Сказка про пропаганду

В одном известном городе, название которого я позабыл, градоначальник надоел свободным гражданам хуже горькой редьки.

Сказать по совести, виноват в этом был не только сам градоначальник, но и пропаганда: каждое утро после всеобщего сигнала к побудке, а также перед отбоем автоматически включался телевизор, на экране появлялся портрет откормленного градоначальника и звучал гимн свободного города «Боже, царя храни!» А свободные граждане должны были стоять по стойке смирно и подпевать.

И первые лет пятьдесят правления градоначальника они так и делали, но постепенно стали плевать в телевизор. Ну, плюют и плюют – себе же хуже. Телевизоры со щетками в свободном городе не продавали принципиально, а потому сам плюнул – сам же и вытрешь. Заплеванный экран телевизора – это, согласитесь, не комильфо. Да и соседи могут увидеть и настучать в соответствующие органы…

Так что вынужден я с горечью, а не со злорадством (слышите, компетентные органы?) повторить: надоел хуже горькой редьки! Да и редька с огородов градоначальника свободным гражданам тоже надоела, но ее они вынуждены были есть. А куда деваться? Ведь ничего другого нет.

И стали свободные граждане все чаще говорить о Чужом мегаполисе. Но говорить уже не с ненавистью, как раньше, а с завистью: мол, там и квартиры больше, и зарплата выше, и еда вкуснее, и женщины доступнее.
 
И это при том, что многие свободные граждане пресловутый Чужой мегаполис в глаза никогда не видели. А если некоторые из них и выезжали за пределы свободного города, то только на танке.

Но коль говорили, то, значит, доходили до них какие-то слухи – от депутатов и заместителей градоначальника, надо полагать. Уж они-то, а также их жены и дети в Чужом мегаполисе бывали неоднократно.

Градоначальник, разумеется, знал и об этих разговорах, и о плевках в телевизор, а потому принимал некоторые меры: кого-то казнил, а кого-то и миловал, то есть сажал в тюрьму. Но всех ведь не пересажаешь, кто-то и работать должен на заводах градоначальника, ища себе чести, а градоначальнику благосостояния.

И потому требовалось придумать что-нибудь другое, менее радикальное, какие-нибудь дополнительные меры: надавить на Чужой мегаполис, например. Но это трудно: надавишь, а там и не почешутся. Даже не заметят, сволочи! Гораздо легче объяснить свободным гражданам, что этот Чужой мегаполис собой представляет.

И градоначальник дал интервью выдающейся журналистке с грудью то ли четвертого, то ли пятого размера. Но и раздувшаяся физиономия градоначальника на экране телевизора смотрелась не менее убедительно.

«Все говорят: Чужой мегаполис, Чужой мегаполис, - сказал, в частности, градоначальник. – А что такое Чужой мегаполис? Люди там живут хуже, чем я и круг моих товарищей. Живут в съемных квартирах, платят очень большие налоги, не ездят на таких дорогих тачках, как у нас, и точно не купаются в шоколаде».
 
И ведь не соврал, когда говорил о себе и круге своих товарищей!

«Наверное, не все там плохо живут?» - решила уточнить журналистка.

Но градоначальник сразил ее убойным аргументом: «Заткнись, дура! Я сказал «все» - значит, все!»

Но они, разумеется, помирились: когда закончилась видеосъемка, уже журналистка дала градоначальнику.

Потом градоначальник встретился с искусственным интеллектом, разработанном в свободном городе, и, умильно улыбаясь, поставил перед ним сложнейшую задачу: «Придумай сказку!» Хотя и сам градоначальник был тот еще сказочник!

И искусственный интеллект ее тотчас придумал, хотя и очень короткую: «Жил-был Чужой мегаполис. А потом взял да помер. И сегодня, провожая покойного в последний путь, мы желаем ему успехов и здоровья!»

Градоначальник долго и громко смеялся, но еще громче хохотала вся его свита. Смех моментально прекратился лишь после того, как градоначальник вытер слезы и дал отмашку: хватит!

Но и на этом не остановился градоначальник, а обратился по телевизору к свободным гражданам. Сначала он по листочку прочитал четверостишье о патриотизме и о счастье жить на родине под руководством мудрого царя, а закончил свое выступление такими словами: «Голова – это ведь не только инструмент для того, чтобы говорить, но и для того, чтобы думать перед тем, как скажешь».

О том, что в свободном городе голова предназначена еще и для гильотины, градоначальник дипломатично промолчал.

Включились в работу и пропагандисты, которые скромно называли себя цепными псами градоначальника. Хотя они умели лишь вылизывать градоначальника и громко лаять на тех, кого нет рядом. Но зато про цепь они не врали.

И они по традиции стали ругать Чужой мегаполис.

Первым, как и положено, вступил в дело главный пропагандист.

«Почему мы еще не уничтожили Чужой мегаполис к чертовой матери? – кричал он с экрана телевизора. – Почему мы такие добрые? Хватит жалеть! Хватит либеральничать! Надо стереть его с лица земли, а затем отстроить заново! И это будет уже наша земля!»

Свободные граждане слушали и недоумевали: к кому он сейчас обращается со своими требованиями? Неужели к градоначальнику? Но почему градоначальник терпит такое?

Впрочем, главный пропагандист всегда требовал и по-другому говорить не умел. Он настолько занесся в своем величии, что уже себя самого считал чуть ли не градоначальником.

А градоначальник терпел. Видимо, придерживался принципа: не стреляйте в пианиста – он играет, как умеет.

Под конец, однако, главный пропагандист немного успокоился и посоветовал Чужому мегаполису засунуть санкции против свободного города себе в задницу и свернуть трубочкой.

О том, что именно свободный город ввел санкции против Чужого мегаполиса, главный пропагандист дипломатично промолчал.

Затем отметился пропагандист с окраин свободного города.  Все прекрасно знали, что он двух слов связать не может, а лишь виртуозно ругается.

Вот и на сей раз он стал виртуозно ругаться: «Животное, тупое мерзкое животное, его кличка «оборзевшая свинья из шумерского племени», пьяная ходячая блевотина, ничтожество, дрянь, мелочь, половая тряпка, бесовское полчище, кровавый шакал».

О том, к кому именно обращена эта тирада, пропагандист с окраин дипломатично промолчал.

Не забыли и сумасшедших бабок из отряда градоначальника, которые постоянно его славословили и проклинали Чужой мегаполис. И, возможно, делали это от чистого сердца, а не за деньги.

Теперь они держали над головой большой лист бумаги с надписью «Чижой мигополлиз», потом разорвали его на мелкие клочки, бросили их в грязь и стали топтать ногами. И еще пообещали эти клочки собрать и использовать их вместо туалетной бумаги.

А в заключение главная сумасшедшая бабка показала кукиш. О том, кому именно предназначен этот кукиш, она дипломатично промолчала.

В общем, ничего нового. Свободным гражданам подобное шоу постоянно показывали по телевизору. Так что на фоне всех этих пропагандистов градоначальник выглядел не только самым красноречивым человеком в городе, но отчасти даже философом.

А коль ничего нового, то не было никакого эффекта от этих «дополнительных мер»: свободные граждане продолжали с завистью посматривать в сторону Чужого мегаполиса.

И все осталось по-старому: градоначальник надоел хуже горькой редьки. Да и редька с огородов градоначальника свободным гражданам тоже надоела. Но ее они упорно продолжали есть.