Красные рассветы -31

  Рассвет вставал кровавым малиновым заревом над рекой.
  Рядом с приземистым охотничьим домиком на поваленной сосне сидели Тамир и Калганов, они починяли рыбацкие снасти.
- Тут спокойно, однако, - говорил Тамир, дымя трубкой, которую не вынимал изо рта даже во время своей ответственной работы. - А если будет шумно, то уйдём выше, там тоже есть заимка. Ничего!..
- Как бы узнать, что там под Курском? Когда наши будут выступать? А может быть уже Самарин убрался отсюда во свояси?
- Посидим пока тут, как парень ваш велел. Если всё кончится, он за вами приедет или кого пришлёт.
  Дверь скрипнула, на порог тихонько вышла Лена в мятом платье и наброшенной на плечи жилетке.
- Дядя Боря, - она нагнулась к нему давясь слезами, - меня Павлик зовёт! Всю ночь звал!.. Что-то там с ним случилось страшное, дядя Боря!
- Ты чего это, а? - Калганов притянул Лену к себе и посадил рядом на бревно. - Наш Павлик быстрый и ловкий, отважный парень! Что с ним может случиться? Он уже давно в Ровенках. Успокойся, девочка! Всё хорошо. Скоро он придёт за нами и будете вместе в школу ходить. Ничего не могло с ним случиться.
  А у самого сердце забилось в висках от волнения, которое тоже вдруг накатило после такого странного заявления этой девочки. Но Лена не слушала его доводы, она продолжала всхлипывать, а вскоре и вовсе её нервные порывы превратились в истерику. Она прижимала руки к груди, сжимала их в кулаки и кричала:
- Дядя Боря, он зовёт меня, Павлик! Зовёт, дядя Боря!.. Ему плохо, он просит о помощи... Я знаю, я чувствую!
  Вышла из домика разбуженная этими криками жена Тамира и, обхватив девочку за плечи, увела обратно в тёмное пространство небольшой избушки.
- Сядь сюда, - сказала она и откинула крышку с большого чана. - Я налью туда воды и сон-траву положу. Как закипит, то всё нам с тобой покажет о твоём друге... Поглядим, погадаем!
- Вы и правда, колдунья? - вскинула Лена на неё глаза.
  Айша усмехнулась, но промолчала.

  Они долго сидели над кипящим чаном и смотрели в бурлящую воду. Трава опустилась на дно, ровно легла там, образуя причудливые узоры. Айша убавила огонь. Когда воду немного остудили, женщина встала над чаном и начала рассматривать дно.
- Ничего не вижу, - наконец произнесла она. - Только тени какие-то и тёмное помещение: или подвал, или сарай... Но больше - ничего!
  Она поглядела на девочку:
- Но могу тебе точно сказать, что парень этот, живой... Пока, живой!
- Почему, "пока"? - Лена огромными, испуганными глазами смотрела на женщину.
- Потому что человеку не дано знать, что с ним будет, хотя и через минуту. Поняла, почему "пока"?
  Лена в ответ кивнула и горько всхлипнула.

  А Павлик стоял в это время у порога своего и деда дома. Выйдя на ступеньки крыльца, его рассматривал капитан Еремеев, сцепив пальцы замком на животе.
Парень был мокрый, с волос капало на лицо и израненную грудь, одежда прилипла к телу, но кто-то сердобольный из солдат накинул ему на плечи свою шинель.
- Где вы его выловили? - тихим голосом спросил Еремеев у караульного.
- В реке, туточки в низинке под бережком. Хотел убечь на ту сторону, а там в лесок и поминай, как звали!.. Дозорный с коня заприметил, мы кинулись и вытащили его из воды.
- Так, - Еремеев спустился со ступенек и остановился рядом с Павликом. - А кто это ему погреться дал? - он кивнул на шинель у парня на плечах.
- Так ведь вода-то ледяная, осень уж, поди озяб парнишка, - с участием произнёс караульный.
- Ничего, на солнышке сейчас погреется, - он сорвал с Анисимова шинель и откинул её в сторону. - Охлупин!
  За спиной Еремеева на крыльце выросла высокая фигура есаула.
- Он бежал сегодня ночью из сарая, куда вы его поместили, - кивнул головой капитан на Павлика. - Как это произошло?
  Ему ответил караульный:
- Мы обнаружили, там под сараем лаз, он чем-то прокопал под брёвнами дыру.
- Чем же? Может кто-то ему помог? Узнаю и расстреляю этого благодетеля.
- Никто не помогал, - разлепил губы Павлик. - Я сам прокопал, своими руками.
- Ну, что же, похвально, коль ещё силы есть... Охлупин!
  Есаул стал спускаться во двор. Он резко и неожиданно вскинул правую ногу в кованном сапоге и ударил Павла в грудь. Тот не смог устоять от слабости против такого тяжёлого удара, он отлетел к плетню и упал на спину, растянувшись со стоном на влажной от росы земле. Есаул оттащил его за ноги к поленнице и швырнул там возле вбитых в землю жердей. Он встал над парнем и придавил ему правую руку каблуком.
- Руками, говоришь, прокопал? - сиплым голосом прохрипел он зловеще. - Ну так не убежишь теперя, больше... А ну, дай шашку! - обратился он к стоявшему в растерянности караульному.
- У тебя ведь своя имеется, Нил, - робко проговорил тот.
- Дай, сказал!.. Мне обе теперь нужны будут.
  Караульный вынул из ножен и протянул Нилу Охлупину свой клинок.
  Тот поднял его над головой и вонзил со всей силы Павлику в ладонь, пропоров её насквозь. Концом шашка глубоко ушла в землю, пригвоздив парню кисть руки.
Анисимов страшно закричал, так что в доме напротив Дарья выглянула в окно, а потом накинув цветастый платок на плечи, выскочила во двор на этот пронзительный крик.
  Есаул придавил ногой вторую Пашкину руку и уже своим клинком пригвоздил ему левую кисть, чуть отведя её от бедра в сторону. Во второй раз у Павлика сил на крик уже не было, с губ слетел протяжный стон, и парень от боли подтянул колени к животу, пытаясь изо всех последних сил оторвать руки от земли вместе с клинками. Но боль была чудовищная, с каждым разом, как он напрягался, она становилась всё сильнее и он оставил свои безуспешные попытки, опустил голову на землю.
  Когда подбежала Дарья, она увидела эту ужасную картину и закричала:
- Ой, звери! Сволочуги проклятые, нехристи!.. Убийцы! - она рванула через двор к плетню, подбежала к Павлику, но её тут же нагнал Охлупин и ухватил за шею.
  Он вытащил женщину со двора, выхватил на ходу шашку из руки подошедшего сюда Королько и замахнулся над Дарьей. Она присела, прикрыла голову руками и хрипло закричала от страха.
- Поучи её маленько, - раздался голос Еремеева, - но смотри, не сруби бабу!
- А на что она сгодится-то? Красная подстилка, - Охлупин был в ярости.
- Погоди, сгодится ещё. Мы её в свой обоз возьмём, пусть наши мужички позабавятся, - ответил за Еремеева подошедший седой бородач. - Жаль оставлять такую. Красивая баба большевикам достанется, обидно!
  Он подойдя к Дарье, схватил её за волосы и поволок к ней в дом. Она с криком упиралась и билась, но туда же подскочили ещё двое, затолкали её в сени и прихлопнули за собою дверь.
- Ну с этими разобрались! - Еремеев довольно огляделся и спокойно остановился возле Павла.
  Он лежал, прибитый к земле за кисти рук с двух сторон острыми шашками и тяжело дышал. Крупные капли пота катились со лба по вискам и стекали за уши. Мокрые волосы прилипли к лицу, порванная на груди рубаха слиплась на запекшихся вчерашних ранах. Еремеев стоял над ним молча, его непроницаемое лицо не выражало никаких эмоций. Было непонятно о чём он думает и что переживает. За спиной раздался скрип ступенек и стук каблуков. Из дома вышел недавно проснувшийся Самарин. Он неторопливо подошёл к Еремееву и с ужасом в глазах посмотрел на лежавшего Павлика с пропоротыми кровавыми руками. Кровь продолжала сочиться из ран и заливала ямки под ладонями.
  Королько, стоявший у плетня, понял состояние полковника. Он одним прыжком подскочил к нему и по-свойски, без церемоний произнёс:
- Пристрелил бы ты этого щенка, Нестор! Что ж так мучить-то? - он кивнул головой на Павлика, который уже почти потерял сознание. - Или лучше отдай его солдатикам на потеху!.. Вон, какая фигура у него ладная и личико беленькое. Я бы и сам не прочь его попробовать, - губы Королько растянулись в слащавой улыбке. - Ну, решайся, Нестор! Или слова его деда, вчерась, тебя покоробили?
- Что Никита, красивые линии в теле у парня заприметил? - спросил Еремеев, который стоял сейчас и разглядывал Павла со всех сторон. - Надо сказать, что ты прав!..
- Во, я и говорю, зачем добру пропадать, чего зря?! - Королько подошёл ближе к полковнику и заглянул ему в глаза. - И нечего тут тосковать-то. Солдатики там сами с вашим племянником разберутся, потешатся сперва, а потом уже решат, что с ним делать - казнить или помиловать! А ежели и расстреляют, то всё же не вашими руками его накажете. Всё совесть чиста будет, что своего родного человека не своими руками казнили... Чистенькие они останутся-то, ваши руки! - при этом он взглянул на Пашкины пропоротые насквозь кровавые кисти и поморщился.
  Ему, Королько, и то было больно смотреть на эти мучения, вот он и предложил лёгкий, как ему казалось, для парня выход. Но Самарин это предложение не оценил, вспоминая Серафимово вчерашнее проклятие. Он вообще, строго взглянув на Королько, попросил о другом:
- Матвея ко мне приведите! - приказал он и снова ушёл в дом.
- Ну, теперя не сбежит поди, - проговорил Охлупин, взглянув на свою жертву, и ушёл вслед за Самариным.

  Солнце поднималось к полудню и припекало осеннюю землю, бросая свои равнодушные косые лучи на истерзанное Пашкино тело. Он не мог двигаться, шевелить посиневшими пальцами, и казалось, уже не мог дышать. Только облизывал солёные, сухие от внутреннего жара губы, открывал глаза, вскидывал их высоко в небо, но как потом расскажет на следствии Еремеев, сознание так и не потерял. Его организм сопротивлялся и не давал Павлику уйти в небытие, провалиться в такой спасительный для него ватный плен обморока. Но видимо, сердце понимало, что этот обморок может стать для него последним, поэтому так сопротивлялось. И вот около полудня во двор вошёл Матвей вслед за посыльным казаком. Он, подойдя к порогу дома отца Серафима, где были на постое Еремеев с Самариным и солдатами охранения, сперва не заметил лежавшего у загородки рядом с поленницей Павлика, с которым уже был знаком ещё в Слободке. К нему вышел Еремеев и спустился с крыльца:
- Вот что, Матвей, сейчас отправишься в Глазуново к своей учительше Ариадне, его благородие велит, попроси её срочно отбыть в Новлянку на разведку. Женщину пропустят через посты, она не вызовет подозрений. Скажет, что идёт в город или на станцию менять еду на одежду. Пусть возьмёт с собой корзину со съестным. Её задача, обследовать станцию и вокзал, узнать сколько и какие части там стоят и подходят. Предатель Свиридов нас оставил голыми без связи и дополнительной помощи и нам нужно знать, куда удобней будет выступить с утра. К хутору Михайловскому уже прибыла красная конница. Надо быстро принимать решение. Иди к ней и прикажи выходить немедленно, чтобы к ночи уже у нас были данные по Новлянке.
  И тут раздался громкий стон, Павел снова попытался выдернуть руки и освободиться. Матвей повернул голову к плетню и замер с побелевшим лицом. Он тут же пошёл через двор и остановился над лежавшим Павликом. Глаза Матвея налились ужасом, он не отрывал их от измученного, истерзанного тела с почерневшими от ожогов ключицами, изуродованными руками, лежавшего перед ним на земле, шевелил губами и не мог поверить в то, что видел.
  Матвей подскочил к Павлику вплотную. Он самовольно одним резким рывком выдернул шашку из его левой ладони, обошёл с другой стороны и выдернул вторую из правой. Парень перевернулся на бок, согнулся, поджав под себя руки и затих. Он тут же провалился в спасительное для него небытие. Матвей сел рядом с ним на колени и попытался приподнять с земли.
- Браво! - услышал он над собой зычный голос Самарина. - Никто сегодня не осмелился к нему подойти, а тем более помочь. Это сделал лишь ты, Матвей... А за это - я дарю его тебе! - он повернулся к охраннику. - Оттащите парня в сарай и закройте там, пока Матвей не вернётся из Глазуново. Дарю! - повторил он, подошёл ближе, похлопал Матвея по плечу. - Можешь делать с ним всё, что захочешь. Разрешаю!.. Хочешь топчи его ногами, красную сволочь, или силком его бери, учи уму разуму, всё на твоё усмотрение... на всю ночь! Такое будет ему моё родительское наказание! - и полковник злобно сверкнул страшными, безумными глазами из-под косматых бровей, что давало повод задуматься о его психическом здоровье. - Сопротивляться не станет, не чем уже сопротивляться!
  Матвей снова взглянул на его изуродованные руки и по спине пробежала холодная дрожь.

  Губарева встретила его у ворот своего дома, она видела в окно приближающегося всадника, узнала в нём Матвея и вышла за порог.
- Я снова вам понадобилась? - спросила она с усмешкой. - Но только я больше не буду, как собачка бегать и выполнять ваши задания... Служить вам больше не намерена и оставьте меня, наконец, в покое. Сама сдамся новым властям, если потребуется, и расскажу всё про себя, может быть и помилуют, чем трястись каждую ночь вас ожидаючи... И не понятно ещё с чем придёте, с какими новыми кознями! - она зябко завернулась в свою вязаную шаль.
- Не то ты говоришь сейчас, не то, дорогая Ариадна... Войдём во двор, там спокойнее, - попросил Матвей и прошёл в ворота.
- Что это, ни как своих боишься? - она прошла следом за парнем и закрыла калитку. - Ну, чего ещё?
- В Новлянку надо попасть, дюже надо! - он схватил её за руку в неистовом порыве. - Там придёшь к начальству ихнему на станции, найдёшь начальника Гурского али ещё кого, скажешь, что из Глазуново по поводу полковника Самарина... Расскажешь им, что пленного Калганова больше нет у них, помог ему мальчонка один бежать, племянник Самарина. Истязают его шибко, не возможно на это больше смотреть... Самарин сам приказал над ним издеваться в наказание за тот побег. Парнишку очень жалко, Ариадна Михайловна, помоги! Павлик это, Анисимов... Не время нам сейчас враждовать с тобой. Пусть красные товарищи его как-нибудь спасут, наступают немедленно на Глазуново, потому как уже нет защиты у полковника, нету этого пленного тут, что красных и держало, по моим связям про то известно... Помоги, а?! - он с болью в глазах смотрел на женщину и она впервые поверила Матвею.
- Хорошо, я попробую там кого-нибудь найти... И Павлика знаю. А дальше как быть?
- Сюда не возвертайся, не надо. Красные придут, тогда и придёшь домой, а пока не рискуй, только сделай всё, что велено. И не надо ходить сперва в Слободку, прямо иди на станцию, возьми с собой корзину с едой, мол идёшь менять на базар... Дойди, пожалуйста, очень тебя прошу! - Матвей снова взял её руку. - А я попробую сегодня сдержать и не отдать им парня, сам с ним побуду.
  Она подняла глаза на Матвея:
- Не ожидала я от тебя такого, Матюша!.. Ну, что же, значит и мне прощение положено, Бог посылает такую милость, не всё пропало!.. Иду! - она проводила его до ворот, поглядела, как он вскочил на коня и засобиралась в дорогу.

  Через два часа Губарева уже стояла в кабинете начальника станции Новлянка Гурского и разговаривала с прибывшим сюда для координации действий Алексеем Днестровым. Сегодня утром они с Нефтеревым приехали из Ровенок по приказу Жукова, чтобы возглавить сводный отряд в случае выступления его через равнину к Сейму в сторону Слободки. Когда пришла учительница они сгружали последние боеприпасы и провиант.
- Значит вы говорите, что Калганова там у полковника нет, а где же он? - буравил её глазами Днестров, прикидывая, что это возможная провокация со стороны белых офицеров. Родько был в госпитале без сознания, а от Ивлева пока такая информация не поступала, вот и зародились сомнения у Алексея.
- Я не знаю где он, про то мне не известно... Матвей просил передать только, чтобы срочно выступали, потому как парнишка, племянник Самарина, у него остаётся в плену и его там сильно истязают. Если уж Матвей не выдержал и ко мне прибежал с этим, значит всё серьёзно... А в Слободке кроме Сурина больше никого нет, Поляков и Вознесенский не просыхают день и ночь, так что тоже можете выслать туда своих людей и проверить. Сурин уже всего на свете боится, он пойдёт теперь после ухода Свиридова на все условия. Самарин ведь тоже один остался.
- Откуда у вас такая осведомлённость? -спрашивал у женщины любопытный Нефтерев.
- А я и была у них осведомителем... Удивлены? Ну что же, я и сама много чему теперь удивляюсь, только не соврала я вам, а пришла от отчаяния. Для них никогда бы не согласилась, а мальчика того, Павлика, хорошо знаю, он у меня учился вместе с ребятишками глазуновскими, можете не сомневаться... Он сейчас в Фоминках, где Самарин стоит, Матвей туда сегодня пойдёт и попробует его за ночь никому не уступить... Дядя его солдатам отдать грозится...
  У Днестрова скулы свело от такого её сообщения, он подскочил к начальнику станции:
- Срочно свяжите меня с Ровенками, срочно? Связь есть? - он тряс Гурского за плечо.
- Попробуем, но срочно не обещаю, - Гурский вошёл к связистам, пройдя через коридор и встал у коммутатора.

  Жуков быстро шёл к своему кабинету на втором этаже в сопровождении Горбунова и прибывшего из Михайловского хутора Ивлева. На месте их уже ждали товарищи с военным комиссаром из сводных отрядов по городу Ровенки и пришедший сегодня из больницы, где он не долежал своего срока Иваном Анисимовым. Он с перевязанной головой счёл необходимым присутствовать на рабочем месте в такой тревожный момент.
- Сообщение от Днестрова, - сказал Жуков, садясь за стол. - Спрашивает о возможном выступлении в срочном порядке на Слободку, там банда Георга в полном составе, кроме Королько. По нашим данным, тот ушёл с Самариным. И ещё, - он посмотрел на Ивана, - брат твой у дяди остался и помог побегу Калганова. Его истязают там зверски... Что можем сделать ещё до нашего выступления, которое возможно будет лишь утром... что сейчас уже можем предпринять?
  Ивлев подумал и поспешил ответить:
- Если только с хутора наступать, но это опасно, парня могут убить или увезти
с собой как только увидят, что мы подходим, есть другой вариант, скрытно ночью подойти к Фоминкам и отбить его вылазкой.
- Это опасно, - ответил Иван, более хладнокровно настроенный. - А потом... Извините, но из-за одного Павла рисковать жизнями десятка людей, это не разумно, - он отвернулся от негодующего взгляда Жукова.
- О каком разумении идёт речь, когда твой брат у них в заложниках, когда его пытают и жизнь парня висит на волоске?
- Тогда тем более... Я не вижу смысла, если всё-равно его Самарин пустит в расход, -ответил Иван.
- А вот он видел смысл, когда прискакал в Глазуново и поднял всех на ноги, спасая и тебя в том числе. А почему бы ему не сидеть где-нибудь с Калгановым в лесу? Он ведь туда их отвёл с девочкой, не иначе, и спрятал там до поры, а сам вернулся потом ещё и отход наш прикрывал, и вот сам попался... а мы то думали, что он погиб вместе с Потехиным, - Ивлев зажмурился и потёр левую сторону груди. - Про то, где Калганов он рассказал лишь Родько, но тот в госпитале и в себя не приходит. Потому, как более никому знать про то не должно, только вам, товарищ Жуков, и вашим людям. Опаска была у парня, что кто-то может выдать их ненароком.
- Понимаю, что Калганов в безопасности... Сейчас из Курска приедет Каретников с приказом выступать, немедленно, пока у нас сил вдвое больше, а то присоединяться к Самарину по ходу ещё какие-нибудь головорезы, - сказал Жуков.
- Не присоединяться больше. Нет тут у них никаких резервов. Ушёл последний полковник Свиридов и Калганова у них теперь нет, так что время принятия решения, - произнёс Ивлев.
- Днестров получил от меня добро выдвинуться к Слободке, но прежде взять в оборот испуганного Сурина, он уже выехал туда вместе с отрядом туляков, ждём от него сообщения.

  Матвей раскладывал перед Павликом на соломе кучу съестного. В тёмный сарай через крышу пробивались последние солнечные лучи, вечер гас стремительно, быстро превращая яркие краски дня в блёклые унылые тона середины осени. К вечеру стало холодать и от реки поднялся густой туман, Павлик жался от холода и озноба к стогу сена в углу сарая и косился на пришедшего к нему Матвея.
- Давай, поешь что-нибудь, а то уж вторые сутки без еды. Тебя ведь утром привезли сюда ещё вчерась, мне сказывали, да там всю ночь под Глазуновым воевал перед этим... Поешь, а то тебе силы ещё понадобятся, -Матвей намазал кусок хлеба сметаной и поднёс Павлу к губам, но тот отвернулся.
- Я знаю зачем ты здесь, - произнёс Павлик, глядя в угол. - А силы мне теперь зачем? Меня всё-равно утром шлёпнут, так для чего, разве что для твоих утех?.. Не трогай меня, Матвей, не нужно, - и он выставил посиневшие, опухшие руки вперёд, отодвигая от себя Матвея. Голос его был тихий и осипший, он тяжело и отрывисто дышал, едва удерживая своё тело и стараясь не погрузиться в обморок.
  Правая рука почти не двигалась и ничего не чувствовала.
- Да ты что?! Я нехристь, что ли какой? Я тоже не хочу, чтобы меня на том свете черти на сковородке жарили за это... что дядька твой велел, - он ухмыльнулся. - Знаю я, что это такое, испытал когда ещё мальчонком был... Не хочу я тебе такого лиха, не допущу, и сам никому теперь не дамся. Но про то что было, и кто со мною это сделал, я не буду сказывать, противно!.. И не смотри на меня так!.. А ты, зря того Калганова отсюда уволок, лучше бы о себе подумал, как сам-то потом будешь... Ну, не хотел с дядькой уйти, потом бы и сбежал, а так, что вот теперь будет-то?
  Скрипнула дверь и на пороге появился караульный с ведром воды:
- Поставить вам велели, - и он усмехнулся в усы, - а то, грят, парнишка весь в мыле, чтобы ты его помыл сперва, Матвей! - и загоготал во всё горло. - Можа тебе ещё маслица принести, а?
- Уйди от греха! - Матвей замахнулся на него своей шапкой.
- Уже убегаю, требовается вас одних тут оставить до утра, - и караульный со смехом вышел из сарая.
  Матвей снял с себя жилетку и рубаху, разорвал её на полоски, взял один кусок и намочил его в ведре. Он стал подходить с этой мокрой тряпкой к Павлику, а тот опять выставил руки вперёд и стал упорно сопротивляться.
- Дурачок, я же тебя омыть хочу, с груди смыть кровь, - Матвей откинул в сторону клок рваной рубашки и стал стирать с Павлика запекшиеся кровавые ошмётки. Он чистыми кусками от подола завязал ему руки, тоже промыв перед этим его кровавые раны. Анисимов с перевязанными руками откинулся в углу на солому сваленную горкой, но всё ещё с настороженностью смотрел на Матвея. Есть он ничего не стал, на это просто не было сил, но и засыпать боялся в присутствии этого парня. Павлик тяжело дышал, смотрел на просветы в крыше, на мигающие звёзды и понимал, что возможно видит их сегодня в последний раз.

  Самарин мучительно размышлял над тем, что ему доложил Еремеев. Он принёс известия, что красные уже стянули к Михайловскому под вечер большие резервы, и значит будут скоро наступать, возможно утром, а из Слободки прискакал нарочный и сообщил, что Сурин сдался большевикам вместе со всеми бандитскими шайками и выдал их главарей за одно. Как всегда пьяный Георг даже не оказал сопротивления, когда его приехали брать чекисты, он спал на бильярдном столе в доме Поляковых, а его подручный Мухин, ещё не оправившийся от ранения, пытался бежать, но был схвачен и отправлен вместе с Георгом в Ровенки на суд. Красные заняли Слободку, это явилось для полковника настоящим ударом, и никто из его бывших соратников не оказал должного сопротивления. Под утро надо было уходить, именно это ему сейчас доказывал Еремеев, уходить и постараться добраться лесами тайком под Белгород, так как здесь было ловить уже нечего, ожидаемого восстания не получилось, никто не хотел рисковать жизнью ради спасения полковника Самарина и его чести. Но сводные отряды преданных ему казаков оставались и с ними можно было ещё уйти. А как же его долг родственника и участь племянника? Самарин приказал привести к нему Серафима. Как только дед вошёл, он сразу приступил к нему с разговором.
- Послушай, старик, - полковник скорбно взглянул в его лицо. - Сейчас ты пойдёшь к внуку и переоденешь его в чистую рубашку. Но перед этим, я поговорю с ним на последок, а ты пока ему переодеться приготовь...
  Серафим залился горькими слезами, он понял о чём сейчас пойдёт речь.

  Скрипнула дверь и в тёмный зев сарая вошёл Самарин.
- Оставь нас, Матвей, отправляйся к Рудневу в Никольское!- приказал он и парень тут же подчинился, не смея возразить полковнику, но как только вышел, остался стоять под дверью, прислушиваясь.
  Самарин подошёл к лежавшему перед ним на соломе племяннику:
- Вот что, парень, у тебя есть только два пути, я даю тебе право выбора, - он зажёг принесённую с собой свечу и поднёс её к лицу Павлика, освещая его бледные черты. - Или ты утром уходишь с нами, мы выступим на рассвете, и я тебя возьму с собой в поход, прощу тебе все твои грехи, и уйдем вместе пробиваться к своим в Крым, или же... Обменяю тебя утром на бутыль самогона, что приготовили солдатики Еремеева. Они там стоят за рекой и ты для них будешь настоящим подарком в их нелёгкой походной жизни. Но тебя ждёт, сам понимаешь, незавидная участь... Но они не звери какие-нибудь, тебя не расстреляют, а пустят в дело... Они уже присылали к нам своего человека по этому поводу. Выбирай! Что молчишь-то?
  Павел отвернулся, но потом всё-таки посмотрел дяде в глаза и произнёс:
- Я никогда не уйду с тобой и ты это заешь...
- Значит, пойдёшь в солдатский бордель, - полковник ухмыльнулся. - Это твой выбор?
- Значит так, и погибну там, а с тобой никогда не уйду, никогда!.. - Павел упрямо смотрел полковнику в лицо и он, не выдержав такого взгляда, отвернулся.
  Самарин опустил голову и напряг складки на дбу, размышляя о чём-то:
- Зачем такие крайности? Я думаю, что могу тебе предоставить ещё один вариант... Выбирай теперь, раз не хочешь идти вместе с нами - или за бутыль самогона отправишься к солдатам и возможно уцелеешь... Одна ночь позора, и ты, возможно, на свободе, или - расстрел!
  Павлик посмотрел на него с вымученной улыбкой:
- Ты же знаешь, что на Руси всегда между позором и смертью выбирали... смерть. Я выбираю - расстрел!
  Самарин снова опустил голову вниз:
- Я знал, что ты выберешь именно это... Теперь я могу тобой гордиться, мой мальчик! Всё тебе прощаю, всё!.. - он подошёл и поцеловал его в лоб. - Не уронил чести нашей семьи и нашего рода... Я сам тебя расстреляю, тебе не будет больно... Тебе больше никогда не будет больно потом.
- Я только попрошу тебя, господин Самарин, чтобы ты увёз куда-нибудь под утро моего деда. Он же умрёт, как только выстрелы услышит, он не переживёт моего ухода, обещаешь?
- Обещаю!
  У полковника навернулись на глаза настоящие слёзы, он вышел из сарая и приказал впустить туда Серафима, но перед этим остановил его и сказал тихим голосом:
- Переодень Павла и почитай над ним молитву дед, всю ночь читай, я разрешаю! Пусть уйдёт с миром.
  Серафим упал в ноги полковнику, но тот отстранил его и скрылся в темноте ночи на повороте к реке, он спускался туда, чтобы ещё раз всё обдумать.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(На фото: Матвей - актёр Георгий Назаренко.)