Не такая Юлька

- Юля! Опять?! Господи, ты не ребенок, а недоразумение сплошное! Ну как так можно?!
- Мам, я не знаю. Оно само…
Мать стаскивала с Юли замызганную куртку, промокшие сапожки и оставшуюся без помпона шапку.
- У всех дети как дети, а у меня… Юля! Ну сколько можно, а?
Юля разглядывала порванный подол платья и вздыхала.
А ведь весело было! Паровозик получился отменный! Жаль только, что Сашка тянул ее за подол слишком сильно. Вот и порвалось платье. А Катерина Михална сказала, что зашивать его она не нанималась и пусть это Юлькина мама делает. Права, конечно! Вот только пришлось с полдника и до самого вечера на стуле в углу просидеть. Не светить же трусами перед мальчишками?! Это неприлично! Так бабушка Юле говорит. А она кое-что в этой жизни понимает!
Например, то, что Юля «такая». Мама, вот, так не думает, а бабушка – запросто.
- Перестань ребенка клевать! Что за манера странная?
- Мама, ты сама меня так воспитывала! Так почему сейчас говоришь, что это неправильно? Если я Юльку воспитывать не буду, то что из нее вырастет?
- Такая же умница-красавица как и ты! Мало?
- Ох, перестань! Мне не до твоих глупостей! Юля! Иди переоденься! Немедленно!
Юлька, с облегчением выдохнув, убегала в свою комнату, и перепалка между двумя ее самыми любимыми людьми продолжалась уже без ее участия. Да и не нужна им была Юля. Так, предлог.
Юлька как-то спросила у бабушки, что это такое, так та только рассмеялась:
- Ругаться просто так неинтересно, детка. А вот по делу – это да!
- Я и есть ваше с мамой дело?
- Самое важное! Ты же у нас одна! Вот мы и беспокоимся, какая ты вырастешь. Только каждая из нас делает это по-своему. Мама строго, потому, что считает, что без этого никак. А я… У меня вся строгость на твоей маме закончилась. На тебя ничего не осталось. Вот и приходится искать другие способы. Пряник, например.
- Не люблю пряники!
- Ладно, ладно! Пусть будет не пряник, а конфета.
- Другое дело! Ба, а мама меня любит?
- Да больше всех на этом свете! Даже больше меня! Тут даже не сомневайся!
- Тогда почему она все время меня ругает?
- Именно поэтому…
- Странная какая-то любовь… Ты меня тоже любишь, но не ругаешь…
- Я тебе бабушка, а она – мама. С нее спрос больше. Вот и любить она тебя должна совсем по-другому. Понимаешь?
- Нет!
- Значит, пока не время. Потом поймешь!
Вот только это «потом» как-то все не наступало.
Юлька ждала-ждала, а толку… С каждым годом мать становилась все строже.
- Вот что мне с тобой делать?! Ждать, пока ты в подоле принесешь?
Эту фразу Юлька слышала регулярно, но что она означает до поры до времени даже не догадывалась. Она только глупо хихикала в ответ на мамины стенания, вспоминая свой порванный в детском саду подол. Ее все подмывало спросить, как можно в подоле с дырой что-то принести, но это было чревато. Мама шутку точно не оценила бы, и Юльке опять попало бы ни за что, ни про что.
Мамины опасения оказались совершенно напрасны.
Несуразная, хоть и симпатичная, Юлька искренне считала себя вполне заурядной личностью. Мало ли, что говорила бабушка! Зеркало же есть!
А в зеркале Юлька видела… Ничего хорошего она там не видела! Вот! Глаза маленькие, хвостик из темных волосенок – куцый, и прыщи россыпью на носу. Красотка, чего уж там!
«Правду жизни» о себе Юлька поняла уже давно, а потому насчет своей внешности предпочитала не заморачиваться. Так проще! И не только ей, но и маме. А что? Тряпок модных не надо. Обуви, опять же, тоже. Старенькие кеды Юльку вполне устраивали на все случаи жизни, кроме одного. В дни редких походов в театр с бабушкой ей приходилось надевать что-то «приличное».
Театр Юлька обожала. Жаль, что ходить туда получалось очень редко. Денег не хватало на билеты. Бабушка, конечно, откладывала понемножку с каждой пенсии, но это ж пока дождешься… А потому, Юлька уже с седьмого класса напросилась в помощницы к соседке и охотно сидела с двумя ее детьми, зарабатывая первые свои «копеечки». Близнецы были шустрыми, но вменяемыми и Юля, у которой не было ни братьев, ни сестер, охотно проводила с ними время, считая это даже скорее радостью, чем обязанностью.
А что? Здорово же! Пришла, поигралась, пару ложек каши в раскрытые как у галчат рты сунула, и домой утопала. И никаких тебе! На голове никто не скачет, в тетрадях не рисует, и комнату ни с кем делить не нужно. Красота!
Не то, чтобы Юлька была совсем уж эгоисткой, но «наличие отсутствия» понимала уже в этом возрасте слишком хорошо. Чтобы растить хотя бы двух детей, нужны деньги. И, желательно, приличные. А у них что? Мамина зарплата медсестры, пусть и реанимационной, да бабушкина пенсия. А самое главное, это отсутствие в наличии отца для Юльки. Его она ни разу не видела и желанием, откровенно говоря, не горела.
С мамой своими размышлениями по этому поводу Юля никогда не делилась. Зачем человеку нервы портить еще больше? Ей и так хватает! Одна Юлька чего стоит! А есть еще бабушка, у которой с головой что-то совсем беда. Не помнит даже того, что два часа назад было и имя свое не всегда назвать может.
Хорошо еще, что отца Юли до поры до времени помнила. И всю историю, что была связана с его появлением в жизни Юлькиной матери и последующим уходом, рассказала внучке как есть, пока та не слышала.
- Не нужна ему была твоя мама.
- Почему?
- Гулена он. У него таких как она целый хоровод! Я ей говорила! Да кто бы слушал… Влюбилась. Талдычила, что женится на ней, а остальные – ошибки молодости.
- Женился?
- А как же! Мама твоя, если чего хочет, добьется. Да только толку-то? Как только узнал, что она тебя ждет, так и испарился, как бес перед заутреней. Только его и видели. Даже не знаем, куда делся. Уехал и адреса не оставил. Только записку.
- Какую?
- Оно тебе надо, Юль? Это их дела. Вот пусть им и останутся. Одно могу тебе сказать. Ты для матери своей такой долгожданной была, что она на цыпочках всю беременность ходила. Как вазу хрустальную себя несла! Боялась, что с тобой что-то случится, если не остережется. Да и потом не успокоилась. Думаешь, почему она тебя все ругает и воспитывает почем зря?
- Поэтому?
- А то! Боится за тебя! Так боится, что по ночам иногда не спит. Сидит и на тебя смотрит. Сколько раз видела! Бормочет что-то, гладит тебя по волосам, и чуть не плачет. Спрошу – ругается. Это только ее все. Потаенное. Любит она тебя, Юлька. Как умеет, так и любит. Поняла?
- Куда уж понятнее… Ба, а ты ее тоже так ругала?
- А как же? Все мы, матери, одинаковые. От страха за детей своих творим что попало, а потом каемся.
- А почему бояться надо?
- За дитенка? Не знаю, Юль. Не объяснишь это. Вот родишь – тогда почувствуешь и, может быть, поймешь.
Юлька в ответ на это ничего не сказала, но подумала. Подумала о том, что детей своих ругать не будет, а будет воспитывать совсем по-другому. Наивная… Но кто ж в таком возрасте не наивен?
Правда, до детей было еще далеко. Да Юлька и не надеялась особо на то, что они у нее когда-то появятся.
Кто на такую польститься? Маленькая, страшненькая, да еще и вредная как репей. Если уже прицепилась, то терпите, люди добрые. Придется!
Окончив училище, Юлька пришла работать в ту же больницу, где уже трудилась ее мама. И тут началось!
Все было не так! И слишком Юлька шустрая, и к пациентам с душой, а надо попроще, а то на голову сядут, и старается почем зря… Зря, потому, что никому это не надо. Одни выпишутся, другие придут. А тебе разорваться что ли? Поспокойнее надо! Всех не пожалеешь!
А только Юлька ничего слушать не хотела. Ей каждого больного жаль было до слез. Мучается же человек! Больно ему! Плохо! А ей сложно что ли укол сделать или постель поправить? А уж про слово доброе и говорить нечего! Оно и кошке приятно, а тут люди все-таки…
Хотя, даже мать Юлю остерегала.
- Доченька, не лезь на рожон! У нас таких не любят. Переругаешься со всеми и кому хорошо будет? Тебе? Мне? Бабушке? Ты же знаешь, как нам сейчас твоя зарплата нужна! Не отдавать же бабулю в дом престарелых… А сиделка дорого стоит, ты сама знаешь. Тебе работать надо, опыт получать, а с бабушкой кто сидеть будет?
- Мам, я так не могу! Они кричат на больных, ругаются…
- Работа тяжелая и люди разные. Ты сама все видела. Не всякой души хватает по-хорошему к пациенту. Надо! Кто ж спорит?! Но не всегда получается и далеко не у всех. Вот у вас в отделении таких как ты – трое. И это уже хорошо! Я с вашей старшей разговаривала. Она тебя хвалит, но тоже просит, чтобы ты поспокойнее себя вела. Не научишь ты никого силком, понимаешь? А если тихонько, легонечко, своим примером – может, что и выйдет.
- Это долго!
- Ох, Юль! В кого ты только у меня такая?
- Какая?
- Настырная!
- Не знаю. В тебя, видимо.
- Юля!
- Что?
- Ничего! Делай, что тебе мать говорит!
- Угу…
Скандалить Юльке не хотелось, но и слушать маму она предпочитала через раз. Может, конечно, родительница и права в чем-то, но вот в третьей палате лежит бабулька, вредная как сто тараканов, а ей, Юльке, каждое утро почему-то улыбается. И ни разу не пожаловалась старшей, что уколы ей не так делают или внимания мало. На других сестер жалуется, а на Юльку – нет.
И разве она одна такая? Нет! Хватает их… Измученных, уставших от боли, грызущихся почем зря с родственниками… Юлька же все видит. И слышит. Приходят проведать, а сами… То про наследство, то еще про какую-нибудь ерунду. А пациенты потом плачут… И злятся… И разве можно их не понять?
Только мама ничего и слышать не желает. Ей главное, чтобы у Юльки все хорошо было. А разве может быть хорошо человеку, если другим вокруг плохо?
Конечно, всех не утешишь и не обогреешь, но хоть кого-то ведь можно?
И пусть девчонки в отделении смеются над ней и говорят, что Юлька «блаженненькая» и по ней монастырь плачет. Это их дело! А бабуля всегда говорила, что караван должен идти дальше, несмотря ни на что…
Вот Юлькин «караван» и шагал. Загребая песок и иногда задыхаясь от жажды.
Ведь плохо, когда тебя мало кто понимает. А еще плохо, когда рядом нет того, кто скажет, что ты «такая»…
Не то, чтобы Юльке так уж не хватало чьего-то одобрения. Она как-то привыкла уже жить без него и сильно не страдала. Но все-таки, с тех пор, как бабушка совсем себя потеряла, Юле и поговорить-то толком было не с кем. Мама только охала, да твердила, что Юльке пора и о себе подумать. Да и подруги одна за другой выскакивали замуж, уже просто вручая ей напрямую свои букеты.
- Даже бросать не буду! Тебя пора замуж выдавать, Юль! Держи!
Юлька букеты принимала, конечно. Не обижать же девчонок! Но «тот самый», единственный, который должен был бы появится сразу после того, как она возьмет в руки эти цветочки, как-то не спешил. То ли заблудился где, то ли и вовсе его природа для Юльки не предусмотрела. Бывает же так? Когда человек без половинки? Целый? Сам по себе человек?
В общем, она смирилась. И даже ждать почти перестала. Подвиг Татьяны Лариной ей был не по плечу. Юлька никогда не решилась бы признаться в своих чувствах первой. Даже, если бы и было кому.
Она моталась между больницей, приютом для животных, где изредка помогала подруге, организовавшей его, и постелью бабушки, которая все реже узнавала Юльку. Мать вздыхала, гнала ее гулять с подругами, но понимала, что уже незачем. Юлька превращалась в типичную старую деву и знать ничего не желала ни о любви, ни о семейных узах.
- Мам, если тебе нужны внуки – так и скажи! Рожу парочку. Сейчас с этим просто.
- Юля! Что за цинизм?!
- А что такого? Принцев мало, мам, и на всех их не хватает! Закон природы, увы! Так чего ты от меня хочешь?
- Юль, я просто хочу, чтобы ты была счастливой…
- Тогда перестань мне говорить о том, что я должна устроить свою личную жизнь. Неправильная она у меня. Не желает устраиваться. Ей и так хорошо! Понимаешь? Вот и не береди! И так тошно…
И мать Юли замолкала, потихоньку вздыхая, и гадая, с кем еще познакомить несговорчивую дочь. Сыновья подруг давно уже были пристроены, и ничего другого не оставалось, как только ждать милости от природы.
А она вдруг взяла, да и расщедрилась. Но совершенно не так, как мечтала об этом Юлька.
Она-то думала, что ее герой нарисуется рядом и будет терпеливо ждать, пока она ответит взаимностью, а вышло все совершенно не так.
Но, обо всем по порядку.
Главную роль в Юлькином спектакле под названием «жизнь» сыграла как раз та самая вредная бабулька, которая, как сто тараканов. Она появлялась в отделении, где работала Юлька, регулярно. Раза два в год. И каждый раз ее появление выводило из себя весь персонал, который дружно начинал стенать, как только она появлялась на пороге.
- Опять будет жалобы строчить! Вот же... Да что она была здорова! Юль! Твоя любимица! Вот ты и встречай!
Мария Алексеевна, как звали виновницу переполоха, расцветала, увидев несущуюся по коридору Юльку.
- Девочка моя! Как же я рада тебя видеть! Хоть одно человеческое лицо среди упырей!
- Ну и зачем вы так? У нас все хорошие!
- Молода ты еще, вот и не понимаешь, кто почем! А я жизнь прожила! Не спорь со мной!
- И не буду! Я лучше вас в палату провожу. А то вы уже всех распугали!
- А пусть боятся! Им полезно!
- Ну и вредная же вы, Мария Алексеевна!
- Есть такое! Но я еще пушистая. Это ты кошку мою не встречала! Вот, где вредности мешок с хвостом!
Юлька кивала, но тут же забывала о том, что ей было сказано. А зря! Потому, что с кошкой этой ей пришлось-таки познакомиться.
А случилось это после того, как Мария Алексеевна появилась в отделении странно тихая и совершенно непохожая на себя.
Она впервые ни с кем не ругалась, не спорила. Не выясняла кто прав, а кто виноват. Молча прошла за Юлей в палату и легла, отвернувшись к стенке. На вопросы встревоженной такой переменой в настроении Юли не ответила и только отмахнулась.
- Иди с Богом, Юленька… Потом…
Конечно, через пару часов Юля уже знала и о диагнозе, и о том, что Мария Алексеевна попросилась в больницу сама.
- С детьми разругалась, вот и страдает теперь. Тоже мне! Мамаша! Холодом на детей дышать не надо, тогда будет кому воды в старости подать!
Банальность эту Юля пропустила мимо ушей. Не зная броду, как можно лезть в ту реку, где барахтается человек? Легко судить, когда знать не знаешь, чем там все в семействе дышат. А копни поглубже и не разберешь, кто прав, а кто виноват. Скорее всего у каждого своя правда. Вот и нечего…
Отработав свою смену, Юля заглянула в палату к Марии Алексеевне.
- Как вы? Принести что-нибудь?
Долгий задумчивый взгляд был ей ответом. Юля готова была уже уйти, но тут Мария Алексеевна заговорила.
- Юленька, попросить тебя хочу… Только не знаю, как... Никогда особо с просьбами не обращалась. Все больше требовала. Мама у меня такая бойкая была, и меня так воспитала. Хочешь чего-то добиться – не топчись на месте! Иди вперед! За тебя никто не сделает! А что делать, если случится так, что сама будешь уже не в состоянии, про то не рассказывала…
- Что за просьба? Говорите, не бойтесь!
- Понимаешь, Юля, у меня ведь родни вагон и еще тележка, а довериться некому. Как-то глупо все вышло. Жизнь прошла, а вспомнить-то и нечего особо. Хорошего мало видела. Работа, заботы, и так по кругу. Радости, если и перепадет, то с горсточку, а проблем – с крышей завалит. Сама не нарадовалась на эту жизнь, так думала, что хоть детей своих иначе воспитаю. Ан, нет! Избаловала только. До того дошло, что я еще живая, а они уже все мое поделили… А я ведь им все, что могла… И квартиру свою, что дочери, что сыну. Чтобы со мной не маялись. Родительскую продала, как мамы не стало, и расстаралась. Сложно было, но я справилась. И выучила, и на ноги поставила, и с внуками помогала, пока ноги носили. А теперь что? Не нужна… Ни я, ни… Юль, помоги! Забери мою Маруську!
- Кого?!
- Кошку мою! Она хорошая, ты не думай! Вредная немного, но умная! Это даже слов таких нет, какая умная! Все понимает! Я сейчас в больницу собиралась, так она на меня кидалась. Не давала из дома выйти! Все понимает…
Юля растерялась.
Она любила животных, но дома они с мамой никого не держали. Беспокоились о бабушке, да и не до того было. Это дополнительные расходы, а денег и так впритык.
Но отказать Марии Алексеевне Юля просто не смогла. Та смотрела на Юльку с такой мольбой, что было ясно – кошка, это, наверное, единственная радость, которая осталась у этой женщины. Странно, и, может быть, даже глупо, но это было так. И Юля решила, что не ей судить. Чужая душа все-таки потемки. Вот и нечего туда лезть. Можешь чуть света дать – дай, а судить… На себя посмотри сначала…
К концу смены Юля нашла маму, спросила ее, что она думает по этому поводу, и поехала забирать кошку.
- Я ее возьму, Мария Алексеевна. Но только на время! Вот вы поправитесь и заберете свою Маруську!
- Конечно, Юленька, конечно…
Мария Алексеевна мелко кивала, и впервые за все то время, которое ее знал персонал отделения, была похожа на обычную бабульку, а не на мегеру.
Подъехав к дому Марии Алексеевны, Юля задумалась. Ключи-то ей хозяйка квартиры вручила, но заходить туда в одиночку Юля почему-то побоялась. Она покрутилась на лестничной площадке, а потом постучала в первую попавшуюся дверь.
- Вам кого? – миловидная молодая женщина держала на руках годовалого малыша.
- Простите. Меня Мария Алексеевна попросила ее кошку забрать. Вы не постоите в дверях минутку, пока я ее поймаю?
- В квартиру одна заходить не хочешь? – женщина улыбнулась. – Правильно и делаешь! Она бабка вредная. С ней лучше не связываться.
- Ну что вы! Нормальная старушка! Все мы не пряники!
- Это точно! – неожиданно легко согласилась женщина и кивнула. – Давай! Мы подождем! Да, Ванечка?
Ванечка гукнул, подтверждая слова матери, и операция по спасению Маруськи началась. 
Тут же, впрочем, и закончившись, как только Юля открыла дверь.
Черная юркая молния скользнула в приоткрывшуюся щель, мелькнула по ступенькам, и была такова! Юля даже ахнуть не успела.
- Дверь закрой! – крикнула ей вслед соседка Марии Алексеевны и Юле пришлось вернуться. – Не поймаешь ее теперь. Она очень шустрая. И злая! Руки береги, если догонишь! Удачи тебе!
- Спасибо!
Юля крикнула это уже на ходу, перепрыгивая через ступеньки, и молясь, чтобы дверь подъезда была закрыта.
Увы! Ее чаяния не оправдались. Дверь стояла раскрытая настежь, а какие-то крепкие мужчины таскали коробки с мебелью из машины, припаркованной у подъезда.
- Кошку не видели? – без всякой надежды спросила Юля.
К ее удивлению, один из грузчиков махнул рукой в сторону деревьев, росших недалеко от подъезда.
- На дерево залезла!
Остальные засмеялись, глядя, как Юля мечется под деревом, на котором зло шипела Маруська, но помогать не кинулись. Какое им дело до какой-то кошки? Время – деньги!
Юля кошку в темноте даже не разглядела поначалу. Она только слышала, как та шипит и воет, но разглядеть ее в мешанине уже растерявших на зиму листья ветвей не смогла.
- Марусенька, кис-кис-кис!
Утробный злой вой стал Юле ответом.
- Ну ты и… Выдра! – ругнулась Юля и вздохнула.
Придется лезть на дерево. Ничего другого все равно тут не придумать. Сама кошка не спустится.
Двор давно опустел. Начинался дождь, мелкими противными капельками нагонявший осеннюю тоску. Хотелось вернуться поскорее домой, залезть под теплый плед с чашкой горячего чаю, и воткнуть в ухо наушник. Один. Потому, что второе ухо нужно маме. Ей же надо кого-то воспитывать! И Юлька была согласна сейчас даже на это, лишь бы не лезть в темноте на дерево.
Но деваться было некуда. Дала слово – держи!
И Юля пристроила за спину свой неизменный рюкзак, и ухватилась за первую ветку.
Так! Следующая! И еще одна!
Вой раздавался все ближе и скоро уже быстрая лапа мелькнула у Юлиного лица, и девушка едва успела увернуться.
- Маруська! С ума сошла?! Я тебе…
Юля хотела было сказать, что укоротит кошке хвост, но передумала. Мало ли, вдруг ее хозяйка права и Маруська и впрямь очень умная? Поймет еще! Договаривайся потом с ней!
Юля подтянулась повыше, протянула руку и ухватила-таки промокшую кошку за шкирку.
- Отпусти ветку!
Шипела злая Юля сейчас не хуже кошки и Маруська, видимо, решила, что девушка с ней одной породы. По крайней мере, ветку она отпустила и позволила Юле запихать себя под куртку. Там было не мокро и даже тепло, а потому Маруська притихла, слушая, как чертыхается Юля, которая только что поняла, что самое интересное ждет ее впереди.
Залезть на дерево у нее получилось, а вот слезть…
Это было сложнее! Юля, пока карабкалась наверх, думая, как бы снять своевольную Маруську, совершенно упустила из виду одно. Она с детства боялась высоты. А ветка, на которой сидела кошка, оказалась куда выше, чем показалось Юле сначала.
Затолкав кошку под куртку, Юля глянула было вниз, и тут же прикрыла глаза.
- Мама…
До земли было высоко…
Нет, не так!
Высоко!
Юля поерзала на ветке и поняла, что слезть сама точно не сможет.
Дождь припустил сильнее, и Юля заворчала не хуже Марии Алексеевны.
- Чтоб тебя, Маруська! Не могла по-человечески что ли? Куда тебя понесло?!
Кошка, вцепившись когтями в Юлин свитер, сочла за лучшее промолчать. В голосе девушки вдруг прорезались такие знакомые нотки, что Маруська чуть не замяукала тоненько и обиженно, совсем как недавно, когда хозяйка вдруг прижала ее к себе так сильно, что пропало дыхание, а потом провела мокрой щекой по шерстке, прощаясь.
Время шло, а выход что-то не находился. Юля лежала, вцепившись в ветку и кляня себя последними словами за неосторожность. Надо же было так учудить?! Кошку-то она спасла… А кто теперь ее саму спасать будет?
Телефон в кармане звонил уже не переставая, но Юля боялась даже пошевелиться, чтобы не свалиться с мокрой ветки.
Кричать и звать на помощь она почему-то постеснялась. Чего людей смешить и беспокоить? Сама виновата!
- Эй! Тебе там удобно?
Насмешливый голос раздался так неожиданно, что Юлька ахнула и чуть не свалилась с дерева.
- Не-не-не! Ты держись! Не падай! Я тебя сейчас сниму! Подожди минутку!
Парень уговаривал Юльку так, словно она могла куда-то деться со своего насеста.
- Конечно, конечно, не беспокойтесь! Я подожду! 
Сарказм ее был оценен задумчивым:
- Хммм…
И молодой человек куда-то ушел, оставив Юльку ругать себя за несдержанность.
- Ну вот! Ушел… Маруська, ну почему я такая…
Дать себе уничижительную оценку Юлька не успела.
Парень вернулся.
Приставил к стволу лестницу, которую непонятно, где взял, и скомандовал:
- Слезай! Или ты там ночевать собралась?
Юлька, зажмурившись, помотала головой и только потом сообразила, что парень вряд ли разглядел ее ответ.
- Я боюсь…
Ее робкое признание оборвалось, так толком и не начавшись. Кто-то дернул Юльку за ногу, она проехалась пузом по мокрой ветке, и через мгновение, уже стояла на лестнице, сама не понимая, как туда попала.
- Держу тебя! Не бойся! Спускайся потихоньку!
Пришлось послушаться. Юля медленно спускалась, чувствуя, как руки незнакомца поддерживают ее.
Едва она ступила на землю, Маруська рванулась из спасительного тепла, но тут уже Юля была начеку. Снова ухватив не в меру ретивую кошку за шкирку, она затолкала ее обратно под куртку и застегнула молнию.
- Сидеть! И не дрыгаться! Я твоей хозяйке обещала, что о тебе позабочусь и  я это сделаю!
- А ты решительная…
Худой, с виду совершенно невзрачный парень, разглядывал Юльку, нахально усмехаясь.
- Тебя проводить?
- Обойдусь! – Юлька фыркнула было в ответ, но тут же отругала себя мысленно.
Вот, клуша! Человек шел по своим делам, а тут тебе – привет! Мокрая кикимора с кошкой, да еще на дереве! Снимай ее! И ведь лестницу где-то нашел, и намокнуть не побоялся! Нет, Юленька, ты точно не такая! Права была мама! Вместо того, чтобы поблагодарить человека – рычишь, словно Маруська!
- Простите… Спасибо вам большое! Я бы так до утра там и просидела, если бы не вы!
- Зачем?
- Высоты боюсь!
- А зачем тогда на дерево полезла?
- Так, за кошкой!  Вы извините, но мне пора! Мама волнуется.
- А чего ты на «вы»? После того, как я видел твой мокрый зад и спасал тебя, рискуя жизнью, ты смело можешь звать меня просто – Артем. Пойдем! Провожу тебя до метро. Или до дома. Ты далеко живешь?
- Не очень.
Юлька вдруг почувствовала, что ей вовсе не холодно больше. Наоборот, странное чувство словно приподняло ее над землей и понесло куда-то, щекоча кончики пальцев теплом и заставляя глупо улыбаться каждому сказанному Артемом слову.
А Маруська сидела под курткой тихо-тихо, словно греясь у этого тепла, и боясь даже мяукнуть, чтобы не спугнуть невзначай эту странную радость. Ее не было видно, но все-таки она была. И даже кошка это чувствовала совершенно отчетливо.
И Артем проводит Юльку до дома. А на следующий день будет ждать ее после работы в больничном парке. И они пойдут в магазин, чтобы купить корм для Маруськи, потому, что, как выяснилось, эта кошка что попало не ест и готова сидеть голодной до тех пор, пока в миске не появится что-то удобоваримое по ее мнению.
Юлька понянчит Маруську всего неделю. Ровно до тех пор, пока за Марией Алексеевной не приедет дочь. Она найдет Юлю и попросит ее отдать мамину кошку.
- Вы понимаете, мама так по ней скучает… Пусть уж будут вместе.
- Вы заберете Марию Алексеевну?
- Конечно! Это же моя мама! Все вредничала, не хотела ко мне перебираться. А теперь, вот, придется. Спасибо вам!
И Юля помашет вслед женщине, которая, уходя, прижмет к себе мурчащую кошку, и в который раз подумает о том, что чужая душа и чужая семья – потемки. И нечего придумывать того, чего в этой темноте нет. Ведь все может оказаться вовсе не так, как кажется. И если тебе нужна даже мамина кошка, значит, все не так уж однозначно, как могло показаться кому-то со стороны.
И вообще, чем гадать, что и как в чужой семье, лучше строить свою. Особенно, когда есть тот, с кем захочется это сделать. И тогда будет совершенно неважно, кто первым скажет о своих чувствах, ведь главное во всем этом приключении будет совершенно другое.
Главным будет то, что тот, с кем стоит строить свой дом, найдет для тебя время и лестницу именно тогда, когда это будет нужно. И никогда не скажет тебе, что ты «не такая». Потому, что для него лучше тебя никого на этом свете просто не будет.