11. На Север поедет один из Вас на Дальний Восток

    Название этой главы, взятое из предвоенной песни Утесова, прямо скажем, неправильное. Во-первых, все герои уже были на Севере, а, во-вторых, пока никто не собирался никого посылать кого-либо на Дальний Восток. Но, здесь смысл в другом: друзьям суждено было расстаться. Речь идет о Владимире, Евгении и Григории. Но, все это происходило постепенно и, тем не менее, неожиданно. И перед этим произошло достаточно много событий, значительных и малых, связанных и не очень между собой и даже неприятных; ... которые удивительно умели совмещаться в одном, очень коротком, промежутке времени.

    Все началось с Владимира. Он после неожиданных событий, которые с ним произошли в Североморске и в Мурманске, с трудом въезжал после перерыва в свои постоянные нелегкие обязанности начальника строительно-монтажного участка (вернее начальника и одновременно главного инженера... как было записано у него в офицерском удостоверении личности). Вроде бы положенная работа участка с постоянным ритмом, определяющим часы, смены, сутки — как у живого существа с постоянным сердечным ритмом, начала давать сбои. На РБУ уже не выполняли заявки Владимира, можно сказать, в первую очередь. Без Владимира ни разу не дали «вставку» на береговые технические сооружения (автокран К -162 с длинной стрелой, то есть со стрелой, имеющей вставку 4,5 метра). К тому же, с его участка вновь перебросили один взвод строителей на жилье, да еще с объекта, который давал основное выполнение плана, с бетонирования дорожных покрытий. Надо было восстанавливать «статус кво». В довершение, НФ ко всему этому отнесся весьма спокойно, назвав все «эффектом отсутствия». Владимир начал раздражаться, ходил недовольный, накричал, ни за что, на Вербу, схватился было с Евгением. Он понял, что это все заметили, когда после планерки, как было принято, по нечетным дням, он оставался в своем кабинете, чтобы заниматься нарядами.

    Как правило, в этом участвовали все бригадиры или, во всяком случае, большинство. А на этот раз, на второй день после его возвращения остался только один. Владимир при этом вспомнил, что обещал ему разобраться с неоплаченными нарядами аж с нового года, но не сделал этого.

    - Слушай, Снетко, ну чего я буду разбираться с одним!?

    - А что, нам нужен кто-то третий? Могу привести командира роты.

    - Никто не нужен, командира не тревожь! Завтра разберемся.

    - Завтра, завтра. … А завтра мы не станем принимать бетон, товарищ капитан!

    - Не пугай, я уже пуганый, давно ...

    - А нам все равно, пуганый Вы или непуганый. … Без Вас мы однажды три машины МЗ00 в залив уже разгрузили...

    - Если бы только три, - вздохнул про себя Владимир и сказал сержанту Снетко:

    - Утром после завтрака из столовой без строя ко мне сюда, … упрямый, как черт, - уже почти беззлобно проговорил Владимир.

    - Есть. без завтрака, товарищ капитан!

    - Я сказал «после» … - крикнул Владимир уже ему вдогонку.

    Таким образом, он все-таки не стал с ним разбираться, а пошел к себе. В связи с тем, что в только что заселенном доме оставалась одна резервная квартира, принадлежащая строителям, которая временно пустовала, то НФ сказал Владимиру, чтобы они с Евгением перебирались туда с условием освобождения этой квартиры по команде в течение тридцати минут.

    И они уже второй месяц жили там. Евгений как-то принес две или три пачки аммонитовых зарядов, которые прекрасно горели в водогрейной колонке вместо дров. Правда, в этом случае из трубы над их окнами шел дым темно-зеленого цвета. ... Они, в отличие от большинства, знали, что эта взрывчатка в печке горит, но никогда не взрывается …

    Владимир снял шинель, ботинки и в кителе и брюках бросился на кровать. Ему было очень плохо. Наталья ... Мурманск... разлаженная работа на стройке. ... Да еще сержант Снетко. ... Вчера он пробовал дозвониться до матери, но московский телефон не отвечал. ... И что-то еще. ... Вдруг он почувствовал зуд внизу живота, ближе к паху. Через пять минут зуд усилился. Через десять минут он понял, что может быть причиной этого. Еще десять минут ушло на анализ предыдущих событий, надо было попытаться ответить на вопрос: кто?

    Почему-то он подумал, что вот иногда женщина также ставит перед собой этот вопрос: кто?, но по более серьезному поводу: кто отец ребенка?

    Он сказал спасибо самому себе за то, что вспомнил, как Ирина ругалась с постельным бельем в руках по поводу того, что его кто-то брал...

    По крайней мере, предположительный ответ был дан.

    Убедиться в правильности своих подозрений было несложно. Но, он почти без труда подавил в себе чувство омерзения, так как во время войны был лично знаком с тифозными вшами и валялся в сыпняке без сознания две недели. Тогда его спасли особые сверхусилия матери. … Он успел подумать, как потом, когда все останется позади, будут смеяться его друзья. … Он вспомнил про телефон, который был проведен в их квартиру по инициативе Евгения с помощью полевого провода связи и подумал:

    - Теперь ясно, зачем мы провели с Евгением сюда телефон!

    Через полчаса к нему постучался фельдшер, сержант Крищанович. ... Когда-то они вдвоем воевали здесь вместе с амнистированными зеками. Потом, как-то они разошлись, сержант уже дослуживал, но всегда откликался на просьбы Владимира.
Сержант принес немного, кажется, серной мази, в пакетике из промасленной бумаги, а также бутылку, вернее четвертинку, наполовину наполненную желтым А — 76. Бензина была грамм двести!

    - А не мало, сержант?

    - Нет не мало, мало ли что! Или еще кто-нибудь или Вы опять, а я уже скоро демобилизуюсь. ... Что будете делать?

    - Надо оставить тебя на сверхсрочную мичманом и возить с собой по командировкам в крупные города.

    - Это уже придумали раньше, капитан! Называется это: профилактический пункт по предупреждению венерических заболеваний ... в данном случае, передвижной ...

    - Да, да. Придется передвигаться ... или спасаться бегством.

    Когда они от души посмеялись, сержант ушел, оставив пачку новых лезвий «Нева». На тот исторический период они, были, пожалуй, лучшими в Советском Союзе.

    Намазавшись мазью и, натянув спортивный костюм, Владимир сел за стол, обложившись записной книжкой, карандашами, ручками и чертежами.

    Как и следовало ожидать, он воспринял эту неприятность, как теперь говорят, адекватно. Более того, если вчера еще он был в состоянии депрессии, то сейчас он вновь собрался, загорелся теми нерешенными вопросами, которые обступили его на стройке после возвращения. Обдумывание разных сторон жизни были не столько тяжелым и грустным,  а уже более спокойным.

    А, ведь, только вчера он был почти в отчаянии. Так было, например, еще тогда, когда он учился ходить после сыпного тифа. Он поссорился с товарищем, мальчиком из бедной, неудачной семьи, Мишей, которого он пару раз успешно колотил до болезни. А сейчас, он был почти без сил и уступил Мише, который провел концом напильника ему по голове. Было почти не больно, но очень обидно. И он заплакал и закричал «мама».

    Мама, конечно, не услышала. ... И, вот, вчера у него было такое же состояние, когда обида, досада, тоска и еще что-то перемешались и ему, пусть ненадолго, стало вдруг на все наплевать и немного жалко себя. ... Но, в этом возрасте не плачут и не зовут мам, а выбираются из такого положения сами. Владимир тогда не мог знать, что ему никогда не придется испытывать подобную депрессию. … Так или иначе, но неприятное событие помогло ему вновь обрести себя. «Клин клином вышибают».

    Он просидел за документами и своими записями очень долго и лег спать около двух часов усталый и довольный.

    А утром, как обещал Снетко, был у себя, и когда тот пришел, разобрался с ним к обоюдному удовлетворению минут за пятнадцать. Пока он разбирался, на участок подъехал кран со вставкой и это Владимир счел хорошим предзнаменованием. Далее он обошел основные объекты, выдал кое-кому из бригадиров свои предписания-памятки, кое-где повторил технический инструктаж...

    Но, зуд по-прежнему беспокоил его. И уже в послеобеденное время он поднялся к себе, разделся полностью и внимательно побрился, пользуясь лезвиями Крищановича и мыльным помазком, подаренным Натальей в комплекте с другими аксессуарами. Когда он заканчивал бритье, то услышал голос Левитана, передающего важное сообщение. Оно прерывалось трансляцией музыки и ликованием большого количества людей.

    - Ну что ж, ликовать так ликовать! Он узнал о полете Гагарина раньше многих и эти многие увидели логику в том, что об этом им сообщил не кто иной, а начальник, он же главный инженер.

    После торжественного построения его неожиданно пригласил дежурный по штабу. Его спрашивали по межгороду. Это был его «новый старый» друг Игорь. Он звонил из Москвы. После взаимных поздравлений по поводу полета Гагарина, Игорь сказал, что он, во-первых, перевелся с должности главного механика на журналистскую должность в редакцию газеты «Красная звезда», так как заочно закончил факультет журналистики МГУ, а во-вторых, что познакомился с одним «стариком из Генштаба», который окончил Военно-Инженерную академию «кажется, еще до Революции» и что он сейчас решает вопрос о переводе кого-то в другую часть Союза и что он хочет попытаться перевести в Москву Владимира...

    Этот разговор, конечно, был вдохновляющим, хотя уезжать с Севера Владимир, наверное, не хотел. Во всяком случае, с той минуты, когда он сошел в декабре 1957 года в Мурманске с поезда «Москва — Мурманск» в парадной серой шинели, и в повседневной фуражке (так разрешалось), с маленьким спортивным чемоданчиком и с лыжами, но без перчаток и до последнего дня у него ни разу не возникала мысль о том, что рано или поздно, но надо будет переводиться в другое место. Но, этот разговор, всерьез расстроил Евгения …

    - Может, попросить Игоря, чтобы нас обоих перевел?

    - Нет, Володя! Во-первых, я еще тут в волейбол поиграю. А тебе придется с этим завязать. Во-вторых, ты среди нас двоих был лидером и очень много помог мне. Но теперь я и сам начал соображать. Надо послужить без страховки. «Трукса работает без сетки». Помнишь трофейный фильм «Артисты цирка»? Так, вот, ты был моей «сеткой».

    - Жень, вопросов нет. … А может, ничего не произойдет «Красная звезда». … Она конечно, ... многое может сделать...

    Наступил момент, когда можно и нужно было сказать, что НФ скоро уволится и будет руководить институтом в Питере,

    В квартиру вдруг постучались. Оказалось, что это Верба с товарищем в сопровождении двух нормировщиц.

    Оба капитана этому, конечно, обрадовались. И, может быть, впервые в жизни почувствовали себя уже стариками.

    Они знали, что Верба влюблен в одну из них и знали также, что все молодые девушки выпуска 1958 или 1959 года из Симферопольского строительного техникума Министерства Обороны уже стали достаточно надежными специалистами и что все они здесь, в Западной Лице, ведут себя безукоризненно и, в тоже время, уверенно и свободно.

    Они, конечно, принесли с собой крымского вина, печенье собственного изготовления и пирожки, которые были приготовлены уже после сообщения о полете Гагарина.

    Все было, как говорится, к месту: и они сами, и «Кокур» и угощенье...

    Владимир вдруг почувствовал, что ему никуда не хочется уезжать с  Севера. Уже немало труда и души вложено в этот угрюмый и холодный, но уже родной Кольский полуостров. . . . И именно здесь ведь были и самые большие радости и удачи и, казалось, были реальные признаки неуловимого счастья и пусть нелегкие, но ... полезные переживания.

    Владимир вспомнил, что НФ как-то при встрече беседовал с ним о книге Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», восторгаясь и посмеиваясь. А смеялся он над тем, что автор недооценил роль семьи в развитии общества и что автор неправ, что когда-то не будет семьи и все дети будут воспитываться коллективно. Владимир решил как-то об этом поделиться, хотя бы для того, чтобы поддержать авторитет НФ, понимая в тоже время, что НФ и его авторитет в этом не нуждаются. Но девушки не поняли того, что кто-то может критиковать классика марксизма — ленинизма.

    Тогда Владимир провозгласил тост:

    - Я предлагаю, в таком случае, выпить за здоровье и успехи самых молодых, прекрасных парней и девушек и пусть они в трудную минуту не забывают, что «ревность – буржуазный предрассудок», а «неразделенная любовь — тоже счастье». Пусть у Вас будут свои полеты и свои звезды!

    И добавил:

    - Хотя с первым тезисом я не согласен!

    Но тут одно связано с другим, можно сказать, это две стороны одной и той же медали, - вдруг сказала вторая девушка — не та, за которой ухаживал Верба, а другая — высокая, красивая и немного грустная.

    Владимиру пришлось вспомнить и повторить известный анекдот на тему:
«И ты прав!»

    Евгений, взяв слово после Владимира, высказал свое мнение:

    - Я удивлен, что Володя (начальник, извини, что я так тебя называю, как нормального человека) не вспомнил свою главную литературную героиню, главный женский образ, который его вдохновляет, а именно старуху Изергиль Максима Горького.

    А вдохновляет она его потому, что она однажды сказала автору, а тот, естественно, всем нам: «В жизни всегда есть место подвигам».

    Так вот, за Ваши будущие подвиги, заметные или незаметные, большие или малые, но за то, чтобы они обязательно были.

    - Я могу добавить, - вдруг вновь вступила в общий разговор молчаливая девушка, - что раз вспомнили этот рассказ Горького, то ведь там самое главное и самое красивое, легенда про Данко, освещающего путь людям огнем своего сердца!
Тут счел своим долгом вступить в разговор ее спутник.

    - Прошу слова! Рядовой Глебов Сергей.

    Все, что про Данко — это легенда, а утверждение насчет подвигов — это правда! Но, учитывая уроки истории, важно, чтобы подвиги, совершенные одними, не были украдены другими. ... Помните, как было сказано про революцию: ее замышляют романтики, осуществляют герои, а пользуются...совсем другие...

    Владимир, как совсем недавно на суде чести, решил, что нужно вмешаться, но очень аккуратно:

    - Все правильно, а результатом пользуются подлецы. ... Наверное, в определенной степени это можно отнести даже к Великой Французской, английской в период Кромвеля и ко многим другим. И здесь наша Революция – Великая Октябрьская, названная позже социалистической стоит особняком, ее готовила, осуществляла и строила новую страну одна и та же революционная сила ... партия.

    Владимир на этом не остановился, потому что тут могла возникнуть дискуссия с суждениями, которые он должен поддерживать, и он продолжал:

    - Есть еще одна сторона, если говорить о подвигах. Очень понятная на истории строительства и эксплуатации береговой насосной канализационной станции. . . . Прораб, который ее строил вместе со строительной бригадой, плохо уплотнили бетон в месте сопряжения днища и стен. В результате железобетонная конструкция дала течь. Из-за этого станцию не принимают в эксплуатацию, и нам приходится эксплуатировать ее самим, причем на ручном управлении, так как монтировать систему автоматики в сыром помещении было нельзя. И когда однажды моторист не включил насосы, потому что покинул станцию самовольно и надолго, то станцию залило и всем пришлось совершать из-за этого подвиги. Вы знаете, в каких условиях.

    - А я хочу сама полететь в Космос! вдруг сказала подруга Вербы.

    - Ты у меня полетишь в форточку, - якобы строго, а на самом деле любя, ответил ей Верба.

    Они были, и он и она небольшого роста, ладные и крепкие и всем казалось логичным видеть их вместе. Возможно, после увольнения Вербы в запас, они поженятся. Тогда, вопреки логике жизни, самые молодые станут первыми, кто будет пытаться создать семью, еще наверняка, не понимая до конца, насколько это сложно.

    Капитаны проводили девушек с солдатами до общежития, которое было напротив казармы, и оставили там молодых людей прощаться друг с другом.

    Возвращаясь к себе во временное жилье, Владимир с Евгением не могли не коснуться предыдущих событий:

    - Если бы эта молодежь узнала о моих приключениях в Мурманске, можно было бы сгореть от стыда, - признался Владимир Евгению.

    - Конечно! Я тоже горю от стыда за тебя, вернее тлею. … Только, вот, почему-то стыд иногда переходит в зависть ...

    - Нашел чему завидовать, тем более имея в перспективе восточную красавицу …
 - Перспектива, конечно, есть. Только, вот, в этой перспективе восточную
красавицу я уже не вижу.

    - Что так?

    - Ты знаешь, у нее, как будто, все расписано на сорок лет вперед и ей все ясно и для нее не существует никаких вопросов.

    - И в отношении тебя тоже?

    - Да, и в отношении меня. Несмотря на то, что у меня, к самому себе, есть вопросы.

    - А религия — ислам, мешает тебе?

    - Нет. И по двум причинам. Во-первых, соблюдается не так много религиозных обычаев, а во-вторых, они все логичны и понятны. . .

    - Например?

    - Ну, ты даешь! Ну ладно, слушай! Как бы сказать понятнее?.. После, ну после, так сказать, физической близости, нельзя смотреть друг на друга, пока не произведешь омовения, короче не помоешься.

    - Почти гигиена ...

    - Не совсем, извини ...

    Было заметно, что если ранее, буквально позавчера в плохом настроении пребывал Владимир, то сегодня, несмотря на неожиданный огромный праздник, слишком задумчивым был Евгений.

    Они оба не могли заснуть в этот вечер, вернее в эту ночь. Абсолютно правильно оценив полет Гагарина, почти видя гигантскую работу всей страны, в результате которой это произошло, гордясь этим и понимая роль этого в международной политике, тем не менее, обратились вскоре к своему внутреннему миру.

    - Жень! Я, действительно не хочу уезжать с этой холодной и неприветливой земли!

    - Понимаю! Но, почему неприветливой? Вспомни-ка лето! Как стремительно все растет, цветет и распускается в начале лета! А какой зеленый цвет у северной травы или листьев! Разве, в Крыму есть что-то подобное? Там все, что появилось вчера, сегодня уже чахнет.

    - Да, северная растительность щедра к нам, и жадна к солнцу. А летнее круглосуточное солнце! Мы, ведь, никогда не завешивали окна на ночь, как некоторые. ... А северное сияние? Ты цветное видел?

    - Конечно, но только раза два. … Наверное, мне рано уезжать с Севера. Я мало видел цветного Северного сияния и не осознал его, как выражение мировой гармонии. ... Пока.

    Но получилось так, что они стали меньше спать не только в эту ночь, но и в последующие.

    Трудно сказать, с чем это было связано. Может быть, с предчувствиями Владимира или обоих? Кто знает?

    Еще через неделю, накануне майских праздников они опять не могли заснуть и перед законным отпуском на двое суток в Североморск вспоминали наиболее яркие или значимые события, которые с ними здесь происходили...

    Весьма существенным было их участие в истории с атомной подводной лодкой К-19, у которой в Атлантике вышел из строя атомный реактор.

    В связи с тем, что уже сразу была информация о том, что лодка сильно заражена радиацией и что ее буксируют в Западную Лицу и что для нее нужен отдельный причал, иначе говоря, к уже имеющемуся плавпричалу нужен был еще один корень, то есть бетонная конструкция на сваях со зданием КПП и необходимым оборудованием.

    Владимиру было поручено в течение трех суток – время буксировки – подготовить его хотя бы в черновом виде. Две ночи пришлось не поспать, одну из них вместе с Евгением. На третий день была команда «отбой», так как лодка была настолько заражена, что ее оставили на рейде.

    Потом, как говорили знакомые подводники, из Питера приехали молодые ребята-конструкторы, пробыли на лодке двадцать минут (уже после дезактивации) и подписали акт о причинах аварии. К экипажу претензий никаких не было. Экипаж, вернее те, кто отвечал за реактор, ценой своей жизни устранили неисправность и сохранили жизнь остальным, а это около сотни матросов и офицеров, которые были сняты подошедшими советскими судами. Погибшие стали героями, остальные были даже награждены. А про то, кто как действовал во время аварии, Владимир слышал следующее. Слышал, правда, от третьих лиц и сам относился к этим рассказам с интересом, но без уверенности в их правдивости.

    Когда реактор на лодке, находящийся в подводном положении в соответствии с установленным порядком несения боевого дежурства, вышел из строя, вернее его защита, и жесткая смертельная радиация стала бить по экипажу, командир связался со штабом флота, но разрешение на всплытие не получил. Правда связь была у него не с командующим, а с членом Военного Совета. Он принял самостоятельное решение всплывать, и через некоторое время командующий флотом его одобрил. Потом была оперативная эвакуация экипажа. Потом они попросили, чтобы их лечили всех вместе. И их, вроде, отвезли в Москву в один госпиталь и на их простые вопросы, каковы их перспективы для дальнейшей службы и вообще для здоровья, врачи пожимали плечами и отвечали: не знаем, по одним данным Вы должны были давно умереть, по другим — все в порядке.

    Но кое-кто схватил слишком много. Нужен был костный мозг и один профессор привел своего сына или внука в госпиталь в качестве донора костного мозга. Но моряки категорически отказались, так как знали, что пересадка костного мозга непростая и болезненная операция — прежде всего, для донора.

    Но, их всех вылечили и приказом министра обороны или Вооруженных сил, как было тогда, не помню, отправили в запас. ... Они написали письмо Хрущеву, их восстановили и направили на должности, которые предполагали службу на берегу, а не на кораблях. А К-19 еще несла службу на флоте. Кажется, так. А потом, спустя полвека после описываемых событий и переживаний наших героев вышел американский фильм про эту лодку. Роль командира исполнил известный актер, кажется, Форд. В фильме есть нелепости, но в целом он очень хорош, потому что правдив, потому что наши моряки показаны там настоящими людьми.

    Можно сказать, что американцы в истории Военно-Морского флота Советского Союза разобрались правильно.

    Капитанам вспоминались и менее трагические истории. В прошлый визит адмирала Головко они готовили к сдаче первые два дома. Старый, нет, пожалуй, пожилой легендарный адмирал (кто не знает, Командующий Северным Флотом во время войны), приехал на стройку. Владимир ему представился. Дело было летом. А свита его как-то отстала. Он, высокий руководитель, оказался один, это бывает редко, если вообще бывает.  Адмирал попросил его полностью назвать свое имя и отчество, чтобы как-то приблизить его уровень к своему. Владимир высказал глубокую мысль о том, что эти дома не должны быть хуже, чем в Ленинграде или Москве.

    Это понравилось адмиралу. Он пожелал Владимиру успехов и обратил внимание на то, что он в августе ходит в черной фуражке.

    - Да, все нет времени съездить в Североморск за ними.

    - Не волнуйтесь, Вам привезут.

    А это означало некоторые хлопоты самому начальнику АХО Североморского Строительного Управления, в которое входил 144 район. Мише Барану. Привезти фуражки мог только он, хотя бы потому, что он был их другом, так как тренировал сборную команду Флота по футболу.

    Так и произошло. Он взял десяток белых чехлов разного размера и три белых фуражки, несколько бутылок водки, вино и казенных консервов.

    Однако, в последний момент, рюкзак с фуражками и чехлами забыл. Но водку и все сопутствующее привез. Они порадовались встрече, выпили –волейболисты по пятьдесят грамм, а он, мягко говоря, немного больше. Они открытым текстом тогда сказали ему, что пожалуются на него НФ, чтобы все-таки уехать в Североморск за белыми чехлами и, в конце концов, иметь возможность нести службу, не нарушая форму.

    Миша согласился. Его больше заботил футбол, тем более, что в последнее время хорошие футболисты среди новобранцев стали редкостью.

    Они, вспоминая, обменивались деталями. Посмеивались, вздыхали, грустили.

    Надо сказать, что у Владимира были среди тех, кто трудился в Западной Лице, люди, которых он откровенно не любил. К ним относился начальник склада Аркадий Веревка, гражданский, около сорока лет, высокий, худой, уже заметно сгорбившийся. Он был участником войны, а потом (а, может быть, и  во время войны!) все время работал снабженцем. Говорят, занимал высокие должности. Во всяком случае, всех на Кольском полуострове знал и все мог достать. В Западную Лицу приехал добровольно, кто-то говорил, что ему есть от кого скрываться (?), а, может, все проще: водка давно вела его по наклонному пути. Но, надо отдать ему должное, иногда он завязывал на  полгода или даже больше.

    Когда, однажды, Владимир послал Вербу к нему на склад, чтобы отыскать кое-какой металл и выяснить, есть ли на складе плоские асбоцементные листы, да и разобраться с инструментом, особенно плотницким, то Верба надолго задержался.
Приехавший на склад, который находился, естественно на берегу, Владимир увидел в первый и последний раз на Севере обычную прогулочную лодку с парой весел, которая двигалась недалеко от берега в сторону выхода из губы Большой Лопатки. На веслах сидел Верба, а Аркадий стоял, держась за что-то и размахивая одной рукой, кричал на Вербу:

    - Я тебе сказал, в Гонолулу, я два раза не повторяюсь!

    Верба, до этого молчавший, заговорил, увидев Владимира и ощутивший, что поддержка ему будет обеспечена:

    - А как плыть, Северным морским или . через Магелланов пролив или через мыс Доброй Надежды?

    - Да, Северным морским через мыс Доброй Надежды!

    - Надо либо так, либо через мыс, Аркадий Иванович!

    - Я тебе сказал, товарищ младший сержант, Северным морским путем через мыс Доброй Надежды... Доброй Надежды. . . . Что ты наделал! ?.. Ты заставил меня вспомнить добрую Надежду, Надежду Петряковскую  Врачиху скорой помощи из Ногинска, а я возил ее больше полугода. . .

    Вот это была добрая Надежда, корма — шесть пар ладоней, я два раза подвески менял и вообще эту «Волгу» списали раньше времени - что ты хочешь — сто тридцать килограммов! А как она меня любила! Это было божественно! Но тебе нельзя рассказывать. Я не могу портить сержантов Советской Армии и Военно-Морского Флота.

    Конечно, Аркадий был пьян, кстати, как и Верба, но он тоже заметил Владимира. И когда Аркадий выговорился, наконец, заговорил Владимир:

    - Мужики, давай к берегу. Вы плохо приготовились к кругосветке! У Вас нет даже компаса, не говоря уже о взрывчатке и аккумуляторов для сигнальных огней! Так нельзя отправляться даже в Малую Лопатку.

    - А нам зачем Малая? далее последовал каскад ругательств, которые, видимо, слушать Вербе было можно. А Верба, исходя из наличия оставшихся сил, уже греб к берегу. Как ни странно, оба легко выбрались на берег. Аркадий Иванович, видимо сообразил, что с Владимиром надо сохранить давние дружеские отношения:

    - Володя, мы старые друзья, а ведь ни разу не выпили вместе! Давай  исправлять положение. У меня, есть, всегда есть, что выпить! Я все никогда не пропиваю. И потом, меня никто не будет ругать, если я скажу, что пил с офицером, да еще с каким!

    - Ладно! Только быстро.

    Владимир твердо полагал, что Веревка не последний день на складе и может еще пригодиться его стройке. Он вопросительно посмотрел на Вербу, а тот в ответ только кивал головой.

    - Видимо, он решил все вопросы, - подумал Владимир.

    У Аркадия, как у порядочного пьяницы было все: и водка, и закуска, и  минералка и даже какой-то препарат, убивающий запах спиртного.

    Владимир без особого труда обманул и Аркадия и Вербу, налив себе минералки. Но после первой в России, а тем более, на Кольском полуострове  не заканчивают, и Владимиру пришлось повторить свой обман дважды. Удивительно, что у выпивших, вроде появились дополнительные силы, они разговаривали, смеялись.

    - Все, спасибо, Аркадий Иванович! Верба, встать, выходи строиться!

    Верба, почти не шатаясь, вышел и, правильно поняв ситуацию, полез в кабину самосвала ЗИЛ 555. Владимир уселся рядом и очень выразительно помахал рукой Аркадию Ивановичу.

    Затем он повез Вербу к казарменному городу и лично отвел в казарму и велел лечь спать, сказав дневальному, чтобы не будил Вербу на ужин и зашел к командиру роты, чтобы тот не очень наказывал Вербу. Хотя уверенности в том, что командир роты прислушается к его словам, у Владимира не было. Но ему был нужен Верба в боевой форме: максимально трудолюбивый, ловкий и сообразительный.

    Раздался звонок. Владимир спокойно взял трубку.

    - Это Игорь Крупенников, Володя.

    - Да, Игорь, привет!

    - Можешь записать или запомнить: приказ № 0371 от 27 апреля. Ты переведен в Московский Военный округ. Далее я позабочусь, чтобы твоя служба проходила недалеко от Арбата.

    Владимир машинально записал номер приказа, уже понимая, что он ему не понадобится, так как, когда приказ дойдет до СВМС, то поступит сюда команда, чтобы он в течение пяти дней передал дела вновь назначенному на его должность офицеру (кроме Евгения, некому) и явился в кадры «Северовоенморстроя» за предписанием, на основании которого он явится в Москву ... в первую очередь к Игорю …

    Но никакой радости он не испытал. Скорее наоборот. Было чувство досады и чувство неосознанной тревоги. Кольнуло сердце. Ощущение, как будто его кто-то обманул. . . . Или, наоборот... он обманул кого-то. . . . Но кого?

    Наталья по-прежнему занимала большое место в его переживаниях и сейчас они только усилились. Даже увидеться будет невозможно...

    - Вов, наш Север — близкий, не то, что Сахалин или Чукотка. . . . Три часа на ИЛ-14 и ты здесь!

    Это Евгений проговорил после того, как внимательно посмотрел на Владимира.
Удивительно, но так бывает: друг в нужный момент говорит нужные слова.

    - Спасибо, Жень. Ты прав. Я понял сейчас, что при всей моей любви к
Наталье, мне будет не хватать больше всего тебя.

    - Тоже спасибо! Но про Ирину тоже не забудь!

    - Ну, ее забыть невозможно! Владимир еще раз убедился, что его история с Ириной, как-то неравнодушно воспринята Евгением.

    - Я ей напишу рекомендательное письмо относительно тебя, - рассмеялся Владимир.

    - Я думаю, устный привет будет более уместен...

    - Давай передавай! Но, потребуй, чтобы она обеспечила стопроцентную гигиену. У нас есть шанс, как говорит Гриша, стать молочными братьями.

    Утром, идя с Евгением на работу и рассуждая про себя, с чем он покидает Север, Владимир сказал себе: важно не только с чем, но и без чего...

    Без зла на Наталью и, тем более, без зла на Ирину... Странно, но эта женщина тоже надолго вошла в его душу.

    Подходя к штабу, они увидели в окне НФ, сидящего за письменным столом.

    - Вот, кто главный человек, который им помогал покорять Север,  Владимир, наконец-то нашел главное...

    Прошла неделя после звонка Игоря из Москвы, жизнь продолжалась своим чередом, если не считать того, что НФ поручил Владимиру достраивать очередной сорока-квартирный дом, не уменьшая количество объектов на берегу. Это было несколько обидно, но особенно Владимира не напрягало.

    В свободное время он писал, как он понимал уже для Евгения Ф-2 за второй квартал. Евгений был в этом не силен еще, а Владимир вроде уже собаку съел на этом деле. … Ф-2 — форма два - это нечто всеобъемлющее! Это полная картина выполненных работ. . . . Хорошо, когда есть смета, и из нее можно все брать и переписывать, уточняя только объемы и, соответственно, суммы — стоимости выполненных работ.

    Но смет не было. Было, так называемое льготное финансирование. Надо было на основании чертежей подсчитать кубометры кладки, квадратные метры перегородок, полов, кровли и так далее, затем найти расценку, которая сидела в соответствующем разделе одного из двух томов единичных расценок, потом посчитать стоимость по каждому виду работ. . . . А чтобы не запутаться, надо было вести накопительную ведомость, прибавляя в очередной столбец данные за последний месяц.. Если объектов несколько и они разные, то эту работу мало назвать серьезной или объемной...

    Но Ф-2 сдавалось заказчику. Она выражала стоимость выполненных работ и на основании ее определялось выполнение плана. А план — это одна из святынь нашего советского прошлого.

    А, кроме этого, была огромная работа и огромная писанина с нарядами  Там было несколько другое описание тех же работ и к этим описаниям в тоненьких книжечках (ЕНиРы) единые нормы и расценки находились те богатырские нормы, которые надо было выполнять. Указывались часы и деньги. А с нового года были новые деньги. А в книжечках еще старые  Слава богу, делить на десять было не трудно.. Но если суммировать все это и прибавить к этому путевые листы, товаро-транспортные накладные, материальный отчет (приход, расход, остаток каждого материала... ) А еще сопоставление фактического расхода с нормативным и в случае резких отклонений обязательное решение начальника по каждому пункту  Короче, в одних бумагах можно было потонуть. а есть еще стройка, чертежи... есть качество работ, техника безопасности, пожарная безопасность, есть взаимоотношения: с рабочими, с заказчиком, с начальниками отделов и главным бухгалтером, с руководителями Без опыта, который позволял в каждый момент отбрасывать то, что не нужно, именно в этот момент, на стройке делать было нечего.

    Но во главе угла была Форма 2. И Владимир, заранее составляя ее, хотел, тем самым, серьезно помочь Евгению,

    Но новая дополнительная задача по достройке жилого дома снизила возможности Владимира в этом вопросе. Дом требовал постоянного внимания. Пришла баржа, груженная половыми досками и, Владимир посодействовал тому, чтобы в первую очередь доски попали на теперь уже его дом, Половая доска (с пазом и гребнем, строганая с одной стороны) была особо ценным материалом, и было очень трудно расходовать ее так, чтобы не было перерасхода. . .

    В очередную субботу НФ позвонил с утра Владимиру и выразил удовлетворение, что он, Владимир находится на месте, а не прыгает с мячом неизвестно где, вежливо попросил его приехать к одиннадцати часам к «его» дому. Попросил потому, что была суббота и потому, что просьба с его стороны была фактическим приказанием.

    Владимир, конечно, появился на доме за полчаса, прошелся по всем секциям, обратил внимание на то, что в двух секциях уже достаточно хорошо уложены лаги и звукоизоляционные полы и остался этим доволен.

    Но, … когда НФ достаточно быстро для своего возраста поднялся на пятый этаж и увидел чистые полы, он как-то странно посмотрел на Владимира, потом взял валявшийся обрезок половой доски. Повертел в руках, приложил к щеке и, вздохнув, сказал:

    - Сегодня ты напоминаешь мне Петра Первого!

    Владимир, четко осознавая, что Петр сугубо положительная фигура, как для царского, так и для советского времени, готов был улыбнуться, но все же почувствовал подвох, насторожился и вспомнил слова Сталина английскому корреспонденту, который сравнил Сталина с Петром: данная параллель бессмысленна. Но так НФ сказать не мог. Но у Сталина перед этим была фраза: «исторические параллели всегда рискованны…». И он произнес ее.

    - Молодец, хвалю! Но понимаешь, у Петра были не только достоинства.

    Он не кончал Военно-инженерную академию, например. Посадил Петербург в болото, строил флот из сырых досок и он весь сгнил раньше времени …

    До Владимира дошло, наконец, что имел в виду НФ.

    - Как следует поступить, Николай Федорович?

    - Очень просто: разнести в каждую квартиру по полтора — два кубометра досок, только абсолютно точно, столько, сколько нужно! Заодно, потом избавитесь от перерасхода половой доски! Затем сложите доски в штабель с прозорами для воздуха, через каждый ряд. Аккуратно, с подкладками почаще, чтобы не было деформаций. Через каждые две недели перекладывать, а через два месяца можно будет стелить, и то, забивая гвозди в каждую пятую доску.

    - Понятно. ... Но, через два с половиной месяца сдавать дом?

    - Что такое дом, Владимир? Это, прежде всего санузел, ванна и кухня, не считая кровли, лестницы й благоустройства.. Если эти элементы дома будут готовы, то госкомиссия будет иметь право принять его. . . . Кстати, лаги тоже будь любезен, высушить!

    - Я уговорю комиссию, если буду иметь честь присутствовать!

    НФ внимательно посмотрел на Владимира и тот, неожиданно для самого себя произнес:

    - Я тоже не уверен, что буду. - Что это? Каким образом НФ заставил его сказать то, что он решил не говорить? Но, слава богу, полковник не стал ничего уточнять.

    - Ну, если доски будут сухими, с половым вопросом справятся и без нас … Кстати, не забудь их антисептировать … сразу, сейчас …

    Они, можно сказать, по дружески попрощались и Владимир, возвращаясь к себе домой решил, что, наверное, НФ уже все знает. ... А, что это значит, для него, Владимира? Прежде всего, то, чтобы ни у кого, и, прежде всего, у НФ не было оснований упрекнуть его. И форму два он обязан закончить. ... И, надо перед отъездом увидеть Григория. Вернее, теперь правильнее сказать, семью Григория. А может быть, с приказом какая-то ошибка вышла?...

    Прошла еще неделя. Надо было пахать и пахать. . . . А он, Владимир, мечтал еще построить временную КНC и получить за нее деньги с заказчика. Но, видимо, не суждено. Он отдал все свои чертежи и расчеты Евгению и попросил его изучить их сейчас, пока он здесь и мог бы ответить на любые вопросы. . . . Но Евгений, как и Владимир тоже уставал и вечером они после напряженного дня, если не происходило никаких особых неожиданностей, засыпали оба почти сразу. Бессонница быстро закончилась.

    События, которые не касались их работы на стройке, отошли на второй план. Еще через несколько дней позвонил из Североморска Григорий.

    После взаимных, радостных приветствий Григорий сообщил Владимиру, что есть приказ, Владимир подумал, что на него, но оказалось что речь о НФ.

    Он уволен с благодарностью министра, - как следует из уведомительного письма, приложенного к приказу в запас по достижению предельного возраста. На его место назначен подполковник Маршак Б.Е. (наверно, Борис Ефимович.... Приказ на следующий день должен быть в СВМС и еще через день, в ССУ — или туда только информация о приказе ...

    Владимир поблагодарил Григория и в ответ рассказал о том, что другой его задушевный друг Игорь Крупенников из «Красной звезды» также сообщил ему, что есть приказ и на пего, Владимира о переводе с Северного Флота в Московский Военный округ. К сожалению, Владимир не запомнил номер приказа, а где он его записал, он не помнит.

    - Ты должен был вырубить этот помер на самой крепкой скале, вручную зубилом...

    - Я бы вырубил, да нет времени, Гриша ...

    - У тебя же три роты, привлеки личный состав ...

    -  Ладно, если сегодня найду, завтра утром перезвоню.

    Владимир счел своим долгом и был прав, что сразу сообщил об этом НФ.  К некоторому удивлению Владимира, тот воспринял приказ довольно  эмоционально, обнял его и тихо сказал:

    - Как я ждал его за последние годы - если бы ты знал ...

    - Представляю!

    НФ уже через десять пятнадцать секунд был спокоен как скала острова Кильдина, огромная, темная и прочная. Он проговорил:

    - Сорок календарных и под шестьдесят с учетом выслуги. … А относительно тебя было поручение Бориса Лазаревича связаться с Москвой и попытаться отработать этот приказ назад. Но это еще никому не удавалось. ... - Спасибо!

    НФ не сказал ни слова о том, что мол, не следует пока никому говорить и тому подобное, и Владимир уже вечером сказал тем, кому считал своим долгом: Евгению, Вербе, дежурному по штабу, начальнику ПТО майору Горячеву, начальнику РБУ. … Реакция была у всех разная: от серьезного сожаления до паники. ... А Верба сказал, что он уже в обед узнал об этом от своей невесты, которой сказала о приказе супруга НФ.

    Владимир удивился, но когда сопоставил, то понял, что в обед НФ сказал жене, а та еще до вечера каким-то образом сообщила об этом молодой девушке, которая тут же сообщила Вербе. Цепь замкнулась. В небольших гарнизонах такие вещи узнают все и сразу.

    Вечером Верба с девушкой пришли к ребятам расстроенные и частично заплаканные. Обсудили предложение пригласить НФ с женой к ним в общежитие или на квартиру Владимира с Евгением. Но ничего не могли придумать насчет подарка ему или им...

    На другой день стало известно, что НФ с женой придут к ним на полчаса в общежитие вечером в двадцать часов в пятницу ...

    Так и произошло. В коридоре общежития появилась небольшая копия государственного флага и два плаката: Большой «Спасибо, командир!» и маленький «мы Вас любим». И стол был почти как в Ленинграде. Да еще крымское вино.
Владимиру с Евгением, да, наверное, и остальным было видно, что казаться спокойными пожилым людям стоило большого труда. Но они выдержали и это испытание. Только не выдержала невеста Вербы и расплакалась в объятиях супруги НФ, который тут же отреагировал:

    - Ну, что Вы хотите? Они уже давно подруги. , .

    Владимир с Евгением переглянулись: они поняли друг друга, командир всегда подтягивал людей до своего уровня, ну, в данном случае, до уровня своей семьи простым методом: он показывал людям, что он считает их равными себе. ...

    Между прочим, в общежитии оказались еще несколько приближенных.

    Когда НФ решил, что ему посвящено достаточно много слов и уже шла, наверное, двадцать девятая минута его пребывания в общежитии он сказал:

    - Товарищи, хватит обо мне! Я, между прочим, еще жив, так что отложите добрые слова. ... Давайте поговорим о чем-нибудь другом, о Вас тоже не хочу говорить это слишком волнительно, потому что Вы прекрасные люди и замечательные специалисты и труженики...

    НФ повернулся. Рядом со столом, у торца стояла этажерка с книгами. Он взял первые попавшиеся это были сонеты Шекспира и рассказы Льва Толстого.

    - Вот, две книги, лежащие рядом. Шекспир и Толстой. Великие, да? Но как вы оцените тот факт, что в последние годы жизни Толстой Лев Николаевич опубликовал статью о Шекспире, в которой резко критиковал его, считал его произведения несовершенными, а славу незаслуженной.

    Но мы знаем, что и Шекспир и Толстой подарили людям много радости.

    А в данном случае, упреки и критика Толстого, который вероятно, видел в Шекспире своего соперника, говорит о том, что так называемые великие люди имеют свои человеческие слабости и мало чем отличаются от нас.

    Поэтому я выражу сейчас простую, но важную мысль: самые великие люди — это простые люди, это мы с Вами, это наши отцы и братья, которые сознательно шли на смерть во время Войны.

    Более того, Великие очень часто не способны совершить то, что совершают простые люди. Поэтому за Вас: за обычных людей, которые если внимательно посмотреть, являются великими...

    Осознавая смысл тоста, большинство присутствующих не стало слишком эмоционально на него реагировать...

    Через тридцать шесть минут после своего появления супруги удалились, а так как за полчаса, да еще при командире выпить все было невозможно, то торжество продолжалось, хотя и с определенной тенью грусти, или сожаления, или может рождавшегося невольно опасения относительно качеств нового командира, о котором еще никто ничего не знал.

    Минут через двадцать, переглянувшись пару раз, ушли и Владимир с Евгением.
Владимир по привычке, которая родилась еще тогда, когда он дружил с Натальей, зашел в штаб, а Евгений остался на улице.

    Дежурный по штабу, увидев его, встал и молча передал книгу телефонограмм. Последняя телефонограмма выглядела так:

                Т-ма от ……………….. без №
                Капитану …. Елагину…….…
                Сообщаю номер приказа ……
                ВРИО начальника СКСФ Каплей Петров Г.

    Владимир улыбнулся, перечитал еще раз и, решив, что теперь уж он точно не забудет этот номер, сказал дежурному:

    - Это телефонограмма -- личная. Перепиши содержание и заклей ее. Если кто-то будет спрашивать, покажешь то, что переписал.

    - Есть, товарищ капитан!

    Дежурный тоже, как показалось Владимиру, был взволнован. Евгений, услышав номер приказа, прошептал:

    - Наконец-то! — и обнял Владимира, продолжая говорить, - Я видел, как ты мучаешься, и мучился вместе с тобой. . . . Скорее бы уж уезжал, черт  тяжело ... так ждать расставания, почти наверняка, навсегда.

    - Ну, что ты. . . - Владимир почувствовал, как неудержимо приближается 
комок к горлу, и попробовал откашляться. Кажется, получилось.

    Владимиру с Евгением удалось избежать каких-то осмысленных проводов. После прощания с НФ они были бы неуместны. Но без эмоций не обошлось. Когда прощались, не сдержал слез Верба и в этом ему, конечно, составила компанию его подруга. Командир роты был взвинчен, но сдержался. Он вручил Владимиру маленькую композицию из металла, сделанную солдатами, в которой проглядывался якорь и мастерок каменщика.

    Ну, вот! Наконец они в Североморске, на сутки. Потом Евгений вернется в Западную Лицу, а Владимир от Мурманска улетит в Москву. Цель и задача одна: увидеться и попрощаться с Григорием, а заодно и со спортклубом, а заодно и с Домом офицеров, а заодно и с Северным Флотом.

    Понятное дело, что о ресторане теперь даже не могло идти речи. Потому, что появилась Хозяйка. Сегодня это была жена Григория. Владимир просил Григория не покупать спиртное, так как рассчитывал, что принесет его сам. Ему же все равно идти рассчитываться с пожилой благородной дамой, снабжающей матросов и офицеров СФ спиртным.

    Так и получилось. Эта женщина совсем не удивилась, когда он принес долг. Но, видимо, он сам, удивился тому, что она не удивилась. И она, увидев это, сказала:

    - Да, в долг почти не даю. Но, всегда приносят. . . . Редко когда.. . нет  Вот, знаю, один старшина погиб...

    Она вздохнула, а потом, когда он попросил дать ему спиртное не в долг, долго советовалась с ним, что именно он должен взять. К тому же сделала скидку на двадцать процентов, узнав, что он улетает в Москву.

    - Уууу, там без денег никуда.. Москва слезам не верит.

    - Да я не собираюсь плакать. А потом, я же москвич.

    - Ну, смотри. Может, не дай бог, москвичу еще тяжелее будет!

    Вспоминал ли он потом её слова? Да, вспоминал. И не раз.

    К Григорию на улицу Сафонова пришли вооруженными до зубов  Квартирная дверь была приоткрыта. Еще на лестнице были слышны звуки какого-то знакомого марша. В дверях появилась женщина среднего роста, а за ней, как стена, Григорий.
Посмотрев уже на семейную пару, Владимир с Евгением переглянулись и начали смеяться. ... Очень необычным смехом ...

    - Мы не можем не смеяться, вернее не радоваться. Вы такие счастливые, видно сразу, всем и каждому. . . - Евгений первый выразил свое впечатление.

    Конечно, Григорий подстраховался и на столе уже было достаточно спиртного. Но Владимир не стал упрекать его… не для этого они приехали к нему.

    Пришедшие сразу ощутили, что такое Хозяйка в доме. Они были здесь и раньше. Евгений один раз, а Владимир раза три — четыре. Тогда идеальный порядок на письменном столе и книжных полках над ним соседствовал с хаосом во всей остальной квартире, которая была двухкомнатной.

    Теперь, в квартире царствовал порядок. Появились фото в рамках над письменным столом и картина маслом (пейзаж) на противоположной стене. Чуть позже было обнаружено, что уборная и ванна объединены в общий санузел и Владимир подумал, что для небольшой семьи это хорошо. Он понимал, как и многие другие, в том числе, и строители, что во всех типовых проектах на жилье (или почти во всех) заложена одна ошибка, которой не должно было быть. Речь идет о кухне, которая часто была минимальных размеров. Авторы проектов и утверждающая инстанция оказались оторванными от жизни: они не сообразили, что кухня должна быть кухней-столовой и что в Советском Союзе пищу принимают на кухне, а не в комнатах, хотя одна из них и носит название столовой.

    Но, здесь, на улице Сафонова в Североморске сегодня был, можно сказать, праздник. Два стола, Григория и соседей оказались под одной скатертью, но, между прочим, строго па одном уровне! Да, да столы тоже были типовые  Понятно, что это было в большой комнате.

    - А где же главный член семьи? — вдруг спросил Евгений. Владимир тоже обратил внимание, что сынишки хозяйки семьи нет, но посчитал нескромным спрашивать об этом. Но, Евгений часто смотрел на жизнь проще — и на спортивной площадке и в жизни. Судя по четкому ответу, Евгений был прав.

    - Мальчик, он, действительно главный, член семьи, находится в гостях у своей будущей невесты, в доме на этой же улице Сафонова, только почти у самого Дома офицеров. Речь шла о школьной подруге, первокласснице, у которой сегодня день рождения.

    Помолчав, Григорий добавил:

    - У нас нет причин скрывать мальчика. У меня с ним настоящие дружеские мужские отношения...

    - Да, балует он его, вот и все мужские отношения!

    - Ну, не только, согласись.

    - Ты знаешь, что я всегда соглашаюсь с тобой.

    Это было сказано настолько спокойно и искренне, что Владимиру показалось, что прозвучала какая-то очень нежная и поэтому очень нужная струна, как, может быть, выражение их добрых отношений, которое возможно, распространялось на остальных?

    Договорились, по инициативе хозяйки, официально торжественный ужин сделать коротким, не более полутора часов, а затем убрать со стола и спокойно и долго говорить обо всем за чашкой кофе.

    А говорить было о чем. Отъезд Владимира с Севера был далеко не единственной новостью. Выяснилось, что Григорий собирается увольняться:

    - Во-первых, мое продвижение к адмиральскому званию осложнено моей специальностью. На спортивном клубе заканчиваются возможности моего, как начали, теперь, говорить, карьерного роста. А, главное, то, что Рижский университет приглашает меня старшим преподавателем на кафедру физиологии и психологии. Называется она, правда, длиннее и старший преподаватель, возможно, это младшая должность на этой кафедре. Так или иначе, тут сыграл свою роль диплом об окончании института имени Лесгафта в Питере.  Но  Рига есть Рига. . .. Жить будем у ее родителей.

    Так, ребята зафиксировали один из факторов их жизни, который работал на их семью и на положение Григория в обществе. Но это не означало вовсе, что тут имел место расчет. Кстати, а если имел, ну и что? Ни мужчина, ни женщина не становились от этого хуже.

    - Я документы свои туда уже послал.

    - Ребята, что же я тут один буду делать? — вдруг тихо спросил, наверное, сам у себя Евгений.

    Эта фраза была одним из откровений в тот вечер. Она свидетельствовала, а, может быть, можно сказать, утверждала крепость их дружбы.

    - Жень, я тебя перетащу в Ригу завхозом института, и ты будешь на общественных началах тренировать женскую команду института по волейболу?

    - А почему женскую? Я что, в чем-нибудь замечен?

    - Замечен, конечно. Но команду можешь выбирать сам — бери, если хочешь мужскую.

    - А, я постараюсь, чтобы и «Красная звезда» тебя поддержала. – Это сказал Владимир.

    После хорошей дозы здорового смеха здоровых людей, растроганный Евгений негромко сказал Владимиру:

    - Володя, я не уверен, что «Красная звезда» пользуется в Риге большой популярностью.

    Владимир, однако, быстро и очень удачно ответил:

    - Она пользуется большой популярностью и там, но только у более узкого круга людей...

    А Евгений, успокоившись, начал допрашивать Григория:

    - А как ты себя чувствуешь в области физиологии и психологии...

    - Прекрасно! У нас в «Лесгафта» учили здорово. По физиологии у нас был преподавателем профессор Гольденберг, восьмидесятилетний старик с бородкой и усами. Он аргументировано и остроумно критиковал Фрейда и его теорию сублимации — это когда сексуальная энергия человека, не найдя объекта для своего выражения, трансформируется в творческую.. На самом деле, речь идет вообще о возможностях человеческого организма и о том, как психология направляет их в нужном направлении. ... На лекции он заявил при этом:

    - Процесс сублимации я впервые ощутил полторы недели назад, то есть в восемьдесят лет, когда мне пришлось принести извинения своей супруге.
Таких перлов у него было много, и он этим привлекал внимание студентов, и они отлично знали его предмет.

    Спустя некоторое время Евгений допустил, по мнению Владимира, еще одну фразу, которую можно расценивать, как бестактную.

    - Хорошо, Григорий, Прибалтика, как и Север, у твоих ног. Но давай вернемся к твоему обещанию. Сегодня у тебя последняя возможность изложить или произнести — помнишь: исповедь 2!

    - При жене исповедь? Жень! Это что-то не то! Даже для Заполярья.

    Неожиданно заговорила хозяйка:

    - Пусть исповедуется. Он передо мной уже исповедовался, многократно...

    - Да, процентов пять я ей рассказал — вмешался Григорий. - Да, как же пять процентов! Я же впитала в себя каждое его слово. После пятой женщины он начал повторяться. ... Вот и судите сами ...

    - Пусть выскажется обещаемый, - сказал Владимир.

    Григорий развел руками. А хозяйка рассмеялась и сказала:

    - Я сама расскажу. Слушайте и не пугайтесь!

    Владимир и Евгений переглянулись. Они не испугались, но у них, помоему, у обоих возникла некоторая тревога, как бы, излишняя откровенность женщины не бросила тень на их так хорошо сложившиеся отношения.

    А женщина поймала их взгляды, улыбнулась и начала рассказывать.

    - После какого-то оргмероприятия, проводимого райкомом партии по физкультуре и спорту, наш юноша и, одновременно, один из самых перспективных борцов познакомился с одним из руководителей райкома, женщиной на десять-пятнадцать лет старше его. Он, видимо, ей понравился. Она стала над ним шефствовать и очень серьезно помогала ему, давала талоны на питание, помогла поступить в институт им. Лесгафта. Нужно было членство в комсомоле, и она вручила ему комсомольский билет с отметками об уплате членских взносов.

    Однажды она попросила его прийти к ней домой — помочь передвинуть мебель, отремонтировать форточку и еще что-то сделать. Он все сделал. Она накормила его, угостила вином и спросила, кого он видит в ней больше: мать или женщину. Он ответил, что он видит в ней исключительно прекрасную женщину. ... Она предложила ему помыться в ванне и когда он мылся, вошла и, так сказать, приняла участие в процессе. … Она была ласкова и корректна, как говорил Гриша.

    После этого, в течение года они встречались до десяти раз. Безусловно, это была взаимная и серьезная любовь. Но бесперспективная. … И, к удивлению Гриши, в самый разгар их романа она исчезла, оставив ему трогательную записку.

    Гриша до сих пор не понимает, что произошло. А я понимаю. Для того, чтобы у человека нормально работала голова, не обязательно иметь много сексуальных партнеров. Я, вот, никого не имела, кроме ... двух мужей, -  второй, Вы понимаете, Гриша! И не собираюсь ни страдать, ни гордиться по этому поводу, Так вот, его партийная партнерша, получавшая от него радость и блаженство, одновременно получала и очень серьезную нагрузку, моральную, или можно сказать, социальную…

    И она, однажды, пересилила себя и прекратила отношения. Это был правильный поступок и для нее самой и для Григория.

    Кстати, я допускаю, что и тот поступок, когда она приблизила его к себе, тоже был правильным. Они дали радость друг другу и запитали взаимно и психику и физиологию прекрасным витамином общения. Хотя, себя лично, в такой роли я не представляю...

    - Когда говорит юрист, офицеры молчат усмехнулся Григорий. А ребятам, стало понятно, почему она смогла так точно без цинизма и без излишнего пуританства рассказать такую нестандартную историю.

    Женщина вышла и очень скоро вернулась с тремя чашками кофе. А Григорий вышел и тоже быстро вернулся с четвертой чашкой — для нее.

    - При всем том, что мы боготворим Гришу, должны признать, что лучше, чем ты, он бы рассказать не мог — Владимир, таким образом, наконец, принял более активное участие в разговоре.

    А женщина, очевидно, была удовлетворена тем, что она уже полностью своя в компании лучших его друзей, один из которых, к тому же, организовал их знакомство.

    Это ее вдохновило, и она позволила себе продолжить эту непростую тему:

    - Должна сказать, что, по моему мнению, многие молодые офицеры и женщины в своей жизни уделяют много времени и внимания сексу. А, как известно, все хорошо в меру. Вон, Гриша, в начале, набросился на меня как … как   звероподобное существо …

    - Как на врага народа, - невозмутимо подтвердил Григорий. - А потом, я быстро приучила его к тому, что я — «друг народа».

    Потом она вдруг продолжила:

    - В настоящей любви секс всегда на втором месте, а не на первом, … иначе все развалится, как только развалится секс. И потом, извините, сознание и душа — это мозг, это сердце. Это выше, чем то, что между ног …

    Владимир почему-то внимательно посмотрел на Евгения.

    - Что с тобой, Володя? — спросил почему-то недовольный Евгений! — Что ты на меня смотришь?

    - Успокойся! Я смотрю на тебя, а вижу себя …

    - Ну что ж! Это меня устраивает …

    Потом они вновь сели за вновь собранный стол. И Евгений не был бы Евгением, если бы не продолжал проявлять инициативу:

    - Давайте дадим клятву, что мы будем встречаться несмотря ни на что, ну хотя бы раз в пять лет!

    Это вызвало определенную дискуссию, которая улеглась только после слов Владимира:

    - Клятву давать легкомысленно, так как мы не знаем, как сложится наша жизнь. ... А вот переписываться мы обязаны и без всяких клятв. Наше общение, здесь и сейчас важнее, чем клятвы. … Но идея Евгения принимается …

    Хозяйка была рада, что все рано легли — до часа ночи, и никто не был пьяным. Хотя, это была не только ее заслуга.

    Утренние прощания, как известно, обычно бывают короткими. Так было и на этот раз. К обеду Владимир был уже в Мурманске с авиабилетом в кармане до Москвы с посадкой в Ленинграде. До вылета было несколько часов. И он, поругивая себя, пошел к Пяти углам, потом дальше до косой вывески «Парикмахерская». Потом вошел, преодолевая себя.

    Но там увидели веселого, уверенного в себе капитана, к тому же весьма общительного.

    Он задал несколько вопросов, на которые девицы в фартуках только пожимали плечами. Поблагодарив, он направился к выходу, там стоял пожилой человек, то ли швейцар, то ли уборщик, то ли посетитель:

    - Не туда обращаешься, господин капитан!

    - Зачем обижаешь? — отозвался Владимир, - я не господин.

    - Ладно, Ирина из женского зала, она часто заходила в мужской. Но работала там. Там совсем другие деньги. Поэтому наши ее не любили..

    - Ну, и?..

    - Она уехала насовсем. Кажется, в Москву…

    - Давно?

    - Позавчера уволилась. А уехать должна была вчера. . .

    - Большое спасибо.

    Как тут было сообразить, что делать по этому поводу – горевать или радоваться?