Маленький мятеж в большом Харбине

I


 Мчащийся по бескрайней равнине поезд слегка накренился, войдя в плавный поворот, и поднимающееся над горизонтом солнце залило своим светом пространство тесного купе. Я открыл глаза и увидел сотни мелких частиц пыли, висящих в воздухе, не видимых ранее, пока их не подсветили лучи утреннего солнца.

 Мои попутчики, на которых я посмотрел с верхней полки, уже не спали. Они, позёвывая, потягивались, откидывали одеяла, тем самым поднимая в воздух ещё больше пыли.

 Первым встал на ноги мой хороший знакомый Игорь. Осматриваясь в попытке найти свои тапки, он заметил:

- Как тут до ста лет доживёшь? Дышишь пылью, а не воздухом.

- Пожалуй, немного кислорода в этой воздушной смеси всё-таки есть – ответил я и стал одеваться.

 Я хорошо знал Игоря и был уверен, что если бы в замкнутое пространство нашего купе подавали чистейший альпийский воздух, он возмутился бы отсутствием в нём промышленных загрязнений, так как это ослабляет его иммунитет.

 Вскоре вся четвёрка пассажиров, включая меня, устремилась к туалетам и, вернувшись обратно, уселась у столика, принявшись рассматривать в окно показавшиеся окраины Харбина. Залитые солнцем очертания китайского города приближались стремительно.

 Через несколько минут за окном замелькали старые одноэтажные домишки. Большинство из них было небольшого размера и напоминало временное жильё. Благодаря минимализму и простоте, они  походили на летние кухни, возводимые в частном секторе нашей страны. Вскоре мелькающие за окном миниатюрные жилища сменились более современными многоэтажными домами – приближался центр большого города.

 Поезд наш, продвигаясь мимо бесчисленных кварталов Харбина, всё больше и больше замедлял ход, и, наконец, нырнув под мостом, чугунные перила которого напоминали о том, что этот город строили наши предки, остановился у одной из посадочных платформ железнодорожного вокзала.

 Вагоны распахнули двери и выплюнули из своих плохо проветриваемых и слабо отапливаемых внутренностей всех пассажиров наружу.  Очутившись на платформе, я вдохнул полной грудью – окружающее пространство, загазованное маневровыми тепловозами, напоминало воздух на перронах Казанского вокзала.

 Оглядевшись по сторонам и найдя нужное направление, мы с Игорем стали пробираться к стоявшей у соседнего вагона переводчице-китаянке, просившей называть её Машей. Маша, перекрикивая шум толпы, активно собирала российских туристов из своей группы, раскиданных по всему составу. Через пару минут она пересчитала всех собравшихся вокруг неё и, удовлетворённо кивнув головой, попросила следовать за ней к выходу на привокзальную площадь.

 Мы влились в плотную массу прибывших из разных уголков Китая пассажиров и стали двигаться к контрольному пункту. Перед контролёрами людской поток разделился на несколько ручейков, соответствующих числу проверяющих билеты; продвижение наше немного замедлилось. Некоторое время проверяющие придирчиво рассматривали наши билеты, словно по Китаю можно было путешествовать без всяких затруднений «зайцем», и, наконец, жестами, понятными во всех уголках мира, дали добро двигаться дальше.

 На привокзальной площади, размером примерно с футбольное поле, наша разрозненная группа вновь сплотилась вокруг Маши.  Некоторое время все собравшиеся бездействовали, ожидая дальнейших указаний от неё.  Маша же тем временем что-то выясняла по телефону в своей турфирме. Затем, после окончания её разговора, группа выдвинулась в указанном ею направлении к нашему автобусу.

 Первыми в автобус, напоминавший как две капли воды изделие немецкого автопрома, заскочили самые нетерпеливые путешественники, затем залезли те, кто предпочитал не суетиться, в том числе и мы с Игорем. Последней в автобус вошла китаянка Маша и, извиняясь за туристическую компанию, представителем которой она являлась, объявила, что жить мы будем не в центре, как обычно, а на некотором от него отдалении, в гостинице «Лян-Мао-Таша». Народ недовольно загудел, но Маша стала заверять, что гостиница хорошая – «жить можно». Чтобы не оправдываться и скрыть своё смущение, она в который раз принялась пересчитывать туристов в автобусе и, удостоверившись, что никто из подопечных не потерялся, дала добро водителю везти нас в гостиницу, которую остряки уже окрестили гостиницей «Жить можно».

 Целый час наш автобус толкался в сплошном потоке автомобилей, которые, не соблюдая никаких правил движения, хаотично маневрировали и отчаянно сигналили друг другу по поводу и без него. Скорость была невысокой, и я рассматривал незнакомые районы, пытаясь на всякий случай запомнить какие-нибудь ориентиры. Где-то на середине пути пришлось отказаться от этой затеи: здания мало отличались друг от друга, и понять, насколько далеко мы удалились от центра, было попросту невозможно.

 В конце поездки, казавшейся бесконечной, автобус свернул на какую-то невзрачную улочку и остановился у малоэтажного, потрёпанного временем здания, оказавшегося нашей гостиницей. Гостиница «Жить можно» была настолько малоприметной, что только два старых серого цвета каменных льва, стороживших по разные стороны стеклянную дверь, ведущую в небольшой холл на первом этаже, помогали ей выделяться среди невыразительных зданий этого захолустного района.

 Холл гостиницы с трудом вместил в себя группу из двадцати пяти человек, столпившуюся у стойки администратора. Работник гостиницы быстро выдал ключи от стандартных двухместных номеров всем прибывшим. Переводчица Маша раздала каждому визитки гостиницы, прося показывать их таксистам или велорикшам. Получив ключи от своего номера, мы с Игорем побрели по слабо освещённому коридору в поисках своего временного жилища, ступая по длинной застиранной ковровой дорожке. Маша крикнула нам вслед, что через двадцать минут все желающие собираются в автобусе, для того чтобы поехать на обед. Игорь, услышав о предстоящем обеде, заметно повеселел. Шаги его стали  более широкими – мой сосед явно не собирался опаздывать в ресторан.


II


 В ресторане выяснилось, что «сюрпризы» от турфирмы ещё не иссякли. Если организаторы путешествия хотели испортить впечатления от поездки отвратительным обедом – это им удалось. Ресторан оказался настолько хреновым, что если бы его закрыли сразу после нашего посещения, то никто бы не огорчился; пищу, которую в нём готовили, а вернее портили, можно было бы сразу раздать свиньям. Никто толком не поел, все лишь поковырялись палочками в предложенных блюдах.

 Игорь, прихватив с собой несколько запечатанных в бумагу палочек для еды, съязвил:

 - Я рад за турфирмы, которые здорово на нас сэкономили. Если гостиницу можно назвать «Жить – можно», то при входе в ресторан должна висеть табличка – «Есть – нельзя». Практика несоответствия обещаний организаторов поездок и реалий, с которыми мы сталкиваемся, стала привычной.

 - Согласен, Игорь. – поддержал своего товарища я. - «Тошниловка» ещё та.
  Действительно за два года поездок в Харбин практически в каждом многодневном путешествии нас ожидал какой-нибудь малоприятный сюрприз: то вместо купейных билетов нам доставались места в плац-карте; бывало, что вместо поезда всю ночь приходилось трястись до города на автобусе, мало приспособленном для сообщения между населёнными пунктами. Так что предложенный «шведский стол» в заведениях, в которых и бесплатно есть никто бы не захотел, считался просто неприятной мелочью.

 Поковырявшись в малосъедобных блюдах, наша группа начала редеть: одни исчезли, чтобы поесть в другом месте, а другие умчались по своим делам.

 Мы с Игорем отправились в район Первого Харбинского универмага, расположенный неподалёку от набережной, побродить по расположенным рядом спортивным магазинам всех мировых брендов. Магазинчики эти стояли на пешеходной улице, называемой «Арбатом», мощёной из плотно подогнанных друг к другу камней размером чуть больше чем кирпич.

 - Представляешь, я только недавно узнал, что это не камни у нас под ногами, а сваи полутораметровые, забитые плотно друг к другу. Вечная дорога! – восторженно сказал Игорь. - Дорога была построена на совесть и прослужит не меньше, чем дороги Римской империи. Уважаю наших предков, строивших на века, а не как сейчас: наскоро и ненадолго.

 - Всё чем мы можем удивить мир - построено при царях. А всё остальное воздвигнутое после – убого и однообразно. Кого могут впечатлить бетонные «человейники»? – согласился с ним я.

 До вечера мы с Игорем бродили по магазинам и маленьким рынкам, набрели на Софийский собор, построенный более ста лет назад нашими соотечественниками. Этих людей, среди которых были лучшие представители земли русской, сменившая царя власть безжалостно лишила Родины и отправила в вечное изгнание. На Игоря накатило красноречие, и он как учитель истории стал меня просвещать.

 - Мы ходим по останкам исчезнувшей нашей цивилизации, не замечая этого.

 
III


 Утром пришлось встать незапланированно рано – едва рассвело, как меня разбудил ужасный грохот. Уши мои уловили в этом грохоте рычание строительной техники и удары разнообразных металлических инструментов о что-то твёрдое и неподатливое. Я выглянул в окно и увидел, как толпа строителей, медленно и методично рушит стены здания напротив.

 Сосед по номеру, Игорь, зевая поинтересовался у меня:

- Что там за дурдом на улице?

- Сносят «мрачное старое» и строят светлое будущее! – ответил я.

- Не могли что ли попозже начать. Поселили в какую-то задницу, а в ней ещё гремит с утра по раньше. - Буркнул он и поплёлся в ванную комнату, почесывая место, в которое, по его выражению, его поселили.

- Если они будут начинать позже – станут разваливаться. Тогда это будет другая страна – не претендующая на мировое господство.

- Типа как наша страна? – Игорь, не переставая чесаться, задал вопрос, и, не дожидаясь моего ответа, скрылся в ванной.

 Через несколько минут он вышел и уже более благостным голосом предложил:

- Раз уж не спим, то может сразу на рынок поедем?

- Давай! – Согласился я. – Только чаю выпьем.

- Наливай! Отобьём затраты на поездку распитием халявного чая. Надо будет ещё из ванной бутылочки с шампунем забрать и зубные щётки – в хорошем хозяйстве всё пригодится. – Игорь улыбнулся, мысленно подсчитывая стоимость «подарков», которых он собирался увести из нашего номера. Сумма получилась небольшая, но всё же приятная.

 Мы заварили в специальных кружках пакетированный зелёный чай из термоса стоящего на журнальном столике и распивали его, пытаясь уловить хоть какой-то намёк на аромат в нём.

- Да! С чаем нас немного «нагрели»! – разочарованно протянул Игорь, и улыбка сползла с его лица.

- Тогда давай заканчивать дегустацию этой зеленоватой жижи! Покидаем наш «уютный» номер и ловим такси. – предложил ему я.

 Через минуту за нашими спинами жалобно скрипнув закрылась входная дверь гостиницы «Жить можно». На улице снаружи мои с Игорем барабанные перепонки подверглись суровому испытанию. Их стали нещадно колебать звуки разрушения и апокалипсиса. На улице шум производимый строителями оказался ещё более невыносимо громким, действующим на нервы.

 Мы тормозили редко проезжающие мимо нас машины и смотрели на снующих в пыли строителей, ещё не зная, что скоро познакомимся с ними поближе.

 Через несколько минут поймали подходящий транспорт. Такси в котором скрипело всё, что может, но не должно скрипеть доставило нас на обувной рынок. Там мы закупились за пару часов и ближе к обеду встретили знакомого, весельчака Вовку, из нашей группы, он предложил вместе добираться до своей гостиницы с закупленными коробками. Вовка когда-то занимался борьбой, но, бросив, начал потихоньку поправляться. Ростом был под два метра и увидевшим его в первый раз, мог показаться каким-нибудь бандитом, однако стоило ему раскрыть рот, всё представление о его грозности улетучивалось, так голос его был слишком тонким и похожим на женский. Тем не менее, он был душой любой компании и любил пошутить или разыграть кого-нибудь.

 Мы наняли трех велорикш, договорились о цене и загрузили их тележки до верху. Цена поездке была небольшая – по двадцать юаней с каждого – итого шестьдесят. Тут мы сделали ошибку всех порядочных людей, которые ждут от других такой же порядочности в делах - отдали требуемую сумму за не выполненную ещё работу и двинулись в обратный путь со стороны, наверное, напоминая караван контрабандистов. Забегая вперёд скажу, что цену нашей ошибки мы узнали чуть позже - в конце велопробега.

 Довольно скоро я понял, что двигаться в плотном потоке машин, сидя в телеге, которая приделана к обычному велосипеду – удовольствие сомнительное. Как и все хорошие мысли, приходящие с опозданием, мысль об этом пришла ко мне, когда китаец, обливаясь потом и крутя педали, уже выехал на оживленную автомобильную дорогу. Я взглянул на Игоря и Вову и подумал, что их терзают такие же сомнения. Для себя я решил, что добираться до гостиницы на таком экзотическом транспорте больше не буду. До гостиницы мы всё-таки доехали, и после того, как китайцы припарковали транспортные средства у входа, начали выгружать коробки. Дружно втроём разгрузили первого китайца-перевозчика товаров, и двинулись к ожидающему нас второму велорикше.

 Однако тот повёл себя странно - что-то оживлённо говоря и жестикулируя, стал препятствовать разгрузке. Каждый из нас знал несколько слов и выражений на китайском языке, которые всегда могли пригодиться в незнакомой стране. Поговорив с китайцем, мы выяснили, что он просит с нас доплату ещё двадцать юаней – так как первый уехавший велорикша оказался «борьшой хуригана» и укатил с шестьюдесятью юанями в неизвестном направлении.

 Мы начали возмущаться, так как это было мошенничество чистой воды со стороны китайцев или проще говоря «развод на деньги». Отодвинув мелкого мошенника в сторону богатырскими плечами, мы принялись разгружать своё добро. Тут китаец который до этого вёл с нами переговоры прыгнул на коробки и накрыл их своём телом, не желая отдавать их нам. Он приклеился к коробкам словно «человек-паук», не давая нам их выгружать. Другой китаец, к разгрузке которого мы ещё не приступали, поступил также. Все попытки стащить их с коробок были тщетны. Велорикши отстаивали свой кусок хлеба стойко – цеплялись за наши ноги и руки, не отдавая наше добро. Более того, понимая, что проигрывают нам, они стали громко звать на помощь своих соплеменников и за считанные мгновения площадь перед гостиницей заполнилась китайцами, так что мы едва стали видеть друг друга. На митинг против «скупых» русских туристов сбежались все зеваки в округе, и даже рабочие, побросав инструменты, присоединились к протестующим против «произвола и несправедливости» приехавших гостей города.


IV


 Чтобы митингующие граждане перешли от призывов к «справедливости» к активному противодействию против тех, кто «препятствует» установлению этой самой справедливости – нужна сакральная жертва.

 До момента, пока один китаец не повис на рукаве моей куртки, и она не стала трещать по швам, митинг был боле-менее управляем. Я попытался сбросить китайца с рукава куртки, но он держался крепко. Мне показалось, что такие чувства испытают знаменитости, когда фанаты хотят разорвать их одежду на сувениры. Тогда мне, чтобы спасти свою одежду, пришлось аккуратно стукнуть висящего на рукаве, словно Тарзан на лиане, бестолковой головой о морду каменного льва. Мошенник – велорикша закричал о немыслимых страданиях, причинённых ему мной, на своём языке, и на мою спину посыпались частые как град удары незнакомых мне людей. Хотя даже если они были мне знакомы, это вряд ли доставило бы мне удовольствие.

 В критических ситуациях голова моя соображает быстро и  моментально выдаёт нужные решения. Хоть я и не люблю командовать и организовывать всякие мероприятия, пришлось крикнуть Вове, чтобы пробивал как ледокол в гостиницу, Игорю велел пристраиваться плотно к спине Вовы, мне же досталась роль замыкающего.

 Время в такие минуты идёт по-особенному, и я не успел заметить, как мы уже были внутри и держали входную дверь, не давая бесчисленной толпе ворваться во внутрь.

 На шум прибежала китаянка Маша и стала выяснять у нас причину столь масштабного народного протеста. Наша переводчица приняла нашу сторону и предприняла попытку усмирить конфликтующие стороны. Она крикнула в небольшую щель двери, которая то немного приоткрывалась под напором негодующих, то уменьшалась нашими усилиями, что-то вроде нашего «Высылаем парламентера, для переговоров!».

 Толпа немного расступилась, давление на дверь противоборствующих сторон ослабло и она выскользнула в приоткрытую нами щель в двери. Переговоры были непродолжительными и безрезультатными. Судя по всему толпа в один голос орала ей: «Заступаться за русских из-за каких-то двадцать юаней не стоит, да и не обеднеют эти «заморские купцы», если заплатят нашим братьям».

 Через пару минут Маша постучалась в дверь и мы впустили её в холл. Раскрасневшаяся и взволнованная она сказала нам, что толпа её слышать не желает и единственный способ утихомирить обезумевшую толпу – отдать двадцать юаней.

 Я предложил своим товарищам скинуться, но у них не оказалось денег. Пришлось мне доставать две десятки из кошелька и отдавать Маше. Она взяла их в свою маленькую ручку и просунула в щель – там они исчезли за одно мгновенье. Ещё через мгновенье исчез и митинг, словно его и не было. Если бы не увидел собственными глазами, как люди исчезают в считанные секунды, ни за что бы не поверил. 

 Мы вышли на опустевшую площадь: там также стояли две нагруженные телеги с двумя велорикшами рядом, немного поодаль стояли нетронутые никем коробки, которые мы выгрузили из телеги уехавшего первым «Борьшого хуригана». Честно говоря, я больше удивился тому, что все коробки остались целыми и невредимыми.

 Довольные добытым дополнительным заработком велорикши заискивающе улыбаясь, помогли выгрузить оставшиеся коробки и укатили восвояси, чтобы раструбить об одержанной победе в разных уголках Харбина.



Послесловие.

Насколько я запомнил, в той поездке больше никаких приключений не было. А часть денег, от двадцати юаней, которые я заплатил велокрикшам, Вова и Игорь, страдавшие какой-то странной забывчивостью, мне отдали после нескольких моих напоминаний.