Искушение Глава1 Двойная спираль

Сон, в котором сна не замечаешь.
До утра в бессильной незлобе,
то ли это ты по мне скучаешь,
то ли я скучаю по тебе...
Ночь меняет лица: львица, птица...
Потолок не низок, не высок.
И, похоже, можно застрелиться,
выстрелив будильником в висок.
Ольга Кузнецова
Жизнь непредсказуема и это никого теперь не удивляет. Сегодня ты привычно ложишься спать с женой, после восхитительно вкусной интимной близости, засыпаешь в обнимку, а утром просыпаешься и понимаешь – не такая уж она любимая и желанная.
Серьёзных причин отказать ей в уважении и симпатии, нет, кроме, пожалуй, того, что у тебя появилась конфетка с новым вкусом и назрела необходимость выбирать, какой образ будущего тебя полнее устроит.
А выбор непрост. С одной стороны устойчивая стабильность, семейное благополучие, годы счастливой жизни; с другой – цветущая молодость и любовь. Совсем другая любовь – яркая как тысяча фейерверков, трепетная, волнующая, нежная.
Варя замечательная женщина, удивительно достойная жена, хорошая хозяйка, заботливая мать.
Но если хорошо подумать, имея в виду вполне определённую цель – найти повод расстаться, причин для ощущения исчерпанности семейных отношений множество.
В копилку обид и разочарований при большом желании можно свалить разногласия, ссоры, острые углы характера, раздражающие привычки: много чего.
И родились противоречия не сегодня, просто совершенно случайно все нестыковки и сомнения встретились во сне, более того – устроили между собой безобразное разбирательство, которое вызвало шоковую реакцию у него – активного зрителя, который этот аттракцион как бы и не заказывал.
Генка проснулся с больной головой и сбившимся дыханием, когда бородатый судья в белоснежной мантии с нимбом над головой брякнул деревянным молотком по деревянной подставке и бесстрастным голосом огласил приговор, – виновна!   
Весь сон целиком он не помнил, но ощущение было такое, словно неведомые эксперты провели тщательное детективное расследование, объектом которого была Варвара Валентиновна, его супруга, в эту минуту мирно спящая в нескольких сантиметрах от разгорячённого удивительно реалистичным правосудием тела, которое одновременно обрадовалось, и испугалось.
Неведомые дознаватели с поразительной скрупулёзностью собрали о невидимой стороне жизни жены нелицеприятные факты, провели тщательное всестороннее исследование особенностей и свойств её сложного характера, вызывающих пороков поведения, изъянов мировоззрения, аномалий индивидуальных предпочтений и запутанных взаимоотношений с ним, Геннадием Романовичем Лебедевым.
– Надо же, – подумал он во сне, – живём вместе, а я, оказывается, ничего про свою жену толком не знаю.
Что из оглашённого приснившимися экспертами было правдой, а что вымыслом, не имело значения. Сон, впрочем, реальность тоже, подталкивали Геннадия к активным действиям. Призрачный мир своё мнение по поводу оснований для построения логического решения, кто в данных обстоятельствах важнее – жена или любовница, высказал, теперь надлежало принимать решение ему, а выбирать, когда хочется и то, и другое, занятие не для слабонервных.
Ощущение было ужасно неприятным. Даже во сне.
Осуждали призраки как бы жену, а в клетке во время разбирательства почему-то сидел он, и наказание тоже предъявили ему. Вари-то там не было.
Каждая клеточка тела возмущённо вибрировала, внутренности вели себя так, словно он продрог до костей и никак не может согреться.
Мужчина понимал, что шпионить за женой бессмысленно. Не то, чтобы она была абсолютно чиста и безгрешна, но ему самому есть чего предъявить. Например, устоявшуюся уже, долгосрочную интимную связь с Викой, которая была на семь лет моложе жены, значительно слаще и глаже на ощупь, к тому же ароматнее и сочнее.
Возраст – для любой женщины приговор. Казалось бы, что такое семь лет – сущая ерунда. Ан, нет! Это когда сравнить не с чем, нет разницы, а на практике – земля и небо. У каждого возраста свой запах. И вкус разный. Что уж там говорить об ощущениях при прикосновении к телу.
Геннадий Романович любил пробовать любимых женщин на вкус. Губы – само собой, это самое сладкое. Ещё грудь. У каждого миллиметра кожи вкус и запах разные. Есть на теле такие лакомые местечки – слов не хватит, чтобы описать наслаждение. А когда и она, очаровательная соблазнительница, вибрирует всем телом от движения рук и губ, тут можно так возбудиться, что жизни не жалко. Только бы не отлучили от источника вдохновения.
К Вике, каждая частичка её нежного тела – неожиданность, каждая реакция на ласку – изысканное лакомство, прикоснулся и поплыл в страну грёз. От одного запаха дух захватывает.
На этом месте он задумался. А чем она пахнет на самом деле?
Варенька, понятно, чем – материнским молоком, спелыми фруктами, и желанием. От этого запаха Геннадий сходит с ума, как кот, почуявший валерьянку. А Вика… невозможно объяснить, кажется, чем-то детским.
Странный сон, скорее всего, вызвали мысли о пылко любимой девочке, с которой последнее время более близок, чем с супругой. Если точнее – Виктория до знакомства с Геннадием была девушкой. Именно её непорочность и стала первичным катализатором неистовой интимной страсти.
Он был шокирован доверием юной любовницы, отчего испытывал чувство вины.
Всё новое, яркое, неизведанное, имеет особую привлекательность, ибо воспринимается, как увлекательное приключение.  Романтические грёзы, рискованные для супружеской стабильности свидания, небывалая по остроте и мощности энергетика общения с девчонкой, которая от него без ума, обжигающая сладость прикосновений и поцелуев – всё слилось воедино.
Жена – это жена, в ней больше нет загадки, отсутствуют сокровенные тайны. Каждая клеточка  тела перецелована, знакома. Да, близость с ней всё ещё возбуждает, особенно в комфортной супружеской постели, но невесомость и эйфория слияния с ней кратковременны, мимолётны. Несколько минут страсти и мысли автоматически переключаются на Вику, несмотря на то, что руки и губы всё ещё блуждают по чувствительной коже жены.
Геннадий посмотрел на Варю, сбросившую с себя одеяло, лежащую в удивительно непристойной, возмутительно порочной позе, которая невольно вызывает приступ влечения, и понял, что не готов с ней расстаться. Прикипел. И душой сроднился, и телом, и мыслями.
Размышления о странном ночном видении, о Вике, неожиданно прервались. Мужчина зачарованно глядел на съёжившуюся без одеяла изумительной формы грудь жены, покрывшуюся тугими мурашками. Мягонький, на удивление соблазнительный животик, особенно тщательно выбритая нижнюю треть, которая заканчивалась слегка приоткрытой завитушкой сладенького пирожка, скрывающегося в промежутке между ног, манила привычной доступностью.
Сочная опция вызвала волнение.
Вика конечно вкуснее, но Варя опытнее. Примешь решение расстаться с женой, и  про интимную близость с ней можно забыть. Но она такая желанная, такая сладенькая.
Да, много с чем придётся распрощаться. С привычным ощущением семейного комфорта, со стабильными отношениями, с совместными ужинами, задушевными беседами.
Геннадий Романович задумался. Собственно, только этим он теперь и занимался. Всё отошло на задний план, кроме необходимости упорядочить зашедшую в неожиданный тупик интимную жизнь.
Расстаться с Варей очень непросто. Он сроднился с женой, обрёл миллион привычек, замкнутых на неё. Что получит взамен, кроме восторженной влюблённости – неизвестно.
По сути, Вика для Геннадия огромное слепое пятно. Девочка, красива, желанна, юна, но он не знает, ни её образа мыслей, ни привычек, ни способности уступать и договариваться.
Одно дело по обоюдному согласию, на волне эмоционального парения, но без определённых социальных обязательств, в качестве приятного развлечения, исследовать глубины и мели интимных соприкосновений, и совсем другое – строить реальную совместную жизнь, в которой невозможно в приказном порядке возложить на партнёра обязанности.
Геннадий затаил дыхание. Проснувшееся желание несколько мгновений боролось с рационализмом. Соединить жизнь с Викой, значит, никогда больше не увидеть всё это, никогда не прикоснуться к жене.
Предощущение потери всколыхнуло нечто весьма чувствительное. Геннадию стало до того жалко себя, Вареньку, такую нежную, такую аппетитную со сна.
Что он натворил, зачем! 
Геннадий почувствовал, как глаза набухают влагой, как всё его существо захватывает желание как-нибудь искупить вину перед этой святой женщиной, которая ничего не знает про то, что происходит.
Чем сильнее он себя накручивал, тем ярче вспыхивали тёплые чувства по отношению к жене. Как их выразить, как!
Если разбудить  Варю, чтобы излить в неё любовь, которую невозможно уже удержать в пределах одного тела, можно нарваться на неприятности.
Или получить неожиданный бонус. Надо постараться, чтобы пробуждение подобным образом стало для неё приятным сюрпризом.
Финал активной эротической аэробики рано утром, когда до звонка будильника остаются считанные минуты, всегда  непредсказуем. Результат зависит от множества факторов, которые приходится угадывать.
Импульс, разбудивший основной инстинкт, желание доминировать определённым образом, был уже послан в мозг. Для этого не было необходимости в его согласии.
Кровеносная система мгновенно наполнилась добротными, только что из секретной физиологической лаборатории, витаминами любви. Тело мгновенно откликнулось приятным напряжением на агрессивный химический приказ. Мыслить о чём-то отвлечённом, когда сознание целиком захватывает азарт охотника, не представляется возможном.
Геннадий слегка приподнял одеяло, посмотрел на степень готовности боеголовки. Попытка проигнорировать позывные влечения всегда заканчивалась неприятными, болезненными ощущениями. Он это знал, потому даже не попытался включить силу воли, чтобы обуздать похоть.
Варя тем временем повернулась набок, почти сразу на живот. Изящно изогнутая линия позвоночника чётко указывала на упругие ягодицы. Фоном мелькнула мысль, что её попка гораздо круглее и симпатичнее, чем у Вики, отчего твёрдость стрелки интимного компаса мгновенно показала направление вверх.
 Геннадий любил потискать жену в такой позиции, прикасаться невесомо сначала пальцами, следом губами, начиная от шеи, в том месте, где заканчиваются волосы, и очень медленно, внимательно наблюдая за её реакцией, опускаться вниз.
Стоило только дотронуться до шеи, как Варенька обычно начинала трепетать, посылая его телу сигналы безумной нежности. Там, где ей было особенно приятно, Гена задерживался немного дольше. Когда доходил до того места, где у жены чётко обозначена изящным изгибом талия, она начинала стонать и выгибаться, выказывая тем самым крайнюю степень нетерпения, напрягая шелковистую как у младенцев кожу ягодиц.
В это мгновение воздух насыщался изумительным запахом её желания. Но торопиться нельзя – грот наслаждения должен раскрыться, наполниться давлением крови и нектаром любви, которую немного позже он с наслаждением выпьет, смакуя по капельке.
Смотреть на соблазнительное безобразие было невыносимо. Надо срочно на что-то решаться. Инстинкт ещё не поздно усмирить холодным душем.
Но нет, не в этот раз, тем более что Вика на три дня уехала к родителям!
Жена опять перевернулась, широко разбросала ноги по сторонам, соблазнительно напрягая животик, потянулась во сне. Улыбка сообщила, что ей, скорее всего, снится нечто хорошее. Условный знак и удобная для бесцеремонного вторжения поза добавили уверенности.
Гена осторожно, чтобы не разбудить жену раньше времени, подполз на коленях к её ногам,  аппетитным до умопомрачения, протиснулся ближе к источнику блаженства.
На лице супруги отразилась настороженность. Возможно, во сне ей приходилось принимать ответственное решение.
Муж уже не сомневался, стоит или нет бесцеремонно вторгаться в заповедные владения, просто навис над распростёртым в вызывающе эротичной позе телом, готовый овладеть опрометчиво оставленной без защиты крепостью.
Увы, хитроумные манипуляции не приблизили его к желанному роднику. Нужно ещё чуточку раздвинуть ноги и прицелиться, тогда ни ей, ни ему некуда будет отступать.
– Долго ещё я буду притворяться, что сплю, – неожиданно спросила Варя, – неужели непонятно, девушка ждёт, когда же ты решишься, наконец, на подвиг, Геракл. Господи, через пять минут прозвенит будильник. Ты не успеешь!
– Помолчи, иначе у меня ничего не получится. Актриса, твою маму. Могла бы ноги шире развести, не пришлось бы тогда ползать. Ноги вверх! Нет, погоди. Мне надо отведать вкус одной спелой ягодки.
В пять минут они конечно не уложились. На завтрак не осталось времени.
– В буфете попью кофе. У нас готовят изумительные пончики, – смешно запрыгивая в штанины брюк, сообщил Гена.
Варя расхохоталась, – меня не жди. Я за десять секунд, пока горит спичка, одеваться не умею. К тому же душ надо принять, волосы высушить, накраситься. Придётся опаздывать. Неустойку пришлю позже. Неужели нельзя было ускорить процесс совращения? Я намекала, намекала. Улыбалась, одеяло специально сбросила, завлекалочку оголила.
Запихивая ногу во вторую штанину, Гена хотел ответить иронией, но запутался, запнулся за банкетку и упал, не успев сгруппироваться, головой  в стену.
Звук был впечатляющим.
– Ну вот, вечно ты торопишься. Дай подую.
– Ерунда. На мне, как на собаке заживает. Целую, побежал.
– Ничего не забыл? Эй, растеряша, а ключи! Не пойму, зачем ты их постоянно выкладываешь.
Несмотря на неудачное падение, настроение у Геннадия было солнечное. Варвару он любил, даже очень. Но Вика, она такая беззащитная, такая нежная, такая юная.
Спускаясь в лифте, надо сказать, что он всё ещё был под впечатлением славного интимного поединка, мужчина представил себе Вику в той же позиции, в которой ещё недавно мысленно соблазнял жену. В любимую почему-то захотелось без предисловий войти с тыла.
Вынести новую сладкую пытку, хорошо хоть в лифте не было попутчиков, было сложно. Пульсирующее желание вылезло наружу неприличным бугром.
Вот она, ещё одна проблема. Варю он хотел утром и вечером каждый день, а Вику всегда, даже тогда, когда хотеть по этическим и моральным соображениям было нежелательно. Вот и теперь. Что люди могут подумать!
Впрочем, думать нужно не им – ему. Долго жить в подобном напряжении нереально. Силы и жизненная энергия не беспредельны. Да и желания играть несколько ролей сразу, нет.
Самым правильным было бы не увлекаться юной любовницей в самом начале, не пускать её целиком вглубь души, не привязываться. Теперь ничего изменить невозможно. Её невинность далеко в прошлом, это ко многому обязывает.
Геннадий вспомнил подробности знакомства. Причиной, точнее, поводом, тоже стала спешка. Он опаздывал на совещание, сходу заскочил в закрывающие двери лифта, поскользнулся и упал на Вику, чтобы удержаться, точнее, они звонко, очень больно стукнулись лбами.
Пришлось извиняться, знакомиться.
На работу он немного опоздал, зато успел обменяться с новой знакомой визитками и назначить свидание на вечер, который был полностью свободен, потому что жена с дочкой уехала в трёхдневную экскурсию по Золотому Кольцу России.
Мужская гордость не позволила оставить происшествие без последствий. Шишка на лбу девушки выросла мгновенно.
Вика очаровала его, хотя сразу это было сложно понять. Мысли в мозгу устроили настоящее столпотворение. Отделаться от неясных пока ощущений, от необъяснимого томительного предчувствия, было невозможно.
На самом деле Геннадий даже предположить не мог, куда приведёт его злосчастный инцидент. Определённых намерений не было.
Спонтанными действиями руководило чувство вины. Геннадий ощущал невероятную неловкость, перебирал варианты искупления, но ничего определённого не мог придумать.
– Виктория Игоревна, – извините за назойливость, это Геннадий Романович, мне, право так стыдно, вы такая юная, такая привлекательная, а я… простите, ради бога. Мы договорились встретиться вечером. Нет-нет, что вы… всё в силе, просто я подумал, будет ли вам удобно с этой ужасной шишкой на лбу, сходить со мной в театр?
– Что вы говорите, почти сошла! Бадяга помогла, ах, вон оно что! Что вы предпочитаете – спектакль, мюзикл, симфоническую музыку…
Давно мечтаете посмотреть постановку с участием Ширвиндта в театре Сатиры? Дайте мне немножечко времени, сейчас уточню, как обстоят дела с билетами.
И буквально через пятнадцать минут восторженное восклицание, – нам повезло, Виктория… Игоревна. Билеты в течение дня подвезёт курьер. Спектакль начнётся в семь вечера… да. Переодеться надо… так далеко! Попытайтесь отпроситься. И сразу перезвоните, вызову такси. Что вы, какое беспокойство, для меня это удовольствие. Я так рад, что могу хоть чем-то компенсировать свою неловкость. Возможно, это подарок судьбы. Что вы, что вы… я ни на что не намекаю. В мыслях нет ничего предосудительного. Будем считать, что я экскурсовод.
На следующий день был ещё визит в театр, потом кафе с живой музыкой, невинные романтические прогулки, квартирник у непризнанных гениев эстрады, декламация стихов и смешных историй.
Пришлось сознаться, что женат. Но ведь это ничего не значит, если люди друг другу нравятся. А Вика ему очень симпатична.
Никогда не поздно изменить судьбу.  Нет, не так, семейная жизнь Геннадия устраивала, но Вика такая прелесть. С ней рядом он чувствовал себя шаловливым мальчишкой. Ничего серьёзного, дружеское общение – не более. Разве что невинный поцелуй, трепетные прикосновения. Рука в руке тоже вполне приемлемый дружеский жест, даже не намёк.
Какие нежные у неё руки. Как божественно девочка пахнет.
Интересно, как она отреагирует на безобидный поцелуй в шею?
– Боже, да она не дышит! Какая прелесть. А если обнять?
У Геннадия Романовича впечатлительное воображение. Стоило заключить малышку в объятия, как сердце дало повод включить  романтические фантазии на полную мощность.
Особенно если с закрытыми глазами.
Рука произвольно прокатилась по изгибу спины, несколько дольше остановилась на талии, и соскользнула на ягодицу.
Девушка напружинилась, подтянула животик и бёдра, глубоко вдохнула, призывно открыла губы.
Окрылённый фантазией и поддержкой, Геннадий подтянул подругу к себе за попу, сжал трепетное тельце, словно прежде чем поцеловать, решил выжать из неё сок, но добился серии еле слышимых стонов.
Вика благодарно положила головку на его грудь, позволила вдыхать аромат волос, нежно прижимать себя за талию и голову.
Биение сердец пыталось объединить ритмы. На глазах у Вики на мгновение выступили слёзы.
Что бы это значило!
Как же она хороша!
– Девочка моя, как здорово, что я тебя встретил, – задыхаясь, прошептал Лебедев, чувствуя, что общение с девушкой активно переходит в щекотливую интимную фазу.
У Вики изумительной формы, яркие, слегка припухлые сочные губы с выраженным изгибом вверху, такие желанные, такие сладкие. Как было не соблазниться!
Откровенный рассказ о себе занял три вечера. Жизнь Вики уложилась в один не очень пространный диалог. Когда люди делятся пикантными подробностями жизни, это может означать лишь одно – они созрели для более близкого интимного диалога.
Она так юна, так непорочна, девственна. Даже про бесхитростные детские поцелуи и первую влюблённость Вика рассказывала, смущённо пряча взгляд.
Это так заводит, так напрягает. Не каждому мужчине выпадает счастье повторно стать первым мужчиной.
Нескромные мысли появились уже при первой встрече, окончательно сформировались на втором свидании, но приступить к реализации дерзкого исполнения сокровенного желания, не смел довольно долго.
На первом свидании, когда Виктория смотрела спектакль, а он, украдкой, на девочку, детально разглядеть особенности внешности было сложно, но даже то, чего удалось зафиксировать придирчивым взглядом, было достаточно для того, чтобы влюбиться без памяти.
Романтические грёзы семейного мужчины значительно отличаются от фантазий юноши, обдумывающего житьё. Мечты взрослого воздыхателя, сколько бы не было в них лирического пафоса и невинного искреннего воодушевления, приземлены, сосредоточены на желании исследовать интимные закрома и закрепить за собой право на безраздельное владение всей территорией.
Три базовые потребности человека – пища, размножение и доминирование, слились в одно неодолимое влечение, которое в воображении даже уже первые минуты общения не было невинным.
Остановиться на крутом вираже, когда высшая точка полёта пройдена и начинается падение, невозможно в принципе. Восторженная впечатлительность вела его по неизведанному, но такому сладкому пути сентиментальной романтической влюблённости.
Не имеет значения, как будут развиваться события, какие последствия ждут его и её. Вика совершеннолетняя, сама может принимать решения, но он-то принципиально не свободен.
Жена, Варя, замечательная, желанная, но не настолько юная, как эта милая девочка, дочка, которую он обожает. Подумай о последствиях!
А вы попробуйте сами оставить без внимания суровые интимные метки, выделяемые юным телом шалуньи, секретные запахи, изменяющие физиологическое и эмоциональное состояние мужчины.
Девочка была слишком хороша, чтобы отказываться от интимного общения с ней. В Вике всё было прекрасно – и внешность, и характер (во всяком случае, в самом начале), кроткая покорность, нравственное целомудрие, терпеливая скромность.
Для ощущения полноценного счастья Геннадию Романовичу не хватало лишь малости – полного слияния душ и тел, но ведь это уже предательство по отношению к семье.
В её присутствии он дышал через раз. Воображение и чувственное влечение работали на ускоренных оборотах, подстёгивая стремление обладать, исследовать, подчинять.
Нереализованную страсть вечерами Геннадий выплёскивал на ничего не подозревающую на жену.
С работы он приходил поздно, перевозбуждённый, с горящими глазами, с трудом мог дождаться, когда дочь уляжется спать.
Лариса была в том нежном возрасте, когда девочки живут в сказочном мире.
Папа читал ей сказки, дополняя их собственными переживаниями, которые вызывали у малышки чувственный отклик. Она с нетерпением ждала, когда папа расскажет то, чего нет в сказках. Ведь и он, и мама, читали ей одну и ту же книжку, но в маминых повествованиях были детские приключения, а в папиных присутствовало незнакомое, но очень впечатляющее волнение.
Дочь долго не могла заснуть, а папа изнемогал от распухшего желания.
Стоило ребёнку провалиться в сон, как Геннадий набрасывался на жену, неважно где – на кухонном столе, на стиральной машинке, даже стоя.
Никогда прежде в нём так сильно не бурлила интимная энергия, чтобы хватило сил на совокупление лицом к лицу.
На этом любовный поединок не заканчивался. Чем больше и чаще семейная пара практиковала активный секс, тем больше хотелось повторения и разнообразия.
Варя не сопротивлялась экспериментировать. Ей было приятно, что на восьмом году семейной жизни, когда все подруги жалуются на охлаждение интимного общения с супругами, её Геночка превратился в полового гиганта.
Прежде муж инициировал близость по вечерам, и не каждый день, а теперь… два-три, а то больше раз перед сном, почти каждое утро. Да как! Такое внимание со стороны мужа окрыляло.
Знала бы она, какая сила заставляет мужа фонтанировать страстью!
Через месяц Геннадий Романович, утомившийся неудовлетворённостью, предложил девочке поездку в дом отдыха выходного дня.
Вика сомневалась, правильно ли это, но влюблённая женщина, а в мыслях она уже готова была переступить любую черту, не принадлежит себе, право решать она инстинктивно делегирует мужчине, которому безоговорочно доверяет.
Упрекнуть Геннадия, в чём либо, не было повода. Всё это время он вёл себя как джентльмен, ни разу не воспользовался её юной наивностью. Поцелуи и условно скромные объятия (иногда на несколько мгновений зверь вылезал из берлоги, Геннадий мог оголить грудь, с наслаждением облизать вишенку соска),  не возбуждали у любимой опасения лишиться целомудренности.
Порой ласки переходили за грань дозволенного, самую малость, но реакция на вторжение в особенно интимную зону мгновенно охлаждала пыл любимого. Уступить мужчине в естественном желании стать ещё ближе – это так естественно, когда любишь, но пока Вика не могла на это решиться.
А она любила. Неосознанное влечение, глубинное пробуждение интимной чувственности, желание прикасаться и обнимать, получать ответные сигналы, обонять, видеть и слышать Геннадия стали для неё буквально смыслом жизни. Если сюда же присовокупить интимные фантазии, то он и был её жизнью.
– Если считаешь, что твои чувства достаточно окрепли, если обещаешь…
– Разве есть повод сомневаться во мне, любимая!
Вика едва не лишилась чувств, услышав это полупризнание.
– Повтори!
– Что именно, Вика?
– Как ты меня назвал!
– Ах, это. Любимая. Разве могу я называть тебя иначе! Не представляешь, что я чувствую. Да, я женат, и не скрываю это. И женился я по любви. Откуда мне было знать, что встречу тебя? Помнишь, как мы познакомились, разве такое возможно подстроить?
Супруге пришлось врать, что послали в срочную командировку, просить всех, кто мог, так или иначе вскрыть факт обмана, подыграть. А это уже наличие сообщников. Каждый из них мог рано или поздно проколоться.
Чтобы Варя ничего не заподозрила, прощание вылилось в серию небывалых по глубине и яркости эмоций интимных слияний. Ему даже не пришлось притворяться. Представил себе, как ловко соблазняет Вику, можно сказать, репетировал её интимную капитуляцию.
Предварительная любовная игра, на этот раз муж был бесподобен, вызвала у супруги невиданный эмоциональный отклик. Как ласково и нежно он её возбуждал, как медленно раздевал, играя не по правилам.
 Предельно вкусное вторжение напомнило ей первое интимное свидание, в тот день, когда она решила, что пришла пора расстаться с детством, надо взрослеть. Можно ведь сколько угодно упорствовать, сопротивляться естественному ходу событий, но мужчина и женщина созданы природой именно так, а не иначе, значит, секс и всё, что с ним связано – естественное явление.
Давно это было. Есть, о чём вспомнить. Гена был таким заботливым, таким нежным. Потом страсти поутихли, но всё равно жить вместе было здорово.
И вот опять, совсем как тогда. Откуда у него столько энергии, столько сил! Повезло ей с мужем.
Гена старался изо всех сил.
Вику нужно впечатлить, но мягко, нежно, чтобы не вспугнуть.
Варя дышала громче, громче, пока не задохнулась совсем. Затем её тело выгнула судорожная конвульсия. Она задрожала всем телом, с силой обхватила его торс ногами, и не отпускала до тех пор, пока не успокоилась.
– Не двигайся, мне так хорошо с тобой. Я люблю тебя, Геночка. Удивительно, но у нас совсем не так, как в других семьях. Ты у меня особенный.
Скрывать от жены двойную жизнь прежде не приходилось. А ведь они прожили вместе восемь счастливых лет.
Жгучий стыд за греховное поведение и страх разоблачения не остановили Геннадия. Он чувствовал, что не сможет жить, если не откроет волшебную сокровищницу любимой.
В доме отдыха и случилось то, что определило дальнейший вектор судьбы всех участников событий, включая дочь.
Вика как никогда верила в светлое будущее, в то, что Геночка не способен лгать, в то, что рано или поздно они обязательно будут вместе. Не время от времени – совсем.
Любовь, в том виде, как она ощущала, это потребность, зависимость. Если для того, чтобы быть вместе, необходимо будет переступить черту, она ни перед чем не остановится.
Расставания и разлуку с любимым девочка переносила как болезненную неизбежность. Перед поездкой она сосредоточенно размышляла. Три дня вместе, в полном уединении, там, где их никто не знает – это ведь не просто так, это не свидание с поцелуями. Гена – взрослый мужчина с солидным семейным стажем, имеющий стабильную интимную практику. Он ведь не скрывает, что спит в одной постели с женой. Значит, секс между ними неизбежен. От неё он хочет добиться подобной близости. Хорошо это или плохо?
Ответить на неудобные вопросы, не имея опыта интимного общения, влюбилась-то она впервые, Вика не могла. Дав согласие на поездку, она подписала себе, неприкасаемой девственности и неведению по поводу взрослой любви, приговор. Отказаться ещё не поздно, но каковы будут последствия? Жизнь без Гены она даже не представляла, настолько он стал ей необходим и дорог.
Юность беспечна. Несколько бессонных ночей девочка пыталась себе представить, как это произойдёт. Увы, человеческий мозг не способен создать какую-либо логично выверенную модель из ничего, не увидев аналог, не испытав его ощущение или действие на себе, не дотронувшись до него, не поверив, что это возможно и необходимо.
Представления о близости у юной влюблённой были до крайности примитивны. Тем не менее, она решилась на интригующий шаг. И не потому, что в итоге он неизбежен, хотела показать Геночке, что готова даже таким способом показать степень доверия и любовь.
Уговаривать девочку не пришлось. Она безропотно подчинилась, даже помогла себя раздеть, несмотря на невероятное стеснение и страх перед неизбежным сближением.
Любимый нежно ласкал, но она ничего не чувствовала, испытывая невероятное чувство стыда, подсознательно ожидая боли и неприятных ощущений.
Гена видел, как болезненно она переносит обнажение, как напрягается, испытывая неловкость.
Вика закрыла глаза, обеими руками сграбастала простыню, сжала до посинения ноги. Тело её превратилось в камень.
Ничего противоестественного не происходило.
Гена целовал, разве что не только в губы, а везде.
Сначала он до чего-то удивительно приятно дотронулся языком за ухом, потом на шее обнаружил на удивление чувствительную точку. Пальцы любимого мягко коснулись соска, который моментально наполнился кровью.
Дышать стало невыносимо трудно. Вика напрягла животик, расслабила ноги, выгнулась, чувствуя, как кровь стремительно, очень приятно наполняет низ живота.
Гена со знанием дела целовал ямочку над ключицей, ловко массировал грудь, которая твердела и требовала особенного внимания.
До чего бы любимый ни дотронулся, каждая клеточка отвечала искренней взаимностью.
Стоило Вике подумать, что было бы здорово, если… любимый делал именно так и то, что секунду назад пришло в голову.
Вот его губы на соске, рука ласкает живот. Вот он целует в губы, мягко разводит ноги.
– И совсем мне не страшно, – молилась Вика, понимая, что до финала остаются минуты и сантиметры.
Теперь она страстно желала, чтобы Гена поторопился. Уже невмоготу было выдержать нечеловеческое напряжение. К тому же девочку раздирало любопытство – что дальше! Если то, что уже случилось, настолько увлекательно и приятно, не может быть, чтобы продолжение стало недостойным слова любовь.
С ней происходило нечто странное. Девочка хотела, даже чувствовала любимого изнутри. Он просто обнимал, просто целовал, а ей казалось, что самое страшное уже позади, что она не девушка – женщина.
Лишь когда Вика полностью расслабилась, Гена был опытным соблазнителем, несмотря на то, что жил с одной единственной женщиной. Жена была изобретательна и не проста, Варю каждый раз приходилось завоёвывать.
Любимый решил, что пора войти.
Он был изобретателен, чувствовал, когда рано, когда уже пора.
Вика раскрыла глаза, широко развела ноги, ошибочно полагая, что дефлорация позади, хотела сказать, – спасибо, милый.
В этот момент и произошло то, чего она никак не ожидала.
Вика почувствовала боль, не сильную, но довольно неприятную, хотела было скрыть это, даже попыталась изобразить видимость удовольствия.
Обмануть любовника не удалось. Как выглядит интимный экстаз, он знал, но о том, что любимая на самом деле девственница, даже представить себе не мог, потому и не стал предохраняться, а теперь испугался.
К развитию событий в подобном ключе он готов не был.
Поняв, что фактически совратил Вику, Генадий растерялся. Одно дело влюбиться и соблазнить женщину, и совсем иное – воспользоваться благосклонностью наивной девочки, не имея в отношении общения с ней серьёзных намерений.
– Почему ты не предупредила! Если бы я знал… ты же могла забеременеть.
– Разве ты этого не хочешь, любимый? У нас будут красивые детки. Я покажу тебе фотографии. Свои, мамины и папины. Маленькие, мы такие прелестные. У нашего сына будут мои глаза и губы, и твоя неотразимая мужественность.
– Я же женат, девочка, у меня растёт дочь. Отплатить за их любовь чёрной неблагодарностью – по крайней мере, подло. Для того чтобы решиться от них уйти, нужны веские обстоятельства.
– Вот именно, Геночка. И это обстоятельство – наша любовь. Что может быть важнее!
– Согласен, ты права. В любом случае, не надо меня торопить. Всё что угодно можно испортить спешкой. Давай пока оставим как есть. Вареньку и детей нужно хотя бы подготовить.
Вика не забеременела.
Больше Геннадий оплошностей не допускал.
Прошло несколько месяцев. Чего только не передумал он за это время, какие варианты не рассматривал, минусов в любом случае было больше, чем плюсов.
Двойная жизнь потребовала от Лебедева собранности и предельного напряжения нервов. Нет, он не мечтал о разводе, хотя однообразная семейная жизнь ему порядком надоела, но любить сразу двух женщин оказалось не по силам.
Утром Геннадий наслаждался интимной близостью с Варенькой и убеждал себя в том, что нет ничего важнее семьи. Перед работой встречался с Викой, обнимал её, целовал, и понимал, что жизнь без неё будет лишена смысла.
Рано или поздно придётся сделать окончательный выбор. Семейный вариант рациональнее, практичнее: налаженный быт, подрастающая дочь, устоявшиеся отношения, относительная материальная стабильность и много чего ещё.
Да, Варя – это проза жизни, её насущный хлеб, а Вика – поэтическая метафора, девочка праздник, каждая встреча с которой дарит блаженство и глубинный экскурс в юность, в самую сказочную её фазу.
И вдруг его озадачили обе сразу.
Сначала Вика, а через неделю Варя, признались, что беременные.
Геннадий почувствовал, как горло сжимают тиски обстоятельств, которые ему не потянуть.
Можно сколько угодно готовиться к бою, но на принятие решения на ринге (он с детства увлекался боксом) не будет времени. Вот и теперь. Какое бы решение он не принял – оба ошибочные. Даже самый правильный выбор на длительном временном отрезке окажется неверным, потому что узнать как сложилась бы жизнь, сделай иначе, не представляется возможным.
Абсолютное счастье, хэппи-энд и прочие позитивные сценарии в реальной жизни могут быть исключительно эпизодами, малюсенькими сюжетными отступлениями, по большей части вымышленными, поскольку сознание в моменты экстремального расслабления, когда тело и мозг находятся в состоянии экстаза, создаёт абсолютно нереальные образы.
Сегодня ты прыгаешь, купаясь в волнах эйфории, а завтра, когда туман головокружительного блаженства рассеивается, понимаешь, что не учёл очень многое, да почти всё, что гормоны подсвечивали фейерверками лишь отдельные стороны бытия, оставляя за кадром всё прочее, что может оказаться самым главным.
Геннадий слишком молод, чтобы иметь реальное представление о жизни. Даже в таком вопросе как любовь он не смыслит абсолютно ничего.
Варя – кто она для него! Жена, мать Ларисы, подруга, любовница. Любой их этих эпитетов способен описать лишь малую толику того, что супруга для него значит. Ясно одно – эта женщина весьма важная часть его жизни. Провести границу до и после – немыслимо, глупо.
– Если принять жизнь за единицу, развод обнуляет её, – пытался размышлять герой любовник, – не всю – ту часть, которая посвящена ей. Ведь я – тоже единица, и Лариса единица. Лариса и Варя – тоже единица. Не могу же я и Ларису обнулить. Значит, на ноль умножаю себя я. Связав жизнь со мной, Вика тоже становится нолём. О, как! Думай, Кулибин, думай! Здесь у тебя есть всё. Уходя, придётся уходить. Совсем. Жить на съёмной квартире, экономить, потому, что не иметь жилья в современном мире стыдно.
Другой вариант. Оставляем, как есть. Живу с Варей, воспитываю Ларису. Квартиру для Вики и её, нашего ребёнка, снимаю. Года два она не сможет работать, плюс малыш. Содержать их придётся мне. На что, как! Предположим, есть вторая работа. Скрыть двойную жизнь невозможно, ни от Вари, ни от Вики.
Придётся признаваться, каяться, вести дипломатические переговоры, так или иначе, примирять стороны. Это уже Санта-Барбара какая-то, арабский гарем. Только я не султан, а дамы мои не послушные женщины востока, которые не имеют права на личное мнение.
Варю я бросить не могу, потому, что люблю, потому, что Ларисе нужен отец. Кто ей будет сказки перед сном читать, кто научит, как правильно жить?
Я не знаю как надо!
Вдруг она носит в чреве моего ребёнка, возможно сына. Сын, это же… это сын!
Вику тоже не могу оставить один на один с проблемами, которые сам же и создал. Викусю я люблю больше жизни.
Но наверно меньше, чем себя, иначе не закрутил бы эту карусель.
Единственный выход – выйти в окно на тридцать пятом этаже, или выше.
Но это уже форменная трусость. От полёта выигрываю один я. Уравнение не сходится, как его ни поворачивай.
– Варя – женщина здравомыслящая, умная, справедливая. Как бы это ни было подло и неразумно, придётся обращаться за помощью к ней. Кто знает, может быть, она что-то посоветует.