Дневники Анны или Тени прошлого. Бегства

Мы с Фрэдом остались одни. Гуляли, загорали, купались в море. Вечером пожарили на мангале курицу. Прелестно. Наконец зашла речь о деле Фрэда. « Понимаешь, мне поступил заказ - начал он –заказ от детей крупного грузинского предпринимателя. Он сам то родился и вырос в Грузии, но учился и дела предпочитает вести в России».

– Конечно, им в России всем медом намазано.

– Так вот, сын его тоже грузин, но родился уже в Москве. Ему 26, художник - примитивист, ну, типа Пиросмани, немного блаженный, надо сказать. Дочь, ей 17, от второго брака с русской. Закончила школу в этом году. Это та еще штучка, скажу тебе. Но дело не в этом. Нет, дети к отцу очень привязаны, это видно. Они меня нашли и сообщили, что отец их исчез. Просто исчез. Никаких записок, сообщений, ничего нет. Требований выкупа тоже нет. Дело уголовное по факту смерти завести не могут, потому что тела нет. Вот и хотят они, якобы, с отцом связаться. Ну, фактически- то, хотят узнать жив он или нет. И как с имуществом быть. На них, наверное, грузинские родственники давят. В Грузии то тоже черти что творится. Грузинским родственникам его деньги очень бы пригодились. А раз тела нет, завещания нет, то можно наследство ого-го как разделить, всем сестрам по серьгам, как говорится. Ну, что же, все понятно, договор подписали, сумма, скажу тебе откровенно, очень приличная. Принесли печатку отца. Вот она, на руке привез, чтобы вопросов лишних не было. Ну и, в общем, пошел я туда. А мужик этот, увидев меня, отвернулся и ни слова не сказал. Так и пришлось вернуться ни с чем. Я у клиентов отсрочку по времени взял. И к тебе с этой проблемой приехал. И тиару привез, якобы, к местному известному ювелиру, на осмотр и консультацию. Думал ты тут навсегда, а, оказывается, только в долгосрочном отпуске. Ну что, возьмешься? Деньги пополам, как обычно.

«Слушай Фрэд- начала я- давай сегодня просто отдохнем. Конечно, я тебе помогу. Завтра все дела уладим, с домом, с соседями, с вещами и поедем потихоньку. Устроим, что-то похожее на организованный отход на заранее подготовленные позиции. Надеюсь, дороги не будут заполнены беженцами. А на месте разберемся с твоей проблемой. Хорошо? А сегодня досмотрим южный закат, можно сходить потанцевать в какой-нибудь ресторанчик, пока там еще играют и поют на русском». И вот мы уже танцуем медленный танец под звуки песни Агутина и Варум : «Знаешь, наверно, это неверно, что мы с тобой, а жаль... Пока февраль, как господин снимает бело пальто, что я одна и ты один, узнали мы только что». Но нет, нет никаких аналогий. Просто красивая песня с красивыми голосами. Лучше вот Насыров еще споет нам вслед : «Пусть говорят, мы редко видимся с тобой… что не судьба нам быть вдвоем. Но я- это ты, ты- -это я, и никого не надо нам….». Мы шли по набережной, под яркими огнями фонарей, далеких и близких звезд, держались за руки и молчали. Неожиданно, Фрэд остановился, полез за сигаретами, закурил и произнес: « Я, когда последний раз был у Элис, она мне сказала, что не против такой заместительницы, как ты. Что она имела в виду?» Очень неожиданно. Ну ты, Элис, даешь…. Я немного замялась, но решилась ответить.

– Когда я впервые вступила с ней в контакт, она меня первым делом спросила - не заместительница ли я ее в твоей жизни, раз на мне ее украшения. Я ее уверила, что нет. Вот и весь секрет, собственно.

– Ань, а почему бы и нет? Мы так давно знаем друг друга, уже изучили все привычки и слабости. Как в Миронов говорил : « Вы привлекательны, я чертовски привлекателен». Что нам мешает быть вместе? А Анна Георгиевна? Даже Элис дала добро. А уж ей, сверху то, видно все. Нам с тобой уже спели сегодня. « Ты – это я, я –это ты, И никого не надо нам. Все, что сейчас есть у меня, я лишь тебе одной отдам». Вот сегодня вечер песен какой-то, наверное, море и ночь так действуют.

Фрэд решительно затушил сигарету и обнял меня за плечи : «Давай начнем все сначала, все прошлое осталось в прошлом, все мертвые умерли и похоронены. А мы можем жить дальше, вместе. Ну, Ань, что скажешь на это мое предложение?» « А это было предложение?» – начала выкаблучиваться я. Во мне опять проснулся дух противоречия, не смотря на то, что в груди забились бабочки. Огромные, наверное, тропические. Кавалер мой отступил на шаг, достал из кармана легкого пиджака маленькую коробочку и с полупоклоном протянул ее мне.

- Анна Георгиевна, будьте моей невестой и примите этот скромный подарок в знак серьезности моих намерений!

Вот даже как! Прямо классика! Я, взяв коробочку, открыла ее. Эти тропические бабочки били крыльями уже прямо по пальцам, и они немного дрожали. Кольцо с большим аквамарином сидело в гнездышке из бархата и смотрело мне прямо в глаза. Конечно, я его достала. И Фрэд надел его мне на палец, приговаривая: « Аня, кольцо новое, без всяких исторических корней, чтобы ты не смогла никуда исчезнуть, даже с тиарой». Я только рассмеялась: « Ты, гляжу, очень хорошо подготовился к поездке!». Дальнейшие подробности я пропущу, ночь прошла, и утром мы встали не выспавшиеся, но довольные. Вдохновение преследовало нас, и все дела решались легко и просто. Соседи согласились присматривать за домом, договор управления подписан, вещи собрались в две большие сумки и уложились в багажник Фрэдовой машины. Всё, прощай, на время, Крым. Жди меня и я вернусь.

Не падайте духом, поручик Голицын, зачем Вам , поручик, чужая земля. Во, примерно такая фигня лезла мне в голову, пока мы ехали по степным дорогам Крыма к Керченской переправе. Фрэд, словно понимая мое состояние, молчал и только изредка сжимал мою руку. В голове моей носились сцены ухода добровольческой армии из Севастополя в 1920 году. Я попросила остановиться и проговорила: «Пепел Клааса стучит в моем сердце!». Фрэд обеспокоенно спросил: «Что случилось? Нам надо к шести вечера добраться до паромной переправы. Ну ладно, ладно, полчаса у нас в запасе есть точно. Давай остановимся не надолго». Он притормозил сразу после поворота на Приморское. Я вышла, захватила с собой легкий палантин, и футляр с тиарой. Прошла немного, чтобы скрыться за невысокими кустами от проезжающих машин. Пусть думают, что мне приспичило. А мне точно приспичило. Одела перстень с лунным камнем и тиару. Взлет. 

И оказалась на углу улицы, с которой открывался вид на пристань. Толпы людей двигались к ней , стремясь погрузить на корабли себя и свои пожитки. «Саратов», «Херсонъ» удалось мне прочесть на их высоких бортах. Здесь же за углом, у стены лежал молодой человек, в шинели с артиллеристкими нашивками. Держался за бок, на котором разливалось кровавое пятно, и негромко стонал. Я присела над ним, и тихо спросила: «Кто Вы?» Он поднял глаза и четко ответил : «Александр Леонтьев, подпоручик Марковской артиллерийской бригады Вооруженных Сил Юга России. Оставлен прикрывать отход товарищей для погрузки на крейсер «Херсон».

 - А что у вас произошло, подпоручик? Вы ранены?

«Какой-то негодяй, напал на меня , ударил в бок ножом и снял с руки часы и перстень с лунным камнем, подарок мадмуазель Софи Оболенской, и… - он ощупал кобуру - господи, револьвер из кобуры вытащил. А Софи уже на «Саратове». Мы обещали найти друг друга в Константинополе».

– Вы можете идти?

– Так не пробовал еще, если Вы мне поможете, то, вероятно, мы с вами сможем пройти на «Херсон», юнкера на сходнях знают меня в лицо. Только я Вас не знаю, лицо мне Ваше не знакомо.

 – Не важно, попытайтесь встать . Давайте руку.

Накинув палантин на тиару, я вытащила подпоручика из угла на улицу, и мы медленно начали движение к пристани. Тут нас нагнали несколько молодых людей в юнкерских шинелях, с портупеями, которые закричали : «Леонтьев, ты ли? Ты что, ранен? Давайте-ка, мадам, мы его сами понесем, а то он тяжеловат для Вас. «Херсон» уже на рейд выходит, и нам надо постараться как-то успеть его протащить на борт. Наверное, придется воспользоваться лодками. Спасибо, мадам. Можем попробовать взять Вас с собой, если хотите. Правда лодка у нас будет перегружена. Но всегда к Вашим услугам». Я помотала головой, мол, нет, не поеду, и смотрела им вслед. Дай бог вам всем доплыть целыми и невредимыми.

Фрэд, обеспокоенно искал меня по кустам. Я сидела и смотрела на палантин, который был у меня в руке. Мне казалось, что угол его запачкан кровью. Потом завернула в него темно-синий футляр с тиарой и перстнем.

– Ты что, платье порвала? Расстроилась? Нет? Ну, тогда вставай, давай, поедем уже. Переправа ждать не будет. Да там и Капитан на заднем сидении вопит.

Ну, поедем, так поедем. Хорошо, что Кирилл, все остальное забрал, а то бы мы так и с территории Крыма не выехали. Если за каждым кустом останавливаться и истории просматривать! Ни времени, ни здоровья не хватит.

Через несколько дней мы уже были дома. Устали жутко, хотели есть, пить и спать в горизонтальном положении. Только Капитан выскочил из переноски и помчался осматривать свои следы в старых угодьях. Вечером, ужиная пастой «Болоньезе», мы обсуждали предстоящий визит к грузинскому олигарху. Фрэд вдруг спросил: « А почему это блюдо называется пастой «Болоньезе»? По – моему, это просто макароны по-флотски…». «Ну так то да, просто сейчас модно все называть на европейский или восточный манер – ответила я – но макароны по-флотски были без томатного соуса, а здесь и томаты, и лук, и базилик. Ешь, не вдавайся в подробности, а то начнешь потом спрашивать, почему равиоли, а не пельмени, или почему пицца кальцоне , а не пирог с картошкой..». Фрэд удовлетворенно качнул головой и, втянув ароматные спагеттинки в рот, продолжил: «Грузинские дети приедут завтра в обед. Так что, нам уже надо быть готовыми». Ну что же, будем стараться.
Я рассматривала печатку. На массивном серебряном основании закреплен черный непрозрачный камень. Огранен в форме квадрата. Что за камень. То ли агат, то ли гагат. Гагат, наверное, он более матовый, агат все-таки поблескивает. Ну, пошли что ли. Я надела тиару и …..тишина.

Только через некоторое время стали ощущаться какие-то вибрации. Тусклый светильник стоял в углублении, в стене. Передо мной, на каменном ложе, застланном пестрыми одеялами, сидел мужчина средних лет, с ярко выраженной внешностью. Он меня, однозначно, видел. «Вахтанг, как Ваши дела? Я пришла от Ваших детей»- осторожно начала я.

- Кто ты, женщина? Как попала сюда, в мужской монастырь? Кто тебя пропустил ко мне?

Мне было немного смешно слушать эту традиционную грузинскую речь с акцентом. Но дело – есть дело.

– Вахтанг, что случилось с Вами? Вы оставили вот это свое кольцо на столе и исчезли. Ваши дети Серго и Ляля беспокоятся и разыскивают Вас. К Вам приходил от них человек, мужчина в такой же тиаре на голове. Почему Вы не стали с ним говорить?

- Мужик в короне? Приходил, да. Слушай, я грузин или кто? Я с такими мужчинами не разговариваю, я их просто не замечаю. Это мой принципиальный подход к нетрадиционной, как сейчас говорят, ориентации. С красивой женщиной могу поговорить… Мы, сейчас, в монастыре Бетания, в мужском монастыре, на всякий случай, да? Он недалеко от Тбилиси. Слушай, я приехал, свою семью не стал извещать. Просто хотел понять себя. Кто я,опять же? Грузин? Русский? Русский грузин? Меня в шестнадцать лет семья послала , как самого старшего, в помощь дяде Шоте, брату отца, в Москву. У того только дочки были, понимаешь. Торговлю развивать, опорой быть. Так бывает в грузинских семьях. У родителей еще два сына остались и две дочери. Есть, кому поддерживать. А дядя Шота, он мне образование дал, работать научил, к делу пристроил. Потом дочь свою за меня замуж выдал. Нина, самая младшая из сестер была. Мне –двадцать семь, а ей- семнадцать. Тонкая, как цветок, речь ее, как песни соловья была. Свадьбу нашу и в Грузии, и в Москве играли. Мне казалось тогда, что я самый счастливый человек на свете. Через год сын у нас родился - Серго. Понимаешь? Да что ты понимаешь? Для грузина,сын - это как продолжение руки. А через два года Нина умерла, от аппендицита. Глупо, да? Говорили, потом, терпела, про боль ничего не говорила, с сыном не хотела расставаться… Не представляешь, как я тосковал по ней. Год траур не снимал. Вот это кольцо с гагатом заказал. Он в Грузии называется «Гишер» от слова ночь, всем сообщает о трауре. Потом второй год пошел в печали. Но мужчина я, да? Женился на секретарше своей, Майе. Майя – по-грузински, кормилица. Хоть и русская она, но меня и кормила, и поила, и спать укладывала, как с маленьким со мной возилась. А потом и ребенка от меня ждала. Ну, так бывает, понимаешь? Ты же красивая женщина, должна понимать… Как не жениться? У ребенка должен быть отец. У меня уже свой бизнес был. Дядя Шота, ни слова не сказал, все понял. Так вот и Лала родилась, но все ее Ляля звали. Такая она мягкая и сладкая уродилась. И всем денег хватало, и семье в Москве, и семье в Тбилиси. Но всему есть свое начало и свой конец. Тут на Родине моей началась неразбериха, люди начали страдать, бедствовать и политики их бросали то вправо, то влево. И я задумался - а где мое место? И не находил ответа. Решил тогда в монастырь податься, помолиться, послушать, что святые мне скажут, какой путь укажут. Они же святые - им виднее. Собрался в один день и уехал. Вот теперь здесь слушаю голоса святых. Пост соблюдаю, а как же. Вода, немного хлеба. Правда, что-то не хорошо мне. Я, как бы , между небом и землей нахожусь. Не знаю, что случилось, но плохо видеть стал, все тело болит. Да и ответа, если уж, совсем честным быть, так и не получил. Так детям и передай. Как поправлюсь, непременно вернусь к ним и все объясню.

Я еще раз уточнила местонахождение Вахтанга и удалилась.

Грузинские дети прибыли точно к двенадцати. Высокий, стройный, с тонкими чертами лица и пальцами художника Серго и маленькая, пухлая Ляля. Фрэд объяснил им, где находится их отец, что у него, вероятно, обострение какой-то болезни, и наступившая, вследствие этого, куриная слепота. Ляля поставила на стол небольшой саквояж, достала из него несколько денежных пачек и произнесла: «Благодарим Вас, мы в расчете. А у Вас есть городской телефон? Можем мы позвонить по межгороду?» Получив согласие, она набрала номер телефонной станции и заказала разговор с Грузией. Вскоре раздался прерывистый звонок.

– Алло! Дядя Ираклий? Здравствуйте, этот Ляля говорит. Дядя Ираклий, а дядя Тамаз рядом с Вами? Ему тоже привет. Просьба у меня к вам. Отец то, оказывается, недалеко от вас находится. В монастыре Бетания, да, недалеко от Самадло. Хотел помолиться, да заболел серьезно. Откуда знаю? Это вы в Грузии ничего не знаете , что у вас происходит. А мы в России работаем и узнаем. Но не об этом речь сейчас, дядя Ираклий. Берите самого лучшего врача. Какого врача? Знающего, дядя, знающего. Хотите, академика возьмите. Но чтобы не только горчичники мог ставить, а, при случае, и капельники. Берите и езжайте в Бетанию забирать отца. Сегодня, сейчас. Не надо ждать до завтра. Мы завтра уже сами прилетим. Если вы отца сегодня не заберете, то я не знаю, что с вами сделаю. Вернее, я то знаю. Так и Вы меня знаете, дядя. Все, в путь, дядя Ираклий. Дядя Тамаз, Вы тоже все слышали? Отлично. До встречи.

Девушка положила трубку и с улыбкой взглянула на нас с Фрэдом. Мы стояли, молча, в некотором замешательстве.

 – Знаете, если с ними разговаривать по-другому, типа, сюси-пуси, они будут неделю возиться. Сначала стол накрывать , потом совещаться, потом тосты говорить. Затем возможны танцы. Я их знаю. А отцу то сейчас нужна помощь, а не через неделю. И так, сколько времени прошло, как бы не опоздать. Так что не удивляйтесь моей манере разговора. Мягкий пинок им не повредит. Я же в их понимании, еще маленькая, и мне многое позволено. Ну что, Сережа, ты едешь со мной в Грузию? Дяди нас будут ждать.

Молодой человек, глядя преданными глазами на свою сестру, ответил: «Еду, конечно, еду!». Мы попрощались и они вышли. Такие разные, утонченный, отстраненный от действительности, художник Серго и вся такая земная, напористая Ляля, дети одного отца. « Такая она сладкая и мягкая уродилась, понимаешь?» - произнесла я и, вывернув руку грузинским жестом, вытянула указательный палец вверх.