Игрушка
Резкий сентябрьский ветер с силой рвал золотые листья с берез. Темные тучи, будто стая бродячих собак, мчались на восток. Огромные черные лужи, словно зеркало, отражали небо, стоящие рядом деревья, дома и его: большого, грязного, одноглазого медведя. Он сидел, прислонившись к мусорному контейнеру, со страхом наблюдая за происходящим вокруг единственным уцелевшим глазом. А мимо проезжали сотни машин, так громко и оглушительно работали их моторы, так тревожно было большому мягкому медведю, что хотелось соскочить и убежать. Спрятаться в том доме, откуда его недавно принесли и посадили вот сюда, прямо у мусорки. Но подняться и побежать он не мог, ведь он просто игрушка. И улицу-то он видит второй раз в жизни: первый - это когда его, красивого и пушистого, с алым бантом на шее торжественно несли из магазина. Он был такой большой и нарядный, что из всех игрушек в детском магазине первым замечали его. И от этого медведь становился важным, а его меховая коричневая шерстка блестела еще ярче. Мишку подарили маленькой девочке на день рождения, она так радовалась подарку, что прыгала от счастья и обнимала его. Ведь игрушка была больше нее ростом, а эти красивые глазки так ласково глядели на нее. Малышка показывала гостям нового друга и с гордостью сообщала:
- Я так мечтала, чтобы мне подарили этого самого медведя, он так мне улыбался, когда мы с мамой были в магазине! Сбылась моя самая заветная мечта, - хлопала в ладоши девочка.
Медведь занял свое почетное место в детской комнате, рядом с кроваткой хозяйки. Она прибегала из детского сада, прижималась холодной щечкой к его мохнатому животику и рассказывала о своих детских секретах, показывала рисунки, прикрепляя их тут же на стенку кусочком пластилина. Время шло, малышка росла и в комнате появлялись новые игрушки: куклы, собаки, лошадки с каретами, а Мишка так и оставался любимым. Только ему доверялись тайны, в его объятиях хозяйка засыпала после выученных уроков. А детские слезы так быстро впитывались в лоснящуюся шерстку. После полученной двойки мама долго ругалась, объясняя дочери правила жизни.
- Пойми же, наконец, ты не для меня учишься! И двойка - это очень плохо для прилежной ученицы, подумай, что о тебе скажут твои товарищи? Мне стыдно за тебя, еще одна такая оценка и… - мать долго думала, чем пригрозить дочери и наконец пальцем показала на отцовы брюки. - Получишь, поняла, лентяйка?
Было очень обидно, папа тоже смотрел строго, даже бабушка не улыбнулась. И после девочка плакала, уткнувшись в любимого медвежонка. А он ее жалел, подставляя мягкую грудь ее слезам. Ночью смотрел во все глаза, чтобы никто не напугал юную ученицу, оберегал ее, прикрывая широкой спиной.
Повзрослев, она читала любовные романы, положив игрушку на диван и завалившись в его объятья. А Мишка подглядывал за мелькающими строчками и странными картинками, он не умел читать, но чувствовал, как сердце его хозяйки билось быстрее. Как она вздыхала, переворачивая странички, а он не понимал, почему она так расстраивается, старался согреть, обнять своими мохнатыми лапами.
А первая любовь… Как он ее помнит! Девочка выросла, превратившись в красивую девушку. Она прибегала вечером со свидания, хватала мишку в охапку и кружила его, кружила, целуя в пластмассовый нос. Она была счастлива. Точно так же, как он, когда впервые увидел ее. В кармашек, что появился на левой лапе, когда разошелся шов, она прятала фотографию любимого. Медвежонок берег ее как самую важную тайну. И даже когда мама трясла его при уборке, старался не выронить.
Потом все поменялось, девушка много плакала, колотила игрушку по мягкому животу, разорвала лапу сильнее, доставая фото. Мишка смотрел на нее и не понимал, что он сделал не так, почему хозяйка злится. Она порвала фотографию на мелкие кусочки и выбросила, а его швырнула за шкаф. И теперь он мог видеть только край окна да ножки письменного стола. Он терпеливо ждал, когда любимая хозяйка вспомнит о нем, но игрушку только время от времени двигали, чтобы убрать пыль. Девочке подарили живую собачку, та трепала медведя за лапы, нос, устраивалась спать в его объятия и, наконец, откусила глаз. А что он мог сделать своими плюшевыми лапами? Только смотреть да вспоминать, как его любили. Время шло, и девочка совсем повзрослела, уехала учиться, в комнате сделали ремонт, а его убрали в кладовую. Он сидел в самом темном углу на старой бочке, рядом на стеллажах пылились банки до осени, а потом и их забирали для дела. Только медвежонок стал никому не нужным. Его игрушечная душа скучала по хозяйке, ее озорному смеху и объятиям. Он вспоминал яркие картинки из ее книг, первую помаду, что так сильно впиталась в его бок, что он до сих пор чувствовал ее запах. Вмятина на животе от ее головы, она так любила лежать на нем, мечтая. Он помнил все - спрятанные в него конфеты, от которых потом была аллергия, и пятна зеленки, что хранили его лапы, они вместе болели ветрянкой. Липкую шерсть от первого бокала шампанского, что хозяйка тайком пила с подружками в комнате, и ее слезы, что впитались в шерстку на груди. А теперь пыльная паутина оплела уши и единственный, помутневший от времени, глаз. Мишка еще ждал, надеялся, что его вспомнят. И вот однажды тонкая полоска света от открывшейся двери опять дала надежду. Женщина, которая когда-то принесла его из магазина, взяла его и вытащила из этой темной, пыльной и ужасной кладовой.
- Я нужен, нужен, меня вспомнили! - ликовал мишка.
Но его вынесли на улицу. Моросил мелкий дождик, он легко скатывался с потемневших от грязи ушей и мордочки. Женщина посадила игрушку возле мусорного бака, бросила пакет с мусором внутрь и пошла прочь.
Машины мчались мимо, громко ревя моторами, а он сидел прямо у дороги. Растерянный, мокрый и несчастный, глядя единственным глазом на мир. Он не понимал, что он сделал не так? Почему его выбросили, ведь он любил их всех, отдавая свою плюшевую любовь, нежность и заботу. Пришла ночь, а он все сидел и сидел. Холодный осенний дождь напитал его тело влагой, пыльная шерсть слиплась темными сосульками, проезжающие машины изрядно забрызгали его грязью из дорожных луж, пластиковый глаз застилали капли дождя, а быть может это были слезы… Под утро, когда забрезжил рассвет, мимо пробежали собаки, обнюхали плюшевое «чудовище», развернулись и убежали прочь, прилетела ворона и поинтересовалась сохранившимся глазом, воробей хотел погреть лапки об мохнатую голову, но лишь сильнее их намочили и с недовольным чириканьем улетел. Но мишка уже не замечал никого и ничего вокруг себя, ему было все равно. От промозглой сырости за ночь он отяжелел, мысли его спутались, а чувства притупились.
Утро вступало в свои права, горожане спешили на работу, прячась под зонтами. Их взгляды с жалостью останавливались на мокром грязном медведе, но проходя несколько метров они уже забывали о нем. Обладатели автомобилей, проезжающие мимо, вовсе не замечали игрушки, отжившей свой век. Вдруг одна машина замедлила ход, проехала так близко, что медвежья душа вздрогнула от неожиданности. Потом автомобиль медленно сдал назад и остановился. Чужая незнакомая женщина с добрыми глазами подошла и наклонилась, протягивая к медведю руки.
- Будешь у меня жить? - спросила она тихо.
Медведь попытался кивнуть намокшей головой, а в игрушечной душе появилась надежда.
Свидетельство о публикации №223120100679
Я вижу в выброшенном на помойку плюшевом мишке именно оставленного всеми в одиночестве человека:
"Утро вступало в свои права, горожане спешили на работу, прячась под зонтами. Их взгляды с жалостью останавливались на мокром грязном медведе, но проходя несколько метров они уже забывали о нем. Обладатели автомобилей, проезжающие мимо, вовсе не замечали игрушки, отжившей свой век. Вдруг одна машина замедлила ход, проехала так близко, что медвежья душа вздрогнула от неожиданности. Потом автомобиль медленно сдал назад и остановился. Чужая незнакомая женщина с добрыми глазами подошла и наклонилась, протягивая к медведю руки.
- Будешь у меня жить? - спросила она тихо.
Медведь попытался кивнуть намокшей головой, а в игрушечной душе появилась надежда".
Я тоже написал произведение формально о диких зверях, но фактически о людях. Это сатирическое произведение об устройстве человеческого сообщества, которое я назвал "Закон зверей". Оно опубликовано мною на портале Стихи.ру под ником Алексей Морозов 4, потому что это повесть в стихах. Довольно большая повесть: полтора часа уходит на чтение. Далеко не каждый может прочитать. Но все, кто это сделали, написали мне только самые положительные отзывы, вплоть до слов "снимаю шляпу". А почему? Да потому, что я написал там обо всём, что по-настоящему волнует людей в отношении наших человеческих законов, которых написано очень много, а выполняются они далеко не всегда, в отличие от единственного закона зверей, закона выживания... Да, закон выживания жесток, но он честен, он открыт во всей своей реалистичной наготе, он всем понятен, поэтому никто не смеет протестовать против него. А мы, люди, уважаем ли в полной мере свои законы? В полной мере исполняем их? Не случайно я начал эту повесть так:
У диких просто всё соседей:
Кто зазевался, тот в зубах
Сильнейшего тотчас! Трагедий
Кровавых море здесь! – В речах
Пустых тревоги дня не тонут:
Охотясь, разве говорят?
Да и едят когда, не стонут.
Тем боле – те, кого едят…
Тут смысла нет искать виновных:
Кто съеден, тот и виноват!..
И тяжб судебных, мести кровной
Тут не бывает. Аппарат
Зверью насилия не нужен:
Насильник каждый здесь… А те,
Кто послабее, – им же хуже! –
Насилья жертвы… В суете
Природы всё решает сила…
Как страшно всё! И просто как!
Не ты убил – тебя убили!
И всё законно! Знает всяк,
Убийство каждое иначе
На воле дикой не в зачёт,
Говядины как шмат горячий,
Живая кровь пока течёт…
Картина жуткая, конечно!
Для человека… Что убить
Ему – здесь зверю, делом грешным,
Лишь только голод утолить…
Как часто люди меж собою
Готовы всуе рассуждать:
Законов больше эдак вдвое
Нам для порядку бы принять,
Не посягали бы злодеи
На наш покой и нашу честь!
Но я, к примеру, сатанею,
Когда нельзя достать поесть! –
А, может, просто нам голодных
Скорее всех бы накормить?
За труд, конечно! Чтоб пригодных
За пищу не было убить…
О, нет! Что мир наш человечий
Желает, сложно осознать! –
Зверей мне, почему-то, легче
В иных желаниях понять…
И с тем, в мир дикий поскорее
Спешу душой вглядеться я:
Зверьё людей, как будто, злее,
Но я балдею от зверья…
А дальше, размышляя о том, к чему может прийти мир диких зверей, если попытаться устроить в нём власть, как у людей, я показал, чем всё там кончилось, когда премьер-министром у них по решению царя зверей льва стал шакал...
И закружилась-завертелась
Саванны новая судьба…
Теперь иначе тут смотрелась
За выживание борьба.
Другая стала справедливость
Привычкой новою для всех.
И появилась скоро лживость,
Безвестный ранее здесь грех…
И – удивительно! – охотник,
Забыли хищник что! Взамен
Фигура новая – угодник! –
Приметой стала перемен…
Царица-львица возлежала
На тронном ложе в дрёме! – Всем
Шакалья воля управляла,
Не ограничена никем.
К сему, правительство шакала
В безумии реформ крутых
Сплошной стеною состояло,
Конечно, из его родных…
И при дворе царёвом, гордо
Сановный где крутился ряд,
Шакальи лишь мелькали морды! –
И друг премьера тут, и брат…
Придворные интриги бурно –
Как способ жизни! – расцвели…
На не съедаемых культурно
Дела без срока завели…
И потекли рекой доносы!
Смешна у власти вертикаль:
И подчинённые, и боссы –
Куда ни ткни, стукач и враль…
Об этом долго жалоб львица
Мне изливала водопад,
Живописуя ярко в лицах,
Какой о ком сказал что гад…
Гепард, к примеру, донесенье
На леопарда настрочил:
«Скормили пять ему оленей,
А я четыре получил!..
Меня немного он сильнее,
Но я, известно и ежу,
Бежать могу куда быстрее!
И преданней царю служу!..»
И леопард гепарду бочку
Таких же мудростей скатил.
Что ожирел, без проволочки,
Сей бывший спринтер, доложил…
И понеслась под перекрёстный
Огонь доносов хищна рать! –
Добытчик зверя кто был сносный,
Стал компроматы добывать…
Охота же заботой стала
Не самых сильных и не тех,
В ком силы, мягко скажем, мало,
Но хитрости поболе всех, –
Середняков, которым бума
Вовек не испытать на взлёт
Во власть… Боюсь, что здесь мне дума
О людях вновь на ум придёт…
Ну да, заметим без пристрастья:
Всё лучшее, что есть у нас,
Воздвиг не чин, отрыжка власти,
Не толстосум, но средний класс!
А в средней он не зря личине:
Имеет средненький доход…
Куда среднее, чем у чина,
Что властью только и живёт…
И к трону не желает что-то
Никто пускать середняка:
Кому-то надо же работать! –
Пускай работает пока…
И в мире диких зверей жизнь может стать такой же, как и в мире людей, если власть в нём организовать "по-человечески"...
Поэтому глядя даже на судьбу игрушки, мы невольно задумываемся о судьбе самих людей...
Очень советую всем прочитать прекрасный поучительный рассказ "Игрушка". Поэтому я решил опубликовать эту рецензию на своей странице в Проза.ру, а также на своих страницах во ВКонтакте и в Одноклассниках.
Алексей Морозов 3 17.06.2024 18:32 Заявить о нарушении