Венчание

Венчание
Впервые за долгое время мне захотелось петь! Дорогие вы мои, как чудно, как легко ходить по земле! Как свежо и интересно вдыхать незнакомое, как радостно узнавать в красоте родные ноты и краски. Бесподобное ощущение жизни заполнило всю мою душу, весь мой космос.
 Очень хочется поделиться с вами, но не нахожу слов, совсем не нахожу. Что-то во мне зажглось, засияло, засветилось и с каждой минутой набирает силу. Власть этого чуда растет, и весь свет начинает сочиться из меня, против моей воли. Я уже не в силах остановить это, да и признаться не хочу. Во мне теперь столько силы, если бы вы только знали, сколько во мне энергии! Всё хочу! А самое главное – все могу!
Старая дворняга по кличке Махоня неуклюже приплясывала и повизгивала от радости. Собака, чувствуя радость хозяина, сама находилась в каком-то волнении и носилась по комнате как глупый щенок, которым она была лет пятнадцать назад. Алина Сергеевна изумленно смотрела на мужа, и где-то в глубине затуманенного болью мозга шевелилась неприятная мысль: «Это конец».
За последние месяцы он не произнес ни слова, а сегодня встал ни свет, ни заря, нарядился, надушился и несет полный бред. Но это так на него похоже, на того, кто еще год назад в пьяном угаре выбил ей передний зуб. «Думаю, сегодня мы должны венчаться! Аля, ты всегда хотела венчаться, давай обвенчаемся, сейчас! Одевайся, пойдем, попросим в церкви, нам не откажут, ну что же ты сидишь?» Мужчина с недоумением смотрел на жену. Она, наверное, окаменела от счастья. Какая же она у меня красивая. Господи, спасибо тебе за нее.
 Дмитрий Анатольевич смотрел на жену и не мог налюбоваться. Он будто впервые за двадцать лет прожитых вместе увидел ее: круглое лицо, с веснушками на носу, огромные  глаза и роскошные русые волосы с выгоревшими на солнце прядями; приталенное оранжевое платье с глубоким вырезом подчеркивало все ее достоинства. Дмитрий Анатольевич подошел к жене, замершей на стуле: «Алька, ну чего ты, Алька?» Он легонько потряс ее за плечо. «Аля, я пойду за шампанским, ты наряжайся пока. Выпьем по бокалу и пойдем в церковь». Дмитрий Анатольевич ушел в домашних тапочках. Махоня заскулила и заскребла по деревянной двери, исполосованной ее когтями за долгие дни ожидания своих хозяев.
Алина Сергеевна выпустила дворнягу вслед за хозяином и подошла к зеркалу. Что-то тяжелое залегло на сердце, свинцовая гиря. Женщина смотрела на свое отражение, расчесывая короткие пережженные перекисью волосы и думала, что она сошла с ума и все это сон. Она зачесала челку на левый бок, потом на правый. Накрасила губы, поковыряв спичкой остатки помады и, брызнув на волосы туалетной воды, улыбнулась. Алина Сергеевна достала из шкафа своё лучшее платье цвета морской волны, которое надевала около десяти лет назад на восьмое марта. Сняв с себя серый халат, натянула платье и стала разглядывать себя в зеркале. Сначала она заметила дыру на платье под мышкой, но решила, что, если не поднимать руки, ее совсем не видно, потом заметила большое бурое пятно на подоле и совсем расстроилась.
 За окном визгливо лаяла Махоня, возвещая всем о том, что они с Дмитрием Анатольевичем вернулись. Алина Сергеевна хотела было быстро нарядиться обратно в халат, но передумала. «Алька! Шампанского не было, я купил крепленное. Думаю, сойдет!».
   Выпив бутылку вина, супруги направились в ближайшую церковь. Махоня гордо вышагивала рядом с хозяевами, отвлекаясь иногда на интересные собачьи мелочи. Дмитрий Анатольевич шутил и заигрывал с Алиной Сергеевной, совсем как в то время, когда они еще не были женаты. Ее оранжевое платье завораживало. В нем она была похожа на солнечную богиню, свежая, яркая, обжигающе красивая. Особенно ему нравилось, как она, смущаясь, еле заметно улыбалась, когда он говорил ей комплименты. Алина Сергеевна чувствовала себя весьма странно – то ей казалось, что муж помешался, то вдруг чувствовала, будто ей снова двадцать. Последнее все же преобладало, и женщина решила: «Пусть все идет, как идет», тем более выпитое вино притупило в ней голос разума.
 Она стыдливо улыбалась, по привычке закрывая дыру вместо переднего зуба языком. «Алька, какая ты у меня! Смотри: там пруд, пойдем посидим, а потом и в церковь!»
Мужчина подошел к самой кромке воды и обернулся к жене, которая осталась стоять возле скамейки. «Чего ты? Смотри какая красота, иди сюда!» Он указал рукой на север, где между крыш пятиэтажек на солнце блестели купола, охраняемые мягкими облаками. Дмитрий Анатольевич полюбовался видом и сел на корточки, запустив пальцы в прохладную воду. Алина Сергеевна медленно, микроскопическими шагами шла к мужу. Рябь на воде от рук Дмитрия Анатольевича таяла, и он опять повернулся к жене. В солнечном свете ее апельсиновое платье стало еще ярче, волосы, распущенные по плечам, красные от жары щеки. «Ну, быстрее, быстрее!» - смеялся он ей. Повернулся к воде и в зеркальном отражении увидел старика. Старик этот был худой и грязный с почерневшим лицом и гнилыми зубами, редко торчащими из перекошенного рта, Волос на голове почти не было, все лицо изрыто глубокими морщинами. Мужчина с корточек упал на колени прямо в пруд, задержался, качнувшись назад и, опрокинувшись ничком на воду, замер навсегда.
   Солнце палило нещадно. Алина Сергеевна сидела на скамейке и смотрела на север, где среди пятиэтажек сияли купола, где облака заботливо укрывали лесные сопки и вытирала подолом платья цвета морской волны мокрое лицо. Рябь на пруду давно растаяла, и Дмитрий Анатольевич уже покоился в земле, и свинцовая гиря покоилась на дне пруда.