В кругу известного

или Вещь, на которую падает взгляд

Некий персонаж, разумеется, известный, распахивает окно, не совсем так, вернее, не так быстро. Сначала подходит к окну, делается это, разумеется, волей автора, не спеша. Подходит, распахивает, что-то произносит. И что же он говорит, как темно. Что же получается. Подошел к окну, чтобы распахнуть его, постоять, подышать, вдохнуть что-то бодрящее, нет, только затем, чтобы сказать одно слово, буквально одно.
Он что, не знал?
Какое время суток, время года, мог бы сказать это слово, не подходя к окну, не распахивая его.
Во все времена, тем более в те времена, особенно ярко проявилась давняя привычка, совершать какое-то простое действие, известное?.. скорее, привычное, вошедшее в привычку, после чего говорить что-то очевидное, бесспорное, такое, с чем будут согласны все, буквально все. Время от времени что-то повторяется, должно повторяться. Слова могут меняться? Могут, но действие, которое им предшествует, не меняется. Оно всегда простое, недолгое, почти автоматическое. И слова, те же, в том отношении, что с ними должны быть согласны все. А тот, кто говорит эти бесспорные слова, должно быть, претендует на понимание. Что еще, афиша на заборе, кавычки опущу, и в те времена были заборы, были афиши, а значит, были и те, кто мог читать те афиши. Афиша на заборе, найдется ли такой забор. На деле, найдется ли тот, кто повесит афишу на забор, найдутся ли у него слова.
…
Не лучше ли не беспокоить ее, о чем речь?
Все тот же персонаж. Сам же запихал, кто-то скажет затолкал. Сам же и распахал. Или раскопал. А что можно сначала запихать, потом распахать, наверно, душу. А что потом, распахнуть эту вспаханную душу, вспахана, ждет семян, распахни, было бы перед кем, не обязательно, можно воспользоваться обычным окном. И увидеть, там темно. Нет семян, нечего бросить. Нет света, нечем озарить или озариться?.. И снова. Повернуться к кому-то, кто бросит семена не просто во вспаханную, но раскрытую перед ним душу. Вспахана, оголена, ждет. И сколько же этой оголенной душе пребывать в ожидании. Не пойти ли куда-нибудь, желательно, не слишком далеко, глядишь, найдется другое окно, не заглянуть ли в него, остановиться, постоять. И ждать, чего?
Пере-плачу, ударение на последнем слоге. Пере-плачу, ударение на предпоследнем.
…
Мы их что, выучили. Мы их что, выручили. Мы их что, выразили. Хорошо, не поразили.
Я к вам приду, чего же боле, небольшая вольность с моей стороны. Пишу — иду, напишу — приду, буду писать — буду идти, два разных слова, и как будто два разных действия, а значит, и некоторый разрыв, не только в словах, в ощущениях, в восприятии, в действии. При желании. Можно сблизить. В остальном, приходить, заходить, уходить иногда менее реальны, чем некоторые слова. Не перевернуть ли. В остальном, писать — все равно, что приходить, заходить, уходить, иногда слова более реальны, чем прочие реальные действия.
Движение слов. А на другой стороне, движение тела? Вряд ли.
…
Так чем интересен тот давний персонаж, не только словами, за ними, за словами — его стремления.
К чему? На словах, благодаря этим словам, все очень просто, все очевидно, за ними, за словами, то, что свойственно всем людям, в той или иной мере, в том или ином возрасте, в тех или иных условиях. Не обязательно знать: жить — значит стремиться к пределу, но так действовать всегда, чему всегда способствует любое общество. И кому-то удается? Стать пределом для всех прочих, живущих и жующих в том или ином обществе. Плохо ли, устроить себе свое небо, стать небожителем. А тот знаменитый персонаж, он своими чувствами, порывами, словами? Отбрасывает религию, ее установки, тем самым отбрасывает ограничения, которые религия на него накладывает, и потому показывает, что он стремится к пределу, стремится достичь того самого предела, который он сам себе наметил. Что еще, этот предел по его достижении, будет принят обществом, все общество склонится перед человеком, достигшим заветного предела. По сути, предел этот уже принят, остается только достичь его, готовые склониться ожидают. Сколько вершин, подняться хотя бы на одну из них, прочие остановятся? Возможно они согласятся ограничить себя своими же переживаниями, они будут столь сильны, что бурная жизнь во время этих переживаний будет иной, почти небесной.
…
Прикоснуться к небу, обычный фантом, а вот минуты иной жизни, какие минуты...
Обыватель не может стать большим, но может приобщиться к большему, скажем, стать подданным, еще проще, стать подчиненным. Встать на лестницу, после чего шагай, шаг за шагом, взберешься на высоту, с которой многие покажутся букашками.
Пере- жили. Пере-болели. Пере-вернули.
Все персонажи, отрицательные и положительные, все люди, плохие и хорошие, стремятся увеличить свои размеры, стать больше. Даже те, которые живут в своем тихом скромном уголке, ведут скромную жизнь, редко появляются на публике, вообще стараются жить незаметно, лишь бы избегать неприятностей? Такой странный парадокс, стать больше в своей незаметности, увеличить свою незаметность, расширить ее пространство, я о незаметности, лишь бы избегнуть всякого рода неприятностей, прочее доступно воображению, которое? Может примирить, позволит обывателю примириться, погрузиться в самое закрытое существование, черпать из него все большие размеры своей личности, если угодно, своей личины.
…
Если выпадает шанс.
Человек озабочен своим размером, вернее, его увеличением, увеличил, так ему кажется.
Окружающие, не разделяют его мнение, улыбаются, очередная фантазия, как убедиться, как определить, увеличился размер или нет, нужные какие-то средства, еще лучше инструменты, еще лучше индикаторы. Определить. Но главное, доказать, размер увеличился, человек стал большим, стал много больше, попробуй, сомневающийся, проверь ближнего, подвергни его взыскательной проверке, на деле? Может подвергнуть проверке самого себя.
Сможет убедиться в своей малости.
А что имеем, имели в самом недалеком прошлом. На первом месте, наверно.
Не только у нас, во всем мире, на то история. Земля. Землевладелец. Количество земли.
Есть хороший пример, сильный, убедительный, потому как? Художественный, искусство, концентрация человеческой само-идентификации. Некое имение, известное своим садом, сей сад выставлен на продажу, долги, хозяйка, ее родственники не желают расставаться, им предлагают сдавать в аренду, доход позволит вести обеспеченную жизнь, не слушают, медлят, медлят, с чего бы? Под тем садом, плюс земля по реке, кавычки опущу, более тысячи гектаров, размер хозяйки, если угодно ее общественный масштаб, именно так? Да, именно так, размер хозяйки, в данном случае, определяется размером ее владения, говоря проще, количеством земли. Нет той земли, ее прежнего количества, нет прежнего размера. Между тем. Долги давят, продавать. Но продать, стать ничтожной величиной, стать, быть ничтожным, и где, в обществе, которое уважает, ценит больших, чем больше, тем большее склонение, вплоть до поклонения, поневоле начнешь колебаться.
…
Но им же предлагают, что?
Сдать в аренду. Поменять землю на деньги. Верно. Новый класс измеряет людей деньгами. Людей, каких? Всех, вплоть до последнего извозчика, грузчика, дворника. И та самая заработная плата, за которую борется и к которой стремится всеми силами еще один новый класс, новорожденный пролетариат, это всего лишь показатель размера борцов, получающих данную зарплату. А мы нудили в свое время, по труду, по труду, не слишком задумываясь, а как измерить этот труд. На деле. Измеряют не труд. А людей, занятых этим трудом. И борьба не просто за плату, но за признание своего права на более высокий размер. Право иметь размер. Право увеличивать размер. Доказать, отстоять, сделать общественно признанным свой новый личный размер.
Земля, землевладение. Дома, домовладение. А где же крепостные, когда это было.
Земля. Деньги. Над ними. Власть, конечно.
Над властью. Только власть. И потому. Вершина власти. Та самая, беспредельная власть, претендующая на обожествление, на что-то высшее, иначе говоря, предельное, кто может быть выше, а значит больше, только другая власть, несравненно более могущественная.

Небольшое дополнение
Известное, можно сказать, ходячее выражение, влачить жалкое существование, кавычки опущу, где? На том самом Дне. С чем сравнить? С той самой Мыслью.
Я имею размер, стало быть, существую.