Экс-ры XI 5 гл Дежурный по лагерю

Глава пятая

Чердачные червяки — варенье и прочие напитки — могилы староверов, кресты на карте и баня — дежурный по лагерю — не мытьём так катаньем! — поручик сердится

Дежурный по лагерю

Дежурный сегодня я и Виктор, но я его решил не будить, пусть выситься. А вообще просыпаться, а потом первым выходить из нагретой телами палатки всегда в лом, особенно когда другие спят. На треугольном потолке висят крупные капли конденсата и целятся прицельно своими бомбами на тех, кто внизу. Бац! Капля шлёпнулась на спальник Толи и стала, расплывутся большим жирным пятном. Я чтобы не обрушить весь этот водяной рой осторожно выползаю из-под спальника, где холодно. Но я назначенный вне графика дежурный — почти сам напросился, а значит, мне и воду на себе возить.

На палатку накрапывает мелкий скучающий дождик. Выглядываю в окно там снег, вот его принесло, а вчера было ещё лето! Крыша палатки во льду, отчего она дубовая от неожиданно нагрянувшего морозца. И самое противное то, что дождик лёд не растапливает, а наоборот ещё больше накрывает ледяным панцирем и как нам собираться в путь непонятно.

Поежившись, я поднял край трескучего тента, там дрова – не сожгли, как это обычно делается, кто засиживается у ночного костра за бутылкой. Оборачиваюсь и тянусь за курткой и ботинками. Одеваюсь в тамбуре, где дубарно, что и снаружи, но под ногами сухо и это  доставляет некоторое удовольствие.
Народ пыхтит себе во сне, видно по лицам кому что снится, Толе велосипед вон как он жмурится от шуршащего в лицо ветра. Сане за стенкой его сад, где он поливает кабачки, Олегу его бабы, Виктору лаборатория, где он скрывается допоздна от тёщи и всего семейства. А Тане я не знаю что сниться, может, я, а может кто-то другой, в эти сны я не вникаю. Я вообще по жизни неревнив, как течёт, так и течёт. Хорошо, что с вечера мы натянули над кострищем костровой тент он мне сейчас большая помощь.

Дрова загораются весело, и скоро его тепло лижет мне замёрзшие спину и бока. Мне тепло. Достаю список заготовок на завтрак.
Манная каша с сухим и сгущённым молоком. Пол чайной ложки ванилина - большая щедрость для ароматного вонизьма, немного сахара. Сладкая кашка с утра удовольствие для избранных, а кто такую кашку не любит особенно с утра он дуб.
Чай я заменил на кофе он как раз в тему под ледяной панцирь палатки. Придётся палатку растапливать, изнутри наложив в котёл углей и шишек. После этого остаётся только стряхнуть с крыши лёд и сушить над костром, если конечно дождик кончится или сворачивать мокрой. И вот как нести на себе мокрый брезент на 6 литров воды. Судьба! А можно попробовать сушить над костром под тентом. Опыт таких просушек есть и это себя оправдывает.

Пока вода в котлах только начинает гудеть, нарезаю булку хлеба на хлебные листы и укладываю по два листика Таёжной колбасы из цикла «сервелат и опять сервелат».
Вода закипает неожиданно и бурлит, словно дрова работают на ядерном реакторе. Сыплю манную крупу и всё время помешиваю до загустения. Отдельно растворяю сухое молоко, а потом вливаю в раскалённую добела кашу, все остальные индигриенты вливаю следом. 

После этого громко кричу в сторону палаток.
— Рота подъём!
В ответ никакой реакции. Тогда я снова кричу.
— Рота подъём!
На что народ в палатках ещё больше не отсвечивает и начинает растворяться, в лёгкий дымок иллюзии своего присутствия.
— Ну как хотите.
— Сам жри свои проклятые макароны, — наконец доносится из тумана иллюзии.
— Кто первый вылезет, получит приз облизать пустую банку сгущённого молока, хотя до неё нужно ещё добежать по снежку.

Народ напрягся, не веря своим ушам, что чай на бруснике отменяется.
— Манная кашка ждать не будет, вперёд пока горяча! Только осторожней на крыше лёд, палатку не порвите!
— Врёт, — сказал Саня.
— Врёт, — подтвердил Толя через стенку.
Олег, помучившись с соблазном, сказал, что пойдёт покурить и вообще ему нужно срочно пропердеться, тем более что он был крайним.
— Как там мои ботинки? — спросил у него Толя.
— Нет тут никаких ботинок, ты не у нас спишь, забыл.
— Может, не занёс, и они опять задубели, — сказала Таня.
— Что ерунда я же их заносил, ну-ка я посмотрю, — сказал Толя и полез в раскоряк посмотреть, где его ботинки.

И только Виктор, разгадав его маневр громко рассмеялся.
— Ну, вот что за смешки, когда ещё спать хочется, — сказала ему Таня.
Толя добравшись до тамбура и удивившись, что ботинок нет, вылез из палатки на босу ногу с возгласом.
— Где же мои ботиночки!
— Всё ушла баночка! — засмеялся ещё громче Виктор.
— Ах ты, гад! — Олег дёрнулся обуваться в сланцы, но было поздно, Толя как прыгучий олень нёсся к костру босиком, выискивая на ходу как Зоркий Сокол, заветную сине-белую банку.
— Победителю слава! — прокричал я, вручая банку с остатками сгущённого молока.
Подошёл Олег он хмуро посмотрел на Толю и сказал.
— Вот и выручай таких из беды…

Толя не стал жадничать и отдал Олегу банку, предварительно гребанув со стенок пару ложек засахаренного молока.
— Другим оставь, — предупредил он.
Но Олег напротив не стал дожидаться «других» и налил в банку крутого кипятка, попутно помешивая ложкой.
— Так будет справедливо, не фиг спать, — сказал он.

Третьей вылезла Таня она без разговоров подошла и отлила из банки половину в кружку.
— Тебе и так хватит, а у меня вон семья ещё не кормлена, — и показала на меня.
— Семья? Да он уже слямзил половину банки, а нам залил остатки, — сказал Олег и тут же получил подзатыльник.
— Вякнешь, ещё получишь! — пригрозила ему Таня, уходя умываться к ручью.
— Ну, вот за что терпеть такие издевательства! — сказал Олег, закуривая сигарету.
— За смелость суждений, а потом на каторгу, — сказал ему, посмеиваясь Толя.
— Ага, нашли бл... декабриста!
— Это кто там матерится? — донеслось до них со стороны ручья.
— А ну бросьте там крыть, ишь ты как разошлись! — шутливо бросил в сторону палаток Олег.