Был праведник сей непорочен. Размышления об Иове

Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен.
Так начинается книга Иова. Она является одним из самых древних и актуальных до сих пор литературных произведений, оказавших огромное влияние на развитие мировой культуры, продолжает оказывать ее и сейчас.
Так о чем же она и в чем тайна ее влияния? Она о невинных страданиях? О Боге? О человеке? О справедливости? О добре и зле? Ничто из этого в отдельности и все вместе как части удивительной красоты и полной глубоких смыслов мозаики, столь грандиозной, что взор не в силах охватить ее целиком, выхватывая лишь один фрагмент за другим, пытаясь и не в силах связать их друг с другом, но зная, что они суть единое целое. Книга Иова уникальна. И все же именно страдания являются как бы полотном картины, на который ложатся краски.
Помимо высочайшей художественности текста, книга Иова уникальна тем, что не дает однозначных ответов, оставляя, по большому счету, тему страданий открытой. Но открытой так, что читатель окунается в глубочайшие размышления и уже не остается прежним. Дело в концептуальной позиции книги, которая как шипы тернового венца ранят сознание, но не дают окончательного ответа, заставляя тем самым напряженно мыслить в поисках ответов, ведь человеческий разум всегда стремится к завершенности, определенности. Например, буддизм, который возник, когда принц Шакьямуни увидев страдания нищего, больного и старика, задался вопросом об их причине и пути преодоления. Так и возник буддизм, причиной страданий объявляющий желания, а путем преодоления – избавление от них на восьмеричном пути. Для буддиста страдания являются неизбежным следствием существования, которое есть лишь иллюзия, майа, возникающая вследствие омрачения и незнания. Избавление от нее есть выход в нирвану, где уже нет страдающей личности, вынужденной постоянно перерождаться. Для индуизма же, на питательной почве которого вырос буддизм, страдания являются кармической необходимостью, следствием неправедности прошлых воплощений, от них нужно не избавляться, а терпеливо переносить, отрабатывая тем самым свой кармический долг.
Но книга Иова не такова, она, давая пищу разуму, не для разума, а для духа. Ведь если Бога можно постигнуть и объяснить разумом, то такой бог не более чем его порождение, то есть идол. Книга Иова богодухновенна, потому что проверяет разум, заставляя его постигать самого себя и не предполагает конечной точки. Недаром Кьеркегор, а за ним и Шестов увидели в страданиях Иова высший образ веры – сверхразумной, сверэтической. Разуму же она оставляет множество вопросов. Когда и кем была написана, почему вошла в канон Библии, столь резко отличаясь от всех остальных ее книг? Кто такой Иов и его друзья? Почему столь необычная структура текста – поэтическое ядро обрамлено прозаическими вставками. Что за общение у Бога с сатаной? И множество других. Их так много, что создается общее впечатление, что эти вопросы имплицитно присутствуют тексте, являясь его существенной частью. Ведь без них наше восприятие книги Иова было бы совершенно иным. Но в этом также заключается красота и глубина повествования о древнем страдальце.
Возьмем, к примеру, личность Иова – правителя, судьи, военачальника и законодателя древнего города-государства в Месопотамии. Его важнейшей характеристикой, данной самим Богом, является праведность. И дается объяснение этого понятия – благочестивый, боящийся Бога, милосердный, справедливый, честный. Можно было бы к этому перечню добавить еще и смирение, которое Иов явно проявил в начале страданий, говоря «Бог дал, Бог взял, да будет имя его благословенно» и «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злое нет?». Однако затем пред нами открывается совершенно иная картина. Иов требует от Бога ответа, проклинает свою судьбу, призывает смерть и даже вызывает Бога на суд. Разве подобное поведение приличествует праведнику? Если бы только этот праведник роптал, сидя в своем дворце, мы гневно указали бы на него пальцем, но Иов сидит в куче пепла, чтобы впитывался гной и кровь, стекающие с него. Оправдывает ли ропот страдание? И что же такое тогда праведность? Еще один открытый вопрос.
Мы видим, как разрушается мир человека, как с вершины он падает в пропасть, еле живой. Самое жестокое во всем этом, что разум Иова остался не повреждён, и он полностью осознавал всю горечь своего положения, пытаясь осмыслить страдания. И в результате испытал жесточайший экзистенциональный кризис. Сутью его прежней жизни были Закон и заповеди в том виде, в котором он их знал. Но если пошатнулись нравственные основы жизни, если разрушен этический фундамент бытия, если праведнику воздается как нечестивцу, то в чем тогда смысл жизни? Вот его вопль к Богу:
О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня! Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни, ибо я не отвергся изречений Святаго. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? Твердость ли камней твердость моя? и медь ли плоть моя? Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора?
Иов отчаянно пытается найти эту опору, потому что если у человека есть твердое внутреннее основание, он может перенести немыслимое. Но тот, кто не видит смысла в страданиях, тот не видит смысла в жизни, тот уже мертв. Поэтому речи Иова полны сетований на судьбу, поэтому он призывает смерть. Почему же он не последовал совету-укоризне жены и не закончил жизнь самоубийством? Почему Иов говорит:
Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться;
Что это за сила за гранью сил? Что за надежда за гранью надежд? Как взрывом в карьере обнажается драгоценная руда, так страдания проявили в Иове нечто незыблемое и вечное, не в силах понять которое, он, тем не менее, пытается вокруг этого выстроить смыслы жизни.
Но книга Иова не только про Иова. Она о вселенной и месте человека в ней. О его взгляде на мироздание и Бога. И в речах друзей Иова дается весь спектр человеческих представлений на этот счет, которые, бесконечно модифицируясь, властвуют человечеством и поныне. Именно в полемике Иова и его друзей разворачивается основная философема всей книги. Речи друзей Иова наглядно показывают три концептуальных подхода к проблеме страданий. Однако здесь сокрыты намного более глубинные смыслы – в книге Иова формулируются различные концепции бытия, тем самым неразделимо их связывая со страданиями. В этом проявляется целостность общебиблейского повествования, ведь еще в третьей главе книги Бытия человек, падший в проклятую Богом реальность, обречен на труд, болезни и смерть.
Но все модели мироздания, представленные друзьями Иова, выявляют свою неистинность, разбиваясь о его невиновность . Ведь страданий без вины быть не может, не должно! Иначе крах этики, иначе нет справедливости. И друзья Иова защищают сами себя, нападая на друга – ты лжец и грешник! Есть воздаяние за зло и добро! Ты нас не обманешь! Не пошатнешь нашу веру! Это в них сильнее милосердия и сострадания, как и во всех почти людях.
Для мистика Елифаза душа человека имеет ту же природу, что и Дух Божий, сотворивший ее. Дух все оживотворят и руководит всем, устанавливая порядок вещей во вселенной, но оставляя некую степень свободы человеку, ибо сам свободен, потому и возможен грех. Значит, Иов грешник, и либо лжет, либо сам того не понимает:
Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе; а человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней.
И тот же Дух животворящий обращается в пламень гнева, если грехом нарушен порядок. Душа, согрешающая в Духе Божьем, обращается против себя самой, разрушая свой мир. В этом справедливость – грех наказывает себя фактом появления, являясь как бы триггером действия Бога. Но такая справедливость устанавливает механическую связь между Богом и человеком, лишая свободу сути, оставляя от нее лишь форму, лишая страдания смысла и ценности. Отношения Бога и человека упрощаются и утрируются. Более того, такая философия предполагает, что духовная реальность может быть охвачена разумом.
И для Вилдада Иов нераскаянный грешник, но грех его в том, что он отказался от богопознания, которое подразумевает единение познающего и познаваемого:
Таковы жилища беззаконного и таково место того, кто не знает Бога.
Познание же Бога состоит только в традиции, предании. Следовательно, изучение и выполнение ее является порукой благословения. Нет откровения, нет экстаза мистика. То, что открыто было Адаму, передается от поколения к поколению, подвергаясь постепенно порче, от чего и грех.
Таковы пути всех забывающих Бога и надежда лицемера гибнет.
Апеллируя к традиции, учение Вилдада является краеугольным камнем многих учений последующих времен в разных религиях и традициях, но прежде всего в консервативных направлениях, которые абсолютизируют традицию, отрицая любую возможность живого общения с Богом и Его непосредственного откровения человеку. Поэтому нечестивый человек, изменивший священному преданию, вредит всей вселенной, поэтому Бог его останавливает, вычеркивая из списков живых. Впрочем, глас Бога из бури разрушает и эту концепцию.
Третий друг Иова, и третий вариант объяснения причин страданий и взгляд на мир предлагает нам Софар, который опирается на мыслительные, логические способности самого человека.
Он говорит о необходимости жить наяву, не погружаясь в сон разума, который, по известному изречению Франсиско Гойи, «рождает чудовищ». Согласно Софару, человек всё время должен бодрствовать пред лицом Бога и собственными силами доискиваться истины. Бог познается разумом, хотя и не может быть познан до конца. И всякое зло, всякое нечестие и беззаконие, происходят лишь оттого, что люди не напрягают всех сил разума для познания Божественной истины. Чем далее человек продвигается на пути интеллектуального познания, тем более он праведен.
По Софару, человек приходит в мир tabula rasa, чистым листом:
Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку.
Следовательно, обязанностью человека является наполнить разум знанием о Боге. Вот какой рецепт он дает Иову:
Если ты управишь сердце свое и прострешь к Нему руки твои… То поднимешь незапятнанное лицо твое, и будешь тверд, и не будешь бояться.
Это означает привести в порядок свои мысли и представления, построить верную теорию бытия и твердо ее держаться. Сущность же беззакония в том, чтобы вести жизнь, противоречащую законам Бога и природы, а таков тот, кто не задается трудом их познавать.
Если мы теперь сопоставим взгляды всех троих друзей Иова — Елифаза, Вилдада и Софара, — то увидим, что каждый из них по своему прав. Елифаз говорит, что Бог познается через откровение. Да, действительно, именно на откровении основана истинная вера. Однако частичное откровение (каковым обладал, например, сам Елифаз), когда оно принимается за абсолютное и исчерпывающее, становится причиной многих бедствий в мире и заблуждений в религии. Потому что откровение как таковое никогда не прекращается, не иссякает: Бог вечно жив, и к Нему всегда можно обращаться, молясь и прося Его о вразумлении и наставлении. Но когда то, что было в свое время живым словом на устах пророка, гласом Духа Божьего, начинает восприниматься последующими поколениями как мертвая буква, подавляющая своим ложно понятым авторитетом живые мысли и чувства, то бывшее прежде спасительным становится губительным.
Прав в некотором смысле и Вилдад, который утверждает, что традиция спасительна. Да, всякая чтимая религия человечества основывается на традиции. Традиция — это правильная, опробованная поколениями, проверенная тысячелетиями дорога познания. Но когда традиция, пусть и истинная, признается абсолютной, а всё, что она не охватывает, на что не распространяется или чему не уделяет достаточного внимания, отвергается с порога, то такое понимание может стать гибельным для духовного развития.
И, наконец, путь Софара — разумное постижение. Что может быть прекраснее разума? Но путь рационального исследования, когда он превалирует настолько, что отвергаются все остальные возможности познания — интуиция, откровение свыше, мистическое проникновение, экстатическое озарение и т. п., — оказывается недостаточным и в конце концов может привести к трагедии.
Абсолютизация каждого из трех учений приводит к искаженному восприятию действительности.
Какие еще вопросы поднимает книга Иова, если рассматривать ее целостно? Он, по сути один – отношения Бога и человека в сотворенном Богом мире. Это вопрос обо всем сущем, подобный настоятельно искомой «теории всего» в физике, которая должна, по идее, в едином объяснительном поле охватить как мир элементарных частиц и квантовых взаимодействий, так и явления космического масштаба. Книгу Иова можно как калейдоскоп, поднести к разуму и с каждым поворотом перед нами будет открываться удивительной красоты мозаика смыслов.
Мы видим страдания праведника и пытаемся решить, почему и за что, но тем самым признаем их ценность и наделяем смыслом. Он удивительным образом вписывается в целостное повествование Библии. Уже пролог эпизоду грехопадения Адама и наложенному Богом на змея проклятию:
и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.
Страдания праведника, составляя проявление борьбы между семенем жены и семенем змия, суть в то же время и показатели ее результатов, – конечного торжества правды, победы добра над злом. Сатана как бы говорит Богу: ты напрасно создал человека. Ведь даже самый лучший из них на самом деле корыстен, его любовь к тебе лицемерна, и я берусь доказать это. Иов внезапно предстает как одинокий израненный боец духа, удерживающий из последних сил позицию непостижимой для него правды Божьей. Он побеждает, ведь Бог не напрасно создал человека существом духовным, имеющим свободу воли наделять смыслом страдания.
В свете познания Иовом Божественного величия и силы вопросы, обращенные им к Богу, теряют свою уместность: лишь при условии, что человек способен понять мудрость и силу Бога, он может понять и пути Божьего провидения; Иов сознает полную невозможность этого и заключает:
Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле
Связь судьбы человека и его личных качеств и деяний навсегда останется тайной, разгадать которую никто не в силах. Потому апостол Павел говорит римлянам:
А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: "зачем ты меня так сделал?" Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?
Иов отрекается в прахе и пепле от своей гордыни и смиренно принимает уготованную ему Богом судьбу, не задавая более бессмысленных вопросов:
Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?
Страдания заставили душу Иова двигаться, развиваться. Он, как устоявшаяся личность, имеющая твердые представления о Боге, мире и смысле жизни, вдруг подвергается страданиям, которые, хотя и безмерно велики, но Иов характеризует их как непереносимые, т.е. несовместимые с его личностью, потому что они лишены для него смысла, не имеют причины и цели. Более того, разрушают его базовые психологические установки, в первую очередь представление о Боге, ведь все, что случилось, для Иова исходит от Бога. Здесь есть лишь два выхода – либо перестать существовать, либо начать изменяться, чтобы обрести новый смысл жизни, новую личность, которая сможет удержать противоречие необъяснимости страданий праведника с концепцией всеблагого справедливого Бога и очевидным жизненным опытом. Страдания являются частью непостижимого божественного провидения для мира и человека, чтобы даже самый праведный человек, каким был Иов, понял, что он никогда не оправдает себя перед Богом, потому что праведность человека как результат его заслуг не оправдывает человека
… вся праведность наша — как запачканная одежда, — говорит Исайя.
Иов надеялся своей праведностью обрести милость Бога, однако она дается Богом не по человеческим качествам. Но обрётший праведность по вере способен к жизни в праведности, как это написано об отце веры, Аврааме
Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность.
Мы же склоним головы пред мудростью невинного страдальца и Его Творцом и откроем свои сердца вдохновенным словам книги Иова.