Тайна старого моря. Часть II. Экспедиция. Глава 22

Глава 22
ПОЗДНИЙ УЖИН
Кальмарова не пришлось долго искать: мы обнаружили его во дворе. Григорий Семенович любезничал с казашками, которые продолжали хлопотать возле казана. Он был так увлечен снятием пробы свежесваренного бешбармака, что не заметил приблизившегося к нему Барабашко.
– Нормально, Григорий! – воскликнул шеф.
– Отлично, Константин! – ничуть не смутившись, ответил Кальмаров и с удовольствием отправил в рот сочный кусок баранины.
– Его там старик ждет, а он тут отлично пристроился, как я погляжу! – Барабашко с укором глядел на Кальмарова.
– Гриша, и правда, пойдем. Перед дедом неудобно, – обратился к нему Эмир.
– Ладно, черт с вами! – нехотя согласился Кальмаров и, дожевав, направился в дом.
Старик Абай при виде Григория Семеновича обрадованно закричал:
– Жарайсын! Жарайсын! Кулак жеди!
– Чего?.. – испуганный Кальмаров остановился.
– Он хвалит тебя за то, что ты съел ухо барана! – пояснил Эмир.
– Я?! Я не ел... – остолбенел Григорий Семенович.
– Так и я не ел! – поддержал Шурка. – Но из вежливости скажи, что ел.
– Кто сожрал, признавайтесь! – строго оглядел участников экспедиции Барабашко.
– Меня тут вообще не было, с чего он взял, что я съел? – громко прошептал Эмиру Кальмаров.
– Пока тебя не было, старик задремал. Ты лучше со всем соглашайся, – настойчиво посоветовал Эмир.
– Ладно, нашим легче, – довольный Кальмаров опустился на пол рядом с Абаем. –  Я съел ухо барана.
– Сейчас бы сто грамм водки – пища тяжелая, – посетовал Шурка.
– Водки нет, – ответил Эмир.
– Да ни за что не поверю! Наверняка где-нибудь коньяк припрятан, – задумался Шурка.
– Во дворе поищем, – присоединился к разговору задремавший в углу Добронравов.
– Ведите себя прилично, мальчики, здесь никто не пьет. Они же верующие, – укоризненно посмотрела на парней Колобылина.
– Не позорьте советскую делегацию. Сидите смирно, – кивнул  Кальмаров. – Кажется, где-то возле казана в траве валялась бутылка. Как стемнеет, поищу.
– Слушайте, кончайте уже прохлаждаться. Надо собираться в путь! Какой вам коньяк еще, – решительно отставил пиалу Барабашко. 
– Не положено! – остановил его Эмир. – Пиалу нельзя оставлять просто так: если ты закончил чаепитие, то надо ее опрокинуть или ложку в ней оставить. Иначе тебе хозяин еще нальет.
– Наелся и напился сегодня на всю оставшуюся жизнь! – счастливо улыбнулся Кальмаров, торжественно опрокинув пустую пиалу.
– Ну вот теперь можно уходить! – Эмир чинно поднялся, кланяясь хозяевам: – Барлыгына рахмет! Спасибо всем.
Со всех сторон раздалось ответное «Рахмет!», и лица казахов озарились доброжелательными улыбками. И мы, тоже один за другим отвесив поклоны, наконец покинули застолье и оказались во дворе.
Незаметно опустилась глухая непроглядная ночь.
– Держим курс в сторону реки, – устало распорядился Кальмаров. – Все на месте?
– Сумасшедшего нет... – раздался из темноты приглушенный голос Мотыля.
– Егорки? – догадался Кальмаров.
– Может, мы его в доме забыли? – озабоченно спохватилась Татьяна Ивановна.
– Не было его там. Вслед за Гришей ушел тогда и больше не возвращался, – вспомнил Шурка.
– Инопланетяне забрали, может? – равнодушно предположил Добронравов.
– Задрали вы со своими инопланетянами! – возбужденно оборвал его Барабашко.
– Тогда инопланетянки, – тоскливо вздохнул Кальмаров.  – Ну вот за что мне все это. Куда этот сукин кот опять подевался?!
– Я все слышу! – неожиданно показался из овечьего загона Салтыков.
– Да вот же он! – обрадованно кинулся к завхозу Шурка. – Ты чего там делал?!
– С бараном разговаривал, – угрюмо ответил завхоз.
– Я же говорил, что был коньяк! Они его в загоне спрятали! – воскликнул Шурка.
– Я трезвый! Просто я вдруг стал понимать овечий язык... – продолжал Салтыков.
– Пошли уже кор-роче! Пора на ночевку располагаться, – поторопил всех Барабашко.
– Я же говорю, сумасшедший, – подытожил Мотыль. 
– Скоро ты узнаешь, кто здесь сумасшедший! – пригрозил ему завхоз.

Той же дорогой, что и утром, мы снова направились к реке. На рисовое поле тяжелым покрывалом опустились сумерки. Вдалеке переливалась в лунном свете Сырдарья. С наступлением ночи снова резко похолодало.
На берегу мы поспешно раскинули палатки и развели костер. Егор молча заварил чай и что-то быстро сунул в карман брюк.
– Что прячешь, Егорка? – заметил его движение Кальмаров.
– Газовый баллончик, – небрежно бросил завхоз.
– Мотыля из палатки выживать, надеюсь? – ухмыльнулся Добронравов.
– От собак, – угрюмо пояснил Салтыков. – Полно собак в округе.
– Ну ты предусмотрительный, Егор! – похвалил его Барабашко.
– Я еще заточенную монетку с собой ношу, – польщенный ответил Салтыков.
– А зачем монетку? – полюбопытствовала Колобылина.
– Для самозащиты! – нахмурился завхоз. – Зажал ее промеж пальцов и хлобызь противнику прямо в лоб.
– Как это? – недоверчиво покосился на него Добронравов.
– Лоб рассечешь. А от вида собственной крови человек пугается, – разъяснил Салтыков. – А ты тем временем даешь деру.
– Я же говорю – сумасшедший... – громко повторил Мотыль.
– Ну зачем вы так, Павел, – ласково обратилась к фотографу Колобылина. – Егор – очень рассудительный человек.
– Рассудительность – умение обуздать страсти, – многозначительно проговорил завхоз.
– Покоряй умом то, что не можешь одолеть силой, как говорил Марк Аврелий, – козырнул интеллектом Кальмаров и добавил: – Ну или как говорили древние, давайте почаевничаем перед сном.
– Давно бы так, я уж заждался, – высунулся из палатки Барабашко. – А то мне завтра с утра в Аральск ехать.
– Как в Аральск?! Ты ж на озера с нами собирался, – замер в удивлении Кальмаров.
– Дел хренова куча, – Барабашко торопливо отхлебнул из кружки. – Отныне вся ответственность за экспедицию ложится на тебя, Григорий.
– Отлично, Константин! – широко улыбнулся Кальмаров и, оглядев присутствующих, скомандовал: – Через полчаса отбой!
– А что так? – призывно взглянула на него Колобылина. – Посмотрите, какие звезды...
– Мда... – шевельнул усами Григорий Семенович и задумался: – А что вы предлагаете, Татьяна Ивановна этой ночью?
– Как что? А поговорить? – смущенно ответила Колобылина.
– Я не прочь поговорить. У меня к вам много вопросов. Что это вы, к примеру, так на предпринимателя того все время смотрели? И он с вас глаз не сводил, – прищурился на нее Кальмаров.
– На Нурасыла? Вполне перспективный мужчина, вот и смотрела, – ответила Колобылина.
– Они девять баранов за невесту дают! – поддержал разговор Эмир.
– Целых девять баранов?! – присвистнул Шурка.
– Так положено, традиция такая, – со знанием дела пояснил Эмир.
– Не светят вам бараны, Татьяна Ивановна, – подытожил Кальмаров.
– Это почему ж не светят?! – впилась в него возмущенным взглядом Колобылина.
– Нурасыл этот ваш женат. А за любовниц не дают баранов, –  усмехнулся Григорий Семенович.
– А что плохого в роли любовницы?! – невозмутимо парировала Татьяна Ивановна. – Семейная жизнь – это тяжкий труд. А я предпочитаю свободу. У меня полно любовников было.
– Прекращайте уже! Я ревную, Татьяна Ивановна! – оборвал ее Кальмаров и нервно вытащил из рюкзака сверток.
– Коньяк? – пододвинулся к свертку Шурка.
– Торт! Казашки в дорогу завернули, – Кальмаров размотал тряпку и вытащил из нее промасленную коробку. – Понравился я им очень.
– Торт на ночь?.. – кинула ревностный взгляд Колобылина. – Я вас умоляю!
– Да какая ночь еще! Сами же предложили поговорить. Вижу, здесь все за здоровый образ жизни, – Кальмаров откромсал солидный кусок от торта.
–  Комбижир, – презрительно прокомментировал Доронравов, с интересом наблюдая за исчезающим во рту Григория Семеновича очередным куском.
–  Да... Камнем падает в желудок, а вся пища почтительно перед ним расступается со словами: «О, господин Комбижир! Добро пожаловать!», – расплылся в довольной улыбке Кальмаров.
– Вы как хотите, а я пошла, – встала, блаженно потянувшись Колобылина.
– Куда вы, Татьяна Ивановна? – кинулся за ней Кальмаров.
– Пойду прогуляюсь немного, полюбуюсь на ночную Сырдарью, – расслабленно виляя бедрами, доцент растворилась в темноте.
– Слава богу, – проговорил Добронравов. – Наконец-то отстала от меня. Я думал, она меня всю экспедицию преследовать будет.
– Как будто кроме как на тебя здесь  обратить внимание не на кого... –
Кальмаров мечтательно закатил глаза.
– Ну если честно, грустно, конечно, – задумался Добронравов.
– Почему это? – поинтересовался Шурка.
– Не люблю поражений! – посерьезнел Добронравов.
– Женщины все такие! Покрутят тобой и забудут! – Шурка с наслаждением затянулся сигаретой.
– Ты про всех женщин только так не говори, – обиженно произнесла я.
– А ты разве не такая, Натаха? – проговорил Шурка.
– Не такая.
– Ладно, придется поверить, – Морозов щелкнул по сигарете, и тлеющий пепел огоньком отскочил в песок.
– Какая неслыханная наглость! – очнулся все это время молчавший Салтыков, отставил кружку с надписью «ЛДПР» и желчно произнес: – Третий лишний рано или поздно найдет четвертого.
Завхоз подскочил и со всех ног побежал в свою палатку.
– Что это с ним? – поинтересовался Мотыль.
– Да он в Наташку влюблен, – пояснил Кальмаров.
– Давно и безответно, – весело добавил Шурка.
– Вы поосторожнее с ним, у таких, наверное, и справка имеется, – скептически заметил Мотыль. – Монеткой по горлу и в колодец...
Продолжение следует.