Красные рассветы -27

  Лена не спала до рассвета, кто-то всю ночь ходил под её окнами, часто останавливался, трогал задвижку на внешних ставнях, которыми было закупорено окно. Девочке было ужасно страшно, она понимала, что стоит лишь отодвинуть эту скрипучую задвижку и этот кто-то влезет к ней в комнату, а это уже было серьёзное опасение. Потому она и сидела на широкой лавке, прислушивалась, и была готова в случае чего, закричать и дать опор. Но помогло бы это? И лишь когда забрезжил первый солнечный лучик в щелях рассохшихся ставен, она услышала знакомый голос и, вскочив с лавки, прильнула к окну.
- Ну что ты тут ходишь всё, паря? Что тебе не спиться? - спрашивал у кого-то Яков, выйдя из сеней. - Девку приглядел, али как?
- Хочу познакомиться, а что - нельзя? Говорят, родственница Георгия Степановича? - раздался голос Павлика и Лена с визгом прижала руки к лицу.
- Чего она тебе? Тоща, как стерлядка, такую ни в хозяйстве употребить, ни погладить, подержаться-то не за что... Чего там знакомиться-то?! Под себя подложишь, так уколешься, - Яков засмеялся.
- Интересно мне, - с усмешкой ответил Павел.
- Не велено тута находиться... Тем более, что у ей уже есть жених, отец Клементий к ней сватов засылать будет.
- Так говоришь - стерлядка!
- Так точно, но он ведь для престижу, али для какого своего разумения... Так-то! Ну, иди себе с Богом, ступай!.. Не положено, я сказал! - и Яков отогнал Павлика от пристройки, где прежде жили слуги помещика, а теперь держали здесь Лену.

  С рассветом двор вокруг дома Поляковых стал наполняться солдатами Еремеева, он сам приехал с места своей последней стоянки и прошёл к Самарину.
- Мятеж в Курске провалился, нашим людям не хватило сил и мудрости всё закончить до конца, уже идут аресты, - сказал Еремеев, набирая в кружку квас из стоявшей в углу бочки.
  Самарин поднялся на ноги из-за стола и подошёл вплотную к капитану:
- Вы привезли мне такие новости?
- Да, привёз... и зря вы отказались от прямых переговоров, да ещё пленили парламентёров. Всё это выйдет боком и нам, и нашим людям, - Еремеев сел у окна. - Что думаете теперь делать?
- Мы сами выступим. Завтра утром подойдёт полк Пахомова, они уже на марше. Сперва займём село Никольское, а потом двинем дальше на Ровенки через Глазуново. Разведка донесла что там небольшой гарнизон стоит и мы его с ходу сомнём, застанем врасплох и тех, кто лежит сейчас в госпитале.
- Не забывайте, полковник, что рядом в Новлянке на станцию постоянно приходят поезда с оружием, - возразил Ермеев.
- Мы обойдём Новлянку... К тому же, есть результат моего ультиматума - отпущено уже 8 человек из "Тактического центра", красные их обменяли на левых эсеров во главе с переговорщиком Злобиным, а вот Калганова мы оставим для более тонкой игры... Кто же разбрасывается своими козырными картами?! - Самарин открыл окно и глотнул свежего воздуха, поправив свой мундир. - Готовьтесь, капитан, мы завтра выступаем на Никольское, я так решил.
- Вы ещё надеетесь беспрепятственно дойти до Крыма вместе с атаманами и их шайками? Где же ваша офицерская честь, если вы под свои знамёна собрали всякое отребье?
- Отребье?! - Самарин подскочил к Еремееву. - Нет, капитан, отребье сидит сейчас в Смольном и Кремле... Вот это настоящее отребье! А если для победы над большевиками мне потребуется помощь самого... то я соглашусь продать ему душу! Не побрезгую ничьей услугой... Отребье!
  Пока шёл этот эмоциональный диалог Павел сидел у коновязи, смотрел на суету подходящих мятежных частей, слушал гогот и скабрезные шутки казаков, зажимал уши и, опустив голову про себя шептал:
-Нет-нет, не может быть... Нельзя уходить отсюда и никого не предупредить из своих. Они завтра двинут на Никольское, всё говорит об этом, вот и Еремеев приехал... Пойдут мимо Глазуново, а там раненые и... брат! Танечка там... Как же быть! И Лена тут, бедная девочка!.. Как ей должно быть страшно сидеть там взаперти и ждать своей такой незавидной участи. Что же делать? Сегодня последний шанс? Сегодня последняя ночь перед выступлением и дядя у меня уже спросил, как лучше идти на лошадях к Никольскому, - Павел продолжал зажимать уши и сидеть с опущенной головой. Мысли распирали голову и грудь, не давали спокойно биться сердцу, оно то замирало, то неслось вскачь без остановок. Сразу становилось больно и тяжело дышать. - Как же быть?
  Он резко поднялся и побежал к казачьему разъезду возле спуска на Лопатино, туда должен был подойти скоро связник Матвей, в последнем разговоре с ним за кружкой пива он упомянул, что может достать хороший марафет. Это было бы сейчас очень кстати... Мысли путанные, они ещё не пришли к определённому знаменателю, но Павел уже понял в каком направлении нужно двигаться и он быстро встал на путь своей большой цели, если её можно было так назвать, но всё ли получиться так, как он теперь задумал? А по другому не может быть, он не может упустить эту последнюю ночь перед выступлением. Переговоры сорваны, мятежный полковник собрался двигаться дальше по центральной России, цель - собрать остатки разрозненных банд и выдвинуться на помощь своим в Крыму, на переговоры больше с ненавистными ему советами он не пойдёт, даже если придётся натолкнуться на бурное сопротивление и уложить половину своих людей.
- Это тактика людоеда, товарищи, - так высказался о его действиях Дзержинский в эти дни, и все понимали, что они для полковника Самарина последние.

  Самарин снова приказал привести к нему Калганова, он теперь жаждал таких разговоров с бывшим сослуживцем, они его вдохновляли и показывали, как может он умело брать верх над людьми и обстоятельствами.
- Полковник, вы погубите и себя и своих людей, - говорил ему на допросе Калганов. - Подумайте, что вы делаете? Опомнитесь, пока не поздно! Вам предоставляется хорошая возможность завершить войну без лишнего кровопролития и вступить в мирную жизнь. Или, как ваши соратники Осипов и Понеделин быть ещё полезными и нужными России, послужить на поприще борьбы за её мирное будущее, на поле брани.
- Осипов и Понеделин - предатели!
- Кого же они предали?
- Россию! Свой офицерский долг и свою честь солдата!
- Какие красивые слова, но в них нет правды, полковник. Потому что они взяты из вашего разгорячённого гневом и ненавистью ума. Эти люди не могут предать Россию, так как они воюют с её врагами, вторгшимися на её территорию, с поляками... Видите разницу между офицерским долгом и предательством?
- Вы умный собеседник, - Самарин смотрел в упор на Калганова не мигая, - ваши бы доблести на благо нашей Родины употребить! А вы связались с её поработителями и убийцами, замарали руки кровью своих соотечественников и растоптали память предков, цинично пройдясь вашими грязными сапогами по из священным гробам.
- Вы не можете понять, полковник, что весь ход сегодняшней жизни против вас и вы понимаете, что бессильны что либо сделать, а поэтому пытаетесь в последней своей безумной попытке что-то повернуть вспять. Но уже поздно, полковник! Вас просто раздавят и не дадут опомниться...
- Получается, что я на своей земле не хозяин и не гражданин? Я, потомственный дворянин Нестор Самарин?! Я должен крадучись пробираться по своей Родине и просить разрешение у оголтелых самозванцев, на то, чтобы... просто жить? - он вопросительно смотрел на Калганова, будто искал в его лице поддержки, но её не последовало, что ещё больше взбесило Самарина. - Столько веков наши с вами предки строили будущее свободной России и в один миг всё рухнуло из-за ваших амбиций и прихотей, небольшой кучки оголтелых фанатиков, вообразивших себя богами на земле нашей грешной!.. А как же тысячелетняя история России, не в счёт?
- У России будет теперь другая история, и затормозить прогресс или попытаться это сделать - безумие! Мысль человеческую нельзя остановить, планета тоже крутиться, она не стоит на мест, а летит во Вселенной по своим особым законам. А вы, как инквизиторы, хотите сжечь на костре всё то, чем теперь живёт сегодняшняя страна, её цели, стремления, а главное - людей! Которые уже поняли, что лишь в их руках счастье новых поколений и никто кроме них, не может построить будущее их детей и внуков... Ведь страна Россия это не фикция ваших слов об Отечестве, это живые люди, которым она принадлежит и ради этого будущего и свободного дыхания этих самых людей и произошло то, что вы называете кровавым незаконным бунтом, - Калганов говорил без страха, искренне глядя в глаза полковника. - У меня такое ощущение, что вы просто заблудились где-то в далёких дебрях прошлого, или же вы просто больны!.. Потому что не видеть очевидного, не могут здоровые и сильные духом люди.
- Замолчите! - Самарин вскочил на ноги и прошёлся по комнате. - Вы не имеете права рассуждать от имени всех граждан этой великой страны... Завтра мы выступим в наш, может быть, последний поход, и вы увидите, как нас поддержит и встретит вся Россия!
  Разговор снова оказался бесплодным, но оживил душу полковника, который надеялся на чудо воскресения народной воли в борьбе с большевиками. Он с отчаяньем маньяка бросил к ногам своих амбиций и "мнимого долга" всех тех, кого бы мог ещё спасти от неминуемой гибели, но напрасно ему твердил Калганов о невозможности всё повернуть вспять, Самарин не хотел его слышать и верил только себе и своим внутренним обещаниям.

  А в Курск прибывали войска от которых было уже тесно и на вокзале и на прилегающих к нему улочках. Солдаты, рабочие и матросы-краснофлотцы составляли костяк из сборных отрядов, выдвинутых сюда против возможного выступления объединённых в полки отрядов белоказаков с солдатами и офицерами царской армии.
- Левые эсеры отказались принимать участие и выдвинуть свои резервы на помощь нашим частям, - говорил на ходу, пробегая по станции вдоль стоявших на рельсах вагонов с прибывающими войсками Калмыков, старший уполномоченный сводных отрядов Красной Армии здесь под Курском. Он сопровождал сейчас Дзержинского, который шёл впереди и осматривал прибывающие в город части. - Они получили своих пленных в замен выданных Самарину требуемых им людей и успокоились. Не хотят больше вступать в диалог и рисковать, как они говорят, людьми. Верят, что Самарин сможет дойти сюда.
- А вы верите? - остановил его Дзержинский.
- Нет, я не верю... Но считаю, что бои надо начинать не здесь, а ещё на подходе к Глазунову его встретить. Ведь судя по всему, продвигаться он будет именно с той, удобной для него стороны, если уж он Слободку занял.
- Сейчас с командирами сводных отрядов придём в штаб, там уже получены донесения из Ровенок и Новлянки от разведчиков и тогда будем решать, как нам действовать, - ответил Дзержинский и ускорил шаг.

  Павлик нашёл Матвея на хуторе Лопатино, тот сидел у старого покосившегося от времени дома и курил цигарку.
- Здорово, приятель! - Павлик весело улыбаясь подсел к связнику.
- Бог в помощь, - ответил тот.
- Я насчёт вчерашнего твоего предложения...
- Усёк? Надумал, значится... Ан, нет ужо его, того порошка-то, только вот и осталось, - Матвей достал из кармана поношенного армяка маленький флакончик со стеклянной крышечкой.
- Что это? - Павлик взял флакон в руки.
- Не грамотный? - Матвей отобрал флакон и отвинтил крышку, потом сунул его Павлу в нос, и тот резко отшатнулся. - Нюхать его надыть, кокаин!..
- И всё, только нюхать?
- Чего же больше?
- А если принять на грудь?
- Ну, малый, я этому не обученный, только господа знают, как его разбавлять... Так берёшь? Сколько даёшь за него? - Матвей окинул Павлика долгим взглядом.
- Сколько просишь?
- Кисет табаку!
- Годится, будет тебе табак к вечеру...
- Тогда и флакон к вечеру, принесу к есаулову дому.
- Согласен! - Павел ударил по рукам и снова быстро убежал в Слободку.

  Было тихо у плетня, только уздечки звякали на коновязи и громко гуляла пьяная компания Георга, как всегда шумно и со смаком. Остальным было приказано перед завтрашним выступлением как следует отоспаться и отдохнуть. Павел прокрался к дому Поляковых и зашёл в сени одноэтажной мазаной пристройки, где мертвецким сном спал охранник Лены Яков. Анисимов усмехнулся - не зря же он сегодня так старательно отмечал завтрашний отъезд в Никольское. В большую кружку пива, которой он этого Якова и угостил, Павел подсыпал кокаин из флакончика, и не ожидал такого быстрого эффекта. После выпитого, Яков повалился на лавку и через пять минут захрапел, подёргиваясь во сне. Пашка потёр руки и побежал отсюда к заднему двору, там у выхода из подвала сидел охранник Карманов, один из солдатов Еремеева, и жевал табак.
- Ну что, браток, завтра выступаем? - Пашка сел рядом с ним на бревно.
- Ага!.. А ты чего не спишь? - спросил Карманов и осоловелым взглядом окинул Павлика.
- Не спится... Вот, пришёл тебе компанию составить, не прогонишь?
- Сиди, что уж?! Вдвоём веселее ночь коротать. Шас все улягутся и совсем будет скучно, - Карманов потянулся и зевнул.
  Они сидели и тихонько переговаривались в темноте наступившего вечера, а потом и ночи. Павлик ждал, когда последние солдаты охранения из двора уйдут на покой в сараи и на сеновал и тогда он сможет предложить "шальную" выпивку и Карманову. Было около полуночи, когда Карманов вдруг спохватился:
- Слушай, ты выпить тут предлагал, а мне же сегодня бы с Алёнкой увидеться, а то выступаем, а она ничего и не знает, не хорошо...
- Кто это? - спросил Павлик, как всегда с улыбкой.
- Девка тут одна на краю Слободки живёт с маманей своей... Так я к ней сбегаю, а ты посиди туточки! Лады?
- Ладно! А что сказать, ежели явится кто? Ведь ты этого Калганова охраняешь?
  Карманов остановился и захлопал глазами: - Тут он сидит в этом подвале, а замок крепкий, чего там бояться-то? Я уж здесь только для порядку... Но тебе можно доверить, ты полковнику родня. Держи ключ, у тебя от него, я знаю, и предписание имеется, ежели что, сопроводить его до дому к капитану Еремееву. Второй ключ у Еремеева, а это вот, - и Карманов снял с шеи ключ от замка подвала, передал его Павлу и добавил. - Утром перед отправкой своих солдат, капитан хочет поговорить с пленным, он сам сюда придёт за ним, а ежели пришлёт кого, то откроешь, если я не успею сам... Но, поди, вернусь к утру-то!
  Карманов поправил на себе шапку и ремень, быстро всунул револьвер в кобуру, оглянулся и хлопнув Павлика по плечу, побежал за огороды к тропке через сад мимо бывшего барского дома на окраину Слободки.
  Анисимова прошиб холодный пот, он не ожидал такой удачи, но как действовать теперь? Парень прислушался, выждал ещё пол часа, а потом начал действовать. Он спустился к подвальной двери и чуть дрожавшими руками, стал тихонько вставлять ключ в замочную скважину. Сердце гулко билось и стучало в висках словно молотом, он отрывисто и хрипло дышал от волнения, Пашка напрягся и ключ провернулся в замке. Душка слетела и дверь тут же подалась вперёд. Она с характерным скрипом отворилась и Павел наступил на нижнюю ступеньку. Пройдя через тёмный и сырой коридор, он вошёл в тесную с низким сводом каморку, где на куче соломы в углу у зажжённой свечи, стоявшей на полу, сидел связанный по рукам человек. В нём он без труда узнал Калганова, кого сопровождал в эту миссию, приехав с ним на переговоры с белыми офицерами из Ровенок.
  Тот замер и подался вперёд в некотором напряжении.
- Павел? Что ты тут делаешь, да ещё ночью? Меня приказано доставить к полковнику? - спросил Борис Степанович.
  Павлик молча подошёл к нему, быстренько срезал верёвку ножом с его связанных рук и потянул его за подол гимнастёрки к выходу.
- Только тихо, - прошептал он на ухо - Они уже все улеглись и я выведу вас за околицу. Там у коновязи стоит буланый конёк, я его уже углядел для вас, а сам поеду на коне охранника Якова. Тот до утра, надо думать, не проснётся. Он там у дома Поляковых стоит уже запряжённый... Идёмте!
  Они вышли из подвала и Павлик подбежал к коновязи, чтобы взять жеребца.
- Ну, милый, хороший мой, не надо трясти головой, ладно? Не шуми! - Павлик огладил коня и быстро провёл его по двору.
- Всё тихо пока, - голос Калганова был слабым и неуверенным. - Ты сильно рискуешь, парень. Ведь если тебя поймают, то меня вернут обратно, а тебя... Мне даже страшно представить, что с тобой сделает полковник, он очень коварный человек и никогда не прощает никому ошибок. Может быть вернёмся? Пока не поздно, а?
- Ведите коня, - сунул ему в руки повод Павел. - Спускайтесь куда скажу и ждите меня в овраге. А у меня тут ещё дело имеется, - и он проводив Калганова мимо постов казачьей охраны с другой стороны, обходя шлагбаум, перекинувшись с казаками на ходу парой слов, так как в темноте никого было не разглядеть, спустился с пленным к глубокой впадине уходящей в овраг, который тянулся до опушки леса. - Тут я вас оставлю пока, ждите! - и он убежал в темноту, оставив Калганова одного на дне впадины.

  Через несколько минут он уже стоял под окном у Лены и снимал болт с задвижки на ставнях. Ставни со скрипом подались в сторону, парень прислонился к оконным створкам и надавил на них, он привстал на мысочки и позвал в темноту:
- Лена!
  Она сидела недвижимо, ни жива, ни мертва, к ней кто-то лез в окошко и ей было очень страшно, хотелось закричать, чего делать сейчас было никак нельзя, но когда раздался под окном знакомый и родной голос, она вся сжалась в тугой комок, а потом бросилась к подоконнику:
- Павлуша, миленький мой! - горячо шептала она. - Забери меня отсюда скорее, а то мне здесь шибко страшно!
  Он протянул к ней руки через подоконник: - Давай, быстрее!
Лена перекинулась вперёд и парень подхватил её на руки. Девочка крепко вцепилась ему в шею, пока они бежали на двор к стоявшему там жеребцу Якова. Павлик посадил Лену впереди себя на седло, ловко запрыгнул сам на коня и, натянув поводья, поскакал вниз к оврагу, придерживая девочку.
- Хватайся за гриву, держись крепче! - скомандовал он и стал спускаться в низину, где его ожидал Калганов.
- Тут есть место, где не стоят посты, - прошептала Лена, будто её могли услышать посторонние в этих зарослях. - Я, когда убегала отсюда два раза, то пробиралась там в конце ложбины, а потом забиралась на верх к опушке и по маленькой тропке бежала в сторону реки, но меня всегда ловли. Мне не хватило ходу, и на лошадях меня тут же задерживали и вновь возвращали к дяде, а он сильно пьёт и не человек теперь вовсе, я его боюсь...
- Показывай, где то место, что к лесу ведёт мимо постов, - Павлик пригнулся ниже к шее жеребца и поскакал вперёд на тропу, которую показывала ему девочка.
  Калганов следовал за ними, держа дистанцию в несколько шагов, а когда они уже выбрались из ложбины и выскочили на верх, поскакали по той самой тропке, по которой когда-то убегала Лена, то Павлик зычным голосом крикнул:
- Ходу! - и взял галопом во весь опор на встречу ветру и своей неизвестной судьбе.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.