Так держать или Вменяемая реакция на критику

                Анатолию Евгеньевичу Несмияну
     Я почти закончил рукопись, по старой привычке раздавая целые ломти ее приятелям и благожелателям, что мне немало помогало, вспомнить хотя бы советы Милюкова, удивительным образом рассмотревшего в чертах Бакунина вовсе несвойственные тому черты, пришлось переделывать солидный кусок, а ехидный Савинков, как - то выпивая со мной в парижском бистро, прямо ткнул меня носом в тот абзац, где мой герой пишет Николаю Первому покаянное письмо.
     - Вы б архивам не особо - то доверяли, - мурлыкал Савинков, полуприкрытыми глазами успевая точно и быстро фиксировать окружающее пространство, много позднее, уже в Штатах, Олечка познакомилась с агентессой Секретной Службы, на пенсии, конечно, так вот эта бодрая старушка, услышав от меня рассказы о русском терористе, рассмеялась, сказав, что Савинков где - то то ли обучился, то ли сам дошел до метода просмотра по секторам, как называют эту манеру ознакомления с окружающим враждебным пространством спецслужбы САСШ, они его открыли еще в конце девятнадцатого века, - зачищают их дай Боже, заранее забивают фальшивками, Роман Борисыч, а вы по нашей привычке топчетесь от бумажки, без бумажки - то и человека не видите.
    Мы загуляли тогда с Ходасевичем, благополучно пропивая мой гонорар за брошюру о месяце заключения в концлагере Ораниенбаум, Савинков хохотал, утирая слезы, сразу поверив в дисциплинированную глупость сотрудников Гестапо, воспринявших его имя на обложке как явную угрозу безопасности Рейха, вот пропившись, я и заглянул на бульвар Монпарнас, где встретил всегда милого Ропшина, а тот, вцепившись в меня, опохмелил да и начал высказывать.
    - К чему вы клоните, милейший Борис Викторович ? - стряхнул я дрему стаканом сельтерской.
    - Да к письму пресловутому, - поджал губы блистательный сибарит, тщательно вытирая руки салфеткой, - знаете, мне как народнику совершенно наплевать на анархистские извращения, но историческая правда стоит того, чтобы даже эсер заступился за этого вашего скифа.
    - Поздновато как - то, - бормотнул я, отвлекаясь на вошедших в бистро советских представителей ТоргАрка, вот тот, долговязый, в круглых очках, до сих пор должен мне литр перно, проспорил на запретном показе забавных фильмов для взрослых, куда затесались мы с Сейфуллиной, я, уже видев эту фильму, предположил, что в следующей сцене могучий камерунец принудит хрупкую блондинку к анальному сексу, а советский отчего - то оскорбился, зашумел и предложил пари, проиграл, дурачок, с тех пор избегает.
    - Ничего не поздновато ! - отрубил Савинков, тоже искоса рассматрвиая долговязого. - Это ведь этот, - еле слышно сказал мне, склоняясь к скатерти, - как его, товарищ Абрам, верно ?
    Я пожал плечами. Сейфуллина представила его как товарища Кмичкишаса, а уж Абрам он или какой Рувим - одинаково малоинтересно, он советский, этим все сказано.
    - Вы встречались ? - невинно спросил я, тоскливо озираясь.
    - Гарсон ! - заорал Савинков, заметив мое неустойчивое состояние. - Еще два абсента, пожалуйста.
    Я улыбнулся, а Савинков демонически расхохотался, привлекая к нашему столику внимание советских. Абрам или Кмичкишас неожиданно подмигнул моему визави, тот расплатился, выпил залпом рюмку полынной настойки, и мы вышли.
    - Его фамилия Якушев, - сказал Савинков, пожимая мне на прощание руку. Больше я его не видел.
    Но его занудство и явное недоверие к письму Бакунина вынудили пойти в Гуверовский архив, и вот там - то я и убедился в правоте Ропшина, найдя отчет работника Охранки по удачно проведенной спецоперации по дискредитации кружка народников - эмигрантов, когда одной фальшивкой были буквально уничтожены репутации Лаврова, Бакунина и Эжени Маркс. Хороший человек был Савинков, непостижимым образом доверился Якушеву и пропал.