Дождь. Глава 1. Мы все хотели быть немного лучше

 Бывают такие минуты, когда человек во всем сомневается. Правильно ли я выбрал путь, ту ли женщину взял в жены, с теми ли людьми дружу, хороший ли я человек, да мало ли в чем сомневается человек. Сегодня утром у Ани было именно такое настроение. Девушка не стала вызывать такси, пошла на работу пешком. До «Лавки шедевров» идти минут сорок. Город накрыл густой туман, вернувший ее в ночной кошмар. Сон всплыл в ее памяти, испортив настроение на весь день. Аня гнала от себя депрессию, но чувствовала, что та не собирается ее отпускать. Она шла по пустынному городу, погрузившись в свои воспоминания.
    Почему-то вспомнилось детство, далекое и нереальное. Тогда, в том далеком мире, в ее настоящем мире, она каждую осень вот также шла через туман в школу. Ей приходилось вставать на час раньше остальных ребят, потому, что их дом стоял в нескольких километрах от поселка. И каждое утро, каждое утро по дороге в школу она проклинала свою мать за это. Ей было не с кем играть после школы. Мать не отпускала ее в поселок.
    На обратном пути после школы она также проклинала свою жизнь, а иногда тихонько плакала, смотря на девчонок и мальчишек, собравшихся возле старого танка. Ане очень хотелось остаться с ними, задержаться после школы, но  мать Аня боялась, боялась до дрожи в коленях. Мысль о том, чтобы ослушаться мать, появляясь в ее голове, тут же затухала, уступая место ужасу.
   В школе она особо ни с кем не дружила. Ее не обижали, просто игнорировали. Так Аня жила до шестнадцати лет, а потом ее мама умерла.
     Это была глупая и странная смерть. В то лето было много дождей и весь поселок топило. Анина мама, пыталась навести порядок в затопленном огороде. И как уж вышло, что насос упал в воду, почему она полезла его доставать, не выключив из розетки? В общем, ее убило током. Аня вернулась из школы и сразу поняла, что что-то случилось. Обычно мать ее встречала возле ворот и, завидев дочь за сотню метров, начинала причитать и жаловаться, а сегодня ее не было. Это было так странно, что девушка остановилась метрах в десяти от ворот и не знала, что ей делать. Аня стояла, боясь подойти к воротам, и решила обойти дом вокруг. Огород находился как раз со стороны реки и девушка, повесив пакет с учебниками на дерево, захлюпала по поляне к забору. Забор был не выше полутора метров, Аня решила посмотреть через него, может мать в огороде. Альбина Ивановна действительно была в огороде. Она лежала ничком под кустами малины, и, если бы не ее обесцвеченные волосы, ее можно было совсем не заметить.
  Она смутно помнила этот день, единственное, что она могла сказать точно, это то, что первой ее мыслью было: «Она умерла, все». Конечно, были слезы, истерики бессонные ночи. … а все же первая мысль есть первая.                В последствии, Аня ненавидела себя за эту первую мысль, даже в церковь ходила, хотя не была крещенной. После смерти матери Аню забрала к себе двоюродная тетка, которую девушка до этого ни разу не видела. Впрочем, Аня до сих пор сомневалась -  были ли они вообще знакомы с ее матерью.  Тетка была женщиной странной. Аня ее боялась, пожалуй, даже больше матери. Иногда разговаривает с Аней, смотрит вроде на нее, а вроде и сквозь нее. Жуткий взгляд, будто она тебя не видит.
         Примерно раза два в месяц тетя Нэлля под вечер делала яркий макияж, надевала самую эффектную одежду (велюровое зеленное платье в пол и красный шелковый шарф), садилась на кухне и пила водку.   Все время пока она пила, на кухне стояла гробовая тишина, и Аня из своей комнаты слышала, как водка течет в рюмку, как женщина выдыхает перед каждой рюмкой, и при каждом выдохе тетки сердце девушки замирало. Достигнув желаемой кондиции, тетя Нэлля уходила из дома. Куда она ходила, выяснилось, только тогда, когда ее нашли замерзшей рядом с противочумной станцией, где она когда-то работала. Тогда Ане рассказали, что она часто приходила туда и устраивала скандалы, пыталась освободить кого-то, говорила о каких-то экспериментах над людьми. Все конечно знали, что это полная чушь.  Тетю похоронили, а через неделю, в день Аниного рождения приехал сын тети Нэлли и выгнал девушку из квартиры.
   Дурные, тревожные воспоминания. Обрывчатые, но ясные картины прошлого заставляют сердце беспокоиться о чем-то далеком и нереальном. Тревожно на душе, чувство, что упустила что-то важное, чувство незаконченности. Аня зашла в магазин.
                -2-
    В пустой комнате освещенной лишь парой энергосберегающих ламп сидел на полу Павел Вертинский. Он настежь открыл окна, впуская ночную прохладу и шум дождя. Эта унылая комната была его студией, в которой он проводил многие часы. Здесь стояли несколько мольбертов с незаконченными работами. По полу были разбросаны тряпки, перепачканные краской, пришедшие в негодность кисти и пустые тюбики из-под краски. Иногда художник наводил порядок, но последнее время ему совсем не хотелось что-то делать. Он не писал уже несколько месяцев. Полка с «рабочими инструментами» (красками, кистями, стеками, палитрами, растворителями была небрежно закрыта старой шторой. Необработанные холсты и подрамники бесформенной кучей валялись под окном. Единственным предметом, напоминавшем об уюте, оставался надувной матрац, прислоненный к стене. Павел Вертинский сидел в углу и смотрел в окно. Ночь. Он редко работал ночью, только в периоды душевного «зуда». Так он называл нестерпимое желание творить. Он давно не испытывал творческого подъема и теперь, когда желание вылить свои чувства на холст стало нестерпимым он не знал с чего начать. Художник даже не представлял, что конкретно он хочет изобразить. Он сидел на полу и слушал мерный шепот дождя. Монотонный, завораживающий шепот, в котором иногда различались отдельные слова. « шшш…тонешш…тише…слушай..» Пугающий шепот дождя. Внезапно Вертинский вскочил, сорвал штору с полки, взял коробку и стал бросать туда, краски, кисти все, что попадалось на глаза. Подбежал к мольберту, сорвал тряпку, минуту смотрел на чистый холст, затем придвинул табурет и аккуратно стал раскладывать рабочие принадлежности. Несколько раз просматривал, подбегал к полке за недостающим и вновь перекладывал все не табурете с места на место. Убедившись, что все готово, он снял холст с мольберта сел возле него и закрыл глаза ладонями. Он с силой зажмурился, потом открыл глаза, не отнимая ладоней. Убрал руки от лица. В голове все перемешалось, один образ сменялся другим, пока Вертинский совершенно отчетливо не увидел пред собой Анино лицо. Он протянул руку и дотронулся до ее волос. Она была так близко. Художник провел пальцем по ее щеке, обрисовал контур губ. Несколько сантиметров отделяли ее лицо от его. Ему ужасно хотелось поцеловать ее, но он не смел. Вертинский бесконечно прикасался к ее коже, пальцами обводя контуры лица. Словно слепой он пытался разглядеть ее лицо руками. Представить себе какая она, пытался почувствовать пальцами ее душу. Какая она, ее душа? На ощупь очень нежная, очень хрупкая… Вертинский впал в состояние какого-то уютного дрёма. Это продолжалось бесконечно. Ему было так спокойно, ему никогда не было так спокойно. Но Аня постепенно становилась все более неосязаемой, все более прозрачной. Художник не хотел ее отпускать, но ничего не мог сделать и через мгновенье его руки проходили сквозь нее, а потом она и вовсе растаяла. Утром Вертинский не мог вспомнить спал он или нет. Он чувствовал себя странно. Все тело ныло, голова кружилась и гудела. Чувство опустошенности, чувство тщетности надежд, чувство беспокойства и щемящая тоска- все это перемешалось в нем не давая прийти в себя. Художник на деревянных негнущихся ногах вышел из студии и достал из-под лестницы пачку сигарет. Сел на нижнюю ступеньку и закурил. Он курил, закрыв лицо, руками пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Но ему это не удалось и он, заперев студию, поплелся домой спать.
«Мама, мне так давно не снились сны. Знаешь, я бы хотел увидеть тебя во сне, ту другую тебя; ту, которая пела и танцевала, ту, которая по утрам варила какао и не давала его пить пока не съем кашу. Мама я так устал… Я так чертовски устал… Я конечно виноват, виноват во всем. Только я один, но я ничего не могу исправить. Когда же закончиться этот проклятый дождь…»
Все это Вертинский говорил, сидя под дверью комнаты матери, из-за которой то и дело раздавались вскрики и стоны. Он лег на холодный линолеум, свернулся калачиком и обнял колени. Крупные горячие слезы катились по его щекам. Павел закрыл уши ладонями и стал мотать головой из стороны в сторону, пытаясь заглушить, вытрясти из своей головы все- все, чтобы совсем ничего не осталось и когда ему показалось, что в голове наконец образовался желаемый вакуум, он убрал руки от ушей и снова услышал стон.
«Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись!» Орал он диким голосом, стоя на четвереньках и в упор глядя на дверь. Вертинский повторил это слово раз сто, и еще повторял бы, если бы голос его не сорвался сначала на визг, а потом на хрип. Когда его голос кончился, кончился и приступ злобы, и наступила пустота. Вертинский очень медленно с каким-то испуганным выражением лица, отступил от двери, поднялся с четверенек и поплелся в свою спальню.
 Дождь идет стеной. Земля под ногами превратилась в густую и вязкую жижу, идти очень тяжело. Голые ноги вязнут и кажутся совсем неподъемными. Каждый шаг дается с трудом, каждый вдох причиняет боль. Болит в груди, тяжело дышать. Практически ничего не видно. Одежда прилипла к телу и стесняет движения. Я слышу кто-то кричит, но сквозь дождь не могу разобрать слова. Может никто и не кричит, может это дождь… Нет кто-то кричит уже совсем близко, совсем рядом. В метре от меня силуэт. Не могу разобрать черты слишком темно и дождь застилает глаза, размывает контуры.  На секунду молния освещает мир, и я вижу человека под зонтом, он улыбается мне. Опять темно, я подхожу к человеку вплотную, его зонт защищает меня от дождя, он смотрит на меня своими желтыми белками и улыбается. Мне страшно, но я стою. Человек кладет руку мне на грудь и наклонившись к моему уху начинает хихикать, злобно и страшно. Мне больно, в груди все горит, а он шипит и рычит. Резко убирает руку.  «Всё, это конец, просыпайся!»

                -3-
Дома Даша поняла, что совсем не хочет спать. Не надо было прогонять Эдика. Скучно. Девушка приняла душ и погрузилась в виртуальный мир, но это ей быстро надоело. Все одно и то же. Изо дня в день одни и те же фотки, статусы, приколы. Надоело. Она подошла к зеркалу сняла футболку и начала себя разглядывать. Зеркало было как раз в ее рост, и она видела себя полностью от макушки до стоп. Даша покрутилась, осматривая себя с разных сторон. Сняла нижнее белье, распустила волосы, приняла самую эротичную позу, которую знала, полюбовалась на свое отражение и выключив свет подошла к окну, занавешенному плотными шторами. Да, такая красота пропадает. Девушка раздвинула шторы, распахнула окно и почувствовав, как тело покрывается мурашками вспомнила, что абсолютно голая. Она улыбнулась сама себе. Жаль, что окно выходит во двор. Во дворе как всегда пусто, только коты мяукают. Даша наслаждалась прохладой, сигаретой и своей наготой. в темноте дворе, возле лавочки кто-то шевелился. Даше наполовину высунулась из окна, пытаясь разглядеть кто это. Она определила, что это человек и скорее всего мужик.  Дыша подошла к столу и развернула ноутбук к окну, чтобы тот, кто был на улице, лучше видел ее в свете компьютера. Неизвестный закашлял. Точно мужик и он меня заметил. Она выбросила окурок и встав боком к окну принялась гладить себя. Он видит меня. Ей нравилась эта мысль, она ее возбуждала. Девушка принимала различные позы, прикасалась к своей коже, откидывала волосы и следила за незнакомцем ну или за черным сгустком возле скамейки, который видимо, впал в ступор, потому как совсем перестал шевелиться и издавать какие-либо звуки. Даша забралась на подоконник и села лицом на улицу, широко расставив ноги. Пусть смотрит. Сегодня ему крупно повезло. Даша щипала себя за набухшие соски и прикусывала губы. В какой-то момент девушка забыла про незнакомца и отдалась ощущениям. Сколько времени занял у нее этот сеанс эксгибиционизма она не знала, только придя в себя, она обнаружила, что черного сгустка нет. Незнакомец просто ушел. Она даже обиделась на него за это. Что за придурок, другие мечтают увидеть такое шоу, а он свалил. Даша напялила футболку и решила покурить перед сном. Она всматривалась в темноту ночи и думала. Думала, как расскажет Аньке про свой оргазм в открытое окно и улыбалась. Понятие моральных, житейский или каких бы то ни было других норм давно перестали для нее существовать. Давным-давно она отчаянно пыталась понять, как живут «нормальные люди», что они едят, какие фильмы смотрят, о чем говорят. В те темные для Даши времена жизнь ее была лишь подражанием чужой норме. Все детство ей казалось, что они с родителями живут не так как другие. У одноклассников дома стояла другая мебель, кровати были застелены другими покрывалами, и родители у них были добрыми и веселыми – НОРМАЛЬНЫМИ. Да, они были тогда для нее нормальными, все кроме нее и ее семьи были нормальными. И Даша очень хотела стать нормальной, такой как все, представляю ее лицо. Два года без секса много даже для такой тихони как ее подружка. Но время как всегда, расставило все по местам. Сначала девушка поняла, что не все ее одноклассники нормальные, а некоторые клинические идиоты, дальше она не без облегчения заметила, что и родители большинства не такие уж милые и славные люди. У каждого из нас спрятано «кое-что» не для чужих глаз. И зачастую это кое-что совсем не вяжется с представлением окружающих о тебе и, выплывая наружу, портит весь ансамбль. Нормально то, что ты сам считаешь нормальным, то, что приносит тебе радость и удовлетворение. Нравиться тебе спать на куче игрушек вместо кровати – нормально, любишь есть песок – приятного аппетита, считаешь себя экстрасенсом -  флаг тебе в руки! Только не трогай остальных, а так делай, что хочешь. Это моя философия жизни и Анька со своими тараканами насчет правильно – неправильно тоже имеет право на свои завихрения. Дура, она точно дура, но я ее люблю и готова отдать ей Антона, если только она сама захочет, потому, что он точно хочет и не раз говорил об этом. При любой возможности он говорит про Аньку. И в универе и в кафе и даже в постели он говорит о ней. Это конечно очень раздражает, но сердцу не прикажешь, и, если она захочет Даша обязательно ей поможет. Лежа в постели, девушка думала об Антоне. Он конечно придурок – Анька права, но обаятельный придурок этого у него не отнять. Даша заснула.
                - 4 -
  После дождливых дней солнце особенно приятно.  Всюду пахнет сырой землей и свежестью. Зелень цветет еще гуще я ярче. Вся природа, наполнившись живительным соком, с жадностью впитывает солнечное тепло и свет. Люди идут по улице, улыбаясь, радуясь рассвету природы. Художник шел по улице в приподнятом настроении и ему даже захотелось пожать руку идущему навстречу мужчине, только потому, что он, как и Вертинский улыбался. Конечно, он не стал этого делать и лишь слегка кивнул своему товарищу по счастью. На душе было легко и светло, и тело стало совсем невесомым. Казалось, подпрыгни и теплый ветер понесет тебя как зонтик одуванчика.  Ему понравилось это сравнение, и всю дорогу он представлял себя семенем солнечного цветка, плывущим над городом, лесом или рекой.
Я люблю жизнь, жизнь удивительна. И удивительна именно тем, что обычные вещи, которые случаются с нами сотни или тысячи раз за всю жизнь, иногда приводят сердце в радостное волнение. Предвкушение чего-то нового, лучшего, необычного заставляет душу трепетать от банальностей. В каждом взгляде, в каждом цветке или облаке ты угадываешь тайный смысл, которого раньше не видел. И на душе хорошо и просто от такого наивного счастья. Ведь жизнь все еще может быть, и не всё на свете погрязло в пошлости и лжи. И рано или поздно каждый из нас поймет, что жизнь удивительна. Нет, это я замечтался. Утром он был весьма удивлен тем, что помнит прошедшую дождливую ночь очень отчетливо, он радовался тому, что был сам собой. Окрыленный мечтами и фантазиями Вертинский .дошел до «Лавки шедевров». Очутившись напротив двери, художник оробел, сердце вдруг забилось и ладони стали влажными. Он не был здесь с того самого дня, как принес Ане зонтик. Вся легкость выветрилась из его души и тела. Зачем я пришел, это глупо. Я убил человека у нее на глазах. Мысли завертелись в голове с бешенной скоростью, будто он только сейчас осознал, что убил того громилу у нее на глазах ,и что она, скорее всего, сообщила в полицию. Что за черт, как меня сюда принесло. Но все же лучше узнать, выяснить все сразу. Может пора подаваться в бега. Вертинский взялся за ручку и стоял в нерешительности, и неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы не парень, толкнувший его в спину огромной коробкой.
- Открой дверь, дружище пропыхтел толстяк с красным и потным лицом.
Художник впустил толстяка и вошел вслед за ним.
-Здрасте! Я принес свечи и фигурки из воска. Куда?
Аня подняла усталые глаза на незнакомца, еще один творец
-туда. Указала девушка пальцем в угол
Когда творец двинулся в сторону, девушка увидела за его спиной Вертинского, и ее обдало жаром.
- Привет. Павел попытался состроить беспечную мину, но вышла лишь нервная улыбка.
-Здравствуйте. Еле слышно прошептала Аня.
Сердце ее в этот момент бешено билось и мысли путались.
Парень управился с коробкой и улыбаясь подошел к прилавку
- Пустохин, вы не забыли? Что там со старыми то? Жена сказала, ей звонили просили еще свечи.
-Да, да сейчас. Аня принялась заполнять бумаги для расчета. И была рада тому, что у нее есть дело.
Вертинский ходил по залу и рассматривал шедевры. Его картина висела возле входа и казалась унылой и непримечательной. Но об этом он думал лишь вскользь, потому как все его мысли сосредоточились на Ане, которая слишком тщательно просматривала все чеки и не менее тщательно заполняла расчетные бумаги. Художник сразу заметил, что девушка взволнована и прячет глаза, он даже хотел уйти, пока она не закончила, но передумал. Толстяк тем временем шутил и сам смеялся своим шуткам. То ли настроение у него было такое, то ли Аня ему нравилась.
  Когда клиент вышел, Вертинский стоял лицом к своей картине и спиной к прилавку. Он нарочно так встал, увидев, что Пустохин уходит. Хлопнула дверь, и художник резко повернулся. Сердце у Ани заколотилось.
- Я все думал приходить или нет. Хочешь ты меня видеть или нет. Улыбаясь произнес художник.  Ане показалось, что он смотрит на нее с каким-то вызовом, нагло. Он стоял, засунув руки в карманы неизменных джинсов, и склонив голову на бок. Пауза затянулась. Почему она ничего не говорит? Вертинский терял самообладание, он готов был развернуться и побежать.
- Почему я должна хотеть или не хотеть вас видеть?
-Вопросом на вопрос. Просто я подумал, что после недавнего случая ты не захочешь меня видеть.
-Какого случая?  Девушка не понимала, о чем говорит этот странный человек. Он вел себя так, будто между ними что-то произошло.
Вертинский даже растерялся. Она, что решила делать вид, что ничего не было? Зачем?
- Так, значит, никакого случая не было? Ты уверена?
-Конечно, уверена. Я не знаю никаких таких случаев, из-за которых я бы не хотела вас видеть.
Вертинский подошел вплотную к прилавку и пристально смотрел Ане в глаза.
- Ну не было, так не было. Подытожил он, не отрываясь от ее глаз.
Аня боялась пошевелиться, ей вдруг пришла в голову мысль, что он сумасшедший.  Для нее это стало таким ужасным и очевидным открытием, что на минуту она потеряла способность говорить и даже шевелиться. Она смотрела на него и видела безумца, шизика, который хочет ее напугать или убить. Пристальный взгляд голубых глаз поражал ее в самое нутро. Будто он смотрит внутрь ее. Девушка сразу вспомнила свою тетку, когда та смотрела на нее, Аня испытывала что-то подобное. Но Нелли смотрела сквозь, а Вертинский смотрел внутрь, словно ощупывал глазами ее мозг, сердце…
- Как ты думаешь, может мне стоит подарить тебе эту картину?
Произнес художник, кивнув на картину. Как только он отвел глаза, Аня сразу испытала облегчение, к ней вернулся дар речи.
- Нет, что вы, я не могу ее принять…
-Тихо, тихо я же от всего сердца. А когда дарят от всего сердца отказываться нельзя. Художник чувствовал, что она его боялась, но не мог понять почему. Одно из двух или она боится потому, что я убил или потому что она сообщила в полицию и думает, что я пришел мстить. Что я делаю, я пугаю ее до чертиков, разговариваю как маньяк.
- Прости меня, я, наверное, напугал тебя, просто всю ночь работал, теперь будто пьяный. Просто я пришел узнать, вдруг ты на меня обиделась, что я тогда ушел. Соврал художник. Если она решила играть в эту игру, я подыграю.
- нет, что вы, это ничего. Нервно выдыхая ответила девушка. Она еще не доверяла ему, но уже немного расслабилась. Может и правда всю ночь работал, к тому же человек творческий не вышел еще из эфира.
- Хорошо. Это хорошо. Может, погуляем?
-В каком смысле?
- В прямом. Гулять- это значит не спеша ходить, наслаждаться природой, обществом друг друга.
- но я работаю.
-знаю до шести, я приду в шесть.
Пока Аня соображала, что сказать, художник оказался возле двери и подняв руку в прощальном жесте широко улыбнулся и вышел.
  В шесть ровно Павел Вертинский появился на пороге магазина «Для Души». Аня закрыла лавку, и они не спеша пошли в сторону парка Победы.
- Расскажи о себе, о своей семье. Как ты вообще живешь, что любишь?
Начал Вертинский. Они шли с Аней по многолюдной улице уже несколько минут и молчали.
- Я не знаю, что конкретно ты хочешь знать? Смутилась девушка. Ей было неловко идти рядом с этим странным человеком, к тому же она его побаивалась.
- Опять отвечаешь вопросом на вопрос. Ну, если конкретно, чего ты хочешь в жизни, о чем мечтаешь, чего боишься. Вертинский немного сбавил шаг и взял Аню под руку. Она даже вздрогнула.
- Я, не знаю даже… Учусь, закончу буду работать, мечтаю, да обо всем на свете мечтаю. Боюсь … даже не знаю, боюсь неизвестности, наверное, нет не так боюсь потерять смысл.
 Они не заметили, как остановились. Художник внимательно смотрел на Аню, склонив голову на левый бок, а она говорила и смотрела, как старушка пытается перейти дорогу. Девушка закончила и посмотрела на Вертинского.
Он, казалось, очень серьезно думал о чем-то, и ей даже показалось, что он ее совсем не слушал.
- А разве есть смысл? Сказал он скорее себе, чем ей.  Пошли в парк, хотя нет, там, наверное, народу много. Размышлял он сам с собой.
Аня насторожилась, почему он не хочет быть на виду.
- Пойдем ко мне в студию! Обрадовался Вертинский своей находке.
- Нет, мне надо домой. Испугалась девушка.
Художник не на шутку огорчился. Он сложил руки в молитвенном жесте и умоляюще посмотрел ей прямо в глаза.
-Мне очень нужно поговорить с тобой, пожалуйста, не бойся меня. Я обещаю, уйдешь, когда захочешь.
    Аня представляла себе студию немного иначе. Ей казалось, что студия — это нечто из журналов по интерьеру, роскошная зала с прожекторами и этажерками для красок, с барной стойкой и тому подобное. Студия оказалась небольшой комнатой, правда с тремя окнами, на последнем этаже ветхого здания дореволюционной эпохи. Впечатление эта комната производила, мягко говоря, печальное. Несколько мольбертов, закрытые тряпками и запах краски. Тоска и уныние – вот что олицетворяла эта комната.
«Кладбище» - как бы сказала Дашка. Да именно кладбище, или склеп. Пыль, запущенность и бесхозность. Аня чувствовала себя неуютно, несмотря на то, что художник суетился вокруг нее, пытаясь создать все удобства. Он усадил ее на матрас и налил растворимого кофе. Распахнул все окна и сел на пол возле нее. Она отхлебывала горячий кофе, стараясь не швыркать, но, как на зло, в тишине было очень слышно, и машин вдруг престали ездить - словно вымерли.
-Боишься? Внезапно спросил Вертинский
-Боюсь. честно ответила девушка и отхлебнула кофе. Кофе был горький и невкусный, но она его почему-то пила.
- Не бойся, я сам боюсь. Сказал Вертинский и нервно засмеялся. Встал, порылся на стеллаже, нашел кружку и налил себе тоже кофе.
-Хочешь еще?
-нет.
Художник снова сел на пол возле матраца.
- Ты говоришь боишься потерять смысл, а какой у тебя смысл?
- Ну не то чтобы смысл, просто учусь, чтобы найти хорошую работу
- А потом?
- Потом сниму отдельную квартиру
-А потом?
-Потом выйду замуж, нарожаю детей, буду о них заботиться
-А когда дети вырастут, что потом?
-Потом внуки, потом буду о внуках заботиться.
- Ну для этого не обязательно учиться и работать, можно и так.
Вертинский уже сел на матрац совсем близко, но Аня уже расслабилась.
- Да, наверное, необязательно.
-Тогда зачем ты учишься? Хочешь большие деньги зарабатывать?
-Да, а кто не хочет?
- и многому научилась?
- Это издевка?
-нет, хочу понять, чему тебя учат. Закон спроса и предложения, теория менеджмента…чушь это все собачья.
- Не только, но почему чушь? Любые знания полезны, разве нет.
Аня даже обиделась, и не хотела разговаривать. А художник встал, стал расхаживать взад и вперед.
- Чему бы полезному учили, а ты знаешь, например, сколько бывает видов дождя? Или сколько у нас запасов пресной воды? Денег, все хотят…Денег! Зачем вам деньги, если вы не знаете цену своей жизни, цену чужой жизни. Что ты будешь с ними делать с деньгами? Купишь квартиру, машину и что? Сядешь в своей квартире на дорогую кровать английского стиля, поставишь ножки на шкуру Амурского тигра и будешь учить своих детей быть такими же успешными как ты…
Аня смотрела на Вертинского широко раскрыв глаза, она просто опешила от такой бурной реакции на свой ответ. Он даже покраснел то ли от злости, то ли от наплыва чувств.
- Так рассуждают те, у кого все это есть. Спокойно заметила девушка.
Художник остановился, у окна и стоя спиной к Ане произнес-
-Возможно… Возможно, так рассуждают те, кто понял цену деньгам, ничтожную цену.
Он помолчал немного, достал сигареты и предложил девушке. Они курили в окно и не смотрели друг на друга. Художник чертил узоры на пыли, скопившейся между рамами, а Аня, сложив руки на груди полностью сосредоточилась на сигарете. Вертинский сел на подоконник спиной к окну.
- О чем ты мечтала в детстве? Неужели мечтала работать финансистом или на кого ты там учишься?
- в детстве я мечтала быть волшебницей, чтобы превращаться в кого захочу.
- Это интересно и в кого бы ты превратилась?
- В белку. Возле нашего дома много белок было, они играли, прыгали, бегали, и мне казалось, что им весело. А ты бы в кого превратился?
- В божью коровку, они занимаются сексом…Художник улыбался, он не успел договорить, Аня прервала его на полуслове.
-Я знаю. Девушка тоже улыбалась
-тебя кто-то ждет?
-нет, то есть да, хозяйка квартиры я должна сегодня книги в чулане разобрать.
- Тебя проводить?
-Нет, тут два шага.
-Жаль, что ты уходишь…