Записки армейской молодости -5

               

     Пришёл месяц май, время нашего выпуска из учебки. Зелень радовала всех вокруг своей свежестью и яркостью, тополиный пух мягко укладывался  вдоль дороги, прижавшись к тротуару, а коты, уставшие от мартовских безобразий, томно валялись на травке под весенним солнышком.
     Мы, курсанты, сдали экзамены и ждали распределения по боевым частям. Мне, как закончившему курс на отлично, была присвоена квалификация «Специалист 3-го класса» и на моей груди, кроме комсомольского значка, появился и военный.
    Должен сказать, что я с волнением ждал момента назначения места дальнейшей службы. Дело в том, что ещё в начале службы ребята из эстрадного оркестра, служившие на полгода больше меня, рассказывали, что недалеко от Львова есть деревня, а в ней гарнизон, в котором находились два полка – бомбардировочный и истребительный. В гарнизоне был Дом Офицеров. Начальником Дома Офицеров был подполковник, имевший боевые награды времён ВОВ. Его возраст никто не знал, но понятно было, что он уже давно должен был быть на пенсии. И ещё у него был брат, знаменитый драматург, который жил в Москве. Видимо этот брат имел связи, благодаря которым Начальник оставался на посту. И не просто оставался. В гарнизоне была образцовая самодеятельность, компактная группа из музыкантов, певцов, декламаторов и танцоров. Эта группа легко вмещалась в транспортный самолёт или вертолёт и летела в назначенное место, где давала концерт. Для поддержания высокого уровня самодеятельности, перед каждым выпуском в учебках, Начальник получал вертолёт командующего воздушной армией округа и совершал облёт. В результате, каждые полгода, вместо уходивших на дембель участников самодеятельности, приходили отобранные Начальником новые. Так вот, часть ребят из предыдущего состава были там и от наших ребят они узнали, что здесь есть хорошие барабанщик и саксофонист, имея ввиду меня и Кешу. Те сказали Начальнику. Дальше мне ничего не было известно. Где-то в начале апреля на наш плац сел военный вертолёт. Участники самодеятельности по тревоге были собраны в клубе и мы дали концерт. В зале сидели начальник политотдела, наш друг секретарь комсомольской организации и незнакомый подполковник. Мы поняли, что это и был Начальник Дома Офицеров. По окончании концерта, все трое, не сказав ни слова, встали и ушли. Мы остались в неведении. И это неведение продолжалось до нашего выпуска.
     Ребята разъезжались по воинским частям, Кеша был направлен в «правительственную» эскадрилью, обслуживающую штаб армии. А я оставался в учебке и уже начинал сомневаться в своём еврейском счастье лёгкой службы, но у судьбы свои повороты.
     Пришло время, когда из нашего призыва в роте остались я и ещё один парень художник. Нас перевели в расположение постоянного состава, где были сержанты – замком взводов (замки) и солдаты постоянного состава: механики учебного аэродрома, писари, художники. Я ни к кому не относился, поэтому целыми днями сидел в клубе или в библиотеке. В редкие вечера, когда я встречался в роте со своим бывшим командиром взвода, слышал от него злое шипение: «Ты всё равно уедешь на станцию Заозёрную». Это станция находилась за полярным кругом, где стоял полк стратегических бомбардировщиков. Туда обычно отправляли особо проштрафившихся солдат. Вместо дисциплинарного батальона. В ответ он получал от меня только улыбку. Я уже не был курсантом и по обычаю, принятому в авиации, честь отдавал офицерам от капитана и выше. А мой бывший командир оставался старлеем.
     В столовую я уже не ходил строем и в один из дней меня догнал командир роты. Мы пошли рядом. Я пытался что-то выяснить относительно моего будущего, но ответа не было. Вдруг он обратился ко мне:
- Послушай! Ты сейчас всё равно ничего не делаешь, а наши ребята (из постоянного состава) заняты. Молодые ещё не укомплектованы и не приняли присягу. Мне надо, чтоб ты сегодня заступил дежурным по роте. Это не приказ, а просьба.
Уже позже я узнал, что мне будучи за штатом, не могли приказывать. Это был мой второй наряд по службе. (Если помните, первый был вне очереди).
 А ещё через несколько дней он позвал меня в канцелярию и сказал:
- Тут у нас намечаются районные сборы допризывников. Ты не хочешь побыть там командиром взвода? Спать вы будете в палатках на плацу, питаться, как обычно, в столовой, а их армейской подготовкой буду заниматься офицеры. Ты будешь проводить с ними время с 16:00 и до утра. Т.е. спать будешь с ними в палатке.
Это было хоть какое-то разнообразие и я согласился. Уже в первый вечер после ужина ко мне подошёл один паренёк и говорит:
- Мой дом здесь за забором. Можно я пойду домой? Утром к подъёму приду и принесу кое-что.
Я его спросил:
- А если тебя поймают?
Он засмеялся и ответил:
- Мне знакома каждая дырочка в заборе. С детства изучил его.
- Хорошо - сказал я – после вечерней поверки пойдёшь. Но смотри, не подведи меня.
Утром, без десяти шесть, он стоял возле своей палатки и ждал моей команды «Подъем!»
Я думал, что он принесёт домашнего хлеба и домашней колбаски, а он принёс ещё и бутылку самогона! Так начался десятидневный праздник для меня и ребят из постоянного состава. Они хлопали меня по плечу со словами сожаления о том, что раньше не знали меня ближе, называли отличным парнем.
     Но, всё в этом мире имеет свойство заканчиваться. Пролетели десять дней, и я снова стал скучать.
     В середине июня, около 10-ти утра в роту позвонили с КПП части и сообщили, что ко мне приехали родные. Свидание разрешалось с 10-ти утра до 7-ми вечера. Я как раз успевал к 10-ти, поэтому сразу пошёл встречать родных. Для подобных свиданий была отведена специальная комната в самом КПП. Но поскольку день был теплый и солнечный, нам разрешили сидеть на площадке возле пропускного пункта под сенью разросшихся тополей. Ровно в 10:00 запустили мать и среднего брата, который был старше меня на пять лет. Мы расположились за столом под деревом и мама стала раскладывать домашнюю снедь. Мы беседовали на разные темы, ели вкусняшки, в надежде быть вместе всё отведённое время. Но события стремительно развернулись в другую сторону.
        Около четырёх часов к нам подошёл секретарь комсомольской организации, с которым я был уже на ТЫ, и сказал:
- В режиме тревоги беги в роту, бери в каптёрке свой вещмешок и скатку, и пулей лети в штаб. Ты сегодня должен уехать в Черляны, (в полк, где образцовая самодеятельность). Я тебя буду ждать у штаба и всё тебе расскажу.
Быстро распрощавшись с родными, я побежал в роту. Там в каптёрке меня уже ждали мои вещи. Не успев распрощаться с ребятами из роты, я рванул в штаб. Витя меня ждал у вход.
- Иди в строевой отдел и забери пакет с документами. Взяв большой пакет с сургучными печатями и проездные деньги, я вышел.
- Я тебя провожу - сказал Витя.
 По дороге он рассказал, что после прослушивания, прилетевший подполковник записал меня и Кешу с целью перевода нас в полк. Но наш ком.взвода отправил Кешу во Львов, а меня и впрямь хотел отправить на станцию Заозёрная. Но командование учебки хотело оставить меня в постоянном составе. В новом призыве барабанщиков не оказалось и я должен был остаться. А в это время Начальник Дома Офицеров регулярно посылал на нас запросы, которые оставались без ответа. В конце концов ему это надоело и он пошёл к командующему воздушной армией округа. Тот, не долго думая, послал телефонограмму с требованием в течение 24-х часов направить меня и Кешу по требуемому адресу. Как было с Кешей не знаю, но я был на месте и меня отправляли. На станцию я приехал в районе 6-ти часов. Пошел в кассу брать билет и вдруг увидел маму и брата. Мой поезд отходил около 9-ти часов, а у моих - на час позже. Мы проговорили ещё пару часов. Пришло время уезжать. При посадке в вагон, я увидел подымавшихся трёх офицеров. Двое были из нашей роты, а третьего я не знал. Эти двое были двухгодичниками, выпускниками авиационных институтов с военной кафедрой и были обязаны отслужить два года офицерами. В принципе, они были такими же срочниками как и мы, но со званиями. А в остальном, мало чем отличались от нас. Что и подтверждалось целью их поездки. Им предписано было утром явиться на окружную гауптвахту для исполнения наказания. Моё место оказалось в одном плацкарте с ними. Когда я устроился на скамье, на столике уже стояла бутылка водки с тремя стаканами и была разложена дорожная еда: колбаса, курочка, яйца. Один из офицеров достал четвёртый стакан и сказал:
- Боец! Двигайся к нам!
   Ночь, которую мы должны были провести в поезде, обещала быть интересной.