Пепельный кот

Солнечный свет, струящийся по аллее живых дубов, отсвечивает золотом
на хорошо знакомой двуколке, которая проехала много миль по
по восковой грязи “картечью”, а теперь медленно вьется по подъездной дорожке, чтобы остановиться
перед широкими белыми колоннами “Большого дома”.

Дюжина маленьких негритят требует очереди, и, дружелюбно кивнув им
автократ из автократов подает руку “Старой мисс”, которая
стою у открытой двери.

“Оле Марс” сидит с ним в библиотеке внизу, разговаривая приглушенным
тоном и время от времени присоединяясь к знакомому джулепу, который приносят в
через равные промежутки времени, холодные и влажные, обслуживающий персонал, C;sar. И “Молодой
Масс, подперев голову рукой, с напряженным до
предела каждым нервом, лениво смотрит в окно на пульсирующую снаружи жизнь.

Затем слабый вопль задает темп торопливым ногам и улыбающимся лицам, когда
большой колокол звонит в “Кварталах”, возвещая о приходе “Маленького Марса”.

Но едва ли уступает по важности приезду маленького лорда из
домен - это приход Королевы детской, которая была
переселена из “Покоев” много дней назад; ибо на ее просторном
детская головка “Юной Марсе” покоилась на груди, и это, более чем
вероятно, уже третье поколение ее подданных.

Голова в тюрбане высоко поднята, и ее власть безгранична, потому что никто
не может так хорошо защитить “Малыша”, когда на него нападают его враги; ее
чашка и ложка обычно могут прогнать самых стойких, а крапивница и
коклюш бесславно отступают перед ее чаем из кошачьей мяты и калимуса.

Старшие дети, некоторое время назад перешедшие на благосклонность
вторая медсестра, чтобы у “мамочки” было время отдохнуть, цепляется за ее
стул и одергивает юбки, ревниво поглядывая на крошечную
сверток, который узурпировал теплое гнездышко ее рук, и когда, наконец,
маленький лорд соглашается заснуть, а “Мамочка” прогоняет мух и рисует
адвокат, молодой свергнутый, с льняными локонами и в фартуке в синюю клетку,
с сонными глазами ненадолго занимает гнездышко, невзирая на шум
остальных. “Мамочка, расскажи сказку!”

И “Мамушка” рассказывает это; день за днем она расточает богатство своего
наследства, как это делали ее родственники, ”Мамушки" до нее, и
эти дети детей детей слушают с таким же непритворным
восторгом.

Но “Малыш” теперь носит брюки — обрел достоинство быть
названным своим собственным именем, а “Мамочка” снова вернулась в свою каюту, это
Мекка детских желаний, между которой и “Большим домом” проложена дорожка
по ней ходят маленькие паломники; на случай, если “Мамочка” заболеет, найдутся фланелевые одеяла
и еще нужно принести сахар для хлеба, и всегда можно приготовить лепешки с золой
испечь, запечь сладкий картофель, гобберы, каштаны или яблоки
Домашний очаг “Мамушкин” и, если больше ничего не предложат, даже простую пахту
со стола, где подают блюда из треснувшей синей фарфоровой миски, вкуснее
лучше, чем у любого другого.

Затем, по прошествии сезона, синяки от камней, ушибы на пальцах ног и небольшие порезы
пальцы исчезают, и “Мамин” рулон старого белья с его привычным
скипидар и сахар теперь никогда не мешают. Ошеломляющая масса
локонов, которые только “мамушкина” рука могла расчесать без дождя слез,
вместе с изящными передничками на пуговицах тоже где-то поблекли,
ибо настали студенческие годы и первые любовные похождения — те
странные, всепоглощающие страсти — и как “Мамины” колени, с их гладкими
белый фартук и удобные колени были вместилищем всех сломанных
кукол и игрушек, поэтому ушко “Мамушки” - это пристанище сломанных детей
сердечки и те же старые истории нежно применяются для починки.

Но время созревает, и дерево на крыше стряхивает свои плоды. Первая в радости
и первая в горе, именно “Мамочка” скрывает облик “Старой мисс”,
и теперь она с тоской смотрит в прошлое.

Несколько коротких лет, которые кажутся днями, и "Маленькая мисс” разглаживает
складки черного шелка “мамушки”, “сохраненные от закапывания”, и закалывает булавками,
сквозь ослепляющие слезы белая роза над неподвижным сердцем, и
Дочь “Мамушки”, толстая и нежная, с мягким, напевающим
голосом "мамушки", подхватывает колыбельную песню.

Они резвились вместе, эти двое, под теми же самыми дубами - “Маленькими
Мисс” и дочурка “мамушки” — но “Маленькая мисс” теперь носит чепчик (для некоторых в "Кварталах" она тоже
“Старая мисс”), а складки на
чужие тюрбаны так же полны комфортного достоинства, как и тюрбаны смуглой матери
были.

“Маленькая мисс”, все еще милая и изящная в своем смуглом возрасте, улыбается поверх своей
сетки и нанизывает бусинки на алые нити или сортирует свои
экипажи на тенистом крыльце, на другом конце, вне поля зрения,
старое кресло с раздвоенным дном из гикори возобновляет свой знакомый “стук" под
музыку негритянского голоса.

И снова наступает “полнолуние”, и сатана разгуливает по
“Кварталам”, и добрый худу должен победить дьявола в его собственной игре
творит против него чудеса, когда он “рассекает ветер”. “Старая золушка
Кошка” каждую ночь сидит у очага, и “маленькая дьявольская муха” жужжит
отчетливо в удивленных детских ушах.

Одни и те же старые истории, вечно увлекательные, вечно новые, к одному и тому же старому
припев: “Расскажи еще что—нибудь, мамочка!”

* * * * *

Другой хор призывает к ответной тишине, потому что она ушла. Покачивающаяся
фигура, напевающая низким сочным голосом, как какой-нибудь бронзовый Гомер, слепой к
буквам, странному первобытному знанию для ушей будущих ораторов, является
запертый в феодальном прошлом старых плантационных времен, ибо коричневая
грудь, в которой покоились его ум и красота, все еще вечна, и это
Юг тоже мертв.

Потертый стул с раздвоенным дном пуст, наполнен пылью и годами, потому что
именно мы сейчас стремимся сотворить с ним чудо — мы, невольно услышавшие это в
это классическое святилище, которое Америка может назвать своим собственным.




СТАРАЯ УГОЛЬНАЯ КОШКА


Солон и Юнона поссорились. Теперь ссора не была чем-то необычным
В этих Кварталах случалось, но Солон и Юнона были образцами
супружеского счастья почти восемнадцать лет, и их поддерживали до
их сумеречный мир - образец, который нужно ревностно копировать.

Эта неприятность, однако, назревала уже давно; но
до сих пор, если один выходил из себя, другой всегда благоразумно
помнил, что они находятся в жестоком свете, который бьет по всем
идеалы, и мудро воздержался от подливания масла в огонь. Но наконец- то
кульминация происходила за закрытыми дверями, и когда Солон и Юнона
поднялись при свете дня, ни один из них не уступил ни единого очка.

Самой унизительной частью всего обращения к Солону был тот факт,
что он только что “познал религию”, и это позорное событие
приближение ко второй неделе, безусловно, было самым болезненным “падением
по благодати”, и он застонал духом, чтобы эта новость не стала достоянием гласности
за границей.

У Юноны, однако, не было таких угрызений совести, ибо, хотя она
постоянно ходила на “собрания”, ее служба была ровной, регулярной
variety, и поскольку она, как известно, никогда не кричала и никогда не “попадала под
судимость”, Зортер Блэлок, недавно пришедший в эту компанию, взял ее под
особое внимание и каждую ночь молилась о том, чтобы “им понадобилось горячее, нужно больше
коул, пусть они выплюнут муку, о Господи!”

Юнона не ставила под сомнение подлинность религии Солона;
но у нее была своя обида на него; ибо в старости Юнона
стала ревновать; и, наконец, из-за долгих размышлений о некоторых недавних
события, происходившие одновременно с профессией Солона, привели к тому, что Юнона стала
подозрительной.

Дважды за последнее время Солон просил пропуск на соседнюю плантацию;
в последний раз, насколько она знала, ему пришлось переплыть ручей, потому что вода поднялась,
в то время ночью на пароме никого не было, и он не мог
взял мула, не разбудив Джона, который был самым неуклюжим в таких
вопросах. Затем, более убедительное доказательство, чем что-либо другое, голова Солона была
очень мокрой, когда он вошел ближе к вечеру, и он был очень угрюм, когда
его расспрашивали об этом.

“Gitting’ligion сильно напрягся с тобой, Солон”, - сказала Юнона. “Продолжай в том же духе
ты выходишь из своей постели, когда все остальные спят. Тебе действительно не хватает тебя
пытаюсь уложить гхоса, ”управляющего миром".

Юнона, типичная для своей расы, и особенно для своего пола, хотя
не обладала собственными оккультными способностями, была очень суеверной, и,
подстрекаемая своими подозрениями, она решила воспользоваться простыми средствами
, которые были в ее распоряжении; поэтому, попросив немного кофейной гущи у тети Сьюзен,
готовя в Большом доме, она “перевернула три чашки своего состояния”, потому что
она чувствовала, что что-то идет не так.

Первый и второй кубки были лишены информации, они представляли
молодежь, и площадки даже не были “вымыты”. Но третий — ах! она знала
ит—Солон была по уши в озорстве, потому что так оно и читалось:

Это пятно представляло ее саму. Рядом с ним был крест; это
означало беду — нет, это не означало смерти. Это чистое пространство
символизировало воду — крест указывал в ту сторону, на север.
Плантация Боуэна находилась на севере: именно туда отправился Солон. Поперек
у воды была еще одна переправа — снова неприятности. За крестом был
орел — это означало удачу; но между крестом и орлом, рядом с
крестом — фактически, рука креста указывала прямо на него — была (Юнона
потерла глаза и посмотрела еще раз, затем надела свои бронзовые очки,
которым она редко пользовалась, опустила голову на нос и отнесла чашку к
окну) — была женщиной!

Ее рука немного дрожала от нерешительности, затем, забыв о
позаимствованной чашке, она швырнула ее в рощу. Таким образом, ссора произошла
без счастливого разрешения затруднения, поскольку Солон угрюмо
, но настойчиво заявлял о своей невиновности в преступлении, в то время как Юнона столь же
настойчиво задавала вопрос.

На следующее утро началась череда предзнаменований и катастроф,
свидетельствующих о том, что здесь замешана какая-то темная сила, поскольку без причины или
предупреждения сковорода Юноны раскололась надвое на огне перед
пирог с мотыгой был готов; петух Солона встал в дверях и прокукарекал
три раза, прежде чем он успел прогнать его; и ласточка из трубы забралась
влетает в кабину и до крови бьется крыльями о стену в
попытках выбраться наружу.

Очень вдумчивый, молчаливый пара вступила в руках в поле,
утром, ибо все, казалось, шло не так. Задолго до полудня Джуно почувствовала “мизинец
в боку”, и как раз в тот момент, когда заканчивался самый неудачный день
, который они когда-либо проводили вместе, немного “вата во рту”
Солон на пятке. Юнона побежала убивать курицу, чтобы приложить к ране
чтобы вытянуть яд, потому что она больше верила в теплого цыпленка
, чем в виски Оле Марса, которого было в изобилии. Она
не хотела видеть, как Солон умирает, как она сказала, “с ложью во рту”; и,
надеясь предотвратить зло, она убила того самого петуха, который так прокричал
зловеще ранним утром, тем самым открыв на ее голове
сосуды гнева Солона, когда он оправился от испуга.

“Джу! ты совсем потерял свой головной убор, дурак! Разве я не закончил работу
все, что у меня есть, - это этот доминик, и у меня есть только один, и вот ты
иди и разделай его, потому что из-за укуса змеи нет ни одной обычной цыпочки! Я лежу
Я благодарю тебя, оле ’Оман, если я когда-нибудь буду считать тебя слабым, твикс ’ сейчас и
Крис'мус!”

“И я скажу, если ты это сделаешь, я встану и расскажу им на собрании, как ты
отделал этого петуха, Солон!”

Затем, к изумлению обоих, история о ссоре получила огласку;
слабейший полуночный шепот был, так сказать, использован против
крыши домов; поворачивались покачивающиеся головы и цокали развязанные языки;
и по ночам Юнона молча стегала, а Солон искал своих религиозных
советников без утешения.

Так проходили дни, и Юнона видела, что Солон был совершенно
несчастен; но он держался своего мнения, и, несмотря на его яростные
протесты, визиты за ручей продолжались.

Затем Солон заболел лихорадкой. Надзиратель сказал, что
проблема была вызвана малярией, вызванной еженедельными поездками через дно,
и отказался выдавать дальнейшие пропуска; но именно пастору Блэлоку
Солон излил бремя своих горестей.

“Я действительно пришел в эту лигу. Пастор Блэлок”; и Солон зевнул
и поежился на солнце, потому что приближалось время его простуды.
- У меня никогда не было никаких неприятностей, пока меня не подстрелили, и вот я
гвину всегда не хватало дня вымени, чтобы покончить с этим
слишком рано. Ты слишком сильно ударил меня, парсон Блэлок, и я
приду, чтобы ударить!”

[Иллюстрация: “ДЕЛО О ХУДУ В ОМАНЕ‘]

’Зортер и спаундер’ задумчиво почесал в затылке, затем положил
слиток на наковальню — потому что пастор Блэлок был кузнецом в будние дни.

“ По-моему, брат Солон, ты не можешь не попасть впросак. Попав в де-фол, ты
долго будешь де’фол; ты не можешь выбраться; и э-э-э... тебя сейчас не хватает,
это то, как когда-либо ”fol" делал мерзавца паршивой овцой в хите!"

“Удар пришелся не в самую глубину, и мне от этого нет никакого толку
”лигион", и я хочу отпустить удар!" - простонал Солон.

Пастор Блэлок дал железу остыть, и, приблизившись к Солону, он
прошептал: “На тебе нет такой религии, брат Солон; ты
прав; у тебя никогда не было такого количества мехов!" "Слежу за знаками"
несколько раз, тер мин, бил по ней худу, и тебе лучше остерегаться ее,
”дело о худу в Омане!"

Солон улыбнулся болезненной, безнадежной улыбкой, потому что его охватила лихорадка, и
повернулся в сторону своей каюты. Но Юноны там не было.
Низко склонившись перед ведьминым огнем Маум Исбел, в ее уши было
влито столько страданий, что их хватило бы на целый цикл,
ценой бартера была желанная фарфоровая чашка.

В салоне не было света, если не считать голубого и зеленого пламени
, которое теперь гасло, прерывисто освещая черты
беззубая, изможденная негритянка, стоявшая перед ним на коленях, ибо единственное отверстие
было перегорожено грубо обтесанным бревном из ореха гикори. На красных углях весело жарились змеиный жир и
кожа ящерицы, смешанные с каким-то странным веществом с неприятным запахом.
бульканье; и оракул продолжил:

“Нет смысла пробовать этого кота; это не нуффин, а Старый Угольный Кот;
ты найдешь ее окровавленные кости’ спрятанные где-нибудь поблизости. Ничего, кроме ер
черт возьми, ты ездишь на этой кошке, что бы ты делала с Солоном; но если ты
хочет тер мек шо, я поймаю ее, когда она будет дремать в пепле и
положите ее в тар-бар'эль-дар, когда будете "делать" это головой вперед, и подожгите
огонь для попадания. Если попадешь в Золу, ты прикончишь ее, не оторвав хвост
покрытая скотчем, э-э-э...ухмыляющаяся в горячей золе, когда огонь погаснет. Если
это случится, когда ты добьешься ее успеха, и она тебя убьет
у нее тяжелая замазка, и она не прослужила и десяти лет без смазки; день
следуй за ней, и она будет с тобой — что бы ты ни делал, не теряй
это. Если она пересечет ручей, она будет переходить по сухому руслу, "если она
если она не промочит ноги, это уменьшит ее надежду на попадание; и она доберется
пройди огромный путь наверх, чтобы не обсохнуть, чтобы ты мог поесть с тобой
. Неважно, насколько вы устали, мерзавцы, продолжайте следить за
котом, и скоро вы окажетесь на другой стороне, я перейду дорогу и плюну в
бей, я буду тереть тебе глаза до упора, и у тебя будет еще немного свободного времени. Дат
я прикажу де худу распотрошить шкуру Пепельного Кота, и черт с тобой
тогда ты увидишь, что де пуссон, который доставлял мне все эти неприятности, "твикс"
ты и Солон. Ты узнаешь ее, когда увидишь, но ничего не говори ей
кроме ’Как дела?’ и ничего не ешь, пока она тебя не съест", "если она этого не сделает
исправь то, что она не делает Солона, и ты ничего не сможешь сделать. Ты молодец
жди весны, когда наберется сил. Не ссорься с Солоном
теперь "твикс" и ден; Солон хороший человек; он не был бы мне родственником
если он этого не сделает! — значит, он обманут и не несет ответственности. Но вскоре это
де сап предлагает тебе взять большой кусок зеленого винограда и положить
в Омане, и ударь ее, причем ударь незаметно; "если она узнает тебя"
следи за ней, она постарается изо всех сил, чтобы добиться своего
эй, мех из виноградной лозы, шо брек из шарма - не будь таким дурнушкой, как мек эр
стань джином, если ударишь по ним виноградной лозой, когда сок высохнет; но
будь сильным, чтобы она стояла на своем, когда ты ее ударишь. Если
ты сделаешь то, что я тебе говорю, девочка, этот Солон вернется к тебе через некоторое время
херри, будь кротким и ’миролюбивым эр-эр-эм’.

Пусть летописец детской Шехерезады далек от того, чтобы
рассказывать о супружеских неудачах Солона и Юноны на протяжении
прошел почти год, но Мамушка торжественно заявляет, что Шлаковая Кошка выдержала
испытание огненной смолой и спокойно сидела, ухмыляясь, на золе, когда
пламя погасло; и Юнона, помня предостережение, помазала
уши кошки мазью мамы Исбель, сославшись на болезнь, чтобы
она позвала надсмотрщика и, положив чудесную косточку, которая должна была дать ей
сверхчеловеческое зрение, в свою корзину вместе с пирогом, она
последовала за Старой Золовой Кошкой.

Кошка прогрессировала многими окольными путями, вызывая необычные боли
в ревматических конечностях, поскольку часто Юноне приходилось передвигаться на четвереньках,
царапала и рвала лицо, когда слышала самые нечестивые разговоры
между кошкой и хладнокровными существами, которые ползают и процветают в
темноте.

[Иллюстрация: “ОНА ПОСЛЕДОВАЛА За СТАРОЙ ЗОЛОВОЙ КОШКОЙ”]

Но, наконец, пересек сухое русло ручья и, поступая, как Маум
По приказу Исбел Юнона лицом к лицу встретила самую хорошенькую из желтых
девушек, возвращавшихся с дойки, с ведром на голове.

“ Привет? ” спросила Джуно.

“Привет?” - с улыбкой ответила девушка, протягивая Юноне жестяную кружку с
молоком.

Искушение было велико, потому что от грубой лепешки, съеденной на скорую руку без
воды, у нее пересохло в горле; но, вспомнив предупреждение, Юнона
с трудом сглотнула.

“Очень рада, леди, но у меня нет времени”; и, запыхавшаяся, с
кровоточащими царапинами, Юнона поспешила обратно, чтобы доложить маме Исбель.

Но на земле стояла глубокая зима; пройдет много дней
, прежде чем растительность пробудится; и Юнона со всепоглощающим терпением переносила
капризы Солона, пока не появились листья. Дважды, в отчаянии,
Юнона постучала по виноградной лозе, и дважды сок не потек,
но последняя соломинка была сломана вот таким образом:

В Кварталах должен был состояться перерыв, чтобы отпраздновать открытие
какой-то новой территории на берегу реки, которая была омертвлена около двух
лет назад много лет назад, в соответствии с обычаем Оле Марса, рабочим
было разрешено приглашать негров на соседнюю плантацию.
Это должно было стать грандиозным событием, и Юнона готовилась к нему с
большим интересом, потому что даже плоть и возраст не могли похвастаться такой опрятной парой
каблуки, как у нее, для определенных замысловатых движений, когда, совершенно неожиданно,
Солон заявил о своем намерении не присутствовать. Такого еще не
как известно, происходят на всем протяжении существования Солона. За два
дня до срыва он утверждал, что болен, и безропотно принимал все
тошнотворные снадобья Юноны. Затем он стал умолять Юнону
не ходить на танцы. Он сказал, что это был дьявольский обман, и это было
очень тяжело для него, поскольку он пытался сохранить свою религию, которую он
приобрел с таким трудом, и дьявол обязательно последовал бы за ней домой.
Он предложил, чтобы Юнона, как обычно, тихо оставалась в каюте в
ночь аварии, в качестве примера более слабым “профессорам”,
в то время как он думал, что, возможно, ему пойдет на пользу нанести почтительный визит своему старому
“папочке” за рекой — ведь Олд Марс владел обоими берегами.

Но хотя Юнона добросовестно лечила своего супруга, она восстала против
такого навязывания.

“Um! Обер-лейтенант, вы правы? Я уверена, что твой папочка даже глаз не сомкнет
в твой последний день прошло две недели. Ужасно волнуюсь за тебя, папочка
все это так неожиданно! Я собираюсь покончить с собой. Я не приставал к тебе
твоя лига. Ничего не имеет значения, если Юнона с ног до головы,
шо ты!”

Но на сердце у Юноны было не так легко, как она пыталась казаться, потому что она
переживала всю зиму и позднюю весну, а после беспокойного
ночью она снова призвала на помощь Маум Исбель.

“У меня нет денег, чтобы заплатить тебе вдвоем, Маумер, но я такая несчастная, что
шляпник пришел”, - со вздохом сказала Юнона.

Ведьма перестала помешивать содержимое маленького котелка и, поставив его
остывать на очаг, приблизила свое морщинистое лицо ко многим другим
сморщился и оглядел Юнону с головы до ног.

“Да, это ты, милая, да, это ты!” и когда она улыбнулась, в ее ликовании был виден ее единственный
зуб. “В пальто, которое ты надел, я сильный старина и
модник, и это не в счет; твоя первая стирка прошла очень легко
больше мы не попадем ни разу, но у тебя есть лунный год-качели!”

Юнона поморщилась, потому что эти большие медные серьги были предметом гордости ее сердца;
дважды ее мочки были протянуты под их тяжестью, но
всегда оставалось место для другого пирсинга.

Пожилая женщина ухмыльнулась и кивнула. “У тебя есть новогодние лунные качели, и моя
Сайри Бекки плакала, выпучив глаза, пока они не угасли, потому что она посеяла
’em!”

— Но, Маумер... - запротестовала Юнона.

“ Не смей меня ’ругать’! ” сердито сказала старуха. “Зачем ты пришел
скажи мне, что, если я не принесу тебе бобы с Сайри? Разве я не
бросил тебя в огонь, на пути через поле, перед тем, как ты покинул хижину,
расскажу тебе, как я буду фоткать новогоднюю стрижку под мех Сайри, что я хочу
что ты хочешь? На что я сказал тебе: "Ворчи на себя, но не бей меня.
Солон не мой старина!”

У Джуно было тяжело на душе. Она отказалась от фарфоровой чашки с голубой каемкой, чтобы
спасти Солона, но серьги с большой луной были богатством всей ее
жизни.

Худу бросила щепку в огромную жабу, которая дремала в старом башмаке
у очага, и, стряхнув пепел со своей трубки, снова набила ее
достав из кармана. “Не волнуйся за старушку Исбель, девчонка, ее день закончен
обер; она ни на кого не претендует, даже мертвая!’ Но я уже рассказал тебе о
этой твоей девчонке, не так ли? Ты видел ее собственными глазами, не так
да? И я рассказал тебе, как этот мерзавец к ней относится. Это не мое дело,
но если ты больше ничего не хочешь знать о ней, давай проведем всю эту луну
через год вернемся домой вместе с тобой!”

Медленно кольца были сняты с ушей Юноны, и старуха,
ухмыльнувшись, сунула их в свой вместительный карман, прежде чем вернуться к своему
профессиональному отношению.

“Um! um! уолл, де сап встанет к ночи, а потом ты "прикинешься больным"
и ’разозлишь де риббер" на случай, если тебе захочется выпороть ее на ее собственном поле. Ты
не оставляй ее одну, что бы ни случилось, если она сможет это сделать
твой день, и она лучшая в округе клоунада, за исключением старой Изабель,
несмотря на то, что она твоя девушка. Не говори "ничего" на ночь в de
bre'k-down, ничего не делай, но ты сможешь посмотреть достопримечательности, если будешь делать
то, что я тебе говорю. Мне не хватает уверенности, что ты ничего не добьешься,
это ты разбудил его, и пусть он выйдет, когда увидит своего
папочку. Ты залег на дно, пока не услышишь, как они разговаривают на скрипках
посреди ночи, перед тем, как они сядут ужинать, и давай поговорим
зайди в ’хан" и спускайся вниз; но не заходи туда и не делай
нуфин ден, меховая шапочка с капюшоном, в Омане нет недостатка в более странном Омане, и ты не можешь
мерзавец Эбен поступил с ними точно так же; но подожди, я ударю брека, а он тебя порежет
виноградная лоза, и когда стемнеет, ты откроешь отстойник для джина; нажарь Старой Золы
Кэт. Все, что делает твой шляпник, это следит за ней, на случай, если я ее так починю.
она тебя разыскивает; и когда ты видишь, как ты выглядишь, ложись
давай виноградную лозу, быстро и "фас", "дело не в каком-нибудь Солоне, а в этом
ты просто балда!”

Было около двенадцати, когда Старая Золовая Кошка поднялась от очага и,
потягиваясь, вприпрыжку выскочила за дверь. Юнона вздрогнула и проснулась.

“Um! Джуно тоже лучше быть гвинет. У нее будет отличное дело,
она еще долго будет обманывать Старину Золу, но она должна найти для них время,
мама!”

Скрип старой скрипки под пальцами Помпея, смешанный с
равномерным похлопыванием, доносился через открытую дверь. Юнона посмотрела на
высота луны.

“Сейчас полночь, и я эрг-вино”.

Но сначала она искала виноградную лозу у источника. Яркий лунный свет
заливал все вокруг, как при свете дня, и, аккуратно разрезав
виноградную лозу между определенными стыками, согласно формуле Маум Исбель,
Юнона спрятала его под юбкой и пошла по тропинке навстречу
звукам полуночного веселья.

[Иллюстрация: “ОЧАРОВАНИЕ БЫЛО НАВСЕГДА РАЗРУШЕНО, И МИЛОВИДНЫЙ ХУДУ
ЗНАЛ ЭТО”]

Сарай сиял от масляных прожилок, которые мерцали и брызгали сквозь них
украшения из сосновых веток были похожи на великолепных светлячков. Танец был
выполняется. Мужчины были выстроены в одну шеренгу, женщины - в другую; в
определенный момент они встретились и взялись за руки. Но, одетая в великолепную
одежду, отличную от остальных, с большим красным бумажным цветком, колышущимся в
волосах, с белыми зубами, сияющими между приоткрытых губ, предводительница
танцовщицей была миловидная желтая девушка, которую Юнона видела раньше, и
ее восхищенным партнером был не кто иной, как сам блудный Солон.
Пальцы Юноны инстинктивно потянулись к виноградной лозе с другой целью
не с той, на которую указала Мама Исбел, но, сжав руки, она
снова отошла в тень снаружи, и Угольный Кот внезапно
потерся о ее платье и замурлыкал.

Солон танцевал как одержимый, независимо от времени или мелодии, всегда
не сводя глаз с покачивающегося малинового цветка; и желтого
девушка, с плотно сжатыми губами, обнажающими белые зубы, смотрела на него
глазами обладателя.

Затем, когда он в изнеможении опустился на скамью, поскольку Солон был не из
самых молодых, голос старшего прошептал ему на ухо: “Лучше надолго
вернуться домой’ в старый Оман! Мы оденем тебя в шикарный меховой костюм!”

Наблюдающие глаза в темноте горели, как огненные угли, но
Солон вырвался из удерживающей руки. “Что я думаю о Гвинее
дом в старом Омане? Что я думаю о том, что меня обманули? Я не
беспокоюсь!”

И, несмотря на свой возраст, в каждом танце Солон вел с улыбающимся лицом
и малиновым цветком рядом с ним. Другие меняли партнеров, но Солон был
всегда один и тот же.

Теперь свечи догорели, те немногие, что остались, оплывали
и мерцали, а потом был последний танец, в котором было безумие
казалось, это схватило Солона, и когда он повернулся, то вытащил из кармана пистолет.
длинную нитку синих стеклянных бус и накинула их на шею желтому
худу. Наблюдающие в темноте глаза светились страстью,
ибо подарок Солона был единственным оставшимся украшением Юноны теперь, когда взошла луна
серьги были обменены.

“Дай мне подержаться за себя покрепче, о Господи!” - простонала она. “Потерпи
еще немного!” И снова Золушка почистила юбки и замурлыкала.

“Я последую за тобой хоть на минуту, Золушка! Я последую за тобой!”

* * * * *

Золотое молчание лежало на губах Юноны, и это было
раскаявшийся Солон, который пришел к ней следующей ночью, ибо Золоед исчез
навсегда из очага, очарование было навсегда разрушено, и миловидная
худу знала это.

Смущаясь и чувствуя себя неловко, Солон развалился и курил, но, по-прежнему
сохраняя молчание, Юнона приготовила роскошный ужин для своего
блудного сына.

После того как они поели, она бросила ему на колени алый бумажный цветок, рваный и
грязный, и, придвинув свой стул поближе, зажгла свой
выкури трубку из его трубки, ибо она знала, что ее горестям пришел конец.




“ЦАРСТВО ДЛЯ МИХАЯ”


“Так ты хочешь свободы, Михей?”

Негр, доковылявший до широкой веранды, опустил глаза и
неловко переминался с ноги на ногу, потому что в тоне хозяина звучали удивление и доброта
.

“И в этом смысл всей той чертовщины, о которой я слышал в последнее время — всех
этих разговоров среди негров?”

“Я думаю, что да, сар”.

“В твоем возрасте, Майкаджа, когда ты всю
свою жизнь был уважающим себя негром, резать и провоцировать других негров
потому что ты хочешь своей свободы — это прекрасный способ ее получить! Разве ты не
всегда получал все, о чем просил? Если ты хотел свободы, почему ты не
пришел и не попросил ее?”

Учитель поднял очки на лоб и укоризненно посмотрел
в странное черное лицо перед ним.

- Я и не подозревал, старина Масса, как ты меня ударишь, - сказал негр
смиренно, но настойчиво.

Судья Нейлор перевел взгляд с увитой розами веранды на просторную
лужайку, под дубами которой резвился его собственный отец и за которой
лимиты радостно охотились с другой Михейей, такой же маленькой и черной
как и та, что была до него. _ он_ никогда не мечтал о свободе. Было ли это
врожденным стремлением человека к чему-то высшему или только отражением
о внешней картине? Судья решился на эксперимент.

“Вы ошибаетесь”, - серьезно сказал судья, выбивая пепел из
своей трубки. “Я дам это тебе. И какого же рода свободу ты хочешь
, Михей?”

Старый раб почесал в затылке и неловко покачнулся.

“Ну, о свободе, Оле Марсе”.

“О какой свободе, Михей? Чего же ты хочешь? Говорите,
потому что я собираюсь предоставить вам свободу на целый месяц, и вы
получите все, что пожелаете ”, - добавил судья.

Дядя Кейдж ахнул. Грандиозность идеи была для него непосильной.

“И вот были Оле Марсе де эр-говорили о хите Лакке, хитом были эр чоу
эр тербакси—изи и”тихий лак", - сказал Михей впоследствии в
уверенность.

“Ну, - спросил судья, - чего ты хочешь как свободный негр, Майкаджа?”

Михей разгреб пыль ногой; дважды он делал из нее небольшие холмики
пальцами ног и дважды разглаживал ее.

“Я не хочу быть "свободным ниггером", старина Марс. Я хочу свободы”.

“Ну, продолжай; не бойся; ты получишь то, что хочешь”.

Глаза Кейджа заблестели, и, наконец, его язык развязался.

“ Я не хочу работать, старина Марс. Я хочу услышать, как протрубит этот рог в
пять утра, и я хочу, чтобы ты встал, мэд Лэк, и заорал во все горло
де уиндер, "Ты чертов оле раскил, почему ты будишь меня не вовремя
мех?’ День, когда я хочу швырнуть в него своим сапогом и убраться восвояси
спать, я хочу. Эм, эм —и когда у оле "опускаются руки", Кейдж, поднимайся
и разожги этот огонь, - я хочу, чтобы у нее была поясница. - Я не...э-э...готовлю
поджигает меховых ниггеров", и "Я хочу вернуться ко сну, я так и делаю —мех, Старина
Марс” — тут Кейдж наклонился ближе и почти прошептал — “Я хочу свою свободу
ты тоже из старого Омана, Ден, и я ни в коем случае не хочу, чтобы она была на свободе”.

“Хорошо. Что-нибудь еще в дополнение к твоей свободе, Михей?”

Вся робость и угрюмость были забыты, и лицо Михея засияло
.

- Я не хочу, чтобы хоуп что-то кричала, Старина Марс, рядом с де риббером, и
когда ниггеры э-э-потеют и э-э-работают, я хочу быть э-э-э
как можно непринужденнее. Эм, эм — и я хочу немного кофе, кофе белых людей; и, Оле
Масса, я хочу, чтобы у тебя в доме не было книги ”.

“Книги? Когда ты научился читать, Михей?”

“Господи! Оле Марс, оле Кейдж не умеет читать; он хочет, чтобы его тотализатор попал в цель.’
тебе не хватает этого”.

“Ты получишь это”, - сердечно сказал мастер. “Ну, что еще?”

“Я хочу эр маленького ниггера, эр маленького ниггера, Старина Марс”. Тут Михей
задумчиво почесал в затылке. “Ни с моей, ни с чужой стороны"
эр риббер, но этот маленький ниггер, который не знал меня до того, как я появился
свобода — это не то, что я работаю. И я хочу, чтобы этот маленький ниггер
следовал за мной повсюду, куда бы я ни пошел, с веером из пальмовых листьев, и я хочу
он обмахивается ногами, когда я сажусь или ложусь, и мне хочется
наорать на него, когда он все время не двигается, и ругать его, когда он двигается
тоже здорово, но я хочу, чтобы он продолжал э-э-ходить с веером из пальмовых листьев.

Михей, охваченный экстазом созерцания, сделал паузу.

“Но я не хочу быть "свободным ниггером", Стариной Массом, лишенным Свободного Джо и
Эй, Пит, "на случай, если это не кто-нибудь, а ниггеры", сделай это
марстер, скорее домой, ни фига; они даже не знают, куда они делись
никто не хочет есть фум, но я хочу попробовать свободу”.

“Очень хорошо, Михей; ты сразу же начнешь пробовать это, и я надеюсь
, что это пойдет тебе на пользу. Завтра тебе не нужно идти в поле, и
ты можешь выбрать своего маленького негритенка за рекой сегодня днем.
Синди даст тебе мое старое сукно — ты можешь закатать штанины и
рукава, если они слишком длинные, — и я не забуду книгу; и, имей в виду,
если кто-нибудь попросит тебя выполнить небольшую работу на целый месяц, ты отсылаешь
их ко мне ”.

* * * * *

Работа на плантации шла гладко без присутствия Майкаджи, к большому
неудовольствию Милли, его жены, которая не раз получала выговоры
за то, что ругала Кейджа за его легкомыслие. Михай получил своего маленького
негра из—за реки - того, кто никогда его раньше не видел, и который
был настолько унижен и почтителен, насколько мог пожелать даже Кейдж; так что
радости последнего не было предела, и он быстро демонстрировал это своему
великое развлечение хозяина, близкое родство тирана и раба.

Свобода Михая была предметом удивления для негров, когда он
некоторое время смотрел на них за их работой с надменным видом,
и сделал какое-то достойное замечание, небрежно держа книгу под
подмышкой: “явно не хватает Оле Марса”, - радостно поздравил Кейдж
самого себя — ибо Кейдж чудесным образом изменился, изменился так, чтобы соответствовать его новому
состояние; и когда он повернулся, сопровождаемый человеком с пальмовым веером
, многие бросали на него завистливые взгляды.

Такая легкость, такое великолепие, такая смешанная мечта о тени, арбузах и
нетронутые початки трубок, разбавленные невыразимым наслаждением от
“ругаешься” и орешь на маленького негритенка!

[Иллюстрация: “ПРЯМО КАК У ОЛЕ МАРСА”]

Но даже у этой Аркадии была своя тень, потому что Кейдж никогда не испытывал
экстаза от того, чтобы швырнуть сапогом в своего маленького раба. Ботинки и их
сопровождение были частью требований, предъявляемых к нему хозяином.
снабженный обещанием, что домкрат можно будет бросить, если надеть ботинки
; но Кейдж был неподкованным ребенком природы, ибо в этом
равномерный климат покрытие для ног в любое время года было всего лишь
вопросом эффекта, и изысканная агония, связанная с привязанными коровьими шкурами, была
больше, чем он мог вынести, даже со своей свободой; так что, по указанию ее хозяина
, бутса и джека с триумфом отнесли обратно в
магазин plantation от Milly, которая была более чем счастлива вырвать одно
перо из крыла свободы.

Милли в эти последние несколько дней всерьез усомнилась в себе
мудрость эксперимента старого Марса, поскольку он сильно нарушил
домашнее равновесие; но Милли тоже была философом, в своем скромном
смысле, и в сложившихся обстоятельствах она решила сделать
а также провести эксперимент, в решении которого она была уверена больше, чем Оле
Марс принадлежал ему.

“Думаешь, я вижу, что клетка с жильем лежит здесь, в тени, э-э-э
бродклорф каждый день... и Старина Марс этого не делает... и... э—э...не устраивает, он
старине ногам нужно было обмахиваться, потому что они были великолепны, и они все такие большие
аутсайдеры, и он приставал ко мне по поводу жареной курицы на ужин
если бы он не был белым, они бы тоже попали в него. Мой господин! Эм—Оле Марсе
он совсем потерял голову; но я не потеряю свою, шо мун, и я
гвин гит эбен в клетке. Говорим о свободе, о том, что это такое, и о том, что это свобода, и
я понимаю, что это так, что Милли не может этого сделать. Эм—если удар сделает ее тело слабым
низменным и пустяковым, я скажу, что не хочу удара! ”

* * * * *

Но это было великолепно, когда тебе завидовали — полевому работнику завидовали даже
домашние негры. Так Михей зарыл свои босые ноги в пыль,
производя впечатление на толпу, и поднялся в достоинстве своего сукна. Он был
король, пусть даже на один день, и ни один предок на дальних берегах
Конго никогда не правил более по-королевски.

Его оскорбляли за спиной, но плоды земли приносили
в его хижину. Утром протрубил рог, но Михей повернулся, чтобы
еще раз вздремнуть. Милли поставила на стол пахту, но Кейдж заказал кофе
из большого дома; и, наконец, свобода стала такой великой, что Майкаджа
заявил, что Милли должна стоять, пока ему подают, — что свободный человек
не может сидеть за столом с рабыней, даже если она его жена.

Тогда Милли в гневе поднялась и положила две перекрещенные палочки, перевязанные волосами
в дымоходном замке, но хранила молчание. Михей вздрогнул; с сожалением
он пожалел о своей смелости, ибо достоинство свободного человека не могло
преодолеть суеверия раба, а он знал работу Милли
из старых. Увы Михее! В великолепии своего сукна и
наслаждении свободой он забыл взять с собой свой собственный капюшон — он
даже тогда покоился в кармане выброшенной синей клеточки
брюки — и очарование Милли сработало бы!

* * * * *

Расчистка местности у реки продвигалась. Это было что-то вроде
дополнительная работа, и танцы и барбекю было обещано в
Четверти, когда задача должна быть выполнена. Так что это было даже приятно,
этот потный и каторжный труд, с горшком золота, так сказать, в
конце; и с “распутницей” в Кварталах, посещающей каждое утро
отъезд, дух привычки даже побудил дядю Кейджа присоединиться, потому что ему
становилось одиноко ни с кем, кроме маленького ниггера — даже с Милли
в хижине, чтобы распоряжаться всем — а рабочие были слишком заняты, чтобы слушать
если бы он бездельничал на поляне; но он был свободным человеком,
и свобода не опускалась до этого без необходимости.

Но в последнее время монархия и близко не была такой абсолютной, какой была раньше;
негры и вполовину не были такими завистливыми. Излишняя фамильярность и хвастовство
порождали презрение, и хотя Милли был более чем желанным гостем среди
них, они косо смотрели на него всякий раз, когда он пытался присоединиться к их
развлечениям.

Становясь все смелее, они подшучивали над его маленьким “ниггером”, что привело
бывшего в полную деморализацию, высмеивая босые ноги и
сукно; и один из негров-умников неуважительно
выдвинул головоломку, по сути, “Если все работают и не играют, то
Кейдж... скучный ниггер, во что превращают его все эти игры?” Брат Милли,
полевой рабочий, на самом деле крикнул: “Большой глупый ниггер!”, на что
Кейдж и его поклонница удалились в полном достоинства молчании. Но
поклонник был далек от удовлетворения; в его манерах было что-то
, что свидетельствовало скорее об угрюмости, чем о благоговении, с которым он относился к
сначала он был поражен; и хотя он обычно уклонялся, это было скорее от
страха перед ракетой, чем перед человеком. Был даже симптом бунта
, который Михей, считая искусство цивилизации несовершенным,
быстро подавил, пригрозив ударить его "калиткой".

Бесенка усмирили на несколько дней, и все это время он проводил
свободные минуты, когда Кейдж спал, за тщательным изучением
его ноги и руки при первом признаке "ворот", осторожно
задерживает дыхание, чтобы почувствовать внутреннее или внешнее шевеление; но, поскольку никаких
появились знаки, он сделал пируэт на большом пальце ноги и прошептал
арбузам на грядке, что “Марсе Каха не нуффин, а эр
ниггер, в конце концов.

Но что-то определенно пошло не так с судьбой Михеи. Было
Заклинание Милли сработало? Оно лежало в замке дымохода, и Кейдж не осмелился
прикоснуться к нему. “Я знаю, что она ударила меня, если я ее так разозлю
из-за того, что я стою, когда ем, и теперь она не садится, когда я ее топчу;
и если ударит по воздуху, сработает — милорд! с меня хватит меха!” - простонал Кейдж.

Таким образом, кофе из Большого дома оказался и вполовину не таким вкусным, как раньше, и
Кейдж начал хвалить пахту Милли, делился с ней мясным гарниром, и
однажды он вежливо оставил ей кусочек жареной курицы; но
Милли не захотела к нему прикасаться.

Затем, после одной бессонной ночи, в течение которой корона свободы давила
еще сильнее ударив по челу монарха, Михей отправился к своему хозяину,
оставив носителя веера рыдать в каюте от выговора
скорее энергичного, чем приятного. Судья готовился к отъезду, и он
улыбнулся несчастной фигуре Михея.

“Ну, Михей, - сказал он, хлестнув кнутом по головке циннии,
“ ты придумал что-нибудь еще в дополнение к свободе?” Михей
застенчиво изучал пальцы своих босых ног, затем покрыл их пылью.

“Не-а, старина Марс”.

Судья подошел ближе. “Ты болен, Майкаджа?”

“Нет, старина Марс”.

“Тогда чего ты хочешь? Не стой там весь день, как болван.

Михей заколебался; казалось, что-то застряло у него в горле, и он прочистил
это.

“Я подумал, может быть, старина Марс... Я подумал, что, возможно, время вышло, и
Я пришел за свободой и книгой”.

“Что? Вы уже устали? Да ведь еще и половина не готова. Иди и хорошо проведи время
хорошо проведи время, Михей”.

[Иллюстрация: “ИДИ И хорошо ПРОВЕДИ ВРЕМЯ, МИХЕЙ”]

Майкаджа выглядел удрученным и неторопливо удалился, когда судья уехал. “Эээ
весь монт, а хит даже наполовину не поднялся! Что ж, дар не попал,
это единственное утешение — эти ниггеры знают, что мне не хватает их удовольствий, и они
я потею и стону от удовольствия; но эта свобода никогда не поразит меня
если бы я не был белым, я бы сел и подождал. Они не устают, эр
сидим и ждем удара, чтобы прийти к ним, и я упорно продолжаю
гвин стедди добавил к книге еще несколько вариантов поведения белых людей ”.

Но блаженное созерцание закончилось, когда он приблизился к своей хижине. В
дверном проеме сидел человек с веером, его слезы были вытерты
Вкусный ужин Кейджа, который принесли из Большого Дома во время
консультации со своим хозяином, и которым чертенок щедро угостил
угощался сам. Сердце Михея болело, но он сдерживал свой гнев
пока не приготовил себе еду, в то время как веероносец, с помощью кусочка
все еще веря в силы Михея, потратил время на то, чтобы снова почувствовать
зарождающегося гейтера. Тогда Михей властно постучал по
столу.

“Ты, Амасия!” Маленький негр увернулся. “Ты адский ленивый негр
раскил, Амасия!”

“Ха!” - захныкал мальчик.

“Ты, ограниченный сатана, ты, ниггер с глазами ящерицы, не смей говорить мне "ха"!
Принеси мне угля и быстро раскури мою трубку! Засыпьте эту трубу пылью, вы
ленивый пурпурный! Что у тебя за дырки в шерсти на голове, хах? Um, um. А теперь убирайся
фанат и фанатка придут сюда, когда я скажу тебе уйти. Ты меня слышишь! ”

Человек свободы был вытянут во весь рост, с венком дыма
вокруг головы и закрытыми от мира глазами; маленький черный
кусочек страдания присел рядом с ним; и вот дневной свет померк, и
наступили сумерки; затем веер выпал из руки подателя; он был
крепко спал, как и Михей.

* * * * *

На плантации царило большое волнение из-за Сюзанны, дочери мадам.
горничная, должна была выйти замуж за Генри, фрейлину майора Стоуна. Сюзанна
рассказала судье о своем желании, и, не желая продавать Сюзанну или
разлучать ее с мужем по ее выбору, судья незамедлительно
купил его за кругленькую сумму. Сама мадам позаботилась о
деталях свадебного платья Сюзанны, поскольку мадам придавала большое значение
Сюзанна, и церемония должна была состояться в столовой.
После этого в Кают-компании устраивался пир и танцы до
рассвета, к которым могли присоединиться обитатели каждой каюты, по приглашению
невесты.

Хижина Микейи ощутила непривычное влияние, и даже малышка
поклонница была в восторге от предстоящей свадьбы. Милли была приглашена;
она аккуратно разложила свой небольшой запас нарядов на кровати и
тихонько напевала себе под нос, прежде чем отправиться в поле. Милли верила
в пиршество, хотя, в отличие от Майкаджи, который любил подыгрывать
любой скрипке, она верила только в определенный вид терпсихоры
упражнение, которое она назвала “религиозный танец”. Ее исполняли только
по торжественным случаям или в память об особых эмоциях, но Милли была
снисходительна к общим недостаткам других.

* * * * *

Эти прекрасные дни свободы все больше и больше теряли свою красоту
для дяди Кейджа; песня пересмешника была гораздо менее сладкой, и
даже малиново-черная красота арбуза почти утратила
свою сочность для праздного раба свободы. Но больше всего его взбесила
наглость соек, когда они прилетели за
остатками его еды.

В
изобилии в них было брошено много неочищенных косточек и недоеденного печенья, о чем впоследствии пришлось пожалеть.

“Я уверен, что найду их”, - пробормотал Кейдж, продолжая свое уединенное
ужин после энергичного натиска, который был едва ли не единственным упражнением
монарх позволял себе; и дело было в том, что дядя Кейдж
можно было заподозрить у него первоклассный случай диспепсии, поскольку жизнь, полная
нерегулярности и безделья, едва ли сказывалась на его пораженных органах
и характере. “Я лежу, пока они...э—э-э...поедают мою еду и
э-э...называют меня кейджем! Кейдж!"дес эс Пэт", Эбен справился с ударом,
и вот теперь в него попали! его ударили!"Отсутствие удара по любому бизнесу раньше
если у меня есть свобода. Я кладу их!”

* * * * *

По мере того как он становился все более и более вспыльчивым, негры полностью отдалились от
него, даже несколько его избранных, и открыто дали ему понять, что они могут обойтись
без него. Но теперь было нанесено главное оскорбление — его
не пригласили на свадьбу. Это было обаяние Милли — он знал, что это
была Милли; факт его свободы не мог сам по себе вызвать такую
перемену в его товарищах; и Милли, находившая своего супруга чрезвычайно сердитым
в это конкретное утро мудро воздержался от любых, кроме необходимых
разговоров.

Михей был уязвлен за живое и рассказал о своем горе. На свадьбе
он был в своей особой провинции, и все это знали — вот
где это ранило. Они даже пригласили Милли на его глазах, и
посыльный саркастически заметил, что “эта клетка отлично работает"
обычные ниггеры, он считал, что ему нравится играть и есть с ними.
И маленький поклонник страдал в тот день, потому что у Михеи были
очень горячие ступни.

Наконец настал знаменательный час, и в Кают-компании началась большая спешка туда
и обратно. Тут и там Сюзанна размахивала своей
свадебной юбкой и перебрасывалась дерзкими фразами с неграми постарше, но она
даже не задержался у хижины Михая.

Но Оле Марсе разрешил ему присутствовать на церемонии вместе с
домашними неграми из-за его свободы, чести, которой никто никогда не делился
рабочими на полях, и Михей втайне прославлялся, хотя слава
была недолгой, потому что перед ним была долгая ночь с ее
в Кают-компании воцарился веселый хаос, и ему не суждено было в нем участвовать.

Так он и стоял в дверях, неуклюжий, так сказать, пришелец,
потому что он не привык к манерам домашних негров и был смущен
до них и в настоящее время он не был полевым рабочим, потому что
его свобода.

На мгновение он потерял себя; затем церемония закончилась; Оле Мисс'с
сказал что-то высокое и величественное, а Оле Марс сказал что-то смешное, и
маленькая процессия потянулась к выходу.

Ночь была тесной и душной, и когда он сидел один в дверях своей каюты
Михей слышал звуки скрипки и банджо — он был даже достаточно близко
, чтобы слышать шарканье ног. Веероносец крепко храпел
После того, как сам всхлипывал, пока не уснул, потому что Михей строго
заявил: “Этот раб не может уйти, пока его не зарубят топором — ты слышишь
меня, Амасия?”

По мере того, как ночь тянулась, веселье становилось все громче и громче, очарование было
непреодолимым, и дядя Кейдж был почти вне себя. Он никогда раньше не
не был обделен вниманием — и это была свобода!

Наконец началась прогулка с пирогом, и Михей, забыв о своем оскорбленном
достоинстве, своем положении и своем суконном одеянии, тихонько выскользнул
подсматривать за гуляками через щелочку; и там была Милли — его
Милли — ведет по дорожке Косоглазого Пита. Майкаджа зарылся пальцами ног в
пыль. О, как мирно улыбалась Милли!

“ Этот косоглазый парень э-э-э... называет меня не по имени, ” пробормотал он.

Его Милли лукаво рассмеялась — и это была свобода!

“Как я могу заставить эту черномазую знать свое место, эргин?” - простонал он.
“Я вернусь и узнаю свою — такой я и есть. Я избавлюсь от этого дурака
свобода, если я смогу увидеть кого-то другого, кто я есть; и я смогу встретиться с ними
ниггеры в ekil groun's, и я собираюсь расколоть этого косоглазого ниггера между
разжигаю дрова—кто я такой, если я свободен. И я собираюсь заработать кайф, и
могучие ниггеры всю ночь будут есть грязь, всю ночь-больше,чем я есть -_о’хи
я_! Я уверен, что Милли будет смеяться над задницами своих лучших друзей, если у меня
когда—нибудь на этом месте будет засос - да, я такой и есть! О Господи, сжалься над ним, он такой большой
глупый ниггер, который ничего не смыслит в том, что написано в слове
Сатана, поднимай топор и спасай свою свободу! Я закончил с ударом —Я
выплевывает попадание. Дай мне гит-шет УФ-хит, и я бы не стал вытирать ноги об тебя
хит!”

У двери послышалось какое-то движение, и, опасаясь разоблачения, дядя Кейдж
ускользнул в поисках тревожных снов.

В течение долгих жарких дней работа на
новой земле шла полным ходом, и теперь она была настолько близка к завершению, что шалость
радостно обсуждалась.

Михей с самого начала втайне решил, что он будет присутствовать на
резвятся, с приветствием или без, на почве первобытного права; но
негры, проинформированные Милли или, что более вероятно, носителем веера, который
был самым неутомимым рассказчиком, открыто возмущался его намерением
и теперь прошел мимо его каюты, не удостоенный ни сарказма, ни чего-либо другого.

Даже поклонник становился невыносимо угрюмым; ни пинок, ни тумак
не могли вывести его из этого состояния; его самый большой поток слов не смог
запугать, и Михей почувствовал, что его положение опасно. Он несколько
раз обращался к своему хозяину с одним и тем же результатом — он должен был ждать
, пока не истечет время.

* * * * *

До танцев в амбаре оставалось всего четыре дня, а впереди была целая
несчастная неделя свободы, и, увы! его свобода от свободы
пришла слишком поздно, чтобы спасти положение, поэтому он решил предпринять еще одно усилие,
и, пристыженный и несчастный, Михей снова отправился на поиски своего учителя.

Судья грозно нахмурил брови.

“В чем дело, Михей, что ты хочешь отказаться от этого? Разве у тебя не
есть все, чего ты хотел?”

“Да, старина Марс”.

“Тогда в чем, черт возьми, дело?”

“Оле Марсе” — голос Майкаджи был очень тихим, и его смирение было таким
the dust — “Я вернул книгу, и я вернул свободу.
Никто не может быть лучше, чем этот ниггер. Каждый из них лжет
против ниггера, и попал не в кого-нибудь, а в мизри. Они меня больше не "спрашивают"
; они больше со мной не разговаривают. Эбен Милли, мой старый Оман—да, я
ее жизнь станет хрупкой на один дюйм, когда я получу ее свободу—готово
наложи на меня заклятие: я чувствую, что меня ударили до мозга костей. Эбеновый черномазый
какой маленький веер из пальмовых листьев нагло разговаривал со мной, и я не могу
стань бить!”

Его хозяин улыбнулся, затем серьезно прикусил ус.

“Но, Михей, ты должен вызывать уважение — вызывай его, и ты получишь
это”.

- Я нанес удар, старина Масс, - жалобно сказал Михей, - но я должен
попал в черномазого лакка, в большого дурака ниггера, и от удара не было никакого толку.
Обретая свободу снаружи, ты не обретаешь свободу внутри, Оле
Марс. Я "обескровил тебя, Старина Марс", так оно и есть, но я хочу, чтобы ты
принял ответный удар. Я никчемный, но глупый ниггер, старина Марс, и перед тобой Гордость
Я больше никого не порежу! У меня есть все, что я хочу, - свобода, и я
буду очень благодарен fur hit!”

Михей выжидающе замолчал; воцарилось молчание, которое нарушил
твердый голос учителя.

“Я человек слова, Михей. Я пообещал тебе месяц
свободы, и ты принял это; я не могу забрать это обратно, пока не истечет время
. Прекрати свои глупости, иди и извлеки из этого максимум пользы ”. И Оле
Марс ускакал.

Михей долго и пристально вглядывался в облако пыли, которое он оставил за собой
. Положение было отчаянным; нужно было что-то делать.

[Иллюстрация: “ОН СХВАТИЛ За ШИВОРОТ СВОЕГО ИЗУМЛЕННОГО МАЛЕНЬКОГО НЕГРА”]

Между воротами и кварталом он недвусмысленным жестом схватил за шиворот своего изумленного маленького
негра и повел его через поле к
река, и когда Михей вернулся, он был один. Увидев пальмовый лист
веер, символ его свободы и его страданий, на полу
хижины, где он выпал из рук мятежного Амасии,
он молча разорвал его в клочья и отбросил их от себя с
презрительным ворчанием.

* * * * *

В ту ночь на плантации была совершена кража — очень маленькая, это
правда, но запоминающаяся, потому что это была та самая ночь, когда Михей
отправил маленького негритенка домой. Такое было почти неслыханно, и
надсмотрщик, черный Геркулес, был очень возмущен.

На следующую ночь было обнаружено аналогичное ограбление, и негры
были в лихорадочном состоянии. “Думаю, Старина Марс вот-вот проиграет, он еще не сет
все еще "видит вещи совершенно другими глазами на трассе и "не поднимает свой хан";
но я сам вырасту, шо мун! - заявил надсмотрщик.

Так был сформирован кордон стражи с регулярными сменами, и
ночное дежурство началось. Прошла полночь, звезды погасли, и
последний стражник мирно уснул перед восходом солнца, и ни один мародер
не нарушил тишины коптильни. Но что-то произошло.
Дом, Помещения, сам воздух были пропитаны этим. Беглый негр
его поймали на плантации майора Стоуна, поймали на краже, и
даже сейчас в наручниках везли в здание суда, чтобы дождаться своего
владельца.

Летний сезон был достаточно унылым в маленькой деревушке, которая имела
честь быть центром округа, и проезд судейского экипажа
был достаточным моментом, чтобы привлечь кучку зевак. Точно так же
маленький зал суда был заполнен тем же материалом еще до того, как
Судья неторопливо вышел, по своему обычаю; ибо, поскольку
негры говорили: “Эбен де тук и Габрул, наверное, не приставали к старине Марсу; он
занимается своим бизнесом, и ни с кем не разговаривает!”
Беглеца прятали во внутренней комнате; никто даже не видел
его, и ходили слухи; но судья в самом раздражающем
возможно, спокойно решал какие-то второстепенные вопросы, неторопливо
подшучивал над своими избирателями, по своему обыкновению, совершенно не обращая внимания на
толпу нетерпеливых лиц.

Наконец все шутки были повернуты вспять и все бумаги подписаны, когда
Судья снова впал в суровость.

“Приведите заключенного!”

Таинственная дверь открылась, и майор Стоун возглавил маленькую
процессию, по-особому поглаживая бороду, но серьезный, как
главный плакальщик.

“Теперь у меня есть на него хороший материал”, - прошептал он адвокату Аллену,
проходя по проходу.

Затем последовал преступник, его скрещенные запястья были в маленьких стальных
наручниках, голова низко склонена на грудь. В фигуре было что-то до боли
знакомое. Теперь уже испачканное и порванное сукно, даже на
запасной эбонитовой подставке, все еще сохраняло очертания Судьи в складках.
Смехотворно жалкая картина, и толпа закачалась и зароптала.

Судья поднялся на ноги. Он думал о зеленых полях и мальчишеских
днях, о чистом ручье за пастбищем, о паре честных
черных ног, которые приноравливались к его шагу.

“Михей!”

В тоне был целый мир пафоса. Не имело значения, был ли там весь
его маленький мирок, чтобы услышать это — адвокаты, клиенты, негры
и все остальные.

“Я иду, Старина Масса!” Жалобный вопль разнесся по залу суда,
и старый раб, забыв о чьем-либо присутствии, ничком упал к ногам своего
хозяина.

“ Не обижай меня, Старина Марс, и дай мне умереть, пока не наступит свобода.
оседлай меня, лэк эр хант, и выпусти де дебила в старой Клетке! Прими удар
в ответ, старина Марс, у меня есть целая неделя на то, чтобы оставить мизербула на свободе,
и ты бы не принял ответный удар! Вот что заставило меня брехать в твоей коптильне
мех, и—о, Господи! Я грешный ниггер из мизербула, и все за мой счет
это моя свобода; и вы, наверное, сын военного, не выпорете меня; но я
мы хотели бы — Господи, Он знает, как я хотел бы, — если бы я думал, что это все
это его свобода!”

Наступила пауза, нарушаемая рыданиями Михейи.

“Расскажи все, Михей”, - сказал судья.

“Вот что я взяла из меха таксиса Гарри Стоуна. Они мне не нужны
так что, старина Марсель, мы уже завязали с даром на поле, но я хочу
получить ее полную свободу! Я не дурак, но хочу быть таким дураком
ниггер, старина Марс. Я больше не собираюсь есть ни кусочка мяса
но мне хочется поесть, и я очень маленький! Ты знаешь, что такое
я самый лучший, старина Марс, и ты знаешь, что я не гожусь для того, чтобы сокращать
сокращать жизнь! Убей меня, Старина Марс, убей меня; но "прежде, чем ты" попадешь в take
проклятие свободы оскорбляет мою душу!”

* * * * *

Внезапный порыв ветра, должно быть, бросил пыль в глаза судье, потому что он подмигнул
яростно выпятил их, затем громко высморкался.

С майором Стоуном была проведена консультация шепотом.

“Меня это полностью устраивает, судья”, — майор улыбался.

“Дело прекращено!” - прорычал судья.




МАЛЕНЬКАЯ МУХА ДЬЯВОЛА


В давние времена, когда нижний мир не был так густо населен
, как сейчас, и дни не были так полны интереса, никогда не
забывал ранний опыт общения с самой красивой женщиной, и часто
чувствуя, что в нем силен дух приключений, лорд этого
владения имел обыкновение гулять по земле в вечерней прохладе.

Многие из этих экскурсий были полны волнения и разнообразия, а
иногда и большой смелости со стороны сатаны, поскольку в этом не было необходимости
без малейшей маскировки, ибо мир не был таким мудрым, как сейчас,
и эти простые люди, как знатные, так и бедные, белые и черные, без вопросов развлекались
с сатаной.

Но покорение целой плантации, от “Качества” до
”Кварталов", требовало времени — часто больше времени, чем мог дать сатана
последовательно — значит, были определенные эмиссары, которых нужно было нанимать во время
вынужденных отлучек.

Теперь, в порядке практики, дьявол завоевал "Четверти”
отличная плантация, даже для каждой души, за исключением старой
мамочки и некоего Закеуса, который был очень осторожен и готовился
планы “Большого дома”, когда что-то пошло не так с вечным
огнем внизу, и дьявола попросили поспешно удалиться.

Его старый курьер, сойка, принес послание из нижнего
мира, куда он отправился, чтобы сложить свой обычный груз дров; и
он был не в лучшем настроении, потому что каждую пятницу с горечью вспоминал тот
день, когда он неосторожно продал себя дьяволу за
изъеденный червями, наполовину заполненный кукурузный початок - “зрелище невиданное”, - жаловалась сойка
миссис Джей, когда он иногда наполнял воздух напрасными сожалениями.

“Они говорят, что очень хотят, чтобы ты спустился вниз", - сказала сойка.
огонь и вполовину не горит, а отстойник у дар'а из печи”, - сказала сойка.

“Ты прав, что я им нужен?” - спросил дьявол, потому что ему нужно было пожарить другую рыбу
в то пятничное утро,

“Конечно, боюсь”, - сердито ответила сойка, потому что она очень устала и
по неосторожности подпалила свои перья в нижней части. “Думаешь, я
проделал такой долгий путь, чтобы соврать тебе? Мой двоюродный брат, де кроу;
он пошел со мной к де до и услышал, как они сцепились!

“Возвращайтесь, - сказал дьявол, начиная сердиться, - и скажите им, что я собираюсь
прийти на этой неделе и поддерживать огонь, если они знают, что такое
хорошие меховые дейзи! У меня есть работа, своя собственная, без каких-либо
партнерских отношений!”

“Идите вы к черту! Я не приду в ближайшую пятницу, и я не собираюсь
сдвинуться с места в этот день”, - сказал сойка, чистя свои подгоревшие
волосы. взмахнул крылом и улетел.

Теперь у дьявола под рукой была любовная интрижка, одна из тех странных,
необъяснимых вещей, которые требуют очень осторожного обращения, и это была
тот же старый крик внизу — любой обычный дьявол, знающий свое дело, мог бы
позаботиться об этом.

Итак, дьявол настойчиво просил ворону передать послание, но сквайр
Биллапс только что засеял большое поле кукурузой; работы было достаточно
этим мистеру Кроу предстояло заниматься целую неделю; его не заставляли
служите дьяволу всего один день в неделю, и он уже
оказал эту услугу; кроме того, миссис Кроу только начинала вылупляться, и
ни одна уважающая себя семья не может не оказаться на связи во время
такого важного мероприятия. Сова была слишком слепа, чтобы отправиться в путешествие
пришлось готовить при дневном свете; черная змея была слишком сонной, потому что для нее
сезон еще не наступил полностью; черепаха была слишком медлительной; и там
не осталось ничего, кроме маленькой мухи; но маленькая муха всегда был
готов, хотя его работа всегда должна быть выполнена на земле.

Итак, нетерпеливо топнув ногой, дьявол собрался
уходить. Он опустился на колени и подул своим дыханием в
облачко одуванчика, и что-то прошептал семену, и поднялся ветер, и
семена рассыпались, и пух выплыл через открытое окно Большого дома.
Хаус и пощекотала ухо Марса Чарльза, когда он спал.

Теперь Марс Чарльз пришел на домашнюю вечеринку Марса Беверли
Бейли и сходил с ума от любви к мисс Деметрии, младшей дочери Марса Беверли
, которая выглядела выше всех и не имела ни малейшего намерения
выйти замуж за любого мужчину. Но масса Шарль, в своем плаще из зелено-золотых кружев,
поклялся на своем украшенном драгоценными камнями мече, что победит. Даже сейчас, когда он спал,
он держал в своих влажных пальцах увядшую розу, которая уютно устроилась на
груди холодной Деметрии.

Это было так, что дьяволу не хотелось уходить, и когда он дул
семена шарика из одуванчиков он посеял семена ревности в Марсе
Сердце Чарльза. Масса Шарль вздохнул во сне и сжал в руке
увядшую розу; затем ночь стала для него как дневной свет, и глаза его
были широко открыты.

Выжидая своего часа, чтобы ревность могла породить грибную ненависть,
дьявол медлил, оставляя сомнительные ночные часы проходить;
но между полуночью и днем, когда молодой человек был почти обезумевшим
от злых страстей, дьявол сбросил с себя все личины и предстал перед
ним.

“ Кто вы? ” закричал масса Шарль, вскакивая с кровати и
он прикрыл опухшие веки в сумеречном свете, пока его рука искала
свой меч.

“Тот, кто может оказать тебе услугу”, - сказал дьявол, прекрасно разговаривая, потому что он
всегда выбирал свой язык в соответствии со своим окружением.

Мозг Массе Шарля был полон лихорадки, он поднял меч и
прислушался, нервно сминая розу в ладони.

“Ты молод, ты благороден, перед тобой все сокровища земли
, ” успокаивающе сказал дьявол, “ и все же ты самый
несчастный человек во всем творении”.

“ Что вы знаете о моих страданиях? ” сердито воскликнул масса Шарль.

“Чего я не знаю?” - мудро спросил дьявол. “Я знаю, что ты любишь
Деметрия, что она презирает тебя, что у тебя есть соперница”.

“Ах! — вздохнул Масс Шарль, - вот оно что - у меня есть соперница! Кто бы ты ни был,
кто бы ты ни был, помоги мне, если сможешь, ибо я схожу с ума от любви. Я
написал вызов своему сопернику, чтобы мы могли решить это при свете дня. Я
собирался отправить его, когда ты позвонил ”.

“Не так быстро”, - сказал дьявол, предупреждающе подняв палец и придвигаясь
ближе. “Горячая кровь - причина многих сожалений. Твой соперник
лучший фехтовальщик”

“Но это честь! Я делаю это ради своей чести! ” громко сказал Масса Шарль,
выпячивает грудь по-лягушачьи.

“Тише! не так громко! Твоя честь сделает тебе честь, когда ты будешь гнить в
земле, пронзенный мечом твоего соперника ”, - усмехнулся дьявол,
“оставляя его во владении благосклонностью Деметрии. Мой план лучше, чем
это ”.

“Какой у тебя план, и кто ты, черт возьми, такой?” - воскликнул масса Шарль,
корчась от мысли потерять Деметрию.

“В том—то и дело, что я - это он”, - сказал дьявол, посмеиваясь; и, протянув
руку, он коснулся массы Шарля мягкой, как бархат, ладонью.
“Мир принадлежит мне, и я сел бы на трон, на свое законное место, если бы
если бы не это!” - и он раздраженно пнул копытом.

“Ну, и каков твой план? У меня нет времени выслушивать ваши жалкие
проблемы; у меня достаточно своих, - нетерпеливо сказал масса Шарль.

“Это так; тогда я говорил без всякой цели”, - сказал дьявол,
теребя оборки Марса Шарля. “Но это, вкратце, к делу.
При определенном условии, если ты сделаешь так, как я тебе скажу, Деметрия будет
ненавидеть само присутствие твоего соперника, на него обрушатся бедствия,
и, наконец, Деметрия с улыбкой посмотрит на твой костюм.

“Слова дешевы”, - вяло сказал Масса Шарль. “Какие доказательства вы можете привести
скажи мне, что ты можешь делать все это?”

“Посмотри на события каждого дня — посмотри на мир — что
мне нужно привести лучшее доказательство?” - лукаво сказал дьявол. “Более того, если ты
захочешь, ты узнаешь сокровенную жизнь своей дамы, как если бы ты
всегда держал зеркало перед ее лицом; каждый ее поступок, каждый вздох,
от вас не будет скрыто ничего, что вы могли бы захотеть услышать
или узнать ”.

Масса Шарль немного поразмыслил, но дьявол и лунный свет,
а также его старомодное безумие любви вскружили ему голову.

“Назови свое условие!” крикнул он, разбивая вызов на мелкие кусочки.
фрагменты; и там, в начале серого рассвета, Масса Чарльз сделал
то, что делали многие люди, как до, так и после.

* * * * *

Для истории не имеет большого значения давать точные характеристики этой
сделки, хотя мамми, рассказывая об этом, всегда была очень разборчива
подробно описать все добродетели, которые составляют лучшую
часть человека — другими словами, его душу. Ужасность сделки
произвела должное впечатление на маленьких слушателей мамушки; как масса Чарльз из
любви к женщине навсегда отказался от счастья; как
вечное пламя ада должно было раскаляться до белого каления с дьявольским
восторгом тех, кто заключал подобные сделки; как дни его
пришествия были написаны огненными буквами на стенах, и там будет
во всем аду не было воды, которую мог бы выпить масса Чарльз, кроме слез
потерянных, которые текли вечно, и они были чрезвычайно горькими и
полными сожаления.

“Неужели он никогда, никогда не сможет выйти, мамочка?” - спросила маленькая служанка, губы которой
дрожали, а большие глаза были полны непролитых слез.

“ Да, милый, ” поспешно ответила мамушка, “ если ты будешь хорошо себя вести, ким эрлонг фор
де бреф, Марс Шарль, эр пенанс Ким, до того, как мы построили де
боди— и—эр молодец, шо гвинет Ким! - так что не плачь, милая!”

Но теперь, сказала мамушка, дьявол крепко завладел своим человеком, сердцем и
рукой, и когда пришло его время покинуть землю на какое-то время, он
отвел масса Шарля в уединенное место и вложил ему в руку
крошечную золотую табакерку с причудливой резьбой на крышке.

“Теперь я покину тебя”, - сказал дьявол, - “остальное будет честно
отплытие. Я запудрил глаза твоей Деметрии на твою соперницу. Она видит
что у него косоглазие, и он говорит протяжно, и что он волочит одну
ногу в танце. Несчастье проникает в ее душу, и она очень несчастна,
поскольку считает, что косоглазие происходит из-за усердного подсчета отцовских акров и рабов
.

“В этой шкатулке, - продолжал дьявол, - я оставляю тебе свое самое полезное
имущество, то, которое никогда не задремлет и никогда не уснет. Ты можешь продолжать
присматривать за Деметрией, когда она уезжает за границу; но когда двери будут закрыты
между вами, когда ты будешь знать каждое ее слово и каждый поступок, просто
открой шкатулку, потому что от маленькой мухи ничего не скроешь. Через две недели
Я приду снова, а пока желаю тебе радости ”.

Итак, дьявол вернулся в ад, посмеиваясь на ходу, потому что он нес
Совесть Масс Шарля, трепыхавшаяся, как раненая птица, в его
руке, и Масс Шарль спрятал маленькую золотую коробочку под кружевные
оборки и, ликуя, пошел своей дорогой.

* * * * *

Вскоре после этого случилось большое собрание, и дамы
и их кавалеры поскакали в дальний лес. Это была прекрасная компания, потому что
Марс Беверли Бейли распространил свои приглашения по радио, чтобы
мир мог бы увидеть юную Деметрию. Масса Шарль на своем огромном
гнедом коне ехал угрюмо в одиночестве, поскольку его соперник был в приподнятом настроении, так как его
поставили в пару к прекрасной Деметрии.

По ходу движения масса Шарль был готов усомниться в эффективности своей
сделки, когда буквально на второй миле лошадь его соперника захромала — так
неудачно, что он был вынужден повернуть назад, и масса Шарль, со множеством
подтруниваний и легкого смеха, галантно выехал вперед с дюжиной
других, чтобы занять его место. Но для Масса Чарльза сияло солнце, и
мир был прекрасен, потому что Деметрия одарила его своей самой милой улыбкой.

Ближе к вечеру появился соперник на более свежем коне; но Деметрия не обращала на него внимания
все ее благосклонности были зарезервированы для месье Шарля;
и когда после обеда они отдыхали на тенистом холме у журчащего
источника, масса Шарль, не теряя времени, самым пылким
образом признался в любви.

Но недоумения будут возникать даже в самых хорошо спланированных планах,
ибо, говоря это, Масса Шарль бездумно достал из-за пазухи
табакерка дьявола, и пока он лениво поигрывал крышкой, острые глаза
Деметрия отметила его любопытную работу.

“Трофей! — сувенир в ознаменование этого дня!” - воскликнула она, бросая на стол
украшенный драгоценными камнями медальон, в который она ловко вставила кольцо из своих собственных волос
. Яркие волосы.

“Пешка любви, драгоценная, как кровь сердца!” - воскликнул Масса Шарль,
подкручивая усы и галантно целуя золотистый локон, когда бросал
на траве лежал египетский браслет, который он всегда носил скрытым
от посторонних глаз, и в котором были крошечная иголка и отравленная капля, забытые
Марсом Шарлем.

“Нет!” надулась избалованная Деметрия. “Более достойный трофей — я бы взяла
шкатулку — маленькую шкатулку, с которой ты только что играл!”

Кровь застыла в жилах бедного Масс Шарля. Чего бы он только не отдал, чтобы
доставить удовольствие милой Деметрии? Он почти протянул руку, чтобы отдать его, но
внутри сильно зажужжала маленькая муха, и, вздрогнув от неожиданности, он спрятал
его за пазуху.

“Однажды этот браслет носила принцесса”, - начал Масс Чарльз. “У него
замечательная история. Сделай его еще прекраснее и надень для меня, милая!”

“Но у меня была бы шкатулка!”

“Но это заставит тебя чихнуть!”

“Тогда я чихну! Твоя любовь здесь значит меньше, чем любой пузырь, если ты
будешь так крепко держаться за такую пустяковую вещь! ”

Тогда Деметрия пролила слезы, последовали новые упреки, и Марсе
Чарльз, похолодев от страха до мозга костей, выпустил
маленькую дьявольскую муху и бросил коробку на траву.

“Как красиво!” - воскликнула Деметрия, хватая его. “Но, Чарльз, ты
обманул меня; в нем нет нюхательного табака, и я не могу чихнуть. Я всего лишь
хотел испытать тебя, но теперь я не отдам его снова, чтобы наказать
тебя за поддразнивание!”

Итак, Чарльз, восстановленный, купался в свете любви и утешал
себя мыслью, что Деметрии скоро надоест шкатулка.

* * * * *

В дальнем лесу было много забавы и веселья, и столько шума
нужно было соорудить укрытие на случай грозы. Но дождь не
переставал, и под холодной моросью, которая последовала за ним, веселая компания в
обвисших одеждах и перьях вскочила в седла для возвращения. Но ничто не могло умерить
пыл Масса Шарля, и, пока они ехали, его сердечный смех,
смешанный с смехом Деметрии, достигал ушей кавалькады.

Масса Чарльз зачерпнул что-то рукой, и Деметрия
снова рассмеялась. “Честное слово, мистер Чарльз, мне редко удавалось видеть такую грацию
!”

“Очень настойчивая муха”, - сказал масса Шарль, снова ловя ее,
почувствовав холодные лапки на своем лбу. Затем, внезапно
вспомнив, он замолчал и покрасневшей щекой поймал
маленькую муху, попавшую под дождь в складки его плаща.

* * * * *

С каждым днем, и, как дьявол и обещал, катастроф, один закрыть
по пятам за другом, обогнал соперника на Марсе Чарльз. Теперь
это была лихорадка, теперь сломанная конечность, теперь лихорадка — они подступали так быстро,
действительно, он не осмеливался пытаться добраться до своего дома из-за своих горестей; и,
вежливая со всеми мужчинами, Деметрия подсолила ему кашу, но при этом состроила умильные глазки при виде
Марса Чарльза.

Но все это время масса Чарльз беспокоился о маленькой мухе.
Деметрия по-прежнему дорожила коробочкой, и не было места, в котором
можно было бы сохранить маленькую муху в безопасности. Масса Шарль чувствовал, что это было
драгоценное доверие, а веру должен хранить человек чести, пусть даже и с дьяволом
. И иногда, если бы не подходящий случай, масса Чарльз
убил бы его из-за обычного домашнего вредителя, что всегда делало его
очень серьезным.

Каждый день и каждую ночь маленькая муха приносила полный отчет по
на что масса Чарльз злорадствовал, как скряга над золотом; но в конце концов даже
посланцу дьявола надоело устраиваться на ночлег в ненадежных местах, и
учитывая, что Масса Чарльз нарушил веру, избавившись от
шкатулки, был все менее и менее бдителен и, в конце концов, культивировал дух
бунтарства.

* * * * *

Теперь Деметрия была благословлена старой мамой, таким прекрасным сочетанием
материнского ума и проницательности, какое никогда не носила мадрасская косынка, и которая была
замужем за тем Закеусом, который торговал чарами и “кунджерами”.

Каждую ночь, начиная с младенчества Деметрии, мамушка задергивала занавески на кровати
ибо ее хозяйка, сидя в том же старом кресле, обмахивалась веером и
рассказывала ей истории, пока та не засыпала; но в последнее время Деметрия была
беспокойной, и рассказы не успокаивали. Напрасно мамушка встряхнула
занавески и отдернула их поглубже, затем распахнула французские окна
настежь, на широкую веранду. Напрасно она расчесала длинные желтые
волосы. замки; Деметрия все еще вздыхала и не закрывала глаз.

“Что с моим чили?” - напевала мамушка, мягко размахивая своим огромным
пальмовым листом и забыв, что разговаривает не с ребенком, а с кем-то другим.

“ Я несчастен, мамуля, несчастен с самого дня встречи.
Кажется, что-то отнимает у меня силы. Посмотри, как я пал!”
И маленькая фигурка в белых одеждах действительно была достаточно маленькой.

“Эм!” - промурлыкала мамушка. “Я приготовлю себе чаю с соусом Чили—дацан мек
ей лучше! Привет! дар мизербул флай эргин! Я собираюсь нанести удар
прежде чем я подведу бар этой ночью. Не ”бойся", милая!

“Это бесполезно. Я не могу спать, мамочка!” - раздраженно сказала Деметрия.

- Неббер мин, - сказала мамушка мягко, как колыбельная. - с тобой все будет в порядке
бимби. Разве ты не сказал Массе Чарльзу, что любишь его? Ты еще не закончил
хочешь выйти за него замуж, когда Масс Эйвери умрет или нет? И не
Масса Шарль де Плам без ума от тебя, и ты не можешь сказать "до свидания", прежде чем
он скажет ”привет, как дела"?

- Да, да, - устало сказала Деметрия, - и все же я несчастлива, мамушка.

“Милорд! — со всеми этими конфетами и прочим? Ты здорово разлит
чили, милый! Но я надеюсь это сделать, ” самодовольно добавила мамушка. “Неббер
мин, детка, с тобой пока все будет в порядке, ты справишься”.

“Прокляни эту муху!” - сказала мамушка себе под нос, потому что маленькая штучка
ускользала от нее на каждом шагу, и, сдавшись, мамушка тихонько обмахивалась веером, пока
Деметрия застонала в беспокойном сне.

“Я добралась до дна, пока не умерла. С тобой не все в порядке, шо нет. Я
пытаюсь уже почти две недели, и у меня не получается поймать эту муху
вовремя!”

Рука Деметрии была под подушкой, как и во все эти
беспокойные ночи.

- Получишь то, что у нее есть, дорогая, маленькая девочка!

Мамушка нежно вытащила маленькую ручку из укрытия, и в ее ладони
лежала табакерка дьявола. Мамушка с любопытством посмотрела на нее.

“Могучая штука, когда моя чили прижимается так близко, когда она ненавидит
нюхательный табак! Um! эта старая муха, которая думает, что в этой коробке сахар — кыш!”

Но любопытство пересилило маму, и она открыла крышку, и
муха упала вниз и устроилась в углу коробки. Мамушка со щелчком закрыла
крышку, закрывая маленькую формочку.

“Сампен могучий спорит об этом. Я хочу поговорить с Закеем!”

* * * * *

На следующий день вся плантация обзвонила о пропаже необычной шкатулки,
семейной реликвии и памятного подарка от месье Чарльза Деметрии; но шкатулка была
его не нашли, и масса Шарль бродил вокруг, бледный и смущенный, потому что
маленькая муха не вернулась.

* * * * *

Повествование сумрачной рассказчицы не прерывается на этом
этапе, потому что всегда были три пары жадных глаз, которые
впивались в нее. “Закеус был худу — хорошим худу, который мог
похищать души у дьявола!” - пел припев.

“Хм... и когда старая мамочка, кем была его жена, заложила коробку с голом в
"Хан Закеуса", Закеус Гиб очень громко рассмеялся: "дело вскоре было раскрыто
приготовь ему, пожалуйста, табакерку, но табакерку дэбила - ты знаешь,
охлади —в них есть что-то коричневое, губчатое, на что ты можешь положиться
из леса; и маленькая муха, способная выжить, подлетает и пытается
укусить Закеуса за рот ”.

“И что это за маленькая мисс спала с головой?” - спросил
Закеус. “Ты очаровал ее, когда Чарльз убил ее? Эм, дар работает на Закеуса!”

Разумеется, золотую табакерку так и не нашли, хотя плантацию
обыскали вдоль и поперек, и, по словам Деметрии, никто громче не оплакивал ее потерю
чем мамушка; но внизу, в Каюте, когда ей удавалось улизнуть, она
смотрела, как Закеус смешивает в горшочке сладкую мазь, чтобы убить
муху, потому что муха не хотела есть.

“Я могу убить муху”, - прорычал Закеус, - “но я не "хочу"делать это
Шарль, так я изменю обаяние ”.

Масса Шарль, побелевший и похудевший из-за бессонницы, слушал
слушал песни Деметрии со звоном в ушах и объедался всеми обычными
комнатными мухами, которых мог уговорить, на сахаре, в тщетной надежде найти
снова маленькая дьявольская мушка; но маленькая мушка лежала с негнущимися
крылышками рядом с горшочком с мазью Захия, и Джеймс, цирюльник,
отдал Закеусу прядь волос Марса Чарльза.

Время истекло. Дьявол вернется. Что тогда?

Масса Шарль с трудом помнил, как это было, но снова, после
ночи, когда сон не приходил, он обнаружил, что сидит напротив, в
тусклом свете, как однажды раньше.

“Как ты смеешь, — сказал дьявол, — расставаться с моей шкатулкой, дарить ее как знак внимания,
игрушку любовника? Ты нарушил свою сделку, и я погиб; но
девушка моя!”

- Нет! - закричал масса Шарль, и его глаза вылезли из орбит.

“Я говорю вам, что люблю ее — что я схожу с ума от любви к ней — и благодаря
знаку, который она хранит, она потеряна!”

“Жетон не может быть найден”, - сказал Масса Чарльз.

“Какое это имеет значение? Она моя. Она моя!” - воскликнул дьявол,
дрожа от страсти, ибо волшебница дала ему человеческое сердце,
чтобы мучить его и изменить очарование. “Неужели ты думаешь, что я
уступил бы ее сейчас такому грязному подонку, как ты?”

“Я буду защищать ее ценой своей жизни, даже если не смогу завоевать ее”, - сказал Марс
Чарльз, горячо, потому что дьявол в своей ярости выпустил на волю его
совесть.

“Выбирайте свое оружие, - насмешливо сказал другой, - ибо меч
дьявола - это обоюдоострый меч; он ранит душу, а не плоть,
дух, а не тело”.

"А за фруктовым садом, - сказала мамушка, - пока весь мир спал,
велась мрачная и молчаливая самая ожесточенная дуэль на земле".

Свидетелей, кроме Закея, не было, и хотя он оказал йоменскую
услугу своей любовнице и проданной душе ее любовника, он выглядел
после дуэли, и мамми торжественно заявила, что вид этого сделал
его слепым.

Дьявол пронзал Марса Чарльза насквозь, но лезвие вышло сухим и блестящим
; не пролилось ни капли крови; и после Марса
Выпады Чарльза, Закеус клялся, что видит свет сквозь
тело дьявола.

Масса Шарль почти упал на колени, и дьявол поднял
ликуя, свои руки, когда, повинуясь внезапному порыву, Масса Шарль поднялся с
могучим усилием и нанес двойной разрез в форме креста на
груди своего противника. Это было то, что он должен был сделать давным-давно
, сказала мамушка; даже если бы он носил только маленький золотой крестик на
щитке для часов, это было бы защитой, потому что в новом доме Марса Чарльза
движение дьявол издал один хриплый крик и скрылся в тени
на исходе дня.

Конечно, “Качество” в Большом Доме не знало о готовящемся заговоре
это продолжалось или о страшной дуэли, которая положила этому конец.
Они не были привилегированными существами на земле, и поэтому они только
знали, что масса Чарльз пришел с побледневшим челом и опущенными глазами
попрощаться, и чтобы Масса Беверли Бейли похлопала его по
плечу, как добрая душа, которой он и был, в знак утешения—

“Подумать только, моя шалунья Деметрия должна флиртовать с тобой!” - воскликнула Масса Беверли. “Потому что
осенью она выходит замуж за Эйвери. Но не унывай, парень, не унывай! здесь
еще предстоит поймать самую хорошую рыбу, какую когда-либо ловили ”.




АСМОДЕЙ В КАЮТ-КОМПАНИИ


Мамушка нечасто рассказывала эту историю; она хранилась про запас как
особая награда. Было ли оно африканского происхождения, и по одному из
этих странных совпадений имело сходство с классическим, или же было
его искаженной негритянской версией, теряется в догадках; но несомненно, что это так,
что почти на расстоянии слышимости любящей, но ничего не подозревающей матери многие
детские амбиции были воспламенены “восстанием против сатаны”.

И вот как мама рассказала это маленьким херувимчикам в ночных рубашках
, которых она хотела уложить спать:

“ Шадрах был очень старым ниггером в этом месте; он говорил, что он...
сто и пятьдесят, и, я думаю, ему было больше, если бы он вернулся, согнувшись пополам
но он был не выше Чарли Дэра; у него было такое же черное лицо, как у
сморщенный, он был каштанового цвета, его волосы были такими белыми, как хлопок, и такими длинными
белая борода доходила ему до колен, что он казался кривоногим, когда
он идет пешком.

“Он такой старый, что ему совсем не хочется работать, но у него мало что есть
каждый день нужно что-то делать, не хватает еды, уборки
кукуруза, э-э, плетение сетей, э-э, отстойник, на случай, если он "Старая мисс", "низкий сатана шо"
наткнется на какую-нибудь слабость, которой может заняться праздный хан, и она будет права.

“У Шадраха вдоволь одежды, вдоволь еды, вдоволь пива, чтобы
пожевать и покурить, и в хорошей теплой каюте; но он все равно не счастлив,
отсутствие груши "case hit" лишает нас возможности оттачивать мех, независимо от того,
что у нас есть. Шадрах не хочет знать обо всем, что происходит; но он хочет
знать, что это такое, и никто не хочет раскрывать ему никаких секретов,
"на случай, если твой крик разнесется по всему городу, не заденет ни одного секретного пункта;
так что он почти все время ходил со шпаклевкой в течение года. Я
думаю, удар был для него очень болезненным, но все должны понимать, что они
это их личное дело, особенно если они плохо слышат.

“Но бей Шадраха изо всех сил, на случай, если он будет все сильнее и сильнее,
куиссомер за куиссомером; и когда он их слышит, он так их заводит
косоглазый "мос" все время ", если он так плохо слышит, что ему приходится вмешиваться
у него куча неприятностей, и они, как Шадрах, были о власти в разговорах.

[Иллюстрация: “ПОД ДЕРЕВЬЯМИ НА ЛЕСНОЙ СТОЯНКЕ”]

“Попала очень плохая штука, чтобы исправить то, что сделал Шадрах",
"дело в том, что у хита не хватает ног, пока ты вытаскиваешь одну
ступай дальше, еще больше хочу погрузиться в воду; у них ничего нет, кроме...
хорошая сильная тяга снаружи, когда ты получишь ультрафиолетовый удар.

“Теперь ты знаешь, милая, что дар иногда в году ослабевает
ты совершенно свободна — можешь идти куда угодно, делать что угодно, и он все сделает
время откладывать на потом, мизербул критур эс Шадрах был.

Шадрах встретил его ’далеко за деревьями, на лесной стоянке, и’были
безумно рады видеть его, когда он умер; и он снял с себя кожу, и"
когда его тело ослабнет, он отправится туда, на пару свободных минут ", случай
многие ниггеры сеют Шадрача в некоторых могущественных кварталах.
Кристиан и ее крикун. Но Шадраху это не доставило удовольствия
слышать такие вещи, которые из-за слабости не могут подействовать на человека в преддверии нового года,
и он не может больше надеяться на него, чтобы не загубить его душу. Ударил приставалу
Шадрах сильно, "если бы он знал, что ему не справиться с двумя марстерами, и он
очень боялся, что они сожгут дар; но бимби, прежде чем де дебил вернется,
ему так нравится слышать и знать о вещах, которые он совершил в течение всего
он богат, у него религия, и он торгуется с ослабевшей душой.
Люди получше и ’ белее людей’, а Шадрач уже ушел и нанес удар, и
э-э-э... делаю "УФ-хит", на случай, если он по-своему раздражает людей
хочет, чтобы он был у дей мина, но в долгосрочной перспективе хит не заплатит;
ударил гвинет тер Питера очень больно.

“Что ж, оле Шадрах, он здорово продал свою душу за дебильную игру, и
он очень живой, он играет хиты и танцует незаметно для всех —оле
мизербул Шадрач танцует, и он... э-э—э... похоже, он этого не делает! - но попал в де
дэбил танцует, и никто ничего не знает о хите, кроме эээ
худу. Хороший хулиган все время начеку, чтобы не ослабевать, и ’попал
" "Груша, не хватай хулигана, услышь, как дебил гибнет, он обещает Шадраху, если он
продай ему душу, чтобы он брал его с собой каждую ночь, когда он будет летать над
крышами и смотреть в дымоходы, и он сможет увидеть все и
слушайте ever'everything—и оле Шадрах дес не мог усидеть на месте от радости
думаю о хите.

[Иллюстрация: “ОН СЛЕДИТ За НИМИ КАЖДУЮ НОЧЬ”]

“Шо нет, де дебил был хорошим словом, и де худу закончил
тело эр Шадраха лежало в постели, он не выспался; но он был мертв
эс Коул эс деф, и у него не было никаких проблем с телом, "дело в слабости
я убрал де сперита и де худу, пока он смотрел, услышал два
совы-визгуны кричат и смеются, хлопают крыльями и улетают прочь. Они забрали шкуры сов
дело в том, что у сов были глаза биггса и годы биггса спустя
все, что долго болит, и родственники видят в темноте. Осел
у него долгие годы жизни, как у всех, но у дебила нет холта
он считает, что Лорд позволил ему поговорить с человеком, чтобы попытаться заставить его наступить на
эр энджил, и я думаю, почему Лорд избавился от одного из них из Новых
Иерусалим.

“Ну, черт возьми, он увидел, как обстоят дела, когда услышал этих сов,
и ’ему ничего не оставалось, как следить за ними", на случай, если он позволит им
ослабев в один прекрасный благословенный момент, он потерял так много энергии от ультрафиолета
хорошо, так что он риз и фоллер.

“Сначала де Дебил решил взять Шадраха за черномазость в своих кварталах, и
о! как эта маленькая сова-косолапка кричит и смеется, когда слышит Помпу
и Дайна де э-э-э... бедствует в своей каюте, и они оба
такой сильно освященный и так громко кричит в воскресенье, и когда он видит
Пышный—да, у него в Оле Марсе труса не хватает белого, э—э-э...крадут сахарный фум де
кладовая и старушка Синди, младшая освященная сестра, гуляли в
коптильне без света, охотились за ветчиной, он так смеялся
громкий, еще более странный совиный шляпник встряхни его.

“С оле Шадрахом было э-э-э весело, и у него было столько всего
вещей, которые он "мог" подогнать под автобус, в который попал ", на случай, если он не сможет рассказать
никто не знал, что он видит и слышит, потому что он боялся де дебиля. Он слышит все
секреты о ползучих существах, о том, где прячутся змеи и прочее
днем они витают в воздухе, хранят секреты и многое другое
летает в темноте.

“Он видел людей, э-э-танцующих и э-э-скорбящих, э-э-смеющихся и э-э-плачущих,
э-играет, э-э-играет в азартные игры, э-э-ворует, э-э-лжет, э-э-спит
они спят по-христиански и э-э-э...стонут на своих кроватях, э-э
людям, которых он видит и знает каждый день, не хватает ничего
ни крыш над домами, ни стен над ними. Он слышит слабый темп
слабый, и они падают, сильный, и они не могут удержаться, и они слабеют
ким был с ними всю следующую ночь, и весь день напролет, оле Шадрах
продолжайте э-э-смеяться, э-э-хихикать и э-э-ждать наступления ночи.

“Это продолжается уже давно, но де худу ничего не говорит; он
следит за ними каждую ночь, и его замазка почти полностью истлела; но он
знаю, что де дебилу недолго осталось ждать, поэтому он выжидает,
а потом попробует вернуть душу оле Шадраха, в случае чего
сжигание, странствие, потеря души - это очень сложная штука, на которую можно положиться,
и худу тоже было меньше.

[Иллюстрация: “ОН УСЛЫШАЛ ”ПЯТИМИЛЬНУЮ ТРЕНИРОВКУ МИССАРА ДЖОНСА ПО САМБО"]

“В de fust Шадрах был очень счастлив и "очень " рад за де Дебиля,
"на случай, если он услышит еще кого-нибудь, у кого было два хороших года, чтобы услышать, и
увидеть в десять раз больше, чем нужно. Но пока он ведет себя по-мужски, и говорит что-то
ворчит, и немного отнекивается от дебила. Он устал от всего этого
ниггеры; он хочет посмотреть, что делают белые люди.

“Де дебил сказал ему, что ему лучше взять себя в руки, этот удар вряд ли будет
хорошо, если он это увидит и услышит, и воспламенится, чтобы воспрянуть духом
я был с ним под кайфом, но Шадрах все э-э-э...дразнил меня, твел один
темной ночью де Дебиль он носит два крыла стервятника, чтобы летать
высокий (это все, что у него есть, "кейс де игл" ему не достался), и
они охраняют дом топ-эр-де талеса.

- Я не могу сказать, что видел Шадрах этой ночью, а потом, дар
с ним ничего не поделаешь — он хочет... э-э...скакать галопом по зданию.
похоже, он родственник трэббла.

“Оле эс Шадрах был сбит вдвое, оберзир хэттер уложил его
ударил его два раза подряд, и от этого удара Оле Марстер почувствовал себя сильнее
плохо; и все время слабость, э-э-э... агрессивный ультрафиолет, и это э-э-проявляется
он каждую ночь спускается по трубам белых людей, кейс Шадрач молодец
слишком высокомерен, чтобы хотеть ничего не знать о ниггерах.

“Но вдруг его вырвало из-за веревки, и его вырвало ударом такой силы
внезапный удар замазкой чуть не вышвырнул его из себя, когда он это почувствовал.

“ Он убил манишера, а манишер был де дебилем; он проделал все это безукоризненно
выгодная сделка, и кем был де дебил, и низко он не мог подняться
крылья никогда не поднимутся выше, если де дебил поднимется. Пусть он поднимется с
у него есть фалды — как у любого бандита, и он сможет ударить. Дурак
Шадрах!—он сделал все, что мог, он не совершил никакого худа без добра, а просто
убил старого сарвента де дебиля и ударил изо всех сил!

[Иллюстрация: “ШАДРАХ, У НЕГО БЫЛ СОБСТВЕННЫЙ ФРАК”]

“Но, черт возьми, он доставляет удовольствие и ничего не говорит; так что в тот вечер
когда они риз, де дебил, он борется за крылья канюка, эргин, мех хезеф;
но Шадрах, он риз, у него есть собственные фалды, и де дебиль он делает могучий
’умбл, и сделай так, чтобы лэк Шадрах делал все это здесь из-за хесефа. Де дебил
гвинет позволила ему запутаться, словно он запутался в паутине,
и Шадрах, которого он должен был ударить; в ту ночь он услышал кое-что
это свело его с ума, "на случай, если он слишком много услышал в лас-Вегасе";
на следующий день дебил покидает квартиру и возвращается в
плохое место. Он забрал душу Шадраха вместе с ним, и еще что-то, что
следовало бы надолго оставить этого хорошего человека, если Шадрах не будет сносным, нет
мо".

“После того, как де дебил ушел, годы, потраченные Шадрахом на взросление, и
они вырастают длинными, высокими и тощими, и груше "хит" не хватает Шадраха, чтобы слышать
все и сразу, не хватает большой ревущей воды, так что он не может сделать
ни фига себе.

“Он кричит, когда никто ничего не слышит, что он слышит, как Синди далеко
на хлопковом поле разговаривает сама с собой, и он не может заставить
узнай, что она скажет. Потом он услышал самбо Миссара Джонса, в пяти милях отсюда,
э-э-э... кричит сампен, но он не может сделать удар; и он так и делает
плачет и... э-э... стонет от боли и от звуков, которые разбивают ему голову
по-моему.

“Он, Оле Марс, мог бы сказать, что он сумасшедший, если бы он был таким могущественным оле; но он Оле
Мисс лоу, ему нужен хинин, а хинин - это то, что ослабляет
хочу, чтобы он жил, дело дошло до того, что он работает над синтезом через час после
ослабил родича на целый день и сильно ударил хоупа по слабости, потому что он
не мог быть на поле боя, чтобы сделать Шадраху еще более болезненным это занятие.

“И Шадраху будет так больно слышать, что все сливы
перепутались, что он брал их с большими пачками ваты в течение многих лет.
с годами она набирает обороты, и это продолжается - растет все дольше и дольше,
рассказчик за рассказчиком; но хлопок не может набирать обороты, дело в половине случаев.
задел Кима изнутри, и он просыпался весь такой ослабевший
Шадрах, который долгое время был хорошим человеком.

- Де худу увидел, что творилось с Шадрахом, и ему очень жаль, фур
его; но он не может пойти к Шадраху; Шадрах добрался до него, чтобы убить
он вернулся душой, и хит-хэттер был бы очень хорошим худом, чтобы ударить дена,
так что де худу он не стал ждать.

“Бимби Шадрах дес больше не мог "стоять" на ударе, и он стал кимом
эр-риннингом для худу, весь согнувшийся пополам, с длинной белой бородой дес
э-э—э... тащусь за де груном, и он перечисляет свои годы - эти большие годы
э-э-э...наклоняю голову по обе стороны от себя.

“Грушевый лак Шадрах , шо гвинет , сливовый крейзи " между де мизри и де
поднимите шум, и этот мерзавец-убийца сработает быстро, чтобы избавиться от слабости
Шадрах, так Шадрах думал вернуть свою душу обратно.

[Иллюстрация: “В ФОРМЕ БОЛЬШОГО КРОЛИКА”]

- Шадрах лежал на полу в каюте, э-э-э...ворочался и э-э-э...стонал.
Они залили горячее сало целой бутылкой и похвалились за эти годы
у них ничего не вышло, и, черт возьми, попробуй выплеснуть это сало в
назови его ослом, эльфом, совой — все, что он думает о тебе
у него большие годы; но слабость из него так и не вышла.

“Притон злодеев увел его в лес и обзывал по имени
долгожданный парень, который проходил мимо, но не попал в него.

- Де худу очень усердно работает, но на какое-то время останавливается и говорит
он повел Шадраха, с колючками в бороде и на коленях
и его хана, среди зарослей ежевики, под ногами
у Кима хорошие шансы выбраться, если он его убьет.

“ Он делает пассы вместе с ханом, произносит заклинание и некоторое время ждет. Де
дебил он понял, что шансы сделать слива нет, он Шляпник гиб до де души,
дело Де несчастью он оказался в Эр углу, и когда его видишь, он де Ким
вылупился из тени среди кустов ежевики, в хорошей форме,
большой джек-рэббит прожил очень долгие годы.

“Они говорят, что старому Шадраху либеру будет от ста до пятидесяти лет
он был твердолобым и "мос" твердолобым; но он был очень силен
счастлив, когда он умрет, и не будет ничего неприятного в том, чтобы что-то услышать
нет, на тот случай, если он все-таки услышал что-нибудь о нем ”.




УКРОЩЕНИЕ ДЖЕЗРУЛА


Было девятидневным чудом, что Джезрулу когда-либо приглянулся "Креси Лемюэля"
Джезрул был дворецким полковника Грина, таким же напыщенным, как
не такая полная, как сам полковник, а Креси Лемюэля, как все
знали, никогда в жизни не занималась ничем, кроме сбора хлопка.

Но фантазия росла, а вместе с ней росли и истории, когда Джезрул попросила, чтобы ее
можно было забрать с поля боя и отдать под суд в качестве домработницы.
Когда мадам возразила, Джезрул пообещал сам помочь в обучении
и он так упрашивал, что мадам, наконец, согласилась, первая
оговорив, однако, что Креси должна научиться носить обувь; и с этого
и начались неприятности Джезрула, потому что Креси нельзя было уволить с
честолюбивый даже самый пылкий любовник, и даже не оценил
оказанную честь. Более того, было невозможно сохранить туфли на
ее ногах, хотя Джезрул каждое утро крепко завязывал их с
предупреждением; но они таинственным образом появлялись в каждом уголке дома,
однажды даже — о! какой ужас! — за дверью в гостиной мадам
и были обнаружены как раз вовремя, чтобы спасти Джезрула от
невыносимого унижения.

Из-за своего контракта с "Старой мисс" Джезрул беспомощно застонал
втайне, когда Креси бродила по дому, скользя
нервно забиралась в маленькие черные тюрьмы и широко открывала рот
всякий раз, когда ее звали; но он любил Креси, и даже эти
шипы, какими бы острыми они ни были, притуплялись силой любви.

Самое тяжелое испытание выпало на долю светской жизни
в Кварталах, потому что Джезрул был прирожденным галантом и привык добиваться своего
из милых комплиментов, старательно скопированных из “Большого дома”, но
какой “язык двора” был для ушей Креси таким же греческим.

Потом было небольшое волнение , когда мадам давала большой бал
и Креси была с позором отставлена в сторону как слишком неуклюжая
, чтобы прислуживать по такому случаю, хотя эта боль была смягчена
политика Джезрула, и кульминация наступила во время рождественских праздников
“ломка”.

[Иллюстрация: “О! КАКОЙ УЖАС В ЭТОМ ДЕЛЕ”]

Оле Марс только что был в Новом Орлеане и в качестве рождественского подарка для
Мадам привезла Сюзанну, чей “Кейджион” был французским и хитро изогнут
повязка головным платком оказалась слишком сильной для душевного спокойствия Джезрул,
поскольку он был горячим сторонником женских достоинств. И как она
умела танцевать! Казалось, что даже ее ноги сделаны из другого материала
, чем у остальных. Луизиана давала Миссисипи очки, и,
увы! звезда Миссисипи была на исходе.

В своем скромном синем хлопчатобумажном платье Креси сначала была поражена
непривычным великолепием новенькой, ее сверкающим
глазами и остроумными выходками, пока она не увидела всепожирающий взгляд
Джезрула; тогда реальность навалилась свинцовой тяжестью, и огни
ревность быстро разгорелась, ее раздували, к тому же, следует опасаться, назойливые
наблюдатели, потому что за все время веселья Джезрул, казалось, даже не
посмотрите на нее. Сначала она сидела в стороне, бесцельная и вялая, наблюдая за
парой сквозь полуприкрытые глаза; это был новый опыт, и мысли
текли медленно. Затем она дико бросилась в танец.

“Я бы хотела, чтобы он пошел трахаться с какой-нибудь незнакомой девушкой!”

Все быстрее и быстрее летали ее ноги; то она делала реверанс, то кокетничала
с шаркающим потенциальным партнером, всегда оставаясь в пределах круга,
но всегда танцует одна, не сводя глаз с объекта своей
ревности.

“Давай, Креси!” - крикнул скрипач, и музыка и похлопывания усилились
громче и быстрее — “Дамы с горошинками”, “Цыпленок на подносе для хлеба”
“Прыгающий канюк” и множество других; затем попурри из диких,
последовала полудикая игра на скрипке и пение, и танцоры начали уставать
, но Креси все еще кружилась, ее тело раскачивалось почти до пола, когда
она расправляла складки своих пышных юбок. Она танцевала под
пару, но Сюзанна и Джезрул не обращали на это внимания. Сюзанна учила его
перетасовке, которую он никогда раньше не видел, и он отбивал такт для
нее, независимо от исполнителей. В глазах Креси появился странный огонек.
глаза, а затем Лемюэль попытался поднять свою дочь с пола, потому что
скрипач остановился передохнуть, а певцы ушли из-за явного
переутомления. Но на высокой, звучной ноте она перешла к более дикому
пению в одиночестве, кружась и сворачивая, как раненая птица.

- Смотрите! - раздался благоговейный шепот.

Все еще раскачиваясь и напевая, каждое движение в такт
песнопению, она обнажила свое стройное тело до талии, кружась теперь над
на ее голове, а теперь и на коленях, висела связка грубых кастаньет на
кожаном ремешке.

При каждом обороте, сопровождаемом высокой нотой в вое, грубый
края раковин остро врезались в дымящуюся мякоть.

Пространство было свободным; все танцоры уступили дорогу: они
танцевали на юбилей, но этот танец был совсем другим. Заклинание
было непреодолимым; один за другим худу, которые висели на
окраинах, двинулись вперед, сначала с вибрирующим пальцем, затем с
размахивающая рука, похожая на огромную клешню песочного скрипача, подающего сигнал из своей
норы, и затем все фигуры, в лохмотьях и прочем, закачались от ужасной
песни.

Только худу присоединились к нему; остальные были немы; и, наконец, даже
Джезрул и Сюзанна осознали таинственность происходящего, и Джезрул
дотронулся до амулета, который носил на шее, и Сюзанна тихо и нервно рассмеялась
.

Фигуры худу поворачивались наружу и внутрь, сплетая кабалистический
знак с знаком Креси, из груди и плеч которой быстро сочилась кровь
.

Песнопение и танец, если это можно так назвать, продолжались почти
три четверти часа, когда внезапно девушка подняла обе руки,
с воплем, подобным крику обезумевшего животного, и набросились на нее, гремя
кастаньетами; и худу вынесли ее, потому что Лемюэль боялся
прикоснуться к ней.

* * * * *

Красное зарево слабо освещало каюту. Губерс и батат
жарились на очаге, но Креси дала им подгореть.

Бормоча и постанывая, она возилась с тряпками, палками и
нитками, потому что из своего грубого материала лепила мужчину.

“Я приручу его - я приручу Джезрула! Он почувствует себя таким большим
зеленый сарпинт. У него будет жарко во рту и холодно в животе. Я клянусь, я
Я люблю его!”

Медленно работа росла под неуклюжими, нетерпеливыми пальцами, и солнечные лучи
пробивались сквозь щели, прежде чем она спрятала маленькое изображение
Джезрул в расщелине у дымохода.

* * * * *

[Иллюстрация: “ГОРИ! ГОРИ!”]

Весь тот день Креси хандрила в одиночестве в хижине; ее уволили
из “Большого дома” за то, что она клевала носом над своей работой, а Джезрул даже не
заступалась; но во всем этом было некоторое утешение, потому что она была освобождена
от унизительных комментариев домашних негров и презираемых
обувь была оставлена, хотя одиночество было гнетущим, потому что
рождественские праздники были в самом разгаре. Все еще соблюдая пост,
поскольку она ничего не ела со вчерашнего дня, она помешала угли
на очаге, доводя свой гнев до исступления; и когда она услышала
голос Сюзанны в покоях и последовавший за этим смех Джезрула,
она проткнула изображение вилкой для тостов и подержала над
пламенем.

“Гори! гори!” - прошипела она. “Гори огнем, который пожирает тебя
на случай, если я смогу приручить тебя, Джезрул! Гори, я говорю!” И, потушив
разгоревшийся огонь, она снова подержала предмет над углями.
“Удар вырвет твое сердце, и испепелит, если не будет огня или слабости,
’если ты хочешь быть моим, Джезрул!”

День за днем Креси мучила маленькую фигурку, то утыкая ее
булавками, то снова обжигая, но всегда соблюдая меры предосторожности, чтобы не
полностью уничтожить его... “На случай, если он не умрет...”На случай, если он мой", — пробормотала она.

Хотя вечер за вечером празднества продолжались, Сюзанна кокетничала, а
Джезрул смеялся, и Креси была забыта.

Но день Нового года наполнил кварталы сенсацией, и десятки
ушей звенели от новостей.

Старый Марс устраивал мальчишник в честь окружного судьи
и генерального прокурора. Они сидели за столом почти
три часа, и Джезрул, который обожал таких великих личностей, был во всей своей
славе; но как раз в тот момент, когда он приносил сигары и ликеры со своим
обычный в таких случаях жест, он в припадке упал к ногам старого Марса
. Такого, как рябь во время одного из званых ужинов старого Марса
, раньше никогда не случалось; полковник был вне себя
, потому что был беспомощен без Джезрула.

Джезрул долго не мог прийти в себя, и в суматохе Сюзанна
накинула фартук на голову и впала в истерику, поскольку знающий
одни шептались; находясь внизу, в ее каюте, наедине с маленьким изображением
утыканная булавками и крепко прижатая к груди, Креси издала
дьявольский вопль, поскольку поверила, что наложенное ею заклинание наконец сработало
. С омерзительным наслаждением она мучила несчастную куклу; и
день за днем, напуганная и бледная от суеверия, но все еще не желающая
чтобы отдать Сюзанну, Джезрул упал на пол, охваченный странным
наваждением; и наконец, слишком больной, чтобы даже подкрасться к дому, он взмолился
так жалобно просил снять проклятие, что полковник подумал, что
он блуждает в лихорадке, и поочередно пускал ему кровь, чтобы снять проклятие.
набухание и стимуляция для устранения истощения, пока он не потащился
, уворачиваясь и отталкиваясь от отбрасываемой собственной тени.

* * * * *

Сюзанна была утешением в эти мрачные дни, и он не мог отказаться от нее
, потому что ее длинные тонкие руки были так же готовы, как и проворные ноги; и
мудрецы сказали, что Сюзанна выйдет замуж за Джезрула, если он когда-нибудь поправится,
что теперь казалось очень маловероятным. Но пара огромных широко раскрытых глаз
украдкой и ревниво наблюдала за церемонией, и в каюте появилось еще одно маленькое
изображение, поменьше, в нижних юбках.

* * * * *

В Кают-компании было много сплетен, рядом с пылающими сосновыми
сучками, над бататом и каштанами, жарящимися в золе,
ибо, хотя приступы одолевали Джезрула сильнее, чем когда-либо, он
внезапно отказался подпускать Сюзанну даже близко к себе, а Маумер Белль
сознательно прикоснулась к ее члену и сказала, что видела, как Джезрул отвернулся
от Сюзанны с явным отвращением ко всему, что он любил
она так и сделала; и Сюзанна, оскорбленная, не найдя сочувствия у
негров, пошла к мадам, но Старая мисс спокойно сказала Сюзанне, что
Джезрул был сумасшедшим — “сумасшедшим, как псих”, - сказала Старая мисс.

* * * * *

“Ничего себе”, - сказал дядя Эфраим, бросая пылающий кочерыжек в
огонь и подправляя другой. “Это все, что у нас есть "спец", "кейс"
хит сейчас темный, как луна, и хита никакого, но все равно ужасного
Джезрул, и Креси, она шо в самом низу, поразили всех. Мама Белль, ты
знает, что ты, тол Лемюэль, знаешь, что Креси Гвин была э-э-э, прежде чем у нее был
старый свободный денек ”.

[Иллюстрация: “С НИМИ БЫЛИ КРЕСИ”]

“Гм, гм”, - проворчал Маумер. “Прошлой ночью мой Сэм избавил меня от
парстер, э-э-э, поджариваю жеребенка, который делает сальто, и он говорит
этот худосок э-э-э... танцевал эргин в большой канаве; и второй танец!
и Креси были с ними. Креси э-э-э... размахивал этими снарядами эргин, и
Сэм сказал, что мы э-э...тоже посыпали ее голову пеплом, и замазка почти
начни голой, если бы она не была более странной ночью, и я не знаю, что это
значит, пусть эта девчонка так себя ведет; но ты понимаешь мои слова, на случай, если я
знает, о чем я тебе говорю, это значит, что Джезрул Гвинет заберет Креси
пока он этого не сделал. Здесь нет обычного грузовика с ярбом и чаями
чтобы принести Джезрулу хоть какую-то пользу, Кейс Креси укротил его ”.

Воцарилось задумчивое молчание и пристальный взгляд в огонь, когда
хриплый крик заставил сплетников вскочить на ноги.

“Это Джезрул, - прошептал Момер Белль, - и его голос звучит как
нат'рул”.

Ночь была очень темной, и больной человек упал перед своей
хижиной, но при неуверенном свете поспешно зажженных факелов
наблюдатели могли видеть, как Креси опустилась на колени рядом с ним и
гибкая фигура Сюзанны скрылась в тени.

“Сними удар! сними удар!” - простонал он. “Я умираю, чувак, но я люблю
он твой, Креси!”

Зубы девушки блеснули в свете факела.

“Мех хорош?”

“Мех хорош”. Это был всего лишь шепот, но это была серьезная, торжественная правда.

Ее правая рука обнимала его за шею, но левая сжимала его ладонь
маленькие изображения Сюзанны и его самого.

“Иди в каюту и сожги их там, где тебе заблагорассудится, милая, в таком случае
тебе станет лучше!” Креси встала и пошла впереди, и Джезрул покорно
последовал за ней, потому что Джезрул был “приручен”.
***

ТЕМНАЯ ЛУНА
Абиджа был бандитом; более того, у него была репутация по всему миру.
участок территории, обладающий злым или иудиным глазом, как его называли
среди негров, что давало ему власть над ними круглый год,
о чем заявил только первый увещеватель во время “Большой встречи”.

Никогда не предпринималось никаких путешествий, не начиналось никакой новой работы, фактически, негры никогда не планировали ничего
важного без предварительной консультации
Дядя Джа, который говорил как оракул.

Его слава распространилась даже на бедных белых из секции, у которых никогда не было
рабов, и многие из них были зельями для исцеления и приворотами
за неразделенную любовь, которая перешла из рук дяди Джа за маленькую
рассмотрение.

Дядя Джа также рассказал об этом the stars и совершенно безоговорочно смешал унаследованные африканские обряды
с индийскими традициями и своим представлением о белых
религиозных церемониях человека.

Конечно, в этом месте были и другие худу, ибо на какой плантации
их не было? но все они были меньшими огнями, чье сияние меркло
перед сиянием ведущего духа.

Дядя ’Джа добавил к своим достоинствам и почестям тот факт, что был
рожден свободным. Ходила история, что его мать была принцессой в своей собственной
стране, которую в раннем возрасте украли торговцы, и в доме
после ее удочерения ее верность и нежная забота завоевали симпатию
ее больной хозяйки, которая была рада дать ей свободу в качестве награды.

Она никогда не покидала плантацию, потому что последовал скромный роман, и
свободная женщина стала женой раба.

По воле “Старой мисс” в прежние времена ее дети должны были быть свободны
от рождения, и Абиджа, седьмой сын седьмого сына,
хотя жил, как и его отец, на плантации, был волен
приходить и уходить и получал плату за свой труд, когда хотел работать.

Но Авия был собран к своим отцам давным-давно, и многие были
причитания, когда он скончался. С уходом смуглого Мухаммеда
ожидались чудеса, и великими были чудеса и события в ночь его
погребения, ибо, как и его вышеупомянутый предшественник, он спланировал свой собственный
похороны, и он постановил, что похороны должны состояться ночью.

Говорили, что все пришло к нему в полнолуние;
было темно, когда он родился, и темно, когда он умер; поэтому они похоронили его
посреди высокого папоротника, чьи колышущиеся перья отбрасывают странные и
гротескные тени в свете мерцающих сосновых факелов.

Увещеватели проводили свои службы на месте собрания и
не стали совершать богослужение, поскольку сочли погребение нечестивым; но месса
из негров, которые знали работу Абиджи, боялись, что его призрак
будет ходить, и позаботились о том, чтобы положить его дух; и все, кроме
факелоносцы низко распростерлись на земле, в то время как
худу размахивали руками, когда опускали гроб, и запрещали
возвращение духа в земные жилища; затем в могилу были брошены горькие травы и чаша для питья Авиджи
перед тем, как могила была засыпана.

* * * * *

Как уже было сказано, кончина Авиджи произошла много лет назад, и
теперь, в третьем и четвертом поколениях, его слава возросла даже до
славы темного бога.

Так что не было недостатка в тех, кто по прошествии времени и
забвению приписывал ему сверхъестественные силы, бесстрашного
обращение с силами добра и зла, даже личный экзорцизм
дьявола — этого старомодного дьявола, который при
случае принимал такие знакомые формы.

Конечно, такой дьявол совершенно устарел, но в те давние времена
была некая маленькая служанка, которой эти истории о дьяволе были запрещены
какими бы фруктами они ни были, они доставляли самое неподдельное наслаждение.

Им рассказывали об этом ночью, когда раскладушка была разложена и
маленькие пальчики поджаривались у огня, а иногда даже, чтобы
следует опасаться, что “Теперь я кладу себя” было сказано довольно поспешно, что история
может быть возобновлена; позже, возможно, встревоженная мать задалась вопросом, почему
малыш так беспокойно метался, но каждый настоящий ребенок был должным образом напуган
“однажды давным-давно напуган до смерти”, и маленькая служанка тоже.

* * * * *

Сквозь путаницу прошлого проступает картина, хотя
Шехерезада из детской скончалась, голос больше не доносится до детских ушей
потому что маленькая служанка тоже ушла; возможно,
истории наполовину забыты, но слово, мысль будоражат пульс
память.

“Расскажи сказку о дьяволе, Эллен”.

“Нет, я больше не собираюсь рассказывать тебе и Чарли сказки о дьяволе”.

“Пожалуйста, Эллен, мы пойдем спать через две минуты, если ты не против”.

“Расскажи о дяде Джа, дьяволе и темной стороне луны”.

“Я не собираюсь говорить хит—мисс Тиши, что ты свихнулся и "не уходи
они спят, и я больше не собираюсь говорить им о тебе ’нет’.

“О, Эллен, да, мы будем; они нас не пугают. Мы сразу ляжем в постель
и будем слушать, и к тому времени, как ты закончишь, мы уже будем спать. Маме
будет все равно ”.

“Но она согласна; она говорит, что ты больше не должен их слышать ’. Они высмеивают ее
ужасы ”.

“Продолжай, Эллен. Она просто боялась, что нам будет страшно ночью,
но мы уже слишком большие для этого. Продолжай рассказывать о дьяволе и дяде Джа ”.

“Мисс Тиши сильно разозлится!”

“Но мы ей не скажем. Ее мама рассказывала ей эти сказки, когда она
была маленькой; она так сказала ”.

“А ты не расскажешь своей маме?”

“Нет, мы ей не скажем”.

“Ты "шо" ты" не скажешь?”

“Клянусь моим сердцем и телом, мы этого не сделаем, Эллен!”

* * * * *

“Ну, однажды у них было мощное Большое Собрание на площади Уорк
- Джа либ, и дар был ее могущественным пророком, и зортин рассчитывал на ее попадание.

“Они э-э-э...пророчествовали об этом, но дар
не так уж много грешников встало, когда появился незнакомец, и вмешалось
пророчествующий, и больше никто ничего не говорит о том, что вы видели; дар
вокруг них не было скамеек, и они лежали на соломе.

“Некоторые звезды с низким ультрафиолетовым излучением скоро упадут; и "некоторые звезды с низким ультрафиолетовым излучением
звезды еще не начали падать, но солнце уже приближается, и "немного" низко
пешт-ленс не в киммине, но у них бывают дожди и сарпенты;
но чем страннее, тем громче, дольше и тише он пророчествует
после Большого Собрания дебил может оказаться на свободе
прими форму уф, э-э сарпента, э-э таррипина, э-э человека, э-э мухи, и он
гвинн сильно досаждает чиллену и промусу, но сарпент - их родственник
стреляй, де таррипин, они могут убить, а де человек, они могут увидеть, но попади в Гвину
будет очень трудно ловить рыбу на лету, особенно во время полета’.
де дебил выбирает самый внутренний дом -лети, он твой родственник".

“Но незнакомец сказал, что это изнурительно - разбирать вещи, которые летают,
"на случай, если он куда-нибудь пойдет и будет ходить по потолку сверху вниз
э-э...видит то, что он спрятал, и может ошибаться быстрее, чем человек,
и фас эргин - это сарпент, и сто раз фас эс-это
таррипин. Он принял таррипин, так что этот мерзавец продвигается медленно.
Ну, дядя’ ’Джа, он не платит никаких ’мание Тер-де-prophesyin " ан " де -
керчин’, ’дело он сделал он собственный prophesyin " Ан " работаю, так что он де лей
низкие себя усидеть на месте.

“Как раз в это время дядя, парень Джа, Руби, пошел работать ниггером в "de putties"
родилась девочка Эббер, но она не была осуждена по Большому счету
Встречаюсь и не обращаю внимания на Деревенщину, но он ей нравится
сильный, незаметный.

“ О, но она была замазкой! и она была домашней черномазой, и была лучше
была близка с другими, и писала, и шила рядом со своей Старой мисс.

- Ну, Руби, он экономит на том, что заклинивает, и думает, что у него все в порядке с мозгами
он купил ее, когда они поженились, и они решили пожениться
после Большой встречи, в случае чего, ему очень не хватало мамы, и все
де Галс была от него в восторге. Ну, дядя Джа не обращал на это
внимания, на случай, если бы он ...э-э...работал над своей мамочкой, которая была очень польщена,
дес...волочишь одну ногу, тащишь другую, грязная груша
случайно встречаюсь с девушкой Руби, и "ден Дядя", "Джа, он" просит тебя проснуться.

“Так получилось": Пришло время большой встречи с дар Ким эр
незнакомец в помещении, которое занято мощным блеском перед девушкой, и он
встречаюсь с Ким вечером, гуляю и разговариваю с девушкой по дороге
с другими.

“Ну, эта девчонка, она показала ему свою замазку, и он смеялся и подшучивал над ней
голова у нее замазанная, но она думает о Рубе.

“Потом он достанет несколько больших золотых колец и ее брошь из роскошного меха
ниггер, на случай, если они будут в порядке, ее Старая Мисс будет носить каждый день; и
у этого ниггера в эфире не хватает драгоценностей; и деревенщина у него была сильная, низкая
на этот раз, "случай с незнакомцем" говорит о сильной замазке, и у него "низкие" приметы
болтает лапочка, но этот незнакомец не говорит, что он делает, и он не
называет себя кем-нибудь из ниггеров, только не эбеном из девчонок.

[Иллюстрация: “Я СОГРЕЮ ТВОЕГО ”БИМБИ""]

“И пой! Господи, как поет этот бродячий ниггер, и играет на банджо, и
давай лучше потанцуем на скрипке! Эбен де зортерс, услышав "uv hit"издалека,
не смог удержать шарканье ног и похлопывание пальцев дей хана, когда
они слышат, как этот ниггер играет на скрипке. Но каким бы прекрасным он ни был, с
усами и бриолином де бара на волосах, он все равно хотел сесть; и
Дядя Джа, если бы Руб был таким глупым, он выдернул бы глаз, не хватило бы ящерицы,
опускаюсь на него, и он видит, что у него на правой ноге грязь,
и он пытается спрятаться, бьет всех своих родственников.

“ Но дядя Джа ничего не говорит; он... э-э... работает. И бродячий ниггер
он обещал, что девушка будет хорошо закрыта, и в прекрасном доме не будет ее, как у Старой мисс; и ’
девушка показала ему свою футболку, но все еще думает о
Деревенщине.

“Однажды незнакомец сунул голые деньги в карман и устроил там шоу
эта девчонка никогда раньше не видела, как ниггер сует голые деньги, и она
открываю глаза пошире и больше не думаю о Рубе.

- Этот деревенщина, он был неприятным ниггером, и с ним было бы очень больно,
и он не хочет есть графа де галь и не смотрит на других де
я говорю о нем; и, дядя Джа, он ничего не говорит, но он...
очаровательная девушка, которая сделала предложение выйти замуж за бродячего ниггера и трясется.
ее большие обручи с голом бьют по лицу ее мужлану. Эта девчонка не знает бродяг
ниггер их не оттачивает.

“Когда он наденет на нее кольцо с двумя сердцами, хит выйдет через два,
явно не хватает белых людей, и "эта замазка для Руби почти сумасшедшая", если он
украл у нее золотое кольцо бабушки; и девушка узнала, что она собирается
выйти замуж за незнакомца и...уехать в далекую страну. Дядя Джа был
сильно надоедал, и он бросил ее; потом он поднял топор на девушку
схватил ее за волосы и провел по члену.

“Ударь, пожалуйста, де галь мощно", если бы она была могучей нахалкой—нахалкой.
белые люди — и она ударила его; Дядя Джа мощно хихикнул,
"на случай, если он получит все, что хочет, благодаря своему обаянию.

[Иллюстрация: “ИХ ТОШНИТ, И ОНИ ТЯНУТСЯ ДРУГ К ДРУГУ”]

“Ань дат ночь, когда де Гал Эр-ходить WID-де незнакомец в де
лунный свет, она увидела sumpen дат гонять ее Мос Тер четкости; но она боялась
Тер кричать; мех-де-чужой он взял у него шапку из меха тер он крутой начальник,
де-Эр-говоришь, сахар сладкий-все то де время; и дат Гал, шо ты родился,
вижу два рога-ДЕЗ-Эр-растет во Де лунный свет, Эр-sproutin’ наружное
он forud;’ она skeered так она смотреть свысока, себя, мой господин! она видит де
хромая нога, но копыто! Ден, эта девушка, она знает, что попала впросак
ее предложение выйти замуж за де Дебиля, "дело не раскрыто", "очарование Джа пропало
весы вылезают у нее из глаз; и она думает о Рубе эргине, и ей становится не по себе
и шак, и скажи де дебилу, что она коул; но он засмеялся и показал, что он тиф,
и ’лоу’, теперь ты сделал мое дело; я согрею твою бимби. И она вспотела
коул, а потом она вернула кольцо и два годичных кольца, и
де промус; да, она никого не любит, кроме Руби; но ударила де дебиля, и он
он отпустил ее и сказал, что она должна выйти за него замуж; но она сказала, что это не так,
что она его ненавидит.

“Дядя я все еще работаю, и, возможно, незнакомец никогда не увидит эту девушку
больше нет; но я продолжаю следовать за ней, и остаюсь рядом, когда она работает, и
слушаю, когда она говорит, и пробиваю десять, чтобы уснуть; но когда ее нет
посмотри на хит, хит щелкает пальцами ног, бьет уродливо по губам, и она не может
нанести удар. И вдруг она вздрагивает, ден бьется у нее на коленях,
кейс ослабевает, и он просит ее ударить; и этот таррипин кусает ее
у нее из руки течет кровь, на случай, если она надолго задержит его и он получит ее приглашение;
и она была такой милой, что казалась совсем тощей.

“Этот деревенщина не знает, что делать", - крикнул кейс де Гэлу, и он взял топор
и отрубил де таррипину голову, пока де гэл держал удар и продолжал бить снова и снова
отступает; но у него нет недостатка в отце — он обычный
ниггер — и он может промахнуться и отрубить девочке большой палец при попадании.

“Но если отрезать шею, голову, шею и все тело, их вырвет, и
потянуться, чтобы сделать что-то еще, и вырвать, и растянуть их, используя технику, и ден
они танцуют прямо у них на глазах, и этот старина таррипин, он жив
поворачивает голову и моргает своими старыми глазами, глядя на них обоих. Хит продолжай в том же духе, что и ты.
девчонка могла бы выплакать все глаза, когда увидела шет эр де таррипин, когда узнала Джа
он, ким эрлонг, размахивает топором, не хватает сил, и он слышит шум
раньше он никогда не слышал ударов, и у взятого поддона не хватает смазки
коробочка в кармане, мазок попал на острый угол, и вспышка! он опустил руку
на шею де таррипина, на голову и на другие части тела, не двигайся".

“Что ж, эта девчонка молодец, она де таррипин, и "тесто у нее могучее"
и "болезненный вид", если у нее нет болотной лихорадки, она говорит, что выживет
выходи замуж за Руби поскорее; но дядя Джа, он знает, что мы обсуждаем, и она пока не
выйдет за Руби замуж.

“Эта девчонка будет такой слабой и поникшей, что ее Старая мисс Лоу позволит ей
поработать на поле, этот свежий воздух пойдет ей на пользу.

“Итак, она перестала рубить хлопок", дело дошло до весны прошлого года,
но она отбросила этот хлопок обратно.

[Иллюстрация: “ДЯДЯ ДЖА И ДЬЯВОЛЬСКИЙ ЗМЕЙ”]

“Он не вернул Ким, но однажды вечером она почувствовала, что ей очень щекотно
ее босая ступня стала очень мягкой, и она посмотрела и увидела, что удар был очень долгим
извивающийся сарпент, и ударил по лицу бродячего ниггера, которого она сделала
пообещал жениться, и улыбнулся, и улыбнулся той девчонке в ряду, и ударил
следуй за ней по ряду и сзади, и когда она не посмотрит на хита,
хит укусит ее за ноги и нанесет удар с острыми клыками, случай хита может быть
заметил. Каждый день хит встречается с ней в роу, и каждый день хит кусает ее,
проливая кровь, и бимби бьет скажи это Коулу, и она, шляпник, принимает это
в ее теплых объятиях прозвучал хит: "кейс дебилировал, и он добился успеха".

“Ну, никто не сможет убить эту змею палкой, и никто не сможет
никто не сможет выстрелить из пистолета", если они попытаются, и все
время, когда сарпент дез...разжижает кровь этой девчонки, когда ей не хватает мужеложства’
бат, когда здесь Ким Дядя Джа упал на поле боя, и он достал пистолет
ему на плечо и ’вытер с него пот’, дело было жарким. Ден он
у киндера Керлесса нет ни патронов, ни поддона, которые у него есть
топор с собой, и заряжай. Потом он сказал, что я убил его и не стрелял в
эту полосатую змею, и в тот раз он был уже мертв.

“Эта девчонка упала и обняла колени дяди Джа; но де дебил он
фру де Галь этого не хочет, он не хочет, чтобы она его обманывала.

* * * * *

“ Сейчас было хорошее летнее время, и мошки не приставали к лошадям
и скот, и хит были поразительны для людей.

“Ну, у де Дебиля был шанс, но девушка сказала, что не выйдет замуж
де сарпент и де Таррипин мертвы.

“Ну, дебил, он хочет, чтобы эта девушка осмотрела достопримечательности, пока он думает
и думает; потом он узнает, что Эббер был самым сокровенным домоседом
вылупился, положил хит в карман и день за днем тренируется с этим
. летать; в темное время суток, на луне, он сел лицом к лицу с мухой, и сделал это
очень маленький мерзавец среди мух, и взлетел туда, где была эта девушка
э-э...устраиваюсь, жужжу и жужжу.

“Он посмеялся над ее именем, и она отшила его; он посмеялся над ее годом рождения, и
она попросила их позвенеть годичными кольцами, и он пощекотал ей нос, и приклеил
коул положил липкие лапки ей на подбородок, когда не было дождя, и он зажег
ее губы и вся ее замазка были почти сливовыми от безумия.

[Иллюстрация: “ДЯДЯ ДЖА НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТ”]

“Когда они с Рубом общались без ведома, он жужжал и жужжал, и
пролети между ними и послушай все, что они скажут, и он услышит, как они скажут, когда
они поженятся, и он будет жужжать так сильно, что забудет об этом.

“ Но когда девушка ложится спать’ он пускает ей кровь, потому что это очень плохо.
злился и приставал к ней, чтобы она прикрыла голову одеялом,
тесто было таким горячим. Бимби ударил грушу по той девчонке, которую она знала
ударил по ней, когда она была слабой, а она была все такой же пепельной, и эта муха донимала ее
так что некоторые люди говорят, что она сошла с ума из-за своей маленькой домашней мухи, но это
Руби ее не замочит, и де дебил ни на грош.

- Ну, дядя Джа не разговаривает; он... э-э...наблюдает, и я был в темноте
эр де мун эргин, и он был полностью готов встретиться с де дебилом прямо сейчас.

“Итак, пока они э-э...молились и ’зортировали’ обер-де-галь, чтобы я ее помнил
когда Ким вернулся, он э-э-э работал над тем, чтобы убить эту муху, и
э-э-э... подбираю оперативников, чтобы сохранить силы де дебиля, чтобы они возвращались в его тело
когда он вылетает из самолета.

“Никогда еще худу не делал этого. Я слышал о хите много раз; дар
что за дебильный хит. Дарю всем двоим из них, и они встают лицом к лицу, и
выкладывают дейзи все, что им заблагорассудится.

“Конечно, дядя Джа мог бы ударить Хезефа; они поймают его, э-э-э, нанося ультрафиолетовый удар;
и, конечно, он не собирается позволять де дебилю победить его в его лучшей игре.

“ Ну, дядя Джа, он ничего не говорит о том, что ждет меня в будущем, в будущем котче
эта муха, так что он заметил, что она пахнет очень сладко, и он присел
рядом с девушкой, и несколько мух жужжат вокруг и нюхают
ударь, и удар станет еще слаще для него и для девушки, и это все улучшит
ее, и "ешь, пока он не сел в автобус"; потом он бросается на помощь и
жужжит крыльями, прежде чем умереть.

“Ден, Джа, он знает, что де дебиль любит летать, и он не
гвинет со временем позволит дэбилу вернуться в строй, если он надеется
нанести удар, поэтому он будет усердно работать над своим очарованием, как и подобает ему.

“Де дебил мек эр выиграл’взорвать, де вылететь, де сделать", но не последовал за Джа
удар. Ден де Дебиль наносит удар дусу в глаза Дядюшке Джа; но он отбивает удар,
и последователи де муха.

“Ден де дебил пустил сильный дым в глаза дядюшке Джа, чтобы удержать его
я следую за ним, и удар горит, и удар умный, но не знаю, за кем он следует,
чтобы выиграть, чтобы заставить его летать.

[Иллюстрация: “РАЗДЕЛЕННАЯ ПОБЕДА” ЗА "ПОБЕДУ Над МУХОЙ"]

“Ден де дебил гиб, дядя Джа эр мизри на коленях: он был стариком, дядя
"Джа был, и было очень легко сделать ему больно, но не"Джа
будешь хромать и "держать мертвую муху в надежде победить" перед ним, "если он
захочет, чтобы надежда освободила девочку", считай, что это его сын Руб.

“Ну, де дебил играет во всевозможные трюки, не разбираясь в технике
он, "на случай, если бы он был лучшим злодеем, чем эббер, и умер бы, если бы не либин",
и "де дебил был бы сильно ранен", на случай, если бы власть де дебила прекратилась
короткие сальто, и он был замазан почти до конца веревкой.

“Итак, они бегут, бегут и бегут, Пока Джа аллюс продолжает летать в победе"
дес эрхед посмотрел на него так, что у него высунулся язык.

“Ден де дебил, он просит де вин дуть сильнее, и де влетает в де вин де
фар улетел; но пока Джа не выставил перед собой свое обаяние и не разделился
выиграй у него полет.

“Мне было очень неприятно видеть, как эта мертвая муха катается по победе", и
Я, конечно, э-э-э... тяжело езжу и э-э-э... ни на чем не останавливаюсь, но они так говорят
он нанес удар, и "ударил" грушу без артерии, в то время как де Дебил побил камнями
"на случай, если он увидит еще одного мощного бандита, и он позволит ему победить", сдохнет и
эта муха шлепнулась вниз так внезапно, что я ударил "мос", взяв на себя инициативу Дяди Джа.

“Однажды я увидел, что этот слабый дух исчез среди слабых
лошадь, которая ждала его на складе неподалеку от места падения мухи; и
хит был очень силен, чтобы не отставать от дебильного хосса, на случай, если он заметит, что
время в прыжках лучше, чем в полете; но обаяние дядюшки Джа было очень хорошим
это слабый конь, и когда он летит, дядя Джа летит, и когда он прыгает,
Дядя Джа прыгает, и он держит меня в поле зрения.

“Однажды он вышел из седла и врезался в кузнечика. Дядя
Джа стонет от этого, потому что он был могучим стариком, чтобы взлететь так высоко и так драпать
мало когда встречался с кузнечиком, но они говорят, что он попал, и
он победил кузнечика, прыгающего.

“Это была косоглазая жаба, сидевшая у скалы,
самая дебильная жаба из всех, кого вы видели, и когда кузнечик
измученный де Дебиль швыряет свои старые ботинки прочь и бросается к жабе.

“Если бы он знал, что убивать жабу бесполезно", дело де дебиля
гвину становится еще тяжелее, когда он засовывает в себя свое тело, так что не волнуйся, это его дело
он очаровывает фаса и жабу-долгожителя des hop.

[Иллюстрация: “AN’ SHO’ BEAT DE GRASSHOPPER”]

“Это была тяжелая работа для дяди Джа, но он работал
над тем, чтобы уберечь эбена от дебила, и нам приходилось низко приседать и высоко подниматься
иногда эта девчонка и этот Деревенщина были просто невыносимы.

“ Ну, эта жаба не была хорошей компанией для дяди Джа и его живота
не хотелось оставаться так долго на земле, поэтому он был очень рад
когда эта жаба упала, он тоже был очень уставшим и сонным.

“Итак, дядя Джа был на вахте, и вдруг эта жаба плюхнулась
опусти и открой ему рот от страха, от усталости избавь его изо всех сил, и фум де
трепещет и орет, Пока не узнает, что дебил отделал этого ниггера,
де джей; но де Джей не может сказать ни слова о Старой Маминой Природе, и
каин не летал ночью, и он держался так изможденно, что его не стряхнуть
с дерева.

“Пострадали точно так же, как и двоюродный брат де Джея, де Кроу; даром что кукурузы нет
это де Дебил мог уговорить его вдвоем ночью.

“А эти причальные птицы и звери лучше людей; если ты предложишь им
мужчине достаточно того, что он сделает все, что угодно, но другие не могут пойти на это
Натур; и хит - это не натчел, чтобы Джей, эр, эр, ворона охотилась
ночью.

“Даром что ничего не останется, как ослабить свое тело, чтобы его вырвало в
но у него нет крыльев, и у Дяди Джа нет крыльев; но Дядя Джа раскинул
у него руки, и у него рваная куртка, и риз с битой.

“Хитом были темнота и луна, и летало не так уж много насекомых, и
хит "груша" не хватало, чтобы летучая мышь не так сильно стремилась уйти; и то, как он
скользил в пространстве и натыкался на деревья, несмотря на слабость
он был осторожен.

“Но когда-нибудь"время летучей мыши", дядя"Джа скум, и"когда-нибудь" время летучей мыши
врезался, Дядя Джа, врезался, я ударил мос, нокаутировал его,
и его старая лысая голова была полна гусиных лапок, а орехи - это... э-э... мясо;
но дядя Джа старался... поддерживал себя в форме из-за слабости.

- Ну, это тело и де дебил были... э-э... далеко отсюда, они улетели и
они взлетели, и Рин Эргин увидел в воздухе тварей, которые могли бы быть
какой-нибудь странный летучий мыш, и он остановился, чтобы поздороваться с ними. Дей рин
эргин всех видов совы, и груша летучей мыши должна быть очень толстой,
и о всяких вещах они говорят друг с другом в темноте, пока я не подумаю
они могут быть родственниками.

“Ну, они летели и летели, и мы с дядей Джа были очень близко
соревнуясь с летучей мышью, совы думают, что дядя очень большой человек, и
они говорят ему комплименты. Несмотря на то, насколько некрасиво он выглядел
обаяние и, возможно, высокомерие, он знает язык и знает их
вернемся к могучему перлайту, без сов, и без сов, и без летучих мышей, и без дяди
"Джа, они"груши, чтобы быть без браддеров.

[Иллюстрация: “ОНИ ЛЕТАЛИ И ЕЩЕ РАЗ ЛЕТАЛИ”]

“Дядя, Джа, ему бы очень хотелось вернуться в свою каюту", поспать, но попасть
никогда не думай, что у этого мерзавца есть шансы попасть в эбен с де дебилом
каждый день, поэтому он продолжает расправлять пальто и разминать руки, которых ему не хватает
летучая мышь.

“Они летали так высоко, что могли видеть сквозь дымоходы людей; и "груша
не хватало еще, чтобы на домах не было крышек, чтобы они были "длинными", и он
забери их, если у него вообще когда-нибудь будет ночь, и не увидишь белых людей,
посмотри, что они делают, кто-то из них спит, кто-то из них пьет, кто-то из них
они танцуют, и некоторые из них играют в карты, и э-э... занимаются всякими...
дьявольщина, которую, по их мнению, никто не видит — душат веревками и убивают в
темный, и ему этого не хватает; но пока он ничего не сказал, дело сдвинулось
это не его дело. Де Дебил был могучим грубияном, и "всегда"
каждый раз, когда они споласкивали воду, он пытался выстрелить в эту летучую мышь-крост попал,
на случай, если он знает, что худу не перелезть через тонкую ветку; но всякий раз, когда
эта летучая мышь ныряет, Дядя Джа, он шире расправляет фалды пальто и поднимает голову, как будто он негодяй. Джа, он шире расправляет фалды и бьет меня
прочь, на случай, если он знает, что такое брек, которого он очаровывает, и каким образом они продолжают... э-э...увиливать
и э-э-э...догадываться, что когда все родные хонса были в своих постелях, было далеко
скандально; но дядя Джа пытался освободить эту девчонку из-за проклятия
из-за слабости.

“Ну, если не считать того, что ему так не хватает чего-то, чего он больше всего хочет
но нет, на случай, если он поступит по-другому и будет знать, что они говорят о стеддиине УФ
попал; но, к сожалению, он устал уворачиваться от "Дяди Джа", если он
оставил это тело так надолго, что знает, что удар высохнет и треснет,
ему не хватает клэя на солнце, и он знает, что у него будет сила и проблемы
нанеси ответный удар; и он видит, что уворачиваться бесполезно, и грушит
если бы он не оставил свое тело поперек ветки, так что он почувствовал бы легкий ветерок.
взорви этого аллуса мекка, Джа, мощного сонного. Дядя Джа подходит к удару
очень сильно, и он широко открывает глаза, а в горле у него клокочет, когда он просыпается
он взбодрится, когда почувствует это, но дядя Джа дес не смог заставить себя
джин с таким ветерком, и он летит долго, он пьет и пьет, а джин все
храпит. Этого было достаточно для дебила, и то, как он заставил себя пригнуться,
нырнуть и пересечь эту ветку, пока дядя Джа дремал, не помешало бы
поверни голову, чтобы плыть дальше. Ну, когда дядя Джа просыпается и видит, что он на
земле, а летучая мышь лежит мертвая и ослабленная на ветке, он кричит:
мы были без ума от сливы, и он втирал и втирал свое обаяние в работу моего хита.

[Иллюстрация: “И ГИБ ОДИН ИЗДАЛ УЖАСНЫЙ ВОЙ”]

“Дар сот Дядя Джа с одной стороны ответвления, и дар сот де дебиль с
с другой стороны, дядя Джа не смог бы ’нанести перекрестный удар’, если бы он совершил хулиганство, и
никто из родственников-хулиганов не пересекает границу, ополаскивая воду, чтобы не нарушить заклинание.
Изможденный, он тащил тело под деревьями, но удары были сухими
глиняными, и он изо всех сил старался изо всех сил, чтобы отразить удар,
и дядя Джа дес изо всех сил старается держать его в напряжении.

“Но мое обаяние плохо работает’, считай, что я промываю воду, тесто де
дебил пережил очень трудные времена.

“Изможденное тело забралось на дерево, и он упал лицом к ультрафиолету
попал, и он попытался выплюнуть это обратно в тело; и он сплюнул
сплюнул, пока не высохла слива, но тело не пошевелилось, дело сделано
слишком долго отсутствовал, и удар был нанесен слишком сухо.

“Дэбил хэттер схватил свое тело на случай, если ему не удастся его найти, и ударил б'лонг
с каким-нибудь низменным человеком, который вылезает из его шкуры, и де дебил
шляпник Гиб нанес ответный удар, и ’он тоже добрее к эр Херри’, если этот человек
утром пойдет на работу.

“Ну, дебил, он плюнул, и "он плюнул", и "перекрестил ветку", Джа, он
работай, и он работает — он пытается как-то осушить воду, таково его родственное обаяние
работай над слабостью.

“Хит "отсутствие груши из-за слабости", чтобы победить ", если он все-таки выплюнул это
"мос" наполовину внутри тела; и "тело живо", у него рука, и "хихиканье, и"
хитом смеха, конечно, были дебильные смешки в нем; но это
бранч тоже подсыхал, могучий фас, и они с бофе увезли их сюда,
меховой удар был нанесен почти весь день.

“Тело выжило из другой руки; но ветка уже высохла; и "Дядя"
Джа, он использовал свое обаяние, перепрыгнул кросс и положил хан на свое тело’;
и дебри тянет, и Дядя Джа тянет; но дебри не может сработать
"джин" - это обаяние Джаха, и он воет, как собака, когда скирдует"
"Джа ушел, но дядя" "Джа не испугался; и он лает не по-волчьи, но
Я не знаю его; и он рычит, как лев, и кричит, как сумасшедший
чушь собачья, но если не считать того, что он обладает большим шармом в нанесении ударов по телу.

“Ден де дебиль сверкнул глазами на дядю Джа Лакка, тигрового кота, и ра'ар
и шуба, и шуба из сливового масла оскорбляют Дядю, но Дядя все равно получил
холту на теле. В день дебиля он подцепил джина, на случай, если у него ничего не получится
"джин наносит мощный удар, и привлекает внимание, если он выделяет кого-то из
тело, и Гиб-один издал "ужасный вой",дело дня уже шло к концу, и
иди, э-э-э, хромай и э-э-э кричи между деревьями в форме, э-э-э, хромой
яллер дорг дат э-э-принюхивался неподалеку.

“Ден, я поднимусь в дом и принесу немного соли, чтобы соль попала в меня
я ужасно страдаю, и он наполняет это старое тело так, что его не хватает
мешок, ничья и бросок в интер-де-Байю.

* * * * *

“ Де Дебил, он ходит... э-э...в поисках свежих овощей и э-э... питается новыми
трава, мех, он больше не появляется на этом месте; и он не пристает
. де гал, я больше не собираюсь жениться на ней; таким образом, я буду мерзавцем
она любит его, и даже таким образом ведет себя с ним, когда он пристает к тебе ",
если ты все-таки ударишь его, Джа до, в темноте или под луной ”.




ДРУГОЙ МАУМЕР


Большой колокол возвестил время обеда, ибо было двенадцать часов,
и длинная вереница негров, подходя, отбрасывала в сторону ружейные мешки
с поля и вытирали вспотевшие лица, потому что было еще тепло,
хотя октябрь уже коснулся деревьев на холме.

Звон колокольчика был долгожданным звуком для Сели, тем, который она
жаждала услышать целый час, пока ее пальцы беспокойно порхали
над коробочками. Она плохо работала; Сьюзен и
Рейчел, считавшаяся вместе с Кели самой быстрой сборщицей в заведении, была на много
фунтов впереди; но Кели было все равно; ее сердце не было занято работой
сегодня.

Она молча направилась по склону холма к длинной хижине
, называемой “Детской”, где Маумер, уизен, бент и лонг эмеритус
что касается полевых обязанностей, то я ухаживал за двадцатью маленькими деревянными колыбелями.

Маумер сидела на пороге, держа на руках одного из своих маленьких подопечных.
“Пол моей Синди здорово потрепал этого трэш-эргина. Аир, кошачья мята и
грушевый плющ иногда плохо действуют на мех, - сказал Маумер, когда Кели подошла
ближе. “Я сказал это Синди, но она этого не хочет ", на случай, если Старая мисс заберет их
маленькая мисс, когда она родит. Синди хочет, чтобы Пол Лэк расслабился,
но Старая мисс не обращает на него внимания, когда видит твою малышку Селли ”,
нахмурившись, сказал Маумер. “Все говорят, какой он замечательный чили, и
неббер Джиб у Синди в чилийском соусе, но в кружке с голубым чани”.

Сели не слушала; она быстро скользнула мимо девятнадцати маленьких
колыбелек и подняла, со множеством нежных звуков и ласк, крошечного коричневого
и голубой сверток от двадцатого, потому что у Сели был самый новый ребенок
в детской.

“Мамочка, маленькая пиканинни! Мамочка, негритенок-замазка!” - проворковала Селли, подбрасывая
маленький сверток.

[Иллюстрация: “ЕЕ СЕРДЦЕ НЕ БЫЛО ОТДАНО РАБОТЕ”]

Маумер все еще бормотала на пороге. “Тебе, похоже, не хватает мамочки!"—и"
у тебя все еще нет пальто до щиколоток! Этому оседлому человеку не хватает Генри
в крупном бизнесе’ связанном с Чили’ тебя не хватает. Ты... э-э... симпатичный
Мамочка!” Но Кели привыкла к настроениям Маумера, потому что она была сердитой
с тех пор как Генри женился на Кели, а не на Синди, глупой Маумере
дочь, и постоянно ворчала с того дня, как на ее попечение был передан маленький новорожденный
малыш.

“Просыпайся! просыпайся! ударь свою мамочку, мальчик!” и девочка приподняла крошечные
веки своими длинными тонкими пальцами, но малыш только лениво прижался губами
к материнской груди.

“Что с ним, Маумер? Он не эбен хонгри! Он просто проснется
и поиграет со мной!”

“Тише, дурак, ты их всех разбудил! С ним ничего не случилось.
Он орет уже целый час, и им пора бы поспать.

Теперь приходили другие матери, потому что у них было обычное время ходить
в детскую, особенно у тех, у кого совсем маленькие дети.

“Привет, Джуди!” - сказал Маумер приятной, довольно пожилой матери, которая
только что взяла из колыбели своего последнего, пятнадцатого ребенка, “Селли
думаешь, что дело в ее ребенке, и готова обвинить меня в
ударе, если хит захочет пойти поспать. Думаю, она одна из тех, кто прыгает
куклам не хватает Маленькой мисс. Они с Генри бодрствуют всю ночь, эр
поиграем с хитом, а потом немного поспим. На, дай мне чили, девчонка!
Ты ничего не знаешь о малышах!” Был общий смех за счет Кели
. “Ничего страшного в чили!” и Маумер подбрасывал и щекотал
его, пока он не закричал.

Но Келли недоверчиво посмотрела на Маумера.

“Ты что, совсем не имеешь отношения к моему ребенку, Джуди?” - Спросила Сели
задумчиво, вложив указательный палец в коричневый восковой кулак, который
принадлежал крошечному свертку, который держал Маумер.

“Нет, девочка, нет!” - засмеялась Джуди, укладывая пятнадцатую, которая начала
яростно вопить, обратно в свою колыбель. “Ничего страшного, если...
он, потому что он такой маленький; мех у тебя такой, что тебе действительно не хватает девушки
э-э-э... куколка. С ним ничего не случилось, он хочет спать”.

“Все малышки так поступают?” Сели нервно теребила свой фартук
. “Все ли они "бьют, бьют" в верхней части, в голове и в
в чистом виде? Сними с него одежду и посмотри, Джуди.

Маумер нахмурилась и развернулась на каблуках, когда Джуди добродушно взяла
маленький сверток у нее из рук и сняла синюю клетчатую комбинацию с
Последняя кукла Кели.

“Разве он не замазывает одежду?” - воскликнула Кели, обманутая своим страхом
своим восхищением смуглым кривоногим Купидоном, извивающимся на колене Джуди
.

“Кэли гордилась своим автобусом; она хотела показать своего ребенка”, - сказала
мать самого уродливого ребенка в Детской.

- Ничего плохого с ним не случилось, Келли, пока он маленький, и если он посмеет,
он вырастет, ” пророчески произнесла Джуди, отдавая ребенка. “Все
молодые существа — птицы, кролики и младенцы — бьются таким образом в
голове и в чистоте. Прямо сейчас!” - и Джуди сложила свою шляпку от солнца
и водрузила ее планками набок на макушку.

Кели вздохнула, когда до нее донесся дразнящий смех женщин; затем,
с прощальной лаской она положила своего ребенка в колыбель и последовала за ним.

Старый Маумер, сгорбленный и угрюмый, стоял в дверях, пока последняя фигура
не свернула на тропинку, ведущую к холму.

“Думаю, я ничего не знал о детях, когда я обнюхивал эту берри Селли, когда
с таким видом, что она издевается над собой, прямо здесь, в своей колыбели. Куча пользы
она обзавелась ребенком, и вряд ли еще помнит о Омане, и "Старая мисс"
и "Маленькая мисс миратин" такая.

“У Селли есть немного замазки, на которую надеты кружева, и еще немного голубых бусин ",
эта маленькая мисс украсила мехом свою большую куклу de baby; а у Синди есть
ничего, кроме кружки синего чая, и можно поесть из Большого Дома.
Синди убивает свинью; все, что касается Старой мисс меховой поддон, можно съесть, когда она ляжет.
Если бы удар был не слишком сильным, у Синди были бы все эти бусы и "штучки", на случай
у них двое самых маленьких детей, но им не хватает двух горошин.” Маумер
снова взяла на руки ребенка Синди, которого лихорадило; затем, повинуясь
внезапному порыву, она положила его в колыбель рядом с ребенком Сели. “Тебе не хватает
двух горошин в одном стручке”, - прошептала она. “Если бы попал не в "Ферс Келли", Оле мисс
было бы очень неприятно, "если бы он разобрал замазки’ в Детской, ’кэпин’
У Кэли, и у него единственная бабушка, которая у меня есть. Малыш Синди застонал, как
будто от боли, и Маумер снова взял его на руки.

“Я не знаю, что с ним — "хаин тайм фур " доставляет мне много хлопот, но
его собака сильно надоедает мне. Я устал от народной медицины; я
сам починю свой грузовик. Если он поступит хуже ... если он поступит...” Маумер посмотрел
на голубые бусы на шее спящего ребенка Сели, а затем
в лицо маленькой страдалицы, стоящей перед ней, с ухмылкой скрытого
коварства.

* * * * *

В давние времена рабства матерью новорожденного была
предмет особой зависти.

Как следствие, появилось много привилегий, которые прилагались, много
иммунитетов, как до, так и после его появления. Старая мисс в таких случаях всегда лично посещала
the Quarters; дети следовали за ней
с подарками и выдвигали свои претензии к маленькому чернокожему малышу со множеством
возбужденных споров.

В тот же день два маленьких новых лица заглянули в
Покои; одно из них, дитя девушки-жены храброго Генри, было
избранный, за которого боролись и над которым плакали; другому были оказаны
только обычные почести, потому что Синди не была любимицей среди детей,
отсюда и возникла ревность старого Маумера.

Весь долгий день Маумер сидел и размышлял, не обращая внимания на малышей
которая забрела на запретную территорию; и грубо расшевелила колыбели
ногой, — Старая Маумер, которой так доверяли и почитали
давно, — но тогда у нее не было внука.

Мэй Энн, молодая ассистентка, играла с чашечками из желудей и осколками
фарфора под старым дубом, к которой никто не приставал, потому что Маумер боролся с
проблема, и вся скрытая, неожиданная дикость нарастала.

Потом мало-помалу маленькие деревянные колыбельки опустели к началу рабочего дня
было закончено; матери отнесли своих детей в свои каюты, и
Маумер положила ребенка Синди себе на плечо и закрыла дверь.

Всю ночь свеча мерцала сквозь щели в каюте Маумера;
всю ночь она давала лекарства, и ребенок плакал; в то время как Синди, с тяжелыми глазами и
глупой, крепко проспала до рассвета. Дверь была закрыта; Маумер знала, что
она не подчиняется приказам, поскольку Старая мисс безапелляционно распорядилась, чтобы
ее уведомили в случае серьезной болезни. Но Маумер была хитрой
и изворотливой; Старой мисс не следовало говорить об этом.

Судорога за судорогой сотрясали крошечное тельце, все лекарства
они были использованы безрезультатно, и к рассвету она попытала судьбу ребенка
: “придет жизнь, придет смерть”; тогда Маумер приняла решение.

* * * * *

Старый дуб отбрасывал мягкую тень на лужайку, где
Малыши из ясельного возраста спокойно жевали сладкую кукурузную лепешку, которую он готовил
обеспечивать было одной из обязанностей старого Маумера, в то время как Мэй Энн как раз
шла к источнику за ведром прохладной воды.

[Иллюстрация: “ДОЛЖНА ЛИ ОНА ЭТО СДЕЛАТЬ?”]

- И, Мин, принеси мне мою тыкву, которую ты оставил на боевой скамье сбоку от
бранч, и я слышу, как ты кричишь: "пока я не выбил из тебя жизнь’!”

Глаза Мэй Энн расширились и “взбрыкнули” от необычного предложения Маумера,
когда она лениво размахивала ведром по тропинке на холме, напевая
неуместная, глупая песенка.

Через мгновение зазвонит большой колокол; Маумер знала это по тени
дуба, а также по старинному циферблату на другой стороне лужайки.

Должна ли она это сделать? Она посмотрела вверх и вниз, в обе стороны; никого не было
даже в поле зрения, кроме Мэй Энн, бредущей далеко по весенней тропинке; затем
по Кварталам разнесся звон большого колокола. Судорога сковала фигуру
Ребенка Синди и Маумера с суровым лицом и дрожащими руками,
сорвала длинную рубашку и голубые бусы с мальчика Кели и, торопливо набросив
их на ребенка своей дочери, положила его в двадцатый
колыбель, меняю ребенка Сели на только что освободившуюся колыбель.

Старый Маумер, с трясущимися конечностями, ворошил тлеющие угли
в очаге, когда оживленная толпа матерей вошла одна за другой, чтобы
покормить своих малышей.

“Привет! Что с Маумером? Что случилось?” - спросила Джуди, всегда первая.

“ Остынь, ” проворчала Маумер, опускаясь на колени, чтобы обхаживать непостоянное пламя. “Иди
принеси немного чипсов, мэй Энн!” - потому что Мэй Энн вернулась.

* * * * *

Пританцовывая, вприпрыжку, как ребенок, которого отпустили на каникулы, пришла Селли; она
даже “перекусили” виски с Мэй Энн в то самое утро. Ничего не было
с ее ребенком — так сказала Джуди, так сказал Маумер — даже старина Маумер,
который так ревновал; он все еще был ее куклой, и как он ворковал и брыкался
для нее как раз перед тем, как она ушла от него!

Вдоль длинного ряда колыбелей она скорее прыгала, чем шла, в
полноте и изобилии жизни.

“Твоя мамочка идет, мальчик, твоя мамочка идет!” и, выхватив ребенка
из колыбели, она радостно подбросила его над головой.

Затем раздался вопль, испугавший даже рабочих, которые не покидали
поля — вопль агонии, страха, дикого существа, раненного в сердце,
маленький холодный ротик отвернулся от теплой груди, такой полной
жизни и силы, и крошечные конечности содрогнулись, а затем расслабились
навсегда со вздохом.

Прижимая к себе мертвого младенца и покачиваясь в своем горе, Селли
казалось, что лицо ее в одно мгновение ока посуровело, как у старой женщины,
в то время как ее голос, пронзительный и высокий, разносился даже по поляне.

“Маумер! ты обосрал моего мальчика! Ты убил его, Маумер!”

Но Маумер, закрыв глаза, только что-то бормотал над углями и дрожал,
хотя полдень был теплым.

* * * * *

Сквозь слезы на лице Сели проступили улыбки, полные удовлетворения, когда Маленькая
Мисс, с покрасневшими глазами и носом, отказалась от утешения в связи с потерей
своего “маленького негритенка” и привела из Большого Дома еще более симпатичного
таких детских вещиц, каких Сели никогда не видела; пока Старая мисс надевала их
собственными руками; и разглаживала изящные складки, уложенные в коричневую,
кукольные пальчики теребят крошечный, белейший бутон розы, который ранний заморозок
пощадил. Затем эмоции снова всколыхнулись до глубины души, и дикая
кровь двух континентов буйствовала в ее жилах, доходя даже до грани
безумия, когда Кели узнала, что такое могила. И Старая мисс
привела ее в Большой дом, чтобы утешить Генри, который в то время был
бригадиром у Оле Марса.

Старая мисс пыталась научить ее шить и прясть, но сдержанность была
раздражала, Большой дом с его цивилизацией после этого перестал привлекать
новизна прошла, и внезапно колесо заусенилось, нитки
щелкнуло, и Сели, как тигровая кошка, прыгнула бы в дверной проем и
за лесной стоянкой, где позже они найдут ее, нежно баюкающую
на руках куклу, сделанную из сложенного полотенца.

Но время было добрее даже Старой мисс, и через некоторое время смех и
улыбки вернулись, в хижине Генри снова стало весело, а перед сбором урожая
когда все было кончено, Сели соперничала на поле со Сьюзен и Рейчел.

* * * * *

Внизу, в маленькой хижине у трости-тормоза, старина Маумер, теперь “Другой
Маумер” жил один, ткал циновки из шелухи, чинил сети для
рыбаков и “прихватывал” рукавицы для негров на случай прихода
зима; поскольку Маумер был свергнут, другой Маумер правил
маленькими деревянными колыбелями, и ее ноге не разрешалось пересекать
порог; поскольку Маумеру судили и признали виновной в убийстве присяжными
из ее коллег.

Оле Марсе после тщательного расследования не смог найти в Маумере ничего предосудительного
, за исключением того, что он не сообщил о болезни, которая была названа
причиной отстранения от должности. Обвинение, выдвинутое Сели и другими неграми в
отравлении, не могло быть обосновано; хотя нападение, по-видимому, было очень внезапным
, не удалось доказать, что ребенок умер
от чего-то иного, кроме страшных детских неприятностей.

На протяжении всего судебного процесса и следствия Маумер хранил угрюмое
молчание. Она не понравилась ни Оле Марсу, ни кому-либо из негров.
Она не ссылалась на свою долгую полезную жизнь и не отрицала ничего из
обвинений, которые росли с каждым днем со скоростью тыквы Джона.

Время от времени она мрачно улыбалась, глядя на растущего ребенка
на руках у сонной Синди и слыша, что Маленькая Мисс забрала его себе
. Этого было достаточно для славы; это была честь, бессмертие. Он будет расти
up a house nigger—“высокое качество” — _ ее внук, в глазах
мира, в глазах даже Синди, потому что она не могла доверить Синди
это был ее секрет, а Синди была слишком глупа, чтобы понять разницу.

Ее глаза жадно впитывали великолепие подарков Маленькой мисс при каждом
последующем посещении, она внимательно рассматривала их, одежду, бусы и
игрушки, как скряга, пересчитывающий золото, и этого было достаточно. Этого хватало на
дни в одиночестве в тростниковых зарослях, на ночи, когда дул сильный ветер, даже
хотя теперь она была Другим Маумером и была отделена от остальных.

* * * * *

Пришла весна, но тянулись недели и месяцы, и
зима одиночества сказывалась на Другом Мауме.

Она скучала по весеннему урожаю младенцев, по деревянным колыбелям с
потертыми качалками, которые носили ее ноги; она скучала по маленьким малышам
она переросла колыбели, но больше всего ей не хватало своего
достоинства положения. За короткое время, столь долгое для юности и преклонного возраста,
старая спина стала более сгорбленной, а ребячество быстро росло.

Бабочки обладали удивительным очарованием — белые и
желтые — и тростниковые циновки выпадали из ее рук в забывчивости.
восхищение. Но когда коричневые птицы парили рядом с ней, опираясь на
великолепные бархатистые крылья, Другой Маумер вздрагивал и прикрывал ее
голова — “Душа ребенка Синди, о, Боже мой! ким вернулся, чтобы заявить о своих правах
не ругай меня за ложь! О, боже мой!”

[Иллюстрация: “ЛЕТИ, ЛЕТИ”, - ПРОШЕПТАЛА ОНА"]

Как бы она отгоняла коричневых бабочек, если бы они сели на
ее порог! И она осторожно собрала и раздавила все полевые цветы
, которые росли вокруг ее хижины, опасаясь, что они могут стать
достопримечательностью. Но коричневые бабочки прилетали и прилетали; они сбивались в стаи.
наполнил и обошел каюту Другого Маумера утром, в полдень и
вечером. Затем сети развесили на вешалках без починки, тростник высушили
нетканый, и руки Другого Маумера запорхали над маленьким
кучи красной глины, которые она принесла из-за нового колодца, чтобы вылепить
грубых бабочек с распростертыми крыльями. Десятки и сотни партитур
сохли на солнце, и все же напряженные пальцы работали нервно.

“Лети, лети, - шептала она, - и забери душу ребенка Синди!”

* * * * *

Холодная луна светила сквозь щели в каюте Другого Маумера;
Другой Маумер не нравилась луна; даже во сне она всегда
что-то скрывала от нее, глубокое и темное, но луна всегда могла найти
это.

Сегодня ночью это были глиняные бабочки, и она проснулась, чтобы начать
искать их.

Никого не смогла она найти в хижине и с криком ярости заломила
руки: “Они пытаются украсть душу ребенка Синди! Они все сделали
украли их у меня; они все украли их!”

Потом она вспомнила, что взяла с собой полный фартук на
берег реки и оставила его сушиться на тюках хлопка. “Оставь их
я заберу душу ребенка Синди!” - уверяла она себя. “но я не могу
ничего из них не потерять!” и, держа в одной руке узловатую палку из гикори, а в другой -
пучок речного тростника в другом, Другой Маумер медленно ковылял вниз
по дороге.

* * * * *

До сезона отпусков оставалось совсем немного, хотя Оле Марсе придержал
свой хлопок ради выгодной “сделки”. Но теперь , когда он прислал весточку от
Новый Орлеан, чтобы отправить его дальше, старый склад был переполнен
и все это было свалено вдоль дамбы в ожидании лодки, для Оле
Марс никогда не собирал лучшего урожая.

Взгромоздившись на один из тюков, выстроившихся вдоль дамбы, колдуя с
найденными бабочками, в полнолуние сидел Другой Маумер,
счастливый от того, что момент упущен.

[Иллюстрация: “ОНА ПРИЛЕТЕЛА НА КРЫЛЬЯХ ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ”]

Весь ее мир спал; даже охранники, стоявшие вокруг
склада, ушли с дежурства; да и зачем они были нужны? Люди
не крали хлопок, а потом лодка приходила утром.

Другая Маумерша нежно ухаживала за своими бабочками, бережно относясь к их
хрупким, обожженным солнцем крыльям, пряча их в переднике, на груди, а теперь и в
выцветшем тюрбане.

“Давай заберем душу и ребенка Синди; да, Господи, давай заберем
нанеси ответный удар, не так ли, милая? Подними свои крылышки из замазки и улетай
прочь!” Луна поднялась высоко и пошла на убыль, но Другой Маумер все еще,
дрожа от холода и сырости, сидел на берегу реки. Большие коричневые
Бабочки так долго отсутствовали; она ждала их возвращения.
Она боролась с ними и прогнала их, но теперь хотела, чтобы они
вернулись и принесли душу ребенка Синди.

Крик ребенка или кошки где-то в Кают-компании напугал ее,
и она подняла голову; внезапно она почувствовала запах
что-то горело, и крошечная искра проскочила через щель в
хранилище. Затем посыпался сноп маленьких искр, и другая
Маумер радостно потерла озябшие руки. “Они все-таки вернулись
они все—таки вернулись; лети и забери душу и ребенка Синди!”

Но запах горящего хлопка будоражил что-то еще в
расстроенном мозгу.

Давным-давно, в девичестве Другой Маумерши, произошел большой
пожар. Большой дом, джин-хауз, хлопок - все было разрушено,
и ужас обрушился на плантацию, потому что были потери
как и жизнь. Другая Маумерша пыталась вспомнить. Она медленно провела
рукой по глазам, затем покачала головой.

“Ole Marse?” - спросила она; затем, когда запах гари усилился,
она крикнула: “Душа ребенка Синди!” - и раздавила бабочек в
протянув руку, она оперлась на свою сучковатую палку и выскочила на узкую дорогу, ведущую
к Жилым кварталам.

* * * * *

Никто точно не знал, как Другой Маумер разбудил Кварталы в ту
ночь. Некоторые говорили, что она прилетела на крыльях летучей мыши и, плача, порхала над
дымоходом. Другие говорили, что она прилетела на великолепном коне, который
бил огонь копытами, пока она стучала в каждую дверь своей палкой из гикори
. Хотя послание для всех было одинаковым: “Лети, лети за
рыбой и забери душу ребенка Синди!” Но последняя часть
предостережения затерялась в странности команды, и испуганные
негры вывалились из своих теплых постелей, на этот раз окончательно проснувшись.

[Иллюстрация: “БАБОЧКИ ВЕРНУЛИСЬ”]

Под руководством Генри, в темный предрассветный час, полные
пятьдесят негров сворачивали хлопок снаружи в безопасное место;
и теперь надсмотрщик, в отсутствие Оле Марса, колебался, ибо
открытие склада может привести к выбросу пламени;
этот момент потребовал бы хладнокровия, смелости и быстрого управления; и
негр, всегда послушный, не захотел брать на себя ответственность в одиночку.

* * * * *

Затем откуда-то раздался повелительный приказ, и двадцать сильных мужчин
отскочили назад, когда языки пламени лизнули открытые двери.

“Раздевайтесь, мужчины! Мерзавец, у тебя нет дебилов!” - раздался повелительный голос.
“Выкатывай их! Выкатывай! Это горячее, чем это! Выкатите их!” и
Генри, пораженный благоговением и трепетом, следуя за ведущим, опустился в
встаньте в ряд с остальными.

Работа продвигалась быстро, и все выше и выше поднимался таинственный
голос, призывающий к более быстрым действиям молитвой и проклятием, пока
негры, доведенные суеверным страхом до предела человеческой выносливости,
рвались вперед, пока не почувствовали, как хрустят их сухожилия.

“Еще раз, ребята, дернитесь вперед!” - продолжал голос; затем работа
была прекращена, потому что белое пламя взметнулось вверх, как живой факел,
освещая даже реку своим причудливым великолепием.

“Вук, мужики, вук, всей душой за ребенка Синди!” - кричал голос, теперь уже
поднимающийся вой. Тогда ужас охватил негров, и
мужчины бросились на помощь, потому что на крыше горящего
склада, теперь видневшегося сквозь тошнотворный свет, стоял Другой
Маумер, размахивающий пучком речного тростника.

“Смотрите! смотрите! - крикнула она, протягивая руку к мечущимся искрам. - де
бабочки вернулись — они вернулись!” Затем сложила руки на груди
и улыбнулась, как будто держала на руках ребенка: “Моя душа - это ребенок Синди!”
Картина прошлого на мгновение запечатлелась в
расстроенном мозгу.

Бесполезно было пытаться спасти ее; снова и снова готовые протянуть руки
были отброшены назад из-за жары. Все выше и выше поднималось пламя
вокруг нее, но, не обращая внимания ни на жизнь, ни на смерть, согнутая фигура раскачивалась и
в экстазе обнимала мечту об обретенной душе.

Затем по нарезному складу пронесся порыв ветра, балки задрожали,
и громоздкая крыша обрушилась, погасив пламя и оставив
дамбу в полной темноте.

Именно из горла Генри, глубокого и трепетного, вырвалась песня смерти
, к которой присоединились женские дисканты. Удивленная Синди опустилась на колени
в песок и спрятала лицо. Затем, когда правда дошла до нее
придя в сознание, Селли выхватила спящего ребенка из рук
стоящей на коленях Синди, и дикая нота радости поднялась высоко над панихидой.