9. Еще одна смерть

    Не успела «Санта Мария» причалить третьим бортом к плавпричалу на Малой Лопатке, как Владимир с Евгением увидели постоянного дежурного по штабу 144 района эстонца Рому (наверно Ромуальда), который искал именно их. Он встретил их у самого трапа, забрал у Владимира лыжи с пристегнутыми ботинками и сказал:

   - Командир велел сразу к нему. …

    - Хорошо, Рома, на чем поедем?

    - Самосвал за диспетчерской. Вы в кабине, я с лыжами в кузове.

    В те времена езда в кузове бортовых машин и самосвалов была нормой.

    Однажды, Владимира уговорили принять участие в волейбольной встрече с матросами базы, и вся команда строителей разместилась в кузове самосвала, а водитель, также участник встречи, по прибытии на место, без предупреждения поднял кузов, благо задний борт был снят и вся команда в течение трех – пяти секунд оказалась на земле, положительно оценив шутку водителя.

    Самосвал домчал их до штаба минут за пятнадцать и они предстали перед командиром. Он жестом пресек их попытку сделать доклад или представиться и одновременно предложил сесть за стол.

    - По Вашим лицам я определил, что Вам удалось встретить Новый год в связке с судом чести без происшествий. А у нас тут без происшествий не обошлось. … Двадцать девятого – тридцатого декабря, точное время не установлено, по Вашим следам в самоволку на лыжах отправился рядовой Глазков, имея целью приобрести для встречи Нового года водку в Ура-Губе. Для этого друзья снабдили его деньгами. Попытки поиска, причем ограниченные и недостаточные, результатов, естественно, не дали, и дать не могли. Нас всех интересует, прежде всего, судьба солдата. Но есть и другие существенные проблемы. К ним относиться, прежде всего, ответ на вопрос: мог ли он дойти до государственной границы и оказаться в Норвегии. Я по личным каналам, через Москву просил связаться с норвежскими пограничниками …, ответа пока нет. Наши пограничники, тоже не в курсе дела. Кроме того, как следовало ожидать, никаких фактов, которые бы указывали на его интерес к переходу в другую страну, не обнаружено … Вы таким образом, являетесь косвенной причиной его гибели …

    У Евгения локти были на столе, и он схватился обеими руками за голову. Владимир, наоборот, откинулся к спинке стула, опустив глаза на свои руки, лежащие на коленях.

    - Вы должны знать, что к Вам не может быть никаких претензий, ни в юридическом, ни в моральном плане. Но, если и кто-то может прояснить судьбу Глазкова, то это сделать можете только Вы.

    - Мы готовы, - сразу произнес Евгений, на долю секунды опередив Владимира.

    - Готов должен быть кто-то один из Вас. Он пойдет во главе группы людей, которые владеют лыжами. А второй офицер здесь нужнее!

    - Тогда, Владимир, - со вздохом сказал Евгений.

    - Уже подобраны несколько человек из его роты. Конечно, надо будет их проверить. Цель и задача поиска: добраться до Ура-Губы и там опросить население на тему, видел или слышал кто-либо о пропавшем.

    … Взять с собой все необходимое. Питание, исходя из суточного запаса … плюс сахар, спирт – только для медицинских целей …

    На этом указания полковника Дьяконова закончились. К сожалению, спешить уже не было особой необходимостью:  шли уже шестые сутки с момента, когда Глазков начал свой, вероятно, последний путь. Поэтому, начинать поиск, на ночь глядя, сочли нецелесообразным.

    В этом была и своя логика. Позднее Владимир узнал, что Дьяконову удалось организовать несколько вертолётных полетов между Западной Лицей и Ура-Губой. Обнаружить Глазкова не удалось.

    Но, это, давало надежду на то, что он добрался до Ура-Губы и находится там, может быть, с какой-либо степенью отморожения ног …

    От Дьяконова Владимир направился в роту Глазкова – к командиру.

    - Привет, Егорыч, добрый вечер, - Владимир пожал руку человеку средних лет.
- Привет, Володя, хорошо, что ты приехал, а то без тебя как-то все пошло не так …

    - Я знаю, что произошло!

    - Да, не все ты знаешь!

    Тут автор должен вновь отвлечься. Они оба были капитанами и служили вместе. Но у одного за плечами была война, седые волосы и два ряда орденских планок (орденских – это условно, эти планки с таким же основанием можно было назвать медальными потому, что на один орден приходится пять – десять медалей).

    Он не заканчивал академий и высших училищ, но прошел войну и остался служить после е окончания. Но отсутствие высшего образования, а может быть, еще какие-то факты, не позволили ему достичь каких-либо карьерных успехов. И он много лет оставался командиром роты – а это всегда была тяжелая и ответственная служба, к тому же очень нервная.

    Другой капитан, моложе, более чем на пятнадцать лет, с академическим ромбиком, уверенный в себе, перед которым, как он сам был уверен, открывались очень хорошие перспективы (хотя в повседневной жизни и службе офицеры задумываются обо всем этом крайне редко и если и задумываются, то почти никогда не говорят об этом друг другу).

    Но обоих капитанов крепко связывали серьезные обстоятельства. Во-первых, молодой капитан безмерно уважал старого за участие в войне, за то, что он прошел ее от начала и до конца и, конечно, за возраст.

    А старый, можно сказать, любил молодого за то, что тот очень хорошо относился к солдатам, не ленился их учить, объяснять им сущность строительной профессии (слово «плотник» происходит от слово «плотно»!...) и никогда не жаловался ему на них, даже на непутевых и на разгильдяев …

    - Приказано возглавить поисковую группу, Егорыч! – объяснил причину своего прихода Владимир.

    Доброе отношение между офицерами позволили им без лишних слов понять друг друга и, действовать, соответственно. Для поиска собрали все уже вечером. Владимир переговорил со всеми кандидатами в поисковую группу, а на следующее утро, после завтрака, группа из шести человек на лыжах была построена между ротной казармой и штабом стройки, располагавшимся в такой же болшевской казарме.
Проверка состояла из двух этапов:

    1. Сделать один круг вокруг городка в спокойном темпе.
    2. Сделать такой же круг в максимальном темпе.

    А круг составлял около 650 метров. Первая проверка привела к тому, что один из кандидатов был исключен из группы и отправлен на работы.

    Второй круг группа закончила весьма компактно и это удовлетворило Владимира. А он уже твердо запомнил имена почти всех …

    После 15 минутного перерыва группа стартовала в направление высоковольтной ЛЭП, идущей в Ура-Губу, откуда-то из глубины Кольского полуострова. Расстояние до этого приморского поселка и базы Северного флота было чуть меньше 25 километров, и было пройдено за пять часов с минутами, что было неплохим результатом, учитывая, что они прокладывали лыжню по целине, меняя друг друга в качестве лидера каждые 10 минут.

    Надо было, без какого-либо отдыха, начинать поиск, который заключался в том, чтобы обойти все, будем называть, общественные центры: магазины, больницу, поликлинику, гостиницу, рынок, кинотеатр …

    Владимир достал ранее подготовленную схему поселка, обозначил на ней нужные объекты и написал имена своих поисковиков напротив каждого. Потом последовал инструктаж, который включал в себя требование внимательно выслушивать всех, с кем придется разговаривать и даже саму схему предстоящих разговоров, которые правильно назвать опросом.

    Себе Владимир оставил кинотеатр. Он, конечно, не собирался идти в кино, но решил, что его одежда более подходит для разговоров с большим количеством людей.
Однако, очень терпеливый опрос зрителей до сеанса и после не дал никаких результатов.

    Около девяти часов вечера собрались в роте связистов. У все, кроме одного, результат также был нулевой.

    А один человек, из его группы, которого звали Борисом, вроде как спокойный и рассудительный, который, по мнению Владимира не очень хорошо проявил себя на лыжне, рассказал, что он слышал на почте разговор одной телефонистки с постом связи, который входит, как он понял, в систему связи Флота о том, что флотские связисты при очередном обходе своих линий обнаружили лыжи, которые оставил кто-то, как будто несколько минут назад. Причем, эта находка была, как раз, под Новый год.

    Владимир, вдвоем с ним, совершил бросок от городка, где располагалась рота связистов до городской почты и они, на счастье, если это слово уместно, нашли, вернее, застали эту телефонистку. Ее звали Таней, и она, минут через пять, дозвонилась до поста. Владимир почти отнял у нее трубку и представился незнакомому связисту. В ответ старшина I статьи Николай подтвердил Владимиру, что перед Новым годом они нашли пару лыж и одну палку в довольно глухом месте, но рядом с воздушной линией связи, которую среди других, обслуживали эти связисты. Владимир уточнил, переспросив несколько раз, что было изображено на лыжах. Лыжи были сделаны на известной Мукачевской лыжной фабрике и на обоих лыжах были изображены, вернее, процарапаны или вырезаны буквы ВГ или ВС и цифры 81 и 61.

    Оставалось уточнить, как можно было попасть на этот пост. Маршрут был простой, по-прежнему вдоль высоковольтной ЛЭП и на одиннадцатом километре от поселка, где они повернули влево, на запад по воздушной линии связи и где-то на девятнадцатом километре они обязательно наткнутся на пост – отдельно стоящее здание с небольшим огороженным участком.

    Владимир с Борисом вернулись в связную роту и рассказали о лыжах остальным. Тогда некий Игорь, который считался лучшим другом Глазкова, грустно, но спокойно разъяснил:

    - Не «ВС», а «ВГ» - Владимир Глазков, и, правильно, не «81», а «61» - грядущий год увольнения Глазкова в запас.

    Уже знакомые офицеры связисты предложили им для ночевки помещение бани и пообещали накормить завтраком.

    Владимир, засыпая, утвердился в своем мнении, что надо идти на далекий пост к связистам за девятнадцать километров. Вещдок есть Вещдок!

    Можно, конечно, идти одному, но придется обследовать ближайшую территорию вокруг того места, где найдены лыжи. И потом, он Владимир, сейчас их единственный командир. А то. что находка лыж в этом глухом месте является почти доказательством того, что Глазков замерз, или, по медицински, умер от переохлаждения, не подлежало теперь сомнению.

    Погода и прогноз погоды были хорошие, по крайней мере, на следующий день и в девятом часу утра поисковики, после щедрого завтрака, двинулись в путь. Девятнадцать километров – это на три километра меньше, чем от их городка в Западной Лице до Ура-Губы.

    А вот сколько от поста до места находки и сколько от поста до Западной Лицы – это вопрос?

    Это было пятое января. Середина полярной ночи. Но на широте береговой линии Баренцева моря каждый день было довольно светло в период от одиннадцати до двух часов дня. Сейчас, когда они вышли было еще темно, но звездное небо и луна позволяли без труда определить и рельеф местности, и направление движения. Более того, были заметны все детали рельефа, которые могли бы скрывать обрывы, расщелины, русла ручьев или речушек и так далее. То есть. с точки зрения Владимира, их движение можно было считать безопасным.

    Кроме того, Владимир утром всем и каждому задал вопрос относительно того, как они себя чувствуют. Больных, вернее заболевших или травмированных не оказалось. Но, все делают ошибки. И Владимир – не исключение. Он мог позвонить из роты связи, если не  в Западную Лицу, то, во всяком случае, в Североморск. … Но, не позвонил. Он подумал о себе и о тех людях, за которых отвечал он и не подумал о тех, кто отвечает за них, за него и за всю группу …
Поэтому, с чувством стыда он оторвал взгляд от лыжни и поднял голову к небу. Редкие светлые облака, темный небосвод и яркие, яркие звезды, которые в этом небе кажутся ближе, чем с средних широтах.

    Взгляд в Космос освободил его от всяких дум и сомнений. Кажется, утром полярное сияние бывает реже и меньше чем вечером? Или нет!
Потом, он вспомнил своих друзей по учебному отделению в Академии, а именно, лыжников Бориса Флорова и Захара Отрубова, которые знакомили его в свою очередь со своими друзьями – знаменитыми лыжниками – Федором Терентьевым, Павлом Колчиным и Владимиром Кузьминым.

    Кто-то из них интересно ответил на вопрос о том, что, вот, они объездили весь мир и все видели:

    - Бегал я и в Альпах, всяких там: итальянских, французских, немецких, швейцарских, и в Америке, и в Японии, и в Кавголово, и на Урале …, но ни разу я не позволил себе поднять голову, чтобы полюбоваться местными красотами, хотя бы на секунду. А после финиша я этого не мог делать по другой причине, которую прошу считать уважительной …

    Но, Владимир, двигаясь в спокойном ритме около пяти километров в час, который определялся уровнем подготовки его спутников, мог себе позволить любоваться полярным сиянием сколько угодно. Вчера оно было цветным и быстроменяющимся, что порождало у Владимира чувство досады: не успеешь полюбоваться одним, как появляется другое, не менее прекрасное…
А сегодня оно было одноцветным, но, неизбежно красивым! Вертикальные столбы света, напоминали Владимиру пилястры огромного здания, в данном случае, подпирающие небесный свод. Его мысли были направлены в Космос.
Но, он знал о нем позорно мало, в том числе, потому, что уроки астрономии  в московской школе на Арбате вел очень добрый старик, который позволял ученикам делать все. что им заблагорассудиться.

    Но, конечно, небо для него, все таки было чуть-чуть приоткрыто. Он, всегда безошибочно, находил ковш Большой медведицы и от него, всегда в верху Полярную звезду.

    Так или иначе, но он общался с небом. Возможно, это делали и другие.

    … Причем, не от себя лично! А, просто, от человека, как такового! Он задавал вопросы, а небо отвечало. Только понять эти ответы было невозможно, как невозможно, объять одним взглядом весь небесный свод …

    Примерно, за километр, Владимир увидел огоньки пункта связи Северного флота. Еще один трудный переход был позади.

    Накануне, Владимир, по телефону, предупредил связистов и они ждали его группу.

    После взаимного знакомства группе Владимира были представлены найденные лыжи. Вся группа, за исключением самого Владимира, признали, что это были лыжи Глазкова.

    Казалось, можно было бы радоваться: есть результат их поисков! Но никто и, в том числе, Владимир абсолютно никакой радости не испытывал, ибо результат: найденные лыжи были доказательством того, что хозяин лыж погиб, так как без лыж по снежной целине в конце зимы преодолеть уставшему человеку, прошедшему почти 20 километров на лыжах, пройти еще 20 километров без лыж, было невозможно.
Связисты устроили щедрый ужин поисковикам, который был весьма кстати.
А Владимир и за ужином и после внимательно осматривался, подмечал многие маленькие факты жизни связистов, которые позволили ему сделать неоспоримый вывод, что служба четырех связистов на этом пункте связи проходит в полном порядке и в соответствии с Уставом внутренней службы Советской армии.
Вот, возвратился с дежурства один из связистов с автоматом Калашникова и старший отвел его в оружейную комнату и принял у него оружие.

    Владимир, разумеется, принял предложение связистов заночевать у них, а на утро решил всей группы идти к месту находки лыж с целью отыскать тело Глазкова.
Владимир тщательно обсудил все характерные особенности того места, где были найдены лыжи: 20 метров от опоры № 119 в сторону не высокой, но достаточно крутой сопки.

    Было высказано общее мнение, что Глазков вероятно, снял лыжи, чтобы подняться на сопку и осмотреться в поисках признаков человеческого жилья, которое могла характеризоваться в полярной ночи в виде  электрических огней и свечения. На самом деле, с той, невысокой сопки разглядеть что-либо было невозможно. Человеческая жизнь и его признаки были далеко за горизонтом.
Владимир дал поспать своим людям, а заодно и себе, до восьми утра. И, когда они встали, то поняли. что хозяева начали новый день своей непростой службы гораздо раньше, успев привести себя в порядок, позавтракать и приступить к текущей работе. Двое из четырех сидели в наушниках за рабочими столами, почти полностью занятыми связным оборудованием.

    Тем не менее, через полчаса группа Владимира, в третий день своей работы, начала очередной, третий достаточно тяжелый поход.

    Слава Богу, метели, которые снижают видимость до нуля, пока не было. А молодые организмы, втянулись и приспособились к длинным лыжным переходам, или, может быть, только начали приспосабливаться.

    Опоры ЛЭП были пронумерованы, так что вероятность ошибки была ничтожна. И когда, они подошли к нужной опоре, полярный день уже закончился, но звезды и луна исправно делали свое дело и видимость для поисков была вполне достаточна.
Владимир определил три зоны поиска: у опоры, на вершине сопки и в полосе шириной около 15 метров между ними. Для обследовании этих зон, поисковики решили снять лыжи, чтобы не лыжными палками, а ногами, чувствовать то, что находится под снегом. А, этого делать в лыжным походе, находясь далеко от жилья, категорически не рекомендуется.

    Через 15 минут у всех ноги промокли до колен и в мокрую одежду, тут же, вошел холод. Еще через 10 минут, Владимир понял, что люди не только промокли и замерзли, но они, кроме того, с каждой минуты теряли свои силы.

    Собранные ветки для костра никак не хотели загораться.

    И, когда, все были встревожены этим фактом, один из поисковиков спокойно сказал: Надо собрать березовую кору.

    Маленьких полярных берез, в лощине между сопками, было достаточно. Кора была быстро собрана и от первой же спички, буквально, вспыхнул большой костер, в котором почти сразу загорелись и ветки …

    - Ты, сам, откуда? - спросил Владимир этого солдата, который напомнил о березовой коре.

    - Сельский я, с Тамбовщины … - этих слов было вполне достаточно, чтобы понять, что их по сути спасло знание не городского, а сельского человека.
Владимир, возможно, больше других радуясь этому, вспомнил как его бригадир Москаленко, в первые недели пребывания на стройке, объяснял ему, инженеру, как кроются крыши деревянным гонтом, который был завезен на стройку для устройства кровли склада.

    Надо, не только учить людей, надо еще уметь учиться у них! – Такова была вполне естественная мысль Владимира.

    Между прочим, не дожидаясь никаких команд от Владимира, его люди сначала разулись, а потом и разделись до трусов и сидели, приблизившись к костру, компактной группой, в которой каждый ежеминутно поворачивался к костру то одним, то другим боком или спиной, успевая при этом, сушить свою одежду.
Люди, таким образом, не просто спасались, они получали удовольствие на максимальном уровне.

    Есть пословица: «Лучше летом у костра, чем зимой на солнце!».

    Так вот, и зимой у костра лучше …

    А самое главное заключалось в том, что березовой коры вполне хватило!
Уже одетые и вставшие на лыжи, они. по команде Владимира, не снимая лыжи, еще раз обследовали все три зоны, не спеша и вполне добросовестно … но … тщетно.
Когда они вернулись к связистам, те уже спали, было около двенадцати ночи и их ждал только старший поста связи.

    А на утро им предстоял, последний четвертый переход – на стройку – домой!
Именно, домой – так считал не только Владимир, но. наверно. и все остальные.
Но этот, последний переход содержал в себе вполне определенные сложности и, следует прямо сказать, опасности.

    Во-первых, было не совсем понятно расстояние, которое надо будет пройти.
Во-вторых, не имея карты и компаса – бесполезно было идти прямо на стройку. Такой поход закончился бы так же, как поход Глазкова.

    Это означало, что надо сразу выходить на берег и двигаться вдоль него до губы Большая Лопаткина, чтобы выйти на единственную дорогу между двумя стройками – на берегу и на расстояние нескольких километров вглубь материка.

    Это удлиняло маршрут, не менее чем на восемь километров, но позволяло не заблудиться.

    Перспектива топать лишние восемь километров по снежной целине, всем очень не понравилась.

    Но, тем не менее, после завтрака вся группа под командой Владимира, вышла в поход по направлению к берегу Мотовского залива. Через два с половиной часа берег был достигнут и перед ними предстала следующая картина:

    Вдалеке, ближе к горизонту, они увидели другой берег залива, иначе говоря, такие же скалы и сопки покрытые снегом. А ближе простиралась широкая черная полоса – это и был Мотовский залив. До него по горизонтали было не более 15-20 метров и, вероятно, чуть больше по вертикали.

    Это было, одновременно, и прекрасно и, в некотором роде, уныло.

    Они постояли на своем высоком берегу, смотря на залив, пару минут, после чего Владимир дал команду продолжать путь, повернул направо и начал движение вдоль берега, на восток.

    Но, проделав несколько шагов, он услышал позади себя несколько непонятных возгласов. А это бывает только в исключительных случаях. так как ненужные слова и разговоры отнимают у идущих силы, которые надо беречь. Значит это был исключительный случай! Действительно, произошло нечто Необъяснимое: один из группы, Степан, изменил направление движения и пошел не вдоль берега, а в глубь материка, градусов тридцать по отношению к берегу. … А на возгласы других он отвечал:

    - Я вернусь в городок на много раньше Вас …

    - Стоять на месте! – скомандовал ему Владимир, но Степан только ускорил движение.

    Владимир кинулся за ним и через 150 метров догнал его и вновь приказал остановиться. Но, это, опять, не подействовало. Чтобы обогнать Степана, надо было проделать путь, параллельно с ним, еще не менее 100 метров. Но Владимир, уже сорвал дыхание, в этой неожиданной гонке, и не стал обгонять его, а приблизился к нему в плотную и с размаху ударил его лыжной палкой по спине.
Степан остановился и стал поворачиваться к Владимиру, который увидел злое и, одновременно обиженное лицо Степана.

    Владимир в доли секунды раздумывал, как ему поступить, воздействовать своими словами, которые он сейчас ему скажет, на его психику или на его сознание? И сказал следующее:

    - Слушай, Степан, когда Глазков ушел за водкой, он совершил не преступление, а, всего навсего, грубое нарушение воинской дисциплины – оставление воинской части без разрешения. …Ты же, не выполняя команду в походе группы, выполняющей боевое задание, совершаешь воинское преступление! И, если ты доберешься до части, то тебя будет ждать военный трибунал. … Но добраться туда без компаса невозможно … так, что тебя ждет такая же снежная могила. … А за удар палкой извини … У меня не было другого выхода!

    А палка, между прочим, оказалась сломанной, вернее согнутой так, что разогнуть ее, не сломав, было невозможно.

    Степан вздохнул, не много постоял молча, затем опустив голову протянул свою палку Владимиру.

    - Пока не надо, спасибо! Все, кроме нас, уже передохнули. Можно двигаться дальше.

    Затем продолжался, в течение более четырех часов, тяжелый и не быстрый поход группы. Владимир мучительно думал когда сделать перерыв: когда силы еще есть, или тогда, когда их почти не будет? К тому же, было непонятно, сколько они прошли и сколько еще осталось?

    И вдруг, неожиданно, где-то справа стали звучать взрывы. Они звучали с направлением почти в девяносто градусов по отношению к их движению. И в течение нескольких секунд, не ожидая никаких команд, все, в том числе, и Владимир повернулись и стали ускоренно двигаться в направлении взрывов.

    - Перестроится в одну лыжню, - скомандовал Владимир.

    Всем, и Владимиру, прежде всего, было понятно, что взрывы происходят в карьере по добыче бутового камня, который находится на расстоянии полутора километров от их городка. А взрывает никто иной, как Евгений. Потому, что больше некому, так как Владимир, сейчас, здесь в походе.

    Владимир понимал, что новая серия взрывов может состояться, а может, и нет.
Однако, поисковики услышали новую, короткую, серию взрывов, которая показала им, что они не много отклонились от направления, на которое им указала первая серия. Но, это было легко поправимо.

    Кроме того, последние взрывы звучали иначе, более звонко, если так можно сказать, но с меньшей силой звука.

    - Что, получается, что эти взрывы, как будто, дальше? – спросил один из группы.

    - Взрывы произведены там же. Но, раньше капитан Старков подрывал шпуры, а, сейчас, рвал накладные заряды, меньшей мощности …

    Сказав это, Владимир, почти остановил движение и на несколько секунд задумался. А потом. вдруг, распрямился, свободно вдохнул и широко улыбнулся. Он до конца разобрался в ситуации. Ведь он, Владимир, никуда ничего не сообщал, но Дьяконов, очевидно, получил сведения об их движении из штаба флота, на основании докладов того самого поста связи, в котором они ночевали последние две ночи. И Дьяконов понял, что они сегодня могут сбиться с пути и послал Евгения Старкова организовать серию взрывов, не ради добычи бутового камня, а ради сигнализации для возвращающихся поисковиков. При этом, наверно, определенную инициативу в этом деле мог проявить и Евгений.

    … Еще через час с небольшим, группа Владимира вышла, между  двух сопок, на дорогу рядом с карьером, из которого звучали взрывы.

    … Евгений увидел их прежде, чем они его и прежде, чем их увидел солдат с красным флажком, стоящим на дороге, еще дальше от карьера и представляющий собой «оцепление» для обеспечения безопасности при производстве взрывных работ.

    - Стой! Ложись! – прокричал Старков и сам бросился в снег, так где стоял. Все остановились, но никто не выполнил эту команду.

    - Выполнить команду «Ложись»! – закричал Владимир и убедившись, что все легли, встал на одно колено и нагнулся.

    Через несколько секунд прозвучали четыре взрыва, почти на том месте, где стоял, а теперь лежал капитан Старков. Через некоторое время после четвертого взрыва, когда разлетевшиеся осколки гранита достигли земли, послышалась последняя протяжная команда Старкова:

    - Ооотбооой!

    Владимир первый подошел к Евгению и они обнялись. После Владимира это сделал каждый из поисковиков. Затем Владимир осмотрел свою группу и сказал:

    - Отдых пятнадцать минут! – он знал, что люди на вытоптанное от свежего снега место положат свои лыжи и лягут на них с определенном риском простудиться. Поэтому он установил такое время перерыва – пятнадцать минут.

    Кроме того, Владимир понимал, что если чрезмерно уставшие люди пролежат полчаса или больше, подняться им будет еще труднее. Разумеется, и сам Владимир устал не меньше других, но он был несколько старше, опытнее и лучше умел беречь свои последние силы …

    Больше всего радовался этой встречи, конечно, Евгений. Он меньше устал и сохранил возможность в полной мере проявлять свои чувства.

    Но, Владимир, вдруг, потушил радость Евгения несколькими словами:

    - Жень! Зачем организовал взрывы почти у себя под жопой? Тебе что, жить надоело?!

    - Ну, вот! Вместо «спасибо», незаслуженные упреки …

    - Заслуженные! Давай так: что хорошо – то хорошо, а что плохо – то плохо …
- Ладно! Ты, как всегда … - Евгений  не договорил, но, чуть позже заговорил вновь уже совсем другим, можно сказать, нормальным тоном:

    - Давай, перехватим самосвал после разгрузки бетона, чтобы он вас довез до казармы.

    - Нет, Женя, спасибо. Если бы я был один, то не возражал бы … но моя группа прошла около сотни километров и пройдет еще полтора! Своими ногами. Мы честно выполняли задание и с честью должны возвратиться.

    Люди, чтобы совершить последний. пусть не быстрый, но все же бросок до казармы, которой казалось. им всем сейчас очень родной, с трудом поднимались и ставали на лыжи …

    Они дошли! Дошли до того самого места, с которого начинали путь четверо суток назад.

    После командой «Стой!», Владимир стал медленно соображать, оставить людей в строю и доложить командиру, или, учитывая степень усталости, обойтись без торжественных мероприятий. Он так и решил: без мероприятий. Но, сам поблагодарил за службу, представив руку к ушанке и добавив: «Всех, без исключения», памятуя о проступке Степана, и получив не очень стройный, но достаточно четкий уставной ответ: «Служим Советскому Союзу!». Затем последовала команда: «Вольно! Разойтись!» и Владимир направился в штаб к командиру вместе с найденными лыжами.
Командир встретил его так, как и предполагал Владимир: Дьяконов, при входе Владимира, встал из-за стола, подошел к нему и обнял.

    - … Вернулись все, все здоровы, - только и успел произнести Владимир.

    - Лыжи оставь, распорядись, чтобы всем дали отдохнуть, а когда отдохнешь сам, напиши проект приказа с поощрениями …

    На выхода из штаба Владимир задержался, чтобы услышать через плохо закрытую им дверь, что докладывает его командир в штаб Флота или начальнику «Северовоенморстроя»:

    - Группа возвратилась в полном составе на час раньше, чем я предполагал. Все здоровы. Найдены лыжи погибшего. Они признаны его лыжами всеми участниками группы. Что он погиб, сомнений не вызывает. Ни до норвежской, ни до китайской границы он добраться не мог, тем более, без лыж …

    Сарказм командира в отношении к тем, кто поддерживал «норвежскую» версию, очень понравилась Владимиру.

    Дело в том, что у многих, которые должны были об этом думать и у некоторых, которых это не должно было касаться, возникла версия о том, что Глазков, якобы, мог оказаться в Норвегии. Об этом рассуждал Владимир, направляясь в баню.
Баня находилась в пристройке к столовой и являлась одновременно и русской баней и сауной, в зависимости от того, как поведут себя посетители.

    Владимир выбрал русский вариант, с влажной парилкой, с горячей мыльной. Он знал, что остальные уже в солдатской бане и понимал, что ему придется здесь пройти весь процесс одному, так как Евгений, наверняка, еще находился на работе …

    Но главной его задачей было не только попариться и вымыться самому, а полностью и радикально привести свою одежду в порядок. Он принялся за дело, для чего нижнюю байковую рубашку и рейтузы намочил и намылил, не снимая их с собственного тела. На это ушли буквально секунды. И только после энергичной стирки и выжимки, после того, как он развесил одежду в парной, перекрыв в ней все краны и включив вентилятор, он занялся собой, на что также ушло не больше пятнадцати минут. Пока сохла одежда, он блаженствовал еще минут пятнадцать – двадцать. Но одежда высохла слишком быстро. Однако, когда он появился в общежитии, Евгений был уже дома и уже почти приготовил праздничный стол с бутылкой Московской водки, какими-то среднеазиатскими лепешками, зеленым (?!) луком краковской колбасой. У нас в стране было много городских колбасных названий: московская, тамбовская, одесская и краковская – эти названия были самые популярные. Поэтому Евгений, как бы извинился, что колбаса краковская, а не тамбовская – сырокопченая высшего качества …

    - Лучше, чем все это, ничего не может быть! – ответил Владимир.

    Далее последовал рассказ Евгения, о событиях вокруг самоволки Глазкова и экспедиции Владимира. Когда вдруг, как говорят, запахло жареным, сразу нашлись люди, которые почему-то сочли своим долгом вмешиваться, подсказывать, требовать, угрожать и так далее. Все это свалилось на Николая Федоровича. Одни говорили, что он правильно послал людей, другие считали это недопустимой ошибкой. Но НФ объяснил, что он отвечает за людей, что это его решение и ему нет необходимости выслушивать чьи-то мнения, даже очень умных и больших людей. Это все позволяло предположить, чтобы сделали бы с Дьяконовым Н.Ф., если бы поисковики погибли.
Владимир представил очень живо эту ситуацию, потому что твердо знал, что в Армии и на Флоте за гибель людей спрашивают очень жестко. Судя по сегодняшним событиям, это было очень правильно.

    И так, возникла дилемма, связанная с этим человеком: гибель или Норвегия. Для Владимира, было совершенно ясно, что Глазков погиб, ибо он на себе испытал, что означает многокилометровый поход на лыжах по Кольской тундре.

    А у многих были сомнения. … Владимиру стало об этом известно. Поэтому, когда к исходу следующего дня его вызвали к представителю Комитета госбезопасности (КГБ – у некоторых эти три буквы вызывают стресс) в Большую Лопатку, он только обрадовался. При этом, он получил бумагу и напутствие от своего командира …

    - Отвези сам. … Кто-то хочет показать флотских строителей потенциальными врагами, которые могут перебегать в капиталистическую страну, унося с собой важнейшие секреты строительства базы для атомных лодок.

    - Какие секреты могли быть у Глазкова?

    - Это тебе понятно, что никаких. А когда в газетах напишут, что убежал солдат, унося с собой какую-то информацию – любую – то все в это поверят!!! … Строитель, всегда, как пень, к которому может подойти любой пес, и обоссать его … поезжай! Мы, кстати, этим защитим репутацию и флотских строителей и всего Флота.

    В «особом отделе» на Большой Лопатке в финском домике среди скал сначала с ним занимался очень юркий капитан-лейтенант, которому Владимир передал бумагу от командира и которого, как осознал Владимир, интересовался только тем, что могло бы указывать на Норвегию.

    Это раздражало Владимира и он начал дерзить капитана:

    - Слушай каплей! Иди, пройдись на лыжах верст двадцать и потом реши, какие вопросы следует задавать дважды или трижды, а какие нет!

    В ответ каплей нахмурился, затем вскочил и вышел из комнаты. Пошел жаловаться – решил Владимир.

    Через несколько минут каплей вернулся и спокойно сказал Владимиру:

    - С Вами хочет переговорить капитан I ранга. Он ждет.

    - Хорошо, будь здоров! – Владимир вышел и сразу вошел в другую дверь. Этот отдел КГБ, в отличии от многих других, был весьма тесным …

    Седой и высокий, пожалуй, чуть сгорбленный капитан первого ранга, в закрытом кителе с необычно широким рядом орденских планок, шагнул навстречу Владимира, улыбнулся и пожал ему руку. Затем велел Владимиру сесть и сказал:

    - Ваша группа, хотя и не нашла тела, но решила серьезную задачу – представила доказательства гибели солдата. Это позволяет признать официально его умершим, назначить пособие его матери и поддержит честь Флота, да и честь его самого, рядового военно-строительного отряда Владимира Иннокентьевича Глазкова. Он нарушил дисциплину. … Но, не нарушал присяги. … Примите мою благодарность.

    … Владимир в этом пожилом человеке вдруг ощутил главное, что должно быть в каждом: уважение к людям, несмотря на обстоятельства и события.

    - Передайте также, Владимир, привет и наилучшие пожелания моему другу, с которым вместе воевали, Николаю Федоровичу.

    Спускаясь из  «особого отдела» по крутой лестнице, Владимир с удовольствием подумал, что он был абсолютно прав, в том, что не боялся КГБ. Да и, вообще, он никого и ничего не боится.