розовый вечер

Конечно Юра, не был чисто «местным», в том местечке.
Приехал на побывку из детдома, где записал альбом, после захотел поступить куда-то, чтобы получить хоть какое-то образование, как всё обычные люди.
Какие-то родственники, дальних кровей.
С помощью их он и немного обжился в том городишке.
Да он был крепким парнишкой в то время.
Все время мне говорил про какую-то тетю.
А я в шутку говорил, что это его теща, где еще есть женушка с ребенком, да еще с двоими.
Он почему-то смущался и краснел, потом переводил разговор на другое, как живу, что делаю, что пишу акварелью.
Я доставал ему из шкафа мольберт, расставлял ножки, крепил лист ватмана кнопками, — это были девушки из »советского воина», только во весь рост, ну и с преувеличением чуть молочных желез.
Ему нравилось, мне тоже.
— Айда на крышу.
— А можно?
— Не ссы, нам можно всё.
Мы вышли из барака, Юра указал путь, по лесенке, она была приставлена к скосу крыши.
Он первый взобрался как кошка.
Следом за ним я.
Светило солнце, уходя в красноватый закат, он розовел перед вечером.
Потом из холщовой сумки Юра доставал принесенные вещи, раскладывая на подстеленной газете, — это были пирожки, еще очень теплые.
— Это от тети, покушать нам.
— Ладно свистеть, от тещи, так и скажи.
— Да нет, от тети, ты попробуй только.
— Ага..
Целая сумка пирожков улетела за пять минут, в наши прожорливые желудки. Без чая, без ничего, так просто.
Потом мы опьянели от еды, разлеглись на крыше: он на одном месте, я на другом, стали говорить о жизни.
— У тебя какая мечта?
— Стать известным художником.
— А вот я не знаю, зачем вот поступаю (в «педагогичку»), тоже не знаю
— Понятно.
— А как тебе здесь?
— Плохо.
И ему стал рассказывать, что у меня на душе: про школу, про одноклассников и одноклассниц.
Точнее про одну, от которой у меня мурашки по коже бегают  и есть добытый всеми неправдами её телефонный номер.
И по которому я всегда стесняюсь позвонить ей, чтобы спросить, пойдет ли она свидание.. со мной.
Юра хмурился и морщил лоб, стараясь понять мои переживания.
— Че, так правда бывает?...
— Ну да.
Потом Юра притащил наверх магнитофон, поставил кассету, с демо-версией первого магнитоальбома.
Ему нравилось такое слушать, мне тоже.
— Зачем тебе это всё? — спросил он, когда мы прослушивали поп-ритмы из «романтика», имея ввиду мое художество.
— Не знаю.
— Может лучше что-то найдешь в жизни. Может в музыке.
— Пойдешь в группу вокальную?
— Пойду. Только я петь не умею.
— Не ссы, я научу.
Юра с широкой улыбкой, так произносит.
— Приезжай в Уфу, такого-то числа августа, там встретимся.
— Хорошо, я приеду.
На ночь Юра всегда уходил, чтобы не мешать мне, как я сейчас понял, предаваться своему юношескому максимализму, то ли к тете, то ли к теще.
Хотя какая теща в 15 лет…
На следующее утро пошел в деканат и забрал документы.
После всех экзаменов.
Меня зачисляли, на первый курс, как студента, со стипендией в 29 рублей.
Мне это было по барабану, ведь в таких условиях, даже тараканы не живут, или поменять это всё на иллюзорную надежду, выбраться из этого гавна и жопы мира.
«Розовый вечер», — наверно оттуда, от меня, у Юры.
Хотя мне абсолютно не жалко.
Пускай, поет.
Пирожки были очень вкусными, вроде с мясной начинкой, даже непонятно из чего они сделаны.
Только осталось в памяти, что они были такие, очень вкусными и натуральными и домашними………
Юра не был  таким, изначально мажором, что ли сказать.
Обычным детдомовским пацаном.
В детдом, куда я попал в 90-е, там быстро понимают кто ты, и что за человек.