
куртки. Широкие поля его мексиканские сомбреро был низко нахлобученной на
глаза, так, чтобы только нижняя часть его лица не было видно, и что
тускло. Но это был явно темнокожему, а рот был в тени
черными усами. "Некоторые смазчик "рыскать"," был Таттла немедленно
решение. Другой расседлал, напоил и накормил лошадь, а затем
вернулся к костру и начал варить кофе.

"Нам нечего есть", - сказал он извиняющимся тоном, "но ты можешь
на долю того, что у нас есть."

Вскоре он поставил рядом Таттл ужин горячего кофе, жареный бекон, консервы
печеные бобы, и буханка хлеба. Затем он сел на землю неподалеку
и весело болтал, пока Таттл ел, время от времени подначивая его
гостеприимный, вкусно поел. Но все это время он держал в руке свой
револьвер, а другой мужчина стоял в тени со своим
Винчестером, готовый выстрелить в любую секунду. Таттл и его похититель
дружески беседовали в течение получаса после ужина, в то время как
другой все еще стоял на страже в тени мескитового куста. Наконец
первый мужчина неторопливо встал, достал из кармана фляжку и
протянул ее Таттлу с просьбой: "Выпей как следует, приятель". С
маленькую закорючку и просьба "вот удача", - он сделал большой глоток
затем, сказав Таттлу, что он может использовать свое седло в качестве подушки и
лечь поближе к огню, он взял свое ружье и сел на
сиденье фургона и человек, стоявший рядом с мескитом, ушли
в кусты.

"Теперь, - сказал человек с дробовиком, - ты можешь спать так же крепко, как
младенец в своей колыбели, потому что я буду дежурить здесь и прослежу, чтобы
койоты тебя не укусили. Вы будете в безопасности, - и нотка предупреждения
снова наполнила его голос, - до тех пор, пока вы не будете делать никаких перерывов".

"Я не дурак", - ответил Таттл, растягиваясь на земле и
положив голову на седло. Когда он проснулся во время
ночью он увидел, как его охрана настороже часы с пистолетом в руке и револьвер
на его стороне. Незадолго до рассвета другой человек вернулся и стоял
на страже, пока первый поил и седлал лошадь Таттла и готовил
завтрак. Пленник смутно осознавал произошедшую перемену, а затем
снова заснул, пока его не разбудили на рассвете.

"У меня было намерение разбудить вас, отстрелив пуговицу от вашего пальто, просто чтобы
посмотреть, поможет ли это делу", - сказал хозяин, приятно улыбаясь,
когда он протянул Таттлу фляжку, которая дежурила прошлой ночью. "Я
думаю, ты спишь крепче всех, кого я когда-либо видел ".

При дневном свете Таттл разглядел, что мужчина уже в зрелом возрасте и
его лицо гладко выбрито. Сам Таттл посмотрел бы меньше
старше тридцати лет. Он был высок, широкоплеч и велик в
обхвате, с большими кистями и большими, круглыми, мускулистыми запястьями, которые
говорили о том, что руки похожи на дубовые сучья, а ноги - на железные столбы.

Молодой человек завтракал в одиночестве, его похититель стоял рядом и
мило беседовал с ним, но настороженно держал дробовик на изготовку
мексиканец прятался за кучей хвороста
с обнаженным пистолетом в руках. Когда Таттл вскочил в седло, высокий мужчина
строго крикнул:

"Подними руки!"

Таттл на мгновение заколебался, удивленно глядя на него.

"Я серьезно!" - и курок его дробовика щелкнул, переведя его на полный взвод.
Руки Таттла быстро взметнулись вверх. Мужчина пришел рядом с ним и закрепленный на
патронташ с револьвером в кобуре. Затем он попятился
к своей лошади, вскочил на нее и направил дробовик в
грудь Таттла.

"Теперь ты можешь опустить руки и уйти", - сказал он. "Но помни, что
Я еду позади тебя, готовый проделать дырку в твоей голове, если ты
сделать первые движения в сторону свой пистолет, или что-то случится, что не
прямо. Я отправлю вас по дороге в Плумас, а потом я хочу, чтобы вы
прокладывали пути, потому что у нас нет времени, чтобы тратить его впустую ".

Когда они отъезжали, Таттл услышал стук копыт двух лошадей и
понял, что оба мужчины следуют за ними. Через несколько миль высокий мужчина
приказал Таттлу остановиться и сказал, указывая на дорогу, которая пересекала расстояние
белой линией:

"Вон там твоя дорога, и ты можешь идти дальше, теперь один. Но я хочу,
чтобы ты помнил, что я здесь, наблюдаю за тобой с двумя зарядами картечи
и шестеро свинцовых, и каждый из них пронзит тебя насквозь, если
ты не будешь честен. До сих пор ты был джентльменом, и игра проиграна, и
Я горжусь тем, что познакомился с вами, мистер Томсон Таттл. Если мне когда-нибудь доведется
обращаться с вами белее, чем в этот раз, я буду рад это сделать.
До свидания, сэр."

Как Таттл ускакал, он увидел, краешком глаза, высокий мужчина,
выстрел-пистолет в руке, неподвижно сидя на своей лошади, а другой,
бдительным, держит винтовку, чуть поодаль за ним. Молодой человек
пришпорил свою лошадь и проехал несколько миль, не сводя с нее глаз.
перед ним, благоразумно сдерживая любопытство. Он не
оглядывался, пока не добрался до большой дороги, а затем увидел двух своих
похитителей, скачущих галопом через равнину к своему лагерю. Он достал свой
пистолет и внимательно осмотрел его. Он был точно таким же, каким он оставил его
прошлой ночью.

"Они могли бы всадить все пули мне в голову", - был его мысленный
комментарий, "но они этого не сделали, и они могли бы разрядить их все и
оставить меня в коробке. Но они и этого не сделали. Я думаю, они играли
так честно, как только могли ".




ГЛАВА II


"Я, Том Таттл, поднимаю руки, когда какой-то парень отбирает у меня пистолет! Что
На это скажет Эмерсон Мид! Ну, думаю, он бы этого не сделал
разных, для Эмерсона есть здравый смысл".

Таков был монолог Таттла, когда он поднимался на постепенный подъем к горному хребту
, который ограничивал равнину с запада. Поочередно он хихикал и
хлопал себя по бедру, оценивая шутку над собой, и взрывался
возмущенным ругательством, когда подавленная гордость заявляла о себе.

Через некоторое время он заметил черную точку в облаке пыли, спускающуюся с
горного склона. Он на мгновение задумался, а затем решил: "Это человек
верхом". Он достал револьвер и, держа его в руке,
еще раз внимательно осмотрел приближающуюся фигуру.

"Дже-е-мима! Если он не ездит верхом, как Ник Эллхорн! Я бы не удивился, если бы
это был Ник! "

Вскоре фигура взмахнула черным сомбреро, и с пыльной
дороги донесся вопль, который начался с резкого выпада и закончился визгом
"ви-и-и-и". Таттл ответил громким "привет", и оба мужчины пришпорили своих лошадей
и вскоре уже обменивались рукопожатиями.

"Какие новости в Плюмасе и за его пределами у Эмерсона?" - спросил Таттл.

- О, в Плюмасе сейчас довольно спокойно, но никогда не знаешь наверняка
когда там разверзнется ад. Впрочем, ты как раз вовремя,
потому что Эмерсон по уши в драке. Собираешься остаться?

"Я останусь, если буду нужен Эмерсону. Я с маршалом Черный к
Милбанк после некоторых фальсификаторов из Колорадо. Он забрал их обратно,
и, поскольку я ему был не нужен, я подумал, что просто приеду сюда и посмотрю
может быть, вы все в беде и нуждаетесь в помощи ".

"Значит, ни за кем не охотится?"

"Нет. Но послушай, Ник! Прошлой ночью я выбрала самый шикарный наряд! Меня
регулярно задерживали!"

"Что? Ты! Задержался?

"Да, задержал. Сидел с поднятыми руками, как последний дурак, пока
мужчина забрал мой пистолет и устроил мне перекрестный допрос, как адвокату ".

Эллхорн катался на лошади от смеха. Когда он смог
говорить, он потребовал рассказать всю историю, которую Таттл рассказал ему в деталях.

"В чем состоял их секс?" спросил он.

"Я откажусь от этого. Я подумал обо всем, что мог, и нет
ничего, что могло бы это объяснить".

"Томми, я считаю, что они нуждаются в аресте так сильно, как никогда не нуждались двое мужчин
. Пойдем, и мы их загоним".

"У нас нет ордеров, Ник!"

"У тебя что, в карманах ничего нет?"

"Да, но не для них".

"Томми, ты заместитель маршала, и это подразделение поставило тебя в невыгодное положение
и позорно обошлось с тобой. Ты служитель закона,
Томми, и это было так же плохо, как неуважение к суду! Наш долг арестовать
их за это и доставить сюда ".

"Но мы не можем сделать это без ордера, Ник ".

Эллхорн достал из кармана какие-то бумаги и просмотрел их. "Я
ищу мексиканца по имени Антонио Диас", - сказал он. "Вот
ордер на его арест. Нарушение закона Эдмундса. Вы говорите, что один из
этих мужчин был мексиканцем. Я думаю, скорее всего, это Антонио. Мы пойдем и
выясните. Не берите в голову рассказывать мне, как он выглядел, - поспешно продолжил он, когда
Таттл начал говорить. "Скорее всего, это Антонио, и мой долг
пойти и выяснить. Конечно, они будут сопротивляться аресту, и тогда они
понесут наказание за то, как они обращались с вами ".

Таттл посмотрел неодобрительно. "Ник, как ты думаешь, каким было бы решение
Эмерсона?"

"Эмерсона здесь нет, и я действую по своему собственному усмотрению, которое заключается в том, чтобы пойти
за этой компанией и продырявить их до дыр, если они будут нахальными ".

Таттл покачал головой. "Мне не нравится этот план".

"Ну, это не твой план, и тебе это не должно нравиться. Я думаю, мы
должны преследовать этих людей прямо сейчас. Они сделали то, за что их
следует арестовать. И, в любом случае, они должны быть наказаны за
обнимаю тебя".

"Ник, я бы пошел с тобой через минуту, ты знаешь, что я бы пошел, если бы у нас был
ордер на их арест, или если бы у меня были какие-либо основания думать, что мексиканец - это
тот человек, который тебе нужен. Ты сам так не думаешь. Они могли вышибить
мне мозги в любую минуту, и никто бы никогда ничего не узнал
об этом. Но они этого не сделали, и я думаю, что они относились ко мне как к белой вороне.
они могли бы сами заботиться о своих интересах. Это мое суждение, и я
думаю, что Эмерсон тоже подумал бы, что с моей стороны было бы подлой выходкой
подойти к ним сзади и начать стрелять, просто за то, что они держали меня, когда
они могли бы обойтись со мной гораздо хуже. Я не пойду с тобой,
Ник".

"Тогда конечно, и я пойду один", - весело ответил Эллхорн.

"Их будет двое к одному".

"Думаю, не очень долго".

"Лучше подожди несколько дней, Ник, пока ты не сможешь преследовать их легально".

"К тому времени они будут за пределами страны. У меня нет никаких обязательств
быть добрым к ним, а я не собираюсь. Я собираюсь разбить лагерь на их
тропе прямо сейчас ". Он спешился, пристегнул седло и
осмотрел свой револьвер.

Таттл смотрел на него с сомнением и молчал, пока он снова не сел в седло. Тогда
он сказал медленно: "Ну, мой разум против этого, Ник, но я не
видеть, что вы уходите в одиночку в любой такой передряги, как это должно быть.
Я пойду с тобой, но я не буду стрелять - если только я тебе не понадоблюсь
очень сильно ".

Они поскакали обратно к месту пленения Таттла
предыдущей ночью. Они нашли след повозки и быстро пошли по нему
на север. Вскоре они увидели ослепительно белую линию на фоне
горизонта. "Там Белые пески", - сказал Эллхорн. "Мы должны поймать
их до того, как они доберутся туда". Спустя несколько минут они появились в пределах видимости
вагона. Таттл и Эллхорн пришпорили своих лошадей, чтобы ускорить
шаг, и когда они были на расстоянии оклика, Эллхорн крикнул
двум пассажирам сдаваться. Единственным их ответом было ударить кнутом
своих лошадей, и Эллхорн послал мимо них пистолетную пулю. Они
ответили тем же, и началась быстрая стрельба. Таттл ехал молча
рядом со своим спутником, даже не вытаскивая свой шестизарядный револьвер из
кобуры. Пуля впилась в край его сомбреро, и он пробормотал
громкое ругательство себе под нос. Другой задел ухо лошади Ellhorn это.
В вагоне, мексиканец присел на дно, стрельба из
за сиденьем, видимо прицеливался. Высокий мужчина встал,
яростно нахлестывая лошадей. Он повернулся, держа поводья в одной
руке, а другой дал еще один залп, обязательно
несколько наугад. Но, во-первых, это было почти что хорошее исполнение
пуля пробила рукав Таттла, а другая опалила плечо
Пальто Эллхорна.

"Ви-и-и-и!" - крикнул Эллхорн. "Конечно, и я поразил его! Я попал
большому в ногу!"

В следующее мгновение его пистолет упал на землю. Пуля из
Винчестера мексиканца пробила его правую руку. Таттл, который
даже не положил руку на револьвер, натянул поводья рядом с ним, в то время как
другие мужчины прекратили стрельбу и посвятили все свои силы тому, чтобы как можно быстрее убраться
подальше. Таттл оторвал полосы от рубашки с
для привязки раны Ellhorn, и уговорили его вернуться в Лас
Плюмас, где он мог воспользоваться услугами врача.

"Думаю, мне придется это сделать, Том", - сказал он с сожалением. "Я бы хотел пойти
за ними и закончить эту работу прямо сейчас. У меня есть один большой
один, но это ничто по сравнению с тем, чего они заслуживают. Господи! но они должны быть
наперчены до дыр! Но я не могу сейчас драться, и ты не будешь, так что
это бесполезно ".

Когда они ехали обратно Таттл сказал: "Вы говорите, что Эмерсон по уши
в бой? О чем она? Что бизнес скот?"

"Да, это он. Ты же знаешь, что у него уже некоторое время были проблемы с
Полковник Уиттакер и компанию Fillmore скот, и я думаю, черт возьми,
трещат туда к этому времени. Полковник Уиттакер - сейчас он менеджер
компании и один из акционеров - хочет заполучить
всю обвиняемую страну за свой ассортимент. Ну, там Эмерсон МИД оказал
его диапазон в течение последних пяти лет, и Виллет еще больше, и
McAlvin и Brewer тоже работают там долгое время, и все они
говорят, что у них больше прав на ассортимент, чем у компании, потому что
им принадлежат водоемы, и они не собираются быть вытесненными
никакой корпорации. Но я думаю, им придется бороться за свои права, если
они их получат ".

"Как дела у Уиттекера с мужчинами? Есть кто-нибудь, кто умеет стрелять?"

"Держу пари, что так и есть. Молодой Уилл Уиттакер почти так же хорош в стрельбе, как
Эмерсон. Он занимается большей частью управлением в штаб-квартире их ранчо,
в то время как старик занимается политикой в Плумасе ".

"У них еще не было никаких ссор?"

"Я не видел Эмерсона месяц. Он тогда был в Plumas, и он
сказал, что ожидал неприятностей и хотел, чтобы я вышел ".

"Вы же не хотите сказать, что группа Fillmore действительно пытается
выгнать Эмерсона и остальных из гор Фернандес?

"Ну, они хотят получить контроль над всем хребтом примерно на сто
миль, если смогут. А тут какая-то политика смешалось в нем,
конечно. Старый Уиттакер является республиканским, вы знаете, с большое
политические планы, которые он хочет поставить через. Конечно, Эмерсон и
другие - демократы и поддерживают партию, и полковник
думает, что окажет республиканцам большую услугу, если сможет их разогнать
. Эмерсон ожидал, что неприятности достигнут апогея из-за
весенняя облава, потому что полковник Уиттакер сказал, что Эмерсону, Макэлвину
и остальным не следует устраивать облаву вместе с ним ".

"Ну, Эмерсон не потерпит подобной чепухи!"

"Я думаю, Уиттекеру и его ковбоям придется здорово пофлиртовать с гравием
, если они удержат его от этого!"




ГЛАВА III


Неопрятный, пыльным и грязным, неровным узким длину мили
вдоль оросительной канавы, село Лас-надпись plumas лей сонно
тихо под жарким, белым, задумчивым весенним солнцем. Несколько
ухоженных мест расположили свои дворы и сады вплотную к
животворящий канал, зеленые берега которого, покрытые растительностью и
затененные деревьями, разделяли город пополам. В других местах голые глинобитные стены
сторонам пыльной улицы и от их суровой поверхности вернул
солнце в ослепительном сиянии. Вот тут и появляется зонтичное дерево, или
саранча, сделал добро пожаловать пятно зеленого цвета и оттенка по всей длине
бесплодные, покрытые пылью улицы, или крохотном дворе дома, расположенного назад
от компании Adobe тротуаре провел несколько Куртин кустарников и
цветы. Полдюжины поперечных улиц возникли среди разбросанных
глинобитные дома, которые усеивали край равнины, поднимающейся к горам Хермоса
на востоке, пересекали мосты через оросительный ров
и заканчивались единственной деловой улицей, которая тянулась несколькими близко расположенными
застроенные кварталы вдоль западной окраины города, рядом с железной дорогой и
ее депо. На одной из этих поперечных улиц двор и фруктовый сад приличных
размеров простирались от канавы на квартал или больше к востоку и
окружали квадратный глинобитный дом с плоской крышей. Большой верандой, своим
Белые Столбы покрыты розы и жимолости, бегал по
дом и лужайка, кустарники и цветы, и деревья, заполненный
двор. Маленький мальчик, лет четырех, с льняными кудрями
, ниспадающими на шею, играл в тени фигового дерева рядом с
верандой.

По пыльной дороге, которая белой полосой вилась по светлой,
серо-зеленой возвышенности и вливалась в улицу, проходящую мимо этого дома,
неторопливой скачкой ехал человек. Он был высоким и широкоплечим
, с прямой спиной и подтянутым в обхвате, и он сидел на своей
лошади с легкой, неосознанной грацией человека, много пожившего в
седло. Его черное сомбреро оттеняло темнокожее лицо, загорелое до
розовато-коричневого цвета. Небритая щетина оттеняла его щеки, а
мягкие, обвисшие черные усы покрывали его губы. Постоянная улыбка
, казалось, таилась в уголках его рта и в карих глазах. Но
его лицо было квадратным, с твердым подбородком и решительным, и в нем было выражение
человека, привыкшего встречаться с мужчинами на их собственной территории и ни у кого не просить об одолжении
.

Он проверил коня медленной рысью и, не поворачивая головы,
искали с бочком взглядом двор и веранда из самана
Дом. Когда он увидел розовое мерцание в окне, он остановился у
ворот и позвал ребенка:

"Привет, малышка Бай-Бай! Тебя не подвезти?"

Ребенок подбежал к воротам с приветственным криком.

"Лучше спроси свою сестру, можешь ли ты прийти".

"Дейзи! Дейзи! Можно мне идти?" позвал мальчик, выбегая обратно на крыльцо.
Молодая женщина в бледно-розовом муслиновом платье вышла и повела ребенка к
воротам.

"Доброе утро, мисс Деларю. Могу я взять малышку Бай-Бай покататься?"

Розы на ее щеках углубились, как она подняла глаза и увидела
восхищение в его глазах.

"Конечно, мистер Мид. Это очень любезно с вашей стороны, я уверен. Но, пожалуйста,
не увозите его далеко".

Мальчика, заливающегося смехом, подняли в седло впереди
всадника, а девочка, сочувственно улыбаясь его восторгу, прислонилась
к воротам, наблюдая за ними. Она была высокой, с широкими
плечами, глубокой грудью, тонкой талией и чистым, цветущим цветом лица
, которые говорят об английском рождестве. Ее глаза были голубыми, мягкими, темно-синими
василькового цвета, а лицо, удлиненное, тонкого овала, имело нежное и
милое выражение. Ее светло-каштановые волосы, которые отливали неуловимым
Мерцание золота в лучах солнца, были собраны на шее в свободный,
волнистую массу. Она взяла ребенка из рук Мид, когда они
вернулись, и ее взгляд переместился со смеющегося лица мальчика на
улыбающегося мужчину. Затем розы снова потемнели, и она отвела взгляд
в сторону. Мужчина ничего не сказал, и они оба ждали, молча и улыбаясь,
наблюдая за ужимками ребенка. Вскоре она снова повернулась к нему:

"Вы ... вы надолго собираетесь задержаться в городе, мистер Мид?"

"Я думаю ... я ... не знаю. Это будет зависеть от бизнеса".

Они снова замолчали, и через мгновение он серьезно сказал: "Хорошо
доброе утро", - и ускакал прочь. Он нахмурился и закусил губу, пробормотал тихое
ругательство себе под нос, а затем пришпорил свою лошадь и поскакал
галопом по главной улице. Девушка посмотрела ему вслед, все еще краснея
и улыбаясь. Затем ее лоб наморщился, и она сказала: "Ну!"
прошептала себе под нос с таким акцентом, что ребенок поднял на нее глаза
с любопытством. На это она рассмеялась с легким оттенком смущения
в своей манере и, подхватив мальчика на руки, побежала в дом.

В самой оживленной части главной улицы стоит глинобитный дом с плоской крышей и
узкое, крытое крыльцо, образуя тротуар спереди, сбоку
улица за полквартала. Офисы и магазины разного рода заполняли его
множество комнат, а открытая дверь салуна демонстрировала прохладный и приятный
интерьер. Перед этим салуном Эмерсон Мид остановился, когда Таттл и
Эллхорн вышли из адвокатской конторы рядом с ним. Эллхорн объяснил свое
отсутствие на ранчо и рассказал историю поимки Таттла,
над которой они подшучивали на его счет.

"Врач говорит, что это всего лишь царапина", - сказал Ник, касаясь его
слинг-взмахнул рукой и говоря в ответ на вопрос МИДа", и что
Я снова смогу воспользоваться своим пистолетом через неделю.

"Я бы сразу же вышел, Эмерсон, - сказал Таттл, - но Нику пришлось
остаться здесь, чтобы доктор позаботился о его руке, и я не осмелился
оставить его одного. Он был уверен, что загуляет, а он не сможет
стрелять, и одному Богу известно, в какие неприятности он попал бы. Может быть, у меня
не было такого времени! Я бы предпочел каждый день ссориться с "
Филлмором"!

"Да, - проворчал Эллхорн, - однажды ночью он уложил меня в постель и сидел у меня на шее
, пока я не уснул. А вчера утром он прислонился к
он открыл дверь и наставлял на меня свой шестизарядный револьвер, пока я не пообещал, что не буду
пить весь день. Господи! неделя была достаточно длинной для
воскресения!"

"Как дела на ранчо, Эмерсон?" - спросил Таттл. "У тебя уже были какие-нибудь
драки с командой Филлмора?"

"Нет, не настоящие драки. Я поймал их положили фирменную направить в одну
из моего стада, так что они могли сказать, что я украл ее, примерно неделю назад, и будет
Уиттакер и я обменялись комплиментами по поводу этого дела".

Пока он говорил, высокий седовласый мужчина на взмыленной лошади быстрым
галопом промчался вверх по улице и спешился на противоположной стороне. Его
на худом бледном лице застыло выражение сердитого возбуждения.

"Что случилось с полковником Уиттейкером?" воскликнул Эллхорн. "Он
выглядит так, как будто услышал дьявола за своей спиной!"

Уиттакер разговаривал с мужчиной в дверях офиса с
вывеской "Филморская скотоводческая компания", и уже несколько человек
собрались вокруг этих двоих, и все с нетерпением слушали.

"Что-то случилось, мальчики", - заявил Мид, как они наблюдали за группой
через дорогу. "В Мултауне мне сказали, что полковник Уиттакер
проезжал там накануне по пути на ранчо".

Как раз в этот момент мисс Деларю поднялась по тротуару, ведя за собой льняноволосую
девочку, и, проходя мимо троих мужчин, приветливо
улыбнулась, узнав Эллхорна и Мид.

"Кто она?" - Спросил Таттл, восхищенно глядя ей вслед.

"Еще бы, дочь Френчи Деларю!" Ответил Эллхорн. "Вы что, никогда
ее раньше не видели? Это странно. Вы помните Деларю, француза, у которого
магазин чуть дальше по улице, и он любит слушать, как он говорит так
хорошо. Он приехал сюда два года назад с больной женой. Она была
Англичанкой, и девочка очень похожа на нее. Она умерла через некоторое время
в то время как дочь с тех пор заботилась о ребенке, как будто она
была его матерью. Она прекрасная девушка ".

"В любом случае, она очень хорошо выглядит", - заявил Таттл.

"Что ж, ребята, - сказал Мид, - я иду в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Если вы
узнаете, из-за чего весь сыр-бор, подойдите и скажите мне".

"Я думаю, если бы Эмерсон был богат, он был бы чувак", - сказал Ellhorn, глядя
медитативно после медовухи. "Он держит номере и его лучшие тряпки вот все
момент, и первое, что он делает после того, как он проникает в город, чтобы пойти
и поставить на наглую рубашку и длинный хвост пальто. Он даже не
остановка занять первое напитки".

Толпа на другой стороне улицы увеличилась, и мужчины, которые ее составляли
, разговаривали тихими, взволнованными голосами. Когда Эмерсон Мид уходил, многие
обернулись, чтобы посмотреть на него, и многозначительные взгляды были направлены по пути
на Эллхорна и Таттла, которые все еще стояли на тротуаре. Они остановили
мужчину, который спешил через улицу, и спросили его, из-за чего
ажиотаж.

"Уилл Уиттакер исчез. Его отец думает, что его убили.
Неделю назад он уехал с ранчо в город, и с тех пор его никто не видел
. Я иду за шерифом Дэниэлсом ".

"Боже-е-е! Моисей!" Ellhorn воскликнул, как его глаза, полные удивлены
запрос искали Таттла. Но изумленный вопрос подобного рода был всем, что
промелькнуло в ответ в нежно-голубых глазах Таттла, и после
секундной паузы он продолжил: "Ух ты! разве адские рога не будут трубить
сегодня днем! Черт бы побрал эту руку! Послушайте, Том, вы все идите и скажите
Расскажи об этом Эмерсону, а я покатаюсь вокруг да около и выясню, что происходит ".

Таттл колебался. "Ты не пойдешь пить?"

"Не в этот раз, Томми! Их будет достаточно для волнения здесь в другом
два часа без меня делать каких-либо целях, и не забывай об этом!
Ситуация становится слишком серьезной, чтобы я мог прямо сейчас окунуть свой разум в виски!
"

"Нет, Ник, - сказал Таттл, глядя на беспомощную руку собеседника, - я
думаю, мне лучше пойти со всеми вами, если могут возникнуть какие-нибудь
проблемы".

Все было так, как предсказывал Эллхорн. Еще до наступления ночи город гудел от
возбуждения. Дикие слухи передавались из уст в уста, и с каждым
побегом приобретали новые очертания. Магазины и офисы опустели, и мужчины
собрались кучками на тротуаре, обсуждая ссору между
скотоводами и возможную связь Эмерсона Мида с Янгом
Исчезновение Уиттакера и предсказание многих и разнообразных трагических результатов
. Все, кто собрался на одной стороне улицы, отвергали
идею о том, что молодой человек был убит, с негодованием отрицали
возможность связи Эмерсона Мида с его исчезновением,
настаивал на том, что все это было уловкой республиканцев, чтобы дискредитировать
демократов, и заявил, что Уилл Уиттакер появится снова
через несколько дней таким же живым, как и все остальные. Почти все мужчины, у которых
были офисы или магазины в длинном глинобитном здании, были демократами, и
расположенный в нем салун под названием "Пальмовый лист" был местом, где
мужчины из этой компании собирались, когда возникало какое-либо необычное волнение.
На другой стороне улицы находились офисы "Филмор Скот"
Компании, салон белом коне, и Делару магазин, все собирая
места на республиканских кланов. Там было объявлено, что
несомненно, Эмерсон Мид убил молодого Уиттейкера и приехал в
город, чтобы убить и отца, что другие преступления против
Республиканцы, вероятно, последуют за ним, и что это должно быть
сразу остановились. Но каждая сторона держалась своей стороны улицы,
и каждая наблюдала за другой, как бульдог, готовый к прыжку, наблюдает за своим
противником.

Мужчина, чьи манеры и ухоженный внешний вид выдавали город
место жительства, смешался с группами людей около офиса скотоводческой компании,
с интересом слушая все, что говорилось. Сам он говорил
нечасто, но когда говорил, все слушали со вниманием. Он
был среднего роста, плотного, жилистого телосложения, с большими глазами
бледного, блестяще-серого цвета и худым лицом с выдающимися чертами. Он
присоединился к мисс Деларю, когда она шла по улице по дороге домой.

"В вашем тихом городке, мисс Деларю, случаются очень внезапные бури", - сказал он
. "Час назад Лас Плумас был таким же сонным и благопристойным - и мертвым - как
кладбище вон на том холме. Но подъезжает человек и произносит десять
слов, и, бр-р-р, все население возбуждено и готово вцепиться
друг другу в глотки ".

"Да, - согласилась она, - когда я недавно ездила в город,
все было так же тихо, как обычно. Из-за чего все это волнение?"

"Да ведь они говорят, что Эмерсон Мид убил Уилла Уиттакера!"

"Что?"

Ее лицо внезапно побелело, И она смотрела на него с широкой,
в ужасе глаза.

"Это не может быть правдой".

"О, я не верю, что это может быть правдой!"

Он окинул ее лицо внезапным любопытным взглядом.

"Похоже, никто, конечно, не знает, что Уилл мертв. Неделю назад у них с Мид была
ссора, и Мид угрожала убить его. В тот день Уилл уехал с
ранчо в город, и с тех пор его никто не видел.
Конечно, он мог передумать и уехать в какую-нибудь другую часть
пастбища ".

"Конечно", - охотно согласилась она. "В это время года он очень
вероятно, он был нужен где-то еще на полигоне. Я не
верю, что он это сделал - он мертв ".

"На улице много шума по этому поводу. И вроде бы
так же вопрос политики как личную ссору".

"Ах, все это политика, Мистер Wellesly!", сказала девушка. "Если
люди по всей территории Соединенных Штатов проявляют такой же интерес к
политике, как и здесь, я не понимаю, как они находили время для
строительства железных дорог и городов".

Уэллсли рассмеялся. - Они по-разному это воспринимают, мисс Деларю. Las
Политика Plumas - это нечто особенное и в своем роде. За исключением партийных
имена, это не имеет никакого отношения к политике штатов. Здесь это
просто пример "следования за своим лидером", личной лояльности к какому-то
человеку, который баллотировался или который рассчитывает баллотироваться на должность. Будучи таким
личным, это, конечно, более опасно ".

"Как вы думаете, возможно ли на этот раз какое-либо насилие?"
спросила она с дрожью беспокойства в голосе.

"Уже идут ожесточенные разговоры. Я слышал, как не один мужчина говорил это
Мид должен быть линчеван, - говоря это, он наблюдал за выражением ее лица, - и
вместе с ним двое его друзей, Эллхорн и Таттл. Есть отличный
многие настроены против Мида, и общая идея, похоже, заключается в том, что он
заядлый скотокрад, и что стране было бы лучше
без него ".

Она повернула к нему возмущенное лицо со сверкающими глазами и открыла
рот, чтобы ответить. Затем она слегка покраснела, перевела дыхание и
спросила его, считает ли он, что ее отцу угрожает какая-либо опасность. Когда Уэллсли
ушел от нее, он сказал себе: "Это необычайно красивая девушка. К тому же красивая
. Или была бы такой, если бы не носила английские туфли и не ходила как
слон. Кажется, ее интересует Эмерсон Мид, но старина Деларю
конечно, этого не допустит ничего серьезного. Он тоже горячо на нашем
стороны, или думает, что он, старый французский пустозвон, хотя он никогда даже не
были натурализованы. Я увижу ее снова, пока я здесь, и выяснить, если
нет ничего между ними. Она может иметь какие-то последствия для нас
если есть. Я бы хотел, чтобы полковник не попал в компанию, настолько смешано с
свои политические распри. Но, в конце концов, в этом может быть преимущество,
потому что, я думаю, это будет самый простой способ избавиться от
этих одноразовых нарядов. Старик теперь одерживает верх, и до тех пор,
пока он удерживает его, у нас все будет в порядке ".

Маргарита Деларю стоял на своей веранде, глядя после того, как он Wellesly
ушел. "Какой хороший человек, он," ее мысли. "С ним
тоже интересно поговорить. Люди здесь, возможно, такие же хорошие, как
он, но ... ну, по крайней мере, он не косноязычен ".

Эллхорн и Таттл встретили Эмерсона Мида, когда он выходил из своей комнаты,
свежевыбритый, одетый в черный сюртук и жилет, серые брюки
и начищенные ботинки. Как он выслушал рассказ Ellhorn в
внезапный шторм, который уже дрожал маленький городок из конца в конец,
желтый огонек вспыхнул в его карих глазах, и в них появилось
пристальное, вызывающее выражение, выражение битвы, как в глазах
пойманного орла. Он вернулся в комнату, пристегнул полный
патронташ и переложил револьвер из-за пояса в
обычную кобуру.

"А теперь, ребята, - сказал Мид, - мы вернемся в город и выпьем, и
Я поговорю об этом с судьей Харлином".

Трое друзей неторопливо шли по Мейн-стрит, тихо разговаривая
друг с другом и, по-видимому, не замечая никаких необычных помех.
За исключением того, что их глаза были беспокойными и настороженными, а глаза Мида светились
желтым светом и вызывающим взглядом, они не выказывали никаких признаков
волнения, которое они испытывали. Все они были почти одного возраста,
все они были техасец родился и вырос, и в течение многих лет был
близкими друзьями. Каждый из них был ростом шесть футов и несколько дюймов в своих
чулках, а их высокий рост, широкие плечи, широкая грудь и
жилистые фигуры привлекали к себе внимание даже на юго-западе страны.
о высоких, мускулистых мужчинах.

Томсон Таттл был самым высоким и, безусловно, самым тяжелым из троих -
огромный светловолосый гигант, с круглым, открытым, искренним лицом
школьника-переростка, сияющим красным загаром, который приобретает светлая кожа
в жарком, сухом воздухе юго-запада. Из этого красного простора выглядывала пара
серьезных голубых глаз, в то время как короткие рыжевато-коричневые усы прикрывали
его губу, а каштановые волосы вились тесными кольцами над головой.
Томсону Таттлу никогда не было необходимости произносить какие-либо ругательства, потому что цвета
, которые были на его лице, поддерживали постоянную ненормативную лексику. Есть
штамм немецкой крови в нем-его мать была родом из Германии и в ней
детство-что показали в его безучастное лицо и в открытую,
серьезные прямота его умственные привычки.

Ellhorn был красавец один из трех друзей. Он был прямым,
стройным, с длинными конечностями, без всяких мышц, и удивительно быстрым и
грациозным в движениях. Его правильные черты лица были четко очерчены, а его
танцующие глаза были яркими, черными и проницательными. Его пышные черные
усы загибались на концах широкой дугой, оттеняя ямочки
на каждой щеке. Он был горд тем, что обе его матери
бабушки и дедушки родились в Ирландии, как он был, что он сам был
уроженец Техаса. Сильная кельтская кровь, которая в столкновении
национальностей всегда может противостоять любой крови, с которой она
смешивается, придала ему кельтские черты. В его речи все еще чувствовался акцент
наряду с невнятным "р"
и мягким произношением южанина, в то время как его спонтанный
бунт под давлением сдержанности и блестящее пренебрежениемногие из
последствий его поведения были такими же истинно кельтскими, как и
сладкая, как мед, убедительность, с которой он мог убедить своих друзей
что все, что он сделал, было абсолютно правильным и единственно
возможным. Он был ирландец, который не был техасцем, и все техасцы, что
не был ирландцем, и все, кого он знал, он либо любил, либо ненавидел, и был
готов, по его чувства, либо сделать что-нибудь, или "делать
"на момент уведомления.

Более сильный и трезвый ум Эмерсона Мида вернулся в Новую
Англию, откуда его мать приехала в дни своей свадьбы, и хотя
пуританские черты проявлялись в его натуре не так явно, как ей хотелось
будучи значительно согретыми и смягченными их пересадкой
на южную почву, ни один пуританин из них всех не смог бы превзойти этого высокого человека
Техасец в упрямой приверженности тому, что он считал своими правами. Его
мать сохранила веру в страну своего рождения и в рамках
своего поклонения издалека в святилище ее великого мудреца дала его
имя своему единственному сыну. В силу своего сильного персонажа и лучше
готова разведки, Эмерсон МИД всегда был лидером
трое друзей. Таттл дали беспрекословное подчинение "Эмерсона
суждение", и, если бы Эмерсон не присутствовали, что он вообразил, что
суд был бы. Ellhorn, в которых природа жила инстинктивная
восстание ирландская кровь, был менее лоялен в этом отношении, но не
ничуть не отстает по всей теплоты, с которой он бросился
в эксплуатацию его друга. В течение многих лет они разделяли и дополняли друг друга
одинаково заботились о нуждах друг друга, и всякий раз, когда один из них попадал в беду,
двое других спешили ему на помощь. Вместе они прошли через обычные
рутина юго-западных оккупантов. Они были исследованы вместе,
вместе пасли скот, вместе они сражались свой путь через
внезапные ссоры и передняя часть запланированных перестрелками, и вместе с
официального ордера в свои карманы, помогли сохранить мир в
буйным приграничных городов. Несколькими годами ранее они стали
партнерами в скотоводческом бизнесе на ранчо, которым Мид все еще
владел. Но Таттл и Эллхорн устали от этого, продали свою долю
Миду и с тех пор, будучи заместителями маршалов Соединенных Штатов, поддерживали
рука закона в его борьбе с "плохими людьми" на границе.
Все трое мужчин были известны повсюду благодаря поразительной быстроте и
точности, с которой они умели обращаться со своим оружием.

Вдоль главной улицы, в непосредственной близости от двух салунов, стояли группы
мужчин, которые разговаривали возбужденными, сдержанными голосами, как будто боялись,
что их подслушают. Эти сучки постоянно распадалась и воссоединялась с мужчинами
спешил от одного к другому, но там было не переходя улицу.
Каждый участник держал в своей собственной стороны, демократы на востоке и
Республиканцы на западе, и каждый постоянно наблюдал за другим.
Все женщины исчезли с Мейн-стрит, разбежались по домам, как
домашние птицы, спешащие укрыться от ливня с градом, и весь город погрузился в
состояние напряженного ожидания, ожидание начала битвы. Когда
трое друзей пришли прогуливались по улице, было
кивает и смысл поглядывает на стороне республиканцев и возбужденный шепот
"там они!" "Они готовы к работе!" "Вот они какие
все здесь вместе!" "Нам лучше подготовиться к встрече с ними!"

На демократической стороне улицы было объявлено, что это был
план скотоводческой компании по вывозу Мида с его ранчо, чтобы они
могли делать все, что им заблагорассудится во время облавы, и что республиканцы имели
спланировал всю историю исчезновения Уилла Уиттакера для того,
чтобы они могли арестовать Мида, убить его, если он будет сопротивляться, и начать
всеобщую резню демократов, если они придут к нему на помощь.

Трое друзей отправились в кабинет судьи Харлин, который был
Адвокат медовухи, и Харлин и медовухи долго конференции в частных,
а Ellhorn и Таттл говорил на тротуаре с изменением
группы мужчин. За удивлен запрос, который у каждого был ворвался в
в глазах других, когда они были впервые рассказал о Уиттакера
исчезновение, ни том, ни Таттл Ник Ellhorn было сказано ни слова
друг друга, или обменивались смысл посмотреть, как к возможности
Вину МИД. Они не знали, убил ли он
пропавшего мужчину или нет, и, кроме как из любопытства, их это не
особенно волновало. Если бы он убил, они знали, что любой из них убил бы
сделал то же самое вместо него. Что бы он ни натворил, он был
их другом и попал в беду, и они бы надели пояса и пистолеты
и бросились к нему на помощь, даже если бы знали, что будут
сбиты с ног рядом с ним.




ГЛАВА IV


Пьер Деларю, "Француз" Деларю, как называли его все Лас-Плумы,
родился и вырос на юге Франции, откуда он
побывал во многих уголках земли. Он женился и прожил
годы в Англии, и, наконец, приехал в Лас-Плюмас со своей
женой-инвалидом в надежде, что здешний целебный воздух поможет ей вернуться к нормальной жизни.
Здоровье. Но через несколько месяцев она умерла, и он, возможно, потому, что
заливающий солнечный свет и сверкающее небо юго-западных равнин
напомнили ему о доме его юности, оставался все дальше и дальше, уходил в
занимался бизнесом и стал одним из видных граждан города.
Неторопливый, пускающий все на самотек дух региона, который так
легко поддавался сильным штормам и пылкому энтузиазму, был почти сродни
его собственной непостоянной натуре. Никто в городе не смог бы быть убежден быстрее
и основательнее с первого взгляда, чем он, и никто
высказывал свои мнения более пространно и агрессивно, так что с
самого начала он занял ведущее место в обсуждении всех общественных
вопросов. Хотя он не сделал даже первого шага к
натурализации, он был активен в постоянно кипящей политической
жизни города, и по всей этой стороне Мейн-стрит было полно народу.
нет более стойкого и яростного республиканца, чем он.

Он верил и высказывал свою веру громко и агрессивно, что Уилл
Уиттакер был убит и что его убийце следует понести немедленное наказание
. Гасконская ловкость языка, позволившая ему
многословное выражение своих убеждений сделало его на протяжении всего этого
возбужденного дня постоянным центром соглашающейся толпы. С наступлением ночи
все группы мужчин собрались у его магазина. К тому времени каждый
из них был убежден, что Янга
Уиттейкера убил Эмерсон Мид. Сначала эта теория была простой догадкой, риском
вероятности. Но это утверждалось, повторялось и настаивалось
так много раз в течение дня, что каждый человек на западной стороне
улицы в конце концов принял это как свое собственное первоначальное мнение, и благодаря
"Сумерки" отказались принимать какие-либо другие объяснения. Внутри магазина
Деларю разъяснял необходимость быстрого возмездия. Мужчины
столпились внутри и забили помещение до отказа. Они заставили Деларю
взобраться на стойку, чтобы все могли слышать, что он говорит. Те,
Кто был снаружи, боролись и толкались у двери. Мужчина на тротуаре
закричал:

"Мы ничего не слышим! Давайте пойдем в зал и дадим всем шанс!"

Толпа мгновенно отреагировала: "В зал, чтобы все могли слышать!
Давайте пойдем в зал!"

Те, кто находился внутри, подхватили крик и заглушили голос говорившего
крики: "Пошли в зал! Пошли в зал!"

Деларю прервал свою речь и крикнул: "Да, друзья мои, давайте
пойдем в зал и устроим публичный митинг негодования против
совершенного трусливого убийства!"

Они выбежали, и с Деларю впереди, который жестикулировал и звал
их выходить, они поспешили в общий зал. Мужчина быстро
поднялся на трибуну и выдвинул кандидатуру Пьера Деларю на пост председателя
должностного лица собрания. Толпа ответила криками: "Да, да!"
"Конечно!" "Вперед, Френчи!" "Ура Френчи!" Их было много
Среди них были мексиканцы, и когда Деларю поднялся на свое место, раздался
вызов переводчика, и на
платформу вышел молодой наполовину мексиканец. Кого-то послали охранять дверь с приказом
не впускать "неспокойных людей". Затем Деларю начал страстную
речь, делая паузу после каждого предложения, чтобы ее перевели на русский.
Испанский. С каждой вспышкой пламени крики "ура" американцев
смешивались с криками "вивас" мексиканцев.

Переводчик далеко перегнулся через край платформы, покачиваясь и
жестикулируя, как будто слова были его собственными, его лицо светится
волнение. Толпа безумно вопила, в то время как оратор с раскрасневшимся лицом, потекшим
по лбу и вздымающейся грудью продолжал, и каждое пламенное высказывание
усиливало его убежденность в правоте своего дела и в
крики одобрения побуждают его к еще более пламенному обличению и
прямому обвинению.

Те, кто собрались в судьей Харлин и в и о
Седан отель palmleaf внимательно следят за развитием событий. Двое или трое мужчин
, которые общались с республиканцами и, по-видимому, симпатизировали
им, время от времени заходили через черный ход и сообщали обо всем этом
было сказано и сделано. Эмерсон Мид коротко переговорил в сторонке с одним
из этих людей, и вскоре он вышел один на пустынную
улицу. Другой мужчина поспешил в зал, занял место одного
на страже, предоставив ему столь желанной возможности войти внутрь, и
когда, засунув руки в карманы, медовухи подошла, его конфедератов быстро
призналась ему, а он стоял незамеченным в полумраке на спине
комнаты. Один маленький светильник на трибуне, и один
в скобках к стене с каждой стороны сделан полукругом дымчатых
освещал платформу, показывая массу нетерпеливых, возбужденных лиц с
блестящими глазами, в то время как задняя часть голого помещения оставалась в тени.

"Я требую правосудия, - кричал оратор, - над убийцей,
убийцей бедного Уилла Уиттакера! И я говорю вам, друзья и
соседи, что если вы сейчас, немедленно, не возложите правосудие на голову этого
убийцы, нет никакой гарантии, что правосудие свершится. Сегодня
вы видели, как он дерзко разгуливает по улицам, вооруженный до
зубов, готовый еще глубже погрузить свои руки в кровь
невинные люди. Ваши собственные жизни все еще могут понести наказание, если вы этого не сделаете
остановите его беззаконную карьеру! Такую меру, какую он применяет к другим,
правильно, что вы должны применять к нему! "

На мгновение воцарилась торжественная, затаившая дыхание тишина, когда оратор наклонился
вперед, грозя аудитории поднятым пальцем. Затем кто-то на
переднем сиденье выкрикнул: "Эмерсон Мид! Его следует линчевать!"
Этот крик был подобен головне, брошенной в ящик с порохом. Вся мужская масса
разразилась воплями: "Эмерсон Мид! Линчуйте его! Линчевать убийцу!"
Оратор встал с поднятыми руками, требуя дальнейшего внимания, но
толпа была вне его контроля. Движимая единым порывом, она вскочила
на ноги, шумя и вопя: "Веревку! Веревку! для Эмерсона
Мид!"

Затем, как люди, пронзенные внезапной смертью, они остановились на
середине жеста, с наполовину произнесенным криком, и стояли, уставившись, онемев
от изумления. Эмерсон Мид с полуулыбкой на лице, в шляпе,
сдвинутой на затылок, спокойно шел по
платформе. Оратор, повернувшись, чтобы проследить за пристальными взглядами своей
аудитории, увидел его как раз в тот момент, когда он протянул руку и сказал: "Как вы
делайте, мистер Деларю!" У оратора отвисла челюсть, он нервно опустил руки
рядом с собой и непроизвольно отскочил назад, как бы пытаясь укрыться
за столом. Переводчик спрыгнул на пол и
прижался к трибуне. По всему залу руки потянулись к
рукояткам револьверов за поясом, в набедренном кармане и кобуре. Тусклый свет
отражался от стволов десятка уже обнаженных видов оружия. Мид
повернулся к зрителям, на его губах все еще играла полуулыбка.

"Я понимаю, - тихо сказал он, - что вы хотите линчевать меня. Что ж, я
здесь!"

Вдруг звучный голос пронесся по комнате: "остановка в
треки, трусы!"

Судьей Харлин, догадавшись, где медовуха ушел, только что погрузился
через дверь и берет свой путь по проходу, его прочная,
широкой спинкой, каркас, огромной головой и бычьей шеей доминируя над толпой.
За ним пришли Томом Таттлом Ник Ellhorn, их пушки в их
руки. Молодой мексиканец, который был с ними, запрыгнул на спинку
сиденья и на цыпочках пробежал рядом с Харлином от места к месту,
переводя на бегу на испанский.

"Вы славный малый!" - воскликнул судья Харлин. "О вас приятно поболтать
закон и порядок, и готовы сами совершить убийство! Это то, что вы
готовитесь совершить! Убийство! Самое хладнокровное убийство, какое когда-либо совершал человек! "

Он поднялся на платформу и повернулся лицом к Деларю, в то время как Таттл и Эллхорн,
с револьверами наготове, стояли рядом с Мидом.

"Лучше уберите свои пистолеты, ребята", - прошептал Мид.

"Немного!" Ответил Эллхорн. "Мы не можем рисовать так быстро, как вы!"

"Давайте возьмемся за них!" - шепотом взмолился Таттл. "Ты, Ник и я
сможем уложить половину из них прежде, чем они поймут, что произошло, а другую
половину прежде, чем они успеют выстрелить".

"Нет, Томми, так не пойдет".

"Это было бы лучшее, что могло случиться с городом", он
ворчал обратно. "Говорят, Эмерсон, нам лучше пойти за ними, прежде чем они делают
кайф".

"Нет, нет, Том, лучше не стреляй. Говорю тебе, так не пойдет!"

"Ну, если ты так говоришь, главное, чтобы они этого не начали. Но они не
трогать тебя пока есть картридж в мой пояс".

Толпа, захваченная и контролируемая сначала зрелищем
дерзости Мида, а затем непреодолимым ревом
обвинения судьи Харлина, слушала спокойно, все еще подавленная своим изумлением, в то время как
Харлин продолжал, стоя рядом с Деларю и тряся его за плечо.
предостерегающий палец.

"Пьер Деларю, я поражен, что такой добропорядочный гражданин, как вы, должен
находиться здесь, подстрекая к убийству! У вас нет ни малейших доказательств того, что
Эмерсон Мид убил Уилла Уиттакера! Вы даже не знаете этого
Уиттакер мертв!"

Толпа зашевелилась и сердито забормотала, бросив вызов своей
убежденности. Она возвращалась к своему прежнему настрою и
начинала чувствовать себя разгневанной вторжением на собрание.

"Мы действительно знаем это!" - вспылил мужчина в первом ряду, его лицо исказилось
от неистового порыва недавней страсти. "И мы знаем, что Мид это сделал
это!" - крикнул другой. Быстро последовал шепот "Линчевать его! Линчевать его!"
. Таттл и Ellhorn были белые с подавленной ярости, и
их глаза были огромными и полыхали. Таттл был нервно теребя свой
спусковой скобы. "Приведите ваше доказательство в суде, и пусть
непредвзятый мужчины судят о его стоимости," судьей Харлин прорычала в ответ. "Обвинители
на стороне которых право, не боятся смотреть в лицо закону!"

МИД поймали злые глаза жестокой физиономии прямо перед
его, и увидел, что его револьвер был в полном член и руку на
спусковой крючок. Во вспышке, мелькнувшей перед глазами, он с уверенностью увидел
что произойдет в следующий момент. И он знал, какой будет последовательность
одного выстрела.

"Соседи!" он кричал. "У Джима Холлидея есть ордер на мой арест.
Я протестую против того, что он был выдан незаконно, потому что нет никаких
доказательств, на которых он может быть основан. Но чтобы избежать дальнейших неприятностей,
здесь и сейчас я соглашусь на то, чтобы мне его подали. Я не позволю себя
разоружить, и я предупреждаю вас, что любая попытка такого рода вызовет
неприятности. Но я даю вам слово, как за себя, так и за моих друзей,
что в противном случае беспорядков быть не должно ".

Судья Харлин бросил на Мида удивленный взгляд, мгновение поколебался,
а затем одобрительно кивнул. Таттл и Эллхорн на мгновение уставились на него с
открытыми от изумления ртами и глазами, затем убрали свои
пистолеты в кобуры и отступили назад. Внезапно воцарилась тишина
толпа, которая выжидающе замерла, никто не двигался.

"Я думаю, что Джим Холлидей здесь", - тихо сказал Мид. "У него есть мое слово. Он
может прийти и забрать меня, и не будет никаких неприятностей, если он не попытается
забрать мой пистолет ".

Полный рыжеволосый молодой человек проложил себе путь через
он прошел по проходу к платформе и достал из кармана бумагу. Мид
взглянул на нее, сказал "Хорошо", и они вдвоем ушли.
Толпа в зале быстро высыпала вслед за ними. Таттл, его губы
бледный и дрожащий, посмотрел вслед убегающей фигурой МИД и его
огромные груди начали в дрейф, и его большие голубые глаза наполнились слезами. Он
повернулся к Эллхорну, его голос прерывался от рыданий:

"Эмерсон Мид отправляется в тюрьму вместе с Джимом Холлидеем! Ник, почему он
не позволил нам стрелять? Его не нужно было арестовывать! У нас был хороший шанс
зачистили больше половины его врагов, а он не позволил нам это сделать!" Он
посмотрел на Эллхорна со злостью и сожалением, и слезы покатились
по его загорелым щекам. "Слушай, Ник," продолжал он, понизив голос до
хриплым шепотом: "Ты-все, не думаю, что он боялся, не так ли?"

"Конечно, а я нет", - быстро ответил Эллхорн. "Я считаю, что Эмерсон Мид
никогда никого и ничего не боялся".

"Ну, я рад, что ты не", Том ответил, Его голос до сих пор трясет с
рыдания. "Я не мог не думать, когда он продолжал говорить нам не стрелять,
что, возможно, он боялся, когда все эти пистолеты были выставлены перед ним и только мы
четыре против них, и я сказал себе: 'Боже мой, я
бежал рядом трус все эти годы!' И я был уверен, что болен
с минуты на минуту. Но я предполагаю, что это было только его решение, что было бы лучше не
будут стрелять только сейчас".

Ellhorn оглядел пустой зал с одним закрытым глазом. "Ну, я думаю,
если бы
мы все вышли на свободу, в этой комнате сейчас была бы куча мертвецов ".

"Примерно столько же, сколько у всех нас было патронов", - и Таттл взглянул на их
хорошо набитые пояса. Он немного помолчал, вытирая глаза и
высморкался, и его рыдания постепенно прекратились. "Нет, Эмерсон не мог
испугаться. Хотя я, конечно, на минуту подумала, что мне придется бросить
его. Но ты прав, Ник. Эмерсон Не боюсь ничего, живу
или мертв. Это было только его решение. И Эмерсон получил мощный хороший
суд тоже. Я должен был знать лучше, чем думать что угодно
еще. Но, Господа! Я ненавижу, чтобы увидеть, что жалкие толпы тайком из
отсюда живым!"




ГЛАВА V


На следующее утро остались только слабые следы волнения
накануне. Мужчины начали переправляться главные улицы с одной стороны на другую,
сначала с осторожными, опасливыми взглядами, которые охватывали враждебную
территорию и проникали в открытые двери и окна, но по мере того, как день тянулся
спокойно, со все большей уверенностью и беззаботностью. В полдень полковник
Уиттакер и Пьер Деларю зашли в салун Palmleaf, и
пока они чокались льдом в своих мятных джулепах, добродушный и
улыбаясь, они облокотились на стойку бара и поболтали с двумя или тремя
Демократы, присутствовавшие в зале. Примерно через час судья Харлин
зашел в салун "Белая лошадь" и заказал виски
Гетеро. Тогда весь Лас-Плума узнал, что война закончилась, и разошелся
по своим обычным делам так дружелюбно, как будто вчерашнего дня никогда
не было.

За завтраком Пьер Деларю рассказал своей дочери о
массовом митинге, его нерешительной решимости линчевать Эмерсона Мида и
последующем аресте Мида.

"Но, отец, как они могли быть так уверены, что мистер Мид убил его?
У них были какие-нибудь доказательства?"

"Ах, - ответил он, протестующе пожимая плечами, - вам, женщинам
никогда не понять таких вещей! Потому что Мид - красивый молодой человек и
выглядит добродушным, вы думаете, что он никак не может быть убийцей. Но
хорошо известно, что он убил не одного человека, прежде чем убил
беднягу Уиттекера, и он известен как один из худших воров скота
на юго-западе ".

"Отец! Это ужасные вещи! Ты знаешь, что это правда?"

Она посмотрела на него через стол с ужасом на лице и в глазах.
Деларю снисходительно посмотрел на нее.

"Все знают, что это правда. Доказательств предостаточно".

"Тогда почему его не арестовали, не судили и ... не наказали?"

"Это то, что многие сейчас говорят - почему его так долго не наказывали
до этого? Люди долгое время были снисходительны к нему, но он
наконец-то достиг конца своей карьеры. Теперь они полны решимости
положить конец его преступлениям и чтобы он понес
наказание, которое он так долго заслуживал ".

Маргарита привыкла к тому, что дома ей подавали остатки отцовских
городских речей, и ее более трезвый рассудок
научился не слишком полагаться на них. Она дала поверхностный
согласие и сделал еще одну попытку добраться до фактов.

"Да, отец, это, конечно, очень ужасно, что такие вещи должны
остаться безнаказанным. Но видел ли кто-нибудь, как он крал скот компании
Филмор, и действительно ли они знают, что он убил мистера
Уиттакера? "

"Доказательство настолько ясное, насколько может пожелать любой непредвзятый человек. Будет
Уиттакер и некоторые из его людей поймали медовухи в самом акте вождения
в своем стаде бычка четко помечаются надписью бренда. Они
остановили его, и он по глупости попытался выпутаться из затруднительного положения
обвинив их в том, что они загнали клейменого бычка в его стадо. Самая
абсурдная история! Они поссорились, и Мид пригрозил убить
Уиттэкер. Сразу после этого исчез и не был
видел. Очевидно, он был убит, и никто, кроме
Мид, который угрожал убить его, у которого, возможно, могли быть какие-либо другие
мотивы для его убийства. Доказательства могут быть косвенными, но они
убедительны. Кроме того, если бы Мид не знал, что дело против
него завершено, он бы не сдался прошлой ночью, как он это сделал
. И если бы он этого не сделал, его бы наверняка линчевали.
Люди были полностью возбуждены, и было невозможно контролировать
их негодование ".

Легкая дрожь пробежала по телу Маргариты, и она отвернулась,
выглядя очень встревоженной. Отец снисходительно погладил ее по голове.
"Ну, ну, мое дорогое дитя, эти вещи тебя нисколько не касаются
. Не беспокойся об общественных делах".

Он поспешил вниз-город и сидела она, немного нахмурившись на ее
лоб и рот свой поникший, как она думала: "я не могу поверить, что он
вор и убийца, не больше доказательств, чем этот. И
все же - как может быть, что так много людей так уверены в его вине
что - и он сейчас в тюрьме - О, вор и убийца!"

Она выбежала из комнаты, крича: "Пол! Пол!" Мальчик вбежал с
веранды, и она подхватила его на руки и прижала к своей
груди, целуя его снова и снова и называя своим дорогим,
ее сокровище и все дорогие имена, которыми женщины произносят свою
любовь, и наконец, рыдая, зарылась лицом в его льняные кудри.
Ребенок обнял ее за голову, погладил по щеке и сказал: "Бедная
сестренка! Бедная Дейзи!" пока, напуганный ее эмоциями, он тоже не начал
плакать. Необходимость успокаивать его давала ей это
отвлекающий маневр, который был главным утешением женщины с женщиной впервые
беда. Но ее лицо все еще было грустно и тревожно, когда появились Wellesly
на веранде в конце дня.

Альберту Уэллсли, который жил в Денвере, очень не нравились
случайные визиты в Лас-Плюмас, которые были необходимы из-за его финансовых интересов
. Он был все еще на нижней стороне тридцати, но его бизнес
партнеры заявили, что он обладал проницательностью и способности, которые
сделал бы честь мужчине вдвое лет. Возможно, люди
не влюблена коммерческий успех мог бы сказать, что его
способности были ничем иным, как беспринципной решимостью хватать
все, что попадалось на глаза. Что бы это ни было, это сделало его удивительно
успешным. Среди тех, кто знал его, была распространена поговорка, что
все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Они также предсказали, что через
двадцать лет он станет одним из финансовых гигантов страны.
Лас Плумас наскучил ему до отчаяния, но в этот раз он подумал, что
было бы мудро остаться дольше, чем это было его первоначальным
намерением. Пока город лихорадило от возбуждения, он находил
это терпимо. Но когда на улицах воцарилась тишина.
он снова вяло бродил по улицам, гадая, как ему удастся пережить
этот день. Наконец он подумал о мисс Деларю.

"Это так!" - мысленно воскликнул он. "Я могу пойти и выяснить, влюблена ли
английская девушка в этого красивого крупного парня, который
крал мой скот. Полагаю, мне необходимо будет выпить
чашку чая, но она позабавит меня на час ".

Друзей Маргариты Деларю всегда думал о ней и говорил о ней как
Английский, невзирая на ее французское отцовства. Для ее внешний вид и
свой темперамент она унаследовала от матери-англичанки, которая
обучала ее также английскому языку. Мисс Деларю рассмеялась над несчастным
унылым выражением лица и фигуры Уэллсли.

"Мое лицо - веселая маска", - серьезно сказал он ей. "Ты бы видела, какая
меланхолическая мрачность окутывает мой разум".

"Надеюсь, ничего не случилось", - воскликнула она с внезапной тревогой.

"В том-то и беда, мисс Деларю. Это потому, что здесь ничего не происходит
и мне приходится терпеть щемящую пустоту, которая наполняет меня
такой меланхолией ".

"Конечно, вчера и прошлой ночью было достаточно волнений ".

"Ах, вчера! Это было что-то вроде! Но это было вчера, а
сегодня смертельной серости достаточно, чтобы превратить кровь в жилах
в грязь!"

"Значит, в центре города все спокойно? Больше нет опасности возникновения
неприятностей?"

"Здесь нет никакой опасности, за исключением того, что каждый благословенный человек в
этом месте может лечь на пол и погрузиться в столетний
сон. Уверяю вас, мисс Деларю, в городе так же спокойно, как и на
равнине вон там, и птички в своих маленьких гнездышках далеко не так
тихи, как доблестные воины Лас Плумаса."

"О, это хорошо! Я очень рад из-за моего отца. Он настолько
агрессивен в своих мнениях, что всякий раз, когда возникает какое-либо волнение
такого рода, я беспокоюсь о нем, пока неприятности не кончатся ". Она
мгновение колебалась, ее губы дрожали на грани продолжения речи,
и он ждал, когда она продолжит. "Мистер Уэллсли, - сказала она с ноткой
неуверенности, прозвучавшей в ее голосе, - ты не подвержен предубеждениям из-за
политических чувств, которые окрашивают мнения людей здесь. Я бы хотел, чтобы вы
сказали мне, что вы думаете по этому поводу. Вы верите, что мистер
Мид убил Уилла Уиттакера? "

Уэллсли отметил серьезное выражение ее лица, напряженность голоса
и позы и сразу решил, что это не простое любопытство. Он
на мгновение замолчал, выглядя задумчивым. Его проницательные, блестящие глаза были
устремлены на ее лицо.

"Вы задали мне трудный вопрос, мисс Деларю. Не нравится
принимать решение против человека по таким серьезным обвинениям, если он не может быть
уверен. Все улики против Эмерсона Мида в этом деле об убийстве
косвенные, это правда, но, по крайней мере для меня, они сильно
убедительны ". Его глаза были почти закрыты, только полоска блестящего
серый свет пробивался между их веками, но он пристально наблюдал за ней
. "Мы знаем, что он крал у нас скот. Мы
нашли многих с нашим клеймом среди его стад. Наши люди даже поймали
он загонял их в свои банды. На самом деле, в
этом вопросе нет никаких сомнений. Эмерсон Мид - самый коварный похититель скота ". Он
на мгновение замолчал, заметив выражение ужаса на ее опущенном лице.
Но она ничего не сказала, и он продолжил:

"Про это убийство, если это убийство, конечно, никто ничего не знает.
со всей определенностью. Но на мой взгляд есть только одна логичной теории
Исчезновение Уилла Уиттекера, а именно, что он был убит и
его тело спрятано. Мид - единственный враг, который, как было известно, у него был, и Мид
угрожал убить его. Доказательств, хотя, конечно, не
неважно, отвратительно плохо для медовухи".

Она отвела взгляд в сторону гор Эрмоса, вырисовывавшихся острыми и зазубренными
в ярком послеполуденном солнечном свете, и он увидел, как задрожали ее губы. Затем,
как будто ее воля поймала и удержала их, движения прекратились с
небольшим учащением дыхания. Он понизил голос и сделал его очень добрым
и сочувствующим, когда наклонился к ней и продолжил:

"Ради вас самих, я очень сожалею обо всем этом, если мистер Мид - ваш друг
. Он очень обаятельный молодой человек, с его красивым лицом и
добродушной улыбкой. Но также и ради тебя, - и его голос понизился
почти до шепота, - я надеюсь, что он не друг. "

В ее глазах стояли слезы, а на лице - страдание, растерянность и боль
когда она импульсивно повернулась к нему, словно хватаясь за его
сочувствие.

"У меня это есть!" - подумал он. "Она влюблена в Медовуху! Сейчас мы узнаем
как далеко это зашло. Папа Френчи не мог об этом знать ".

"Я не могу сказать, что он является другом", - сказала она медленно. "Он редкий
знакомство. Я встречался с ним, по-моему, не более полудюжины
раз, и каждый раз всего на несколько минут. Но он всегда был так
добр к моему младшему брату, что мне трудно поверить, что человек, такой
нежный и заботливый с ребенком, мог быть таким ... преступником ".

"Ах! Любовь с первого взгляда, наверное, не ответил взаимностью!" был Wellesly по
мысленный комментарий. "Я думаю, что это случай, в котором было бы правильно, чтобы
предложить утешение, и наблюдать за эффектом". Постепенно он вел
разговор подальше от этой болезненной теме и поговорили с ней о
другие места, в которых она жила. Затем они перешли к более
личным вопросам, к теориям о жизни и долге, и он заговорил с
искренним восхищением тем, что он назвал идеальными принципами, которыми
она руководствовалась в своей жизни, и заявил, что они были бы невозможны для
мужчина, если только ему не посчастливилось получить стимул и помощь от
какой-нибудь благородной женщины, которая осознала их в своей собственной жизни. Это было восхищение
самого деликатного, безличного рода, казалось бы, направленное не на саму
девушку, а на ту девушку, которой она хотела и пыталась быть. Это заставляло
Сердце Маргариты Деларю так и трепещет от удовольствия. Никто и никогда не
учитывая ее такие открытые и такая нежная восхищение, и она была слишком
бесхитростные, чтобы скрыть свою радость. Он усмехнулся на ее
явно рад его слова, и, с тем же чувством, с
какая у него может быть прижат мурлыканье, ласковый котенок, он пошел
шаг дальше и занимались любовью-очень призрачные, нематериальные вроде любви,
в очень неопределенным образом.

Альберт Уэллсли обычно занимался любовью с любой женщиной, которая оказывалась под рукой
если ему больше нечего было делать, или если он думал, что это продвинет его вперед
его интересы. С мужчинами он был острый и сильный, изучая их
проницательно, увидев их слабые места, превращая их в свою собственную
преимущества и помогая себе над их головами, любыми средствами он
могли бы понять. В своих отношениях с женщинами он стремился к
такому же мастерскому результату, но в то время как с мужчинами этого можно было достичь
многими способами, с женщинами, по его мнению, был только один путь, и он заключался в том, чтобы
займись с ними любовью.

Маргарита попрощалась с ним все с той же глубокой болью в сердце
, но вопреки себе была довольна. Его слова были тяжелы
густо пропитанный медом восхищения, который нравился ее серьезной
натуре больше всего, в то время как вокруг них витал самый слабый,
самый неуловимый аромат любви. В своих мыслях она снова и снова прокручивала их долгий
разговор и останавливалась на всем, что он сказал, с
неизменным восторгом. Для женщин восхищение всегда радует, даже
хотя они могут знать это, чтобы быть неискренним. Для молодых женщин это вино,
которое заставляет их чувствовать себя правителями земли, а для их
пожилых людей это сердечный напиток, который заставляет их забыть о своих годах.

Маргарита Деларю было мало опыта ни любви, ни
восхищение. Ее сердце было Виргинские землю, когда на ее лице сначала
покраснел под взглядом в карие глаза Эмерсона МИД. И первыми
словами любви, которые дошли до ее ушей, были неуверенные слова
Уэллсли в тот день. Она обвела их вокруг пальца, сказав, что
конечно, они имели в виду только то, что он был благородным джентльменом, который
восхищался высокими идеалами. Она повторила все, что он сказал по этому поводу
о вине Мида.

"Он казался справедливым и непредвзятым, - подумала она, - но я не могу поверить
это без определенных доказательств. Я знаю о мистере Миде больше, чем некоторые из
тех, кто думает, что знает так много, потому что я видел его с моим маленьким
Пока-пока, и пока они не смогут доказать то, что говорят, я буду верить ему
настолько хорош, насколько он кажется ".

Поэтому она заперла в своем сердце веру в невиновность Мид, никому не сказав
ничего об этом деле, пока спустя некоторое время эта вера
не стала подобна тайному сокровищу, спрятанному от посторонних глаз,
но, по ее собственным мыслям, был ей дороже всего.




ГЛАВА VI


Тюрьма в Лас-Плумасе представляла собой обширное одноэтажное глинобитное здание с
большой двор с высокими стенами в задней части. Эта стена тоже была из самана,
около десяти футов высотой и трех футов толщиной, без проема и
увенчанная пышной порослью кактуса опунция. В определенные
часы дня заключенным разрешалась свобода в этом суде,
в то время как охранник время от времени присматривал за ними. Позади двора,
подступая к самым его стенам, был небольшой участок земли, засаженный
овощами, цветами и фруктовыми деревьями, который обрабатывал старый мексиканец, который
жил один в крошечной хижине в дальнем конце ограды.

В течение двух дней после ночи ареста Эмерсона Мида его друзья
перепробовали все известные закону способы, чтобы вытащить его из тюремных стен
. Но каждая попытка была ловко встречена и проиграна противоборствующей стороной
, и он все еще был за решеткой. Затем Ник Эллхорн и Томсон
Таттл провел совещание и согласился, что Мид должен немедленно вернуться на свое
ранчо, чтобы спасти свои дела от дальнейшего ущерба.

"Вот для чего они это делают, - сказал Ник, - чтобы у них
был хороший шанс украсть весь его скот. И чего они не делают
воровать они будут разбрасывать над равнинами, пока он будет более
они стоят, чтобы получить их снова вместе. Они думают, что могут просто
навсегда отделать его, продержав в тюрьме месяц ".

Таттл разразился возмущенным ругательством. "Это самый подлый,
самый низкий, грязный, ничтожный трюк, который они когда-либо пытались проделать, и
это говорит о многом! Но они узнают, что у них больше
Бак против, чем они-ищут теперь!"

"Ты уверен, что они будут! Они должны путешествовать очень быстро, если они не отставать
с этого шествия! Говорить о жалкие уловки! Том, что Филлмор
группа - крупнейшие угонщики скота на юго-западе. Это просто слива'
смешно слышать, как они говорят о том, что Эмерсон крадет их скот! Да ведь
если бы он не спал ночами, чтобы обокрасть их, он не смог бы поквитаться
за то, что они отняли у него ".

Они обсудили план Ellhorn предложил и когда все это было
организовать Таттл спросил: "Мы должны сказать судье?"

"Скажу ничего никому не нужна!" Ник воскликнул. "Судья узнает об этом
достаточно скоро, и если мы ему не скажем, он не станет приставать к нам с советами
отказаться от этого. У нас есть немного здравого смысла, Томми, и я думаю, что у всех нас
мы можем провести эту экскурсию без помощи любого чертова юриста-дурака на
территории. Если бы они с самого начала предоставили это нам, мы бы
уже давно держали Эмерсона дома ".

"Я думаю, мы все сможем сыграть свою роль в этой игре, если Эмерсон сможет сыграть
свою".

"Не беспокойся об Эмерсоне. Он готов прокатиться на дьяволе через
ад, чтобы вернуться к своей облаве ".

На следующее утро Ник Эллхорн разыскал мексиканца, который работал в
саду за тюрьмой, и поговорил через ограду со стариком
, который был калекой и наполовину слепым. Эллхорн поговорил с ним о
в саду и, наконец, сказал, что хотел бы съесть немного лука. Тот
Мексиканец сорвал для него пучок молодых зеленых яблок, и он сел на
скамейку под персиковым деревом у стены тюремного двора, чтобы съесть
их. Он отправил мексиканца обратно в свою хижину за солью, и сразу
начал громко свистеть воздух "Бонни Данди". Наконец он перешел
к словам песни и разбудил эхо вокруг, как они с
Эмерсоном Мидом делали не раз ночью у походного костра на
полигоне:

 "Иди, наполни мою чашу, иди, наполни мою банку,
 Иди, оседлай мою лошадь и позови моих людей".

Там он остановился и ждал, и в момент, когда тембр голоса на
другую сторону стены, подхватили песню:

 "Давай ОП Западного порта и отпустил нас
 Подражать шляпкам Бонни Данди!"

Эллхорн продолжал петь, бросая одну луковицу, затем другую
через стену. Одна из них отлетела назад и упала рядом с
персиковым деревом. Затем он достал из кармана сложенный листок бумаги, привязал
его к другой луковице и отправил над увенчанным кактусами саманом. Затем он вытащил сложенный листок бумаги из кармана.
Мексиканец вернулся с солью, и они вместе уселись под навесом .
дерево, общаются дружелюбно. В настоящее время голос из меда и приплыла из
за стеной в перемешивании первых строчках старинной шотландской баллады:

 "Властителям конвенции, это говорит Клаверхауза:
 "Если есть головы, которые нужно короновать, то есть и головы, которые нужно разбивать!"

Ник усмехнулся, подмигнул старому мексиканцу и поспешил на поиски
Таттла.

В тот вечер, вскоре после того, как полная ночная тьма окутала
землю, Ник Эллхорн и Томми Таттл поехали к тюрьме, ведя за собой
запасную лошадь. Эллхорн подарил Таттлу аркан.

"Тебе лучше справиться с этой частью", - тихо сказал он. "Моя рука не
достаточно сильный, чтобы на него можно было положиться в таких щекотливых вопросах. Я попробовал
это сегодня со своим ружьем, и оно почти так же устойчиво, как всегда, для
стрельбы, но я не буду рисковать из-за этого ".

Они поехали в Мексиканский сад и Ellhorn стоял с дополнительной
лошадь под свисающими ветвями из персикового дерева. Они прислушались и
услышали тихий свист во дворе, как будто кто-то
лениво прогуливался взад и вперед.

"Это он!" Взволнованно прошептал Эллхорн. "Это то, что я ему сказал
делать как раз в это время! Он нас слушает!" Эллхорн присвистнул
тихо по несколько прутков тот же самый воздух, который сразу же повторяется из
внутри. Таттл ехал рядом на стене и набросил его конце его
лариат. Он подождал, пока свист прекратился, а затем, намотав
веревку на луку седла, ударил шпорами, и лошадь прыгнула
вперед, напрягаясь для работы. Это был дрессированный ковбой-пони, собственная
любимая "выносливая" лошадь Мида, и она с совершенной волей и
знанием дела откликалась на прикосновения шпор Таттла. С мягким "р-ы-с-т" трос
носили поверх стены и высокие меда стоял смутно
очерченный за зубчатой стеной кактуса. Он отвязал веревку от своего
пояса, бросил ее на землю и ногой и кулаком отбросил в сторону
ощетинившуюся массу с острыми шипами, перевалился через внешний край, повис на
на мгновение вытянулся во весь рост руками и приземлился на мягкую землю
внизу.

Они услышали, как его окликнули по имени внутри _patio_. Это был охранник, который
только что разминулся с ним. Как они быстро монтируются на стене
звук поспешные шаги и быстрое конференции возбужденные голоса.
МИД выстрел из револьвера в воздух и Ellhorn, поднимая свой голос
его самая громкая и полная песня звучала:

 "Приходите в западный порт и дайте нам свободу
 Следовать за шляпками Бонни Данди!"

"У-у-у-у-и-и-и-и!"

Шпора встретилась с фланком, и три лошади рванулись вперед, перемахнули
забор сада мексиканца и понеслись вверх по улице головокружительным
галопом. Они с грохотом пересекли мост Асеквиа и миновали заведение Деларю
, где Мид, нетерпеливо окинув дом косым взглядом,
мельком увидел ярко освещенную комнату. Мгновенно его память
вернулась, как это случалось тысячу раз, к тому дню, более чем на
год назад, когда он стоял у двери этой комнаты и впервые
увидел Маргарет Деларю. Пока они галопом неслись вверх по улице, видение
комнаты и девушки живо вернулось - уютная, по-домашнему уютная
комната с мягкими креслами, картинами и абажурами, столами
с их аккуратными стопками бумаг и причудливой работой, креслами с подушками
и глубокими подушками у окна, и высокой девушкой с встревоженными глазами
с больным ребенком на руках, прижатым к груди. Бессознательно он
повернул голову, на мгновение захваченный видением, и посмотрел
назад, к темной массе дома и деревьев, освещенных единственным
мерцающим окном.

"Думаешь, они последуют за нами?" - спросил Таттл, заметив движение.

"Кто? О! Нет, я думаю, что нет ".

За городом, на краю возвышающейся равнины, они натянули поводья и
прислушались к топоту преследующих их копыт. Повернувшись лицом к своим лошадям
на перекрестке они наклонились вперед, заложив руки за уши.
Из темноты, где ее украшали огни города,
донесся топот скачущих лошадей.

"Они преследуют нас!" - крикнул Ник. "Их трое!"

Мид снял сомбреро, и в тот момент, когда его левая рука запустила его
в воздух, расплывчатую черную фигуру в темноте, его правая выхватила
револьвер из кобуры и три быстрых, резких выстрела
промелькнуло в ночи. Удар его каблуков, и он наклонился
далеко от своей мчащейся лошади и схватил шляпу, когда она едва
коснулась серой земли. Он поднял его к небу, и в
свете звезд смутно проступили три пулевых отверстия в короне, внутри
места, которое мог бы покрыть серебряный доллар. Эллхорн помахал шляпой и послал
его своеобразный "уу-ОО-е-е-е!" сквозь тьму в сторону
город. Они снова прислушались и услышали, как преследующие их всадники с грохотом проехали
по мосту асеквиа и въехали на улицу, по которой они
пришли.

"Я думаю, мы могли бы опередить их, если бы захотели, - сказал Мид, - но
мы пройдем мимо, а затем, если они все еще будут следовать за нами, мы научим
их некоторым манерам".

Эллхорн снова выкрикнул свой вызывающий вопль и нажал на спусковой крючок
своего пистолета, чтобы вслед за этим выпустить вызывающий залп пуль, но Мид
остановил его, предупредив, что им может понадобиться вся их
патроны.

Они вновь пришпорили своих лошадей и поскакали вперед на
предгорье, шея к шее, а пятки до пятки. Прохладный, сухой ночной воздух
овевал их лица, укреплял нервы и наполнял сердца
ликованием. За ними они могли слышать копытом бьет их
преследователи, теперь догоняем их и снова отстает. Они ехали все дальше и дальше
иногда издавая в ответ вызывающий вопль, но по большей части
ехали молча. Они достигли крутого подъема, ведущего к горному перевалу
, и придержали своих лошадей, позволив им медленно подниматься по склону.
Но остальные преодолели его в бешеном темпе, и вскоре, у
входа в ущелье, чей-то голос выкрикнул имя Мида и приказал ему
остановиться. Мид, громко рассмеявшись, послал пистолетную пулю назад, в
темноту. Эллхорн и Таттл последовали его примеру, и трое их
преследователей дали залп одновременно. Беглецы пришпорили
своих лошадей и, повернувшись в седлах, быстро открыли ответный огонь по
смутным, движущимся фигурам, которые они едва могли разглядеть в темноте. Ellhorn
услышал сердитый присягу и догадались, что кто-то был ранен. В
пули свистели мимо ушей, и теперь и тогда они услышали глухой
пинг свинца от скалистой стены узкого прохода. Их лошади
не сбавляли темпа во время медленного подъема на холм и поскакали
вперед со свежей, готовой к действию скоростью. Но остальные были исчерпаны
со свирепым галопом вверх по крутой подъем, и не смог удержать темп
что мед и его друзья набор для них. Офицеры медленно отступали,
пока не оказались настолько далеко в тылу, что перестали стрелять. Мид,
Таттл и Эллхорн убрали револьверы и поскакали дальше в
некоторое время царила тишина, прежде чем они остановились, чтобы прислушаться. Далеко позади, в
темноте, они могли слышать слабые шаги трех лошадей.

"Они так загнали своих лошадей, поднимаясь на холм, - сказал Мид, - что
им никогда нас больше не догнать. Думаю, сейчас они и пытаться не будут.
Они останутся в Мултауне на ночь, а завтра отправятся на ранчо Филмора
.

"Если они не развернутся и не поедут обратно", - сказал Эллхорн. "Я не верю
они хотят попробовать эту штуку на ранчо".

"Мы, безусловно, быть готов их встретить, если они появятся", - сказал Таттл, в
невеселой ноте боя в его голосе.

Эллхорн радостно рассмеялся. "Я думаю, мы просто собираемся навсегда
поквитаться с этой компанией Филлмора!"

"Ну, это будет держать нас занят, но мы постараемся сделать все возможное," медовуха весело
поддакивал.

Они галопом скакали вниз по длинному восточному склону горы,
один раз остановившись в лагере шахтеров, немного в стороне от дороги, чтобы напоить
и подышать свежим воздухом своих лошадей. Немного позже они снова остановились, чтобы прислушаться,
но не смогли уловить ни малейшего звука стука копыт со стороны
горы. Они не знали, будет ли их преследователи повернули
и вернулся в Лас-надпись plumas, или везли по дороге не спеша,
намереваясь остановиться в Мултауне до утра.

Они снова поскакали галопом, шея к шее и пятка к пятке, под
звездным небом над головой и длинной ровной равниной перед ними. Мид
взглянул на север, где Большая Медведица, вращаясь вокруг мерцающей
полярной звезды, прокладывала свой могучий курс через голубые просторы
посмотрел на небо и сказал: "Ребята, уже около полуночи". Тусклая, слабо
поблескивающая пыльно-серая дорога сузилась до острия, похожего на копье
перед ними, и понеслась вперед, казалось, рассекая стену тьмы
и открыть дорогу, по которой они скакали галопом. Три высоких,
широкоплечие фигуры с прямыми спинами сидели на своих лошадях с неизменной грацией
они скакали галопом в ряд, шея к шее и пятка к пятке,
не останавливаясь и не сбавляя темпа. Ритмичный, звучный стук копыт
звучал волнующей музыкой для их ушей, и время от времени в пустой темноте раздавался призывный крик Эллхорна
, или звук Мида, или
Пистолет Таттла рассек воздух. Они ехали все дальше и дальше всю ночь,
их жилистые пони с плотно прижатыми ушами и напряженными мускулами подчинялись
с готовностью подчиняясь, звездное небо над головой и длинная ровная равнина позади них.
равнина.

В Мултауне они остановились, чтобы напоить своих лошадей из наполненного до краев
корыта с насосом на площади, и, пока измученные жаждой существа пили, Эллхорн
снова взглянул на звездный Ковш на севере неба и
сказал: "Я думаю, уже три часа, ребята". Затем они двинулись дальше,
грохоча по длинной глинобитной улице, окруженной тусклыми домами, темными и
безмолвными; и вышли на возвышающийся край равнины, где она поднималась
переходя в нагорье. Черная тишина теперь была сломлена сохранить как
далекого койота наполнила ночь с ее тявканье коры, или младшее слово
тот или иной из всадников сообщал о присутствии человека. Снова и снова
они скакали галопом, шея к шее и пятка к пятке, без остановки или
замедления темпа. Наконец они свернули направо и начали подниматься
к низким холмистым предгорьям гор Фернандес. Холодная ночь
воздух, сухой и резкий, обжигал их лица и охлаждал вспотевшие бока
их лошадей. Уши существ были наклонены вперед, как будто они
узнавали свое окружение, а их пружинистые мышцы все еще были
сильными и готовыми к действию. Через холмы они скакали галопом, острие, похожее на копье.
о дороге, рассекающей черную стену впереди, и о стуке копыт
врывающихся в тишину и темноту позади них.

Серые стены глинобитного дома смутно вырисовывались в темноте, а
за ними виднелась масса деревьев, их листья шелестели на ночном ветру,
это говорило о текущей воде. Трое мужчин остановились и, опустив уздечки,
позволили своим лошадям напиться.

"Это ранчо старого Хуана Гарсии?" Спросил Таттл.

"Да, - ответила Мид, - старый Хуан все еще живет здесь. И он тоже очень хороший старик
. Он ничуть не ленивее, чем должен быть, учитывая
он мексиканец. Он содержит свое ранчо в довольно хорошем порядке и выращивает
всю кукурузу, чили, пшеницу и фриколесо, которые ему нужны
сам и имеет немного на продажу, что является очень хорошим показателем для
Мексиканец."

"Что стало с его хорошенькой дочерью?" - спросил Эллхорн. "Она уже замужем
?"

"Amada? Она все еще здесь, и она, пожалуй, самая красивая мексиканка, которую я
когда-либо видел. Она великая красавица среди всех мексиканцев от Мултауна до
другой стороны гор Фернандес, а также среди некоторых
американцев. Уилл Уиттакер часто бывал здесь,
и Амада, казалось, крепко привязался к нему ".

Лошади снова перешли на тот темп, который они так храбро поддерживали, и понеслись дальше
и их копыта понеслись по низким, пологим холмам. Всадники восседали на
своих лошадях, как будто они были неотъемлемой частью животных, лошадь и
всадник с единой волей и одним движением, и все скакали ритмичным галопом
стук копыт, шея к шее и пятка к пятке, без паузы или замедления
шаг, в то время как холодный, сухой ночной ветер свистел у них в ушах, и
звезды мерили свой курс в фиолетово-синем изгибе
свод над головой. Они ехали над медленно поднимающимися холмами, и
тонкий серебряный серп старой луны ярко сиял на седеющем
востоке. Вскоре горы заколебались себя от осветления
небо, и как они скакали, и звезды исчезли, и из
возникла черная пустота внизу на равнине, серо-зеленые и мрачные, распространение
само собой, мили и мили вдаль, к римминг масса
горы на Западе. Еще копытом бьет раздался в небе
покраснела с рассвета и облака-частицы пылали багровым и
вершины далекого горного хребта заблестели в первых золотых
лучах.

Шея к шее и пятка к пятке они скакали галопом по едва заметному следу
дороги, которую теперь они могли видеть, вьющейся по холмам перед ними
. Мужчины поговорили весело к лошади и погладил мокрую
стороны, и лихие звери-таки согнуть по своей воле, чтобы их задач.
Трое всадников сидели в седлах прямо, с прямыми плечами, грациозно
и нежный утренний ветерок овевал их лица, когда они проезжали мимо
холмы, в то время как солнце поднималось над хребтом Фернандес и заливало
вся равнина, залитая мягким ранним светом.

Они пронеслись по извилистому изгибу дороги, где она делала полукруг
загоны, и похотливое "У-у-у-у-и-и-и" Эллхорна раздалось, когда они
натянул поводья у дверей Мида; Лас-Плумас, ночь и девяносто миль
позади. Крик Эллхорна заставил повара выскочить за дверь с кофейником
в руке, а два "аквероса" последовали за ним по пятам. Один из них отвел
лошадей в конюшню, и трое друзей встали у
стены на солнышке, потягиваясь. Мид достал свой
карманный нож и начал срезать кактусовые колючки со своих распухших
рук.

"Я рад, что у меня есть шанс избавиться от этих тварей", - сказал он.
"Они жалили, как шершни, всю ночь".




ГЛАВА VII


Ранчо Эмерсон МИД был небольшой, белый, с плоскими крышами саманных
дом, с листвой тополей, растущих об этом, и воду
из родника на склоне холма за его пределами, пропуская в небольшой промоины прошлом
дверь на кухню. Внутри, на побеленных стенах, висели шкуры
гремучих змей, койотов, диких кошек, лапы, голова и расправленные крылья
орла, а также несколько оленьих голов и рогов. Были также какие-то цветные
плакаты и распечатки из еженедельных газет. В одном из углов
столовой стояло банджо, в то время как ружья и револьверы различных видов и
моделей и пояса, набитые патронами, висели на стенах или
валялись по углам.

Поваром и экономкой был коренастый круглолицый англичанин,
которого Мид нашла застрявшим в Лас-Плумасе. В этом месте его сошли с
наземного поезда, потому что проводник обнаружил, что
он ехал по билету мошенника. МИД уже облюбовавших
веселый образом человека, и, будучи в необходимости готовить, предложил ему
место. Англичанин, который сказал, что его зовут Билл Хейни, с радостью согласился
и с тех пор зарабатывал вдвое больше благодаря заботе, которую он проявлял
по дому, и развлечениям, которые он предоставлял своему работодателю. Ибо
он рассказал много историй о своей жизни во многих странах, достаточно, будь они все
правдой, чтобы до краев заполнить годы Мафусаила.
Мид не верила ни одной из его историй и, действительно, сильно
подозревала, что они были рассказаны фили цель поставить под сомнение
любой ключ к его прошлой жизни, который он мог бы непреднамеренно дать.
Несмотря на добродушие и жизнерадостность его лица, речи и манер,
в его маленьких проницательных темных глазах временами появлялось выражение, которое Миду
не нравилось.

Пока Хейни суетился, готовя свежий завтрак для троих мужчин, он
сказал Миду: "Нам очень повезло, что вы пришли домой, сэр. Между нашими ребятами и Филмор Бойз была
веселая перепалка, и они,
вероятно, будут убивать друг друга сегодня в Аламо Спрингс. Они рекламируют
вчерашние выстрелы в "маверик", и ругань, которую они творили
"и в нем было столько огня и серы, что хватило бы, чтобы утопить самого себя".

В разговорах Хейни часто упоминалось обиталище потерянных
духов, и всегда в женском роде. Мид однажды спросила его, почему он
всегда говорит об "аде" как о "ней", и он ответил:

"Ну, сэр, по моим подсчетам, элл - это женщина, или две женщины,
или тысяча таких, в зависимости от того, кто это сделал, и будучи женщиной
это "как бы называться"э-э-э".

Когда трое мужчин после наскоро позавтракали на свежих лошадях, Ник
Эллхорн сказал Миду:

"Эмерсон, тебе очень повезло, что этот проклятый головорез на кухне
он еще не перерезал тебе горло ".

"О, он ничего мне не сделает", - ответила Мид, улыбаясь. "Я думаю,
скорее всего, он головорез или какой-нибудь мошенник, но он не причинит мне никакого
вреда ".

"Не будь слишком уверен, Эмерсон", - сказал Таттл, выглядя обеспокоенным.
"Это первый раз, когда я видел его, но я не думаю, что я хочу
пусть вокруг меня в темные ночи".

"Он хороший повар и содержит дом в чистоте, как это сделала бы женщина
. Он не попытается мне ничего сделать, потому что я недостаточно взрослый
игра. Он знает, что я никогда не держу денег на ранчо и что у меня их нет.
очень сильно, в любом случае. Кроме того, он видел, как я стреляю, и я не думаю, что он
хочет столкнуться с моим оружием ".

Они спешили в Аламо-Спрингс, водопой, который Мид
контролировал дальше в горах Фернандес, куда они и прибыли
как раз вовремя, чтобы остановить драку на пистолетах между ковбоями
противоположных интересов, по полдюжины с каждой стороны, которые поссорились
они пришли в такой гнев, что были готовы покончить со всем
материя путем взаимного уничтожения.

Мид обнаружил, что за время его отсутствия облава продвигалась медленно.
Были постоянные ссоры, случайный обмен выстрелами и
непрестанные усилия каждой стороны ущемить интересы другой.
Компания Филмора обратила в бегство скотников мелких скотоводов,
включая компанию Мида, и в течение последних двух дней препятствовала им
присоединиться к облаве. Мид обнаружил своих соседей и их и своих
сотрудников неорганизованными, злыми и полными решимости отомстить. Сопровождаемый
Таттлом и Эллхорном, он скакал галопом по холмам весь этот день и
следующий, посещая лагеря на своем собственном полигоне и на полигонах своих друзей.
соседи, которые были заодно с ним в борьбе против "Филлмор"
Скотоводческая компания. Он сглаживал вспыльчивость, интересовался
справедливостью претензий, давал советы, издавал приказы и объединил все
интересы, противостоящие скотоводческой компании, в компактную, решительную
организацию.

После этих двух дней в развитии событий произошли изменения,
и скотоводы-союзники начали выигрывать споры, которые
постоянно возникали. Там не было много попыток предотвратить
подведение итогов проводится на концерт, но не было никакого уменьшения
о плохом характере и скверных словах, с которыми была выполнена работа. Каждая
сторона постоянно преследовала и бросала вызов другой, и каждая постоянно
обвиняла другую во всех преступлениях, связанных со скотоводством, известных производителям
копытных животных. "Индивидуалисты" были постоянным источником ссор.
Согласно Закону о стадах, действующему на юго-западе,
каждый скотовод имеет право на любых скитальцев, которых он найдет на своем собственном
пастбище, и никто не может сказать ему "нет". Но объединенные производители крупного рогатого скота и
люди Филмора доблестно боролись за каждого теленка без клейма, которого они
найден снующим по склонам холмов. Каждая сторона обвинила другую в
изгнании "маверикс" с полигонов, к которым они принадлежали, и
_вакеро_, принадлежащие к каждой из сил, заявили, что они признают
они забирали каждого теленка, которого находили, независимо от того, где и на чьем
пастбище он случайно оказался, и сразу же клеймили его маленькими чепраками
, если другая сторона не препятствовала операции.

Мид был лидером в своем отряде и, всегда под охраной двух своих
друзей, постоянно разъезжал по пастбищам, помогая в группировке,
разделке и клеймении скота, отдавая приказы, направляя
передвижения стад и решающие ссоры. Полковник Уиттакер пришел
из Лас-Плумаса и был так же активен в управлении интересами компании
Филмор, как Эмерсон Мид интересами своей
фракции. Эллхорн и Таттл не выпускали Мида из виду
. Они ездили с ним верхом каждый день, а ночью спали рядом. Если бы
он возразил, что ему ничего не угрожает, Эллхорн ответил бы:

"Возможно, вы все в нас не нуждаетесь, но я считаю, что вероятность того, что мы вам понадобимся, намного меньше
, если мы будем рядом с вами на виду".

И поэтому они позаботились о том, чтобы они и их оружие никогда не выходили из строя.
- у всех на виду. И, возможно, как следствие, репутация
троих как людей с дьявольской отвагой и непревзойденным мастерством обращения с винтовкой
и револьвером была наивысшей во всем регионе, где бы трое
появились высокие техасцы, битва была выиграна. От The maverick отказались,
ссора прекратилась, бренд был разрешен, и обвинение
умерло на устах его создателей, если Эмерсон Мид, Том Таттл и Ник Эллхорн
присутствовали или прискакали галопом к месту происшествия.

Вид улыбающихся хорошая природа редко покидала лицо МИДа, но его губы
были плотно закрыты таким образом, что вывел из линии упорной
резолюция. Он был полон решимости, чтобы скотоводческая компания признала
своим правом любые претензии, которые он и его соседи должны предъявить.
Таттл и Эллхорн много раз обсуждали с ним ситуацию, и
они были так же полны решимости, как и он, отчасти из любви к нему, отчасти из
жажды борьбы, что скотоводческая компания должна быть побеждена и
вынужденный уступить, чего бы от него ни попросили. Но они отнеслись к
ситуации менее серьезно, чем Мид, рассматривая все это дело
как забаву, хорошо приправленную опасностью, которой они наслаждались.

Однажды Эллхорн услышал, что Джим Холлидей находится на ранчо Филмор
хаус, и они сразу решили, что его дело - наложить лапу
на Мид. Также ходили слухи, что несколько человек из Лас-Плумаса
путешествовали верхом по равнине Фернандес и предгорьям гор
Фернандес, пытаясь найти тело Уилла Уиттакера или какую-нибудь зацепку
к его исчезновению. Трое друзей узнали, что все, что удалось выяснить этим людям
, это то, что он покинул ранчо
утром в день своего исчезновения с неким вакеро, недавно нанятым человеком, который
только что вышел из гор Оро Фино, где он был
поиски, в надежде сделать еще одну ставку. Мужчина видел их
спускающимися через предгорья, но после этого все их следы
были потеряны. Старый Хуан Гарсия и его жена, последние чей дом дорога
взял бы их, был в отъезде, собирая хворост в горах,
но Амада, их дочери, были дома весь день, и она объявлена
она не видела ничего из них, и что она не думаю, что они могли
прошли мимо она не видела их. Соответственно , утверждалось , что
что бы ни произошло, это, должно быть, произошло недалеко от перекрестка
главной дороги с дорогой, ведущей к ранчо Эмерсона Мида, и
весь этот район был обыскан в поисках следов недавних захоронений.




ГЛАВА VIII


Раунд был почти завершен, и на данный момент победу одержал Эмерсон Мид
в тот день. Всегда поддерживаемый двумя своими друзьями, он добился
признания всех общих претензий, которые были выдвинуты, и в большинстве
ежедневных ссор его сторона выходила победителем.

Ближе к концу облавы Мид и два аквероса в сопровождении
Таттл и Эллхорн работали весь день, собирая
разрозненное стадо крупного рогатого скота, а ночью перегоняли его к водопою
на краю своего пастбища. На следующий день они должны были быть изгнаны
несколько верст и соединился с толпами собираются в Филлмор
Сотрудниками компании и двумя или тремя его соседями для последней работы
весенней облавы. Вечером один из мальчиков-ковбоев был отправлен в
дом на ранчо с сообщением для бригадира, а немного позже
другой внезапно заболел из-за того, что выпил щелочи.
весна в течение дня. Мид, Таттл и Эллхорн затем договорились разделить
ночную вахту по три часа каждая со скотом. Мид начинал
в полночь. Он оседлал и сел на лошадь и начал монотонный
обход стада.

В стаде было около трехсот бычков. Они лежали,
спит спокойно, так тесно прижавшись друг к другу, что буквально яблоку негде было упасть
им, чтобы двигаться. Время от времени тот, кто лежал на внешнем краю, вставал
, потягивался, жевал несколько пучков травы, а затем снова ложился
. Время от времени, когда кто-то менял положение, раздавался долгий, дующий
дыхание, или удовлетворенное ворчание и стон, донеслось из темноты. Когда
Мид пустил свою лошадь медленной прогулкой вокруг спящего
стада, небо было чистым. В его фиолетово-голубом свете сияли большие
и яркие звезды, и он сказал себе, что скот будет спать спокойно
и его вахта, вероятно, пройдет без происшествий. Он пустил лошадь рысью
по кругу в ее собственном темпе, в то время как его мысли вернулись к
его последнему визиту в Лас-Плумас и остановились на фигуре
Маргарита Деларю стояла у своей калитки и брала на руки маленького Поля
из его рук. С внезапным потеплением на сердце он снова увидел ее
высокую фигуру в розовом платье, с румянцем на щеках и
золотистый отблеск в ее каштановых волосах и любящий материнский взгляд в ее
глаза, когда она улыбалась счастливому ребенку. Но, вздохнув и покачав
головой, он собрался с мыслями и направил их на массовый митинг и
на дни, проведенные им в тюрьме.

Вскоре ему пришло в голову, что его вахта, должно быть, подходит к концу, и он
поднял глаза на Большую Медведицу, раскачивающуюся на оси полярной звезды. Затем
он улыбнулся сам себе, потому что, казалось, положение тела почти не изменилось
с тех пор, как он сел на лошадь. "Еще и часа нет", - был его мысленный
комментарий. С горизонта начали собираться тучи, и он
мог слышать низкие раскаты грома и среди горных вершин видеть
случайные вспышки молний. Вскоре небо затянули тяжелые тучи,
и темнота стала такой плотной, что казалась осязаемой, как
обволакивающий, удушающий покров, который можно было почти схватить в
руки, оторванные и выброшенные прочь. Мид не мог видеть головы лошади,
поэтому, позволив поводьям свободно лежать на ее шее, он позволил животному
самому выбирать путь по кругу.

Скот начал проявлять признаки нервозности, и ютились
масса налетела звуки беспокойных движений. МИД призвал своего коня в
быстрее дойти и с одной ногой за шею, как они ходили вокруг да
вокруг стада, он пел их в монотонно напевая, как
колыбельная матери, чтобы ребенок, который просто принес в мир грез. Это
утихомирило зарождающееся беспокойство, раскаты грома на
время прекратились, и после небольшого перемещения скот снова улегся спать
.

Внезапно, без предвестия или предупреждения, ярко сверкнула молния
облака разошлись, и раскат грома прогремел с горных вершин
. И в тот миг, как одно животное, брошенная внезапно
с перепугу, всю группу крупного рогатого скота на ноги и рванувшись вперед.
Послышалось фыркающее дыхание, секунду приглушенного шума, когда они вскочили
на ноги, и все охваченное паникой стадо дружно понеслось
в темноту. Они случайно голову к меду, и он, холостой ход
вместе с одной ногой за седло Рог, самый быстрый удар отрога
направил своего пони в длинный, быстрый прыжок в сторону, едва вовремя
спастись от их безумного порыва. Секундное промедление, и он и его лошадь
были бы сброшены с ног огромной массой
разъяренных существ и растоптаны их копытами, ибо рог
нырнувший бычок порвал штанину своего комбинезона, когда обезумевшие животные проходили мимо.
Стадо молча уходило прочь сквозь густую черноту ночи,
мчась на предельной скорости. И Мид, пришпорив своего коня,
не теряя ни минуты, поскакал за ними галопом рядом с
испуганными животными, настороженно следя, чтобы они внезапно не изменились
они бросились наутек и растоптали его. Они бежали плотной массой, прямо
вперед, ни на что не обращая внимания, разбивая копытами все, что
стояло у них на пути.

Они безумно мчались сквозь темноту, которая была настолько плотной, что
Казалось, лицо Мида рассекает ее, как голова рассекает воду, когда ныряешь
. Он скакал так близко к работающему группа контактов
одной рукой он почти мог прикоснуться к одной или другой стороне вздымалась. Но он
ничего не мог разглядеть, ни вздымающегося рога, ни неуклюжей спины
целых трехсот бычков, за исключением случайных вспышек
молния на секунду дала ему, полуослепшему, мельком увидеть надвигающуюся
массу. Скорее на слух, чем зрением, он мог различить несущуюся
толпу по правую руку от него. И, наблюдая за ним так пристально, словно это была
готовая напасть гремучая змея, он поскакал рядом с ним в
дикой скачке сквозь темноту, по равнине, вверх и вниз по холмам,
через кактусы и полынь, по валунам и через коварные, прорытые
туннелями городки луговых собачек, с головой погружаясь во все, что может быть
перед ними.

Из мчащегося рядом с ним стада донесся приглушенный рев их
тысячи копыт, overtoned постоянные хлопки и стук
их столкновение рогами. Шум наполнил его уши, и не мог вполне быть
заглушил даже по гремя раскатами грома. Быстрые капли дождя
обжигали его лицо, а вода от проливного дождя стекала с полей его шляпы
и стекала с каблуков ботинок. Хлещущий дождь, яркие
вспышки молний и громкие раскаты грома заставляли обезумевших
существ двигаться еще быстрее. Мед положить частые шпоры своему
лошадь и держался в стороне от толпы быдла, согнут только на еду
куда бы они ни отправились, и быть с ними на заре, когда это может быть
можно взять их под контроль.

Они погрузились в бешеный галоп сквозь мрак и
шторма, и когда, наконец, небо прояснилось, и мокрый, серый свет
на земле смутно видно, медовухи мог видеть рядом с ним тесную кучку
лесозаготовка, напрягая спины, и через нее клубок метать и
стучит рогами. Толпящееся, обезумевшее стадо и он сам рядом с ним
неслись врассыпную вниз по длинному, пологому холму. С одним острым, подметание
взгляд сквозь тусклый свет и потоков дождя он увидел скопление
деревья, что означало воды, у подножия холма, а рядом с ним стадо
КРС, некоторые лежа, а то постоянно с головы, глядя
к ним, в то время как его собственного бессмысленного массового гремят копытами и
стук рогов направился прямо к ним.

С гиканьем воплем он бросился во главе погружаясь стада, отправляется
пистолет мяч проносящиеся перед их глазами, и самый быстрый, резкий
поверните вскочил свою лошадь в сторону, едва-едва вовремя, чтобы избежать копыт
и рога ближайшей рулить. Они немного отклонились, и делает
объезд он снова орет на них свысока, со своей лошадью на ее
набрав максимальную скорость, он послал пулю в череп
существа, шедшего впереди. Оно упало на колени, мгновение боролось,
упало замертво, и стадо повернуло еще немного вправо.
Пришпорив свою лошадь так, что она подпрыгнула, напрягшись, с вытянутыми ногами,
он снова атаковал голову мчащейся колонны и, низко пригнувшись, выстрелил
из револьвера прямо над их головами. Они снова немного отклонились
вправо, и, проскочив мимо передовой точки, он послал пистолетную пулю
в глаз главарю. Тот упал, сопротивляясь, и с внезапным
рывком он развернул лошадь на задних ногах и ударил
шпорами для быстрого, длинного прыжка, потому что оказался прямо перед
мчащимся табуном. Когда передние ноги лошади коснулись мокрой земли, она
поскользнулась и упала на колени, мгновение карабкалась и вскочила
еще раз, и отскочил в сторону с окровавленным боком, разорванным рогами
ведущего быка. Испуганные животные были сделаны более постановил
повернуть направо, и едва ли больше, чем рука-в-точь лошадь
и всадник сбежали от своих копыт. Сумасшедший, обезумевшие существа
замедлили шаг и крайние, и те, что были в тылу
начали отходить один за другим, пасясь и отставая в
беспорядочной процессии. Еще один рывок, и Мид овладел толпой крупного рогатого скота,
наполовину повернувшейся спиной к самой себе, борющейся, извивающейся
сбитой с толку массой. Панический порыв был подавлен, но
бесчувственные животные еще не были приведены к своему обычному состоянию.

Взглянув вниз с холма на группу деревьев, он увидел мечущихся людей
и седлающих лошадей. Крича и вопя, он снова бросился на
обогнул свое стадо с фланга, стреляя из пистолета у них под носом, заставляя
вожаков на этот раз полностью поджать хвост и рысью направиться в тыл
стаи. Остальные последовали за ним, и с еще одним яростным воплем он
снова повернул их вправо и заставил их встать в круг, своего рода
бесконечную цепочку скота, бегущего рысью по кругу. Он знал, что они
будут продолжать это движение, пока не будут полностью усмирены и
не придут в себя, а затем рассеются по склону холма, чтобы
попастись.

Он победил обезумевшее стадо крупного рогатого скота, но четверо всадников были
они галопом поднимались на холм, и он знал, что они были частью снаряжения роты Филмора
. Он перезарядил свой револьвер, сунул его в кобуру
и проехал немного по направлению к ним. Затем он остановил свою лошадь и
подождал, стоя спиной к "мечущемуся" стаду, пока они приблизятся
достаточно, чтобы окликнуть. Сквозь пелену дождя он смог разглядеть, что
одним из мужчин был Джим Холлидей, заместитель шерифа из Лас-Плумаса,
который арестовал его в ночь массового митинга. Другого он
узнал как бригадира роты Филмора, а двое других
как он знал, были ковбоями. Одного из них он увидел рыжеволосым,
мексиканец с рыжими бакенбардами, известный как Антоне Колороу - Рыжий Энтони, - который был
знаменит во всем этом регионе мастерством, с которым он бросал
аркан. У него был точный глазомер, а запястье - быстрое и гибкое, и
он больше всего в жизни гордился тем, что веревка никогда не промахивалась мимо цели
там, где он хотел.




ГЛАВА IX


Раскат грома, напугавший стадо крупного рогатого скота, также разбудил
Таттла и Эллхорна, и сквозь полусонное сознание они услышали
шум давки.

"Что это? Скот? воскликнул Таттл, приподнимаясь на локте.
Эллхорн вскочил на ноги.

"Том, ставлю десять тысяч долларов на копыта и мчусь со всех ног!
"Где лошади?

Давай, Ник! Вперед! Вперед! Вперед! Привет, Бак! Вау!
А вот и мой, Ник! Твой вон там, у фургона с патронами! "

Пошарив в темноте, они поспешили освободить и оседлать
стреноженных лошадей и, крикнув больному скотнику, что, когда утром придет бригадир
, он должен поспешить за ними, они прыгнули
садитесь на пони и пускайтесь галопом в темноте по следу бегущего скота.
следите за шумом бегущего скота. С каждой вспышкой молнии
Ник Эллхорн огляделся вокруг острым, быстрым взглядом и
полуослепшими глазами определил местонахождение горных вершин и проток, оценил
направление, в котором они направлялись, и общее расположение местности,
и через некоторое время он разразился чередой ругательств:

"Томми, эти коровьи скоты направляются прямиком к Суитуотер-Спрингс,
и отряд Филмора расположился там лагерем на ночь! Джим Холлидей
там, и этот ничтожество Уэллсли тоже, если он еще не вернулся в город.
Он был здесь два дня назад. Эмерсон и скот, несомненно, удар
пружины только на рассвете, если они сохранить свою походку и
ничто их не остановит!"

Таттл сердито выругался себе под нос. "Это как раз тот момент, которого они
ждали все это время! Их единственный способ заполучить Эмерсона, или
убить его, - это обрушиться на него со счетом полдюжины против одного, и они
это знают. Что ж, если они убьют его, он будет не первым, кто упадет, и не
последним, - добавил он с небольшим надрывом в голосе, нервно натягивая
свое сомбреро на лоб.

"Я думаю, - ответил Эллхорн, - они не хотят убивать Эмерсона, пока
ты и я живы. Они знают, что произойдет потом. Джим
У Холлидея там все тот же старый ордер, и то, что они хотят
сделать, это снова запереть его в тюрьме ".

Первые колючие капли дождя ударили им в лица, и они
застегнули пальто и молча поскакали дальше. Таттл был первым
, кто снова заговорил:

"Что этот скраб Уэллсли здесь делает?"

"Я не знаю, если только он не пришел принести им немного мозгов. Они и так в них нуждаются
достаточно сильно. Уэлсли и полковник Уиттакер разъезжали
по полигону последние два или три дня, хотя я не знал
об этом до вчерашнего дня. Я думаю, что они были так жестоко избиты
на каждое предложение, которое, по его мнению, ему лучше высказать самому, и
посмотреть, не сможет ли он спасти для них положение в чем-нибудь ".

Они поспешили дальше по следу рева панически бегущего стада, но
внезапно лошадь Эллхорна запнулась передними копытами о склон мокрого
и скользкого холмика рядом с норой луговой собачки. Прежде чем животное
смогло прийти в себя, его лапы соскользнули с откоса в устье ямы
рывком вперед, и оно рухнуло вниз со стонущим криком боли.
Эллхорн поднялся на ноги в стременах, и когда лошадь ударилась о
земля, на которой он стоял, расставив ноги, ее тело и с быстрым прыжком подскочили к одному
сторона цел и невредим. При свете спички, которую Таттл спрятал под своим
сомбреро, стоя тем временем с непокрытой головой, а дождь стекал
ручьями по его шее, Эллхорн осмотрел упавшую лошадь.

"Он сломал обе передние лапы, Том. Теперь с
ним можно сделать только одно".

Таттл погладил зверя по носу. "Думаю, да, Ник. Вам всем лучше сделать
это ". Затем он отвернулся, в то время как Эллхорн приставил револьвер к голове
лошади и прекратил ее мучения.

- А теперь, Том, отправляйся за Эмерсоном так быстро, как только сможешь, а я потороплюсь
возвращайся в лагерь и возьми лошадь Боба ".

"Нет, вы все прыгайте за мной, Ник, и мы пойдем дальше вместе.
Мы оба понадобимся Эмерсону утром. Если что толпа за ним
может, он их терпеть, пока у нас-все туда. Но он понадобится нам
дневной свет, Ник".

"Я думаю, ты прав, Томми, но разве ты не на той лошади, которая всегда
ставит в два раза больше?"

"Да, но я думаю, ему придется выложить двойную ставку, если мы с тобой раскошелимся на него".

"Держу пари, он так и сделает!" и Эллхорн запрыгнул на спину лошади позади
Таттла. "У-у-у-у-у!" Две пары шпор вонзились в бок лошади и
поводья, натянутые, как стальная лента, держали его голову так высоко, что взбрыкнуть было
невозможно. Лошадь прыгала, танцевала, вставала на дыбы и
вызывающе фыркала и на негнущихся ногах изо всех сил старалась выгнуть спину
и слезть со своей нежеланной двойной ноши. С таким же успехом он мог попытаться
избавиться от собственной гривы. Всадники раскачивались и сгибались в такт его движениям
как будто они были частью его собственного прыгающего тела. Таттл отдал
животному голову ровно настолько, чтобы оно могло без вреда для себя отыграть свое неодобрение
, а в остальном оно не сделало ничего такого, чего он не разрешал
делать. Наконец оно признало свое мастерство и, притворившись
ужасно напуганным внезапной яркой вспышкой молнии, пустилось
наутек.

"Держись, старик!" - заявил Таттл. "Это не сработает с двумя тяжелыми
весы на вас. Ты должен упаковать двойной, но тебе лучше уйти
медленно об этом".

[Иллюстрация: "с гиканьем кричать, он бросился во главе
Погружаясь стадо"--Р. 82_]

Переведя лошадь на быструю рысь, они поспешили дальше по следам
давки. Они потеряли все звуки стада и тропу, которая
стук копыт, раздавшийся в начале грозы, был
почти заглушен хлещущим дождем. Однажды им показалось, что они
снова уловили звук и, должно быть, сбились с пути. Они последовали за ним и
обнаружили, что это был рев высокой волны, спускающейся по ущелью от
разразившегося в горах ливня. Поспешив назад, они придерживались
общего направления, в котором шел скот, пока не стали отчетливее видны следы
на размокшей земле, похожие на полосу вспаханной земли поперек
холмов. Когда они добрались до следующего русла, то обнаружили, что оно представляет собой бурный поток
из ревущей воды. Большая часть ливня стекла по
этому каналу, и там, где Мид и скот должны были пересекать только мокрый
песок и размокшую землю, им пришлось бы плыть.

"Том", - сказал Ellhorn, "двое-это слишком много для этого зверя в
вода. Береги мой пояс и оружие, и я переплыву".

"Это очень быстрое течение, Ник. Тебе не кажется, что мы все можем сделать
это вместе?"

"Я не хочу рисковать. Бак может поговорить со всеми вами
верно, но если мы оба будем на нем, он может пойти ко дну, и тогда мы
придется следовать за Эмерсоном пешком. Мы все равно преодолеваем землю очень медленно.
 Я лучший пловец, и вы все можете позаботиться о моих ботинках
и пистолете ".

Они подождали несколько минут на молнии, чтобы показать им
берегу Арройо. В его свете они увидели водное русло шириной тридцать футов
и глубиной, вероятно, футов десять, заполненное мутным пенящимся потоком,
в котором волны высотой в два фута с ревом сменяли друг друга, неся глыбы
из кустов, стеблей кактуса, костей и другого мусора. Когда они нырнули
в поток, Эллхорн схватил лошадь Таттла за хвост и,
держась за нее одной рукой и плавая другой, добился хорошего прогресса
. Но на середине потока большой кусок мескита ударил его в
бок, на мгновение оглушив, и он отпустил хвост
пони. В следующее мгновение высокая волна с ревом обрушилась на него и
понесла его во весь рост вниз по течению. Он боролся изо всех своих
сил против быстрого течения, но, ослабевший и оглушенный, едва мог
удержаться на ногах. Он крикнул Таттлу, который как раз причаливал, и
Том забросил конец своего аркана далеко на середину ручья.
Эллхорн почувствовал веревку поперек своего тела, ухватился за нее и крикнул Таттлу
тянуть.

"Томми, - сказал он, оказавшись в безопасности на суше, - я надеюсь, мы найдем всю
Наряд Филлмор просто идешь за все Эмерсон. Я не хочу больше, чем
пол повод расквитаться с ним за эту поездку. Уверен и желаю я
их всех здесь и сейчас! Я просто в юмор, чтобы сделать ситами
их!"




ГЛАВА X


Эмерсон Мид подождал, пока четверо всадников не окажутся в двухстах
ярдах от него, а затем добродушно произнес "Привет".
Остальные перевели своих лошадей на медленный шаг, и через мгновение один из
они поспешно выкрикнули ответное приветствие. Мид немедленно подал голос
ответ:

"Я думаю, вам лучше оставаться на своих местах, ребята. Мы можем поговорить этим способом
так же хорошо, как и любым другим". Остальные остановились, и он продолжил: "Предположим,
вы прямо сейчас скажете, хотите ли вы чего-нибудь конкретного".

Они посмотрели друг на друга, явно удивленные этой речью, и
через некоторое время бригадир сказал:

"Мы думали, что ты, должно быть, возникли проблемы с КРС. Давка на
вы?"

"Они теперь все в порядке. Они филировать, и не дай мне больше
беда. Но я полагаю, вы приехали сюда не для того, чтобы спросить, есть ли у моего скота
было паническим бегством. Тебе лучше поговорить прямо, что вы хотите".

Они снова помолчал, глядя друг на друга, как если бы их планы
выкидыш. "Они ожидали, что я начну набрасываться на них и дам им
повод открыться мне всем сразу", - подумал Мид. Затем он крикнул
выход:

"Джим, ты здесь, чтобы купить немного скота? Могу я продать тебе часть своего?"

"Ты же знаешь, я не хочу покупать скот", - угрюмо ответил Холлидей.

"Нет? Тогда, может быть, вы пришли спросить меня, будет ли дождь?" Мид
с улыбкой ответила.

- Полагаю, ты знаешь, чего я хочу, Эмерсон Мид, - сердито сказал Холлидей,
как будто уязвленный уверенным, добродушным тоном и манерами Мида. "Ты
знаешь, что скрываешься от правосудия, и что мой долг - вернуть тебя
обратно в тюрьму".

"О, так ты хочешь меня!" - сказал Мид, как будто сильно удивленный.

"Вот что, старина!" Голос и манеры Холлидея внезапно стали
добродушными. Он думал, что Мид собирается сдаться, как уже делал раньше.
У него не было желания сражаться, даже четыре на одного, с человеком, который имел
репутацию лучшего и хладнокровного стрелка на юго-западе,
поскольку он знал, что станет первой мишенью для этого безошибочного выстрела,
и, соответственно, он испытал большое облегчение от отсутствия неповиновения и
гнева в поведении Мида.

"Ты хочешь меня, не так ли?" - спросил Мид, и его голос внезапно стал
саркастичным. "Это то, чего ты ждал на ранчо Филмор
последние три недели? Почему ты не пришел прямо ко мне
домой и не сказал об этом, как человек, который ничего не боится? Ты хочешь меня, не так ли?
Ну, а теперь, что ты собираешься с этим делать?" Не было насмешки в
Тон меда, что взбудоражила других на гнев. Мид прекрасно знал,
какова его репутация, и он также знал, что они боялись
его.

"Вы не сдадитесь?"

"Как только у вас появятся какие-либо доказательства, на которые можно будет опереться при выдаче ордера, я сдамся.
я сдамся. Я позволил тебе приютить меня раньше, чтобы предотвратить неприятности, но больше я этого не сделаю
а тебе и всей твоей компании лучше оставить меня в покое. Я
не собираюсь подставляться по какому-то дурацкому обвинению, выдвинутому, чтобы помочь компании
Филмор прикончить меня. Это все, что можно сказать по этому поводу, и вам всем
лучше поджать хвосты и вернуться в лагерь ".

Пока он говорил, бригадир что-то сказал Антону Колорову,
и мужчина отошел от группы и потрусил влево от Мида, как будто
возвращался в лагерь. Казалось , она не заметила его ухода,
Мид краем глаза наблюдал за действиями ковбоя, пока тот
слушал Джима Холлидея:

"Теперь, Эмерсон, отнесись к этому делу разумно и сдайся.
Ты знаешь, что я должен арестовать тебя, и я не хочу никакой
перестрелки из-за этого. Лучшее, что ты можешь сделать, это предстать перед судом и
оправдать себя, если сможешь. Это положит конец всему делу ".

Энтони Колороу развернулся и галопом помчался обратно со своим арканом в руке.
Револьвер Мида все еще лежал нетронутым в кобуре, а его лошадь,
стоявшая с опущенными гривой и хвостом, смотрела на Холлидея и остальных.
Мальчик-ковбой галопом пронесся под дождем слева от Мида и так
далеко отстал от него, что он едва мог разглядеть мужчину краем
глаза. Очевидно, он не заметил приближения Энтона, поскольку
тихо ответил Холлидею, но его пальцы крепче сжали уздечку,
и лошадь, отвечая на более сильное давление пятки и колена, внезапно
поднял голову и напряг свои расслабленные мышцы, приводя их в состояние боевой готовности.

"Мне бы не хотелось, чтобы ты потерял работу, Джим, - сказал Мид, улыбаясь, - но
нельзя ожидать, что человек позволит арестовать себя просто так, просто
так что ты можешь вести себя мягко, как заместитель шерифа. Ты добудешь кое-какие улики
против меня, и тогда я пойду с тобой так же тихо, как любой индивидуалист, которого ты
когда-либо видел ".

Пока Мид говорил, он внимательно слушал. Он услышал, как лошадь Энтони остановилась
немного позади него, и, когда последнее слово слетело с его губ, послышалось шипение
веревки в воздухе. Вонзив шпоры и резко дернув
за уздечку, лошадь встала на дыбы. Петля упала на голову мед, но
его револьвер был уже в руке, и с поворотом так быстро, как
вспышки молнии он развернул лошадь на дыбы в четверть
круг и перед изумленными мексиканское может затянуть существуют петли
были два мигающих отчеты и пуля, влетев каждом запястье.
Руки Антони упали на седло, и сквозь пронзительный грохот
смешанных испанских и английских ругательств, которые он выкрикивал Миду, донесся резкий
треск трех револьверов. Эмерсон Мид почувствовал, как одна пуля просвистела
через его рукав, а другая - через край сомбреро, когда, с
веревкой на плечах, он снова развернул свою лошадь
с дымящимся револьвером, направленным на Холлидея.

"У-у-у-у-и-и-и!" Долетел протяжный вопль Эллхорна
с вершины холма и по пятам за ним раздается выстрел
из пистолета.

"Это был очень красивый трюк, Эмерсон", - сказал бригадир голосом,
который изо всех сил старался звучать беззаботно. "даже если это был мой человек, ты
сыграл его".

"Он будет играть на вас, если вы сделаете еще один брейк," МИД ответил в
даже тон, с его револьвер по-прежнему выравнивается по Холлидей. Он слегка повернул
свою лошадь так, что, бросив косой взгляд на холм, увидел Тома
Таттл и Ник Эллхорн, с пистолетами в руках, оба верхом на одной лошади, приближались
к ним галопом. Глубокий-рванулся Таттла голосом рявкнул вниз
наклон:

"Мы приближаемся, Эмерсон! Задержи их! Мы приближаемся!" и еще один
пистолетная пуля просвистела сквозь дождь и упала рядом с лошадью Холлидея.
Мид сбросил веревку с плеч и ухмыльнулся Холлидею и его
компании.

"Ну, и что вы собираетесь теперь делать? Вы хотите драться?"

Холлидей убрал пистолет в кобуру: "Я не хочу никакой ожесточенной битвы
из-за этого дела. Мы отменяем игру на это утро".

"Все в порядке, ребята", - крикнул Мид своим друзьям. "Больше не стреляйте
".

- Ты дурак, Эмерсон, - продолжал Холлидей, - иначе ты бы выдал себя.
вставай, отправляйся в Плюмас и очистись, если сможешь, и покончи с этим
. Потому что мы все равно как-нибудь доберемся до тебя ".

Энтон Колороу пришпорил свою лошадь поближе к Миду и со всей разнообразной
и злобной бранью, на которую способен скотник, прокричал
ему:

"Да, и если они не доберутся до тебя, это сделаю я! Я буду преследовать тебя, пока не доберусь
и каждый раз я прихожу курить! Тебе не понадобится суд после того, как я
покончу с тобой! Ты меня достал, но я поквитаюсь и даже больше
тоже!"

Мид спокойно слушал, глядя мужчине в глаза. "Посмотри сюда", - сказал он
сказал: "А что, по-вашему, случилось бы с любым человеком, который попытался бы связать
меня веревкой? Неужели вы думали, я позволил бы вам всем притащить меня в лагерь на хвосте вашей лошади
? Прости, что мне пришлось это сделать, но я не хотел тебя убивать. Вот,
Джим, ребята, вам лучше перевязать Антону запястья." Мид предложил свой собственный
носовой платок, чтобы помочь с перевязками, и, внезапно вспомнив о
фляжке с виски в нагрудном кармане, достал ее и сказал раненому
мужчине допить ее содержимое.

Пока это продолжалось, подъехали Таттл и Эллхорн. Дождь
прекратился, и сквозь разрыв в облаках на востоке пробивались ровные красные лучи.
светило солнце. Мид встретила их нетерпеливые, встревоженные лица с
улыбкой.

"Все в порядке, ребята. Джим говорит, что игра на это утро отменяется".

Ник и Том повернулись и хмуро посмотрели на Холлидея и его
компанию, а заместитель шерифа, явно нервничая, подъехал к ним
с преувеличенно добродушным приветствием:

"Привет, парни! Опустите оружие! Сегодня утром мы не собираемся устраивать никаких перестрелок
".

"Откуда вы знаете, что мы этого не сделаем?" - прорычал Том.

"Ну, говорит Эмерсон так", - ответил он, с опаской косясь на
Медовуха.

"Хорошо," сказал Ник, "если говорит Эмерсон так все в порядке. Но у нас было
чертовски увлекательно, и мы хотели бы как-нибудь разобраться!"

Мид рассмеялся. "Ты можешь сравняться с Джимом, который потеряет работу
потому что я слишком подл, чтобы позволить ему меня подставить ".

Таттл и Эллхорн повернули мрачно-радостные лица к Холлидею. "Если вы
хотите арестовать Эмерсона сегодня утром, - сказал Эллхорн, - просто начните прямо
сейчас! Нас трое на трое! Давай, попробуй!"

Офицер направил свою лошадь прочь: "Я подожду, пока облава
закончится. Тогда у вас не может быть оправдания, что компания Филмора делает
это. Но я все равно доберусь до него, и не забывай об этом!

"Точно так же, как ты достал его на этот раз!" - насмехался Эллхорн.

Холлидей повернул к нему красное и сердитое лицо: "Я доберусь до него", - заорал он,
"даже если мне придется убить всех вас троих, чтобы заполучить его!"

Ироничный взрыв смеха был единственным ответом, который он получил, когда он и
его отряд галопом возвращались в лагерь.




ГЛАВА XI


После завершения облавы Эмерсон Мид и двое его друзей
отправились с двумя акверос перегонять стадо крупного рогатого скота в Лас-Плумас
для отправки. Когда они добрались до ранчо Хуана Гарсии, Мид вспомнил
, что хотел бы повидаться со старым мексиканцем, и двух мальчиков-ковбоев отправили
погонять скот, пока он, Таттл и Эллхорн привязывали своих лошадей
в тени тополей у подножия холма. Они нашли
Амада Гарсия облокотилась на подоконник, скрестив руки на груди, и
делала фотографию в рамке на фоне серых саманных стен, на которую было очень
приятно смотреть.

нечасто сеньорита юго-запада может претендовать на
красоту, превосходящую сияние волос и глаз цвета полуночи. Но Амада
Гарсия была одной из немногих избранных. Ее короткая, толстая фигура была сгорблена
в изящные изгибы, и ее овальное лицо с гладкой, смуглой кожей, ее
ямочки на щеках, правильные черты лица, маленький, как бутон розы, надутый рот и
мягкие, черные глаза с тяжелыми веками завораживали чувственной красотой.
На ее блестящих,
черных волосах красовался красный платок, завязанный в вызывающую шапочку, а черное платье, небрежно приоткрытое у шеи,
открывало полную, мягкую, смуглую шею.

Она приняла троих мужчин с той величественной вежливостью, которая никогда
не забывается в самой скромной мексиканской глинобитной хижине, но она смягчила ее
серьезность множеством кокетливых взглядов своих больших черных глаз. Они
разговаривали по-испански, единственному языку, который знала Амада, на котором говорили мужчины
с такой же готовностью, как они делали свое собственное. Нет, ее отца не было дома,
сказала она. Он уехал в Мултаун и вернется не раньше ночи. Но
хотели ли сеньоры присесть и отдохнуть от
своего путешествия и освежиться глотком прохладной воды? МИД
представлены Таттл, кто никогда не видел девушку раньше, и это правда,
со многими вспышками томный свет из-под ее тяжелых век, ах,
она слышала, как своего сеньора, а самые смелые _caballero_, человек, которого все
женщины должны восхищаться, так храбро и умело. Ее осанка и осанка
движения ее тела, когда она вставала, или садилась, или ходила по комнате,
соответствовали бы подходу королевы к своему трону, настолько неосознанно царственными
и грациозными они были. С тех пор как Амада стала достаточно взрослой, она
каждый день носила в дом, вверх по холму, от источника, в
колле_, которую держала на голове, всю воду для их домашних
нужд. И в результате она шла с грацией и несла
голову с таким видом, с которым не могла сравниться ни одна американка из ста тысяч
.

Она принесла им воды из чаши, которая стояла на портале_,
где оно было бы свободно на ветру и затенено от солнца, и когда
она передавала его одному за другим, она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки, ее белые
зубы блестели, ее черные глаза соблазнительно сияли во внезапных вспышках от
под их покрывалами с длинной бахромой, и ее сладкий, мягкий голос лепетал
воздушную, соблазнительную лесть и милые маленькие комплименты. Когда
она говорила, она вскидывала голову, раскачивалась всем телом и делала изящные,
выразительные маленькие жесты руками. Там был
бессознательное кокетство в каждом движении и озорной "ты смеешь
не" в каждом взгляде ее глаз и в каждой ямочке на улыбке. Она была
похожа на пухлого, дерзкого, сладкоголосого боболинка, взгромоздившегося на раскачивающуюся
ветку и напевающего радостную и дерзкую "поймай меня, если сможешь".

Она прошла через комнату, чтобы поставить чашку на стол, и Эллхорн
подскочил к ней и обнял ее. Она сделала шаг в сторону
немного, вскинула голову и посмотрела на него с глазами, сверкающими "если вы
дерзайте, если вы смеете," из-под своей мягкой крышки. Она столкнулась в дверях, как
она сделала так, как он наклонил голову, чтобы принять поцелуй она смела, а
внезапный серый ужас омрачил ее смеющееся лицо и за
секунду превратил его в вытянутое существо с широко раскрытыми глазами, открытым ртом, жалкое в своем
беспомощном, пепельно-бледном страхе. Внезапная перемена остановила его, когда он прижался губами
к ее губам и, держа руку на пистолете, повернулся к двери
чтобы посмотреть, что ее напугало. Двое других, глядя и смеясь,
увидели, как внезапный ужас исказил ее лицо, и они тоже бросились к
открытому входу с револьверами в руках. Но там ничего не было. На
портале_ не было ни единого живого существа. И по всему серо-зеленому
равнина единственным признаком жизни был перегон скота далеко по
извилистой дороге. Они удивленно повернулись к девушке и спросили ее, в чем
дело. Она снова стала улыбчивой и кокетливой и
заявила, что сеньор Эллхорн напугал ее. Она ругала его
красиво, в мягкий, сладкий, мексиканская оттенках, которые являются ласки в
себя, и, со сдержанным выражением, в котором только черный
глаза не поддаются, она сказала ему, что не было право на
мужчина, чтобы воспользоваться девушку, когда она была совсем одна. Если бы он захотел
поцеловать ее в присутствии ее матери, ах, это было совсем другое. Да,
на этот раз она простила бы его, если бы он действительно очень сожалел, но
он никогда, никогда больше не должен так пугать ее. И ее глаза сверкнули
улыбкой, которая отвергала каждое сказанное ею слово.

Когда трое мужчин отъехали, Таттл спросил:

"Эмерсон, она действительно имела в виду то, что сказала о том, что Ник пугает
ее?"

Мид посмотрела на него со снисходительной улыбкой: "Том Таттл, ты
самый большой индивидуалист, которого я когда-либо видела. Я думаю, когда мужчина хочет ее поцеловать
это не такая уж необычная вещь, чтобы напугать Амаду Гарсию
в припадок истерии".

"Что все случилось с ней потом?" - сказал Ellhorn, немного
уязвлен за результаты своей галантностью. "Этого не могло быть
потому что она не хотела, чтобы я ее целовал ".

Мид разразился громким, сердечным ревом, Таттл широко улыбнулся, а
Эллхорн окинул их обоих сердитым взглядом. Мид наклонился
и хлопнул его по плечу.

"Ник, ты дьявол собрата с женщинами, и я знаю его как
хорошо, как вы. Я думаю, Амада не сильно отличается от остальных
если она остановила твое выступление. Она выглядела так, как будто увидела
призрак, и, возможно, она думала, что это так. Эти мексиканцы - народ
суеверный. Может быть, она когда-то слишком часто целовалась и
вспомнила об этом как раз тогда, когда это испортило тебе удовольствие ".

"Она в любом случае потрясающее зрелище,!" - сказал Ellhorn с энтузиазмом, его хорошо
юмор восстановлен. "Я говорю, Эмерсон, она прям?"

"Думаю, да. Да, я уверен, что так и должно быть, иначе Хуан Гарсия
натворил бы неприятностей. Старый Хуан и его жена - прекрасные пожилые люди, и любой мужчина
, причинивший зло Амаде, должен был бы ответить за это перед ее отцом. Ему пришлось бы
либо убить старика, либо самому быть убитым в кратчайшие сроки.
О да, Амада хорошая девочка, но она ужасная маленькая кокетка.

Как только скот был загнан в загоны на железнодорожной
станции, готовый к погрузке в вагоны, Эмерсон Мид пришпорил свою лошадь
и в одиночестве поехал на север, не сказав ни слова своим
друзья. Ник и Том, взгромоздившись на высокий забор загона для скота,
с изумлением смотрели, как он ускакал галопом. Его поступок был необычным и
удивительным, потому что, когда трое были вместе, куда шел один, туда же шли и остальные
или, по крайней мере, все знали об этом. Двое остались позади
обсуждали, что это может означать. Ник наблюдал за ним, пока, проехав полдюжины
кварталов, он не свернул в сторону гор, из которых они
только что пришли. Затем Эллхорна озарил свет, и он хлопнул себя ладонью по колену
и расхохотался.

"Том Таттл, я думаю, что угадал его изгибы! Он собирается свернуть на
горную дорогу за городом и зайти один, мимо дома Френчи
Деларю, как будто он только что приехал в город! "

"Френчи Деларю! Он хочет поссориться с Френчи за то, как
он говорил на том массовом собрании? Послушай, Ник, мы должны быть под рукой, чтобы
мы ему, несомненно, понадобимся. Давай поедем в ту сторону ". И Таттл
начал спускаться со своего высокого насеста. Эллхорн остановил его,
снова разразившись хохотом.

"Томми, иногда мне кажется, что вы точно не больше смысла, чем в
два года! Эмерсону наплевать на Френчи Деларю или
на то, что он сказал на дюжине массовых митингов. Он ничего не держит против
человека таким образом ". Эллхорн закончил еще одним смешком и остался сидеть там
посмеиваясь, в то время как Том обиженно посмотрел на него.

"Я не понимаю, зачем ты хочешь выставить парня дураком", - сказал он
угрюмо. "Если вы все не хотите рассказывать мне, в чем дело, так и скажите
и я больше не буду задавать вопросов".

Эллхорн хлопнул его по плечу. "Все в порядке, Томми. Это была
такая хорошая шутка, что я ничего не мог с собой поделать. Разве ты не помнишь ту потрясающую
симпатичную девушку, которую мы видели на улице с ребенком в тот день, когда Эмерсон приехал
в город, о которой я говорил тебе, что она дочь Френчи Деларю?"

"Что? Эмерсон! Ты же не имеешь в виду... Послушай, Ник! Я не...Эмерсон?" И
Таттл остановился, совершенно неспособный выразить свои смешанные чувства,
и уставился на своего спутника с выражением озадаченного
изумления на лице.

Эллхорн кивнул. "Я ничего не знаю об этом, но два или три
раз я видел вещи, о Emerson что заставил меня думать, что он должен быть
затевает что-нибудь неприятности где-то, и если он уверен, что я думаю
это не может быть никого, кроме Мисс Деларю".

Таттл несколько мгновений молчал, обдумывая этот вопрос. Затем он
с сомнением покачал головой.

"Если бы это были ты или я, Ник, я мог бы это понять. Но Эмерсон! Ник,
Я не могу в это поверить, пока не узнаю, что это так!"

"Я бы тоже так не подумал, но никогда нельзя сказать наверняка", - оракульски ответил Ник
. "Сейчас я бы поцеловал Амаду Гарсию или любую другую хорошенькую
девочки, каждый раз, когда у меня есть шанс. Ты не стал бы этого делать, если вы могли бы
прятаться за домом, где никто не мог видеть, и вы не
скажешь об этом потом. Но Эмерсон, ну, может быть, Эмерсон бы
тоже, но я не думаю, что он даже подумал бы о поцелуе с ней, если бы
она не попросила его об этом, и я абсолютно уверен, что он никогда бы об этом не подумал
потом. Но это только вид человека, который получает стучал отвес
когда женщина ударила его. Это не имело бы никакого значения для тебя
или для меня, или, во всяком случае, не очень долго, потому что мы бы шли дальше и любили
в следующий раз точно так же с какой-нибудь другой девушкой. Вероятно, ты был влюблен
столько же раз, сколько и я, и я не знаю, сколько это, но я
не верю, что Эмерсон когда-либо думал больше двух раз о какой-либо женщине до этого
это. Но я уверен, что сейчас он в нокауте, и достаточно тяжелом, чтобы продержаться
ему долго. Он просто из тех, кто не хочет ни одну женщину, если он
не может заполучить ту, которую хочет. Но ты и я, Томми, Господь всемогущий!
У нас будет возлюбленная каждый раз, когда мы сможем ее заполучить!

Таттл покраснел еще сильнее под своим красным загаром от этой откровенности
учетом его возможных любовных делах, и через несколько мгновений
помолчав, он задумчиво кивнул :

"Я думаю, вы все примерно поладили, Ник, но я никогда
не думал, что Эмерсон будет первым из нас троих, кто пойдет и женится
! Я думал, что, скорее всего, никто из нас никогда этого не сделает!"

"Он еще не женат, и я не знаю, согласится ли она на него".

"Почему бы и нет? Конечно, она бы согласилась! " - сказал Том, возмущенный мыслью, что
любая девушка может отказать его обожаемому другу. Он строгал дощатый забор
несколько мгновений пребывал в унынии, а затем добавил с просветлевшим видом: "Но
он не на той стороне политики, чтобы подходить ее отцу, и я думаю,
Френчи этого бы не допустил ".

Раздался свисток идущего на север поезда, и они
слезли с забора и пошли в депо. Телеграфист
Позвонил Тому и вручил ему депешу.

"Это от маршала Блэка, - сказал Таттл Эллхорну, - и он хочет, чтобы я
поехал в Санта-Фе как можно быстрее. Думаю, мне лучше
запрыгнуть прямо на этот поезд. Я больше не нужен Эмерсону. Скажи
ему об этом, и если я ему для чего-нибудь понадоблюсь, или вы все подумаете, что я бы
лучше иди сюда, уайр, а я через минуту пофлиртую с гравием. Прощай, старина
."

Эмерсон Мид сделал крюк через северную окраину города и
выехал на горную дорогу у нижнего края нагорья. Он
проскакал галопом по улице, переведя лошадь на медленную рысь, когда
приблизился к дому Пьера Деларю. Искоса он внимательно
осмотрел веранду, открытые двери и окна, но не увидел
ни колыхания драпировки, ни льняных кудряшек ребенка. С
протестуя разочарование в своем сердце он держал лошадь обратно к
ходите, пока он нагибается и осматривает подпругу. Он уже почти
миновал это место, когда маленький Пол обошел дом, волоча за собой на веревочке
щенка с подавленным видом, увидел его и побежал к
воротам, выкрикивая его имя. Мид обернулся, теплый поток восторга
захлестнул его грудь.

"Привет, маленькая Бай-Бай! Хочешь прокатиться со мной? Беги обратно в
дом и спроси свою сестру, можно ли тебе идти ".

Ребенок побежал обратно на крыльцо, и из дома Мид услышала, как
Маргарита разрешила. "Не хочет она выходить?" он думал,
тревожно.

"Ты должен подойти и поднять меня", - сказал Пол, и Мид решила купить
ему самую лучшую игрушку в городе.

"Залезай на забор, и пусть мистер Мид тебя наденет".

"Она не придет. Она не хочет меня видеть", - подумала Мид.

"Нет, я хочу, чтобы ты пришел", - настаивал Пол, который был в дурном настроении.

"Нет, дорогуша, мистер Мид может наклониться и помочь тебе надеть так же хорошо, как и я
".

"Она твердо решила меня не видеть", - подумала Мид. "Она никогда не делала так
раньше".

Павел заплакал. "Я не могу, Дейзи. Действительно, я не могу узнать, если вы не
приходите. И тогда я не смогу никуда поехать".

Маргарита вышла в маленькой белой шляпке для загара с высокой тульей
, надвинутой на голову. Она приводила в порядок волосы и надела
шляпку, чтобы скрыть их растрепанность, когда обнаружила, что ребенка
не удалось убедить оставить ее дома. Мид подумала, что ее
лицо, выглядывающее из изящной оправы, еще более очаровательно, чем когда-либо.
Пол ударил пятками в плечи лошади, но твердая рука удержала
уздечку, и животное не двинулось с места. Маргарита обернулась, улыбаясь
не стоит принимать мед и встретил в его глазах тот же взгляд, который она всегда видела там.
Она снова опустила глаза, покраснев, и почувствовала неловкость от молчания,
но все, что она обычно говорила, внезапно показалось
банальным и неуместным, поэтому она повернулась к ребенку с нежным:
- Будь хорошим мальчиком, Пол. Мид молча смотрел на нее, серьезно улыбаясь.
В его голове крутилось множество мыслей, которые он хотел сказать, но он колебался
перед каждой, сомневаясь, что это лучшее решение. Пол энергично пнул
и крикнул: "Давайте! Давайте! Вы еще не готовы идти, мистер
Мид?" Серьезной улыбкой Эмерсон расплылся в глупой ухмылке, он поднял
его шапка для Маргариты, и он и мальчик клиенто-центрированной выкл.

Маргарита поспешила обратно в свою комнату и, стоя перед своим
зеркалом, дрожа, продолжила укладывать волосы под аккомпанемент
противоречивых мыслей:

"Я бы подумала, что этот человек тупой, если бы не знала его лучше. Почему
он никогда ничего не говорит? Он, безусловно, самое грубое существо, которое я когда-либо видела!
Он пялится на меня, пока я не прихожу в такое замешательство, что даже не могу быть
вежливой. Он далеко не так мил, как мистер Уэллсли - мне все равно, он
не такой! Мне нравится мистер Уэллсли, и я, кажется, нравлюсь ему, но...
он не смотрит на меня своими глазами, как мистер Мид. Интересно, смотрит ли он... на
кто-нибудь еще был таким же?"

После медовухи вернулся ребенком он поехал сразу в свою комнату, и
пока он мылся и брился, и облачился в одежды
цивилизации он предался мрачным мыслям о Маргарите.

"Конечно, она думает, что я преступник худшего сорта - вор и
убийца, - и, может быть, ей не нравится, что я останавливаюсь у ее ворот.
Она нервничала по поводу ее дня, и она не хочет выходить до тех пор, пока
парень сделал ей. Достаточно ясно, что она больше не хочет меня видеть
и, полагаю, мне не следует на этом останавливаться. Тем не менее, мальчик
всегда так приятно прокатиться со мной, что было бы стыдно брать
что удовольствия от него. Но ей это не нравится - как мило она
выглядела в этой шляпке от солнца! - и у нее слишком доброе сердце, чтобы просить меня не
делать этого. Ну, она предпочла бы, чтобы я этого не делал - да, совершенно очевидно, что она
не хочет, чтобы я это делал - так что ... ну... ладно... я больше на этом не остановлюсь ".

Его револьвер лежал на столе, скрытый частью одежды, которую он
только что снял. В напряжении его мыслей он не обратил на это внимания
и не вспомнил. Как он надел жилет и пальто он боролся до его окончательной
ОСион. Затем он быстро нахлобучил шляпу на голову, подумав: "Я
полагаю, я вообще больше не смогу ее видеть", и поспешил на улицу.
В настоящее время он услышал громкий возглас со стороны тюрьмы.
"Вот орать Ник, конечно, - подумал он, - и это звучит, как если бы он был
пьяный. Интересно, чем теперь расплачиваться?"

Он поспешил в том направлении, откуда донесся звук, и оказался
как раз вовремя, чтобы увидеть Эллхорна, кричащего и размахивающего шляпой, во главе с Джимом
Холлидей вошел в тюрьму, в то время как полдюжины возбужденных китайцев, которые
следовали за ним по пятам, стояли и болтали у двери.

Когда поезд, увозивший Томсона Таттла на север, отошел от
станции, Ник Эллхорн смотрел, как он исчезает в раскаленной, белой,
дрожащей дали, а затем одиноко побрел вверх по городу. Сначала он зашел
в комнату Эмерсона Мида, но Мид еще не вернулся. Он зашел в
Кабинет судьи Харлина и обнаружил, что его нет в городе. Затем он
зашел в салун Palmleaf, где успокоился и охладил себя, выпив
несколько бокалов пива. Несколько человек уже были там, и пришли другие
в, которого он знал, и все хотели услышать облавы о Emerson МИД ...
и поздравить его с успехом. Он выпил мятный джулеп на двоих,
неразбавленный виски на двоих, коктейль на треть и закончил
еще одним пивом. Он шел по улице к отелю, и пока он разговаривал
с хозяином, он чувствовал, как ликеры, которые он так опрометчиво смешал
начинают действовать ему на кровь и вызывать небольшие волнения в отдаленных районах.
уголки его мозга. Пришел приятный столкнулась молодая мексиканка в
офис, и хозяин спросил его, как его пациент. Молодой человек
ответил на ломаном английском, что мужчина был немного лучше, но очень
грустный, и что он хотел бы найти кого-нибудь, кто побыл бы с ним несколько
минут, пока он отлучится по делу.

Сердце Ника Эллхорна было теплым и открытым, и он незамедлительно
вызвался посидеть с инвалидом и развлечь его в течение часа,
и с бурными благодарностями медсестра-мексиканка проводила высокого техасца в
комната больного. Бледный, изможденный и слабый, инвалид лежал в своей постели и
с завистью и восхищением смотрел на высокое, крепкое, хорошо сложенное
телосложение, крупные мускулы и загорелое лицо своего спутника. К тому
когда Ник начал осознавать высокую, стремительную волну в его жилах,
и через его танцы мозг пришла убежденность в том, что он должен иметь
недрогнувшей рукой на себя и быть очень серьезными. Он сидел напряженно и
прямо на своем стуле у кровати, и его поведение было серьезным и
торжественным. Когда больной заговорил о своем здоровье и силе, Ник
ответил с предостерегающей серьезностью:

"Я был бы таким же красивым, как ты, если бы сидел дома, как
ты. Вы не можете ожидать, что стоит выкрикнуть в ад, если ты останешься в
в доме и в постели все время. Я увезу тебя отсюда, чтобы
что койот мексиканский больше не могу удерживать тебя, и я возьму
тебя отвезут на ранчо Эмерсона Мида, посадят на лошадь и заставят
скакать за скотом, и, конечно, ты станешь здоровым человеком раньше, чем сам
осознаешь это ".

Инвалид казался встревоженным и, чувствуя себя ослабевшим из-за
страха, что может случиться что-то неприятное, попросил Эллхорна
дать ему выпить бренди из фляжки, стоявшей на каминной полке.
Ник налил отмеренную дозу в стакан, понюхал ее и хмуро посмотрел
на больного.

"Вы все хотите сказать, что пьете эту дрянь, будучи таким же больным, как и вы?
Ты можешь забрать его, если настаиваешь, но я говорю тебе, что к тому времени ты будешь мертв.
закат, если ты его выпьешь! Конечно, и тебе должно быть стыдно за себя,
лежать в постели и обливаться бренди прямо на неровном краю
могилы! В этом мексиканском койоте должно быть столько же дырок, сколько в перечнице
за то, что он держит эту дрянь в комнате, и я сделаю это, когда он
вернется! Я намерились вы-все, и я понесу тебя
на коня к ранчо Эмерсона и сделать из тебя мужчину. Но вы
обязательно должны оставить бренди и виски в покое, я скажу вам это прямо сейчас!
И я уберу это с глаз долой, чтобы у вас не возникло соблазна
ты. Я выпью это сам, просто чтобы спасти тебе жизнь!

Он налил полный стакан и выпил его залпом. Затем он
начал читать лекцию донельзя перепуганному инвалиду о пагубных последствиях
чрезмерного пристрастия к крепким напиткам. "Посмотри на меня!" - торжественно
воскликнул он. "Раньше я пил так же сильно, как и вы, и к чему это меня
привело! Да, сэр! Хватит с меня перья в свое время, чтобы сделать мне
хорошая кровать, но я рассеял и угробил их всех с виски и бренди,
просто, как ты делаешь сейчас, и вот я-лежу на твердой земле!
Но я бросил! Нет, сэр! Я больше не выпью ни капли, разве что для того, чтобы
спасти друга, так же, как я пью это ".

Когда медсестра-мексиканка вернулась, он обнаружил, что его пациент теряет сознание от
испуга, а очень пьяный мужчина торжественно расхаживает взад и вперед по палате,
размахивая пустой фляжкой и произнося бессвязные замечания о
вред крепких напитков и неизбежность смерти.

"Я спас его!" Ник гордо воскликнул мексиканцу. "Я спас
ему жизнь! Он был бы пьян, как я, и тоже мертв, если бы я не выпил
весь бренди сам! Я не позволил ему прикоснуться ни к одной капле!"

Медсестра выставила его из палаты и заперла за ним дверь,
и он, ошеломленно посмотрев на нее, возмущенно направился к главному входу
. Мимо проходил китаец с безмятежным лицом, скрестив руки на груди.
длинная очередь трепыхалась на ветру. Эллхорн схватил очередь с
пьяным криком. Мужчина закричал от внезапного испуга и пустился бежать.
Эллхорн повис на косе, крича, щелкая шпорами.
револьвер хлопал у него на боку. Кричит ник и
Испуганные крики птиц наполняли улицы с шумом и принес
люди бежали посмотреть, что происходит. Эллхорн выхватил свой
нож и перерезал очередь на шее китайца, и мужчина,
почувствовав внезапное освобождение от хватки "белого дьявола" позади
он летящими прыжками пробежал по улице и в конце квартала
столкнулся с Джимом Холлидеем, который сам побежал узнать причину
переполоха. Китаец знал офис Холлидея и, дико жестикулируя
и крича, потребовал, чтобы он вернулся и арестовал
человека, который отнял у него самое дорогое, что у него было. Холлидей,
догадавшись, что его враг был слишком пьян, чтобы оказать серьезное сопротивление,
сразу же приступил к выполнению задания, и через пять минут Ник Эллхорн был
заперт в тюрьме.

Эмерсон Мид сразу же принялся за работу, чтобы освободить своего друга под залог. Он
увидел, как шериф Джон Дэниелс зашел в салун "Белая лошадь", и
поспешил за ним. Когда они стояли лицом друг к другу, облокотившись на
стойку бара и о чем-то серьезно разговаривая, Мид увидела, как Дэниэлс сверкнул
интеллигентным взглядом и слегка кивнул головой кому-то, кто вошел
из задней комнаты, к которой Эмерсон стоял спиной. Инстинктивно
он потянулся за пистолетом, и Джим Холлидей схватил его за правое запястье
обеими руками, в то время как Джон Дэниэлс схватил его за левую. С первым прикосновением
их пальцев в его мозгу промелькнуло воспоминание о том, что он
оставил свой револьвер на столе в своей комнате. Он бы подумал, что это
также нельзя забывать, что как забыть о его брюки, но штука
это было сделано, и вот результат. Он пожал плечами и сказал:
тихо:

"Вы поймали меня безоружным, ребята. На этот раз я к вашим услугам".

Они посмотрели на него с сомнением и удивлением. Поймать Эмерсона Мида безоружным
казалось самой невероятной сказкой. Двое мужчин держали его за руки, и
Дэниелс позвал третьего, чтобы тот его обыскал. Мид покраснел и закусил губу.

"Я не привык, чтобы в моем слове сомневались, - сказал он, - но я не могу винить
тебя за то, что ты усомнился в этом на этот раз. Я сам с трудом могу в это поверить. Джим,
ты упустил всего один шанс за тысячу лет ".

Холлидей рассмеялся. "Ну, я уже дважды повезло, и я думаю, что
не изношенные бегу еще".

Мид снисходительно улыбнулся со своего превосходящего роста и сказал: "Работай
пока идет, Джим; работай, пока идет. Ты можешь получить свое
подач сейчас, но мой не будет долго ждать."

"Ну, у вас не будет ни единого шанса сделать себе таскали на спине
стена на этот раз, я скажу вам, что прямо сейчас".

Они поспешно отвели своего пленника в тюрьму, и через несколько минут он тоже
был заперт за толстыми глинобитными стенами.




ГЛАВА XII


Альберт Уэллсли никогда не делал новых инвестиций и не позволял вносить какие-либо изменения
в собственность, в которой он был заинтересован, без предварительного проведения
тщательного личного осмотра. По этой причине он провел несколько
напряженных дней на ранчо, незадолго до окончания облавы, осматривая
пастбище и обсуждали с полковником Уиттекером, что было бы лучше
расширить его или подвергнуться риску затоваривания за счет увеличения
поголовья крупного рогатого скота на земле, которой они уже владели. Они решили
что если они смогут получить контроль над определенными источниками и окружающими
хребтами, особенно источниками Аламо и Сьенега Эмерсона Мида, а также
другим, принадлежащим Макэлвину, который присоединился к этому хребту, они уже
если бы это было так, это было бы именно то, что им было нужно.

"Эти колодцы с водой стоили бы нам многого, - сказал полковник
Уиттакер, - но отказываться от них было бы так же, как от этих противных ругательств
продавать по любой цене, особенно нам".

"Тогда их придется уговаривать", - ответил Уэллсли.

Полковнику Уиттакеру было необходимо вернуться в Лас-Плумас до того, как
они полностью закончат инспекцию, и Уэллсли решил
задержаться еще немного и вернуться в город одному. Уиттекер колебался
по поводу договоренности, поскольку знал, что Уэллсли не обладал ни
инстинктом, ни подготовкой жителя равнин, и что ему было необычно
не хватает того чувства направления, которое является лучшим для путешественника
пилотируйте над монотонными уровнями и пологими холмами.

"Как ты думаешь, ты сможешь найти свой путь?" сказал он. "Один из мальчиков может
проводить вас по полигону, а когда вы отправитесь обратно в город, если только вы не
абсолютно уверены в себе, вам лучше взять его с собой, так как
по крайней мере, до Мултауна.

"О, у меня не будет проблем с возвращением", - ответил Уэлсли. "Это
совершенно ровная, прямая дорога на всем пути, и все, что мне нужно будет делать
, это следовать по главной трассе. Я останусь здесь еще на два дня и
Я возьму два дня на поездку в город. Вы можете ожидать меня - это
В понедельник - где-то в четверг днем ".

Злоключение Ника Эллхорна, в результате которого погибли и он, и Эмерсон
Мид в тюрьме был во вторник днем, и только ранним утром следующего дня
Альберт Уэллсли покинул дом на ранчо и поехал вниз
через предгорья. Он решил, что лошадь знает о
дороге больше, чем он, и справится так же хорошо, если предоставить ее самой
руководству. Поэтому он позволил поводьям свободно лежать на шее лошади и, забыв
об окружающем, вскоре погрузился в размышления о
проблемах скотоводческого ранчо. Ну вниз к равнине дорога
раздваивается, одна ветвь резко повернув вправо, а другой-к
слева. Лошадь, на которой он ехал, до недавнего времени принадлежала Эмерсону
Миду, у которого ее купила компания Филмора. Предоставленный самому себе
на развилках он выбрал левое ответвление и поскакал легким галопом
довольный собой по поднимающимся предгорьям. Мысли Уэллсли переключились с
ранчо на другие деловые предприятия, в которых он был заинтересован. Это
прошло много времени, и лошадь была покрыта большая земле, прежде чем он
наконец-то посмотрел вокруг себя, чтобы занять его подшипники и рассмотреть его
прогресс. Взглянув на часы, он думал, что ему должно быть хорошо в
на равнине к Muletown, и дивился, что он был еще среди
предгорья. У него было неприятное чувство, что что-то не так,
но он сказал себе, что до конца шел прямой дорогой
и что, следовательно, все должно быть в порядке. Во всяком случае, было бы
глупо не идти прямо, пока он должен встретиться с некоторыми из
кого он мог спросить дорогу. И он ехал все дальше и дальше, а солнце поднималось
все выше и выше, и нигде не было видно ни следа человека. Но
наконец он увидел вдалеке зеленое пятно деревьев, сквозь которое
сияли побеленные стены. И вот он уже кричал перед
Домом на ранчо Эмерсона Мида.

Коренастый, пожилой мужчина, с круглым, гладким, приятным лицом, с
которого проницательно смотрели маленькие темные глазки, вышел посмотреть, что от него
хотят. В него стучат по всему миру Билли Хани держала быстро
удержание из двух принципов. Первое - разузнать все, что только можно, о
любом незнакомце, которого он случайно встретит, а второе - никогда не рассказывать
этому незнакомцу ничего о себе, что было бы правдой. В ответ на
На вопрос Уэлсли Хейни ответил ему, что он был далек от пути к
Лас Плумас, а затем с помощью двух или трех хитрых обходных
вопросов и предложений он добыл достаточно информации, чтобы позволить
ему догадаться, кто был его посетителем. Он знал о Wellesly по
с компанией крупного рогатого скота и его недавнее присутствие на ранчо, и
внешность мужчины была описана в него мед и
Ellhorn. Поэтому он чувствовал себя очень уверенно, когда вскоре удивил
путешественника, обратившись к нему по имени. Потом он сказал, что его Wellesly
собственное имя было Mullford, которые звали человека, который владел крупный рогатый скот
намного южнее и которые не были вовлечены в
недавние неприятности из-за облавы. Он представился владельцем
заведения и сказал, что занимается скотоводством
десять лет, но что он недоволен этим и намерен уйти
в течение следующего года. Был почти полдень, и он настоял, чтобы
Уэллсли остался на ужин. В его голове зародилась идея, и
ему нужно было время, чтобы обдумать ее.

Гамак висел в тени тополя, где ветерок подул
прохладный и освежающий, и он пригласил Wellesly растянуться есть
до тех пор, пока ужин не будет готов. _вакеро_ отвел свою лошадь в конюшню
а Уэллсли бросился в гамак и посмотрел вверх, на
зеленые заросли деревьев, с душераздирающим чувством облегчения и
комфорта. Его револьвер в заднем кармане мешал ему расслабиться, и
он достал его и положил на стул рядом с гамаком. Затем он
натянул шляпу на глаза и через пять минут уже спал.

На ранчо был только один акверо, и он с Билли
Хейни и Уэллсли были единственными людьми на много миль вокруг. Когда
корова-мальчик заботился о лошади Wellesly по Хейни называли его в
кухня. Мужчина был высокий и жилистый, с топором, лицо,
тонкогубый рот и острый подбородок.

"Джим, - сказал Хейни, - у меня в голове есть план относительно этого человека, и я
думаю, что это принесет много денег. Ты хочешь присоединиться?"

"Сколько это будет стоить для меня?"

"Если есть что-то в нем, там будет куча и мы будем идти Альф
и Альф, а если нет ... ну, конечно, есть шансы
взял в все".

"Сколько это будет стоить?"

"Немного работы и нервов, а потом быстро сматываемся".

"Хорошо, Билли. Какую у тебя игру?"

Когда они закончили планировать, Хейни тихо подошел к
гамаку. Тихий храп из-под шляпы подсказал ему, что Уэллсли
спокойно спит. Он взял револьвер со стула, вынул
патроны из шести патронников и вернул его в прежнее положение.
Затем он обошел спящего с другой стороны и приветливо позвал его
. Уэллсли поднялся, зевая, и они направились к
дому на ленч.

"Вы забыли свой револьвер, сэр", - сказал Билли.

"Так у меня и есть! Я не привык носить его с собой, и если бы у вас был
не напомнил мне, что я, вероятно, не думал об этом снова, на
неделю. В любом случае, я не считаю необходимым носить его с собой, но мой
друг, полковник Уиттакер, настоял, чтобы я это сделал ".

"Никогда не знаешь, когда он тебе понадобится в этой стране", - ответил Хейни
, грустно покачав головой. "Это довольно сложно, я могу сказать
тебе. Вот эта компания Emerson Mead. Они худшие на
юго-западе. Тебе понадобится оружие, если ты встретишь кого-нибудь из них ".

"Да, у нашей компании был очень серьезный и очень печальный опыт работы с
ними".

"Ах, да! Бедный юный Уиттакер! Я "слышал" о смерти. Это было
самое ужасное, что они когда-либо осмеливались сделать. Почти все в этой
стране 'из-за них потеряли скот, и мы все были бы рады увидеть, как их выгонят
вон ".

"Они принадлежат к тому классу скотоводов, - ответил Уэллсли, - которые начинают
свое дело с одного старого бычка и клеймящего утюга, а затем позволяют
природе идти своим чередом".

Хейни громко рассмеялся и, когда смог говорить, добавил: "Да, и через
три года у них "будет больше "erd, чем у любого из их соседей.
Вы правы, сэр, и чем скорее страна избавится от таких людей, тем лучше.
лучше. Я не думаю, мистер Уэллсли, что вам безопасно ездить одному
там, где вы, скорее всего, встретите кого-нибудь из этого наряда. Тебе знакомо это чувство
им нужна твоя компания, и то, что они сделали для бедного Уилла
, они сделали бы для тебя, если бы у них был шанс. У меня есть дело
к тебе, в Мултаун, и, если ты не возражаешь, я поеду вместе с
тобой туда. Что поставите вы на правильном пути и если мы должны
встретить любого наряда медовухи, они бы не так, скорее всего, стрелять как бы
вы были в одиночестве".

"Хорошо, мистер Маллфорд, я буду очень рад вашей компании. Я не
житель равнин, и для меня легче всего в мире заблудиться
здесь, среди мескитов и полыни, где вся местность выглядит
одинаково. Полагаю, у меня самое слабое чувство направления из всех мужчин,
которые когда-либо пытались найти дорогу через равнину в одиночку ".

"Тебе не нужно беспокоиться об этом сейчас. Просто предоставьте это мне, и я доставлю
вас в Мултаун кратчайшим путем. Я знаю всю эту местность
досконально, каждую коровью тропинку и ручей в ней, и ты не смог бы потерять
меня, даже если бы попытался. Тебе не нужно больше думать о дороге сегодня
днем ".

Хейни пряжкой на полную ремень-патронташ и револьвер, положил пару
седло сумки с большой столовой воды в каждую сторону за коня,
перекинул винтовку на одной стороне седла, и они начали вместе в
слегка били дороге прямо в сторону юго-востока. Уэллсли спросил
Хейни, уверен ли он, что они движутся в правильном направлении, и
Хейни заверил его, что все в порядке, и немного подшутил над тем, что
он так легко потерял ориентиры. Вдалеке, примерно в миле
впереди себя, они увидели всадника, ведущего за собой другую лошадь
который нес рюкзак. Когда Уэллсли снова сказал, что он не
понимает, как он мог быть полностью в море, Хейни предложил
догнать этого путешественника и получить его заверения в этом вопросе. Они
поскакали рядом с ним и дружески приветствовали. Это был Джим,
акварелист_ с ранчо Мид, но они с Хейни посмотрели друг на друга так,
будто никогда раньше не встречались. Он заверил Уэллсли, что они
несомненно, находятся на дороге, которая ведет в Лас-Плумас через Мулетаун,
что он прекрасно знает ее, много раз проезжая по ней, и
что он сам направлялся мимо Мулетауна к горам Эрмоса.

"Видите ли, - объяснил он, - Мулетаун находится не на прямой линии между
этим местом и Лас-Плумасом. Это далеко в стороне, и тебе нужно пройти
довольно длинный путь, чтобы добраться туда. Вот что тебя так смутило,
незнакомец. Дорога должна проходить мимо Мултауна, потому что это единственное
место на равнине, где есть вода ".

"Что ж, - сказал Уэллсли, - раз вы оба так говорите, значит, все в порядке.
Надо мной шутят, джентльмены". Он достал из нагрудного кармана фляжку.
"В этой бутылке осталось немного, но насколько хватит, я
признайте кукурузу ".

Мужчины сделали по глотку, Уэллсли допил ликер и выбросил
пустую фляжку на кучу песка у дороги. Поднялись легкие облака, так что
солнце и все небо на западе были закрыты, и не было никаких
теней, которые подсказали бы ему, что они движутся на восток, а не на запад.
Они приближались к впадине в горах Фернандес. Хейни
указал на нее, сказав:

"Когда мы доберемся туда, мы сможем показать вам только рельеф местности".

Они прошли через пролом и бесплодная равнина лежала как на ладони
их ограниченная отвесными горами, которые заносило на любую руку
в сторону хребта, по которому они ехали.

"Это, - сказал Хейни, - равнина Фернандеса. Вы, конечно, помните, как пересекали
это?" Уэллсли кивнул. "А горы вон там, - продолжал Хейни
, - это Эрмозас".

"Горный хребет по эту сторону Лас-Плумаса", - сказал Уэллсли. "Да,
теперь я начинаю ориентироваться".

"Я отправляюсь на разведку в те горы", - сказал Джим. "Я удовлетворен
там кучи золота. Я собираюсь подняться в тот каньон, который вы видите у
подножия того большого пика. Я был там две недели назад и нашел
кварц, в котором было просто паршиво золота. Вам, ребята, лучше отвалить
и пойдем со мной. Держу пари, ты нигде больше не сможешь заработать больше денег
".

"Я не собираюсь заниматься разведкой, - сказал Уэллсли, - но если вы сделаете
хорошую добычу и разовьете ее настолько, чтобы показать, что это такое, я займусь
продажей ее для вас".

"Достаточно хорошо! Это выгодная сделка!" Воскликнул Джим. "Просто дай мне свой адрес,
незнакомец, чтобы я знал, где тебя найти, когда ты мне понадобишься".

Уэлсли протянул свою визитку, и Джим аккуратно убрал ее в свой
бумажник.

Хейни весело рассмеялся. "Ты можешь не рассчитывать на меня, приятель, в любом из этих
видов бизнеса. Я вложил все деньги в эту чертову страну
этого я и хочу. Ты никогда не получишь от этого ничего, кроме жареных жаб
, гремучих змей и "плохих людей", пока это длится. Если я смогу вытащить
то, что я здесь посадил, я пропущу, и буду считать, что мне повезло, что я выбрался с
целой шкурой ".

Они бежали рысью по сухим, жарким, бесплодным уровням пустыни, в
которые они спустились, нигде не видя ни малейших признаков человеческой жизни.
Слегка протоптанная колея дороги тянулась перед ними
почти прямой линией по серому песку между бесконечными
зарослями кактусов и хмурой, увядшей полыни. Гроздья желтого,
тут и там из земли пробивалась пожухлая трава. Но даже эти
жалкие карикатуры на растительность сдались и остались стоять на
краях частых щелочных равнин, где белая порошкообразная пыль покрывала
песок и наносил смерть любому растению, которое отваживалось проникнуть в его владения
. Жаркая, выжженная, неприступная пустыня становилась все более и более
по мере того, как они продвигались вперед. Чтобы Wellesly был впечатляющим
угроза в его сухой, отбеливание, однообразные уровни. Он почувствовал наиболее остро
чем когда-либо собственной беспомощности в такой ситуации и поздравил
себя за то, что наткнулся на своих двух проводников. Он удивлялся, что
равнина не произвела на него более глубокого впечатления своим запустением и
бесплодием, когда он приехал на ранчо. Но он не сомневался в
способностях и доброй вере двух своих спутников, и он подвел свою лошадь
немного ближе к ним и сказал:

"Боже мой! Каким местом была бы эта пустыня для человека, который мог бы заблудиться!"

Затем они рассказали ему истории о людях, которые заблудились в нем, которые
блуждали несколько дней без воды и были найдены бредящими маньяками или
обесцвечивающими скелеты - истории такого рода, от которых кровь стынет в жилах у любого
но у жителя равнин, кажется, пересыхают вены, а язык прирастает к небу.
рот. Рассказанные во всех подробностях и окруженные
теми самыми сценами, в которых они страдали, они вызвали
испарину на лбу Уэллсли и выражение ужаса в его глазах.
Хани и Джим увидел, что они заставляли его нервничать, и ломал их
воспоминания и свое воображение для более одного и того же рода.

Они приближались к горам, и местность вокруг них была
разбита на бесплодные скалистые холмы. Дорога становилась все более неровной, а
горы возвышались над ними зазубренными пиками из, казалось бы, цельного камня.
День подходил к концу, и Уэллсли достаточно хорошо помнил
расстояния по дороге Лас-Плумас, чтобы быть уверенным, что они должны быть
на подходе к Мултауну. Но в этой суровой пустыне из камней и песка
человеческое жилье казалось невозможным. Он оглянулся через
пустыню на горы Фернандес, резко выделяющиеся на фоне
красных закатных облаков, и внезапно ему пришло в голову, что если
солнце садилось там, то они, должно быть, двигались в восточном направлении
направление все послеобеденное время, что означало, что они уже
все дальше и дальше от Лас-надпись plumas. Просветленный этой идеей, он
отправили быстро, видя взгляд вдоль цепи гор стоят
смело и barrenly перед ними, и он знал, что это был не
Диапазон Эрмоса. Хейни повернулся с веселым замечанием на устах и встретил
Глаза Уэллсли, две узкие бледно-серые полоски, ослепительно сияющие
из-под полуопущенных век, и увидел, что его игра прошла сама по себе
гладко, насколько это возможно.

Уэллсли проигнорировал шутку Хейни и посмотрел ему прямо в глаза
сказал: "Я полагаю, Мистер Mullford, если мы продолжаем в этом направлении
дело около двадцати пяти тысяч миль, мы могли бы достичь Muletown. Но
тебе не кажется, что мы сэкономили бы время, если бы развернулись и
поехали другим путем?"

Хейни добродушно рассмеялся и воскликнул: "Ты не получил, что
понятие из ЕАД свои 'но 'Аве ты! Послушай, приятель, - добавил он, обращаясь к Джиму,
- Мистер Уэлсли все еще разворачивается. Он считает, что нам следует повернуть направо
и свернуть на проселочную дорогу, чтобы добраться до Мьюлтауна. Что мы можем сделать
чтобы убедить "его", что с ним все в порядке?

Уэллсли пристально наблюдал за двумя мужчинами, его подозрения пробудились и
все его способности насторожились. Спокойный, заботливый тон Хейни на мгновение
почти заставил его подумать, что он, должно быть, ошибся. Но еще один взгляд на
скалистые, обрывистые горы убедил его, что это не
Гермозас, и укрепил в его сознании убеждение, что он попал
в ловушку пары очень ловких мошенников. Тихая белая ярость
поднялась в его сердце и пробудила нервы до кончиков пальцев, когда он
подумал о правдоподобных претензиях на добрую волю, с которыми они
привели его в эту глушь. Он едва расслышал ответ Джима:

"Я не знаю, чего еще он хочет. Мы едем в Мултаун, и если он
не хочет заблудиться в этой пустыне и отдать на растерзание койотам
с его костями в течение недели ему лучше поехать с нами ".

- Друзья мои, - сказал Wellesly, ровным тоном, в котором едва ли могла быть
слышал тут и там записки подавленного гнева: "если ты думаешь, что
собираетесь Muletown в этом направлении, все в порядке, идем дальше. Это
твои похороны. Но это не мои. Если кто-то в этой толпе отвернулся
Я не тот человек. Я был таким, благодаря твоей очень изобретательной
усилия, но не сейчас, и я не собираюсь двигаться дальше в этом направлении
. Если вы не сможете пролить немного больше света на то, в какой стороне запад
Боюсь, нам придется расстаться. До свидания, джентльмены. Я уезжаю
обратно ".

Он развернул лошадь и посмотрел на длинные серые равнины
темнеющей пустыни. Когда его взгляд скользнул по этой неприступной,
безводной, почти непроходимой пустоши, внезапный страх перед ее ужасами пробился
сквозь его гнев и охладил решимость. Хейни пришпорил свою лошадь
подбежав к Уэллсли, воскликнув:

"Остановитесь, мистер Уэллсли! Вы не можете возвращаться через эту пустыню в одиночку в
ночь! Да ведь вы не смогли бы пройти по дороге две мили после наступления темноты! Вы
знаете, насколько она неопределенна днем, а в темноте вы просто не видите
ее вообще. Днем пустыня сама по себе "прекрасна ", а ночью еще хуже
".

Уэллсли не ответил, потому что его решимость колебалась. Джим шел рядом с
ними, ругаясь из-за задержки. "Послушайте, - сказал он, - у нас нет времени
валять дурака. Если этот молокосос думает, что он знает лучше, чем мы
делать, в какую сторону мы идем, пусть облавы на себя. Я
по этой дороге десятки раз, я думаю, и я знаю каждый дюйм
конечно, но я бы не стал преодолевать милю за ночью и держаться
тропы. Может быть, он сможет. Если он думает, что он чертовски намного умнее
нас, пусть попробует ".

"Мы сможем добраться до Мултауна сегодня ночью?" - спросил Хейни.

Джим громко выругался. "Разве ты не слышал, как я сказал, что не буду путешествовать
по этой дороге ночью? Нет, сэр. Я знаю каньон высоко в горах.
там есть пресная вода, и я собираюсь разбить там лагерь на ночь.
Если вы, ребята, хотите пойти со мной и поесть "старательской жратвы", хорошо.
пожалуйста ".

"Спасибо, приятель", - сказал Хейни. "Со своей стороны, я буду рад получить это.
Вам лучше войти, Мистер Wellesly. Он будет уверен смерти
вроде мы говорили сегодня, для вас, чтобы начать снова
в покое".

"Ты прав", - сказал Уэлсли. "Я пойду с тобой".

Джим въехал в каньон, который привел их в горы, и на протяжении
мили или больше их лошади карабкались и спотыкались о валуны и
кучи песка. Затем они свернули в другую, открывающуюся под прямым углом
в первую, и через некоторое время они услышали хруст влажного
песка под ногами их лошадей и, наконец, звяканье маленького
водопад достиг их ушей.

"Вот и то место", - сказал Джим, спешиваясь.

"Вы уверены, что это не халкали?" - спросил Хейни.

"Вам с тендерфутом не обязательно пить это, если вы не хотите",
проворчал Джим. "И ты не обязан оставаться со мной, если ты боишься, что я
будет pizen свой кофе".

"Не сердись, дружок", - сказал Wellesly. "Г-н Mullford не хотел
что-нибудь сторону. Мы оба очень благодарны Вам за
разрешив нам разделить свой лагерь".

- Да, - согласился Хани тепло: "это ж шиитов, вот что это такое, возьмите
в двух 'ungry молодцы и кормить нас из своей жратвой. И мы позаботимся о том, чтобы
вы от этого не проиграли ".

Они поили своих лошадей, которых Джим стреножили и оставили пастись на
растительность каньона. Все трое мужчин охотились в
тусклый свет для дерева, с которой, чтобы развести костер, и вскоре они были готовы
ужин кофе, бекон и консервированные запеченные бобы, которые Джим выпускается
из его стаи. После этого он достал каждому по одеялу, и каждый мужчина
завернулся в него и лег на землю, положив седло вместо
подушки. Уэллсли обдумал все это, лежа на спине и
глядя в освещенное луной небо. Наконец он решил, что есть
ничего не оставалось, как ждать следующего дня и свои разработки, и
в то же время, чтобы поспать столько, сколько он мог.

Проснувшись на следующее утро, он обнаружил, что остальные
уже встали и приготовили завтрак. Голубое небо сияло в лучах
утреннего солнца, но в маленьком каньоне было все еще сыро и прохладно в
черной тени его стен и нависающих гор
за ними. Их лагерь находился в самом начале каньона. С двух сторон
стены поднимались высоко над ними почти отвесными скалами.
В конце скальный барьер был более разрушен и был завален
валуны, сквозь которые просачивалась чистая вода ручейка
журчала и, наконец, перемахнула через стену в небольшой
бассейн. Дно каньона было едва ли больше двухсот футов
в поперечнике, а на вдвое большем расстоянии ниже бассейна стены сближались настолько
, что образовывали узкий проход. В этом небольшом овальном вольере
росло несколько сосен довольно приличного размера, несколько низкорослых сосен,
кедры и другие кустарники, а земля была густо покрыта зеленой
травой и цветами.

Хейни был сердечен и жизнерадостен в своем приветствии Уэллсли, заботлив
о его физическом благополучии и добродушный и разговорчивый, все через
завтрак. Джим усмехнулся, глядя на его шутки и рассказы и затеяла какие-то
шутливые замечания его собственной, и Wellesly рассказал две истории, которыми
отправил остальных в раскаты смеха. Он порылся в карманах и
нашел три сигары, и трое мужчин уселись на камни и закурили
их в тишине. Каждая сторона ждала, когда другая сделает ход.
Наконец Уэллсли сказал, что он отправится обратно через равнину, если
остальные все еще желают продолжать в том же направлении. Они
упрекал и спорил с ним и напоминал ему о вероятности
того, что он не сможет найти дорогу в одиночку, и об опасностях от жары и
жажды, с которыми ему придется столкнуться.

Уэллсли догадался, что им нужны деньги и они пытаются вынудить его
сделать предложение. Он был тверд в своей решимости и, пока они
разговаривали, оседлал и сел на свою лошадь. Затем они попытались поколебать
его решимость, представив ему верную смерть, которую он встретит на
безводной равнине. В глубине души он действительно очень боялся
этой раскаленной песчаной пустоши, но никак не проявлял своего страха.
его лицо, когда он коротко ответил:

"Я очень признателен вам за всю вашу заботу о моем благополучии,
но я буду еще более обязан, если вы больше не будете беспокоиться обо мне.
Я возвращаюсь, и я собираюсь начать прямо сейчас, и если вы так уверены, что я
заблудиться и умереть можно прийти вместе неделю или около того спустя, охота мой
кости и собирать награды, которые будут предложены для новостей обо мне".

При этом предложении Джим поспешно взглянул на Хейни, и Уэллсли увидел, как
англичанин покачал головой в ответ.

"Мы не хотим нести ответственность за вашу смерть, мистер Уэллсли", - начал Хейни
, но Уэллсли резко оборвал его:

"Вы не будете. Я освобождаю вас от всякой ответственности после того, как покину
вас. Доброе утро, джентльмены ". И, взмахнув хлыстом, его лошадь
тронулась с места. Они стояли у нижнего конца входа в
каньон, и когда он двинулся вперед, двое мужчин встали перед ним,
перекрыв узкий проход, который был единственным выходом.

"Вы позволите мне пройти?" потребовал Уэллсли, его губы побелели, а
голос дрожал от гнева.

"Мы еще не готовы к твоему отъезду", - сказал Хейни, вся веселость
исчезла с его лица и голоса. Его взгляд был жестоким
решительный, и его голос был резким и гортанным. Джим добавил
ругательство, и оба мужчины вытащили пистолеты.

"Тогда, клянусь Богом, мы будем стрелять!" - закричал Wellesly, взбивая его
из кармана револьвер. Курок опустился с глухим стуком, и с
сердитым восклицанием он снова нажал на спусковой крючок. С бешеной поспешностью
он провернул цилиндр. Джим и Хейни стояли, ухмыляясь
ему, держа в руках пистолеты.

"Что-то случилось с твоим поп-пистолетом, я полагаю", - сказал Джим.

Уэллсли открыл его и осмотрел пустой цилиндр. Затем он положил
аккуратно убрав его в задний карман, он положил руки на луку своего
седла и медленно оглядел обоих мужчин, сначала одного, затем
другого, с головы до ног. Наконец он заговорил:

"Что ж, когда вы будете готовы сделать свое предложение, я выслушаю
это".

"У нас нет никаких предложений, - ответил Хейни. "Мы еще не готовы
уехать отсюда, и мы не хотим, чтобы ты рисковал своей жизнью
один в пустыне. Вот и все, что в этом есть".

"О, очень хорошо! Я могу оставаться здесь столько, сколько сможешь ты", - ответил Уэлсли,
спешиваясь. Он расседлал свою лошадь, стреножил ее и отвязал, чтобы
пастись. Затем он сел в тени дерева, в то время как остальные все еще
охраняли узкий проход. Он решил, что не будет
предлагать им денег. Он использовал бы свой шанс перехитрить их, он
противопоставил бы свой интеллект их хитрости, свое терпение
их грубой силе. Стоило бы провести неделю в плену, чтобы
поменяться ролями с этими двумя негодяями и вернуться к цивилизации за
время, необходимое для приведения в действие полицейского механизма ста городов, чтобы,
в какую бы сторону они ни повернули, спасения для них не будет. Он
прокручивая в уме несколько планов, он наблюдал, как Хейни готовит
их обед из хлеба, кофе, бобов и бекона. Джим вытаскивал
камешек из подковы одной из лошадей. Уэлсли неторопливо подошел и
понаблюдал за операцией, задал несколько вопросов о лошадях и
постепенно втянул Джима в разговор. Через некоторое время он резко вмешался
в разговор вопросом:

"Как называются эти горы?"

"Оро Фино", - быстро ответил Джим. Затем он вспомнил, что он и
Хейни был настаивая на том, что они были Hermosas с тех пор
позавчера он замялся немножко и добавил:

"То есть, так их называют мексиканцы. Американцы называют
их Эрмосами".

"Так ты сказал мне прошлой ночью," Wellesly спокойно ответил: "но у меня
забыли".

Он вспомнил название и топографическую карту региона
, которую однажды рассматривал в кабинете полковника Уиттейкера. Он
вспомнил, как три диапазона посмотрел по карте-в Hermosas, в
первый ряд к востоку от Лас-надпись plumas, с широким Фернандес-это явная ложь
за, то диапазон Фернандес, больше как высоких, поросших травой холмов, чем
горы, только с их высочайших вершин бесплодная и каменистая, и
отделенный от Оро Фино - Прекрасных Золотых гор - пустыней
, которую они пересекли накануне. Он напомнил описания он
услышав эти Оро Фино горы-высокие, пустынные скалы,
разделенные валун усыпанной каньоны и расщелины глубокими ущельями и
пропасти, дикие и труднопроходимые края. Он вспомнил также, что
ему говорили, что эти горы богаты минералами, что
вся скалистая, беспорядочная, вздыбленная, с глубокими расщелинами масса испещрена прожилками и
полосатый и перекрещенный прожилками серебра и золота, бирюзовый,
мрамор, уголь и железо, но это все было практически безопасный от
рука человека из-за отсутствия здоровой воды. Щелочные и минеральные
источники и ручьи там были, но настолько пагубного свойства, что если бы
измученный жаждой человек хоть раз напился досыта, он бы напился до своей
смерти. Вспоминая все это, Уэллсли пришел к выводу, что этот журчащий
источник сладкой, прохладной воды и маленький зеленый каньон, должно быть, редкие
исключения из общего характера гор и что этот
должно быть, такова была цель его похитителей с самого начала.

Вместе с пробудившимися воспоминаниями пришло и внезапное воспоминание о
истории, однажды рассказанной ему в Денвере старателем, которого он добывал
для страны Сан-Хуан, о затерянной шахте в горах Оро-Фино в
Нью-Мексико. Он смог вспомнить основные моменты этой истории, и
ему пришло в голову, что это может быть полезно в нынешней чрезвычайной ситуации.
Пока они ужинали Wellesly снова заговорил об опасности
пустыни и рисков, он знал бы, следует ли ему
попытка пересечь его в одиночку.

"С моим недостаточным чувством направления, - сказал он, - мне, вероятно, следовало бы
я обошел все это дюжину раз, прежде чем смог найти выход ".

"Ты был бы мертв задолго до этого", - сказал Джим.

"Да, весьма вероятно, что я бы так и сделал", - спокойно согласился Уэллсли.

"Конечно", - сказал Хейни, "наш друг ', где 'АСН не так много жратвы и если
ты и я продолжать жить с ним долго это не продлится. Он знает способ
перебраться через эти горы и спуститься в Эль-Пасо, но, конечно,
нельзя ожидать, что он будет пилотировать вас там просто так. Теперь, если вы
сделали так, чтобы это стоило того, я осмелюсь сказать, что "он был бы готов остановиться", это
разведка достаточно продолжительная, чтобы вы могли безопасно добраться до города. Eh, pard?"

"Да, я могу, - ответил Джим, - если тендерфут захочет, чтобы это стоило того
. Я не застрял в поездке и не хочу никого обманывать
еще больше времени проводить здесь. Вы должны решить, что вы
-и ему предстоит сделать очень быстро. Я хочу попасть на разведку, и если мне
придется тащить вас всех в Эль-Пасо, вам придется дорого заплатить за
услугу ".

Уэлсли не ответил, и Хейни, который критически разглядывал большой
валун на вершине стены каньона, ворвался в разговор
с восклицанием:

"Звезды мои! Ты видишь вон тот огромный валун, прямо над
узкое место в каньоне? Как легко было бы, не так ли,
двум мужчинам подняться туда и высвободить его. Он хотел рухнуть
там и завалить весь винил след, не правда ли, Мистер Wellesly?"

"Да, и эффективно замуровать любого, кому, возможно, не повезло
остаться здесь", - сухо ответил Уэллсли. "Но, говоря об
опасностях перехода через пустыню, - продолжал он, - я вспоминаю историю, рассказанную
мне однажды в Денвере старателем, который бывал в этой стране.
Это было о потерянной шахте, шахте Уинтерс. Вы когда-нибудь слышали о ней?"

"Да, - сказал Джим, - видел. Я слышал об этом много раз. Это где-то в
этих горах".

"Он был настолько богатым, - продолжал Уэллсли, - что Дик Уинтерс разбил
кварц на куски молотком и выбрал куски, которые были
наполнены золотом. Он сказал, что камень был покрыт желтыми пятнами
и достал из кармана дюжину кусочков размером с грецкий орех,
которые были почти из чистого золота ".

Двое мужчин слушали с заинтересованными лицами. Джим кивнул. "Да,
это только то, что я слышал об этом. Но таких потерянных шахт так чертовски много, и о них рассказано так много лжи, что ты никогда не сможешь...". - Сказал Джим. - "Да,
это только то, что я слышал об этом.
верьте во что-нибудь подобное".

"Что стало с этим парнем и принадлежит ли он мне?" - спросил Хейни.

"Я думаю, шахта все еще там, где он ее оставил", - ответил Джим.
"но Дик сошел с ума, пересекая пустыню, и так долго бродил вокруг
в жару без воды, что, когда его подобрали, он был в бреду
сумасшедший, и к нему не вернулось сознание перед смертью. Все, что кто-либо
знает о его шахте, это то, что он говорил, когда был сумасшедшим, и вы не можете
придавать большого значения такого рода вещам ".

"Я не знаю об этом", - сказал Уэллсли. "Я узнал эту историю из
человек, который заботился о нем перед смертью, старатель, о котором я только что говорил
Кажется, его звали Фрэнк, Билл Фрэнк. Он сказал, что старик
часть времени был в сознании и многое рассказал ему о
забастовке - думаю, достаточно, чтобы можно было снова найти то место
".

Хейни и Джим смотрели на него с напряженными лицами, их интерес
был полностью возбужден. Уэллсли решил задействовать свое воображение для поиска
любых необходимых или интересных деталей, о которых старатель ему не рассказал
.

"Что он сказал:" Джим потребовал, "А почему он не пошел после нее
себя?"

"Насколько я помню, он сказал, что во время своего бреда Уинтерс постоянно говорил
о своей богатой находке, что он, казалось, заново прокручивал все это
. Он восклицал: "Вот, только посмотрите на это! Размером с мой
кулак и из чистого золота!" "Посмотрите на этот шов! Здесь десять тысяч долларов
если есть хоть цент!" и много других подобных вещей. Он вскакивал
в постели и кричал от возбуждения. Если он действительно повторял то, что он
видел и делал, пока отрабатывал свой удар, сказал Билл Фрэнк
то он, должно быть, собрал большую кучу, вероятно, около сотни
тысяча долларов. То, что он действительно нашел золото, было доказано
самородками в его карманах ".

"Уинтерс сказал ему, что он сделал с рудой?" Потребовал ответа Джим. Он
очевидно, очень заинтересовался.

"Фрэнк сказал мне, что в самый последний момент он казался разумным. Он
понял, что вот-вот умрет, и попытался рассказать Фрэнку, как найти
золото, которое он вынес. Он сказал, что спрятал его в нескольких местах
и пытался скрыть свинец, с которым работал. Вполне вероятно,
что удар, каким бы он ни был, немного повредил его голову и сделал
он совершал странные поступки до того, как заблудился и сошел с ума от жары в пустыне ".

"Ну, этот человек сказал вам, где он спрятал пыль?"

"Вы знаете, где она?"

"Мой информатор, Билл, Фрэнк, сказал, что зима была очень слабой, когда он
пришел в себя и смог только прошептать несколько отключенных предложений
прежде чем он умер, и тех," Wellesly пошел, улыбаясь
воспоминание: "Фрэнк заявил, что эта чертова впустую на благодарность.' Но он
понял, что шахта Уинтерса находится где-то в южной части
гор Оро Фино, недалеко от каньона, где было хорошее
вода, и что он спрятал самородки, пыль и богатые породы, которые
он вынес, в жестяных банках, чайниках и бутылках в другом
каньоне неподалеку ".

"Почему ваш парень сам не пошел и не проверил это?" - спросил Хейни.

"Он действительно потратил несколько недель, пытаясь найти его, и чуть не умер от
жажды, и сломал ногу, падая с обрыва, и ему потребовалось чертовски
много времени, чтобы выбраться и снова поправиться. Затем он захотел, чтобы я
отправил его на еще одну охоту за ним, но я думаю, что у человека больше
шансов найти новую шахту, чем потерянную, и поэтому я отправил его в
вместо этого - "Сан-Хуан".

"Многие мужчины уходили в эти горы охотиться на зиму
в мою, - сказал Джим, - но все, о ком я что-либо знал, всегда уходили
дальше на север, чем эта".

- Да, - сказал Wellesly, так же легко, как если бы не было вдохновения
в момент "Билла Фрэнк рассказал мне, что когда он говорил об этом, он всегда
люди думают, что зимой говорили, что он был в северной части
диапазон, но что было на самом деле в южной части".

Джим встал, отошел и вскоре позвал Хейни. Уэллсли лег
и натянул шляпу на лицо. Он погрузился в легкий сон
и сам проснулся от храпа. Он услышал голоса двух мужчин,
и поэтому продолжал храпеть, тем временем внимательно прислушиваясь к их
разговору. Он не мог расслышать всего, что они говорили, но вскоре понял
что они говорили о потерянной шахте.

- Если этот недоноск не врет, - сказал Джим, - рудник Винтерс
недалеко отсюда. Я знаю эти горы, и я знаю это здесь
источник - единственная пресная вода в радиусе десяти миль, да, двадцати из них,
если только он не находится так высоко среди скал, что никто, кроме
козы, не смог бы его найти. Если шахта Дика Уинтерса находится в южной части
горы Оро Фино находятся где-то в двух милях от нас ".

Затем он услышал, как они говорили о том, чтобы "покончить" с ним и вернуться
искать шахту. Хейни предположил, что, поскольку у них достаточно
провизии, чтобы продержаться еще два-три дня, они могли бы потратить день
на изучение близлежащих каньонов, а потом "закончить" с Уэллсли.

"Если мы видим вещи", он услышал Хани сказал: "Этот парень не
вывод, чтобы быть разумной, мы можем оставить его здесь. Если это действительно придет в
время, у нас будет намного больше ".

Затем они отошли подальше, и Уэллсли больше ничего не слышал. Его план
выходило так, как он хотел, потому что они, конечно же, взяли бы его с собой
и в своих поисках потерянной шахты они могли бы настолько
заинтересоваться, что их бдительность ослабла бы, и он нашел бы
возможность ускользнуть незамеченной. Он думал, что сможет найти дорогу
из гор, следуя вниз по каньонам.
Это наверняка привело бы его в пустыню.

На следующее утро после завтрака Хейни сказал:

"Ну, мистер Уэллсли, как вы думаете, хотели бы вы поехать в Эль-Пасо
завтра?"

Уэллсли посмотрел ему прямо в глаза и ответил: "У меня нет
у меня дела в Эль-Пасо, и я не хочу туда ехать ".

На лице Хейни появилось неприятное выражение, и Уэллсли увидел, что его похитители
готовы отбросить всякое притворство и пойти на крайние меры.

"Что ж, - сказал Хейни, - вот что мы решили сделать. Мы даем вам
время до завтрашнего утра, чтобы вы решили, поедете ли вы в Эль
Пасо и дайте нам по десять тысяч долларов каждому за то, что мы отвезем вас туда. Если
ты так сильно не хочешь убираться отсюда, этот большой камень скатится в
этот каньон и закроет выход, а ты останешься здесь и умрешь с голоду.
Сегодня мы оставим вас здесь одних, чтобы вы все обдумали,
и мы крепко привяжем вас вон к тому большому дереву, чтобы у вас не было
ничего, что могло бы отвлечь ваше внимание. Мы вернемся сегодня вечером, и тогда
ты сможешь поужинать, и я надеюсь, мы найдем тебя в разумном
расположении духа ".

Джим приблизился с веревкой для пикета, и Уэллсли побелел от гнева.
На мгновение земля и небо почернело перед ним, и прежде чем он
понял, что делает, он ударил Джима сокрушительный удар в челюсть.
Джим отшатнулся назад, а затем, с воющим проклятием, выхватил меч и
поднял револьвер. Хейни, который схватил Уэллсли за запястье
и изо всех сил пытался удержать его в своей хватке, прыгнул между ними и
крикнул командным тоном: "Не стреляй, Джим, не стреляй! Ты
испортишь всю игру, если убьешь его!"

Джим угрюмо опустил револьвер и излил свой гнев в мерзких
эпитетах вместо пуль.

"Эй, перестань ругаться и хватают что под руку", - сказал Хейни. "Вы не можете
винить его за ногами. Ты или я бы сделал то же самое в это
место. Теперь прижми его к этой сосне, а меня к веревке.
Мне жаль, что мы 'ул. обращаться с вами таким образом, г-н Wellesly, но если вы
не можешь быть разумным, это единственное, что мы можем сделать".

Wellesly сопротивлялась сначала, но он скоро понял, что они были намного
чем сильнее и, не теряя больше сил на сопротивление бесполезно, хотя
скрежеща зубами от ярости. Они привязали его руки к туловищу, а
затем, поставив его вертикально, крепко привязали к дереву. Они
отступили назад, и Джим погрозил пленнику кулаком.

"Я разделаюсь с тобой, - крикнул он, - за то, как ты взял меня в
челюсти! Если вы не готовы делать то, что мы хотим, чтобы завтра утром вы
у меня не будет шанса умереть с голоду, ты слышишь мой крик! Я подожду до тех пор,
но я больше не буду ждать!

"Заткнись, Джим! Не будь дураком!" - сказал Хейни. "После того, как он поразмышляет
над этим весь день, он станет разумным".

Уэллсли ничего не сказал, но двое мужчин прочли "никогда не сдавайся" в
его пылающих глазах. Хейни взволнованно рассмеялся и сказал, отвечая на его
взгляд:

"Сегодня вечером вы будете чувствовать себя по-другому, мистер Уэллсли. Эта веревка, вероятно,
сильно повлияет на ваше душевное состояние. Джим, мы не хотим
оставлять при нем ножи ".

Они обыскали его карманы и вытащили все, что в них было,
разделив деньги между ними, Хейни занялся своими
бумагами. Затем они приготовились к самостоятельной поездке, оседлали своих лошадей
и приготовились вести двух других.

"Мы не оставим ему ни малейшей возможности сбежать, - сказал Хейни
Джиму, - даже если ему захочется освободиться".

"Он никогда не слезет с этой веревки, пока мы его не выпустим".

"Если орсов здесь не будет, у него не будет никакого соблазна попробовать. Он бы
никогда не отправился в пустыню один и пешком ".

Когда они тронулись, Хейни окликнул их так добродушно, как будто они были
лучший из друзей: "Доброе утро, мистер Уэллсли! Надеюсь, мы найдем
вас более благоразумным сегодня вечером ".

Джим достал револьвер и повернулся в седле к пленнику.
Хейни схватил его за руку.

"Не волнуйся", - сказал Джим. "Я не собираюсь убивать его, как мне
следовало бы сделать. Я просто иду, чтобы положить мои метки на нем".

Wellesly услышал щелканье курка, и мысли унеслись
через его ум, что это был его последний миг на земле. Он увидел
вспышку и услышал выстрел, а затем, казалось, прошло много долгих минут, пока
свист пули не заполнил его слух, и он не услышал, как она врезалась в
кора дерева рядом с его головой. По краю левого уха чувствовалась жжение
там, где был выбит маленький округлый сегмент.

"Ну вот!" - сказал Джим с мерзким смехом, убирая ружье. "теперь он
мой индивидуалист, и если кто-нибудь еще заявит на него права, начнется война".




ГЛАВА XIII


На следующее утро после ареста Ник Эллхорн был освобожден под залог.
Он вышел полностью протрезвевшим, и когда он узнал, что стало
результатом его пьяной выходки, его словарный запас оскорбительных эпитетов иссяк
в попытке охарактеризовать свое поведение.

"Как случилось, что вы напились, Ник?" Спросил судья Харлин. "Я
думал, вы уволились. Зачем вы это сделали?"

"Конечно, и зачем я это сделал?" - сказал Ник, и сильный ирландский
акцент в его речи говорил о том, как глубоко он переживал свой проступок. Потому что он
всегда был самым ирландским, когда больше всего волновался. "Я думаю, - продолжал он, и
раскатистая интонация слетела с его языка, как слабое дуновение с самого
зеленого острова, - я думаю, я сделал это только для того, чтобы показать своим друзьям, какой
жалкий, койотист, трусливый, безвкусный, злобный, покрытый спавнами, страдающий коликами,
я паршивый, пустоголовый зверь. Конечно, сейчас, судья, я просто
хотел, чтобы все знали, каким придурковатым дураком я могу быть, если
постараюсь. И теперь они знают. О, да, они знают. Больше я ничего
сказать не могу. Подождите, судья! Конечно, и я думаю, что все это произошло из-за
того, как я вчера смешивал напитки, когда впервые попал в Пальмовый лист.
Я пил пиво, и виски, и немного мятного джулепса, да, и, может быть, коктейль
, и, кажется, было еще немного пива - да, было еще
пиво, и я думаю, вероятно, что я выпил немного бренди там, в комнате того больного.
мужчина. Потому что , кажется, я припоминаю , что сделал глоток бренди
потому что он был goin', чтобы убить его, если он его пил, и поэтому я взял его
его место. Да, я, должно быть, выпил немного бренди, конечно, потому что ничто, кроме
бренди, не настроит меня на этот лад. Теперь только взгляните на это, судья! Разве
это не прекрасный план для человека, который знает лучше? Если бы я
никогда раньше не был в салуне, у меня было бы какое-нибудь оправдание. Но я
вот так смешиваю свои напитки! Это просто смешно!"

"Джим Холлидей не жалеет, что ты это сделал. Он горд, как мальчишка, своими
первыми штанами из-за вчерашнего улова. Я слышал, он собирается быть
мерили для совершенно новой, сшитой на заказ патронташной ленты и шестизарядного револьвера
на память об этом событии."

"Тогда ему лучше поторопиться, пока случай не повернулся к нему спиной
кувырком. Я думаю, что он нуждается в новой шляпе, который будет
шесть размеров для него слишком велик через неделю. С Джимом Холлидеем все в порядке
пока он держится своей стороны улицы, но ему
лучше не подходить сюда, иначе он будет нашпигован пулями так, что
он не отличит себя от ящика с игральными костями. Скажите, судья, что стало с
той косичкой Джона Чайни, которую, как они говорят, я отрезал?"

"Я полагаю, это в руках окружного прокурора и будет
предъявлено в качестве доказательства при рассмотрении вашего дела ".

"Это у Гарри Гиллама, не так ли? Что ж, я хочу это сам. Это мое, и
Я хочу это как напоминание о том, что не следует смешивать мои напитки. Что мне лучше сделать
с этим делом, судья? "

"Есть только одно, что ты можешь сделать, Ник - признать себя виновным и сдаться
на милость суда и положиться на твою проклятую ирландскую
удачу, которая легко отделает тебя".

Ник Эллхорн отправил телеграмму Томсону Таттлу с просьбой вернуться как можно быстрее
а затем занялся отправкой скота Эмерсона Мида.
Когда днем он снова появился на Главной улице, он обнаружил, что
город разделился на два враждебных лагеря. Пальмовый лист и
Салуны "Белая лошадь" были, соответственно, штаб-квартирами двух
группировок, и мужчины бросали работу и покидали свои магазины и
офисы, чтобы присоединиться к возбужденным толпам, которые заполняли два салуна и
собирались группами на тротуарах. На западной стороне Мейн-стрит
общее настроение было довольным, ликующим и склонным насмехаться над
другой стороной всякий раз, когда республиканец встречался с демократом. На восточной стороне,
гнев и решимость поквитаться светились в глазах мужчин и
звучали в их разговорах.

Во второй половине дня поступили новости о том, что территориальный окружной суд
вынес решение в пользу демократов по спору вокруг офиса шерифа
, который продолжался с момента выборов предыдущего
осень, когда на лицо возвращается кандидат от республиканской партии,
Джон Дэниелс был объявлен избранным. Демократы закричали
"мошенничество" и передали дело в суд, где оно с тех пор
медленно продвигалось, пока Дэниелс занимал свой пост. Тот Самый
выборы были настолько ожесточенными, что каждая сторона насчитала больше
голосов, чем было зарегистрировано. Но каждый из них был настолько уверен в том, что он
может скрыть свои собственные проступки и спрятаться за ненавистью к
своим врагам, что ни у кого из них не было никаких сомнений в исходе.

Известие об этом решении усилило ссору, которая разгорелась
из-за ареста Эмерсона Мида. Звучали угрозы вооруженного сопротивления
если демократы попытаются занять пост, и оба Джона
Дэниелс и Джо Дэвис, которые были кандидатами от Демократической партии, ушли
о вооружении до зубов и сопровождении вооруженных друзей в качестве телохранителей, на случай, если
внезапная смерть от пули дымящегося пистолета положит конец спору.

Ближе к ночи злобные разговоры и шумные слухи снова сосредоточились вокруг
Эмерсона Мида. На западной стороне улицы начали поговаривать
что весь этот спор вокруг офиса шерифа был подстроен
Мидом и его друзьями для того, чтобы они могли втянуть его партию в
власть и, под ее защитой, преследуют скотоводческую компанию и
арестами и убийствами разрушают их бизнес и забирают их скот. В качестве
говорить свистели и гудели вдоль улицы мужчин все больше и больше
безрассудный и злой в своих утверждениях. Они довели себя до
состояния, в котором они действительно верили, на данный момент, что
дальнейшее существование Мида будет представлять опасность для них самих и для
сообщества. Предложения о самосуде были приняты во внимание и быстро рассмотрены
и обсуждены. Было много тех, кто думал, что это лучшее, что
можно было сделать, и небольшая группа из них собралась в самом прохладном
уголке салуна "Белая лошадь" и объединилась в секрет
комитет бдительности. Новости об этих событиях поступили через черный ход
в кабинет судьи Харлина. Он взял на себя инициативу на демократической стороне
улицы и организовал отряд из двенадцати их самых храбрых людей и
лучших стрелков для охраны тюрьмы ночью и противодействия любым попыткам
убрать Эмерсона Мида. Он также следил за тем, чтобы новости о том, что
он делает, доходили до лидеров другой стороны. Поздно вечером
он, Эллхорн и остальные члены их группы разместились
в темных углах и удобных укрытиях по соседству с
тюрьма. Прошел час или больше, а не было никаких признаков того, что
комитет бдительности пережил дневные волнения. Наконец
Ник Эллхорн начал подозревать, что произошло, и позвонил судье
Харлин привлечен к ответственности.

"Я считаю это откровенно подлым, судья, - пожаловался он, - привозить сюда нас, парней
, в надежде устроить драку, а потом посылать других
побочный слух, что мы здесь, так что они точно не придут! Следующее, что мы узнаем, - это то, что вы
выиграете по их билету! Теперь, когда мы здесь
и все готовы к делу, и делать нечего, нам лучше просто
стукнемся вон о ту тюрьму и вытащим Эмерсона ".

Судья Харлин, Эллхорн, Джо Дэвис и двое других стояли в
нише глубокого дверного проема под порталом. На верхней части портала,
растянувшись во всю длину, свесив одно ухо через край, лежал мексиканец
слушающий их разговор. Он не мог расслышать ответ Харлина на
предложение Ника, но один из остальных быстро согласился. Слушатель не стал
ждать продолжения, и через пять минут задняя комната Белого
В конном салуне царило оживление. Джон Дэниелс и Джим
Холлидей призвал отряд граждан помочь им защитить тюрьму,
и группа сразу же бросилась бежать вверх по улице.

Судья Харлин пытался сдержать энтузиазм Эллхорна по поводу идеи
нападения на тюрьму. "Нет, Ник, - сказал он, - мы не хотим делать
ничего незаконного. Пока у нас все в порядке, потому что мы здесь для того, чтобы
защищать человеческую жизнь и поддерживать закон. Но в ту минуту, когда вы бросаетесь
на двери тюрьмы, вы лишаетесь
защиты закона и ... "

"Вот и они!" Взволнованно перебил Ник. Его чуткий слух уловил
торопливый топот приближающейся группы.

С Дэниэлсом, Уиттакером и Холлидеем впереди, а остальные
тащились вплотную позади, они добежали до середины улицы на
полуперебежке, отчетливо видимой в ярком лунном свете. Они ожидали
увидеть, как демократы ломятся в дверь тюрьмы, если они этого не делали
заключенного уже выводят, и все их внимание было обращено
к этому зданию. Вскоре они увидели, что вход и вся
улица вокруг были тихими и, по-видимому, пустынными, и они
пришли к выводу, что спасательная группа уже внутри тюрьмы. Дэниелс
повернулся и сделал жест, призывающий к молчанию.

"Тише, ребята", - сказал он сдавленным голосом. "Идите как можно тише
и всей группой подходите к двери. Держите оружие
наготове".

Только он вымолвил эти слова из его уст, когда из темноты и
молчание _portal_ блок за ними пришли флеш и отчет,
и на мгновение десяток полыхали по ту сторону
на улице, за полквартала.

Участник шерифа внезапно остановилась, ошеломленная на мгновение в
полной неожиданностью. Один из них выбросил руки и затонул
вниз стонет в пыль.

"Мы попали в засаду, ребята! Это уловка!" - крикнул мужчина сзади, и
он побежал так быстро, как только могли нести его ноги. Другой и
еще один последовали его примеру, и трое других подняли раненого
мужчину и унесли его. Дэниелс, Холлидей и еще трое или четверо
другие открыли ответный огонь, догадываясь о местонахождении противника, но
один из их группы упал на землю, а другой выронил пистолет
когда его рука внезапно обмякла и стала беспомощной.

"Это не что иное, как уловка, чтобы заманить нас сюда и убить", - сказал
Дэниелс.

"Бесполезно стоять здесь и делать из себя мишени в
лунный свет", - добавил Холлидей. "Нам лучше убираться отсюда как можно быстрее".

Они подняли раненого и, поддерживая его между двумя другими,
укрылись в тени тротуара и поспешили прочь, сопровождаемые
издевательское "У-у-у-у-и" хорошо знакомым голосом Ника Эллхорна.

"Больше никакой стрельбы, ребята!" - крикнул судья Харлин. "Мы затравили буйволов
отпустите их!"

"Ты всегда портишь веселье, судья", - пожаловался Ник. "Эта работа
была слишком легкой! Ты когда-нибудь видел, чтобы такая свора трусов набросилась на
линчующую пчелу? Но я думаю, они усвоили урок и не будут пытаться
Линч снова Эмерсон в спешке".

На следующий день волнение поднялось еще выше, чем когда-либо. Республиканцы,
страдавшие от своего поражения, были вне себя от негодования по поводу
того, что, по их мнению, было преднамеренным планом устроить засаду и убить их
лидеров. Демократы, хотя и ликовали по поводу своей
победы, были в равной степени возмущены тем, что они объявили
попыткой линчевать
Эмерсона Мида со стороны тех самых людей, которые должны были его защищать. На самом деле, каждая сторона пыталась защитить его и
соблюдать закон, но каждая высмеивала и отвергала историю
другой. Мэйн-стрит находилась в двух враждебных лагерях, и все огнестрельное оружие на
патроны, которых еще не было видно в кобурах и набедренных
карманах, были доставлены в центр боевых действий и размещены в пределах
удобной досягаемости в магазинах и офисах. За стойкой бара в каждом
из салунов лежала стопка дробовиков и винтовок. Тротуар на
каждой стороне улицы был постоянно переполнен, но никто не переходил
с одной стороны на другую.

Женщины почувствовали боевой дух и в начале дня рассудили
Жена Харлина и жена Джона Дэниелса, которые обычно были самыми дорогими
подругами, прошли мимо друг друга на улице, не сказав ни слова. Дамы
жители Лас-Плума привыкли встречаться за частыми чаепитиями, ланчами и
карточными вечеринками в условиях величайшей сердечности, но задолго до
ночи, если встречался кто-нибудь, чья мужская принадлежность была на одной стороне
один принадлежал другому, и они прошли мимо с надменным видом.

Шериф Дэниэлс был сильно обеспокоен ситуацией, опасаясь, что он
не сможет удержать своего заключенного в тюрьме. Он обсудил этот вопрос
со своими советниками, и вместе они решили, что лучшим планом
было бы на время вывезти Эмерсона Мида из города, и
соответственно, шерифу соседнего округа была отправлена телеграмма
с просьбой разрешить временно поместить Мида в тюрьму. Демократы
Услышали об этом плане, и Ник Эллхорн пришел в негодование. Судья Харлин
втайне был доволен и ухитрился послать весточку полковнику
Уиттакеру, шерифу Дэниелсу и Джиму Холлидею, что он одобрил их
план и сделает все возможное, чтобы контролировать демократическую фракцию, пока
они проводят изменения. Он не сказал Нику Эллхорну, что
сделал это, но он очень долго рассуждал с этим верным другом по
этому вопросу.

"Но послушайте, судья, - ответил Ник на все его аргументы, - на этот раз я втянул
Эмерсона в неприятности, и я должен его вытащить. Если бы он
не бегал вокруг в одиночку, пытаясь вытащить меня из отвратительной
пьяной передряги, в которую я по глупости вляпалась, этого бы не случилось
. Вы знаете, что этого не произошло бы, судья. Это все моя вина, и я должен
вытащить Эмерсона из этого ".

"Все в порядке, Ник. Ваша преданность Эмерсону делает вам большую честь
. Гораздо больше, чем ваше суждение. Но если вы просто подождете
неделю или две, большое жюри вынесет решение по его делу, и они
обязательно выпусти суть из всего этого. Они никогда не найду
обвинительный акт против него, без улик и доказательств нет еще
что будет Уиттэкер мертв. Тогда Эмерсон выйдет оправданным
человеком, и после этого им придется оставить его в покое. Его интересы
не пострадают от того, что его задержат на несколько дней, и он приобретет
уважение сообщества, спокойно подчинившись. Послушайся моего совета,
Ник, и не дергайся, и пусть дела идут своим чередом
следующую неделю или две ".

"Неделю или две, судья! И пусть Эмерсон все это время остается в тюрьме?
Когда у него не больше прав быть там, чем у вас или у меня! Конечно, сейчас, судья!
и вообще, за кого вы все меня принимаете?

"За разумного человека, Ник, который увидит смысл в том, что я говорил
, и прислушается к моему совету в этом вопросе ".

Ник подпер лицо рукой и мрачно посмотрел через стол на
крупного судью, который спокойно и рассудительно сидел по другую сторону. Судьей Харлин
доволен сам сильно веря что он с этим справится Ник Ellhorn
лучше, чем любой другой человек в графстве, за исключением Эмерсона медовухи, и он
понравилось, что есть возможность попробовать свои силы, так же, как он любил
привод нервный, ретивый, неустойчивый лошадь. Он умел управлять лошадью,
но он не мог управлять Ник Ellhorn. Высокий техасец узнал не
чтобы тесто слов в отношении определение судьи, который был такой большой,
и громоздкие, как его фигура. Он просто молча согласился, а затем
ушел и делал все, что ему заблагорассудится. Если его план удавался, он ловко
льстил судье, ставя его в известность; если это не удавалось, он
заявлял о раскаянии и говорил, насколько лучше было бы
последовать совету судьи. Он увидел, что судья Харлин решил
разрешить Эмерсону Миду оставаться в тюрьме до заседания большого жюри,
поэтому он вскоре сказал:

"О, я думаю, вы все правы на этот счет, судья, но это чертовски тяжело для
Эмерсона. Но если это единственный способ сохранить этот обвинил города от
падаю и избавятся от себя я думаю, мы должны позволить ему
выдержать это".Он встал и прошелся взад и вперед по комнате в течение нескольких минут
а потом, с его черных глазах танцуют и широкая усмешка скривила его
усы вокруг лунки, в каждую щеку, он пошел на Телеграф
офис и отправляется Томсон Таттл телеграмму следующего содержания:

- Сойди завтра с поезда в Эскондиде и поезжай в Боске-Гранде,
где ты найдешь Билла из Миссури с лошадьми и инструкциями.
Эскондида была первой станцией на железной дороге к северу от Лас-Плумаса
а Боске-Гранде представлял собой равнину у реки, покрытую густыми зарослями
тополей и ивовых зарослей, через которые проходила железная дорога, примерно
на полпути между двумя городами. Миссури Билл был одним из ковбоев Мида
который пришел со стадом крупного рогатого скота.

Когда стало известно, что Эмерсона Мида должны были доставить в
тюрьму округа Сильверадо в ожидании заседания большого жюри и что
демократы не будут возражать против этой схемы, сразу возникло ощущение войны
начало стихать. Город все еще опирался на свои объятия и свирепо глядел через дорогу
Главная улица, каждая сторона со своей стороны. Больше не было разговоров о
крайних мерах, и больше не было угроз кровопускания. Итак,
все продолжалось в течение нескольких часов, пока вопрос о переводе Мида в
тюрьму Сильверадо не был окончательно решен. Затем весь город наблюдал за происходящим
пока судья Харлин неторопливо переходил улицу, кивнул
Полковник Уиттакер, шериф Дэниелс и трое мужчин зашли в
салун "Белая лошадь" и чокнулись бокалами за стойкой бара. A
чуть позже Джим Холлидей зашел в "Палмлиф", и они с Джо Дэвисом
присоединились к дружескому "за удачу". После чего весь город убрал
свое оружие и спокойно занялся своими обычными делами.

Республиканцы откровенно выдавали, что Эмерсона Мида увезут
на сухопутном поезде северного направления, который проходил через Лас-Плумас в
середине дня. Ник Ellhorn решил, что это тоже сказал
открыто, чтобы быть правдой. Он предположил, что путешествие будет совершено на
"местном" поезде, который проходил через город ранним утром, и
на что надеялся шериф Дэниэлс, тайно увозя таким образом своего
заключенный, чтобы предотвратить любую возможную попытку к спасению. Соответственно,
он отправил Таттлу еще одну телеграмму с просьбой прибыть в Боске Гранде на этот поезд
и отправился из Миссури Билл с двумя запасными лошадьми еще до
рассвета на второе утро после боя.

Шериф Дэниэлс рядом с ним и Джим Холлидэй ходить за ним по пятам,
Эмерсон МИД вышел на задний тренер "местный" поезд с
никто свидетелем его ухода кроме той кучки регулярные
туристов, и полтора десятка хорошо вооруженных республиканцев, которые находились на
станцию, чтобы помочь предотвратить любые попытки к бегству. Мид приветствовал их словами
добродушно улыбаясь, как будто между
ними и не было мысли о ссоре, он огляделся в поисках своих друзей. Ни одного
он не мог увидеть. Он не знал, какой план его помощи могли разработать Эллхорн и
Таттл, он даже не знал, что Таттл ушел
, но он был уверен, что они не позволят забрать его у
Лас Плумас не больше, чем они позволили бы ему оставаться в тюрьме дольше
чем как можно скорее они смогли бы его вытащить. Итак,
он шел спокойно и добродушно со своими хранителями, его глаза
бдительный, и его разум настороже, одинаково ожидающий любого ослабления их
бдительности, которое дало бы ему шанс сбежать, и первого
знака от его друзей.

Ник Эллхорн вообще не появился на платформе станции. Он подбежал
с противоположной стороны как раз в тот момент, когда поезд тронулся, и запрыгнул на
ступеньки вагона для курящих. Внутри он увидел знакомого мужчину, и
сев рядом с ним, они вместе курили, болтали и смеялись
пока поезд не подъехал к краю Боске-Гранде, Ник
неторопливо прошел в багажное отделение , которое образовывало переднюю часть
половина вагона для курящих. Он дружески поздоровался с
багажником, протянул ему сигару, сам закурил новую и,
одним глазом поглядывая на открытую дверь, встал и перебросился парой шуток с продавцом.
человек-поезд. Вскоре он заметил группу лошадей за
ивовыми зарослями немного впереди и увидел большую, дородную фигуру рядом с
дорогой.

Затем он запрыгнул на крышу тендера и через мгновение был уже
сидящим, свесив свои длинные ноги с переднего края ящика для угля
. "У-у-у-у-и-и!" - прозвучало в ушах инженера и пожарного,
перекрывая грохот поезда и рев паровоза. Они оглянулись
вокруг, пораженные внезапным криком, и увидели, что их самих
прикрывают два взведенных револьвера.

"Остановить работу вашего старого двигателя, Прежде чем она получает, что эстакады там, или я
разорвать вас через ваши фары!" заорал Ник.

Инженер знал Эллхорна и крикнул в ответ: "Зачем, Ник?"

"Неважно, зачем! Останови ее быстро или... раз, два..."

Инженер уже не ждали, но пусть его рукояткой вперед с внезапным
придурок. Колеса земле и царапины, а поезд задрожал и остановился
все еще с задним вагоном всего в нескольких футах от поста Таттла.

Внутри вагона Холлидей, который сидел на сиденье позади Мида и
шерифа, прошел в переднюю часть вагона и пил воду из
цистерны со льдом, когда поезд внезапно остановился. Он подошел к
передней платформе и посмотрел на рельсы, чтобы понять, в чем дело.
Ничего не увидев там, он повернулся лицом к задней. К тому времени Том
Таттл был на задней платформе, и в том направлении ничего не было видно
. Поэтому он повернулся на другую сторону платформы и посмотрел
старательно ходил взад и вперед по дороге. Шериф Дэниэлс и его заключенный
сидели на противоположной стороне поезда от той, на которую садился Таттл
. Шериф пересел на соседнее сиденье и высунул голову
из окна. Способности Мида были начеку, и когда он
услышал быстрые тяжелые шаги, поднимающиеся по задним ступенькам машины, он
не поворачивая головы, понял, что это либо Таттл, либо Эллхорн.
Он перегнулся через спинку сиденья перед собой и сорвал
пистолет шерифа из кобуры как Таттл стоял рядом с ним.
Дэниелс отскочил назад, почувствовав, что у него выхватывают пистолет, и обнаружил себя,
безоружного, перед взведенными револьверами в руках двух
лучших стрелков на территории. Он орал на Холлидэя, и медовухи, и
Таттл быстро отступать к задней двери. Поезд снова тронулся
когда Холлидей ворвался внутрь, а Таттл, исчезнув через заднюю
дверь, перевел прицел с шерифа на помощника шерифа. Холлидей
хорошо знал, что если он выстрелит, то убьет себя, и он
остановился на полпути к вагону, наполовину подняв пистолет, когда двое мужчин
выпрыгнули из движущегося поезда.

"Премного благодарен!" заорал Ник Ellhorn, спрыгнув на Землю, из
своего насеста на угольный ящик. Дэниелс и Холлидей стояли на задней
платформе, когда трое мужчин вскочили на лошадей, которых Миссури Билл держал
наготове у ипподрома. Дэниелс в ярости погрозил им кулаком, и
Холлидей разрядил обоймы своего шестизарядного револьвера, но пули причинили
вреда не больше, чем срезали несколько волосков с хвоста лошади Мида.
Эллхорн взмахнул своим сомбреро и прокричал громче всех
"У-у-у-у-у-у!" Таттл крикнул: "Буйволица!" - и Мид поцеловала ему руку
в двух разгневанных мужчин на подножку уходящего поезда. Тогда
они пришпорил своих лошадей и поскакали прочь по равнине и
гор. Они остановились на ночь в Мултауне и добрались до ранчо Мида
около полудня следующего дня.




ГЛАВА XIV


Уэллсли молча и с явным смирением ждал, пока его похитители
не скрылись в глубине каньона, и последний звук лошадиных копыт
, спотыкающихся о валуны, растаял вдали. Затем он начал
извиваться всем телом и выкручивать руки, чтобы посмотреть, есть ли какая-нибудь
возможность ослабить веревку. Этого было бы достаточно
везде допускалось очень легкое движение конечностей и тела, но
было невозможно превратить эту небольшую слабину из любых двух петель в
одну. Wellesly тянул и работал и извивалась в течение длительного времени без
внесение каких-либо изменений в его облигации. Затем он положил все свое внимание на свою
правая рука, которой он может двигаться вверх и вниз, очень мало. У него была
узкая кисть, с суставами большого пальца и запястья, гибкими, как у фокусника, так что
он почти мог сложить ладонь на себе, а кисть на
руке. Один оборот веревки, которая привязывала его руки к телу , был всего лишь
над запястьем и, двигая рукой вверх и вниз, пока не натер
кожу о кору дерева, ему удалось получить эту повязку
немного свободнее, чтобы, отведя руку назад, он мог поймать его
большим пальцем. Затем прошло всего несколько минут, прежде чем он
освободил правую руку до локтя. На земле у его ног лежала
спичка, которая упала туда, когда похитители обыскивали его карманы. Если бы
он только мог достать его, он, возможно, прожег бы несколько полос
веревки. Он подумал, что если бы он мог избавиться от веревки, перекинутой через его
грудью он мог бы дотянуться до спички. Он некоторое время работал над этим своей
свободной рукой, но не мог ни ослабить, ни сдвинуть ее. Он
ковырял его до тех пор, пока кончики его пальцев не начали кровоточить, но он не мог оставить никакого
отпечатка на его железных нитях.

Ветерок слегка приподнял лацкан его легкого пальто, и там
его взгляд уловил блеск булавочной головки. Он вспомнил, что Маргарита
Деларю приколол розу к своей петлице за день до отъезда из Лас-Плумаса.
Плюмас. Он говорил ей милые, наполовину любовные глупости
о ее волосах и глазах, и чтобы скрыть ее смущенное удовольствие
она отвернулась и сорвала бутон с лозы, что вылезло
над верандой. Он попросил цветок, и она, улыбаясь и
краснея так очаровательно, что у него возникло искушение забыть о своей
осторожности, приколола его к его петлице. Она выпала
незаметно, и он совсем забыл о ней, пока долгожданный вид
булавки не напомнил ему об этом инциденте. Издав негромкий
возглас восторга, он протянул свободную руку за булавкой, но
не смог дотянуться до нее. Не смог он и одернуть пальто из-за
веревочные ленты. Он работал над этим долгое время и, наконец, прекратил
его усилия были сбиты с толку, отчаяние, сердце наполнилось гневом
безнадежность. Ветерок снова трепал лацкан, и с внезапным
порывом мстительной жестокости он наклонил голову и вцепился в
пиджак. Неожиданно он поймал его зубами. Преисполненный нового
вдохновения, он крепко держал ткань и, проводя по ней
губами, наконец зажал головку булавки в
зубах. Затем он легко вытащил его и, наклонив голову,
перенес на пальцы.

Он глубоко вздохнул от восторга. "Теперь, - подумал он, - это решает дело
и я скоро буду свободен - если не брошу булавку. Мой благословенный
Маргарита! Я почти готов жениться на тебе ради этого!"

Он осторожно начал перебирать веревку булавкой, волокно за волокном, и
медленно, прядь за прядью, жесткие, скрученные, потрепанные погодой шнуры поддались
и торчали по бокам короткими, истрепанными концами. Булавка согнулась
и повернулась в его пальцах, и кровь сочилась из их ободранных концов.
Но он крепко держался за свою единственную надежду на свободу, и, наконец,
веревка была так близко разделена, что внезапный рывок его тела оборвал
последние нити. Он осторожно убрал погнутую, скрученную, окровавленную булавку
в карман и, наклонившись, обнаружил, что едва может дотянуться до
лежащей на земле спички. Он смог также ухватиться за две или три сухие веточки
и палочки, которые лежали рядом с ним. На коре сосны, к которой он
был привязан, было много маленьких шариков и капель смолы. Он ощупал
поверхность дерева, насколько мог дотянуться, и снял все, что
смог достать из этого. Затем он обнаружил, что единственная часть веревки
то, до чего он мог сразу дотянуться и увидеть, находилось прямо перед его телом
. Он поворачивался и выворачивался, но другого выхода не было. Если он
попытался записать его в другом месте он бы догадаться по лучшей
кстати, чтобы провести поединок, и он мог тратить драгоценное тепло, в котором
положите его единственная надежда.

Он воткнул подачу кольцом вокруг веревки, где она опоясывала его тело
чуть ниже живота. Затем он стиснул зубы, и его
лицо стало совсем белым и болезненным, он зажег спичку и поднес ее
к смоле. Он с нетерпением наблюдал, как маленькие язычки пламени взметнулись вверх над
веревка. Он прижался всем телом к дереву, когда обжигающий жар
достиг его кожи. Спичка догорела, и от ее угасающего пламени он
поджег одну из сухих веток. Он был полон смолы и ярко горел
. Пламя взметнулось вверх и охватило его рубашку. Проведения
горящую палку в рот, он ударил огонь с ладони
одна свободная рука и только задушил его, прежде чем он сделал больше, чем
ожог кожи груди. Ткань его брюк обуглилась под
огнем и постоянно согревала его тело, а боль от
кровоточащая рана почти заставила его забыть о своем отчаянии. Дважды он
импульсивно начинал выбрасывать крошечное клеймо, но быстро
воспоминание о своем отчаянном положении останавливало инстинктивное
движение, и, стиснув зубы, он снова держал его под веревкой.
Запах горящей плоти достиг его ноздрей, и его затошнило.
Он почувствовал, что теряет сознание. "Я этого не вынесу!" - простонал он и
отбросил горящую ветку. В одно мгновение он понял, что он имел
сделано, и наклонившись над его пытались добраться до него, где он сверкал на
земля. Но она была слишком далеко. В агонии безнадежности он схватился
за веревку свободной рукой и дернул ее изо всех сил.
Она сломалась в обожженном месте и оставила его свободным до бедер,
хотя левая рука все еще была привязана к телу.

Его внимание привлекла пустая консервная банка, валявшаяся в траве немного поодаль. Это было
вне его досягаемости, но он увидел палку на земле на полпути вокруг
дерева. Изгибаясь и растягивая свое тело до предела, он мог дотянуться
палка, и с ее помощью вскоре банка была у него в руке. На крышке была
его почти вырезали, и, держа банку в руке и летящий
лист жести в зубах, он работал, крутил и тянул, пока не вырвал ее.
вырвал. Ее края были острыми и неровными, и пиления и резки
с его помощью он скоро освободился от оставшихся облигаций веревки. Когда
последний упал, и он встал и потянулся в
тени сосны, он обнаружил, что дрожит как осиновый лист и
что холодный пот покрывает его с головы до ног. Дрожа, он вышел
на жаркое солнце.

Но у него не было времени терять его на нервный срыв. Он нашел немного чая
взяв рюкзак и торопливо помешав угли в костре для завтрака,
он наполнил кофейник таким крепким напитком, какой только мог выпить.
Там также была часть небольшого мешочка с мукой, и он быстро смешал
пасту из муки и воды и намазал ею глубокий, покрытый волдырями ожог
на животе. Затем, с банкой печеных бобов в одной руке и
кофейником чая в другой, он начал спускаться по каньону.

Крошечный ручеек из источника становился все меньше и меньше и, наконец,
затерялся в измученной жаждой земле. Пройдя немного дальше,
страгглинг растительности и влажного песка показал своим чередом, но долго
прежде чем он достиг устья каньона всем знакам воды
исчез и не осталось ничего, кроме раскаленного песка и пустых пород. Когда
он достиг большого каньона, через который они поднялись с
равнины два дня назад, он спрятался за несколькими огромными валунами и наблюдал
и прислушивался, не появятся ли признаки его похитителей. Ему показалось, что он услышал вдали слабый
стук лошадиных копыт. Он выскочил из своего
укрытия и побежал вниз по каньону, надеясь скрыться из виду, если
оно должно быть двое его врагов, вернувшись, прежде чем они могли достичь
место. Он все еще дрожал от изнеможения, вызванного
длительным нервным напряжением до полудня, и когда его нога поскользнулась на камне, он
не смог удержаться от падения. Он растянулся во весь рост на песке,
и половина его драгоценного запаса чая была расплескана. Он не осмелился потратить
время, чтобы вернуться и заварить еще. Там еще оставалось около кварты
крепкой жидкости, и он подумал, что если будет очень осторожен и
не забывать каждый раз глотать только понемногу, то, возможно, выдержит безопасно
через пустыню. Он спешил дальше, бежал там, где путь был ровным и
достаточно трудным, и снова карабкался по валунам или тяжело пробирался
по песку.

Когда он пришел к устью каньона и посмотрел на низкий,
скалистые холмы и песчаные, белый отходов дальше, солнце уже было в
его курс вниз. Он покраснел и задыхался от жары, которая
была почти невыносимой между высокими, узкими стенами
каньона, и все его тело горело, как будто оно было
заключенный в какой-то обжигающе горячий металл. Он внимательно изучил линию неба
о горах Фернандес, которые окаймляли пустыню с запада и
отмечали перевал, через который прошли он и его спутники,
запечатлев в его сознании, что он должен постоянно держать это перед
своими глазами. Это казалось достаточно простым, и он сказал себе, что если он
просто повернется лицом к этому перевалу, у него не возникнет проблем и что
он наверняка достигнет его до полудня следующего дня. Он внимательно прислушался
к звукам из каньона, но ничего не услышал, и с
большим облегчением решил, что, должно быть, ошибся и что он
будет в безопасности от немедленного преследования.

"Я так сильно повезло", - сказал он себе, как он начал по чуть-чуть
тропой через бесплодные предгорья, "даже если бы я разлил свой чай.
Если они последуют за мной, это будет мой последний день на земле. Что
проклятый Джим пристрелит меня, как только сможет подойти достаточно близко ".
Затем он вспомнил, что сегодня четверг и что полковник Уиттакер
будет ожидать его в Лас-Плумасе во второй половине дня. "Он пошлет на
ранчо справиться обо мне, когда я не появлюсь завтра, - подумал Уэлсли
, - и тогда все бросятся меня искать. Но, хорошо
Господи! Мне не нужно возлагать на это никаких надежд! Я был бы мертв, а мои кости подобраны
и отбелены задолго до того, как кому-нибудь пришло бы в голову искать меня в этой адской дыре.
дыра. Не было бы абсолютно никакого способа отследить меня. Мой единственный
надежда, чтобы ... так, где это пройти! Да, так и есть. Я иду все
право".

Он быстро шел по низким скалистым холмам, все еще опасаясь возможного
преследования и часто оглядываясь назад, пока не достиг песчаных уровней
пустыни. Там след был настолько слабый, что он едва мог
следите за его глазами. Он остановился, в недоумении и сомнительно, ибо он
не мог припомнить, чтобы она казалась такой слепой, когда он путешествовал по ней раньше.
"Но вот и перевал", - подумал он. "Я направляюсь правильно, и это
должно быть дорога. Это просто еще одно свидетельство моей общей
глупости по поводу всего, что происходит на улице. Я никогда не смотрю на дорогу, или
думаю о направлениях, или замечаю рельеф местности, пока
со мной есть кто-то, на кого я могу положиться. С таким же успехом я мог бы
больше не обращать внимания на эту тропу и двинуться прямо через пустыню.
Если я буду смотреть в сторону перевала, со мной все в порядке ".

До тех пор , пока дорога шла прямым курсом по песку и щелочи
он последовал за ней впустую. Но когда она отклонилась в сторону, он выбрал воздушную линию
, которую он постоянно проводил от своей цели, и
поздравил себя с тем, что таким образом сэкономил немного места. Он
бродил взад и вперед среди кактусов и хвойных деревьев, и
наконец, ближе к закату, он наткнулся на огромную, похожую на поле, поросль
кактуса опунция. Большие, покрытые шипами суставы расстилались
толстым ковром по песку и взбирались друг на друга огромными
кочками и торчали миллионами иголок во
все стороны. Рост выглядел так, как будто он мог охватить сотни
акров.

"Так вот почему тропа изгибалась, как лук", - подумал Уэллсли,
в смятении глядя на поле с кактусами. "Я должен был догадаться,
для этого была какая-то веская причина. Если мне посчастливится найти это
снова, я буду знать достаточно, чтобы придерживаться этого. Ну, я должен юбка вдоль этой
области чертовы пальцы, пока я снова найти дорогу. Интересно, если я
знаю это, когда вижу это".

Зашло солнце, ослепительный шар желтого огня, за округлыми,
прокатка очертания гор Фернандес, и с высокими
скалы Оро Фино диапазон взошла луна, белая и холодная, просмотр
как большое круглое снежное колесо. Уэллсли планировал продолжать
свое путешествие большую часть ночи, чтобы
воспользоваться более прохладной атмосферой. Но след был таким слабым, что он
испугался, что может не узнать его в менее четком свете
луны, и поэтому решил остановиться на ночь там, где был. Своим
каблуком и камнем с острыми краями он разбил крышку банки с
печеными бобами и пальцами положил себе изрядную порцию
ее содержимого. Он заставил себя понемногу пить то, что осталось от
его чай. Осталось не больше пинты, и он осмелился сделать не более
нескольких глотков. Чтобы удержаться от того, чтобы залить все это себе в глотку
большими глотками, он напрягал силу воли до предела. Все его тело
требовало питья. Он хватал кофейник дикой хваткой
и подносил его на полпути к губам, останавливал там, стиснув зубы,
и, представив себе людей, умирающих от жажды, заставлял себя
поставить его снова. Он сказал себе, что из всех времен в своем
жизни, которая требовала самоконтроль никто не делал такого подметания
требует от него силы воли, поскольку сделал это. После того, как он закончил свою
ужин и готов был лечь на песок, чтобы поспать, он нес
кофейник некоторые стержни подальше, к краю роста кактуса, и
спрятал его там под охраной ветвления, иглы, покрытые
суставы опунции, где он не может сделать это без необходимости
его руки пробиты и ужалила колючки. Ибо он боялся, что его
жажда может разбудить его ночью и что с его способностями,
отупевшими от сна, он может выпить весь драгоценный запас.

К полуночи воздух пустыни было достаточно охлажденный для него, чтобы спать
с комфортом, за исключением жажды, что снова и снова разбудил его
во рту все пересохло, и, цепляясь языком. Утром он решительно съел
свой завтрак из холодных печеных бобов, помогая себе пальцами,
заставил себя проглотить самый последний кусочек, которым смог подавиться,
до того, как он достал кофейник из тайника. Его веки опустились,
и, задыхаясь, он поднес его к губам. Затем он собрал всю
свою силу воли и сделал два маленьких глотка.

Пробираясь по песку, он размышлял о том, каким будет результат
его путешествия, даже если ему удастся благополучно пересечь
пустыню и перевал. Он вспомнил, что между пустыней и ранчо,
где начались его несчастья, не было никаких
признаков воды и никакого человеческого жилья. Он не видел там никого, кроме
англичанина, и ему было интересно, найдет ли он это место пустынным
или же он попадет в объятия других членов той же
банды, которая его заманила. Неважно. Он найдет там воду,
и он был готов встретиться лицом к лицу с любой опасностью или пойти на любой риск ради шанса
еще раз получить столько воды, сколько сможет выпить.

Солнце стояло высоко в небе, и пустыня пылала, как печь. Горячие
ветры начали дуть через это--свет, переменные ветры, теперь прет это
так и теперь. Они создавали небольшие вихри, которые поднимали песок,
разносили его на некоторое расстояние, а затем сбрасывали и затихали. Уэллсли
увидел одно из этих песчаных облаков, танцующих над равниной неподалеку,
и тут же у него мелькнула обнадеживающая мысль, что это
пыль, поднятая какими-то всадниками. Он бежал туда, крича и размахивая
своей шляпой. Она развернулась и понеслась по песчаному склону в другом
направлении, и он тоже повернулся и побежал к точке, в которой, как он
думал, мог ее перехватить. Вскоре оно растворилось в раскаленном
воздухе, и он остановился, сбитый с толку и на мгновение ошеломленный тем, что никакие
всадники не выехали галопом из облака. Он беспомощно огляделся по сторонам
и увидел другую, высокую, круглую колонну, достигавшую середины неба,
кружащуюся по равнине. Тогда он понял, что гнался за
"пыльным дьяволом". Он сердито выругался на себя и двинулся дальше, и когда
затем он обвел взглядом горный хребет в поисках перевала, который был
его целью, но он не смог его найти. Внезапно он остановился и закрыл
глаза, и дрожащий страх сковал его сердце. Он медленно повернулся
прямо вокруг и посмотрел вверх, испуганный и дрожащий. Там были горы
Фернандес и перевал, которого он хотел достичь. Он не имел
ни малейшего представления, как долго он двигался в обратном направлении.
Внезапная паника охватила его, и он дико метался то в одном направлении
, то в другом. Задыхаясь от напряжения, он свирепо схватил
кофейник и выпил ее до последней капли.

"Теперь я подписал себе смертный приговор", - подумал он, отбрасывая
пустой сосуд. Он опустился на горячий песок и спрятал лицо в
руках. Впервые его мужество полностью покинуло. Вскоре он почувствовал
действие чая и встал, готовый идти дальше.

"Бесполезно пытаться снова найти дорогу", - размышлял он. "Это было бы
просто потерей большого количества времени и сил. Я просто буду следить за перевалом
и направлюсь прямо к нему, как можно ближе ".

Он попытался ешьте больше фасоли, но они застряли в его пересохшего
горло. Баночка была настолько горячая, что я обжег себе пальцы, и, полагая,
они были бы ему больше не нужны, он выбросил их. Глоток
чая сильно освежил его, и он с новой решимостью двинулся через бездорожную
пустошь песка и щелочи.

Он шагал все дальше и дальше, солнце палило с безоблачного неба и
било по ровной равнине, а песок, наполненный жаром, отбрасывал назад
лучи в раскаленный воздух. Жар, казалось, заполнил равнину, как
если бы это было глубокое прозрачное озеро с какой-то горячей мерцающей жидкостью. На
небольшом расстоянии каждый предмет вырисовывался сквозь искаженную дымку,
вытянутый и колеблющийся. Горячий песок обжигал ноги Уэлсли сквозь
ботинки. Его охватила мысль, что если он где-нибудь дотронется до своего тела,
на пальцах появятся волдыри. Даже кровь в его жилах казалась огненной
горячей и как будто готовой прорваться по своим каналам. Солнце
казалось, следовало за ним и обрушивалось на него злобным
преследованием личного врага. Он потряс кулаком и выругался в адрес
огненного шара.

Долгое время он решительно не сводил глаз с паса Фернандеса
и не смотрел ни влево, ни вправо. Но через некоторое время его мозг
у него закружилась голова, и решимость поколебалась. Он остановился и огляделся
по сторонам. В стороне ему показалось, что он увидел озеро, голубое и
прозрачное в кольце серого песка, и он, задыхаясь, побежал к нему,
протягивая руки и готовый погрузиться в его прохладные глубины. Он
бежал и бежал, пока не споткнулся и не упал от изнеможения. Случилось так,
что он лежал в тени большого куста жирного дерева, а через
немного пришел в себя и сел. Затем он встал и огляделся по сторонам - и
понял, что вожделенное озеро было всего лишь обманчивой ложью в пустыне
пески. Он снова устремил свой взгляд на горный перевал и поплелся
за сжигание отходов и испепеляющая жара, бормоча клятвы
угрозы и гнева. Его язык, казалось, заполнил весь рот, и
язык, рот и горло горели, как раскаленный металл.

Истории, которые он слышал от Джима и Хейни, постоянно преследовали его. Он
не мог прогнать их. В воображении он увидел себя лежащим на
белом, горячем песке с открытым ртом, высунутым языком, черным лицом и
незрячими глазами. Эта картина вызвала у него дрожь ужаса и
привел свой головокружительный, слабеющий мозг к новому решению. Он брел, спотыкаясь,
сквозь пылающий, иссушающий, жестокий жар, иногда падая и лежа
некоторое время неподвижно, затем поднимался и шел дальше вместе с Уиллом
вновь укрепленный страхом, что он может больше не подняться. Однажды он погрузился,
застонав, его мужество совершенно сломилось, и он пробормотал себе под нос, что
дальше идти не может. Когда он падал, из куста гризвуда рядом с ним донеслось громкое жужжание гремучей змеи
. Инстинктивный страх
мгновенно натянул ему нервы, и он вскочил и отпрыгнул от
скрытый враг. Страх перед этой опасностью, о которой он не думал
раньше, снова укрепил его разум и помог ему подчинить свою волю
непреклонно идти вперед, и дальше, и дальше, вечно и
вечно, сквозь обжигающий, обжигающий жар.

Часто он сворачивал со своего курса и бесцельно бродил не в тех
направлениях, забывая на время о своей цели и помня
только о том, что он должен продолжать идти. Однажды он наткнулся на человеческие кости, вокруг которых валялись
клочья одежды, и остановился, уставившись на них, его глаза
были заворожены ужасом. Наконец он заставил себя пошевелиться
о, и после того, как он протопал через палящий песок для длительного
время он оказался снова уставившись на отбеливание скелет.
В его одурманенном жаром мозгу пронеслась мысль, что очарование
этого белого, безымянного существа околдовало его и притянуло
его обратно, чтобы умереть здесь, где его кости могли лежать рядом с теми, кто умер
отбеливал это пустынное место в течение стольких месяцев. Возможно, душа этого несчастного
существа витала над местом его смерти и в своем одиночестве и
запустении вцепилась в него омерзительными когтями и пригвоздит его
спуститься, чтобы умереть на том же месте. Идея мгновенно овладела его
сбитым с толку разумом и наполнила его таким трепещущим страхом, что
он повернулся и побежал с новой силой и скоростью, как будто царапая когтями,
кричащий призрак действительно преследовал его по пятам.

По чистой случайности он побежал в нужном направлении, и когда в следующий раз он пришел в себя, он лежал на земле в
устье перевала Фернандес, высоко в горах, с закрытыми глазами.
он осознал, что его окружает.
его окружал белый лунный свет. Ошеломленно он подумал, что было бы лучше
для него полежать спокойно и отдохнуть, но откуда-то из глубины его сознания
пришло убеждение, что есть что-то, на что он должен обратить
свой взор, какое-то место, к которому он должен идти, и что он
должен продолжать идти и идти, пока не достигнет этого. Решимость
появилась спонтанно, и он встал и, спотыкаясь, пошел дальше, часто падая,
но всегда вскоре поднимался снова и продолжал свой путь. Спустя
долгое время он увидел что-то блеснувшее в лунном свете. Его первой
мыслью было "воды!" и с криком, который замер в его пересохшем, распухшем
горле, он бросился вперед и схватил ее. Но это была всего лишь бутылка,
плоская, пустая фляжка из-под виски. Он снова и снова вертел ее в руках с
навязчивой мыслью, что она каким-то образом связана с его прошлым.

Постепенно в его ошеломленном сознании сформировалось воспоминание
что он и двое мужчин, которые заманивали его сюда, пили из этой
фляжки, а затем он бросил ее у дороги. Вскоре
из этого воспоминания выросла идея, что он на верном пути
и что скоро он придет к дому, где есть вода. В
мысль заставила его снова весна вперед, и он помчался куда глаза глядят,
не думая ни о чем, кроме того, что где-то впереди его ждет вода.
Он бежал все дальше и дальше, то в одну сторону, то в другую, падая и лежа
без сознания, затем, оживленный прохладным ночным воздухом гор,
поднимаясь и снова ковыляя. Взошло солнце и жарко озарило его
пока он тащился вперед, без шляпы, изможденный, его кожа
обгорела до волдырей, глаза покраснели, а язык распух и почернел
свисающий у него изо рта.

Через некоторое время он увидел купы зеленых деревьев, с чем-то
сияющий позади них, которое он считал воду он смотрел
за... водой, о которой
отчаянно взывала каждая кипящая капля крови в его теле; водой, которую, должно быть, имели его покрытое волдырями горло и язык
; водой, о которой взывал самый мозг его костей
наружу - вода-вода - и он побежал со всей скоростью, которую его безумное желание
могло придать его ногам. Вскоре он услышал шелест зеленых
листьев, и ему показалось, что это мурлыканье волн на берегу,
белый, сияющий берег манил его к себе. Он протянул руки, чтобы
окунуться в прохладные, яркие волны. Они оказались в пустом белом зале,
и он упал без сознания рядом с дверью ранчо Эмерсона Мида
дом.




ГЛАВА XV


Три всадника галопом выехали из-за поворота дороги, которая наполовину огибала
дом, загон и конюшни на ранчо Эмерсона Мида. Один
из них размахивал шляпой и громко кричал "У-у-у-у-у-у-у!" Но из дома
ответа не последовало. Двери и окна были закрыты и не
появился души.

"Это странно", - заявил Таттл. "Что стало с Билли Хани?"

"Ребята, там возле двери лежит мужчина!" - воскликнул Мид. "Кто-то
либо пьян, либо мертв!"

Они соскочили с коней и бросились к распростертой фигуре, которая
лежала почти лицом вниз.

"Великий Боже, ребята, это Уэллсли, и он умирает от жажды!" - воскликнула
Мид. "Ник, принеси воды, побольше, холодной из колонки! Том,
помоги мне уложить его в гамак."

Они уложили его в гамак, в прохладной тени тополей,
где он спал, на свою погибель, три дня назад. Они
смочили его черный, высунутый язык и дали нескольким каплям прохладной
жидкости стекать по его пересохшему горлу. Они осторожно налили воды
промыла ему голову, шею и запястья, а затем облила его с
головы до ног ведром за ведром свежей холодной воды.

Пациент застонал и пошевелил головой. "Он жив, ребята. Мы еще спасем
его", - сказал Мид.

Сквозь затуманенное, наполовину проснувшееся сознание Уэллсли услышал плеск
воды, льющейся на его тело, и почувствовал, как прохладные струйки
стекают по его лицу. Он ахнул, и его сухие, потрескавшиеся губы растянулись
по-волчьи оскалив зубы, он вскинул руки и схватил чашу
из которой Мид осторожно лил воду ему на голову. У Мид
пальцы крепко сомкнулись на рукоятке, и его рука напряглась, превратившись в железо.

"Тише, там, тише", - сказал он нежным голосом. "Я не могу позволить тебе
выпить сейчас, потому что это убьет тебя. Скоро ты получишь немного ".

С захлебывающимся криком Уэллсли приподнялся и вцепился в чашку
обеими руками, пытаясь поднести ее ко рту. Ник Эллхорн подскочил
к нему и схватил за плечи.

"Конечно, теперь, г-н Wellesly," начал он, и ирландский акцент был богат и
сильный в его уговаривать, обхаживать тона: "конечно, теперь, вы не хотите
убивайте себя, после того, как вы продержались так долго. Просто вы все делайте
как мы говорим, и мы вас хорошо проведем. Конечно, и вы получите
после того, как выпьете столько воды, сколько захотите, но сначала вы должны принять ее на
улице. Ах, ну разве это не чудесная ванна под душем! "

Пока он говорил, он мягко уложил пациента обратно и так же осторожно лег
Мид снова влил ему в рот немного воды.

"Если он сейчас сойдет с ума, это его конец", - сказал Эмерсон
подавленным, напряженным голосом. "Мы не должны позволять ему волноваться. Ник, ты
лучше стоять и держать его тихо, если можно, и залейте водой
его лицо и голову и иногда клал немного ему в рот ".

Таттл носил воду для их употребления, по два ведра за раз, и
Мед хорошо пропитывал его тело. Эллхорн наклонился над гамаком и
продолжил свою вкрадчивую речь, растягивая одно предложение за другим с
невнятным "р" и мягким южным акцентом. Одной рукой он похлопывал
пациента по голове и плечам, а другой брызгал водой
ему в лицо или капля за каплей вливал ее в рот. Через некоторое время
они дали полубессознательному мужчине немного некрепкого чая, сняли с него мокрые
одели и уложили его в постель. Там за ним тщательно ухаживали,
часто, но небольшими порциями давали ему жидкую пищу и
время от времени поили водой. Через несколько часов они решили, что он
вне опасности и выздоровеет без всякой болезни. Затем Ник Эллхорн
сел на лошадь и ускакал. Когда он вернулся, он нес ношу
, завязанную в ружейный мешок, который он подвесил к ветке дерева и
тщательно смачивал водой много раз, прежде чем уйти. На следующий
день он с тревогой следил за сумкой, постоянно держа ее влажной и затененной
и свободен навстречу легкому бризу. А днем, с улыбкой, изгибающей
усы почти до глаз, он разложил перед Уэллсли большой,
красный арбуз, холодный и сочный. С восторгом на лице и
посмеиваясь в голос, он наблюдал, как больной ест столько, сколько Эмерсон
позволил бы ему съесть, а затем попросил дать ему еще. Чтобы достать
дыню, Эллхорн проехал пятнадцать миль и обратно, до ближайшего
ранчо за Мидом.

"Я никогда не видел человека, который выглядел бы счастливее, чем вы все сейчас", - сказал он,
наблюдая за Уэллсли.

"И вы никогда не видели никого, кто чувствовал бы себя счастливее, чем я, с этой дыней
проскальзывает мне в горло", - ответил Уэллсли. "Сейчас я чувствую, что
мне никогда не захочется ничего делать, кроме как глотать мокрые вещи всю оставшуюся
свою жизнь. Кстати, а кто из вас ребята стоят рядом со мной долгое
вчера время, уговаривая лежать спокойно?"

- Да, - сказал Ник, "Это был я. Нам пришлось заставить тебя молчать, иначе ты бы
сошел с ума, потому что мы не дали бы тебе столько воды, сколько ты хотел
выпить. Ты бы умер, если бы выпил эту воду, и если бы ты это сделал
кричал и дрался до безумия из-за этого, я думаю, ты бы умер
в любом случае ".

[Иллюстрация: "ОДНАЖДЫ ОН НАТКНУЛСЯ НА ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КОСТИ С ОБРЫВКАМИ
ОДЕЖДА".--_p. 179_]

"Ну, тогда, я думаю, ты спас мне жизнь. Потому что, если бы ты не заставил меня
молчать, я бы сражался со всем творением за воду. Понятие взял
мне, что я был беспомощным ребенком, и что моя мама была рядом со мной,
крутя ручку и сделать его дождь в рот, и что все, что я имел
делать было лежать и слушать ее голос и держать открытым ртом
так что капли могут стекать в горло. Господи! Как хорошо они
себя чувствовали! Так получилось, что я лежал неподвижно и был так доволен ".

"Ник мог бы утихомирить целый сумасшедший дом, когда он взялся за это
У него бларнистоунский акцент, - сказал Эмерсон.

Весь тот день они не позволяют Wellesly делать много говорить, но продолжал
он лежал в гамаке, в тени
лесу, где он спал или роскошно провел время медленно
глотая прохладу напитков другие привели к нему.

Ранним вечером следующего дня, когда он достаточно
вернулись силы, они услышали его историю. Он лежал в гамаке,
в лицо ему дул горный бриз, рядом стоял кувшин холодного
чая, и рассказал им все, что с ним произошло с самого начала.
время, когда он направлялся в Лас-Плюмас, пока сознание не покинуло его, с
его руки прижаты к прочной стене дома Мида. Трое высоких
Техасцы внимательно слушали, Мид и Таттл сидели по обе стороны
гамака, а Эллхорн прислонился к дереву у его подножия. Они
ничего не сказали, но их глаза были прикованы к нему с живейшим
интересом, и время от времени они обменивались кивками или взглядами, выражающими
признательность. Когда он закончил, в группе на мгновение воцарилась тишина.
Затем Мид протянул загорелую руку и пожал Уэллсли.

"Я никогда не был вашим другом, мистер Уэлсли, - сказал он, - и
не считал вас одним из своих. Но я хочу сказать прямо сейчас, что вы
есть больше песка, чем кто-либо я знаю, на юго-западе, и я горжусь
имели шанс сохранить как храбрый человек, как вы".

Таттл схватил Уэлсли за другую руку и воскликнул: "Это так! Это
откровенный разговор! В этом я с тобой согласен, Эмерсон!"

Ellhorn подошел к стороне Wellesly и сунул руку в Братском
способ на поврежденных руку.

"Вот что я вам скажу, мистер Уэллсли, мы сражались с вами и компанией "Скот
" в открытую, и я думаю, что мы, скорее всего, продолжим
мы будем сражаться с тобой до тех пор, пока ты сражаешься с нами, но если ты собираешься отдать
нам такая война, что ты показал, что в пустыне ... ну, я считаю, что Эмерсон будет
нужна помощь Тома и меня может дать его!"

Уэлсли смущенно рассмеялся, а Эллхорн продолжил: "Теперь просто
посмотрим, как все обернется. В Лас-Плюмасе была еще одна война
и мы все сражались с вами, вашими интересами и скотом
компания и республиканцы изо всех сил. Они арестовали
Эмерсон снова за ту же старую фальшивку с убийством, не говоря уже обо мне за
то, что я был пьян и хулиганил, чем я, несомненно, и был, и пришлось чертовски дорого
заплатить за два дня. Они пытались вывезти Эмерсона из города, а Том и
я задержал поезд, на котором они его везли. Я буйствовал с машинистом, пока
они разбирались с Дэниэлсом и Холлидеем, а затем мы сняли наш
груз. И вот мы подъезжаем к ранчо, скрывающиеся от правосудия,
едва успели спасти вас всех ".

Уэллсли рассмеялся. "Я очень рад, что вы это сделали. Я сожалею только о том, что
вы не сбежали из тюрьмы несколькими днями раньше".

"Я не знаю, понимаете ли вы все мою позицию
по делу Уиттекера", - сказал Мид. "Я думаю, вероятно, вы думаете, что я
сломать тюрьму, каждый раз, когда вы меня просто из чистого cussedness. Но Я
не надо. Я делаю это, потому что думаю, что у вас у всех нет никаких причин, кроме чистой воды
ругани за то, что втянули меня. Я считаю, что у вас нет никакого права
арестовывать меня по простому подозрению, и я буду продолжать сопротивляться аресту и
выходить из тюрьмы до тех пор, пока вы, ребята, продолжаете пытаться меня арестовать
без каких-либо доказательств против меня. Да ведь вы даже не знаете этого завещания
Уиттакер мертв! А теперь, мистер Уэллсли, я заключу с вами сделку ".
Глаза Мида были устремлены на Уэллсли пристальным взглядом, который
привлек внимание больного. Веки Уэллсли внезапно наполовину опустились.
сомкнулись, и между ними вспыхнули полосы бледно-блестящего
серого.

"Хорошо, продолжайте. Я должен услышать это, прежде чем соглашусь".

"Она заключается в следующем: я не буду просить вас есть доказательства, что я приложил руку к
убийство будет Уиттэкер, если он мертв. Но всякий раз, когда вы сможете
доказать, что он мертв, и доказать, что он умер насильственной смертью, я даю вам свое
слово, и мои друзья здесь, Том Таттл и Ник Эллхорн, добавят
их отношение к моему, я даю вам слово, что спокойно соглашусь на арест
и предстану перед судом за его убийство. Но пока ты не сможешь этого сделать, я
буду продолжать сражаться с тобой, пока не придет царствие небесное!"

Таттл и Эллхорн кивнули. "Он прав!" - воскликнули они. "Мы будем придерживаться
того, что он говорит".

Уэллсли некоторое время молча обдумывал вызов Мида. Он
задавался вопросом, было ли это мужеством невинности или это была
простая наглость блефа. Это было очень похоже на первое, но он решил
, что, должно быть, второе, потому что он был совершенно убежден, что Мид
убил Уиттейкера.

"Конечно, - сказал он, - после того, что вы сделали для меня здесь - вы
спасли мне жизнь и проявили величайшую доброту и великодушие - я
не могу допустить, чтобы против вас было возбуждено какое-либо дальнейшее судебное разбирательство, если я
может предотвратить их, чего нет...

"О, черт бы все это побрал!" Мид прервал его раздраженным жестом. "Я
не ожидаю и не хочу, чтобы все, что мы только что сделали, как-то повлияло
на ваши чувства ко мне или изменило политику
Компании Fillmore Cattle Company. И я также не хочу, чтобы это повлияло на действия
республиканцев в Лас-Плумасе. Мы делали это не с этой
целью, и я не покупаю себе защиту таким образом. То, что мы
сделали, было проявлением элементарной человечности ".

"Нет, мистер Уэллсли, - вмешался Ник Эллхорн, - вам не обязательно надевать это
ваша совесть в том, что вы должны быть благодарны нам, потому что, если бы мы не
спасли вас, республиканцы в Плумасе сказали бы, что мы
убили вас. Мы, конечно, должны были спасти тебя, чтобы спасти наши собственные шкуры.

Раздался общий смех, и Мид тихо добавил: "Поскольку именно
мои люди были виноваты в вашем состоянии, я полагаю, что я был бы
в некотором роде ответственен".

Таттл поднялся и начал беспокойно расхаживать по комнате. "Когда мы собираемся
начать преследовать их, Ник?" сказал он.

"Я готов, когда ты будешь готов".

"Хорошо. Тогда до завтрашнего утра.

Уэллсли удивленно поднял голову. Это было первое слово, которое он услышал
от кого-либо из троих о своих похитителях, и он был поражен
спокойной уверенностью, с которой Том принял как должное, что он
и Ник "пошел бы за ними". "Вы двое не ходят в одиночку!" - воскликнул он.

"У нас достаточно", - ответил Таттл, мрачная, беременных смотрят на свой большой,
круглое лицо.

"Держу пари, что так и есть!" - добавил Ник. "Если они увидят, что мы с Томом приближаемся, они
поймут, что должны сдаться. Они видели, как мы стреляем, и этот скраб,
У Хейни есть немного здравого смысла, хотя я думаю, что Джим был бы просто дураком
достаточно, чтобы встать за спину рокера и лупить по нам, пока мы не вышибем ему мозги
".

"О, я говорю, сейчас! Это безрассудный план! Отпустите их, и если они
выйдут оттуда живыми, мы как-нибудь их поймаем. Для вас двоих было бы
до последней степени опасно пытаться в одиночку провести
их через эту пустыню ".

"Не волнуйся", - сказал Ник. "Мы не собираемся их вытаскивать".

На следующее утро Таттл и Ellhorn, с двух нагруженных вьючных лошадей, комплект
на их пути к Оро Фино горы, где они еще раз убедились
двух похитителей до сих пор бы занимался их охота на потерянные
Зимой мой. МИД уже отправил гонца к ранчо Филлмор, что
Wellesly был в его доме и что кто-то может встретить их на
Muletown что во второй половине дня и переносить его в Лас-надпись plumas.

Расставаясь, двое мужчин посмотрели друг другу в глаза и пожали
руки. Уэллсли начал признавать свой долг благодарности. Мид оборвал
его.

"Все в порядке, мистер Уэлсли, - сказал он, - но я не хочу, чтобы вы
хоть на минуту подумали, что я ожидаю, что это маленькое дело как-то
изменит наши отношения. В скотоводческом бизнесе я все еще рассматриваю
ты мой враг, и я предлагаю сражаться с тобой до тех пор, пока ты пытаешься предотвратить
то, что я считаю справедливыми отношениями между компанией Филмор
и остальными скотоводами. Мы все еще стоим там, где стояли
раньше ".

Уэллсли восхищенно улыбнулся. "Лично мне нравится ваша смелость, мистер Мид,
но, если вы простите мои слова, я думаю, что это очень опрометчиво.
Я откровенно признаю, что в этом году вы побеждали нас на каждом шагу. Но
вы не можете продолжать в том же духе год за годом, несмотря на
ресурсы и организацию крупной компании. Наиболее отличительные
коммерческой особенностью этого периода является постоянный рост крупных
интересов за счет более мелких. Это то, с чем
отдельные члены крупного концерна ничего не могут поделать, потому что он больше
, чем они сами. Наши акционеры, несомненно, пожелают расширить
свои владения и увеличить прибыль, и я, будучи лишь одним из
них, не имею права ставить свои личные чувства выше их
интересов. Вы должны понимать, что результат будет неизбежен
в вашем случае, как и везде. Малыши не могут
выстоять против крупных игроков. Я говорю вам все это в
самом дружеском духе, и я уверяю вас, что в ваших интересах будет
последовать моему совету и пойти на компромисс во всем этом вопросе. Я гарантирую, что
сотрудники Fillmore пойдут вам навстречу, и я уверен, что в долгосрочной перспективе это обойдется
вам дешевле ".

Пока он слушал Уэлсли, добродушная улыбка сошла с лица Мида,
его губы сжались в жесткую линию, а вызывающее желтое пламя, свет
в его глазах вспыхнуло желание битвы, которое, как знали его друзья, было признаком того, что он будет сражаться
не на жизнь, а на смерть. Он пристально посмотрел в лицо Уэлсли.
за мгновение до того, как он заговорил.

"Компромисс! Мне нечем идти на компромисс! Я полагаю, это означает, что
ты хочешь получить мои два источника воды и пастбища, которые присоединяются к твоим! Что ж,
ты не можешь получить их! Но если вы хотите еще раз подраться из-за этого бизнеса со скотом
, вы можете получать все, что хотите, и когда захотите! " И он
развернулся на каблуках и ушел. "Я думаю, они хотели бы, чтобы я пошел на
компромисс", - сказал он себе. "В их
карманах было бы много денег, а в моем - дыры. Жаль, что человек с Wellesly по
зернистость должна быть такой свиньей!"

Уэлсли пожал плечами и забрался в экипаж, который должен был
отвезти его в Лас-Плумас. "Я ничего не могу поделать, - подумал он, - если он
хочет смотреть на это таким образом. Я сказал ему правду, и изложил ее
самым добрым образом. Маленькие люди обязательно падут раньше больших
. Это закон, который управляет всей торговлей в наши дни. Он обречен
быть съеденным, и у него должно хватить здравого смысла, чтобы понять это. Он избавил бы
себя от неприятностей и денег, если бы послушался моего совета, пошел на компромисс и
выкрутился сейчас с тем, что в его силах. Он не может помешать событиям взять свое
естественно, и чем больше он будет драться, тем скорее он сдастся. Из
course, мне не хотелось бы ничего предпринимать против него, после того как он спас мне
жизнь, но мои личные чувства не могут противоречить
интересам компании, и меры должны быть приняты до следующей осени
облава, чтобы положить конец всему этому. Я предложил оливковое
филиал, и он отказался от него, и теперь он может есть все, что войны он не хочет.
Он является главой и опорой всей оппозиции нам, и если бы мы
избавились от него, компания Филмора могла бы удвоить свою прибыль. Я не
сомневаюсь ни минуты, что он убит будет Уиттэкер, и если бы мы могли
докажите это, и это решит все дело. Он сказал, что согласится на
арест и суд, если мы сможем доказать, что Уилл умер насильственной смертью.
Это, конечно, означает, что никто не видел, как он совершил убийство, и что
он спрятал тело там, где, по его мнению, его не смогут найти.

"Тогда он должен быть очень сильно в сторону, где он точно никому не
станет искать его. Вероятно, это не где-нибудь рядом с
проезжей дорогой, пастбищами для скота или ранчо в предгорьях. Это
должно быть в каком-нибудь отдаленном уголке равнины Фернандес.
Уиттакер говорит, что поисковые группы побывали по всей этой части
страны, так что это должно быть дальше на север. Белый
Я помню, что в той стороне есть пески, и если тело было похоронено там,
достаточно глубоко, оно с таким же успехом могло быть на дне моря. Да, я
думаю, что это довольно хорошая идея. Уиттекер должен отправить поисковую группу
в Уайт Сэндс, как только сможет ее собрать. Если мы сможем
найти это тело - это _радиос_ в адрес Эмерсона Мида и борьбы против
нас. Его придется повесить или отправить в тюрьму пожизненно ".

Когда Уэллсли добрался до Лас-Плумаса, он обнаружил, что город купается в мире
и дружелюбии. Полковник Уиттакер и судьей Харлин наслаждались
полдень мятный джулеп вместе со штангой в отель palmleaf седан; Джон
Дэниелс и Джо Дэвис обменивались пряжей над арбузом в
задней комнате магазина Пьера Деларю, в то время как сам Деларю
радостно смеялся над их историями, а миссис Харлин помогала
Миссис Дэниелс готовилась к самой шикарной карточной вечеринке этого лета
, которую жена шерифа должна была устроить днем.

Ближе к вечеру Уэллсли сидел рядом с Маргерит Деларю на ее
он вышел на веранду и рассказал ей историю своего похищения и своей борьбы,
которую он был так близок к поражению, с демонами жары и
жажды. Он показал ей согнуты и чертова булавка, которая помогла
освободить его из плена в каньоне и в мягкой и
любовника-как тонах сказал ей, что он обязан жизнью ей и что
срок службы преданности недостаточно для того, чтобы выразить свою благодарность.
Но он остановился рядом и попросил ее принять в жизни
преданность. Она много двигалась, а ее нежные голубые глаза Мисти с
слезы, пока она слушала рассказ о его страданиях. Он думал, что он
никогда не видел ее такой милой и привлекательной, и она так полностью соответствовала
его идеалу женской симпатии. Когда он сказал ей, как
Эмерсон Мид и двое его друзей поработали над ним, и каким же чудом
они спасли его от тяжелой болезни и, возможно, от смерти
ее лицо просветлело, и она казалась очень довольной. Она задала несколько вопросов
задавал вопросы о Мид и, очевидно, был настолько заинтересован этой частью
истории, что Уэллсли, к своему большому удивлению, почувствовал внезапный импульс
личной неприязни и враждебности к большому техасцу. В ту ночь, когда он
сидя у окна, куря и задумчиво глядя на кривобокую
луну, поднимающуюся над горами Эрмоса, он думал о
Маргарите Деларю и целесообразности сделать ей предложение.

"Несомненно, - признался он себе, - я думаю о ней больше, чем
обычно думаю о женщинах, потому что меня никогда раньше нисколько не заботило, какие у них
чувства к другим мужчинам. Должно быть, я ошибался, думая, что
между ней и Мидом что-то было. Ее сердце такое же свежее, как и ее лицо, и я могу войти и принять это, и почувствовать, что между ними не было ничего особенного.
Ее сердце такое же свежее, как и ее лицо.
предшественницы, если я захочу. Хочу ли я? Я не знаю. Она красива
и у нее потрясающая фигура. Ее ноги некрасивы, но они
выглядели бы лучше, если бы она не носила такие неуклюжие туфли. Что ж, я бы увидел,
что это не так. Она кажется милой, нежной и отзывчивой, и
относится к тому типу женщин, которые были бы поглощены своим мужем и его
интересами. Она чрезмерно любит лесть, моральную, умственную и физическую.
Перенял это, я полагаю, у Френчи, потому что ты в любой момент можешь заставить его горделиво распекать
как петуха дюжиной слов. Но это не так уж много
вина в жены, ведь если сотрудник сможет лишь помнить об этом
это самый легкий способ в мире, чтобы держать женщину счастливой. Ну, я
подумайте об этом. Нет соперников на поле, и это будет время
достаточно, чтобы решить, когда я сделать мой следующий визит в Лас-надпись plumas".

На следующий день он пошел попрощаться с Маргаритой и долго сидел с ней на веранде, разговаривая
. Las Plumas обратила внимание на частоту
его звонков в дом Деларю во время его последней поездки в город, и
когда она увидела его там снова два дня подряд, она была уверена, что
под розами и жимолостью разыгрывалась история любви. Дым
паровоза, который уносил его прочь, едва растаял на
горизонте, как люди стали говорить друг другу, что это будет
великолепный матч и что это было прекрасно для Маргарет Деларю
что такой богатый человек, как Уэллсли, влюбился в нее.

Судья Харлин немедленно поехал на ранчо Эмерсона Мида, чтобы
он мог узнать из уст самого Мида, что именно произошло с
Уэллсли и о том, какого рода соглашение заключил с ним Мид по поводу
обнаружения тела Уилла Уиттейкера. Они сидели под деревьями
обсуждали характер Уэлсли после того, как Мид рассказала всю историю
вплоть до их расставания в Мултауне.

"Кстати, - сказал Харлин, - в городе говорят, что
Wellesly застрял на дочь Деларю француз, и что они должны
пожениться на следующей осенью. Она-потрясающая красотка, и так хорошо, как
она красивая, но мне кажется довольно странным для Wellesly спуститься
сюда жену. Он из тех людей, которых можно было бы ожидать искать
деньги и положение в жены, а не реальная стоимость."




ГЛАВА XVI


Когда Томсон Таттл и Ник Ellhorn достигли каньона в
Горы Оро Фино они увидели, что два горе-похитители должны иметь
был там с тех пор, как Wellesly для трех из четырех лошадей
спокойно пасется, с ковылял ногами, рядом с речушкой. Они
размышляли о том, что могло означать отсутствие четвертой лошади, пока
ставили на кон своих животных и отправлялись по следу двух мужчин.
Крупный каньон немного в стороне они увидели канюки летят низко и
сильно.

"Это выглядит, как будто один из них был мертв", - сказал Ник.

"Это было бы совсем как в "медицинской форме", - проворчал Том, - если бы они оба
идите и умрите, прежде чем мы доберемся до них. Я хочу хоть раз увидеть цвет
их волос. Черт бы побрал их жалкую кожу, у них могли быть
Эмерсон попал в передрягу похуже, чем эта история с Уиттекером ".

Они оба несколько мгновений молчали, наблюдая за канюками, которые
низко кружили над каким-то темным предметом на дне каньона. Когда они
подошли ближе, они увидели, что мертвое существо, которым
кормились птицы, было пропавшей лошадью.

"Они убили его ради мяса", - сказал Ник, указывая на чистый порез, который
отделял одну заднюю ногу от тела.

"Да, и не так уж давно, - согласился Том, - иначе
канюки не оставили бы на нем столько мяса, и оно было бы
более высушенным".

"Послушай, Том, они привели сюда этого зверя, чтобы убить его, и они уверены,
что не завели бы его так далеко, если бы хотели добыть мясо внизу,
там, в том каньоне. Должно быть, они сменили лагерь ".

"Тогда выше есть вода. Они все еще здесь, Ник, и мы
найдем их. Мы должны держать ухо востро, чтобы они не услышали
первый хлопок ".

Они осторожно пробирались вверх по каньону, наблюдая за ущельем, которое
вытянулся за ними и стенами, которые возвышались над их головами,
постоянно прислушиваясь к малейшим звукам человеческого голоса или шагов,
разговаривая редко и всегда шепотом. Дно каньона было
усыпано большими и мелкими валунами, а его склоны возвышались над ними в виде
неровных, бесплодных, отвесных скал. Нигде они не увидели ни малейшего
признака растительности, которая могла бы заменить пустыню песка и камней и
голых стен. Ни одна травинка не высунула храбрую зеленую головку
между неприступными камнями. Над ними было чистое, сверкающее небо.
голубой, а вокруг них был серый цвет вечного гранита. За исключением
звука их собственных шагов, в каньоне было абсолютно
тихо. Не было слышно ни переклички животных друг с другом, ни щебета
птиц, ни шороха оперенных крыльев, ни писка насекомых. Время от времени
стройная, грациозная ящерица бесшумно выскальзывала из солнечного света
чтобы спрятаться под камнем, а далеко позади них, в каньоне,
канюки кружили в низких, неуклюжих полетах над останками мертвых
лошадь. Но, кроме них, не было видно ни одного живого существа.

Солнце светило прямо на каньон, и стояла обжигающая жара
между его узкими стенами затуманились бы мозги и задрожали
колени людей менее выносливых и не привыкших к яростному, палящему
солнцу юго-запада. Таттл бросил несколько вопросительных взглядов на
Лицо Ника. Затем он остановился и окинул их испытующим взглядом,
внимательно осматривая каньон перед ними и позади них, а также его стены
над их головами. Он снова посмотрел на Ника, а затем бросил еще один
внимательный взгляд по сторонам. Он слегка кашлянул, подошел вплотную к Нику
сбоку, вытер пот с его лица и, наконец, нерешительно заговорил
полушепотом:

"Скажите, Ник, что вы все думаете об Уилле Уиттейкере? Вы думаете,
Его убил Эмерсон?"

Ellhorn закрыть один глаз на вершине зубчатые, который, казалось, нес в
синие над ними, задумался, и ответил: "Ну, я думаю, если
он все-таки заслужил всемогущий плохо".

"Ты уверена, что он сделал", - был категоричен ответ Тома.

Они брели по словам главы каньон и исследовали большинство
мелкие отверстия в нем. Но никаких следов человеческого присутствия, либо
недавние или отдаленные, они нашли в любом месте. Когда наступила ночь, они
вернулись в свои лагеря несколько разочарованы тем, что они не видели
знак двух мужчин. Рано утром следующего дня они снова отправились в путь,
и тщательно обследовали оставшиеся каньоны, которые были
притоками большого каньона, снова поднялись к его верховью и перелезли
через хребет у его истока. Там они посмотрели вниз, на другую сторону
горы, на бесплодную пустыню из зазубренных утесов и зияющих
пропастей, с небольшими зарослями низкорослых сосен или кедров
цепляясь и ползая по склону горы. Они осмотрели
вершину пика и немного спустились по восточному склону,
заглядывая в ущелья и обыскивая поросшие кустарником склоны, пока
заходящее солнце не заставило их вернуться в свой лагерь. Но они не нашли ни
воды, за исключением нескольких сильно щелочных источников, ни каких-либо следов пребывания людей
. Как они обсуждали его приключения в день за ужином, том
сказал:

"Должно быть, есть какая-то причина, почему они убили лошадь просто
где они".

"Да, - сказал Ник, - если бы они перенесли свой лагерь в какой-нибудь другой каньон
выше или на другой стороне горы, они могли бы с таким же успехом
загнать зверя подальше, прежде чем убить его".

"Если бы они хотели получить мясо здесь, - добавил Том, - они бы не
увезли его так далеко. Должно быть, они хотели его прямо здесь".

Они посмотрели друг на друга с внезапной вспышкой разума в их
озадаченных глазах, и Ник звучно хлопнул себя по колену. Затем он произнес
мысль, которая пришла в голову каждому:

"Там должна быть тропа вверх по стене каньона!"

[Иллюстрация: "ТЕБЕ НЕЧЕГО МЕНЯ БОЯТЬСЯ. я БУДУ МЕРТВ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ
МИНУТ".--_р. 206_]

Рано утром следующего дня они осматривали более внимательно, чем раньше
стены каньона рядом с тушей. Справа
с другой стороны, с той же стороны, на которой находился каньон, где они разбили свой
лагерь, они обнаружили узкий выступ, начинающийся в нескольких футах над
валунами, которыми было усыпано дно каньона у основания
стены. Они обнаружили, что они могли ходить по нему, хотя в
в некоторых местах он был настолько узким, что едва ли номер для Таттла
большой объем. Ник постоянно боялся, что его друг может упасть,
и в конце концов настоял, чтобы Том вернулся и подождал, пока он не достигнет
вершины стены или конца выступа. Таттл наотрез отказался
делать что-либо подобное.

Тогда они оказались в самом узком месте, какое только смогли найти, и им удалось это сделать, только
прижавшись всем телом к скале и изо всех
сил вцепившись пальцами в маленькие бугорки и расщелины, которые
придал стене шероховатость, чтобы они могли удержаться на ногах. Ник, стоявший
прижавшись к краю пропасти с вытянутыми по бокам руками,
оглянулся через плечо на Тома, который был в нескольких футах сзади. Он
также стоял лицом к стене, цепляясь обеими руками и переставляя
ноги вбок, на несколько дюймов при каждом шаге. Дальше поднимался выступ
постепенно поднимаясь к вершине утеса, примерно на шестьсот
футов дальше. Ниже стена резко обрывалась на сто футов к
покрытому валунами дну каньона.

"Томми, - сказал Ник, - вам всем лучше вернуться. Это небезопасно для человека
вашего роста".

"Возвращайтесь! Немного!"

"Ну, я не пойду дальше, пока ты этого не сделаешь!"

"Тогда тебе придется держаться за веки, пока я не пройду мимо тебя!"

"Том, не будь дураком!"

"Ты тоже не смей".

"Том, ты самый упрямый негодяй, которого я когда-либо видел в своей жизни.
Ты опрокинешься навзничь первым же делом".

"Ник, если бы Эмерсон был здесь, он бы наверняка решил, что мы все
можем взобраться на вершину этого утеса. Так что заткнись и продолжай ".

"Говорю тебе, я не сделаю этого, пока ты не вернешься! Черт тебя побери, я бы не стал
быть таким упрямым, как ты, и за сто долларов в минуту!"

"Ну, я бы и за тысячу не был таким большим дураком, как ты!"

"Томми, если вы все не вернетесь, я больше не буду твоим другом после
этого дня!"

"Что ж, если ты не пойдешь дальше и не заткнешь свою дурацкую болтовню, я больше не хочу
дружить с такими тупоголовыми, белобрысыми..."

"Том!"

"Ну, тогда заткнись и иди, или я позвоню тебе имена и похуже, чем
что!"

"Ты, упрямый сын морского повара, говорю тебе, я не пойду дальше, пока ты
не вернешься!"

"Ник, мне понадобится примерно полминуты, чтобы подойти достаточно близко, чтобы
оттолкнуть тебя. И я goin', чтобы сделать это тоже, если вы не держите
осел челюсти и идти дальше".

На целых двадцать секунд воцарилась тишина, пока Эллхорн
наблюдал, как Таттл осторожно пробирается вдоль узкой полки. Затем
он заговорил:

- Ну, в любом случае, Том, не пытайся делать глубокий вдох или напрячь живот
твоя сила перевернет гору и раздавит кого-нибудь на
другой стороне!" Затем он повернул голову и зашаркал к вершине
утеса.

Полки снова увеличилась и в настоящее время они нашли остальное
сравнительно легко путешествовать. В одном месте на карнизе было несколько капель
засохшей крови, а в другом - кровавое пятно на стене на
высоте человеческих плеч. Это подтвердило их уверенность
что Хейни и Джим нашли и взобрались на этот узкий выступ с
мясом и походными припасами на спинах. Когда они добрались до вершины, Ник
протянул руку и сказал:

"Послушай, старина, я думаю, мы все не имели в виду то, что сказали тогда
там".

Том взял протянутую руку и задержал ее на мгновение:

"Нет, я думаю, что нет. Я уверен, Эмерсон сказал бы, что мы этого не делали. Ник,
что заставило тебя вбить себе в голову эту дурацкую идею, что у меня не было
песка, через который можно было бы пройти? "

"Я не думал, что у тебя нет песка, Томми. Я думал... тропа была
такая узкая, я думал, ты свалишься". Широкий Гринь направил в керлинг
кончики его усов на его глазах, и он продолжил: "Том, ты уверен, что
посмотрел аж смешно!"

Снова трясутся руки, они повернули к своей работе. Они стояли на
крутой, покатый склон горы, который был покрыт трещинами и бороздками
сетью расселин и ущелий. Горный хребет наклонно спускался с
горы, и сложная, нерегулярная сеть узких, с крутыми склонами
трещин и ущелий, которые заполняли склон, наконец, уступила справа
рукой, в глубокий, зияющий каньон, который был их главной дорогой,
и слева от них в другой, явно похожий, на некотором расстоянии к
югу. Дальше вверх, по направлению к позвоночнику хребта, казалось,
чтобы узкий участок, непрерывная по балок, в котором на удлиненной
следующий каньон. Они пробрались туда и медленно шел,
время от времени останавливаясь, чтобы сканирование горы или прокатиться со своими
глаза видимой части каньоны ниже и позади них. Они
преодолели более половины расстояния между двумя каньонами, когда
Том, который изучал одно конкретное место далеко внизу горы,
воскликнул:

"Ник, там внизу вода! Видишь, где верхушка той сосны
поднимается над скалами, вон там, внизу, почти до самого водораздела?

"Ты уверен, что прав", - сказал Ник, внимательно осматривая землю
на что указал Том. Мгновение спустя он продолжил: "Это начало
источника в каньоне, где находится наш лагерь! Вы можете следовать по руслу
ущелья прямо вдоль него. Я думаю, именно там мы найдем то, что мы
ищем!"

Они повернулись, чтобы вернуться по своим следам, их лица были нетерпеливыми и настороженными, а
шаги ускорились под ними, когда сквозь тишину донесся
глухой, далекий звук пистолетного выстрела. Он был позади них и, казалось,
родом из каньона, в который они ходили. С одной
взглянули друг на друга, они выхватили пистолеты и побежал к своей голове.
Они перелезли через валуны и, совершая безрассудные прыжки и раскачки,
спустились на дно. Задержавшись лишь на мгновение, чтобы
произвести разведку, они поспешили вниз по ущелью, бросая быстрые взгляды по всему
вокруг в поисках первых признаков живого существа. После того, как немного они
остановился и прислушался, держа каждый взвел курок револьвера, но не
самый слабый звук нарушил полуденную тишину.

"Как ты думаешь, это было в этом каньоне?" - спросил Том хриплым шепотом.

"Должно быть", - ответил Ник, выпячивая нижнюю челюсть. "Мы
достаточно долго вынюхивали след. Теперь мы дадим им приманку".

Он поднял револьвер, чтобы выстрелить в воздух, но еще до того, как его
палец коснулся спускового крючка, в глубине
каньона раздался пистолетный выстрел, и его эхо прокатилось между стенами. Мгновенный
позже они увидели дым, вьющийся вверх и растворяясь в тиши,
чистый воздух, возможно, на полпути к каньону рот. Но они не смогли
увидеть ни признаков человека, ни какого-либо движущегося предмета поблизости. Они
поспешили дальше, осторожно осматривая стены и каньон перед собой
и время от времени оборачиваясь, чтобы бросить быстрый взгляд назад, чтобы насторожиться
против нападения с тыла. Когда они приблизились к месту, откуда поднимался
дым, они увидели, что одна из узких, глубоких пропастей на
склоне горы открывалась там широким, зияющим ртом в
каньон. Впереди была насыпана груда обломков. Осторожно ступая, они
выглянули из-за груды камней и увидели лежащего в устье
пропасти человека с револьвером, зажатым в правой руке. Кровь запачкала
его одежду, и он побежал по камням и песку. Это был высокий мужчина
с короткой, густой, седой бородой, покрывавшей его лицо. Таттл и
Эллхорн прикрыл его своими револьверами и подошел к нему сбоку. Он
поднял слабую, протестующую руку.

"Все в порядке, незнакомцы. Вам нечего меня бояться. Я буду
мертв через десять минут ".

"Кто тебя убил?"

"Это были те двое злобных полицейских, за которыми мы охотимся?"

"Я сделал последний укол в себя. Если бы ты пришел на полчаса раньше
У меня, возможно, был бы шанс ".

"В чем дело? Что случилось? Том, дай ему попить из
фляжки ".

"Нет, дай мне воды", - сказал мужчина. "Я опорожнил свою флягу сегодня
утром".

Ник поднял голову, и Том поднес их флягу к его губам. Он выпил
глубоко, и когда он снова лег, то с любопытством посмотрел на Тома.

"Два дня назад я подрался с двумя мужчинами, и с тех пор я лежу здесь
. Они так меня отделали, что я знал, что умру, если не придет помощь
. И я знал, что это было примерно так же вероятно, как снежная буря, но я
не мог не рассчитывать на такую возможность. Итак, я лежал здесь два дня и
бросал камни в койота, который пришел и сел на ту кучу камней и
ждал, когда я умру. Сегодня утром я выпил последнюю воду и я
сказал себе, что если никто не пришел, когда солнце было прямо
вон над тем пиком я бы всадил пулю себе в сердце. У меня осталось два,
и я использовал один на койоте, который сидел на том камне
наблюдал за мной все утро. Я был уверен, что он не должен подбирать мои кости,
он был так нахален и так уверен в этом. Вы найдете его труп внизу
в каньоне неподалеку. Это утомило мою руку, и я подождал и немного отдохнул
прежде чем опробовать это на себе. Но я оказался слабее, чем думал, и я
не смог ровно держать пистолет, и пуля попала не туда, куда я хотел
. Но я истекаю кровью до смерти ".

"Двое мужчин - что с ними стало? Я думаю, это те, кого мы ищем.
ищешь!" - воскликнул Ник.

"А ты? Ну, я думаю, ты найдешь их разбросанными по каньону или
еще там, наверху ", - и он указал на склон горы выше. "Они
не могли уйти далеко".

"Ты убил их?" - с тревогой спросил Том. "Ты испортил работу, ради которой мы
сюда пришли, если бы ты это сделал".

Мужчина снова вгляделся в лицо Тома, и в
его глазах вспыхнул огонек узнавания. "Думаю, что узнал", - самодовольно ответил он. "Во всяком случае, я надеюсь
на это".

"В чем было дело? Они тебя подставили?"

"Хорошо, я расскажу тебе обо всем этом деле. Меня зовут Билл Фрэнк,
и я был здесь, в горах, с тех пор, как... ну, долгое время, охотился
за потерянной шахтой Дика Уинтера. Я тоже ее нашел. Это было прямо здесь,
позади меня, но он разобрался с этим начисто. Я думаю, это было не что иное, как
карман, но очень большой, богатый, а потом вена защемилась. Итак,
потом я пошел на работу и поискал золото, которое он вывез. Я нашел его
все, или все, о чем он мне рассказал. Видите ли, я знал Дика. Я был с ним
когда он умер, и он рассказал мне, что у него осталось. Там была жаровня и
ведро и кофейник, все с комочками, и две полные банки помидоров
из маленьких, и фляжку с виски, полный пыли, и Ганни мешок, полный
руды, что было только завалено золотом. Много хорошего он будет делать теперь мне, или
их других товарищей, либо, проклятые души! Ну, я бы спрятал кофе
горшок и ведро и голландской духовкой и фляжку с виски и одним
помидор можно опустить весна, где у меня был свой лагерь. Я довольно хорошо знал
где все остальное, после того как я нашел это, и я пришел
сюда два дня назад, утром, и осматривался, пока не нашел
оружейный мешок. Я принес его сюда и бросил в это место, которое
бедный Дик Уинтерс сорвался с места, никогда и не мечтал о такой вещи, как
что кто-нибудь появится. Затем я снова ушел, чтобы найти другую
банку из-под помидоров, а когда я вернулся, здесь были двое мужчин, которые упаковывали мой мешок
с рудой ".

"Как они выглядели?" воскликнул Ник.

"Один был высоким, худым и моложавым, с неприятным взглядом, а
другой был невысоким, полным и намного старше, и у него было красное,
круглое лицо".

"Проклятые, злобные халтурщики! Это те, за кем мы охотимся", - воскликнул Том
, вскакивая. "Ты не убивал их, незнакомец?" добавил он
умоляюще.

"Думаю, что да. Я уверен, что вы найдете их беспорядочно разбросанными
по каньону. Я вытащил свой пистолет и сказал им бросить его, что он
мой. Они начали стрелять, и я тоже, и я отогнал их, и
заставил их бросить мешок, и обратил их в бегство. Они не могли
стрелять так же хорошо, как я, и я знаю, что попал одному из них в голову, а
другому сильно в сердце. Я высунула голову за последние
пламя на них, чтобы убедиться, что о моей работе, и короткий, он пристукнет
на меня и взял меня в легких, и что тот, кто сделал меня. Но
они уже ломали одну ногу раньше ".

"Неужели вы все не сможете выкарабкаться, если мы вытащим вас отсюда?" - спросил Ник.

Билл Фрэнк покачал головой. Его дыхание начало сбиваться, и
с каждым предложением голос опускался до шепота.

"Нет, со мной покончено. Ты ничего не можешь для меня сделать". Затем он повернулся к
Тому. "Дружище, я оказал тебе плохую шутку, когда я видел тебя раньше, хотя я
пришлось сделать это. И когда я прощался с тобой, я сказал, что надеюсь, что если я
когда-нибудь увижу тебя снова, я смогу относиться к тебе белее, чем в тот раз.
Что ж, теперь у меня есть шанс. Что томат можно и что Ганни мешок находитесь
вон там, за твой партнер, и ты и он можете иметь их. В
другие томатов можно и флягу виски и кофе горшок и ведро
и голландская печь под каким-то большие камни-за валуна Южная
с весны, если их двое воров не нести их, и вы
и ваш партнер можете иметь все это. Тропа приведет тебя к источнику ".

Том уставился на него широко раскрытыми от изумления глазами, пытаясь вспомнить его
лицо. Ник поспешно воскликнул:

"Держись, парень! Ты-все, что есть где-то люди, которые должны
есть такая? Скажи нам, где они находятся, и мы увидим, что у них это получается".

Мужчина покачал головой. Его дыхание было затруднено, и он говорил с
с трудом он прошептал: "Нет никого, кому было бы все равно,
жив я или мертв, кроме того, чтобы заполучить это золото, и я бы предпочел, чтобы оно было у тебя
. В любом случае, вы белые, и вы оба относились ко мне по-белому.
и я всегда сожалел, что мне пришлось играть здесь Томсона Таттла, который означает
трюк, потому что он вел себя по-джентльменски, и песок прошел начисто.

Том все еще смотрел на него. "Незнакомец, - сказал он, - у тебя есть
преимущество передо мной. Я не могу припомнить, чтобы я когда-либо видел тебя
раньше".

Смертельный блеск появился в глазах мужчины и его слабеющем шепоте
изо всех сил пыталась вырваться из его застывших губ.

"Я поднял тебя и держал на мушке - всю одну ночь, прошлой весной, наверху, возле Уайт-Сэндс".
"О, в тот раз!" - прошептал я. "Я держал тебя на мушке." И все это прошлой ночью, прошлой весной, возле Уайт-Сэндс".

"О, в тот раз!" Том воскликнул. "Все было в порядке. Я полагал,
у всех вас были на то веские причины".

Билл Фрэнк кивнул. "Да, - прошептал он, - нам пришлось... в фургоне..."
Некоторые его слова были неразборчивы, но внезапная вспышка
вдохновения пронеслась в голове Ника.

"У вас было тело Уилла Уиттейкера? Кто его убил? Том, виски,
быстро! Мы должны сохранить ему жизнь, пока он не сможет рассказать!"

Губы мужчины шевелились, и Ник приблизил к ним ухо и
ему показалось, что он уловил слово "нет", но он не был уверен.
Голова Билла Фрэнка моталась из стороны в сторону, но то ли он хотел потрясти ею, то ли
это была предсмертная агония, они не могли сказать. Том поднес фляжку
к губам, но не смог глотнуть, и в следующий момент в его горле зазвучал предсмертный
хрип.

Они ждали рядом с телом мертвеца, пока не угасли все признаки жизни
. Они закрыли ему глаза, выпрямили конечности и сложили
руки на груди. Затем Том сказал:

"Ник, он был слишком белым человеком, чтобы уйти к койотам. Мы должны
что-то с ним сделать ".

"Ты совершенно прав, Томми. Но что мы можем сделать? Этот песок недостаточно глубокий
чтобы они не смогли его выкопать, даже если мы его похороним ".

Том огляделся и на мгновение оценил ситуацию. "Нам
придется раскачать его здесь, Ник, в шахте Дика Уинтерса".

С одной стороны широкий, выбрасывая рот глубокая трещина в
горы, с которой Дик Уинтерс взял свое золото, и уровень с
дно было длинное, овальное отверстие, в полмили шириной
как тело человека. В скале были трещины, из него через некоторое
гигант-порошок взрыв. Они положили тело Билла Франк глубина
склепа и начал нагромождать вокруг него камни. Внезапно Том остановился, вопросительно посмотрел
на Ника, поколебался и откашлялся.

"Послушай, Ник, - выпалил он, - нечестно вот так сажать человека
за решетку. Кто-то должен что-то сказать в его защиту".

"Нет, держу пари, это нечестная сделка", - сказал Ник. "Нам бы это не понравилось
если бы это был один из нас. Но что мы можем сделать? Здесь нет никакого проповедника
".

"Я тут подумал, Ник", - Том заколебался и густо покраснел. "Я
был уверен, что подумал, что, может быть ... ну, я подумал ... что вы все могли бы сказать
что-нибудь. Ты знаешь, ты всегда можешь что-нибудь сказать. Вам всем лучше сказать
это, Ник ". И, не дожидаясь отрицания или протеста, Том снял свою
шляпу и склонил голову. Ник бросил удивленный взгляд на своего спутника,
почтительно ожидающего, мгновение поколебался, а затем снял
шляпу, склонил голову и начал. И милостивому Господу, услышавшему его
молитву, не нужно было спрашивать его родословную, ибо ирландская интонация,
с которой он медовыми волнами срывал слова со своего языка, рассказала
о его происхождении:

"Боже милостивый, конечно, и Ты упокоишь душу этого бедняги, потому что он был белым
навылет. Конечно, и он был не трус, и не скраб, ни. Но
два других-вы бы лучше пусть обжарить в собственном жиру, пока они не
cracklin это. Держу пари, это то, чего они заслуживают, и мы можем это доказать.
Аминь ".

Они построили вблизи каменной стены вокруг места отдыха законопроект Франк высокий
достаточно дойти до за-висит рок, и тяжелый и надежности, что нет
Крадущийся койот мог добраться до тела, или даже выбить один камень.
После того, как все было закончено, они решили, что на могиле должно быть
что-то, что указывало бы, чьи кости покоятся в ней. Ник
Эллхорн оторвал кусок чистой бумаги от нижней части частично заполненного листа,
который он нашел в своем кармане, и написал надпись:

 "Здесь покоится тело Билла Фрэнка, которое было белым насквозь
 . Его прикончили двое самых чертовых санитаров, которые
 когда-либо умирали лежа. Он убил их обоих до того, как Том Таттл
 и Ник Эллхорн заметили цвет их волос, и это
 единственное, чего мы не можем ему простить.

 "P. S. и N. B. - Это шахта пропавшего Дика Уинтерса, и
 в ней нет ничего, кроме тела Билла Фрэнка".

Они высыпали золотые крупинки из банки из-под помидоров и положили их в
свои карманы. Затем они сложили бумагу и положили ее в банку вместе с
маленьким камнем, чтобы удерживать ее на месте. Том нашел неиспользованный конверт в
своем кармане, и Ник напечатал на нем крупными буквами "Билл Фрэнк", и
они приклеили его с помощью клапана на переднюю часть банки. Затем
они сделали место для банки посередине каменной стены и закрепили
ее так, чтобы она прочно удерживалась на месте окружающими
камнями.

По одной стороне каньона спускалась легкая тропа, которую Дик
Зимой было принято задолго до удалением крупных камней. Дриблинг
крови, высушенных на песках, отмечен весь путь. Примерно через милю
спустившись по ущелью, он внезапно остановился в огромной куче мусора, и
зигзагообразная тропинка пошла вверх по склону каньона. Двое мужчин остановились,
проследив глазами за изгибом тропы, и когда
они посмотрели, послышался грохот сыплющихся камней и песка, и что-то темное
тело скатилось по краю ущелья с вершины тропинки. Их
Руки метнулись к рукояткам револьверов и замерли там, когда они
с удивлением наблюдал за его нисходящим курсом. Они видели руки и ноги
человеческая форма выбросил вперед бесцельно, как прокат тонколистовой из карниз для
карниз, и они пытались заглянуть в лицо, как сейчас, и снова
голова висела над скалой и раскрыл на секунду ужасный
особенности. Он рухнул вниз, осыпанный каскадом сыпучих камешков перед собой,
и неподвижно лежал на горячем песке у их ног. Это было безжизненное и
искалеченное тело Джима. Ник взглянул на край стены каньона и увидел
выглядывающую голову койота.

"Вот зверь, который сбил его с ног", - прошептал он и поднял голову.
его револьвер, но прежде чем он успел выстрелить, существо исчезло.

В этот момент стены каньона начали становиться менее крутыми, и Дик
Уинтерс воспользовался пологой стороной, чтобы проложить
зигзагообразную тропу к вершине, в некоторых местах взрывая твердую породу,
а в других выстилая тропу большими камнями. Ник и Том
пошли по тропинке к склону горы выше, где маленькие лужицы
засохшей крови образовали след, который указывал путь, пройденный раненым человеком.
Чуть дальше они нашли тело Билла Хейни, распростертое ничком,
с раскинув руки по обе стороны. Койот бежал прочь, как они
появился, таща без толку своей задней частью.

"Я думаю, это тот, кого Билл Фрэнк думал, что убил", - сказал Ник, когда
он всадил пулю ему в голову.

Они перевернули тело Билла Хейни на спину и некоторое время молча рассматривали его
.

"Томми, - сказал Ник, - мы должны поместить этих бедняг туда, где
до них не доберутся койоты".

Том отвернулся с неприязнью на лице. "Они могли бы добраться
Эмерсон попал в адскую передрягу. Предположим, кто-нибудь, кроме нас, нашел
Уэллсли на днях! Все бы поверили, что Эмерсон
приказал этим двум жалким негодяям сделать то, что они сделали! "

"Вот так," Ник ответил: "но это все прямо сейчас, и они
последние дела больше никакого вреда, и это не честная сделка пусть парень
быть съедят койоты".

Том посмотрел в мертвые вытаращенные глаза и трезво ответил: "Я
думаю, ты прав, Ник, и я уверен, что Эмерсон сказал бы, что мы должны
это сделать".

Они несли оба тела на дно каньона и до кровавой
след, пока они не пришли к крутыми, узкую пропасть, которая зевнул в
более широкое ущелье. Там они положили свою ношу рядом и
прилично выпрямили конечности, сложили руки и закрыли глаза
двух мертвецов.

"Теперь, - сказал Ник, - мы завалим камнями вход в ущелье, и
тогда они будут в достаточной безопасности, потому что ни один койот не спрыгнет с
вершины этих стен".

Том ничего не ответил. Он стоял, засунув руки в карманы.
смотрел на два окровавленных, изуродованных трупа.

"Ник, вам всем не кажется, что нам тоже лучше что-нибудь сказать по поводу этих
парней? Нечестно сажать их за решетку, не сказав ни слова,
даже если бы они были худшими уборщиками в мире. Вам всем лучше сказать
что-нибудь, Ник, как вы делали раньше ".

Том снял шляпу, даже не взглянув на своего спутника, и склонил
голову. Эллхорн также снял сомбреро и склонился вперед в
почтительной позе, готовый начать.

"Боже мой", - сказал он, и тогда он остановился и медлил настолько долго, что
Таттл посмотрел вверх, чтобы увидеть, в чем дело. "Давай, Ник", - потребовал он
в низкий тон.

"Боже милостивый, вам лучше поступать так, как считаете нужным, а не позволять им жариться в
их собственном жире - пока. Они были новичками, это верно, но они
теперь мертвы и больше не могут причинить вреда. Добрый Господь, мы надеемся, что Ты увидишь
Свой способ сжалиться над их душами. Аминь ".

Они начали заваливать камнями вход в узкую расщелину.
несколько мгновений работали молча. Ник несколько раз вопросительно взглянул на Тома
и, наконец, заговорил:

"Послушай, Томми, я думаю, все было в порядке, не так ли?"

"Ник, я уверен, Эмерсон сказал бы, что это было так". И Эллхорн знал, что
его спутник не мог дать более решительного согласия.

Они построили стену, достаточно высокую, чтобы держать койотов подальше от двух
тел, а затем пошли по тропе вдоль стены каньона и пересекли
горный склон к источнику. Там они нашли походное снаряжение Билла Фрэнка
и те немногие вещи, которые Джим и Хейни перенесли из
каньона внизу. Они нашли также кастрюлю и ручную ступку, ржавые и
потрепанные многолетними штормами, которыми Дик Уинтерс
медленно и с бесконечным трудом выбивал и промывал золото, которым он был
никогда не наслаждаться. После часовых поисков они нашли хранилище наггетсов
где Билл Фрэнк спрятал их. Хейни и Джим никогда не догадывались, насколько
они были близки к богатству, которое искали.

Двое мужчин осмотрели содержимое ведерка, кофейник, духовка и
банки и говорил долго, изнурительно, одиноко труда Дик Уинтерс должна
пришлось, неся мешки с рудой на спине, из его шахты вниз
каньон, вверх по тропе, а через горы, в эту маленькую
весна, где он потом толочь его в ступе и промыть
золото в своей сковороде.

"Неудивительно, что пустыня доконала его", - сказал Ник. "У него не осталось сил
бороться с этим. Вероятно, он был сумасшедшим до того, как начал ".

"Ник, ты же не думаешь, что на это золото наложено проклятие, не так ли? Просто посмотри
сколько людей оно унесло. Дик Уинтерс, и Билл Фрэнк, и Джим, и
Хейни, не считая всех старателей, которые погибли, добывая его.
Вам-не думаю, что что-нибудь произойдет с нами, или Эмерсон, если мы
возьмете его?"

Два больших техасцы, которые никогда не дрогнул перед человеком или пистолет, посмотрел на
друг друга, их лица, полные внезапной серьезностью, и было просто
тень страха в обоих голубые глаза и черный. Тишина и
необъятность пустой земли и неба могут поднять невообразимые вещи
со дна человеческих умов. Более скептическая натура Эллхорна была
первый, кто воспротивился этому предложению.

"Нет, Томми, я не думаю ни о чем подобном. Билл Фрэнк дал это
нам, а Дик Уинтерс дал это ему, или, во всяком случае, хотел, чтобы он нашел это
и получил это, и я думаю, Дик Уинтерс достаточно усердно работал, чтобы получить это
иметь на это больше прав, чем сам Бог. Это точно наше, Том,
и я думаю, что никаких споров по этому поводу не будет, пока мы можем стрелять
честнее, чем кто-либо, кто хочет обвинить нас в этом ".




ГЛАВА XVII


Эмерсон Мид услышал историю , рассказанную Эллхорном и Таттлом , и посмотрел
на кучу желтых наггетсов без энтузиазма. Его лицо было мрачным
а в глазах была печаль, которой ни один из его друзей
никогда раньше там не видел. Он отклонил их предложение о том, что он должен
поделиться с ними, сказав, что предпочел бы, чтобы у них было все
и что ему не нужны такие большие деньги. Когда они настаивали на том и том
сказал, С немного уловить в его голосе, "Эмерсон, мы не можем наслаждаться любой
если вы-не есть ваша доля, - ответил он, - Ну, ладно,
мальчики. Я думаю, ни у одного мужчины никогда не было лучших друзей, чем у тебя.

Судья Харлин все еще был на ранчо, и пока он, Ник и Том
взволнованно взвешивали наггетсы, Мид выскользнула в загон,
оседлал лошадь и поскакал галопом через предгорья. Таттл наблюдал за ним
отъезжающим прочь с беспокойством на большом круглом лице.

"Судья, - сказал он, - что случилось с Эмерсоном? Он болен?"

"Думаю, что нет. Он ничего не сказал об этом ".

"Вы принесли ему какие-нибудь плохие новости?"

"Насколько мне известно, нет ".

"А те парни из Плюмаса еще что-нибудь вынашивали?
дьявольщина?"

"Н-нет, я думаю, что нет. О, да, я слышал, что полковник Уиттакер и
Дэниэлс и Холлидей собирались отправиться в Уайт-Сэндс на поиски
Тела Уилла Уиттакера. Я так и сказал Эмерсону. Это единственное, что я знаю
это, вероятно, обеспокоило бы его ".

Быстрый взгляд разума промелькнул между глазами Таттла и
Эллхорна. Каждый ссылаясь на обещание МИД о капитуляции, если будет
Тело Уиттакера может быть произведено. Таттл стоял молча, засунув
руки в карманы, и смотрел через предгорья туда, где
фигура Мида исчезала за горизонтом. Затем, не говоря ни слова, он
подошел к загону, оседлал лошадь и пустился галопом в
в том же направлении.

Он встретил своего друга в Аламо-Спрингс, в десяти милях отсюда. Это был
лучший источник воды на ранчо Мида, и, действительно, лучший во всей этой
части гор Фернандес, и именно к нему особенно стремилась компания Филмор
. Его обильный приток воды никогда
не уменьшался, а вокруг водохранилища, которое построил Мид, в полумиле
ниже источника, была большая роща молодых тополей, которую он
посадил, создал для скота прохладное убежище от полуденных солнц.

Таттл нашел Мида стоящим у резервуара и стряхивающим воду
с его арапник, а конь, за узды, безропотно ждали
рядом с ним. Том спешился и встал рядом с Мид, сделав какое-то
замечание по поводу скота, который пасся в пределах видимости.

"Томми, - резко сказал Эмерсон, - я почти решил, что я сдамся
в этой борьбе, пусть ребята из Филлмора получат это проклятое место за то, что они
дадут, и потянут мой груз".

Том удивленно посмотрел на этого неожиданного предложения, но платная нет
дальнейшее внимание к нему. Вместо этого, он приступил к теме
что касалось его.

- Эмерсон, что с тобой такое?

"Ничего", - ответил Мид, глядя на горизонт.

"Эмерсон, ты лжешь, и ты это знаешь".

"Ну, тогда ничего нельзя поделать".

"Откуда ты знаешь, что не может?"

Мид пожал плечами и положил руку на шею своей лошади.
Она тут же прижалась головой к его телу и начала обнюхивать его
карманы. Мед достал кусок сахара и зверей кивают ее
возраст на награду. Том беспомощно наблюдал за ним, отмечая безнадежное,
мрачное выражение его лица, и задавался вопросом, что он должен сделать или сказать. Он
хотел бы, чтобы Ник был рядом. Ник никогда не терял дар речи. Но
его великая любовь пришла ему на помощь, и он выпалил:

"Ты пытался что-нибудь сделать?"

"Это бесполезно. Ничего нельзя сделать. Это то, с чем ничего нельзя поделать
и мне лучше просто уйти ".

"Не могу ли я... не можем ли мы с Ником что-нибудь сделать?"

"Нет".

Том Таттл был обескуражен этим ответом, поскольку знал, что это означало
что проблема, в чем бы она ни заключалась, должна быть за пределами помощи винтовок
и револьверов. Тем не менее, он думал, что это должно быть как-то связано
с убийством Уиттакера, и он предположил, что Мид боялся
чего-то - разоблачения, задержания, результата судебного разбирательства, - чего он
намеревался избавиться от всего этого, тихо покинув страну.
Мозгу Тома потребовалось несколько минут, чтобы прийти к такому выводу
но всего на секунду дольше, чтобы решить, что если это то, что
Эмерсон хотел поступить, это было правильно, и ему нужна была его помощь.

"Что ж, - сказал он, - если вы хотите уйти по-тихому, мы с Ником
будем сдерживать республиканцев в Плумасе, пока вы не окажетесь вне
их досягаемости".

"О, я не хочу убегать." Мид взял уздечку и с одним
положа руку на навершие вдруг обернулся. Была полуулыбка
о его рте, которому противоречили его печальные глаза. Идея Тома об этом деле
только что пришла ему в голову. "Не беспокойся об этом, Том. Это не имеет ничего
к делу Уиттакер, ни с политической борьбой в Лас
Надпись plumas".

Они с ремонтом и клиенто-центрированной молча направился домой. Том прокручивал в
уме все, что знал о своем друге, пытаясь найти ключ
к сложившейся ситуации. Спустя долгое время он вспомнил
разговор, который состоялся у них с Эллхорном, когда они сидели на верхушке
забора загона для скота в Лас-Плумасе, относительно возможности того, что Мид
влюблен.

"Боже мой! Я не могу спросить его об этом!" Подумал Таттл, пришпоривая свою
лошадь, чтобы ускорить шаг. "Но, думаю, мне придется. Я должен выяснить
что с ним не так, а затем мы с Ником должны помочь ему
выбраться, если сможем ".

Он подъехал вплотную к Миду и начал: "Послушай, Эмерсон..." Затем закашлялся
и покраснел так, что его усы стали блекло-желтыми на фоне глубокого
багрового лица. Он беспомощно огляделся по сторонам, смутно желая, чтобы
из-за холмов внезапно поднялся какой-нибудь враг, с которым
придется сражаться. Но ни одно живое существо, кроме собственного скота Эмерсона,
был на виду. Итак, начав, он смело бросился на:

"Послушай, Эмерсон, я не хочу проявлять излишнее любопытство к твоим делам,
но ... эта... эта проблема, в которую ты попал ... связана... это ... что-нибудь с...
девушкой?"

Мид инстинктивно пустил лошадь шпорами в галоп, когда он
ответил: "Да".

"Мисс Деларю?"

"Да".

"Разве ее отец не позволил бы ей овладеть вами?"

МИД надвинул сомбреро на глаза внезапно, рывком, как
мысли загнали в его мозг, что он не попросил ее. Идея
спрашивать Маргариту Деларю, чтобы выйти за него маячила перед ним как
гигантская невозможность, о которой даже нельзя мечтать. Он стиснул свои
зубы, когда впервые облек в слова то, от чего
у него болело сердце, и вонзил шпоры в копыта лошади.
удар с фланга , который отправил его в стремительный бег:

"Она собирается замуж за Уэллсли".

Таттл отстал и обдумал ситуацию. Сочувствовать
хотя он и сочувствовал беде Мида, он не мог избавиться от небольшого чувства
удовлетворения от того, что, в конце концов, не было жены, которая встала бы
между ними и забрала Эмерсона у него и Ника. Эмерсон бы
забудет обо всем этом через некоторое время, и их дружба на всю жизнь
продолжится и будет такой, какой была всегда. В целом, он чувствовал себя
довольным и в то же время стыдящимся того, что ему было приятно, что Мисс
Деларю собирался жениться на Уэллсли.

"Хотя я не слишком высокого мнения о ее суждениях", - презрительно прокомментировал он про себя
. "Любая девушка, которая хорошо воспримет этот скраб, когда у нее
может быть Emerson Mead - ну, она ничего не значит! Ба!
Emerson лучше без нее!"

В тот вечер, когда четверо мужчин сидели и курили под тополями, Мид
тихо сказал:

"Судья, я собираюсь забрать свой груз".

"Что вы имеете в виду, Эмерсон?"

"Я имею в виду, что этой стране будет лучше без меня, а мне будет
лучше без нее. Я собираюсь свалить ".

"Скоро?"

"Как только я смогу отдать это ранчо фирме Филмора или
любому, у кого оно будет. Ник, вам с Томом лучше взять это. Я отдам
это вам за любовь и привязанность и один доллар, если вы хотите принять
бой вместе с этим ".

"Ничто не сделает меня лучше", - Ник ответил: "Чем очистить все
старые счеты против наряд Филмора, но я считаю, что если мы возьмем
это мы просто запустим для вас, пока вы все не вернетесь ".

"Хорошо. Я передам это вам завтра. Вы можете иметь все, что вам
можно сделать из него и если я не вернусь внутри пять лет вы можете
разделить его между вами".

"Все скажут, что вы убегаете от дела Уиттакера и
что вы боитесь предстать перед судом", - сказал судья Харлин.

"Они могут говорить все, что им заблагорассудится", - ответил Мид.

Что-то похожее на сдавленное рыдание донеслось со стула Таттла, и он
яростно воскликнул: "Лучше бы они мне этого не говорили!"

"Нет никакой вероятности, - сказал судья Харлин, - что большое жюри примет
предъявить вам обвинение, как обстоят дела сейчас, или что дело имело бы большой вес
если бы это было необходимо. Если ты хочешь остаться и смотреть в лицо музыке, Эмерсон, я
не думаю, что тебе нужно опасаться результата ".

"О, я не боюсь судебного разбирательства, если оно должно быть. Но я не
думаю, что они будут. Я не собираюсь подвергаться аресту, суду или
чему-либо еще, пока они не смогут доказать, что Уилл Уиттакер мертв, а
они не могут этого сделать. Я сказал Уэллсли, что позволю им арестовать меня
как только они смогут доказать, что Уилл Уиттакер умер в ботинках,
и я буду придерживаться своего слова. Я вернусь отовсюду эту сторону
ад для моего суда, когда они могут доказать это, и вы можете рассказать их так,
Судья. Но я устал от этой страны и покончить с этим, и я хотела
тянуть мои грузы завтра".

"Если ты хочешь начать с Плумаса, тебе лучше поехать со мной",
сказал Харлин, "и тебе лучше быть готовым к неприятностям, к
Республиканцы не позволят вам покинуть страну, если они смогут этому помочь ".

"Хорошо. У них могут быть все проблемы, которые они хотят ".

"Держу пари, они могут! Все, чего они хотят, и целая куча больше, чем они
хочу, чтобы, когда она приходит!" - воскликнул Ник.

"Вот в чем дело! Мы проследим, чтобы они это получили!" - добавил Том.

На следующее утро они спрятали золотые самородки под сиденье судьи
Багги Харлин, в которой ехал медовухи и Харлин, с винтовками и
револьверы. Таттл и Эллхорн ехали верхом, у каждого был револьвер
в кобуре, а винтовка висела рядом с ним.

Том Таттл был очень встревожен, потому что он один знал тайную причину
внезапного ухода Эмерсона Мида. Он думал, что Ник тоже должен это знать
, но он не мог убедить себя, что будет правильно
рассказать об этом Эллхорну. "Ник должен это знать", - сказал он
про себя: "или он обязательно натворит какую-нибудь глупость, думая, что
Эмерсон уходит из-за дела Уиттакера, но я
думаю, Эмерсон не хочет, чтобы я слил то, что он сказал мне вчера.
Нет, я уверен, что Эмерсон сказал бы, что не хотел, чтобы я болтал об этом
это кому бы то ни было. Но Ник, он должен это знать ".

Через некоторое время он случайно напомним, сплетни о Мисс Деларю и
Wellesly, что судьей Харлин сказал ему, и решил, что ему
освобожден от тайны на ссылки. Тем не менее, он чувствовал себя неловко и
как будто он был очень близок к тайне Эмерсона, когда ехал
рядом с Эллхорном и воскликнул:

"Послушай, Ник, судья Харлин сказал тебе, что Уэлсли и Френчи
Дочь Деларю собираются пожениться следующей осенью?"

"Черт возьми, они такие! Скажи, что ему повезло, намного больше, чем он
заслуживает! " Затем лицо Ника осветилось, когда он бросил взгляд на
экипаж позади них. Он хлопнул себя по бедру и воскликнул:
"Иерусалим! Том, вот почему Эмерсон тащит свой груз!"

В этот момент Том почувствовал себя виноватым, как будто он предал доверие,
и он просто сказал: "Может быть, так оно и есть".

"Я мог бы догадаться, что Ник раскусит это через минуту", - сказал он мне.
сам после. "Ну, я думаю, все в порядке. Теперь он знает, и
он наверняка слышал, что они все равно собираются пожениться ".




ГЛАВА XVIII


В ту ночь четверо мужчин остановились в Мултауне, а ранним утром поехали по жарким,
сухим уровням равнины Фернандес. В
предгорьях гор Эрмоса было маленькое местечко под названием
Агуа Фриа - Холодная вода. Она находилась недалеко от главной дороги, но
путешественники по равнине часто ходили туда, чтобы освежиться
себе и своим животным прохладной водой, которую она давала.
Это было всего лишь небольшое мексиканское ранчо, орошаемое обильным потоком
воды из никогда не иссякающего источника. Дом окружали тополиные деревья
, а вокруг источника рос небольшой персиковый сад. Руины
шахтерский лагерь, давно опустел, можно было увидеть на холме выше.

Эмерсон МИД и его спутники свернули на дорогу, ведущую к
Агуа-Фриа ранчо и натянули поводья в тени персиковых деревьев.
Женщина стирала белье у источника, а мужчина пришел с
соседнего поля, где он работал. Они поболтали с парой, пока
лошадям разрешили отдохнуть в тени. Вскоре Таттл и
Эллхорн снова сели в седло и медленно поехали обратно, оставив Мид и Харлина в
багги, готовых к отъезду, но обменявшихся несколькими последними словами с
Мексиканцем. Дорога поворачивала под домом, сквозь деревья, и когда
Таттл и Эллхорн вышли с другой стороны, они увидели группу
всадников, приближавшихся с главной дороги. Они сразу узнали Джона
Дэниелс и Джим Холлидей, которые ехали впереди. За ними
ехало с полдюжины других, а в тылу компании они увидели
Полковник Уиттакер с несколькими вьючными лошадьми. Том и Ник отступили под
прикрытие деревьев и посовещались о вероятных
намерениях отряда.

"Они все вооружены", - сказал Том. "У каждого по шестизаряднику и винчестеру
".

"Держу пари, они охотятся за Эмерсоном, Томми", - воскликнул Ник. "Они хотят
беда, и я думаю, нам лучше начать, чтобы дать им это прямо сейчас".

Они достали ружья, висевшие у седел, потому что мужчины были
все еще слишком далеко, чтобы стрелять из револьверов. Затем Том с сомнением посмотрел на Ника
.

"Ник, как вы все думаете, каково было бы суждение Эмерсона? Вы знаете, что он
всегда хочет, чтобы другая сторона начала бой ".

"Мое мнение таково, что чем раньше начнется этот бой, тем лучше. Эти
парни здесь в поисках неприятностей, и я говорю: если человек хочет
неприятностей, Господь! пусть они у него будут!"

Он вскинул винтовку к плечу и послал пулю, просвистевшую вдоль
дороги, сказав Тому перед выстрелом: "Это просто для того, чтобы они знали, что мы
здесь".

Пуля повредила шею лошади Холлидей, которая встала на дыбы и
погрузился с внезапным испугом. Вся партия проверена на своих конях в
удивление и пристально взглянул в сторону скопления лесу от
когда раздался выстрел. Том поднял ружье к плечу, сказав:
"Ты начал веселье, Ник, так что поехали", - и он послал винтовочную пулю
просвистевшую мимо уха Дэниелса. Харлин и Мид обежали вокруг дома в
багги, выпрыгнули и привязали своих лошадей позади деревьев.
Таттл и Эллхорн спешились и сбросили уздечки.

Приближающаяся группа остановилась на мгновение в тесную группу и провел
рады конференции. Затем они разделились и, обратив их пушками из
седла и ножны к ним, послали залп в рощу. Четыре винтовочные пули
они быстро ответили и поставили своих лошадей на дыбы. Прошло некоторое время
прежде чем животных удалось успокоить настолько, чтобы можно было ответить на выстрелы
, а тем временем вокруг них застучали пули.
Полковник Уиттакер остановился с вьючными лошадьми далеко позади, за пределами
досягаемости ружейных пуль, а остальные внезапно бросились
вперед. Остановив своих лошадей, они дали согласованный залп по
деревьям. Одна из пуль прожгла ленту шляпы Тома.

"Ник, - сказал Том, - это Дэниэлс стрелял. Он тоже получает
наглец. Позаботься о нем, пока я буду чистить ружье. Не подпускай его
подойди ближе, но не причиняй ему вреда, потому что он - мое мясо ".

Он опустился на землю, скрестив ноги, и вытер ствол своего пистолета
в то время как пули стучали по земле вокруг него и с глухим стуком попадали в
деревья и вспахивали грязь у его ног. Ник наклонил свою винтовку
на шерифа и послал пулю в его шляпы и другое
через ухо его лошади, и укусил его за уздечку и с той, и разорвал его
штанину с другой. Одна упала и ужалила зверя в зад
когда Том вскочил на ноги, воскликнув: "Теперь я доберусь до него!"

Дэниэлс сначала проверил свою лошадь, а затем потерял контроль над ней, так как
уздечка порвалась, и когда пуля попала в копчик, она развернулась и
отлетела назад. Шериф почувствовал покалывание в левой руке,
и, обезумев, он схватил оторванные части своей уздечки и заставил
лошадь развернуться. Затем он наклонился вперед, делая вид, что
тщательно прицелился в один из цифры, под деревьями, но прежде чем он
может огонь, его конь встал на дыбы и скакнул и пошел вниз в кучу
под ним.

Тем временем Ник, Эмерсон и судья Харлин обменивались быстрыми репликами
выстрелы с остальными членами отряда шерифа. Выстрелы последних были
довольно дикими, потому что их испуганные лошади не позволяли
им тщательно прицелиться. А также из-за постоянных танцев
вокруг зверей, точная стрельба людей под
деревьями не принесла особого результата. Ник обнаружил, что его магазин опустел
и крикнул:

"Том, дай мне немного твоей скорлупы! Я израсходовал все свои, чтобы вернуть твоего
проклятого шерифа. Дай мне скорлупы, быстро!"

Он бросил горсть патронов в магазин и поднимали его
винтовка с ремаркой: "теперь вижу врассыпную!"

Резкий, грохочущий грохот винчестеров не прекращался. Один из
группы Дэниэлса упалвер сел на шею своей лошади, и двое из них
животные стали неуправляемыми. Дэниелс опустился на колени позади своей упавшей лошади
и тщательно прицелился поперек ее тела. Том почувствовал, как пуля задела
его щеку, и увидел, откуда она прилетела. "Я положу этому конец", -
воскликнул он, и в следующий момент шериф упал с
пулей в плече. Мид почувствовал острую боль в боку и понял,
что горячий свинец коснулся его плоти. Это была первая рана, которую он когда-либо
получал. С криком боли лошадь упала, сопротивляясь, под своим
всадником. Из рук одного человека выпала винтовка, и его правая рука повисла
беспомощный рядом с ним. Другой всадник покачнулся в седле и упал
на землю, а его лошадь поскакала в тыл, волоча за собой мужчину
часть пути его нога застряла в стремени.

Тем не менее, остатки всадников держались под непрекращающимся дождем
пуль с деревьев. Вскоре легкое ранение сделало
лошадь Холлидея неуправляемой, и она понеслась прямо к роще. Четверо мужчин
замерли с пальцами на спусковых крючках, удивленно глядя на него.

"Кто бы мог подумать, что у него хватит духу сделать это!" Мид воскликнул.

Внезапно его лошадь развернулась и помчалась в тыл. "У-у-у-у-у!"
из рощи донесся насмешливый крик, за которым последовал залп
пуль. Другие всадники воспользовались отвлекшей их стрельбой и
бросились вперед, бросив винтовки поперек седел и
используя револьверы. Было очевидно, что они надеялись этой внезапной
атакой выбить противника и вынудить его отступить.

"Выходите и атакуйте их, ребята", - крикнул Ник. "У-у-у-у-и!" И четверо мужчин
бросились из-под прикрытия деревьев с винтовками в руках прямо на
приближающихся всадников.

Опускаюсь на одно колено и стреляю, затем поднимаюсь и бегу вперед на несколько
сделав несколько шагов, падая и стреляя снова, они бросились навстречу врагу.
Удивленные и сбитые с толку этим внезапным движением, всадники остановились,
колеблясь, затем повернулись и побежали вниз по дороге.

"Запугал!" орал мед.

"После того, как их, ребята!" - крикнул судья Харлин. И четыре стартовал
бегать за отступающего противника.

- Гоните их до Плюмаса! - заорал Ник.

"И научите их оставить нас в покое после этого!" - проревел Том голосом,
который достиг ушей летящей группы, перекрывая приглушенный рев
копыт их лошадей.

К тому времени , как Холлидей добрался до места , он уже снова держал свою лошадь под контролем .
место, где полковник Уиттекер стоял на страже, рядом с вьючными лошадьми,
и после нескольких торопливых слов с Уиттекером он направился обратно. Когда он
увидел разгром своей группы, он вытащил из кармана носовой платок
и, размахивая им, галопом помчался дальше.

"Посмотри на это!" - крикнул Ник. "Они хотят сдаться!"

"Я думаю, они хотят провести совещание", - сказал судья Харлин.

Четверо мужчин остановились и стояли с пистолетами в руках, ожидая
приближения Холлидея.

"Эмерсон, - позвал он, - ты придерживаешься того, что сказал мистеру Уэллсли?"

"Что ты имеешь в виду?"

"Что вы согласитесь на арест, когда мы сможем доказать, что Уилл Уиттакер
умер насильственной смертью".

"Конечно, верю".

"Тогда отдайте свое оружие, потому что у нас его тело!"

"Дай мне сначала взглянуть на это. Если я смогу узнать это, я сдержу свое слово".

"Это там, где его отец".

"Хорошо, принеси это сюда".

"Вы будете соблюдать перемирие?"

"Да, если вы это сделаете".

Холлидей снова поскакал галопом по дороге и вскоре вернулся с
Полковником Уиттекером. Между ними была одна из вьючных лошадей с
чем-то привязанным к спине. Они довели своих лошадей до места
там, где стояли четверо мужчин, развязали рюкзак, расстелили одеяло на
земле и положили на него ужасные, искалеченные останки того, что когда-то
было телом человека.

"Мы нашли его в Белых песках", - объяснил Холлидей. "Он был
похоронен почти на вершине хребта, и койоты выкопали его
и это все, что у них осталось. Но его отец, присутствующий здесь, и каждый из
нас, опознали это ".

Мид и его друзья тщательно осмотрели тело. Лицо было
обглодано койотами и обглодано канюками до тех пор, пока не осталось ничего узнаваемого
. Из безгубого рта сверкнули сверкающие белые зубы.
Стриженые черные волосы по-прежнему закрывал голову. С одной стороны было
простой золота кольцо с большой бирюзой.

"Вы должны помнить, что кольцо", - сказал отец. МИД кивнул. Полковник
Уиттакер снял его с пальца, высушенного и обожженного солнцем, и
показал четверым мужчинам инициалы "W. W." на внутренней стороне. Одежда
была сильно изодрана, и большая ее часть была оторвана. Часть понже
шелковая рубашка все еще висела на теле. На внутренней стороне воротника были
инициалы молодого человека, вышитые красным шелком. "Это сделала его мать".
сказал полковник Уиттакер. Вокруг шеи был повязан шарф темного цвета, и
в нем была странная, заметная булавка, золотой самородок необычной формы.
Все четверо мужчин много раз видели Уилла Уиттейкера в нем. На изуродованном теле висели рваные
остатки пальто. В нагрудном кармане
Полковник Уиттакер показал им несколько писем и небольшую записную книжку
. Из книги было вырвано несколько листов, а все остальные
страницы были пустыми. Но на внутренней стороне кожаной обложки имя,
"Уилл Уиттакер", было напечатано крупными черными буквами. Дождь и
солнце почти стерло адреса на двух конвертах в
кармане, но букв все еще можно было разобрать достаточно, чтобы понять, что
за слова, вероятно, были написаны.

Холлидей перевернули тело и показал им три пулевых отверстия в
спину, в левую лопатку. Они были так близко друг к другу, что
их рваные края соприкасались одно к другому, и серебряный доллар был бы
охватывает все из них. Очевидно, мужчина был застрелен с близкого расстояния
и пули прошли навылет в сердце.

Мид закончил осмотр тела и повернулся к Холлидею. Все
остальные члены отряда подошли, спешились и стояли
рядом со своими лошадьми вокруг ужасного, изуродованного предмета и четырех мужчин
, которые его осматривали. Несколько человек были ранены и кровь
капать на одежду. Красная отметина на щеке Таттла показывала
насколько чудом ему удалось спастись, а кровавое пятно на рубашке Мида
рассказывало о ранении в живот.

"Джим", - начал Мид, а затем сделал паузу, глядя Холлидею прямо в
глаза, в то время как его собственные друзья и группа шерифа придвинулись ближе, все
слушали, затаив дыхание. Никто из них понятия не имел, что он собирается делать
скажем, будет ли это капитуляцией или неповиновением и объявлением
продолжения войны. Ник и Том обменялись взглядами и взвели курок своих
револьверов, которые они держали у ног. "Джим, -
продолжил Мид, - я ничего не подтверждаю относительно этого тела, за исключением того, что, насколько я
могу видеть, это, похоже, тело Уилла Уиттейкера, и он, похоже,
умерли от этих пистолетных выстрелов. Но я считаю, что это требует, просто на
первый взгляд, заметьте, чтобы я сдержал слово, которое я дал Уэллсли.
Вот мое оружие ".

Он передал свою винтовку Холлидею, отстегнул патронташ и
передал это и свой револьвер заместителю шерифа. Среди
компании Уиттекера было несколько удивленных взглядов, но больше кивков в знак
поздравления. Ник и Том посмотрели друг на друга в негодующем смятении.
Глаза Тома были полны слез, а губы подергивались. "
Зачем он хотел это сделать?" он прошептал Нику. "Мы их точно поймали
буйволы были в бегах, и теперь он все испортил!"

"Я считаю, это было лучшее, что ты мог сделать, Эмерсон", - сказал судья
Харлин, "но мне жаль, что тебе пришлось это сделать".

Мид увидела Дэниэлса в толпе вокруг тела. - Привет, Джон, - сказал он.
позвал: "Я думал, мы тебя только что перевернули. Сильно ушибся?"

"Нет, не сильно. Только царапина на плече".

Вся компания отправилась к источнику и промыла друг другу
раны, а мексиканка разорвала свои простыни на полосы и сделала
бинты для них. Никто не был убит, но было несколько
телесных ранений и несколько сломанных костей. Они наняли лошадей мексиканцев
, чтобы заменить тех, кто был убит, а затем отправились в
Лас Плумас, Мид ехал между Дэниелсом и Холлидеем. Судья Харлин,
Ник и Том следовали на некотором расстоянии сзади.

Том смотрел им вслед, когда они отъезжали, сердитыми глазами. Его огромная
грудь вздымалась от рыданий, которые он едва мог сдерживать. "Будь прокляты их
души", - яростно воскликнул он Нику, - "если бы среди них не было Эмерсона
Я бы открылся им прямо сейчас".

"Как мы могли Буффало них," согласился Ник.

"Это было чертовски жаль," Таттл пошел дальше возмущенно: "ибо Эмерсон
отдадим в ту сторону. Мы могли бы вычистить их всех и избавиться от них
навсегда, если бы он не сдался. У нас больше никогда не будет такого шанса,
и одному Богу известно, что теперь будет с Эмерсоном!" И Том гнул свое
огромный кадр за ружье и опустил голову на руки, в то время как многие
рыдания сотрясали его большой массе с головы до ног. Он и судья Харлин
спорили по этому вопросу всю дорогу до Лас-Плумаса, и судья почти полностью
исчерпал свои познания в юриспруденции и изобретательность в аргументации в
попытка убедить своего компаньона в том, что Эмерсон Мид сделал лучшее, что было в его силах
. Но последнее, что сказал том, когда они подошли
перед судьей Харлин офис:

"Что ж, это был отличный шанс избавиться от врагов Эмерсона, навсегда
и все такое, и покончить с ними, чтобы он мог жить здесь в мире.
Было просто нелепо не сделать этого ".




ГЛАВА XIX


Большое жюри присяжных рассмотрело дело Уиттакера и вынесло вердикт
против Эмерсона Мида, предъявив ему обвинение в убийстве Уилла Уиттакера.
Мид был заключен в тюрьму Лас-Плумас в ожидании суда, который
состоится только следующей осенью. Оглашение завещания
Тело Уиттекера убедило многих, кто раньше верил в его
невиновность, что Мид виновен. Все знали, что его обычной практикой
в стрельбе было сделать три быстрых выстрела, настолько быстрых, что три
взрывы были почти непрерывный звук, умолкает, а потом,
при необходимости, огонь еще три таким же образом. Три пули
были почти уверены, что попадут туда, куда он хотел, и если бы он захотел, он
мог бы уложить их так близко друг к другу, чтобы неровные края отверстий
прикасались друг к другу, как и те, что были на спине трупа Уиттейкера.
Именно количество и характер этих пулевых отверстий заставили многих
друзей Мида поверить, что он виновен в убийстве. "Никто
кроме Эмерсона не мог вот так всадить эти пули", - сказали они
себя, хотя публично демократы громко и
упорно настаивал на том, что он был невиновен.

В постоянных дебатах по этому поводу, последовавших за обнаружением
тела, демократы утверждали, что двое мужчин, которые держали Томсона
Таттла в плену всю ночь возле Уайт Сэндс, должно быть, были
убийцами. И именно на них и их загадочное поведение судья
Харлин возлагал свою единственную надежду для своего клиента. Адвокат не верил, что
у них в фургоне было тело Уиттекера, хотя он намеревался попытаться
заставить присяжных так думать. В глубине души он верил, что Мид виновен,
но он никому в этом не признался, и в своих беседах с Мидом он
постоянно предполагал, что его клиент невиновен. Он никогда не просил
Мида сказать ему, совершал ли он убийство.

Ник Эллхорн и Том Таттл ненадолго задержались в Лас-Плумасе
отправляя свое золото на монетный двор и пытаясь придумать какой-нибудь
план, с помощью которого Эмерсона Мида можно было бы заставить выйти на свободу. Каждый из
для них было большой личной травмой то, что их друг оказался в тюрьме, и
они были готовы отказаться от всего остального, если бы могли заставить его
нарушить свое обещание и вместе с ними совершить дикий рывок к свободе. Но он
не желал слушать ни о каких их планах и снова и снова повторял им, что
он дал свое слово и намерен его сдержать.

"Конечно, - сказал он, - когда я давал это обещание Уэллсли, я не
предполагал, что они найдут тело Уилла. Но они нашли, и я намерен сдержать
свое обещание. Я дал свое слово за вас - всех тоже, и я не хочу, чтобы вы
совершали какие-либо глупые поступки, которые заставят людей подумать, что я пытаюсь
сбежать ".

В конце концов они отказались от своих планов, и Том вернулся к своим обязанностям с
Маршал Черный в Санта-Фе и Ник отправился на ранчо МИД сохранить
вещи в порядок.

Эллхорн вернулся в Лас-Плумас для собственного судебного разбирательства, результатом которого
стало то, что он был признан виновным в нападении на китайца
и оштрафован на пятьсот долларов. В тот момент, когда ему был вынесен приговор
, он подошел к столу судьи и положил чек на
сумму своего штрафа. Затем он выпрямился, засунул руки в
карманы и воскликнул:

"А теперь я хочу этот поросячий хвостик!"

"Вы оштрафованы на пять долларов за неуважение к суду", - сказал судья,
нахмурившись, он посмотрел на высокого техасца, который выглядел очень серьезным.

"Хорошо, судья! Вот вы где!" - весело сказал Ник, кладя золотую монету
рядом с чеком. "Теперь я хочу этот поросячий хвостик!
Он мой! Я дорого за него заплатил! Это обошлось мне в пятьсот пять
долларов и бесконечных хлопот, и это принадлежит мне ".

"Вы оштрафованы на десять долларов за неуважение к суду", - сурово сказал судья
, кусая губы за бакенбардами.

"Вот вы, судьи!" и Ник развернулся десять-доллар червонец на
рабочий стол. "Я хочу, чтобы скальп на память об этом деле, и, чтобы напомнить мне
больше не смешивать мне напитки. Я заплатил за это, намного больше, чем это
стоит, и я требую свою собственность! " И Ник стукнул кулаком по
судьи стол с треском, который сделал золотые монеты гремят.

"Мистер шериф, уведите этого человека!" - приказал судья, и Джон Дэниелс
шагнул вперед, чтобы схватить его за руку. Эллхорн отскочил в сторону,
воскликнув: "Я не уйду, пока не получу свою собственность!" Он сунул руку
в привычное место для револьвера и с выражением
удивления и досады на лице смиренно предстал перед шерифом.

"Человек не может добиться своих прав, если у него нет оружия, даже в суде", - прорычал он
, когда подчинился, чтобы его вывели. У двери он оглянулся и
позвал судью:

"Это мой скальп, и я имею в виду, за что я заплатил, если я
чтобы подать в суд на вас сваливают старые суда, до приговора на следующий день о'!" И он сразу пошел
и подал иск против окружного прокурора о восстановлении
очереди.

Маргарита Деларю продолжала вести свою тихую жизнь в течение всего лета,
ухаживая за маленьким Полем и присматривая за домом своего отца. Она
больше не видела Эмерсона Мида после того дня, когда со своим маленьким белым
надев шляпку от солнца на свои растрепанные волосы, она помогла своему младшему брату
сесть на лошадь. Задолго до окончания лета она решила, что
она ему безразлична и что она больше не должна испытывать к нему большего
интереса, чем к любому другому случайному знакомому. Но
иногда она внезапно просыпалась или принималась за работу, казалось,
чувствуя на себе пристальный взгляд пары карих глаз. Тогда она краснела,
немного плакала и сурово ругала себя.

Был конец лета, когда Альберт Уэлсли нанес свой следующий визит в
Las Plumas. Он решил купить частично заброшенный золотой рудник в
Горы Эрмоса, и он объяснил Маргарите Деларю, когда сидел
на ее веранде в день своего приезда, что он делает
поспешный визит в Лас-Плюмас, чтобы провести его тщательный осмотр
. И затем он добавил, понизив голос и многозначительно посмотрев
в глаза, что это была не единственная причина поездки. Она
порозовела от удовольствия, и он чувствовал себя достаточно хорошо удовлетворены не были
чтобы идти дальше только тогда.

Он пришел, чтобы увидеть ее снова после того, как он вернулся из шахты. Он был
Воскресный день, и они сидели вдвоем на веранде, за
виноградные лозы из роз и жимолости, а между ними чайный столик Маргариты.
Он рассказал ей о своей поездке на шахту и о том, что он думает о ее состоянии
и почтительно попросил у нее совета по некоторым мелким вопросам
, которые имели как этическое, так и коммерческое значение. Она слушала с
большим удовольствием, и ее голубые глаза сияли удовлетворением, которое
наполняло ее сердце, потому что никогда раньше мужчина, ведущий свои битвы
со всем миром, не отворачивался, чтобы спросить ее, делает ли он что-нибудь
верно. Затем он сказал ей, как высоко ценит ее суждение о таких вещах.
имеет значение и то, насколько он восхищался и благоговел перед чистым, высоким
уровнем ее жизни. Его тон стал более любовным, когда он произнес это.
это значило бы для него гораздо больше, чем он мог выразить, если бы он мог надеяться, что
ее милое влияние когда-нибудь глубоко войдет в его собственную жизнь.
Затем он остановился и посмотрел на ее опущенные веки, склоненную голову и
горящие щеки. Но она ничего не сказала, сидя неподвижно, как мертвая,
если не считать вздымающейся груди. Через мгновение он продолжил, сказав, что
она волнует его больше, чем любая другая женщина, которую он когда-либо знал, и
что если бы она не любила его тогда, он был бы готов ждать много
лет, чтобы завоевать ее любовь и сделать ее своей женой. Она по-прежнему ничего не говорила,
и он положил одну руку на ее руку, лежавшую на столе, и
тихо прошептал: "Маргарита, ты любишь меня?" С этими словами она подняла
ее голова, и с бедами, умоляющий взгляд в ее глаза поразили его сердце
в светлое пламя. Он крепче сжал ее руку и
воскликнул: "Маргарита, дорогая, скажи, что любишь меня!"

Ее невинное, трепещущее девичье сердце радовалось и гордилось тем, что чувствует
то, что она была выбрана выше всех остальных, но сомневалась в себе и
ничего не знала обо всем остальном, тут же подскочило к нему, и задумчивая
легкая улыбка осветила ее лицо. Она открыла рот, чтобы заговорить, но
внезапно ей показалось, что она увидела у ворот высокую и миловидную фигуру
склонившуюся к ней с глазами, от которых у нее запылали щеки, и опустила свои
на землю. Она вырвала свою руку из хватки Уэллсли и спрятала
лицо в ладонях.

"Я не знаю", - задыхаясь, произнесла она. "Я должна подумать об этом".

"Да, конечно, дорогая... Ты позволишь мне называть тебя дорогой, не так ли... Возьми
время обдумать это. Я буду ждать твоего ответа, пока твое сердце не успокоится
вполне уверенно. Я надеюсь, это будет то, чего я хочу, и не заставляй меня ждать очень
долго, дорогая. До свидания, милая".

Он поднес ее руку к своим губам и ушел. Она сидела совершенно неподвижно
у стола, закрыв пылающее лицо руками, в груди у нее царило смятение
слепых сомнений, страстных желаний и острых разочарований в том, что она знала
не "что", а над всем этим властное, внезапно возникшее желание быть любимым.

Уэллсли шел по улице, улыбаясь самому себе в безмятежной уверенности
в легкой победе. Он привык, что женщины многое ему показывают
благосклонность, и не одна дала ему понять, что он может жениться на ней, если
пожелает. Более того, он считал себя очень желанной парой, и он
ни на мгновение не сомневался, что любая женщина, которой он нравится так же, как,
он был уверен, нравится Маргарет, примет его предложение.

"Очевидно, это было ее первое предложение, - подумал он, - и она не
точно знала, что с ним делать. Она застенчива и мила, как
маленькая лесная фиалка. Некоторые девушки, после того, как мой закрытый образом это
Добрый день, хотел написать меня саркастическую ноту с " нет " в нем, как большой, как
дом. Но ничто другое не подошло бы Маргарите. Она не из тех, кто хочет, чтобы каждый мужчина, которого она знает, начинал целовать ее при первой возможности.
Она не из тех, кто хочет, чтобы каждый мужчина, которого она знает, начинал целовать ее при
первой возможности. И это одна из причин, по которой я собираюсь жениться
на ней. Все остальные очень хороши, но мужчина не хочет жениться
на одной из них. Я хочу, чтобы моя жена обладала таким достоинством и скромностью, чтобы я
мог быть уверен, что ни один другой мужчина никогда не целовал ее и никогда не поцелует, кроме меня.
И я могу быть уверен в этом с Маргерит - настолько, насколько это возможно
что я получу от нее положительный ответ ко времени моего следующего
визита в Лас-Плюмас ".

Маргарита сидела позади нее экран жимолости, ее лицо в ее
руки и толпа слепа, дикие, бессвязные желания и сомнения в принятии
смятение в ее сердце, пока она услышала шаги отца в
дом. Пьер Деларю отдыхал в воскресенье днем после сиесты, и
он вышел на веранду в очень приятном расположении духа. Он
ласково похлопал Маргариту по плечу и попросил ее приготовить ему
чашку чая. Он очень любил свою прелестную юную дочь, которая
выросла в живое подобие жены, на которой он женился в те дни
о его буйной юности. Но он редко отвлекался от
внешних дел на достаточно долгое время, чтобы осознать свою привязанность, за исключением
воскресных вечеров, когда интерес и оживление на Мейн-стрит были
слишком низкими, чтобы привлечь его внимание. В другие дни она расположила к себе
его сочувственным вниманием, которое она уделяла его рассказам
о том, что происходило в центре города, и его репетициям речей
, которые он произносил. По воскресеньям, когда у него был досуг, чтобы ощутить обострившееся
чувство ответственности, он был доволен собой и чувствовал, что он
выполняет долг перед ней, рассказывая о своих наблюдениях и
опыте окружающего мира, а также выдвигая свои теории о жизни и
поведении. Ибо Пьер гордился своей философией ничуть не меньше, чем
своим ораторским искусством.

Маргарита, со своей стороны, очень любила своего отца, но это была
привязанность, которая сочетала его любовь к произнесению речей и его легкомысленный
энтузиазм с улыбчивой терпимостью. Ее охладитель и более критично
взгляд на вещи вызвал ее, молодой, как она, чтобы не доверять его
суд в практических делах, и о самое главное у нее были длинные
с тех пор как перестала спрашивать его совета.

Она сидела рядом с ним и разговаривала, пока он пил чай.
Недавно поженившаяся молодая пара проходила мимо дома, и Маргарита сделала
несколько неодобрительных замечаний о характере мужчины, добавив, что она действительно
не понимает, как такая милая девушка могла выйти за него замуж.

"Да, он имеет гладкий и готовый язык", - ответил ей отец, "и я
осмелюсь сказать, что это было легко для него, чтобы заняться любовью. Когда вы постарше, вы будете
знаю, что это тот человек, который может говорить о любви легко, кто может сделать самое
женщины думают, что они любят его".Пьер Деларю остановился, чтобы выпить последние
его чай, и Маргерит покраснела сознательно, вспоминая эту сцену
через которую она только что прошла. Она поднялась, чтобы поставить свою чашку на
стол, и была рада, что ее лицо было от него отвернулась, когда рядом
он говорил:

"Когда мужчина говорит женщине, что любит ее, - продолжал Деларю, - и это
легко слетает с его языка, она никогда не должна верить ни единому его слову
. Если мужчина действительно любит женщину, эти три маленьких слова: "Я люблю
тебя" - самые трудные для него в целом мире. Большинство
женщин не знают этого, когда слышат свои первые предложения, но они
должны это знать, особенно в этой стране, где так много
любви. Но, в конце концов, я не знаю, имеет ли это такое большое значение
, потому что все женщины хотят, чтобы им бесконечно говорили о любви
, и только мужчина, который не очень глубоко это чувствует, может
говорите об этом достаточно, чтобы удовлетворить их. Женщина обречена на
разочарование, каким бы способом она ни вышла замуж, ибо она обязательно узнает
через некоторое время, что поток слов пуст, а любовь без
слов никогда не удовлетворяет. В конце концов, женщине лучше быть
думай о других вещах, кроме любви, когда она выходит замуж. Во Франции с этим справляются
лучше. Ты так не думаешь, дочь моя?"

В ее голосе слышался глубокий трепет страстного протеста, когда она
ответила: "Нет, отец, конечно, нет".

Он снисходительно рассмеялся и похлопал ее по руке и сказал: "Ах, вы
маленький американец!" Затем он добавил более серьезно: "Я полагаю, ты тоже
скоро будешь думать о любви и браке".

Она обвила руками его шею, и в ее голосе послышались рыдания, когда
она воскликнула: "Отец, я никогда не выйду замуж!"

Он пригладил ее каштановые волосы и положил руку ей на плечо, сказав:
"Ах, это значит, что ты обязательно выйдешь замуж в течение года!"

Она покачала головой. "Нет, я серьезно, отец! Я никогда не женюсь!

"Моя дорогая, мне было бы жаль, если бы ты этого не сделала", - ответил он с достоинством,
и с сильной ноткой неодобрения в голосе. "Ибо что такое
женщина, которая не выходит замуж и не рожает детей? Ничто! Она - розовый
куст, который никогда не цветет, виноградная лоза, которая никогда не плодоносит. Она
бесполезна, сорняк, засоряющий землю. Нет, дочь моя, ты должна
выйти замуж, иначе очень рассердишь своего отца ".

Той ночью Маргарита долго лежала без сна, пытаясь решить, что ей следует
делать. Слова ее отца прозрели в слепом, смутном предчувствии, которое она
уже испытывала, но в то же время она не могла поверить, что
Уэллсли имела в виду меньше, чем его слова, когда он сказал ей, что любит ее
и хочет сделать ее своей женой.

"Зачем ему делать мне предложение, если он не хочет жениться на мне?" - рассуждала она
сама с собой, "и зачем ему хотеть жениться на мне, если он
не любит меня? Нет, он, конечно, любит меня. Возможно, отец прав насчет
Французов. Он знает их, но не понимает американцев.
Они всегда чувствуют себя такими уверенными во всем, и они все делают так, как будто
не было никакой возможности потерпеть неудачу. Но я хотела бы знать, люблю ли я его!
Наверное, да, потому что я была так рада, что он захотел жениться на мне.
Но мне не обязательно решать сразу. Я подожду, пока он приедет в Лас
Еще раз Плюмас, прежде чем я дам ему ответ.

Она размышляла, должна ли она рассказать отцу и спросить его
совета, но она боялась, что в его сознании другие соображения
перевесят то, которое она считала главным, и она решила сказать
ничего для него, пока она сама не разберется в этом вопросе. "Если я откажусь
его," - сказала она себе, "не будет никаких причин для меня, чтобы сказать
что-нибудь о нем, и это будет нечестно по отношению к мистеру Wellesly для меня
скажи отцу или кому-то еще, что он сделал мне предложение. Кроме того,
отец, возможно, заговорит об этом на улице, а мне было невыносимо
думать, что люди сплетничают об этом. Нет, я ничего не скажу
, если только не решу, что хочу выйти за него замуж. Тогда я
спрошу отца, не думает ли он, что так будет лучше ".

На следующее утро она внезапно проснулась, вздрогнув, все ее сознание
наполнилось непреодолимым желанием любить и быть любимой, быть всем
жизнь тому, кто был бы для нее больше, чем жизнь. Она села,
тяжело дыша, прижимая руку к сердцу. Сразу же ее мысли перескочили
к Уэллсли.

"Он любит меня, он сказал мне об этом, и, конечно же, это любовь, которую я испытываю сейчас,
и к нему. Я полагаю - я действительно - люблю его ".

Она задрала ночную рубашку выше голых ног и встала рядом с кроваткой маленького
Пола. Ее растрепанные волосы волнистыми прядями упали вокруг
лица, она склонилась над ним и легонько поцеловала его в лоб.

"Моя маленькая Бай-Бай, я бы не бросил тебя, чтобы стать чьей-либо женой. Но он
не захочет, чтобы я покидал тебя, потому что он думает... что это прекрасно
и благородно, что я... что я заботился о тебе... хотя как я мог бы поступить иначе...
и отчасти поэтому он любит меня. Конечно, я люблю
его, и я полагаю - так будет лучше - для меня выйти за него замуж. Но я подожду
, пока он не придет снова - вот! "

С горящими щеками она выпрямилась и топнула босой ногой по
полу. И снова воспоминание о карих глазах внезапно всплыло в ее
сознании. Ее подбородок заострился, а алые губы плотно сжались
она запрокинула голову и переплела пальцы вместе.

"Я больше не буду думать о нем", - медленно произнесла она тихим голосом. "Он
в тюрьме, его будут судить за убийство, и, вероятно, его повесят ..."
Она колебалась, ее лицо побледнело, и было спазматический
пульсирующая в ее горло, но она продолжала решительно: "и он не
волнует меньше всего обо мне. Он просто любил моего маленького
Бай-бай, и я благодарна ему за это. Но он для меня никто.
Я выйду замуж за Мистера Wellesly--я думаю,--но я буду ждать, - " и тогда
пульсация в горле душили ее голос, и она бросилась на
села на кровать, уткнулась лицом в подушку и заплакала. Точно так же, как тысячи
молодых девушек плакали над своими трепещущими, сомневающимися, невежественными
девичьими сердцами с тех пор, как мужчина перестал завладевать девушкой по своему выбору
и волей-неволей увлек ее за собой, а вместо этого начал делать ей предложение
.




ГЛАВА XX


Приближались первые дни октября, и вскоре должно было начаться судебное заседание, на котором
Эмерсона Мида должны были судить за убийство Уилла Уиттейкера
. Верховный суд территории заседал в Санта-Фе,
и его решение по делу шригалти будет объявлено через несколько дней.
Пламя партизанских настроений уже разгоралось в Лас-Плумасе.
Plumas. Разделительную линию Мейн-стрит начали проводить,
хотя пока еще прерывисто, и об этом удобно забывали, если дела
требовали другого - жителей обеих сторон. Но что касается
мятных джулепов, коктейлей и обмена пряжами, то Мейн-стрит
протянулась по своей пыльной длине между республиканцами и демократами, мрачная
и непроходимая, как горный барьер. С обеих сторон были многозначительные
взгляды, многозначительные кивки и полусловные угрозы нападения и
сопротивления. Демократы заявили, что верят, что республиканцы
мы были полны решимости оставаться на посту шерифа до конца судебного процесса над
Эмерсоном Мидом, каким бы ни было решение, чтобы они
могли найти какие-то средства покончить с его жизнью, если суд освободит его от должности.
Республиканцы настаивали на том, что демократы планировали захватить
офис всеми правдами и неправдами до начала судебного процесса, чтобы
они могли позволить ему скрыться. И каждая сторона заявила, с
сердитыми глазами и стиснутыми зубами, что другой стороне нельзя позволить
препятствовать правосудию, если улицы Лас-Плумаса должны быть вымощены мертвецами
мужчин.

Судья Харлин отправил сообщение на ранчо Мида, попросив Ника Эллхорна приехать
в город как можно скорее, и телеграфировал Тому Таттлу в Санта
Фе, чтобы тот немедленно возвращался в Лас Плумас. Но случилось так, что Том
преследовал сбежавшего преступника в стране Гран-Квивера, вдали от
железных дорог и телеграфа, а Ник был на полигоне и сделал
сообщение пришло почти через неделю.

Ник уладил вопрос с очередью китайца во время своего последнего визита
в Лас-Плумас, за две недели до этого, но не к полному своему удовлетворению.
Судья Харлин отказался рассматривать его иск о взыскании
очередь против Гарри Гиллама, окружного прокурора, и Ник Хад
заявил, что он был бы своим собственным адвокатом и получил бы этот "скальп", если бы это
"понадобилось, пока он не поседеет". Втайне он был рад, что судья
Харлин не стал бы браться за это дело, потому что у него была активная враждебность
против Гарри Гиллама, главным образом потому, что Гиллам носил шелковую шляпу, и он
думал, что, как его собственный адвокат, он сможет ухитриться разыграть достаточно
высмеять окружного прокурора, чтобы рассмешить весь город и
так разозлить Гиллама, что он потеряет самообладание и захочет драться.
Поэтому он приступил к подготовке своего дела, опираясь на советы и рекомендации
Судья Харлин, который, хотя и не хотел быть открыто связанным с
этим делом, был очень рад видеть Гиллама, республиканца и
главного профессионального соперника судьи, посмешищем и
доведенный до горя. И он знал, что это дело с Ником Эллхорном во главе
станет самым забавным событием, которое происходило в Лас-Плумасе за
много дней. Планы Ellhorn начали шепотом о чем. В настоящее время
весь город был посмеиваясь и улыбаясь в предвкушении удовольствия есть
будет на суде. Гиллам нервно ерзал в течение
нескольких дней; затем он положил поросячий хвостик в карман, разыскал
Эллхорна и пригласил его выпить. Когда они осушили свои бокалы
он воскликнул:

"О, кстати, Ник, ты действительно серьезно относишься к этому дурацкому иску
, который ты подал против меня?"

"Ты имеешь в виду мою китайскую косичку?" - спросил Эллхорн.

"Насчет китайской очереди, да".

"Держу пари, что да. Эта проклятая штука обошлась мне в целую кучу дороже, чем она
стоит кому-либо, кроме меня и китайца. Я думаю, он продал ее кому-нибудь
меня за эти пятьсот долларов. Это мое, и я намерен это получить. Я
уверен, что натурализовал одного язычника, когда снял этот скальп. Есть
одним уклоном-глаза фан-Таннер, что не потянет его деятельность на чины как только
как он получает свои полные карманы хорошие американские деньги. Я считаю, что я был
общественным благотворителем, когда подстриг этого уоши-уоши, и я заслуживаю
поросячий хвостик в качестве награды за мои заслуги. Нет, сэр, скальп мой,
по всем пунктам, которые вы можете назвать, и вам придется от него отказаться ".

"Очередь - это все, чего вы хотите?"

- Если это все, что у тебя есть, принадлежит мне.

"Ну, тогда возьми это и прекрати свою болтовню о глупостях",
сказал Гиллам, протягивая очередь.

"Что ты, черт возьми, несешь!" - Воскликнул Ник, совершенно ошеломленный и сильно
разочарованный.

"Да, вот оно. И я призываю этих джентльменов в свидетели, что я предлагаю
это вам свободно и без каких-либо условий ".

Поэтому Ник неохотно принял решение и отказался от своего дела против
Гиллама. "Это было совсем как с обвиняемым щенком", - пожаловался он судье
Харлин: "отступить и испортить все веселье, но это не больше, чем ты
мог ожидать от человека, который носит печную трубу". Гарри Гиллам был
единственный человек в надпись plumas Лас кто пожелал, и решился надеть шелковый цилиндр, и
его вкус в вопросе головных уборов дал постоянной края до Ellhorn по
чувство презрения и отвращения. "Я обвинил извините за это", - Ник пошел
о: "ибо я уверен, думаю, половина детей в городе было бы shyin'
камни в том, что вилка до окончания суда".

"Я думаю, он был обескуражена", - сказал он позже, когда он закончил давать
счета на связь для Emerson медовухи. "Экая, ей-то вроде
дальше ты когда-либо видел, но он просто показал походкой парень. Мужчина
не более, чем песчинки, что лучше вернуться на восток, где он может
носи шляпу с трубкой, не выглядя при этом дураком, которым он, несомненно, является ".

"Что заставило тебя так решительно захотеть эту вещь, Ник?" Спросила Мид,
рассматривая тесьму.

Ник подкрутил кончики своих усов и задумчиво посмотрел
в потолок. "Ну, - медленно произнес он, и в его голосе появились
признаки ирландского колорита, - это был мой скальп. Я взял его,
сначала, а потом уже собирался заплатить за него. Конечно, и я хотел, чтобы это,
Эмерсон, напомнило мне больше не смешивать напитки. Я обязуюсь
на следующий день пить неразбавленный виски и пиво. И я уверен, что всякий раз, когда
Я смотрю на это и говорю себе: "Ник, ты слишком часто был цветущим,
проклятым, упрямым, беззаботным, злобным идиотом. Не
делай этого снова ".

Несмотря на свои чувства по этому поводу, Эллхорн ушел и забыл о
залоге своего будущего хорошего поведения. Эмерсон улыбнулся в тот вечер, когда
увидел, как оно змеей перекинулось через спинку стула, и засунул
его в боковой карман своего пальто, думая, что отдаст кому-нибудь
Эллхорн, когда его друг в следующий раз должен прийти в тюрьму.

Судья Харлин подумал, что Эмерсон Мид необъяснимо подавлен
вероятный исход его судебного процесса, а временами даже безразличный к его судьбе
. Он очень удивлялся, почему этот человек, прежде такой жизнерадостный и
решительный по натуре, должен внезапно рухнуть, таким безвольным
образом, потерять всякую уверенность в себе и, кажется, так мало заботиться о том,
что с ним случилось. Адвокат в конце концов решил, что все это произошло из-за
честности и прямоты характера его клиента, которые
не позволили бы ему, будучи виновным, приложить усилия, чтобы доказать, что он
не было, и он жил в ежедневном ожидании заказа от Мид к
измените его заявление на "виновен". Приближалось время открытия дела
когда судья Харлин однажды взволнованно поспешил в тюрьму
на совещание с Мидом.

"Эмерсон, - сказал он, - кто-то из членов последнего большого жюри допустил
утечку информации, и до моих ушей дошло, что показания там давал
кто-то, кто заявил, что видел, как ты убивал Уиттекера. И я только что узнал
что у другой стороны есть свидетель, предположительно тот же самый,
который поклянется в том же ".

На лице Мид появилось выражение мрачного неповиновения, которое обрадовало Харлина больше, чем
все, что произошло с момента заключения его клиента в тюрьму, на что он
ответил:

"Я ожидал этого. Кто это и каковы его показания?"

"Я не смог узнать никаких подробностей об этом - только то, что он
поклянется, что видел, как вы убивали Уиттакера. Я не уверен, кто этот человек,
но я уверен, что заметил его. Я думаю, что он мексиканец,
рыжеволосый мексиканец по имени Энтони Колороу ".

Мид кивнул. "Я думаю, вероятно", - сказал он, а затем рассказал судье Харлину
как Энтони пытался набросить на него лассо и об угрозах разгневанного мужчины
месть за его сломанные запястья. "Я все время ожидал, - добавил он,
- что они выступят с чем-нибудь подобным. Я не вижу, как мы
можем противостоять этому, - уныло продолжил он, - потому что я не могу доказать
алиби. Если вы не сможете опровергнуть его показания, мы можем с таким же успехом сдаться
.

"Я думаю, с этим не возникнет никаких трудностей", - уверенно сказал Харлин
. "То, что вы мне только что сказали, будет очень важным вопросом,
и если я смогу удержать мексиканцев от участия в жюри, не потребуется много усилий, чтобы убедить
Американцев, что он лжет, просто потому, что он мексиканец ".

После ухода судьи Харлина Мид сел на край своей кровати, уперев
локти в колени, подперев подбородок руками и расправив широкие плечи
с выражением глубокого уныния.

"Какая польза?" его мысли разбегались. "Они обязаны сделать мне раньше
или поздно, и он может также как и сейчас, как и любое время. Это не будет иметь
никакого значения, оправдают меня или осудят. Она все равно поверит
, что я виновен, потому что так скажут ее отец и все ее друзья ".
Он встал и принялся расхаживать по комнате , а мысли его постоянно возвращались в другое русло
посвящается Маргарите Деларю. С тех пор как до него дошли слухи о ее предстоящем
браке с Уэллсли, он старался не позволять своим мыслям задерживаться на
ней, но иногда поток его скудных воспоминаний не был
запретным.

Он снова вспомнил тот день, когда впервые увидел ее, когда она стояла со своим
больным младшим братом на руках. Она была такой молодой, такой цветущей, такой белокурой,
что ее встревоженное лицо и обеспокоенные глаза казались еще более
привлекательными. Он вспомнил, что посмотрел на нее за мгновение до того, как
смог заговорить, и в этот момент любовь пронзила его сердце. Он хотел
увидев своего отца, она уложила больного ребенка на кушетку, а сама
вышла из комнаты. Малышки были резные и он сел рядом
он и показал свои часы и револьвер, и он положил свою
руки к нему, и, когда Маргарет вернулась, она нашла большой,
высокий, широкоплечий мужчина, прижимая больного ребенка на руки. Он
остановился в своем угрюмом хождении по камере, и внезапная дрожь
пронзила все его большое тело, когда он снова увидел выражение удовольствия
и о доверчивом восхищении, которое осветило ее лицо и сияло в ней
темно-синие глаза. Ребенок прижался к нему, и он, довольный, спросил
нельзя ли ему взять его на руки и немного прокатиться на лошади. И
после этого, всякий раз, когда он проходил мимо дома Деларю один, он
пытался увидеть маленького мальчика, и пытался еще больше, в карусели
способы вывести сестру ребенка за пределы дома, где он мог бы
увидеть ее и услышать ее голос. Четыре раза он делал это, и один раз он
увидел ее в магазине ее отца и несколько минут
беседовал с ней. Он помнил каждое сказанное ею слово. Он
повторил их все про себя и прокрутил в голове каждый мельчайший эпизод
о том, как он остановил свою лошадь у ее ворот и взял
смеющегося ребенка из ее рук, и они посмотрели друг на друга, и он
попытался что-то сказать - хоть что-нибудь, а потом ускакал.

Когда со скудными воспоминаниями было покончено, он снова сел на свою кровать
и почувствовал, что ничто не имеет значения, поскольку она должна была выйти замуж за Альберта
Уэллсли и, несомненно, сочла бы его виновным во всем, что было предъявлено
против него. Он не испытывал ни ревности к выбранному ею мужу, ни гнева
к Уэллсли, потому что он завоевал ее. Он сознавал только
смутное удивление, что какой-то мужчина осмелился просить Маргарет Деларю стать его
женой.

В субботу первой недели октября судья Харлин получил
частную депешу из Санта-Фе, в которой говорилось, что верховный суд
вынес решение в пользу Джо Дэвиса, кандидата от Демократической партии
. Сразу же началась грозная гроза. К полудню Главная
улица снова разделилась на два противоборствующих лагеря. Каждая винтовка,
револьвер и дробовик в городе, которые были не носился на чьем-то мужчине
лицо было помещено в пределах легкой досягаемости готовых рук. Магазины и офисы,
магазины и скверы опустели, и мужчины поспешили к центру
город, где они дрейфовали вдоль тротуара или стояли в дверных проемах в
возбужденные группы, с каждой стороны испуганно и злобно готовым к некоторым
открыть актом враждебности от других. Республиканцы заявили, что они
не получили официального уведомления о решении суда и что
они не передадут офис, пока оно не дойдет до них. The
Демократы потребовали, чтобы от него немедленно отказались, и обвинили другого
сторона выделяет судебного приказа с целью проведения
управление путем проб Эмерсон МИД. Окружной суд был созыв
в Лас-надпись plumas на следующий понедельник. Чехол МИД был первым на
дел, назначенных к слушанию.

Мужчины, которые были ближайшими соседями или давними друзьями, проходили мимо
друг друга с хмурыми взглядами или отворачивали лица, если они были членами
противоборствующих партий. Миссис Джон Дэниелс планировала устроить шикарный
завтрак для дюжины избранных друзей в начале следующей недели, первое
появление такого вида развлечения в обществе Лас-Плюма, и
она была радостно оперением себя за разговоры функцию
обязательно создайте и завистливым восхищением ее друзей будет чувствовать себя
потому что она внесла что-то новое. Она обсудила этот вопрос
со своей самой близкой подругой, миссис Джадж Харлин, которой поклялась хранить тайну
и направлялась на почту, чтобы отправить ей письмо
приглашения, когда она увидела, что грозившая разразиться буря разразилась. Ее
взгляд скользнул вверх по Мейн-стрит с одной стороны и вниз по другой, и она
развернулась и поспешила домой, чтобы заменить в своем списке гостей
те, чьи симпатии были демократическими, другие, чьи мужской
филиалы республиканских.

На шахты и скотоводческие ранчо были разосланы срочные сообщения, и
во второй половине дня из
страны начали прибывать бойцы обеих сторон. Процессия всадников хлынули в города, бронзовые и
угрюмых мужчин, каждый с рулоном одеяла у него за спиной, револьвер на
бок, винтовка качнулась в седле, или дробовика по своей
навершие. Они ринулись о городе, иногда окружающие
корт-дом, гневно обсуждают, является ли секретарь судебного заседания
вероятно, скрывал официальный приказ, а иногда выстраивался по двум
сторонам Главной улицы, как будто это были две противостоящие роты
кавалерии, готовые вступить в бой. Среди республиканских сил судья Харлин
увидел мексиканца с рыжими бакенбардами, которого, как он узнал, звали Энтони Колороу.
Сломанные запястья мужчины зажили, но они потеряли всю свою
гибкость, и он никогда больше не сможет метать аркан. Он умел стрелять
так же хорошо, как и всегда, и не прошло ни дня с того утра на
облаве, когда он не поклялся себе, что Эмерсон Мид должен
умри от его руки. Он ненавидел Мид со всей мстительностью и
свирепостью своей расы. В голове у него была только одна мысль: отомстить
человеку, который разрушил его профессию, как можно более жестоко,
любым доступным ему способом. Он вступил в союз с
Республиканские силы только потому, что они противостояли его врагу, и он
надеялся, что в надвигающемся столкновении найдет возможность осуществить
свою цель.




ГЛАВА XXI


В ту же субботу Маргарита Деларю получила письмо от Альберта
Уэллсли, в котором говорилось, что он будет в Лас-Плумасе в следующий вторник, когда
он надеялся, что он хотел услышать из ее собственных уст ответ на который он
ждал. Она была не ближе к решению, чем несколько недель
назад, и в своем замешательстве наконец решила, что должна спросить
совета у своего отца. Но он был так поглощен междоусобицей фракций, что
она едва могла его заметить. Ближе к вечеру в воскресенье
она взяла маленького Пола и отправилась на плато к востоку от города, в сторону
гор Эрмоса. В сотый раз она обдумывала этот вопрос,
в сотый раз она говорила себе, что он любит ее и что она
любила его, что это доставит удовольствие ее отцу, и что не было никаких
причин, почему она не должна выйти за него замуж. И в сотый раз ее
опасения удерживали ее и не позволяли окончательно сказать, что
она будет женой Уэллсли. Тогда она подумала бы, что ее нерешительность
была вызвана тем, что она действительно предпочитала ни за кого не выходить замуж, и что она
всегда будет испытывать одни и те же сомнения.

Она была так поглощена своими мыслями, что не заметила
необычной рассеянности ребенка. Обхватив одним пухлым кулачком свой
указательный палец, а другой опустив голову вниз, большой желтый
хризантема, он поплелся молча рядом с ней, его феску делать
пятна яркого цвета на ее белое платье. Ему было интересно, почему он
не было мамы. Он много раз обсуждал этот вопрос с
Маргерит, но она никогда не могла объяснить это к его полному
удовлетворению. Он принял ее заявления, когда она их сделала, но поскольку
они, по его мнению, не оправдывали этот факт, ей пришлось повторить их все
снова, когда он в следующий раз задумался над этой темой. В тот день он
навестил маленького товарища по играм, у которого были и старшая сестра, и мама, и
как он шел через Месу с Маргаритой его маленький мозг был занят
с этой проблемой, и его детское сердце было полно тоски. Он поднял
свое серьезное, озадаченное лицо с большими голубыми, по-детски искренними глазами
к своей сестре, которая была так же поглощена своей проблемой, как и он своей.

"Скажи, Дейзи, почему у меня нет мамы, совсем как у Джейни?"

"Дорогая, наша мама, твоя и моя, отправилась на Небеса".

"Зачем она туда отправилась?"

"Потому что Бог хотел, чтобы она отправилась туда и жила с Ним".

"Бог забрал ее на Небеса?"

"Да, дорогая".

"Ну, с Его стороны это было ужасно подло".

"О, моя дорогая! Моя маленькая Бай-Бай не должна говорить таких вещей!
Все, что делает Бог, правильно. Бедная мама была так больна, что не могла больше оставаться
с нами, и Бог забрал ее на Небеса, чтобы вылечить ".

"Ей плохо на Небесах?"

"Нет, дорогуша. Ей хорошо и она счастлива на Небесах, как и всем, кто
попадает туда ".

"Когда я попаду на Небеса, увижу ли я свою маму?"

"Да, дорогая".

Ребенок замолчал на несколько мгновений, и Маргарита снова погрузилась в
свои мысли. Она едва расслышала его, когда он заговорил снова:

"Небеса наверху, не так ли, Дейзи?"

Его глаза были пойманы заревом закат на горы и Эрмоса
он не стал жать ее для подтверждения своей идеи. Отек флангах
и башни, и башенки, и скалы корончатая суровой
Линейка Hermosa сияла нежнейшим, глубоким
розовым цветом, как будто живой гранит был окрашен кровью
алых роз. В восточной стороне неба, яркие с ракушкой оттенков, парил так
минимум, что самый верхний скал, казалось, поддерживала ее ярких красках.
Неудивительно, что ум ребенка, уже охваченный благоговением и ставший восприимчивым
своими мыслями о Небесах он сразу же преисполнился идеи, что перед ним открылись их
врата. Он отпустил палец своей сестры и
сделал несколько шагов вперед, его нетерпеливый взгляд был прикован к великолепию, которое
пылало на востоке, и его сердце бешено колотилось при мысли, что
если бы он пробежал еще немного, то мог бы войти и увидеть свою мать. От
конечно, она хотела увидеть, как он возвращается, и она хотела выбежать ему навстречу и
берешь его на руки, как только Маргарита сделала, когда он пришел домой с
Джейни. Охваченный внезапным властным порывом, он побежал вниз по лестнице.
холм, на котором они стояли, в сухой, песчаной постели
водоток, и вверх по холму на другой стороне. Чудо красоты,
которое ослепляло его, происходило почти ежедневно, но, каким бы младенцем он
ни был, он никогда раньше этого не замечал.

Маргарет достала письмо Уэлсли из кармана, когда Пол опустил
ее руку, и, повернув страницу так, чтобы на нее падали лучи заходящего солнца, перечитала его
снова и снова. Она знала, что Пол убежал вперед, но подумала, что он
играет в арройо. Она медленно сложила письмо и снова положила его в свой
карман и несколько мгновений смотрела на светящиеся цветные полосы
что заполняется в западной части неба. Затем она посмотрела вниз, на холмик и
вдоль Арройо, крича: "давай, Павел! Мы должны идти домой". Но
крепкая маленькая фигурка нигде не было видно. В этот момент он
пересекал второй холм за ним. Она бегала вверх и вниз по арройо
крича: "Пол! Пол!" во весь голос. Подобрав одной рукой свои белые
юбки, она бросилась на вершину холма и позвала снова
и снова. Но ответа не было. Пока она слушала, подавшись вперед,
вся земля казалась странно неподвижной. Тишина обрушилась на нее в ответ
сердце сжимается от удушья. За гребнем следующего холма Пол услышал ее
голос и спрятался за большими густыми кустами мескитовых деревьев, опасаясь
, что она найдет его и снова заберет домой. Через ручей
она побежала, и на вершине холма, где она стояла и звонила и посмотрел
с нетерпением поводу. Но он, намереваясь осуществить свой план и добраться до
розовых, сияющих врат Рая вон там, совсем немного, присел
вплотную за раскидистым кустом и ничего не ответил.

"Он бы не зашел так далеко", - с тревогой подумала она. "Должно быть, он
там, в одном из тех арроев".

Она побежала обратно и поспешили дальше вверх и вниз, сначала одну, а потом
другие ущелье, называя малыша именем, не напрягая глаза
сквозь сумерки, которые начали собираться на представление о его льняные
локоны и Красная Шапочка. Павел, тем временем, стремительно бежали по холмам, как
быстро, как его два толстых, определяемой ноги могли нести его, прямо навстречу
углубление, затмевая славу на горах.

Наконец Маргарита решила, что он, должно быть, повернулся, после того как
отбежал от нее на несколько шагов, и пошел домой. Успокаивая себя
с этой надеждой, она откинулась на спинку, глядя, как она сбежала, чтобы быть
уверен, что она не минует его. Раскрасневшаяся и запыхавшаяся, она помчалась
через весь дом и спросила служанку, вернулся ли малыш Бай-Бай
домой. Служанка его не видела, и две женщины осмотрели
дом и обыскали двор и сад, ежеминутно останавливаясь, чтобы позвать
ребенка. Затем они снова выбежали на плоскогорье, где Маргарита
гуляла с ним, окликая и кружа в сгущающихся
сумерках.

Когда совсем стемнело, Маргарита, совершенно перепуганная, побежала обратно
в город и поспешила по Мейн-стрит в поисках своего отца. Она
встретил клерк из его магазин по пути, чтобы сказать ей, что у него просто
начали его люцерны ранчо в десяти милях вниз по реке, чтобы принести в
люди, которые были там на работе, и уже не вернется, пока рано
следующее утро. Продавец быстро собрал полдюжины молодых людей
и они отправились на плато. Мать одного из них и сестра
другого остались с Маргаритой и путем постоянных уговоров
удержали ее дома.

На рассвете вся компания вернулась, измученная долгим бродяжничеством. Луна
взошло около десяти часов, и при его ярком свете они
тщательно обыскали холмы и лощины в радиусе двух-трех миль от
города, но не нашли никаких следов пропавшего ребенка. Главная улица
спал на его руках в ту ночь. Мужчины обеих сторон, завернув в их
одеяла, с револьверами и дробовиками и винтовками в руках,
было пунктирной суда внутреннего двора, лежал на тротуарах возле
тюрьму, и спал на этажах магазины и офисы вдоль обеих
стороны главной улицы. Чувство поднялось так высоко, что поспешное слово или
неосторожные движения из стороны в сторону рукояткой пистолета по голове, скорее всего
причиной начала битвы. Демократы телеграфировали в
Санта-Фе и узнали, что постановление суда о назначении Джо Дэвиса
шерифом, отправленное туда по почте в субботу, должно было прибыть в
Лас-Плумас в воскресенье. Поэтому они объявили, что будут ждать до
прибытия почты с севера в понедельник в полдень, и что если
Республиканцы тогда не освободить офисе они хотели марта по
корт-дом, захватить в канцелярию суда, связанные с владением
в тюрьму, и установить Джо Дэвис в офисе шерифа. Они клялись
они будут делать все это до захода солнца в ночь на понедельник, если бы им пришлось замочить
песок из улиц ноги по уши в крови. Республиканцы мрачно
заявили, что не отдадут офис без официального приказа
суда, даже если им придется убить каждого демократа в городе, чтобы удержать
его.

Когда группа, разыскивающая маленького Пола, шла по Мейн-стрит в
тусклом раннем свете, их шаги громко раздавались в утренней
тишине, мужчины вскочили на ноги с револьверами наготове и принялись за дело.
лица, увенчанная растрепанными волосами, выглянул из дверных проемов откуда
пришел щелчком взводя курки. Поскольку партия была разделена по своим
политическим убеждениям, молодые люди знали, что для
них было бы безопаснее разделиться и каждому пройти по Мейн-стрит по той стороне,
к которой принадлежали его старшие. И вот случилось так, что вооруженные люди, выпрыгнувшие
из-под одеял с револьверами наготове и со взведенными курками, и сурово
скомандовавшие "стой", одновременно услышали с обеих сторон улицы
как маленький сын Пьера Деларю потерялся на плато. Снова и снова
молодые люди снова рассказали свою историю, пока шли по улице,
и группа за группой вооруженные и выжидающие мужчины с тревогой спрашивали:
"В чем дело?" "Что случилось?" "Что случилось?" Пока они слушали,
сердитая решимость на их лицах сменилась сочувствием и заботой,
и повсюду раздавались тихие восклицания: "Мы должны разыскать его!"
"Мы все должны выйти!"

Когда Пьер Деларю вернулся, он обнаружил, что вражда забыта. Мужчины
бегали туда-сюда, готовя лошадей и экипажи, длинная
вереница мужчин и мальчиков растянулась по плато, Главной улице
барьер, который поднялся высоко в небо, когда он покинул город, был потоплен в
в середине земли, и мужчины, которые, за несколько часов до того, бы
выстрел на поражение, либо открыл рот, чтобы другие, ехал или шел
бок о бок, разговаривая вместе погибшего ребенка, как они поспешили прочь
в горы, присоединиться к поиску.

Миссис Джон Дэниелс, как только встала из-за стола для завтрака,
поспешила в дом миссис Джадж Харлин, и они вместе отправились выразить
сочувствие и добрососедскую доброту Маргарите. Приходили другие женщины, и
их заплаканные веки говорили о том, как материнское сочувствие в их сердцах изменило их жизнь.
уже открыл потока-ворота чувства. Никто из них не думал, что это
возможно, что у ребенка может быть найден живым, хотя они говорили
к счастью с Маргаритой. Но между собой они говорили: "Бедная
девочка! Это убьет ее!"

Маргарита хотела присоединиться к поисковикам на плато, но женщины
не позволили ей уйти. Она не спала всю ночь, и ее
обычно цветущее лицо было бледным и осунувшимся, а глаза широко раскрытыми и
блестящими. Когда пришел ее отец, она обратилась к нему с мольбой.

"Нет, моя дорогая, ты не сможешь сделать ничего хорошего там. Оставайся здесь и будь готова
позаботься о нем, когда мы привезем его домой. Мы найдем его, моя дорогая,
мы найдем его. Наберись мужества и прибереги все свои силы до
того времени, когда это понадобится ".

Итак, Маргарита стояла на своей веранде и смотрела, как люди тянутся
к холмам, мужчины и юноши и даже несколько женщин, пешком, верхом на
лошадях, в повозках, экипажах и телегах. Она не могла прогнать из
своих глаз видение своего маленького Бай-Бай, одинокого, далеко на холмах
в темноте и холоде - маленького Бай-Бай, который, если бы он проснулся
ночью ее всегда нужно было отнести в ее собственную постель и прижать к себе
ее объятия, прежде чем он снова смог заснуть.

Судья окружного суда Трумэн прибыл в Лас-Плумас в воскресенье и
приготовился открыть заседание суда и назначить рассмотрение дела Эмерсона Мида на понедельник
утром. Шериф и его заместитель вывели Мида из тюрьмы и
начали вести его в здание суда. Внезапно яростно зазвонил колокол
методистской церкви; мгновение спустя колокол
Католического монастыря добавил свои резкие звуки, и к их шуму присоединился пожарный колокол на
площади.

"По какому поводу звонят эти колокола, Джон", - спросил Мид Дэниэлса.

"Разве вы не слышали о сыне Френчи Деларю? Прошлой ночью он потерялся на горной горе
, и весь город выходит на его поиски. Они
звонят в колокола, призывая всех, кто еще не ушел ".

Мид резко остановилась при словах "Ребенок Френчи Деларю ".

"Маленький Пол Деларю?" - Спросил он быстрым, резким голосом.

"Да, маленький человечек с желтыми кудрями".

Не говоря ни слова МИД резко повернулся на каблуках и побежал с длинными
шаги вниз по главной улице в сторону дома Делару. Руки обоих
мужчины инстинктивно потянулись к своим револьверам, затем их взгляды встретились, и
Дэниелс сказал:

"Я думаю, нам лучше не трогать его, Джим".

В этот момент судья Трумэн завернул за угол, прямо из здания суда
, и увидел убегающего заключенного.

"Отпустите его, мистер шериф", - сказал он. "Его помощь будет ценной в
поисках. Лучше идите сами и возьмите с собой столько людей, сколько сможете. Я
объявил перерыв в заседании суда и сказал всем поторопиться на плато, и
Я отправлюсь сам, как только смогу раздобыть лошадь ".

Эмерсон МИД побежал на вершине его скорость на Деларю дома
нет, не задумывался над тем, почему он сделал это, чувствуя только, что Маргариты
был в глубочайшей беде, и все его мысли были заняты мыслью о том, что это
убьет ее, если с ребенком что-нибудь случится. Когда он входил в
ворота, Маргарита увидела его и бросилась вниз с веранды.

"Как это случилось?" поспешно спросил он.

"Вчера днем я взял его с собой на гору, и
он ускользнул от меня, и я не смог его найти".

"Можете ли вы сказать мне, где видели его в последний раз?"

"Позвольте мне пойти с вами! Я могу показать вам то самое место!"

"Вы достаточно сильны? Вы выдержите это? Вы очень бледны!"

"Да, да! Это будет не так трудно, как остаться здесь и подождать! Отпустите меня
с тобой и помогу тебе!"

"Тогда пошли скорее!"

Она схватила свою маленькую белую шляпку для загара со стула на крыльце, и
они поспешили прочь. Быстро и бесшумно ступая, они миновали
закоулки города, пересекли пустыри и поспешили по
поднимающейся равнине, пока не добрались до того места среди холмов, где
исчез ребенок.

"Это было здесь", - сказала Маргарита. "Я совершенно уверена в этом месте. Он стоял
рядом со мной, и пока я думала о чем-то, что меня беспокоило,
и читала письмо, он ускользнул. Я была уверена, что он только сбежал вниз
с холма в Арройо, но когда я посмотрел на него, и казалось,
чуть больше чем за минуту, я не мог найти его".

Мид огляделась в поисках следов, но земля была истоптана
десятками ног с прошлой ночи, и следы обуви многих
размеров покрывали песчаную почву. Неподалеку находилось несколько рассеянных поисковиков
но можно было разглядеть огромную массу людей группами
они уходили за холмы, большинство из них направлялось на северо-восток.
Вдоль строя раздался крик, и один из мужчин, находившихся поблизости, побежал через
холмы, чтобы узнать причину.

"О чем он говорил?" Спросила Мид.

"О Небесах и нашей матери, и сможет ли он увидеть ее, если отправится
туда".

Мид огляделся, думая, что в этом нет никакой зацепки, когда его
взгляд остановился на возвышающихся вершинах хребта Эрмоса, их
западных склонах, мягких в фиолетовых тенях предутреннего солнца, их
вздыбленные скалы, казалось, упираются в самую синеву неба.
Внезапное воспоминание из его собственных детских лет вспыхнуло в его голове.

"Я помню, когда я был ребенком, я думал, что если бы я только мог забраться
на вершину горы, я мог бы спрыгнуть с нее в небо и увидеть
Бог. Дети всегда думают, что Рай находится на небе, не так ли? Может быть, у него
была какая-то такая идея. Давайте пойдем прямо к горе и посмотрим, не сможем ли
найти его следы ".

Они спустились с холма, и в песке на дне оврага
Быстрый взгляд Мида уловил слабое углубление. Он остановился на Маргарите, как
она собиралась наступить на него, и они вместе становились на колени, чтобы рассмотреть его.
Были и другие следы, но это один маленький трек
избежал уничтожения, и никто не обратил на это внимание. Маргарита думала, что это
был размер и форму его обуви, и они пошли дальше за бугор,
внимательно вглядываясь в землю, но больше ничего не видя. Прибежал мужчина
прибежал обратно, чтобы сказать им, что были найдены следы ребенка
недалеко от горной дороги, в двух милях или больше к северу. Маргарита
пожелала отправиться туда немедленно.

"Да, конечно, езжайте, если хотите, - сказала Мид, - но я, пожалуй, останусь
здесь. Если они нашли его следы есть много людей, там
чтобы последовать за ними, но я стремился следовать этому примеру."

Маргарита сказала, что останется с ним, и остальные поспешили через
гору к горной дороге, оставив их вдвоем. Они пошли пешком
медленно поднимайтесь и спускайтесь по холмам в сторону гор, находя в одном
месте небольшое изогнутое углубление, как будто от носка детской
туфли. И вскоре, совсем рядом с зарослями кустарника, они увидели два
маленьких отпечатка обуви, четко очерченных на песке. Они были так близко к
кустарнику, что их не заметили.

"Да ведь он, должно быть, прятался здесь, пока я его искала!" - воскликнула Маргарита
, - "потому что я взобралась на вершину холма, всего в двадцати
футах от нас! Должно быть, он спрятался за этим большим кустом и сидел очень тихо
когда услышал, что я зову, вот так он и убежал от меня! "

Они продолжили путь через холмы, Мид держал довольно прямой курс
в сторону гор и постоянно осматривал землю
перед ними. Дважды он видел слабые углубления в песке, частично
стертые, но достаточные, чтобы заставить его думать, что они на правильном
пути. Наконец, в широком песчаном овраге он остановился перед тропой в
дальнем краю песка, которая вела вверх по каньону.

"В котором часу вы его потеряли?" - спросил он.

"Как раз на закате. Я помню, потому что горы были красными, и
небо было очень ярким ".

"Затем, к тому времени, как он проехал так далеко, уже стемнело, и эта широкая
песчаная полоса была светлее и ярче, чем вон тот холм, покрытый
кустарником. Вперед!"

Мид бросился вверх по каньону, почти бегом, его взгляд уловил
отпечаток пальца ноги здесь, след от каблука там, утопленный камешек в одном месте,
примятую травинку рядом с песком в другом. Молодые люди, которые
вышли первыми, прошли через это русло прошлой ночью, когда
в лунном свете не было видно слабого следа. С восходом солнца
поиск сторонам, ушел дальше на север, покрывая землю
которую другая сторона оставила нетронутой, поскольку все считали,
что после провала первой экспедиции ребенок, должно быть,
повернул в том направлении и попытался вернуться домой.

Мид и Маргарита проследовали по извилистой протоке милю или
больше, и, наконец, там, где она начиналась и земля была покрыта
более густыми зарослями кустарника, маленькие тропинки взбирались на холм. К тому времени
они были уже далеко от самой дальней точки в направлении гор,
до которой, по мнению любого другого человека, мог добраться ребенок, и там
не было следов предыдущих поисков, которые могли бы смутить их взор или заслонить
по таким следам, какие они могли найти. С вершины холма они увидели
огромную группу людей, снова рассеявшихся по плоскогорью, и поняли
, что их постигло разочарование.

Прошло несколько минут, прежде чем Мид обнаружила какие-либо признаки тропы на
холме. Затем ребенок, казалось, бродил в темноте
без всякой цели. Долгое время он держался вершины холма,
ходил взад и вперед, кружил вокруг и, наконец, поднялся по
его гребню в сторону гор.

"Должно быть, это было после восхода луны, - сказала Мид, - и пока она
было еще так низко, что освещена была только вершина холма."

Через некоторое время тропа снова повернула вниз по склону холма, и мужчина и
девочка последовали за ними, нетерпеливо осматривая землю в поисках слабых следов
детских ножек. Медленно и осторожно они шли вперед, иногда
без труда преодолевая большие расстояния по следу, и
опять же, соблюдая его только с величайшей осторожностью. Маргарита заметила, что
Мид всегда искала его на юге и спрашивала его, почему он это делает
.

"Потому что луна значительно перевалила за полнолуние и светила больше с южной стороны.
юг, и он повернулся бы к нему лицом.

Они поднимались и спускались с холмов и шли по арройо, тропе
иногда направляясь прямо к горам, а затем снова поворачивая на
юг, иногда следуя по песчаным руслам рек и
иногда вершины холмов, и снова пересекая их под разными углами.
Однажды они совсем потеряли его и тщетно искали на большом пространстве,
пока Маргарита не нашла лоскуток коричневого белья, висевший на колючей
ветке мескитового куста.

"Это от его платья!" - воскликнула она.

Примерно в то же время Мид увидела несколько следов, похожих на собачьи, все они вели в
в том же направлении, и тошнотворный страх поднялся в нем настолько сильно, что он
едва осмеливался охватить взглядом протоку, в которую они
спускались. Он не дал Маргарите понять, что заметил что-то
необычное, и она молча последовала за ним, удивляясь, как ему удалось так быстро напасть
на след. Ибо он знал, что ему не нужно останавливаться, чтобы поискать
следы ребенка. Он мог быстро, почти бегом, следовать по
ровному следу собачьих следов, спускающемуся по песчаному руслу.
Вскоре она увидела, как он наклонился и поднял что-то с земли. Он
повернулся и протянул ей большую желтую хризантему. Она подбежала к
нему и нетерпеливо схватила ее.

"Да, я сорвала ее вчера, когда мы уходили из дома. Он хотел ее и
Я отдал это ему. И он все это время цеплялся за это! Интересно, что заставило
его в конце концов отказаться от этого! "

Мид не сказал ей о страхе, который, вероятно, расслабил маленькие
мышцы и заставил уставшие ноги полететь по песку. Он не мог придумать,
что сказать в утешение, потому что в сердце у него не было надежды.
Но ее лицо озарилось радостью от того, что она нашла цветок, и она казалась
почувствовать себя почти так, словно это был зов ребенка. Она прижала
желтый цветок к лицу и спрятала его на груди. Затем она
упала на колени и закрыла лицо руками. Мид почувствовал, что
она молится, и импульсивно снял шляпу и склонил
голову, но его взгляд по-прежнему скользил по арройо перед ними. Когда они
пошли дальше, он заметил, что следы ребенка были почти
стерты. Тут и там глубоко вдавленные в песок отпечатки пальцев
указывали на то, что малыш бежал. Наконец Мид остановилась
рядом с большим плоским камнем. Следы ребенка были отчетливо видны
рядом с ним. И собачьи следы тянулись полукругом на расстоянии шести или
восьми футов.

"Должно быть, он сидел здесь отдыхать", - сказал Мид, надеясь, что она не будет
обратите внимание на другие треки. Но она видела их и посмотрел на него с
внезапный страх в ее глазах. Одним словом образный себя на нее
отбеливание губ.

"Койоты?"

Он кивнул, сказав: "Я наблюдал за их треков за последние
миля".

Она в отчаянии схватилась руками за голову. Он двинулся
к ней, охваченный страстным желанием заключить ее в объятия и
утешить. Но он вспомнил, что она должна была выйти замуж за Альберта
Уэллсли и его руки опустились по бокам. Он повернулся, чтобы осмотреть
землю вокруг камня и увидел в песке множество маленьких отверстий и
царапин. Он также заметил несколько камешков перед следами койота
.

"Смотрите!" - воскликнул он. "Храбрый маленький человек! Он бросал камни в
койотов и отгонял их! У него, должно быть, тоже была палка, потому что видите
эти маленькие ямки в песке. Он, вероятно, встал и направил
палку в их сторону ".

"Мог ли он удержать их на расстоянии, чтобы они не напали на него?"

"Да, я думаю, он мог. Пока... пока он продолжал двигаться, они будут только
следовать за ним".

Чуть дальше они обнаружили множество глубоких отпечатков от ног ребенка
ступни были плотно прижаты друг к другу, как будто он прыгал, и после этого
следы койота исчезли.

"Должно быть, он ухватился за них, и кричали, и протянул ей свою палку,"
говорит Мид, "и пугали их. Возможно, он сделал это после того, как он
нашел он мог бы загнать их обратно. И это, вероятно, было после рассвета,
когда у них было меньше шансов последовать за ним. Мы не можем быть так уж далеко
сейчас мы отстаем от него, потому что он устал и не мог идти быстро ".

"Ну же, поторопись! Пойдем дальше!" - настаивала Маргарита,

Он с сомнением посмотрел на нее. Ее лицо было осунувшимся и белым под
шляпкой от солнца, несмотря на долгую прогулку под палящим солнцем, и темными
кругами вокруг глаз.

"У тебя есть силы идти дальше? Не лучше ли тебе подождать здесь?"

"Нет, нет! Я могу идти дальше! Пойдем, давай поторопимся!" и она двинулась вперед.

"Тогда обопрись на мою руку. Это тебе немного поможет".

"Нет, спасибо. Я, возможно, задержу тебя. Ты иди дальше и следуй по тропе
так быстро, как только сможешь, а я пойду позади. Не останавливайся ни на минуту ради
меня ".

Тропа покинула арройо и снова поднялась на холм, а с его вершины
с вершины они могли видеть толпу людей далеко на севере
рассеивающуюся по плоскогорью и усеивающую холмы за горой
дорогу. Столб дыма низко стелился над северным горизонтом, в то время как
вдалеке послышался слабый свисток приближающегося поезда.
Маргарите пришло в голову смутное воспоминание о том, что в городе должны были быть
беспорядки, битва и кровопролитие после смерти
тот поезд и то, что она беспокоилась из-за своего отца. Но
казалось, что все это было много лет назад, и воспоминания об этом быстро прошли.

Тропа петляла дальше, некоторое время держась вершин холмов. Мид
рассказала Маргарите, что мальчику было холодно ранним утром и
он остался на вершинах холмов, потому что там было теплее, когда впервые взошло солнце
. Затем тропа снова поднималась и спускалась, иногда через
холмы, иногда следуя по протокам, иногда сворачивая на себя
и возвращаясь обратно, а иногда делая длинные виражи, обращенные к
поворачивает все стороны света. Вдоль арройоса и на склонах холмов, которые
были сравнительно бесплодными и песчаными, по ней было легко следовать. На других
раз медовухи полностью потерял это, и они будут бродить, поиск
внимательно земле. Однажды Маргарита нашел слабый след обуви, когда
Мид уходил в другом направлении, и она радостно позвала его обратно
. На большие расстояния он быстро бежал по следу
настолько слабому, что только при внимательном рассмотрении она могла что-либо разглядеть,
его разум бессознательно отмечал расстояние от одного следа до другого
следующим должен быть его взгляд, скользящий по земле, и его быстрый взгляд
улавливает раздавленный стебель цветка, утопленный камешек, сломанную травинку
из травы, крошечная впадина на пятке или носке, отмечавшая путь.

Девушка с трудом брела за ним, иногда сильно отставая и снова
догоняя и идя рядом. Невыносимая октябрьская жара
Чистый, сухой воздух был наполнен дневным светом, и солнце яростно светило, прикрытое
единственным облачком пара. Рот Маргарет была сухой, а ее горло было
пересохло и все тело ее посетило воды. Она подумала о жажде
и голоде, которые, должно быть, мучили маленькое существо, которое
бродило по этим залитым солнцем холмам без еды и питья
ни завидев знакомое лицо, вот уже столько часов, и агония
мысль казалась больше, чем она могла вынести. Острые, похожие на молнии боли
пронзили ее мозг, и головокружительный, хаотичный водоворот заполнил ее голову.
Она прижала руки ко лбу и резко остановилась на склоне холма,
в ее голове пронесся страх, что она, возможно, сходит с ума. Мид увидела
ее и быстро подошла к ней, встревоженная ее белым, напряженным лицом и
выражением дикой муки в глазах. Ее губы были бледными и сухими.

"Не останавливайся!" - умоляла она. "Это всего лишь небольшая головная боль.
Не останавливайся ни на минуту ради меня. Пять минут могут означать разницу
между жизнью и смертью для моего маленького мальчика. Поторопись, и я приду
прямо за тобой ".

Страх оттягивает ее спутник дал ей свежих сил, и она
пошел рядом с ним. В следующем Арройо они нашли глубоко след
отмечен в постели из песка. Медовухи взглянул на нее, он увидел некое зерно
песок падает вниз от края депрессии. Он назвал Маргариты
на них внимание.

"Мы должны быть за ним, - сказал он, - или, что песок не будет еще
подрагивает на краю".

"Если бы у нас только было немного воды для него!" - сказала Маргарита. "Ему это будет так нужно
".

Мид подумала, что ребенок, вероятно, не будет нуждаться в человеческой
помощи, когда они найдут его, но он просто ответил: "Да, я должен был
подумать об этом, но мы начали так поспешно". Его единственной надеждой было
что они, возможно, успеют спасти маленькое изможденное тельце от
койотов. Тропа пересекла арройо и взбиралась на холм. Подъем был
крутым и оказался непосильным для слабеющих сил ребенка. Тропа
снова спускалась в долину и частично поднималась по другой стороне, затем
обратно и через ручей, и заняли возвышенность еще раз на долго
косые. Они там потеряли тропу и шли в течение нескольких минут,
поиск пристально земле следов маленьких ножек. Маргарита
поднялась на вершину холма, и Мид, взглянув в ее сторону, увидела ее
стоящую напряженно и неподвижно, словно превратившуюся в камень, слегка выставив
вперед крепко сжатые руки. Она тихо вскрикнула, и он прыгнул к ней.
Сбоку от нее. Над зарослями гризвуда показалось движущееся красное пятно
на полпути вниз по склону. Затем пошатывающаяся маленькая фигурка в разорванном и
рваный льняной килт медленно спускался по склону холма, тяжело поднимая ноги
устало, но все еще двигаясь вперед.

"Пол! Пол! Мой дорогой!" Звонкий призыв сорвался с губ Маргариты
и она помчалась вниз по склону с такой скоростью, с которой едва могли сравниться даже бегущие шаги Мид
. Мальчик услышал ее крик, повернулся, покачнулся на
дрожащих ногах и упал на землю. Она прижала ребенка к своей
груди и прижалась лицом к его лицу. Он слабо и устало улыбнулся, и
его пересохшие, потрескавшиеся губы прошептали: "Немного выпить!", А затем его глаза
закрылись, и голова откинулась на ее руку. Радость на ее лице
застыв от ужаса, она повернулась к Мид в отчаянной мольбе.

"Он мертв?" - прошептала она.

Мужчина наклонился ухом к сердцу ребенка.

"Нет, он не мертв и не умирает. Кажется, что его сердце бьется
естественно, но слабо. Если бы у нас только было немного воды!"

Она протянула к нему ребенка, быстро говоря: "Возьми его на руки
и беги туда, где остальные. Там доктор Лонг, и
у кого-нибудь будет вода ".

Он с тревогой посмотрел на нее. "Но ты?" - воскликнул он.

Она ответила с резкой настойчивостью в голосе, наклоняясь к нему,
слова слетали с ее губ:

"Забирай его и беги, беги! Не обращай на меня внимания. Я приду за тобой. Иди, иди
быстро!"

Он баюкал потерявшего сознание ребенка на руках, бегая большими
шагами вверх по холму и вниз, направляясь прямым курсом к основной части
поисковой группы, которую он мог видеть с вершин холмов, множество
движущихся точек, разбросанных по холмам, где они с Маргерит
впервые пошли по следам. Пока он бежал, его мысли возвращались к
извилистой тропе, по которой они шли, и он подсчитал, что ребенок
прошел не менее дюжины миль с момента захода солнца
перед. Он взглянул на холмы, на толпу за ее пределами, и думал, что это
должны быть какие-то четыре или пять миль до ближайшей один. Он увидел одинокого
всадника слева от себя, который казался намного ближе, но он решил, что
будет безопаснее бежать прямо к большему числу людей, иначе человек
может развернуться и ускакать, не заметив его. Но всадник
вскоре направился в его сторону, и Мид увидел, что мужчина
смотрит в его сторону. Он помахал шляпой и поздоровался, и мужчина
очевидно, увидел и понял, потому что пришпорил свою лошадь и пустил ее галопом.
Он подходил все ближе МИД думал, что было что-то знакомое в его
отношение и очертания его тела. Но он не стал присматриваться, потому что
он пробегал через заросли кактуса опунция, и ему нужно было
смотреть себе под ноги. Их разделяло не более двухсот ярдов
когда всадник наклонился вперед в седле, внимательно изучая
фигуру пешего мужчины. Выражение жестокого, рычащего триумфа
промелькнуло на его лице, и испанское ругательство сорвалось с его губ. Он
выхватил револьвер и направил его на бегущего человека с
ребенок у него на руках. Мид смотрел в землю, выбирая свой
курс, а затем на мгновение взглянул в лицо Пола. Когда он
снова поднял глаза, он увидел сверкающее дуло револьвера, направленное
ему в грудь, а над ним дикое, мстительное, торжествующее лицо
Энтона Колорова.




ГЛАВА XXII


Пуля пробила рукав пальто Мида, пройдя всего в нескольких
дюймах от головы потерявшего сознание ребенка. Другая просвистела над его
левым плечом, опалив пальто. Его лицо, разгоряченное от бега,
стал белым и мрачным с внезапной страсти, его губы закрыли в узком,
прямая линия, и желтое пламя вспыхнуло в его широких и блестящих
глазах. Он переместил ребенка еще левее и повернулся боком к
нападавшему, прикрывая малыша своим телом. Энтон Колороу,
выкрикивая проклятия и мерзкие имена, бросился вперед с револьвером в руке, чтобы
повторить попытку на более близком расстоянии. Мид продолжал бежать боком, его застывшее
белое лицо было повернуто через плечо, а сверкающие глаза были прикованы к
руке Энтони с револьвером. Они были в пределах счетом шагов каждого
другие, когда МИД вдруг прыгнул в сторону и пуля,
предназначенный для его головы, безвредно просвистел в воздухе. "Три!" - подумал он
, не сводя глаз с правой руки Антони, пока тот все еще
приближался к разъяренному мужчине. Потому что он заметил, что у мексиканца
не было патронташа. Он снова отпрыгнул в сторону, увидев, что
палец Антони напрягся на спусковом крючке, и пуля просвистела по
кустам позади него. "Четыре!" - подумал он, склоняясь к западу. В
Мексиканец повернул коня, чтобы следовать, и медовухи, с глазами на
триггер, и отмечая, тоже, косые бочки, знал, что у него нет
нужно увернуться от следующей пули. Она разорвала землю
в нескольких футах от меня. "Еще только один!" - подумал он, остановившись так, что солнце светило прямо в лицо мексиканцу.
солнце светило ему за спину. Внезапный,
быстрый прыжок и громкий вопль напугали лошадь Антони, она дернулась
назад, и последняя пуля просвистела в воздухе, не причинив вреда.

Голос Энтони сорвался на фальцет, и, выкрикивая мерзкие проклятия, он
перекинул разряженный револьвер через плечо и спрыгнул на землю.
Бдительный взгляд Мид уловил блеск стального лезвия в солнечном свете.
Он опустил свою ношу на землю, в тени куст
пустынный кустарник, и вскочил в одну сторону. Он поймал запястье Антони, когда
нож совершал поворот вниз, и на мгновение поднял эту руку высоко в воздух
, глядя в глаза мексиканцу. Они светятся
сердитый взор дикого зверя.

"Антон, - сказал он, - я нашел потерянного ребенка. Он все еще жив,
и, возможно, выживет, если я смогу немедленно отвезти его к врачу. Ты позволишь мне
пойти и закончить эту ссору позже? "

Единственным ответом мексиканца был град проклятий. Этот человек сломал
его запястья и сделали бесполезным то хвастливое умение обращаться с лассо, которое
было единственной гордостью его жизни. Неделями и месяцами гнев,
ненависть и решимость отомстить пылали в его сердце,
и при виде своего врага все остальное вылетело у него из головы. Он тоже
с раннего утра бродил по холмам в поисках мальчика,
но его гнев был так силен, что он мог бы наброситься на маленькое
тельце и лишить его жизни, если бы таким образом он мог убить
Медовуха с двойной смертью.

Запястья Энтони затекли, и его руки еще не полностью восстановили свои
сила, так что мед без труда держа Кинжал.
Он немного подождал, чтобы увидеть, если какой-то проблеск человеческих чувств не будет
пронзает ярость мужчины. Внезапно Энтони начал пинать его
по голеням, и Мид понял, что чем скорее начнется борьба, тем
скорее она закончится. Он сражался осторожно, с хладнокровием
властной решимости, с быстрым взглядом, быстрой рукой и быстрым
умом. Мексиканец сражался с безумной яростью разъяренного зверя.
Сначала они боролись за обладание ножом. Антону это удалось
ин отпустил его запястье и отпрыгнул назад, вне досягаемости Мида. Сделав
выпад прямо в сердце своего врага, он снова вышел вперед, но Мид
быстро отпрыгнул в сторону, и мексиканец едва спасся от
растянувшегося ничком на земле. Он обернулся, черты его лица
были искажены гневом, и, когда он бросился вперед, Мид снова схватил его за запястье
. Последовала короткая, острая схватка, и Мид послала нож
кружась, вниз по склону холма.

Затем они сошлись в рукопашной схватке. Энтон наклонил голову и
глубоко вонзил зубы в руку Мид. Они погрузились в плоть и встретились
и со скользящим звуком оторвал твердую мышцу от ее ложа. Тогда
в сердце Эмерсона Мида вспыхнула та дикая, белая ярость, которая
будоражит нервы и закаляет мышцы того, кто страдает от такого
унижения. Он почувствовал силу гиганта в своих руках, когда схватил
мексиканца за оба плеча. Через минуту Энтони Колороу был
распростерт на земле, а Эмерсон Мид сидел у него на груди.

"Ах ты, собака!" Мид воскликнул: "Я должен был бы убить тебя, и, клянусь живым
Богом, я бы убил, если бы мог сделать это прилично! Но я не смазчик, чтобы использовать
lariats и ножи, сапожные каблуки, и так вы выходите на этот раз, вы
зверь! Если бы у меня была веревка," продолжал он, "я бы привязал тебя здесь!"

Правой рукой он схватил Антони за запястья, в то время как
левую засунул в карман в поисках чего-нибудь, чем можно было бы связать
упавшего мужчину. Из бокового кармана своего пальто он вытащил блестящую,
похожую на змею черную штуковину, и удовлетворенное "ах!" сорвалось с его губ, когда он увидел
косичку китайца, о которой Ник Эллхорн забыл и которую он
положил в этот карман две недели назад.

Когда он держал его в руках , к нему подбежала Маргарита Деларю .
холм. Ее шляпка для загара висела на завязках у нее на шее, волосы
распустились и струились по плечам, платье превратилось в лохмотья
, и она тяжело дышала, почти задыхаясь. Она
поспешила за Мидом так быстро, как только могла идти, пока не услышала
первый пистолетный выстрел. Затем, опасаясь неприятностей, она побежала так быстро
как только могла, не останавливаясь ни перед чем, ее беспокойство придавало быстроту ее ногам
и выносливость мышцам.

Взгляд дикого триумфа на лице МИД и заставило ее отпрянуть для
мгновение, трепет и пугало. Но ее понимание быстро взял в
что произошло, и ее сердце наполнилось сочувственным ликованием.

"Вы пришли как раз вовремя, - сказала Мид, - и я очень рада. Мне придется
просим вас сидеть на груди и удерживать его, пока я завяжу его,
быстро Мескит."

Маргарита села мексиканцу на грудь, в то время как Мид туго связал его запястья
вместе, а затем начал привязывать их к коренастому стволу
куста, рядом с которым он упал. Энтон сопротивлялся и пытался
сбросить ее с себя, и Мид сказала:

"Я думаю, мисс Деларю, вам лучше положить большие пальцы ему на трахею
и немного надавите, просто чтобы он не сопротивлялся слишком сильно. У нас нет
времени, чтобы тратить его впустую ".

Маргарита ахнула и заколебалась, но ее взгляд упал на
лежащего без сознания маленького Поля, и она сделала, как он ее попросил.

"Вот", - сказала Мид. "Теперь вставай и быстро прыгай прочь".

Распростертый мексиканец боролся и катался, но не мог
подняться. Маргарита подбежала к ребенку и, приложив ухо к его груди,
позвала Мид.

"Его сердце бьется! Он все еще жив!"

Мид поймал лошадь Антонии, а Маргарита последовала за ним и остальные
ребенок на одной руке пустился галопом. Длинная, нестройная вереница
поисковиков растянулась по плато, ближайшее находилось по меньшей мере в четырех милях
от нас. Когда Мид подъехал ближе, он набросил уздечку на шею лошади
и, размахивая шляпой, кричал снова и снова. Наконец он привлек
внимание ближайших, и двое или трое подбежали
к нему. "Воды! Воды!" он позвал во весь голос. Они
поняли, и один побежал обратно к ближайшему всаднику, который ускакал
к группе людей еще дальше.

Почти мгновенно огромная толпа, похожая на огромный организм, оживленная
одна мысль понеслась через плоскогорье к скачущей лошади,
каждым атомом в ней двигала единственная цель - немедленно добраться до
вновь обретенного младенца. Две лошади впереди спешащей толпы бежали на предельной скорости
и обогнали всех остальных. Одна несла Пьера
Деларю и другой Доктор Лонг, а за ними ехали всадники,
повозки, экипажи и пешие люди, все спешили в одну точку.

Врач ввел те восстанавливающие средства, которые были у него с собой, и
привел мальчика в сознание. Затем в тени навеса
в фаэтоне он отнес ребенка домой на руках, в то время как Маргарита,
ее отец и Эмерсон Мид следовали в другом экипаже, и вся
толпа хлынула за ними.

Но четверо мужчин остались. Джо Дэвис и Джон Дэниелс
и еще двое, все в полном согласии и дружелюбии, вернулись, чтобы
найти Энтона Колороу. Они выслушали торопливо рассказанную Мид историю о том,
как Энтони напал на него и задержал. Дэниелс и Дэвис посмотрели
друг на друга одним многозначительным взглядом и сказали:
"Нам лучше заняться им!" А затем они забрали двух других мужчин
и отправились обратно.

Они нашли Энтона Колороу, все еще сопротивляющегося, катающегося и брыкающегося на земле
. Его губы были испачканы кровью, которую выпустили его собственные зубы,
а его рыжая борода была покрыта пеной. Они развязали его, и он
вскочил на ноги и бросился бы прочь, преследуя единственную
цель - убить врага, который избежал его мести, если бы быстрые
руки не схватили его. Они связали ему руки за спиной и посадили верхом
на его собственную лошадь, а затем, окружив его, с револьверами наготове,
они ускакали на юго-запад, оставив Лас-Плумас далеко на произвол судьбы.
направо. Они спустились по дну реки в боск, где
густо росли тополя и платаны, а подлесок ивы
был густым.

Много позже владелец речного ранчо, охотившийся за заблудившейся коровой, проник в
боску_ и во внезапном испуге отскочил назад от болтающегося, разлагающегося
тела, которое свисало с ветки платана.

Пьер Деларю настоял, чтобы Эмерсон Мид зашел к нему домой
выпить вина и подождать, пока они не узнают худшее или лучшее
о маленьком Поле. Он сидел один в комнате, где впервые увидел маленького Поля.
когда он увидел Маргариту, его тревога о ребенке совершенно покинула его
разум при мысли о том, что долгие часы наедине с ней, на холмах
, их сердца и умы, объединенные общей целью, привели к
конец, что она скоро станет женой другого мужчины, и что он
никогда больше ее не увидит. Через некоторое время дверь открылась, и она пришла к
он, радостно улыбаясь. Румянец вернулся к ее щекам, и ее
глаза блестели, хотя вокруг них все еще были темные круги, и
ее лицо говорило об усталости, которую ее мозг еще не распознал. Итак
всасывается она в предоставлении помощи врача и носить
из его направлений, что она не думала о своей внешности. Ее
белое платье, которое вчера было свежо и изящно, была разорвана в клочья
и оборванные струны, и ее волосы ниспадали по ее спине в
растрепанные массы. Но она пролила свет на мрачные мысли Мид,
свежая, прекрасная и ни с чем не сравнимая. Он не помнил, как
встал, но вскоре понял, что он на ногах и что она
стоит перед ним. Он даже не слышал, как она сказала: "Доктор Лонг
как говорит моя маленькая пока-пока будут жить и что будут, наверное, нет
серьезных результатов".

Затем она увидела, что он дрожит с головы до ног, дрожащую, как сделать
листья дерева Коттонвуд в западный ветер, и она отпрянула в
сигнализация, глядя на него с тревогой.

"Что это..." - начала она, но выражение его глаз заставило ее замолчать
и не сводила с него взгляда, пока она чувствовала, что ее дыхание участилось, а сердце
забилось, как молоток. На мгновение воцарилась тишина. Затем
Маргарита услышала шепот, такой тихий, что он едва достиг ее ушей:
"Я люблю тебя! Я люблю тебя!" Это было ослабление наводнений, и в
когда-то их руки обнимали друг друга. Но через секунду он вспомнил
что она должна была стать женой другого мужчины, и эта мысль посетила его
подобно тому, как опускают черную шапку на голову приговоренного
человека. Собрав всю свою волю в кулак, он положил обе руки ей на
плечи и отстранился.

"Я забыл! Прости меня!" Слова со стоном слетели с его губ. "Я
забыла, что ты собираешься стать его женой!"

"Чьей?" - спросила Маргарита, отступая назад. На мгновение она
забыла, что в мире есть какой-либо другой мужчина.

- Еще бы, "у Уэллсли"!

"На самом деле, это не так!" Эта секунда в объятиях Мид все уладила.
Давняя проблема Маргариты, и она почувствовала, как ее разум наполняется
внезапным удивлением, что это когда-либо беспокоило ее. "Он хотел, чтобы я вышла за
него замуж, но я не собираюсь этого делать!"

Их руки снова обняли друг друга, их губы встретились, и ее голова
легла ему на плечо. Затем он вспомнил о судьбе, которая
нависла над ним, и с горечью сказал:

"Я не имею права просить тебя стать моей женой, потому что через неделю я,
вероятно, буду признан виновным в убийстве и приговорен к повешению или отправлен в
тюрьму пожизненно".

Со двора донесся голос Пьера Деларю, обращавшегося к
толпе. Она взяла руки Мид в свои и немного отодвинулась от него,
глядя ему в лицо.

"Я знаю, что ты не убивала Уилла Уиттакера!"

"Откуда ты это знаешь?" он ответил, глядя на нее с любовным удивлением.

"Потому что ему выстрелили в спину!"

Она почувствовала, что ее захлестнула внезапная буря властных объятий,
и с тихим смехом уступила его восторженным ласкам. "И все
это время, - донесся до ее уха шепот, - я заботился об этом только
потому что думал, что ты поверишь в мою вину, даже если меня оправдают!

"Но у меня нет доказательств моей невиновности, - добавил он немного погодя, - и я не могу
спросить согласия твоего отца или позволить, чтобы твое имя упоминалось вместе с
моим в городских сплетнях, пока не прояснится мое собственное. Я не имею права даже
просить тебя о другом поцелуе, пока..."

Она закрыла его губы поцелуем, о котором он не просил, и сказала:

"Я бы с таким же удовольствием вышел сейчас туда и сказал всей этой толпе, что
Я люблю тебя и знаю, что ты невиновна ..."

"Нет, нет!" - прервал он ее страстный протест. "Никто не может
пару твое имя с моим, а жаль, что вы пока они это делают! В
тюрьма может стать моей судьбой на всю оставшуюся жизнь, но ее тень
не коснется тебя. Если я сниму с себя это обвинение я
прийти и попросить тебя стать моей женой, и открыто спросить разрешение отца.
Если я не могу ... " - он повернулся и выглянул в окно, но вместо
деревья и цветы, что были там, он увидел большое, мрачное здание,
с высокой каменной стены вокруг него и вооруженной охраной на бастионах.
Снаружи они услышали, как толпа зовет его. Она поняла его
чувства и, взяв его лицо в ладони, поцеловала в губы,
прошептав: "Мы подождем", - и поспешил из комнаты.

Толпа столпилась вокруг дома, сидя на корточках на тротуаре,
взгромоздившись на забор и заполняя ожидающие машины, пока не вышел Пьер
и объявил, что врач сказал, что маленький Пол будет
выздоравливал и, вероятно, от пережитого ему было бы ничуть не хуже.
Все закричали "ура!", и кто-то прокричал: "троекратное ура за
Френчи!" Раздались одобрительные возгласы, и Пьер вышел на
тротуар и начал благодарить их всех за доброту и сочувствие
, которые они проявили, и за их добровольные усилия помочь ему в его
неприятности. Затем он пустился в риторические восхваления страны,
климата и сообщества, и от них перешел к восторженным
похвалам человеку, который вернул ему его потерянного ребенка.
"Среди всех храбрых и благородных людей этого благословенного региона, - воскликнул он
, - нет никого храбрее, благороднее, великодушнее, более
рыцарственнее, чем тот, кто сегодня доказал, что достоин всех наших
похвал - Эмерсон Мид!" Толпа громко подбадривали и призывали к медовухи.
Кто-то крикнул: "Да здравствует Эмерсон!" и все
ассамбляж, Пьер ведущих, махали шапками и снова повеселел и
снова.

Затем раздался общий крик: "Эмерсон Мид! Эмерсон Мид!"
"Где Эмерсон!" "Приведи его, френчи!" и Деларю ринулись назад
в дом его искать. Когда Пьер вошел в комнату, которую только что покинула его
дочь, ему смутно пришло в голову, что Мид выглядит
необычайно гордой и счастливой, но, поскольку он сам тоже чувствовал себя счастливым и
гордый и переполненный добродушием по поводу успеха его вспышки
ораторского искусства, казалось вполне уместным, что все остальные также должны быть в
приподнятом настроении. Поэтому он не придал этому значения и поспешил за Мидом в
ожидающая толпа, где все, как демократы, так и республиканцы,
собрались вокруг него, пожимали руки и отпускали краткие комплиментарные
замечания, пока Джим Холлидей не увел его в его бывшие
апартаменты.

Толпа замолчала вниз по главной улице, и судьей Харлин и полковник
Уиттакер стояло угощение вместе на всю компанию, сначала на
Белая лошадь, а затем в салуне отель palmleaf. Свисток поезда
с юга, опоздавшего на два часа, нарушил все это дружелюбие
резким напоминанием. Мужчины внезапно вспомнили о том, что почта
с севера пришел давно и не доставляли в суд
того, для которого они ждали. Проблемы, которые накануне поставили
город под дуло пистолета, снова заявили о себе, и
постепенно две фракции начали объединяться, каждая на своей стороне
улицы. В разгар этого процесса секретарь суда вышел из
почтового отделения с недостающим распоряжением, которое затерялось среди почтовых отправлений
и только что прибыло поездом из Эль-Пасо. Ни Джо Дэвиса, ни
Джона Дэниелса найти не удалось, и только час спустя они подъехали к дому.
вместе в город, возвращаясь после повешения Энтона
Колороу.

Дэниелс дочитал официальную бумагу до конца и передал ее Дэвису. "Что ж,
Джо, - сказал он, - суд постановил, что теперь ты шериф, и я считаю,
назад пути нет. Я надеюсь, что работа в офисе принесет вам больше
удачи, чем мне. Давайте выпьем ".




ГЛАВА XXIII


Темнота настолько плотная, стлавшейся над Фернандес ясно, что нет ни малейшего
план римминг горы проникли в ее черноту. Как некоторые
ощутимая, удушающие вещества, он наполнил равнину и установила далеко
в воздух, даже к иссиня-черному небу, откуда миллионы сверкающих бриллиантами
звезд пронзили его своими алмазными копьями.

В одиночестве среди предгорий хребта Фернандес Хуан
Серый глинобитный дом Гарсии слабо мерцал в темноте.
Все звуки в доме стихли, и только ослик в
жакале
внизу по склону холма давал знать безмолвной равнине, что он еще не спит. Дверь в _portal_ тихо открылась, и с
быстро, скользя, тихий движение, темная фигура поспешно вышел наружу, закрытые
дверь, прислушался, а потом слегка наступил на _portal_
и вниз, к дороге. Там он остановился, и лицо Амады Гарсии,
встревоженное и задумчивое, обрамленное черными складками ее мантильи, посмотрело
назад, на безмолвный дом. Глубокое, сухое рыдание сотрясло все ее рамки, и она
полуобернувшись назад, как бы в нерешительности. Затем она достала из-за пазухи
сложенный листок бумаги, прижала его к сердцу и щеке и целовала
его снова и снова. Она бросила еще один полный сожаления взгляд на
серый глинобитный дом и направилась в сторону Мултауна.
Слабо мерцающая песчаная дорога медленно открывалась перед ней в
темнота, и, плотнее запахнув мантилью на плечах,
она быстро зашагала по пыльному шоссе.

Она держала сложенный листок в руке, прижимая его к губам и
щеке с тихими воркующими звуками любви. Однажды, неподвижно стоя в
темноте и тишине широкой черной равнины, она развернула письмо
и поцеловала открытый лист. Было слишком темно, чтобы она могла разглядеть хоть одно
слово на странице, но она точно знала, где было "_ми эспоса", и
"ми кверида" и "ми корасон".

В тот день, когда она наполняла свою чашку у источника, молодой человек
Мексиканец проехал мимо верхом в смелом наряде из расшитых тесьмой куртки и брюк
и отделанном серебром сомбреро. Она хорошо его знала. Действительно, она часто
подшучивала над его комплиментами и ловко превращала в веселье те
сладкие речи, которые он предпочел бы, чтобы она воспринимала всерьез. Он
остановился и отдал ей письмо, которое привез с собой из
почтового отделения в Мьюлтауне исключительно для того, чтобы увидеть ее. Она готова
в _olla_ полный воды упадет с ее головы, и он поднялся на холм, чтобы
дом рядом с ней, и когда он говорил матери, что она поскользнулась
незаметно и спрятался в _jacal_ рядом с осликом на шанс
читать письмо. Вернувшись, она так ясно показала, что его
комплименты и сладкие речи были ей неприятны, что он надулся
вышел из дома и галопом помчался домой. Тогда ее мать упрекнула ее,
сказав ей, что она не должна отговаривать молодого человека, потому что он был
явно серьезен в своем внимании и сделает все возможное, чтобы
самый богатый муж из всех молодых кабальеро, которые приходили в дом,
и что, когда она увидит его в следующий раз, ей придется загладить свою жестокость
лечение. Амада слушала с ужасом и бунтом в сердце; и
в ее мозгу ожила цель, которую она намеревалась
выполнить, как только ее отец и мать уснут.

В кармане у нее было четыре доллара, которые она скопила от продажи
яиц и сыров из козьего молока в Мултауне и которые она
бережно хранила, чтобы купить новую мантилью с
пышная шелковая бахрома в следующий раз, когда они отправятся в Лас-Плюмас, чтобы
отпраздновать фиесту в честь его святого покровителя. И в одной руке она
нес какую _enchiladas_ и _tamales_, осталось от той ночи
ужин.

Она поплелась дальше сквозь тьму и тишину ночи, и,
хотя она шла быстрым шагом, морозного воздуха и отправил
дрожь холода через ее тело и заставил ее втянуть ее мантилья более
тесно на груди. Отрывистый визг койотов внизу, на
равнине, был ответом на короткий, резкий лай с холмов, и всю ночь
звери непрерывно обменивались завываниями от одного к другому.
на другой стороне дороги. Иногда Амада услышал осторожный шорох
в травостое, как они подошли к шоссе, и увидел сверкающие своей
глаза в темноте. Но она слишком хорошо знала их трусливую натуру, чтобы
испугаться, и когда они подошли слишком близко, камешек из ее руки заставил их разбежаться.
они бросились прочь.

Час за часом она последовала слабый проблеск пыльной дороге, за
низкие, холмов, через пологие возвышенности и вниз в
края Фернандес равнина, постепенно оставляя позади нее медленно
измеряется в милях. Наконец восток начал светиться над горами Фернандес
, и на фоне золотистого неба засиял тонкий серебристо-белый
полумесяц старой луны. Ночная тьма постепенно растворилась в
сером свете зари, небо окрасилось розово-красным, перед ней расстилалась равнина
, залитая золотисто-красным солнечным светом, и все еще
Амада придерживалась темпа, которого не сбавляла всю ночь напролет. Перед собой она
увидела столбы голубого дыма, поднимающиеся из труб Мултауна, и
с тоской подумала о колодце на площади. Но, несмотря на ранний час, она боялась, что ее увидят и начнут расспрашивать, потому что знала многих людей в Мултауне.
...........
. Поэтому она свернула с главной дороги, оставив город далеко
справа от себя, и направилась через бездорожную равнину к шоссе
, ведущему к горам Эрмоса. Когда она добралась до него солнце
ну в небе и она присела на холмик из песка для отдыха и
съешь ее завтрак. Она очень устала, и ей показалось приятным лежать неподвижно
на теплом песке под теплым солнцем, поэтому она долго лежала там
сначала подумав о маленьком сером глинобитном домике далеко в
в предгорьях и гадая, что подумают двое стариков и
что они будут делать, когда обнаружат, что их единственная дочь исчезла и не осталось никаких
следов, которые могли бы подсказать им, куда и почему она сбежала. От этих мыслей
на ее глаза навертывались слезы, затем она открывала письмо и
медленно перечитывала его снова и снова, и целовала слова любви, и, с
тихонько смеется и воркует, представляя себе конец своего путешествия.

Наконец она увидела облако пыли, приближающееся к ней со стороны
Мултауна, и, вспомнив о возможности быть замеченной и
расспрошенной кем-нибудь из ее знакомых, она встала и поспешила дальше.
Она знала, что ее отец и мать не сразу встревожатся из-за ее
отъезда. Они подумают, что она рано встала и отправилась в
предгорья собирать душистые травы. Даже после того, как они должны увидеть, что она
ушла она знала, что в неторопливо земельного участка и
люди _ma;ana_, может быть, два или три дня, прежде чем они будут
запрячь лошадей в повозку и доехать до Muletown, чтобы спросить, если ни один
там ее заметил. Но она не хотела, чтобы кто-нибудь из знакомых обнаружил ее
бегство, и поэтому поспешила дальше, натянув на лицо свою
мантилью, пока не остались видны только два ее больших черных глаза
из его складок.

Фургон позади нее с грохотом подъехал, и единственный пассажир, американец средних лет
, спросил ее по-испански, не хочет ли она прокатиться. Она
заколебалась, инстинктивно опасаясь заговорить с кем-либо, и взглянула
застенчиво посмотрела на Американо, который добродушно улыбался ей
из фургона. Мужчина добавил, что если бы она была далеко она
лучше ездить, на дорогу через равнину скоро будет очень жарко. Она
считается, что она не знала этого человека, что он не будет знать, кто
она была, и думала, как быстро она смогла перейти эту широкую
простые, поэтому, с благодарным взглядом ее черных глаз и "_muchas
спасибо, se;or_," она поднялась и присела в кресло рядом с ним.
Он спросил ее, как далеко она собирается зайти, и она ответила, что в другой
на склоне гор Эрмоса. Он ответил, что направляется в свой
шахтерский лагерь в горах, но что он отвезет ее на вершину
перевала, так как дорога была каменистой и поднималась круто вверх по склону горы. У него
было немного воды во фляге, из которой она с благодарностью выпила, и когда
приблизился полдень, он поделился с ней своим обедом из хлеба и
сыр, пока она делила с ним то, что осталось от ее тамалеса и
энчиладас.

Любезные манеры мужчины придали ей уверенности, и врожденное кокетство
ее натуры бессознательно начало заявлять о себе. Она весело разговаривала с
его, ее глаза поочередно сверкали, приглашая и отталкивая, ее мантилья
в одно мгновение почти закрывала ее лицо, а в следующее грациозно откинулась
ниспадая на плечи, оставляя локоны ее волос сияюще-черными, как
воронье крыло на солнце. Ее маленький, розовый бутон рот, надула губы и улыбнулся,
и вообще она была такой милой, изящной и грациозной, что
немолодой, седобородый американо начали луч на нее с
восхищенные глаза и наведите ее резкими, тяжелыми попытки
галантность. Он спросил, как ее зовут, но она внезапно встревожилась и ответила
только пожав плечами и бросив на нее обморочный взгляд своих больших
черных глаз. Он обнял ее за талию и наклонился, чтобы поцеловать
улыбающийся рот. Она изо всех сил прочь от него в ужасе, обращаясь
кричать: "Нет, нет, сеньор!", чей смысл не могло быть никакой ошибки.

Мужчина посмотрел на нее широко раскрытыми от удивления глазами и воскликнул: "Ну,,
будь я проклят!" - и подстегнул своих лошадей. Он несколько раз с любопытством взглянул на нее
и увидел, что она отодвинулась от него как можно дальше
и натянула черные складки своей мантильи на
лицо. Вскоре он сказал на ее родном языке:

"Простите меня, сеньорита! Я думал, что вы плевать хотели".

Ее единственным ответом был немного дрожать, и они ехали в молчании до
по извилистой горной дороге к вершине перевала. Там она вылезла
из фургона и, улыбнувшись в ответ мужчине с благодарным "Спасибо,
большое спасибо, сеньор", направилась по дороге в Лас-Плумас.
Он задумчиво посмотрел ей вслед и сказал себе:

"Будь я проклят! Но никогда нельзя предугадать, как в следующий раз разразится Смазка
". Затем он развернул свою команду и, насвистывая, погнал
обратно на свою дорогу.

Настроение Амады поднялось, когда она посмотрела вниз, на долину Рио-Гранде, и
увидела полосу светящейся желтой листвы, обозначавшую путь
асеквии, и длинную, беспорядочную вереницу серых точек, которые
она знала, что это город Лас-Плумас. Она была там дважды со своими
отцом и матерью, когда они отправились на праздник Санта-Клауса
В Гваделупе. У них был "_primo_" нет, один из тех дальних родственников
из которых мексиканцы следить за так верой и правдой, но она хотела остаться
далеко от его дома и было видно ни его, ни его
семья. Она была уверена, что сможет добраться до города к ночи. Она начала
задаваться вопросом, придет ли поезд, на котором она собиралась уехать, после
этого и что ей делать с собой всю ночь, если этого не произойдет.
Два визита, которые она совершила в Лас-Плумас, были единственными в ее
жизни, когда она видела железнодорожный состав, и она спросила себя, видела ли она
испугалась бы, когда ей нужно было сесть в машину и она должна была уехать
так быстро мчась через всю страну. Ах, это было бы недостаточно быстро
для нее, недостаточно быстро! И бессознательно она ускорила свои
шаги, чтобы поспевать за своими мыслями.

Вскоре сильные боли начали терзать ее тело. Она застонала и
сжала кулаки, пока кровь не окрасила ее ладони. Но все же она
спешила дальше, подбадривая себя мыслями о конце своего путешествия, которое
начало казаться далеким и невозможным сквозь дымку ее
страданий. Дорога вилась по округлым предгорьям, через гребень
одного, вниз по склону, и через другой, и еще, и еще,
пока Амаде не показалось, что конец им никогда не наступит. Ей захотелось прилечь
там, на пыльной дороге, и отдавать себя до агонии, что держал ее
тело в его объятиях. Но она так боялась, что может поддаться искушению
и больше никогда не подняться, что побежала вниз по холмам и
торопила свои ноющие ноги вверх по склонам, пока не начала задыхаться.
Ужасный страх пришел в ужас в ее душу. В его поглощающих объятиях она
почти не вспоминала о своем желании добраться до железной дороги, а любовное
письмо, которое принесло ей утешение и поддержало силы, было
почти забыто. Если она должна умереть одна, без священника
слушают рассказ грехи, которые угнетали ее душу, дать ей
причастие и прошептать святые имена ей на ухо - ах, она не могла
нет - любое страдание можно было перенести лучше, чем такую ужасную судьбу. Поэтому
она собрала все свои силы и попыталась прибавить скорость
из-за ноющих, покрытых волдырями ног и терпеть боль, которая сковывала
и терзала ее тело, надеясь только на то, что ей удастся добраться до города и
найди священника до того, как наступит конец.

Наконец серые, перекатывающиеся волны предгорий разгладились
и плавно влились в равнину, которая поднималась из долины внизу.
Так близко казались дома и длинные улицы города, с
желтые тополя, пылающие в его сердце, что воодушевило Амаду
. Она торопливо шла, прихрамывая, по дороге, ее черное платье посерело
от пыли, мантилья сбилась набок, глаза расширились от ужаса
, который наполнил ее душу, а лицо напряглось от боли, которая
истязал ее тело.

Она добралась до окраины города и увидела людей в домах вдоль
улицы. Но она никого не встретила и не могла решиться
остановиться достаточно надолго, чтобы свернуть к одному из домов и спросить дорогу к
жилищу священника. Вскоре она увидела двух детей, идущих рука об руку.
рука проходит через ворота. Один из них, крошечный мальчик с льняными кудряшками
вокруг шеи и тонким белым личиком, положил руки на плечи
своей маленькой подружки и поцеловал лицо, которое она подняла к нему. Уходя,
она обернулась и послала ему воздушные поцелуи, а он помахал ей рукой
и крикнул: "Пока-пока, пока-пока".

Амада, пошатываясь, прислонилась к забору и немного постояла, отдыхая
улыбаясь этому красивому зрелищу, несмотря на свои страдания
и тревогу. Когда ребенок повернул обратно во двор, она отошла
от забора и попыталась идти дальше. Но ее колени задрожали и подкосились
по дороге крик боли сорвался с ее губ, и она упала на
тротуар. Потому что на нее обрушилась величайшая опасность для женщины, и она не могла идти
дальше.

Маргарита Деларю стояла на ступеньках веранды, нежно улыбаясь
маленькому Полю, когда он поднимался по дорожке. Она заметила странного молодого человека.
Мексиканка прислонилась к забору, и когда Амада упал, она побежала
к воротам, чтобы посмотреть, не заболел ли незнакомец. Выражение ужасной
агонии на лице и в глазах Амады напугало ее, и, быстро позвав
горничную, две женщины отнесли ее в дом и уложили в постель. Затем
Маргарита отправлен со всех ног к врачу, и сама снимается
пыльные туфли и чулки, купались опухшие, в мозолях ноги,
снял заполненные пылью одежду и облачил страдания девушки в
одну из своих ночных халатах.

Всю ночь напролет врач работал с озабоченным лицом,
а ранним утром он потерял надежду. Потому что Амада лежала в оцепенении,
из которого, как он думал, она вряд ли когда-нибудь выйдет.
Внезапно она застонала, протянула руки и позвала: "Моя крошка!
Где моя крошка?"

Маргарита опустилась на колени рядом с ней и попыталась сказать ей, что малышка
она не дышала, и Амада бросилась на шею девушке и
предалась такому горю, что врач села
в немой, изумленной беспомощности, уверенная, что немедленный обморок приведет к
прервите ее горестные крики.

"Но вы ничего не можете сказать об этих Смазчиках", - сказал он
позже Маргарет. "Я был уверен, что она умрет, и я
думаю, что она бы умерла, если бы не сделала именно то, о чем я думал
в любом случае я был бы уверен, что прикончу ее. Может быть, когда-нибудь я пойму, что
эти мексиканские женщины должны выплескивать свои эмоции, иначе они бы
умирают от потушенных вулканов ".

Когда Маргарита посочувствовала ей, успокоила и утешила
случайный гость Амада спросил, не пошлет ли она за падре.

"Я очень скоро умру, - сказала она, - и он должен прийти немедленно. Я
думал, что умру задолго до этого, но Бог позволил мне пережить
все то время, которое я не помню, когда я был так близок к смерти, только
чтобы мог прийти падре и подготовить меня к смерти".

Когда священник ушел, Маргарита пошла в комнату больной с
чашкой каши. Амада откинулась на подушку, ее лицо посерело от слез.
бледность на фоне ее блестящих черных волос. Она поцеловала
и погладила руку Маргариты.

"Вы были очень добры ко мне, сеньорита, но мне придется побеспокоить
вас еще немного, и тогда я буду готов умереть, а некоторые
можно поехать в горы Фернандес, за Мултауном, и
сказать моему отцу Хуану Гарсии, что его дочь Амада мертва, и
что ей очень, очень жаль, что она причинила столько горя ему и своей матери
. Вы скажете ему это, не так ли, сеньорита? Но вы должны
не говорить ему о ниньо, потому что они не знают... Ах, сеньорита,
вы не должны думать, что я плохая женщина! Смотрите! Вот письмо
в котором говорится "Моя эспоза"! Но они могут не поверить в это - и они не должны
не знать - вы им не скажете, сеньорита!"

"Но вы не умрете!" - ободряюще сказала Маргарита. "Ты
скоро снова станешь сильным".

Амада покачала головой. "Нет! Я умру до того, как наступит следующее утро
. Но теперь падре говорит, что я должна увидеть сеньора дона Эмерсона
Мид ".

В глазах девушки промелькнула внезапная вспышка, которая пересекла
Лицо Маргариты, и, хотя она была слаба, она приподнялась на одном
локоть, ее черные волосы струятся по лицу, а глаза сияют.
Она схватила Маргариту за руку и тихо позвала:

"Se;orita! Ты любишь Дона Эмерсона! Разве это не так? Я увидел это по вашему лицу!
Ах, сеньорита, хорошо любить, не так ли? Теперь вы должны привести сеньора
Принеси мне медовухи, и я должен сказать ему кое-что, что, по словам падре, я
должен сказать перед смертью. Но ты не должен спрашивать меня, что это, потому что я не могу
сказать тебе. Я не могу сказать ни одного, а не Эмерсон".

"Он находится в зале суда сейчас", Маргерит ответила: "А они не будут
дай ему уйти. Но его друг, сеньор Эллхорн, здесь, и я посмотрю
если я могу найти его".

Маргарита встретилась с ником Ellhorn выйдя из офиса Джона Дэниела с
широкая усмешка скривила его усы в сторону глаза. Он был на
до сих пор охотятся за своими китайскими очереди, и работать сразу на
уверенность в том, что что-то случилось, что несколько человек хотели бы
молчать. И он не только нашел поросячий хвостик, но и
выяснил, что было сделано и кто это сделал.

"О, мистер Эллхорн!" - воскликнула Маргарита. "Я так рада вас найти!
В моем доме живет мексиканская девушка - она тяжело заболела
в мои ворота прошлой ночью я отвез ее в больницу ... кто хочет видеть Мистер МИД.
Она говорит, что ее отец Хуан Гарсия, и что он живет далеко за ее пределами
Muletown, в горах Фернандес. Падре исповедал ее сегодня
утром, и теперь она говорит, что он сказал ей, что она должна кое-что сказать Эмерсону Миду
перед смертью. Я не знаю, что это, и она говорит, что
не может рассказать никому, кроме мистера Мида. Ты придешь в дом и
узнаешь, чего она хочет?"

Глаза Эллхорна широко раскрылись, но он сохранил бесстрастное выражение лица. "Amada
Гарсия! Какого... зачем она здесь, и как она сюда попала!"

"Я думаю, она, должно быть, шла пешком, потому что ее ноги были в волдырях".

"Шла пешком! Шла с ранчо старого Гарсии! Боже милостивый! Ну, я уверен, что
ей наверняка есть что сказать. Я пойду прямо сейчас и повидаюсь с ней ".

Когда Ник Эллхорн выходил из дома Деларю, он услышал свисток
поезда с севера.

"У меня как раз есть время, чтобы успеть", - подумал он. "Я не могу остановиться, чтобы сказать кому-нибудь хоть слово
об этом деле, иначе я опоздаю на поезд. Ну, я
думаю, я мог бы просто ничего не говорить об этом, в любом случае, пока
Томми здесь нет, пока я не вернусь - если я когда-нибудь вернусь! Они будут
они будут только рады затащить меня туда, если у них будет такая возможность. Я
просто должен быстро пересечь линию фронта и положиться на удачу
ирландской армии! Если бы Томми был только здесь, мы бы справились с этим делом,
даже если бы нам пришлось пробираться сквозь ад и таскать домой задние двери. Но я
не могу остановиться, чтобы дождаться компании. Я попробую это один, и я уверен, что
Я буду слишком умен для них!"




ГЛАВА XXIV


Процесс по делу Эмерсона Мида продолжался почти две недели, но большая часть
времени была потрачена на то, чтобы привлечь к ответственности присяжных. Почти весь
мужское население Лас-Плумаса подало иск между адвокатами противоположной стороны
и по той или иной причине было оправдано. Наконец присяжные
были выбраны не потому, что их состав удовлетворял обе стороны,
а потому, что обе стороны исчерпали свои императивные возражения и
ни одна из них не смогла найти новых возражений, которые судья разрешил бы.

Томсон Таттл прибыл вскоре после отъезда Ника Эллхорна и был
попеременно озадачен и возмущен его отсутствием. Он был уверен, что
Ник отправился в какую-то важную экспедицию и, вероятно, в
опасность. Он был озадачен тем, что это могло быть, и
возмущен тем, что Ник таким образом рисковал собой без помощи и
защиты своего лучшего друга.

"Это было смешно для него, чтобы пойти в одиночку, как, что," он
пожаловался судьей Харлин. "Он знал, что я буду через день или два, и
вот он идет флиртовать гравий с дороги в одиночестве, как если бы я был
некоторые не-знаю-это-был загружен добрый дурак, который не смог справиться с
пистолет! У него наверняка будут какие-нибудь неприятности, если меня не будет с ним!"

Интерес к судебному процессу был всеобщим и интенсивным, и во время
заседания суда, особенно после начала сбора свидетельских показаний,
улицы города были практически пустынны, в то время как значительная часть
населения толпилась в зале суда, толпилась в коридорах и
заполнили все окна. Те, кто не смог попасть в здание суда
собирались группами снаружи и обсуждали новости и
слухи, которые в изобилии поступали из его дверей.

Обвинение привлекло нескольких свидетелей, сотрудников
компании по производству крупного рогатого скота Филмор, которые поклялись в неприязни между Мид
и молодым Уиттейкером, и одного, который был свидетелем ссоры
между ними, незадолго до исчезновения Уиттейкера, когда Мид
угрожал жизни молодого человека. Затем полковник Уиттейкер дал
показания. Ходили слухи, что после него будут даны показания
очевидца убийства, и в тот день к зданию суда собралась еще большая толпа, чем обычно
. Два десятка женщин сидели
удобно в пространстве, оборудованном стульями на одном конце судейского
стола. Но основная часть зала была забита стоящей толпой
мужчин, как мексиканцев, так и американцев. В коридоре толпились опоздавшие,
и те, кто мог достать их, устанавливали стулья за дверью. Внутри
в комнате ряд мужчин раскачивался на каблуках с каждого сиденья у окна, в то время как
снаружи другой ряд стоял на карнизах и смотрел поверх их голов.

Полковник Уиттакер рассказал историю о том, как его сын покинул ранчо
, чтобы приехать в город, и больше его никто не видел живым. Он заявил
что у молодого человека не было врагов, кроме заключенного, и что
нет никакого возможного объяснения его исчезновения, кроме того, что он
был убит. Затем он рассказал о работе поисковой группы, которая
он вспомнил о Белых Песках и о теле, которое они нашли.
Он опознал этот труп как тело своего сына, и на
набросанном контуре спины мужчины он определил расположение трех
пулевых отверстий, через которые молодой человек пришел к своей смерти. Рубашка
с инициалами, вышитыми на воротнике, кольцо, заколка для шарфа, памятная записка
записная книжка и конверты, которые были сняты с тела, были положены
перед ним, и он опознал, что все они принадлежали его сыну.
Переполненный зал суда затих, в напряженной тишине
ожидание. Каждая шея была вытянута, и каждый взгляд был прикован к этим предметам
один за другим они были выставлены перед ним, а затем переданы
на стол судьи.

Легкое движение у дверей, как будто люди неохотно отходили
назад, нарушило напряженную тишину. Кто-то пробивался
сквозь толпу. Свидетель откинулся на спинку стула, ждет
еще один вопрос, и юристы проконсультировали минутку.
Затем прокурор спросил свидетеля, если он позитивно
опознал тело своего пропавшего сына, Уильяма Уитакера.

"Я так и сделал, сэр", - ответил полковник Уиттейкер. Как слова сорвались с его губ
его взгляд упал мимо адвоката на двух мужчин, которые только что боролись
из толпы, и в свободное выступал пространство перед
судьи регистрации. У него отвисла челюсть, бледное лицо стало пепельно-серым,
глаза широко раскрылись, и, вцепившись дрожащими руками в подлокотники своего
кресла, он бессознательно поднялся на ноги. Адвокаты,
судья и присяжные проследили за его взглядом. Некоторые вскочили на ноги, а
некоторые откинулись на спинки стульев с открытыми ртами, но безмолвные от
изумление. По всему залу суда раздалось шарканье ног и
вытягивание шей, а из первых
рядов донесся жужжащий шепот.

Ник Ellhorn был там, высокий и стройный и улыбчивый, с радостью,
торжествующий взгляд распространились в его красивое лицо. Рядом с ним был
молодой человек, темнокожий, черноволосый и с черными усами, который выглядел
пристыженным и застенчивым. Эллхорн взял его за руку и
подтолкнул к более быстрому темпу. Взгляд Ника отыскал Эмерсона Мида, и когда
Взгляд Мида метнулся от лица незнакомца к его лицу, веки Ника опустились
многозначительно подмигнув. Мид откинулся на спинку стула с выражением
веселого триумфа на лице, наблюдая за разворачивающейся перед ним сценой и
ожидая, когда она подойдет к своему завершению.

Полковник медленно Уиттакер шагнул вперед, дрожа, посмотрел на
его лицо, почти страх. Толпа все напирала и напирала
к центру внимания, и отовсюду выглядывали широко раскрытые глаза
с изумленных, недоверчивых лиц. Ник Эллхорн и его спутник медленно
пробирались между столами и стульями, молодой человек продвигался
неохотно, с опущенным лицом, пока они не остановились перед полковником
Уиттакер. Затем он поднял глаза и воскликнул прерывающимся голосом:

"Отец! Я не умер!"




ГЛАВА XXV


"Меня соединила Амада Гарсия", - сказал Ник Эллхорн Эмерсону Миду и
Том Таттл, когда все трое сидели в комнате Мида, куда они сразу же отправились
послушать историю Ника. "Однажды утром, в начале этой недели, мисс Деларю
подбежала ко мне на улице и сказала, что Амаде стало плохо у нее дома
она пришла пешком с ранчо Гарсии и сказала
что-то такое, что она не сказала бы никому, кроме Эмерсона. Я подошел
узнать, скажет ли она мне, чего хочет, и Эмерсон может
спасибо ей, и _padre_, для выберусь из этой передряги с
смех на другой стороне. Она думала, что умрет, и
отдала свою душу падре, а он приказал ей рассказать
Эмерсону Миду то, что она рассказала ему. Я считаю, что маленькая ведьма не
подглядывать об этом никому, если _padre_ не сделал ее. Она
не хотела говорить мне ни слова и сначала сказала, что не будет,
но в конце концов я дал ей понять, что она не может видеться с Эмерсоном, и я
поклялся всеми святыми, какие только могли прийти мне в голову, что расскажу ему и никому другому
остальное именно то, что она сказала. И тогда она прошептала мне на ухо, что сеньор
МИД не убил сеньор Уиттакер, и я осторожно двинулся вдоль нее, пока не получил
из нее, что Уиттакер не был мертв.

"Это было все, что она хотела мне сказать, но я был обязан узнать все, что она
знала. И я получил его, но я хочу тебе сказать сейчас, ребята, что у меня
чертовски долго врубается. Каждый раз, когда я получал от нее что-то новое
она заставляла меня становиться на колени, целовать распятие и клясться
дюжиной новых святых, что я никому не расскажу, кроме Дона Эмерсона, и
что он не скажет никому, и это нечто должно произойти, чтобы
Не будет ведь она сказала это.

"Она, наконец, призналась, что прошлой весной они с Уиллом Уиттакером тайно
поженились и никому об этом ни слова не сказали
. К тому времени я чувствовал себя довольно уверен, что это был мистер сам
кто совершил убийство, и я занял мое подозрение на нее и
угрожал ей с _padre_ и клялся много вещей, целый
кучи свежего святых, и она, наконец, рассказала мне, что произошло.

"Кажется, ее двоюродный брат - один из их вечных "примо " в
шестьдесят третья степень, я полагаю, поднялась откуда-то снизу вдоль линии
и она была так рада видеть его, и он был так рад видеть
ей показалось, что он обнял ее и наклонился, чтобы поцеловать - я считаю вероятным
она кокетничала с ним глазами и плечами - когда бац!
бах! бах! и он упал замертво к ее ногам, а в дверях стоял _esposo_
Уилл, обезумевший от ревности и готовый убить и ее тоже. Скажите,
мальчики! " Ник резко остановился, поток его повествования был прерван
определенным воспоминанием. "Послушай, так оно и было!" И он хлопнул себя по
бедра от восторга от того, что разгадал тайну. "Вот почему у нее
были такие причуды, когда я хотел поцеловать ее в тот день прошлым летом! Это
было просто потому, что она случайно вспомнила то другое время!"

Остальные улыбнулись и хихикнули, а Мид сказала: "Знаешь, я же говорила тебе
тогда, Ник, это было не потому, что ей не понравилась твоя внешность!"

"Ну, он тоже был готов убить ее, но она бросилась на него и
умоляла сохранить ей жизнь и клялась, что этот человек был ее двоюродным братом и не было никакого
вред, и вскоре вбежал компаньон Уилла, и они схватили
молодой человек остыл. Он и другой мужчина немного поговорили
некоторое время, а затем они надели одежду Уилла на труп, и Уилл оделся
сам в одежду мертвеца, и они унесли мертвое тело в
фургон, и Амада замыла все пятна крови и никогда не позволила ни одной живой душе
узнать, что произошло, потому что Уилл сказал ей, что если бы она это сделала, ее отца
наверняка арестовали бы и повесили. И он заставил ее поклясться, что она будет
ему верной женой, и пообещал прислать за ней, как только сможет.

"Итак, она ждала весточки от него все лето, и на днях там
пришло письмо, и в тот же день она узнала, что ее мать не хотела
для нее, чтобы жениться на молодой мексиканской крови на Muletown. Тогда она решила
пойти к Уиллу, хотя он сказал ей, что не сможет послать
за ней еще месяц или два. Той ночью она отправилась одна в
темноте и дошла до Мултауна. Кто-то подвез ее через равнину
, а затем она пешком добралась до Плумаса с перевала Эрмоса.

"Я решил прямо тогда и там, что я вытащу эту молодую девчонку
обратно в Плюмас быстрее, чем черт смог бы опалить кошку, но она не сказала
мне где он был. И, возможно, у меня не было кожи зубах рода
время получаешь ее! Я просто говорю вам, что эта маленькая девочка симпатичная
достаточно, чтобы позаботиться о себе где угодно, и не забывайте об этом!
Я уговорил ее, и она бы уговорить вернуться, и я угрожал ей и она придет
на меня все, что я поклялся не говорить, и я подольстил
ее как ирландцы, как свиньи в Дрохеде, и она лежала спиной на подушку
и улыбайся ... и все время просто смотрит слишком мила и хороша
и тошнит ... ну, это была самая тяжелая работа, которую я когда-либо решали. Мальчики, я уверен
думаю, этой маленькой горстки девушек было бы слишком много для меня
и мы бы до сих пор болтали, если бы она не была слишком слаба, чтобы говорить
дальше. Я видел, что она была на грани истощения, и я просто подставил себя изо всех сил.
чего я только не стоил. Я чувствовал себя мерзким достаточно, чтобы пойти и получить
рогатые порулить, но я счел, что мне наверняка пришлось. Наконец она сдалась,
когда больше не могла сдерживаться, и согласилась показать мне
конверт, в котором пришло ее письмо, если я поцелую распятие и поклянусь
еще несколько святых, к которым я бы никому не позволил прикоснуться, Будут, и клянусь
снова на коленях все, что я обещал ей раньше. Я, наконец,
покончил со всеми религиозными делами, которые она могла придумать, и
затем я поспешил на поезд. Я услышал звук приближающегося выстрела, когда выходил из дома Френча
, и бросился бежать, вот почему я не сказал судье
Харлину, куда я направляюсь. Я не мог остановиться, чтобы сказать кому-нибудь ни слова
без того, чтобы не опоздать на поезд и не потерять день.

"Единственный ключ у меня был, что он был чихуахуа, и на работе
что-то, я не знаю что, и я подумал, что, вероятно, он был _pasearing_
под вымышленным именем, которым он был. Я обнюхивал окрестности в течение двух
дней, низко лежала и держала странная тишина, а вы лучше угадайте, я сделал
быстро удирают через Хуарес, тоже."

Другие улыбнулся широко и как Ник остановился, чтобы закурить свежую сигару
Том сказал:

"Я, конечно, думал, Ник, что ты никогда не вернешься живым, потому что я знал
вы все, должно быть, ушли куда-то, куда вам не следовало идти в одиночку,
и в другой раз я бы отправился на охоту за тобой вслепую.

"Ну, однажды вечером я случайно столкнулся с ним на улице, и вы
видели бы вы, как он побледнел и затрясся, когда я подошел и
заговорил с ним. У мальчика совсем сдали нервы, а ты же знаешь, что раньше у него были
собственное грит дьявола. Вы-все видели, как он действовал, когда я нашел его в
зал суда в этот день. Я считаю, что это берет, весь песок из
человек, чтобы жить в неведении и быть все время боюсь что-то
собрался отказаться, как он делал все лето.

"- Алло, Уилл, - ответил я, а потом я сжалился над ним и показал свои
силы с самого начала. Но я бы размера его все в одну минуту, и я
рассчитывал, что могло бы работать лучше. "У меня нет никакого ордера на арест
вас, - говорю я, - и я не собираюсь вас арестовывать, и я поклялся Амаде
Гарсия, я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое, но у меня есть предложение, которое я
хочу поговорить с тобой, если ты возьмешь меня куда-нибудь, где мы можем
частные'.Я не хотела выпускать его из глаз моих снова, пока
Я привел его в зал суда в Плумасе, и я тоже этого не сделал. Он
отвел меня в свою комнату, и мы обсуждали это дело два или три
часа. Он знал, что все думали, что он мертв, и что его тело
было найдено, и что Эмерсона судили за его убийство. Но
он начал с этой лжи и боялся вернуться к ней.

"Он рассказал мне всю историю, взяв с меня обещание хранить это в секрете. Я рассказал
его мне придется рассказать вам все, потому что Эмерсон имел право
знаю, что это, и Томми не обязательно идти делать какие-то неудачи, если он
не знаю, но я бы дал ему честное слово, это не должно идти
вне нас три. Он просто сходил с ума по Амаде, и однажды
он был у нее дома, когда приехал мировой судья из Мултауна
. Старики были в поле, и за хорошую, кругленькую плату
судья поженил их прямо там. У них не было свидетелей,
и случилось так, что судья умер через неделю - это был старина Кроуби,
вы помните его по Мултауну. Уилл смертельно боялся, что его отец
узнает об этом, взбесится и выдворит его
из страны, и поэтому он не осмелился сказать об этом ни слова, и он заставил
Амада тоже держит это в секрете. Что ж, мальчик молод, и я считаю, что это
в какой-то мере оправдывает его, но я буду бесконечно недоволен, если подумаю, что
у его отца есть много причин гордиться им.

"Затем настал день, когда он подошел к двери и увидел, что мексиканец
_примо_ обнимает ее, и он поклялся мне, что в одно мгновение он стал таким
вне себя от гнева и ревности, он не понимал, что делает, пока не
услышал звук выстрела, и мужчина упал замертво - этого он не помнил.
вытаскиваю, или прицеливаюсь, или что угодно, но не просто хочу убивать. Когда он
остыл и осознал, что натворил, его охватила обычная паника.
Если бы он сдался факты о свадьбе придется
выходит, для того, чтобы защитить Амада, и тогда его отец будет реветь, и
наверное бросил его, если бы он не дал бы ее, и если он сбежал
судимость за убийство в _primo именно родственники погибших уверены
чтобы поквитаться с ним. Единственный выход, который он мог придумать, это спрятать
тело и сбежать. Человек, который был с ним-корова-мальчик у них был просто
нанял кто вышел из гор, чтобы сделать карту, чтобы он мог пойти
В' снова-Билл, Фрэнк, как его зовут, и я сказал ему Да, я знал, что
его ... ну, этот человек предложил, чтобы увидеть его на костре он ожидал
работать некоторое время, и как были кое-какие деньги в его
одежду они делали сделки и пропустил. Они сменили одежду
и отвезли тело в своей повозке к Белым Пескам и похоронили
IT. Это они держали вас, том, что ночью прошлой весной, и он
был Уиттакер, в рвани мексиканской, что вы думали, был
Мексиканец, который забилась в кусты и держал пистолет на вас часть
времени. У них было тело мексиканца в фургоне, и они не хотели
допускать никакого любопытства по этому поводу или по поводу их бизнеса, и
ты бы упал замертво на месте, если бы проявил хоть какое-то любопытство ".

"Я очень хорошо знал это все время, пока был с ними", - спокойно ответил Том
.

"Когда они добрались почти до железной дороги, они сожгли вагон и убили
лошади, и Уилл уехал в Мексику, и с тех пор он в Чиуауа
.

"Мой мальчик, - говорю я ему, - ты должен вернуться со мной". "Я
не могу, - говорит он, - это будет моей вечной гибелью, если я это сделаю". "Посмотри правде в глаза
"музицируй как мужчина, - сказал я, - и извлекай из этого все, что можешь".
Я видел по его глазам, что он готовился вернуться, но он был всемогущ
боюсь, я думаю, в основном из-за Амады. Он без ума от
нее - и я не знаю, так как я его очень сильно виню - и он сказал мне, что
планировал отвезти ее туда в ближайшее время.

"Как я могу вернуться?" - говорит он. "Меня арестуют, будут судить и
вероятно, осужден". "Нет, ты этого не сделаешь", - говорю я. "Ты возвращаешься со мной и
вытаскиваешь Эмерсона Мида из этой передряги, и я даю тебе слово, что
уважайте, что вас не арестуют". "Но что я могу сказать?" - говорит он. 'Как может
Я объясняю?' 'Черт возьми! - ответил я, - объясни нормально! Расскажи своему отцу столько
или так мало, сколько захочешь, и если полковник Уиттакер пойдет по Мейн
-стрит с поднятой головой и закрытым ртом, я думаю, никто не будет
задавать ему никаких дерзких вопросов. Если вам самим нужна помощь, у вас есть
Ник Эллхорн, Эмерсон Мид и Томми Таттл за спиной, и если
вы думаете, что эти трое не смогли бы отправить самого дьявола кататься по Рио-Гранде
вашему покорному слуге лучше этого не говорить. Если ты не хочешь
оставаться там, забирай Амаду и убирайся, а если твой отец не хочет
приюти тебя где-нибудь, мы трое позаботимся о том, чтобы у тебя было все, что тебе нужно.
И что бы он ни делал, мы все равно дадим вам по тысяче за штуку".

"Хотел бы я осмелиться!" - говорит он. "Уилл Уиттакер, - говорю я, - Амада Гарсия
отправилась к вам всего с четырьмя долларами в кармане, и
она шла ночью почти до Плумаса, а потом она
чуть не умерла из-за преждевременных родов твоего ребенка, потому что она
пыталась найти тебя ". С этими словами он вскочил и схватил меня за руку.
он едва мог говорить, потому что я ничего не рассказала ему об этом деле
раньше.

"Она не умерла, - говорю я, - но вы можете поблагодарить мисс Деларю за то, что она
не умерла. Ребенок родился мертвым. Но неужели вы думаете, что после всего этого
вы все можете сделать что-то меньшее, чем вернуться и жениться на ней снова, с
священником, кольцом, белым платьем и всем остальным?
Думаете ли вы, что после этого вы все сможете делать что-то меньшее, чем притворяться мужчиной,
и ты когда-нибудь снова смотрелся в зеркало, не разбив его?

"Он откинулся на спинку стула, закрыл лицо руками и заплакал,
на самом деле заплакал. Но я уверен, что он был довольно неожиданно потрясен
тем, что я рассказал ему об Амаде. Я больше ничего не сказал, но я просто решил
что, если он после этого отстанет, я обвяжу свой поросячий хвост
вокруг его шеи и потащу обратно в Плюмас, как желтую собаку в
конец строки.

"Через некоторое время он сказал, что уйдет. Я знала, что он имел в виду именно это, но я была
так сильно боялась, что он откажется от этого, если подумает о своем
отец и скип на меня за то, что я не выпускала его из виду, пока он
бодрствовал, а ночью я крепко привязывала его руку к своей своим свиным хвостиком.

"Ну, когда мы, наконец, добрались до Плумаса, я просто решил, что шее Эмерсона
ничего не угрожает в течение следующего часа, и что мне лучше привести в порядок эту
маленькую девочку, первое, что я сделал, перед молодым парнем
попал под каблук своего отца. Я знал, что он имел в виду все правильно и любил
ее изо всех сил, но он боится своего отца больше, чем полагается
уважающему себя молодому человеку его возраста. Так что мы пошли напрямик
за мисс Деларю. Вот что я вам скажу, мальчики, что мисс Деларю - это
обычный флеш-рояль. Ни одна другая девушка не может сравниться с ней на
всей территории. Я пригласил Уиллу Уиттейкер и рассказал ей, как обстоят дела
, и вы бы видели, как она была довольна! Если бы это была
ее собственная свадьба, она не смогла бы быть более заинтересованной или выглядеть
счастливее. Она была так рада видеть Уилла, как будто он был ее собственным братом,
и все потому, что ей нравится бедняжка Амада, и она была рада ее видеть
сделала счастливой, потому что, конечно, по-другому это ее не касалось.

С улыбкой пошевелил губами медовуха, когда он услышал это, и он повернул
глаза в сторону, чтобы скрыть Счастливый взгляд он чувствовал в них было, ибо он знал, как
глубокие причины Маргариты радоваться беглый вернулся.

"Пока я ездил в центр города искать падре, - продолжал Ник, - она
накинула на Амаду белую вуаль - ты почти не знаешь этих мексиканских девушек
можно подумать, что они поженились, если на них не было белой вуали, а также
букета белых цветов и белого мешка, сплошь украшенного кружевами и лентами
поверх ночной рубашки - Амада еще не легла, и ее пришлось приподнять
на подушках... а потом мы с ней встали вместе с ними и записали свои имена
в качестве свидетелей. Затем я повел молодого человека в здание суда,
и вы все знаете, что там произошло".

"Я видел, как вы разговаривали с полковником Уиттекером", - сказал Мид. "Ты рассказала
ему о свадьбе?"

"Держу пари, что рассказала! Я был полон решимости, что он должен услышать откровенный
разговор об этом, и если у этой маленькой девочки не будет честного шоу с
семьей Уиттакер, это будет не моя вина ".

"Что вы все ему сказали?" спросил Том.

"О, я дал ему это прямо с плеча! "Полковник
Уиттэкер, - сказал Я, - Я принес ваш сын вернулся живым, и я
goin', чтобы увидеть ее, что не тронете его, потому что он был в отпуске.
Он может рассказать вам столько или так мало, сколько захочет, но я знаю всю историю
, и я хочу сказать вам прямо сейчас, что если кто-нибудь попытается получить
у него из-за этого неприятности, у них есть Ник Эллхорн, Том Таттл и
Против Эмерсона Мида, и я поддерживаю его. Но вам
не нужно благодарить меня. Вы можете поблагодарить маленькую мексиканскую девочку, которую звали
Амада Гарсия, но теперь это Амада Уиттакер. Они были женаты
без каких-либо доказательств с прошлой весны, но они женаты
теперь крепко и быстро, папа, свидетели и все такое прочее, и я
помог им сделать это меньше часа назад. Теперь держите себя в руках, полковник, -
говорю я, - и подождите, пока я закончу. Я знаю, ты будешь разочарован
и зол, но тебе лучше сохранять хладнокровие и извлечь из этого максимум пользы, потому что
девушка так же хороша, как и ты, если она мексиканка, и она целая
слишком хороша для вашего сына. И она просто самая симпатичная
маленький кусочек ситца, на который вы когда-либо обращали свой взор, в придачу.
Теперь, не пытайтесь вмешаться и сделать беспорядок, полковник, - сказал я,
для тебя ничего не получится, если вы попробуете, потому что мальчик получил Эмерсон
и Том и я, чтобы поддержать его, и если вы-не играть отца часть
к нему мы будем. Если ты заберешь его у нее, ты просто
просто отправишь своего сына к дьяволу, и он будет собственным отродьем дьявола, если
позволит тебе это сделать.

"Итак, полковник, - ответил Я, - вы-лучше пойти и сделать вызов на ваш
новая невестка, и узнайте, из чего она сделала, чтобы защитить
его и добраться до него, и если ты не возьмешь ее прямо в лагерь ты
не тот джентльмен и ценитель красоты, за которого я вас принимаю. Кроме того,
Полковник, - говорю я, - если с Амадой будут обращаться как положено с вашей стороны
и с вашими родными, моя сделка с Уиллом останется в силе. Если она не ... ну, я
сохранить мое слово, конечно, но могут быть и последствия.'"

Повествование Ника подошла к концу и на несколько минут трое мужчин
курили молча. Затем Эллхорн неохотно повернулся к Миду:

"Послушай, Эмерсон, это было очень странно с теми тремя пулевыми отверстиями.
Мы, конечно, думали, что никто, кроме вас, не сможет этого сделать ".

Мид улыбнулся, подумав о Маргарет. "Даже если его застрелили в
вернулся? - тихо спросил он.

Ник и Том посмотрели друг на друга с огорчением на лицах. "Мы - все
никогда об этом не думали!" Том воскликнул.

"А он разве нужно убивать так чертовски плохо", - сказал Ник, "а у вас-все не
сказал слово, чтобы опровергнуть это".

"Обычно я не отрицаю того, в чем меня обвиняют", - сказал Мид.

"Это так, Эмерсон, ты не отрицаешь", - согласился Том.

"Люди могут полагать, что им нравится во мне," медовуха пошла
"и я не собираюсь принижать себя прошу их не делать этого. Все
правильно, ребята. Я не винил тебя за то, что ты поверил, что я это сделал, Но я так и сделал.
думаю, вы заметили, что он был убит выстрелом в спину. Я ухожу сейчас. Я
увидимся позже ". И он поспешил вниз по Мейн-стрит, чтобы найти Пьера
Delarue.




ГЛАВА XXVI


Февральское солнце было теплым, ярким и неподвижным над Лас-Плумасом
и небо низко склонилось над городом, голубое и безоблачное. Яркие
птицы с оперением носились по фруктовым садам и распевали свои
песни о гнездовании, почки на персиковых деревьях показывали свои розовые носики, и
повсюду чувствовалось обещание весны. В большом, просторном холле дома Пьера
Деларю Маргарита стояла у двери своей комнаты и разговаривала
с Эмерсоном Мидом, пока он неуклюже застегивал ее перчатки. Она была
одета в дорожное платье, и когда его взгляд блуждал по ее
фигуре, его глаза сияли восхищением. Хотя он был высок и великолепен
ее голова доходила ему до плеча, а фигура соответствовала его
своей силе и красоте.

"Том и Ник выглядят такими же несчастными, как двое маленьких сирот", - говорил он
ей. "Можно подумать, что я умер, вместо того чтобы жениться. Ник
намекнул, что собирается загулять, и Том говорит, что запрет его
в их комнате и просидит неделю у него на груди, если он попытается это сделать
что-то вроде передышки ".

"Как ты думаешь, он согласится?" Спросила Маргарет.

"Сесть на него? Да, я думаю, вероятно. Он делал это раньше, и это примерно
единственное, что удержит Ника трезвым, когда он решит
что хочет напиться. Это хороший план и для того, чтобы держать Ника трезвым,
потому что, когда он напивается, может случиться почти все, что угодно ".

"Нет, я имел в виду, как ты думаешь, он напьется?"

Эмерсон пожал плечами. "Я думаю, это будет зависеть от того,
Ляжет Том спать или нет".

"Где они?"

"На крыльце с Бай-бай".

Они вышли на веранду, где стояли Том и Ник, и
Маргарита положила руку на плечо каждого, глядя им в лица
с искренней улыбкой. "Интересно, - сказала она, - если бы я мог задать вам
мальчики что-то сделать для меня, пока мы не ушли?"

Они обратились к ней с нетерпением. "Ты уверен, что мы будем делать то, что ты-все
хочу, чтобы мы, Миссис ... Миссис ... " Ник попытался сказать "Миссис МИД," задохнулась
мало, и закончилась с "миссис Эмерсон." И "миссис Эмерсон" она была для
него и Тома с того времени.

"Что мы все можем сделать?" - спросил Том.

"Ну, я надеялась, что ты не будешь возражать немного присмотреть за Полом
ради меня. Я так боюсь, что он будет скучать по мне, потому что я всегда была
с ним. Домработница, конечно, позаботится о нем, но я
знаю, что ему будет одиноко, если его ничто не отвлечет. И я
не мог бы быть счастлив, даже в своем свадебном путешествии, если бы думал, что моя маленькая
Бай-Бай плачет по мне ".

"Не волнуйтесь, миссис Эмерсон", - воскликнул Ник. "Мы доставим ему столько
удовольствия, что он не узнает, что ты ушла. Я приведу свою лошадь и буду возить его
кататься каждый день".

"Мы купим для него все игрушки в городе".

"Мы будем постоянно таскать его с собой. Это даст нам занятие и
убережет от проказ. Он не проронит ни слезинки, пока тебя не будет.

- Ну, пока-пока, - позвал Том, - садись ко мне на плечо. И
водруженный на этот большой, высокий пьедестал, ребенок ходил взад и вперед по
крыльцу, смеясь и хлопая в ладоши. "Мы останемся и позабавим его
пока вы все пойдете на склад, чтобы он не плакал после вас".

"Я сделаю ему вожжи из моей маленькой косички", - сказал Ник.
- Вы... все идите своей дорогой, миссис Эмерсон, и ни о чем не беспокойтесь. Он
не будет хныкать, пока тебя не будет, и он так хорошо проведет время
ему будет жаль, когда ты вернешься домой ".

Маргарита оглянулась из окна кареты, когда они отъезжали, и
увидела маленького Пола, крепко держащегося за середину драгоценной косы Ника,
смеющегося и кричащего, в то время как две высокие фигуры, прикрепленные к ее концам
гарцевали, брыкались и скакали взад и вперед по веранде.

КОНЕЦ




 "Книги, которые вы любите читать
 по цене, которую вам нравится платить"

_ У всего есть две стороны_--

-- включая обертку, которая покрывает каждую книгу Grosset & Dunlap. Когда
вы чувствуете себя в настроении для хорошей романтики, бережно относятся к
выбранный список современной литературы, включающий большинство успехов
выдающиеся писатели дня, который напечатан на оборотной стороне каждой
Обложка для книг Grosset & Dunlap.

Вы найдете более пятисот наименований на выбор - книги на
любое настроение, на любой вкус и для любого кошелька.

_ Не забудьте о другой стороне, но на случай, если обертка потеряется, напишите
издателям, чтобы получить полный каталог._

_ Здесь есть книга Гроссета и Данлапа на любое настроение и на любой вкус_




РОМАНЫ РУБИ М. ЭЙР

Можно приобрести везде, где продаются книги. Попросите список Grosset & Dunlap.

РИЧАРД ЧАТТЕРТОН

Увлекательная история, в которой любовь и ревность играют странные шутки
с женскими душами.

МУЖ-ХОЛОСТЯК

Может ли женщина любить двух мужчин одновременно?

В решении этой конкретной разновидности треугольника "Холостяк
Муж" будет особенно интересен, и, как ни странно, без одного
шок для самых обычных людей.

ШРАМ

С тонким пониманием и проницательностью автор показывает потрясающий
контраст между женщиной, чья любовь была плотской, и той, чья
любовь была духовной.

БРАК БАРРИ УИКЛОУ

Вот мужчина и женщина, вступая в брак по любви, но стараются строить свои
семейная жизнь по Евангелию ненависти друг к другу и все-таки вернуть к
большая любовь друг к другу в конце.

ДОРОГА В ГОРУ

Героиня этой истории была супругой воров. Мужчина был прекрасным,
чистым, свежим с Запада. Это история силы и страсти.

"ВЕТРЫ МИРА"

Джилл, бедная маленькая машинистка, выходит замуж за великого Генри Стерджеса и
наследует миллионы, но не счастье. И вот, наконец, - но мы должны оставить
это Руби М. Айрес, рассказать вам так, как только она может.

ВТОРОЙ МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ

В этой истории автор выпустил книгу, которую никто из тех, кто
любил или надеется любить, не может позволить себе пропустить. История буквально скачет от
кульминации к кульминации.

ПРИЗРАЧНЫЙ ЛЮБОВНИК

Вы не часто слышали от кого-то любви, а
чем человек, которого они считали объектом своих воздыханий? Что было
Эстер! Но она проходит через этот кризис в глубокое
любовь.


Рецензии