Клочок двенадцатый. Дорога туда

Заметка, написанная на календарном листе.


Если б только моё сердце снова билось, я бы прикрикнул на него, опасаясь, что разъяренный и знатно поддатый Джек, доставший из щели в полу заветную папку, услышит его. К моему величайшему сожалению, я знал о его намерениях и не мог ничего предпринять. Когда он накинул тот самый полосатый пиджак и выскочил в уличное ненастье, я успел бросить взгляд на календарь. Двадцать седьмого октября, глубокая осень. Идеальная пора для глупостей, хотя их Джек вытворял в любой сезон.

Я последовал за ним, пользуясь новообретенной способностью парить как проткнутый шар, и едва не поцеловал фонарный столб. Внезапный порыв ветра подхватил меня как лист и подбросил ввысь. Там, из-под свинцового купола грозовых облаков, я смотрел на тесное сплетение улиц как на миниатюрный кукольный макет. Рыжая макушка Джека промелькнула по тускло освещенному лабиринту и остановилась у знакомого мне дома.

К тому моменту, как я с трудом спустился и завис над Джеком как зонт, он уже успел постучать. Из-за приоткрывшейся двери брызнул яркий свет и шафрановая копна кудрей Люси высунулась наружу. Со звонким девичьим хохотом она втащила промокшего пришельца в дом и хлопнула дверью. Я с досадой вздохнул, последовав за ними единственным знакомым мне путем — через трубу.

Моя дырявая память с радостью пихнула меня в бок, когда скромные очертания гостиной начали казаться мне знакомыми. И это естественно, ведь я не раз бывал здесь, проводя время в компании Сигха или его невесты. Её очертания, однако, вспоминались мне с трудом. Возможно, я заставил себя позабыть её лицо. Всё, что я видел теперь, это Джека, сидящего за столом, и густую копну рыжих волос Люси. Ни головы, ни лица Люси при этом не было, лишь шелковая ткань её платья, накинутого на стул напротив Джека подсказала мне, что она когда-то была и я говорил с ней в тот день. В тот день глубокой осени, двадцать седьмого числа.

— Господин Хайден всё ещё в клубе, — сказала Люси, ставя перед Джеком открытую бутылку вина. — Извольте.

— Благодарю, но, — Джек замялся, сжимая папку под пиджаком. — Откажусь. К тому же, я пришёл не к нему.

— Ох, как замечательно, — девица воскликнула, собрав ладони с громким хлопком. — Вы избалуете меня своими историями, господин Тэтлер! Однако, я жду их с нетерпением. Ну же, рассказывайте.

Даже сейчас, после смерти, я почувствовал укол в своем немом сердце. Я чувствовал себя последним ублюдком. Единственная разница была лишь в том, что во мне давно притух огонь ненависти, а в Джеке он полыхал как пожар.

Пока двое обменивались любезностями и безобидными новостями, я заметил сомнение в глазах молодого себя. У него был патрон, вкрученный в барабан чувством ненависти и жаждой мести, но я знал себя. Я знал этого мальчишку с раздутым самомнением и, как ни странно, чутким нутром. Я был знаком с его совестью, вопящей последние слова в море алкоголя, который Джек успел в себя влить.

— Парень, — позвал я и не надеясь, что он услышит. — Послушай мудрого мертвого ублюдка и выбрось это из головы!

Я влез между ними, усевшись на стол перед Джеком, пока Люси продолжила беспрерывно щебетать.

— Не повторяй моих ошибок, а? Ты ещё успеешь наделать своих. Только знай, приятель, на тот свет ничего в карманах не утащишь. Я пробовал. Так что брось эту затею. Прощайся, вали домой, бухни ещё и вались спать, слышишь?!

К сожалению, глаза моей молодой версии смотрели сквозь меня, скользя по гладкому стеклу бутылки вина. Чтобы сделать этот шаг ему не хватало лишь капли храбрости. Всего одной капли, чтобы отомстить, восстановить справедливость, как опьяненный жестокостью спартанец. Однако он трясся и заикался перед своей совестью как мальчишка, зная, что повлечёт за собой его выходка. Разумеется, Люси не заслуживала этого, но неизбежно бы оказалась пешкой в ходе против Хайдена.

Пока Джека рвало на куски, я искренне молился о том, чтобы едва живая совесть и стыд в его пьяной голове, одержали победу над первобытным желанием мстить.

Какая жестокая правда судьбы. Какая чертовски ироничная и кровожадная вещь, когда вполне себе неплохие люди делают ужасные поступки, утопив голову в пойле. Я не мог поверить, что был способен на это. Мне хотелось отвернуться, исчезнуть, сбросить Джека как старую шкуру и убраться подальше, но я не мог. Лишь потому, что было глупо винить его. Ведь он — это я, а плюнув в зеркало чище не станешь.

В чарующей зелени стекла Джек нашёл что-то, что лишь разожгло ненависть в его сердце. Бутылка дорогого напитка и вправду была восхитительна, столь благородный оттенок, навевающий ему мысли о свободном знамени на ветру. Он дотянулся до бутылки и наполнил свой бокал под одобрительное лепетание Люси. Это и была последняя капля, утопившая всё, кроме ненависти, в нем.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть этого, но отчетливо услышал, как об стол грохнула та заветная папка. И звук этот пронесся через мою голову как выстрел.


Когда я открыл глаза, то обнаружил себя в знакомой берлоге. Без сомнений, это была квартира Джека, а сам виновник спал на полу в трех шагах от кровати. Сквозь плотные шторы едва пробивалось солнце и голос улиц доносился снаружи визгом, болтовней, грохотом экипажей. Я бросил отчаянный взгляд на календарь. Двадцать восьмое.

Это что же такое получается? А ничего, получается, не получается. Пришлось ощупать себя с ног до головы, убедиться, что всё на месте. Вроде ничего не изменилось, даже Джек дрых без задних ног, вполне довольный.

Когда же я задумчиво чесал затылок, на столе зазвонил телефон и Джек раздраженно прорычал. Пошатываясь, он приблизился к звенящему ироду, снял трубку и откашлялся.

— А, — красноречиво получилось.

— Только не говори, что спишь! — захохотал знакомый голос из трубки. Арчер.

— А то что? — фыркнул Джек, почесывая грудь через щель пуговиц рубашки. — Пожалуешься мамочке?

— Было бы неплохо. Давно пора поставить тебя в угол!

— А у меня их нет. Я, знаешь ли, настолько настоялся в них, что у меня квартира без углов.

С той стороны снова рассмеялись. Какое-то время они обменивались гадостями и крупицами новостей. Я не слушал, озадачив себя необходимостью найти где-нибудь сигарету. Это единственное, что могло бы отвлечь меня от всех этих переживаний. Я честно признался себе, что понятия не имею, что было дальше. Ведь после демонстрации папки Люси все мои воспоминания исчезали как бесконечный обрыв. Но как я мог забыть столь важную вещь? В любом случае, мне придётся вновь пробираться дальше вслепую.

Когда я рыскал под столом, Джек снова взорвался смехом, болтая со своей старой нянькой.

— Плевал я на Уэлча, знаешь, — воскликнул он.

— Да ну? Так уж и плевать, если он управляющий у вас. Ты лучше скажи, где ты вообще пропадал?

— Честно сказать? Не помню!

— Ну ты даёшь. Впрочем, чему я удивляюсь, шакал ты блохастый. Вечно в бумажках своих катаешься, уж и посплетничать не с кем.

— А есть о чём? — Джек фыркнул. — Ах, да чего я удивляюсь? У тебя же всегда есть, куда сунуть свой нос.

— Про нос не знаю, но швабру я тебе куда-то бы засунула, за острый язык.

— Для этого тебе придется забраться ко мне домой. Хотя ты всегда можешь прилететь на этой швабре, ведьма, — он нежно улыбнулся, смотря в окна дома напротив. — Ну, давай, выкладывай.

— Что ж. Ты, наверное, слышал, что у Кэмпбеллов опять скандал из-за долгов?

— Слышал.

— А про господина Фаррелла?

— Ага. И о нём.

— Ишь ты! Ну а то, что Скотланд-Ярд выпускает своих ищеек?

Тут Джек оживился и я с ним за одно.

— А вот отсюда подробнее, старушка.

— Я слыхала, что они заметно поднапряглись из-за недавних событий. Теперь шастают по ночам чаще, ко всем с расспросами пристают, вынюхивают что-то.

— Ещё бы. Про убийство в Доклэндс слышала?

— Да-да, и это тоже! Только это не единственный повод для беспокойства, знаешь ли. В каждом районе нынче неспокойно. Вот, в Эрсквере, например.

— В этом тихом пруду? Что там-то случилось?

— А вот. Об этом пока мало говорят, дело-то свежее. Но мне Марта нашептала, муж-то у неё полицейский. Так вот, прогуливался он, значится, по парку ночью, дежурил. Вдруг увидел девушку стоящую вдали. Ну, он её окликнул, мол, чего в такое позднее время в парке делает. Она не отвечает, а когда он подошёл, оказалось, что повесилась!

— Мотив неизвестен? — задумчиво произнес Джек, покручивая провод пальцами.

— Даже имени пока не говорят. Всё разбираются, ищут. Мне Марта только внешность описала, — Арчер призадумалась, помолчав. — Высокая такая, явно из знатной семьи. Волосы такие кудрявые и рыжие.

Трубка грохнула об пол и Джек покачнулся. От выражения его лица мне стало не по себе. Среди нас двоих я был мёртв, но тогда его бледное лицо было точно как у трупа. И хотя я прекрасно понимал, что произошло, я ничего не мог поделать.

Светская жизнь всегда напоминала мне ледяной покров: деликатный и узорный, но чертовски тонкий. Один искусный язык вполне мог испортить репутацию человеку высокого общества, а у них это считалось главной валютой. Что уж говорить о том, что ваш будущий муж имеет черное прошлое затхлой тюремной камеры. Для молодой девушки, только вошедшей в высшее общество, такие новости могли быть лишь смертным приговором и Джек это знал, но решил утопить память в вине. Точнее, я решил.


Когда Джек пересекал улицу за улицей со скоростью зайца, в его голове не было ни единой мысли о судебном разбирательстве или тюрьме. Его вела вина и совесть к тому, кто был самой первой фигуре в этой партии.

— Хайден! — отчаянно позвал он, увидев знакомую фигуру в тени того самого парка.

Джек лихо сиганул через забор, споткнулся, прокатился вниз по мокрым ступеням и снова бросился вперёд. Когда он, задыхаясь, затормозил, Хайден медленно обернулся к нему. Джек ожидал вспышки ненависти или отвращения на лице Сигха, но ничего из этого там не было. Ничего. Лишь тень, разрезавшая бледное лицо Сигха пополам. Он не двинулся, когда мокрые руки Джека вцепились в его пальто, лишь накрыл его зонтом. Вокруг шумела непогода, барабаня по черной плитке дорожек с такой силой, что белая поволока тумана поднималась над землёй. Вокруг мелькали черные зеркала луж, вздрагивая кругами и прозрачными пузырями.

— Хайден, господи, Хайден! — задыхался Джек, истекая холодными потоками с одежды и мокрых, налипших ему на лицо волос. И трясло его не от холода. — Я не хотел!

У мальчишки явно нарастала истерика, когда он поднял голову, чтобы наконец заглянуть в глаза своего соперника.

— Я не хотел, — он прошептал, чувствуя как слезы стекают по лицу и шее. — Я не думал, я... Ох, Хайден, мне так жаль.

— Люди часто теряют голову, — холодно произнёс Сигх, смотря на жалкие остатки Джека, бьющиеся в конвульсиях у него на груди. — Но у вас, коллега, ещё есть, что терять.

— Нет же! Нет, чёрт побери, моя голова тут не причём, Сигх! — рявкнул Джек, тлея от ненависти к себе. — Это моя вина, только моя. И мне так жаль, Хайд, мне так чертовски жаль. Я умоляю, если в твоём сердце найдётся место хоть для крупицы прощения, пожалуйста... Пожалуйста, Хайден, прости меня.

Какое-то время Сигх стоял в молчании, слушая как дождь лупит по зонту и Джек всхлипывает, размазывая слезы по покрасневшему лицу как потерявшийся мальчишка.

— Всякому произведению нужна последовательность, Тэтлер. И хоть ты никогда не следовал симу принципу, рано или поздно жизнь принудит тебя следовать по прямой, строгой линии.

— Что, — вздрогнул Джек. — Что ты говоришь, Хайд? Разве сейчас чертово время?!

— Нет, не время, — вздохнул Сигх. Строгая тень куда-то делась с его лица и он смотрел на Тэтлера со странным блеском в глазах. — Не время для прощения и не время для раскаяния. Для этого нам и дана развязка, а пока, мой дорогой коллега, ты проходишь лишь первый акт. Но тебе стоит быть осторожным.

— Что ты несёшь, чёрт возьми, — растерянно пробормотал Джек, смотря Хайдену прямо в глаза. — Плевал я на осторожность, она не нужна таким мерзким ублюдкам как я!

Он рявкнул и голос его надломился, истончившись до низкого хрипа. Его тело неловко пошатнулось и сделало шаг назад, отчаянно царапая ногтями по рукоятке кинжала в боку. Хайден дернул соперника на себя, хватая кинжал и нанося очередной удар выше предыдущего.

— Будьте осторожны, коллега, чтобы последний акт не был написан вашей кровью, — произнёс Хайден, извлекая лезвие из плоти Джека, заливающего свой пиджак кровью изо рта.

Пальцы Джека отчаянно сжались на предплечье Хайдена, когда собственное тело перестало подчиняться. Дождевая лужа под ним наполнялась алыми разводами. Он открыл рот, но из него вырвался лишь последний хрип.

— Но я буду там, — прошептал Хайден, пряча странную смесь спокойствия и жалости на лице. — Даже если вы будете тем, кто осыпет аплодисментами мой конец.

Сигх разжал ладонь и тело рухнуло на землю с мокрым шлепком. Когда высокий силуэт под зонтом удалился, остались лишь мы.

Я смотрел на своё безжизненное тело, не зная, что чувствовать. Таким был мой финал. Мерзавец, справедливо убитый тем, кому пытался отомстить.

"Видимо, такова воля судьбы, — подумал я, вспоминая как свинья Арчер жевала белок, довольно похрюкивая. От моей ситуации это не очень-то отличалось, когда в парке объявилась стая диких собак и принялась угощаться моим трупом, срывая с него кожу как яичную скорлупу.

— Всё просто, — пробормотал я, смотря как пес дожевывал белок глазного яблока Джека. — Я просто взял и...

— Ничего не просто, кретин, — возмутился Джек, разгоняя псов громким: “пшли!”.

Я чуть не рухнул с лавки, на которой сидел. Не то, чтобы вид наполовину обглоданного лица Джека меня пугал, скорее его желание поболтать.

— Ты только не падай, — фыркнул Джек, всё ещё лёжа в кровавой луже как камбала. — Мне поболтать с тобой надо.

— С глазу на глаз? — нервно усмехнулся я.

Он помедлил и, глянув уцелевшим левым глазом на меня, рассмеялся. Кровь весело булькала в глубине его холодной глотки.

— Шутник, да? Ну-ну, ещё поглядим, — он вдруг сделался серьезным. — Видал что с нами стало, аха? Дрянь полнейшая. А ты так и собираешься сидеть сложа руки?

— Могу и не сидеть. Да только, что я могу сделать?

— Что?! А ты так и не понял? — Джек оскорбленно плюнул в лужу. — Да если не ты, то никто! Бери задницу в руки и всё исправляй, понял?

— Понял, — кивнул я и тут же пожалел. — Только... каким образом?

Джек мне уже не ответил. Его единственный уцелевший глаз помутнел как у дохлой рыбы. За горизонтом вдруг что-то зазвонило, приближаясь ко мне как прибой, становясь всё громче и громче. Напоследок я бросил взгляд на башмак бездыханного Джека, но быстро отказаться от идеи. Похоже, мне предстояло найти свой. Я закрыл глаза с этой мыслью, позволяя звону поглотить себя.