Глава 22 Александр. Заочное знакомство

Сделав последнюю запись в дневнике, я пришел к выводу, что впредь надо быть крайне осторожным с обещаниями и уметь говорить нет. Держать слово и умение отказать не противоречащие друг другу понятия, а, скорее, взаимно дополняющие. В Килдерре наступило лето. Неужели скоро будет два года, как я тут? На протяжении всего времени, которое провел в имении Лерьеров, я искал причину, что же такого совершил мой отец, за ошибки которого теперь приходится расплачиваться мне, но не мог ее найти. Та задолженность из-за срыва поставок не могла стоить так дорого. Может, получу ответ, когда покину Дориваль? Если смогу его покинуть. Я уже начал забывать время, когда моя жизнь была совсем другой. Казалось, что воспоминания — это сон, в котором пытаюсь найти утешение.

Граф стал все чаще отлучаться из дома. Это было очевидно, потому как слуги первое время будто расслабились. Увы, с Лерьером лучше не рисковать. Мистер Байер стал чаще обходить каждого из нас и проверять, заняты ли мы делом. При случае, он предупреждал то одного, то другого, что последнее время граф возвращается поздно и в крайне дурном настроении. «Не попадайтесь Его Сиятельству на глаза. Не будите лихо, работайте. А ты, Джон, поменьше выходи в сад. Берт сам справится», — повторял управляющий каждое утро.

Проходя через коридор, ведущий к кухне и кладовой, возвращался обратно. Внезапно почувствовал, что айману неприятно нагрелся, будто предупреждая. Странно, если бы нарушил правило, он бы обжег руку и загорелась бы руна. Но я ничего не делал даже для того, чтобы меня предупреждать. Я даже не думал ни о чем в этот момент! Хадиусов браслет, что тебе надо? Может, Лерьер, вспомнил, что давно не придирался ко мне? Я бы предпочел продлить отсутствие наших встреч как можно дольше. Оказавшись на расстоянии особняка, все прекратилось.

Вечером по обыкновению принес дрова и воду на кухню. Луиза, негромко напевая нехитрую песенку замешивала тесто. Заметив меня у входа, она спросила: «Хочешь булочек, мой мальчик?» Только от нее и можно было получить теплое обращение. А слова «мой мальчик» напомнили о доме и отце. Я уже начал подозревать, что сердце разучилось чувствовать что-либо. Айману выжигал все, что напоминало о моей прошлой жизни, оставляя лишь оболочку без чувств и эмоций.

— Присядь, я мигом накрою. Набегался небось за день, совсем тебя загоняли. А еще модного напитка дам попробовать, — затараторила моя подруга.

Она и садовник Берт, пожалуй, единственные, кто еще видел во мне человека. При виде разогретых булочек у меня потекли слюнки. А вот напиток странного темного цвета, напоминающий микстуру из аптеки, аппетит не вызывал. Забота женщины согревала сердце, и, в то же время становилось тревожно. Опыт показал, порой доброта, проявленная ко мне, выходила боком. Особенно не стоит рисковать сейчас, когда даже управляющий побаивается лишний раз встречаться с хозяином.

— Луиза, не стоит, — попытался остановить заботливую женщину, которая стала мне почти как мать. — Ты же помнишь, чем все закончилось в прошлый раз? Я лучше пойду.

Не хочу повторения истории. Чувство вины, когда из-за меня пострадали невинные люди, только за то, что решили поделиться частичкой обычной человеческой доброты, не отпускало до сих пор. Это случилось в прошлом году, во время весенней ярмарки, что проводилась через месяц после новогоднего фестиваля. На праздник желающих иногда отпускали домой на пару дней. В особняке оставался я и еще несколько человек, включая Луизу, семья которой жила на севере. Слишком далеко, пары дней выходных не хватило бы даже, чтобы добраться туда. Зато женщина решила выбраться в город, где на центральной площади, по ее словам, устроили целый городок прилавков и шатров. Мастера со всей империи привозили сюда урожай и товары, созданные своими руками. Поговаривали, что даже купцы из Фортезы и Паринды не обошли вниманием весенний праздник. Шум ярмарки дошел и до нашего поместья.

Граф был занят продажами, пользуясь моментом найти новых покупателей и заключить сделки. Меня же повариха несколько дней уговаривала отправиться с ней в город. Под конец давила на жалость, что я совсем не жалею «старую женщину, которой одной придется тащить неподъемные корзины». Знала бы она, как мне хотелось составить ей компанию. Если бы только мог приблизиться к воротам, ведущим за пределы особняка. Сославшись на большой объем работы, оставил ее вздыхающей у печи.

Через пару дней занеся на кухню ведра воды, встал у точила и начал проверять, какие из ножей нуждаются в заточке. Луиза, взглянув на меня, куда-то упорхнула и вернулась с небольшим бумажным свертком. Люди со средним достатком в бумагу заворачивали крайне редко, только что-то дорогое, обычно же пользовались лоскутом ткани. Она положила сверток на стол и мило улыбнулась. На мой вопрос, кому достанется такой дорогой подарок, женщина взмахнула руками:

— Ну и скажешь, сынок. Где уж нам дорогие подарки покупать? Ходила с подругой по ярмарке, раз уж некоторые брезгуют ходить в компании старухи, — я укоризненно взглянул на «старуху», которая даст фору половине своих ровесниц. — Мэри купила новые рубашки сыну. — «Таак», — подумал, догадываясь, куда поворачивает разговор. — Я и решила тоже пару тебе купить. И совсем недорого, если ты за цену переживаешь, у меня шаль в два раза дороже. Так обносился, без слез не взглянешь. Будто не у графа служишь, а бродяга на паперти. Примерь, выбрала, как ты любишь, с манжетами.

— Уговорила, — вздохнув для вида, произнес в ответ.

Как после такого рассказа можно отказываться? Я вытер руки и развернул сверток, стараясь не порвать лощеную бумагу. Внутри лежали три рубашки. Одна попроще, из тонкого беленого льна на пуговицах. Я уже и забыл, что такие бывают, мои рубахи тут были пошиты из цельного куска с широкой прорезью у горловины, которая стягивалась шнуровкой. Две другие белоснежные сшиты из тонкого хлопка хорошего качества. Не батист, конечно, но очень приближено к нему. Под уговорами «примерь» выбрал льняную и отвернувшись, стараясь не показывать айману, стянул свою старую и надел обновку. Оправив манжету, спросил: «Довольна?» Невозможно словами было передать радость в глазах женщины, которую крепко обнял и поцеловал в щеку, совершенно смутив.

Однако спустя пару дней, когда все вернулись с праздников домой, мою новую рубашку заметил Лерьер, некстати оказавшись в той же части сада, что и я. Со словами «следуй за мной», указал на самое мрачное место заднего двора. Там стоял столб для порки. Собрали всех до единого слуг, включая управляющего. Меня вытолкнул вперед, кажется, Кайл, телохранитель-амбал, и Лерьер, со злостью начал тираду про то, что некоторые забываются и не уважают хозяина, на этих словах айману моментально отреагировал, нагреваясь сам и по телу начал распространяться жар, как будто ты стоишь перед открытой печью.

— Кто-то считает, что хозяин недостаточно о вас заботится? — гремел Лерьер, обходя по кругу и заглядывая в глаза каждому из собравшихся. Женщины смущенно прятали взгляд и теребили передники, мужчины понуро опускали головы и отрицательно махали головами. — Решили, что вам позволено устраивать свои порядки в моем поместье? Я покажу, что ничто здесь не делается без моего на то разрешения. И я хочу знать, кто за этим стоит! Неуважение в моем доме строго карается!

Я уже знал, что последует дальше. Охрана графа приказала снять рубашку, которую тот презрительно истоптал сапогом. Меня привязали за руки к столбу, тщательно скрыв айману от наблюдающих. Никому не позволили покинуть место до окончания «воспитательной работы», как это назвал разгневанный граф. Плеть обожгла спину резкой болью. Последовали десять ударов. После каждого призывали виновных признаться, кто стоит за «непростительной дерзостью».

—Это весь сыр-бор из-за новой рубашки? — послышался шепот кого-то в толпе.

— Тише, — оборвал мужской шепот, — Не любит граф парня. И ты не нарывайся, а то следом пойдешь. Давно с хозяйской плетью не встречался? — Я не мог допустить, чтобы кто-то был наказан из-за меня, поэтому громко, чтобы было слышно каждому, произнес:

—Виноват здесь только я один. Сам попросил приходящую молочницу купить мне новую рубашку. Слуги недавно сделали замечание моему неряшливому виду. Покупка была сделана из уважения к фамилии, у которой работаю. Мне же в первый день было сказано, что «граф не терпит нерях». Простите, хозяин, если не правильно понял.

Со словами «ладно, прощен», меня отвязали и отправили к себе. Но лишь стоило промыть раны, в дверь вошли цепные псы Лерьера. Так состоялось первое знакомство с карцером, помещением в подвале с каменным полом размером два на два метра. Глухая дверь с тяжелым засовом, голые стены, малюсенькое окно под низким потолком. Через три дня первый раз принесли скудную еду: кружку воды и ломоть хлеба. Обед занесла Луиза, которая спрятала за спину перемотанные бинтами кисти рук.

— Это из-за меня? — спросил подругу, и так зная ответ.

— Нет, что ты, мальчик, — отрицая замотала головой кухарка, так, что из-под чепчика выскочили светлые прямые пряди, — Обожглась о кастрюлю случайно. Забыла, что суп на плите и вот результат. Ты ешь, мне кружку надо будет забрать.

Этот случай до сих пор не давал мне покоя. С тех пор старался отказываться от любых подарков или даже элементарной помощи с работой. Поэтому и в этот раз напомнил женщине с добрым сердцем о том, что в этом доме не место человечности. Но меня не дослушали.

— Помню, конечно. Разве такое забудешь? И урок извлекла, теперь знаю, при ком можно говорить и делать, а в чьем присутствии лучше молчать. Сейчас Эммы нет, поэтому можно расслабиться и отведать напиток из столицы.

Значит за этим оказывается стояла та самая ненормальная, которая преследовала меня? И когда я отправил ее отказавшись принимать какие-либо подарки, она решила отомстить той, кто стал моим близким другом? Знал бы сразу, не уверен, что сдержался бы и не поднял на женщину руку. Луиза пододвинула чашку с коричневой жижей.

— Так что это? — С подозрением заглянув в чашку спросил я. — Ты уверена, что это безопасно? Напоминает лекарство из плохой аптеки.

— Ко-фэ, — гордо подбоченясь по слогам произнесла Луиза, сделав ударение на первый слог. И рассказала историю про странную леди, посетившую сегодня дочь хозяина. Имя гостьи ни о чем не говорило, и я успел было подумать, что, наверно, какая-то девочка начала выходить в свет, но оказался не прав.

По словам кухарки, юная графиня Эллина гер Сандерсон приехала на чай к леди Мариссе. Новая подруга дочери Лерьера приехала из столицы в поместье Кловелл, которое оказалось по соседству с землями графа, потому что городская суета, по ее словам, слишком утомляла. Заехала познакомиться с соседями, к тому же с Мариссой они почти ровесницы.

— Представляешь, бедная девочка, осталась вдовой в двадцать лет. Вся жизнь впереди, а тут такое горе, — продолжала причитать Луиза.

Я тут же предположил, наверно, родители, чтобы поправить финансовое положение, выдали замуж девушку за старика с хорошим годовым доходом, такое нередко случалось в семьях разорившихся родов. Хотя вопрос опять упирается в титул. Может доход покойного мужа позволял купить статус барона, но графом не станешь за деньги. На моей же памяти в Килдерре не было графа с фамилией Сандерсон. Не меньше удивился, узнав, что мы с мужем Эллины были почти ровесники. Если честно, услышав подобное, совсем растерялся. Что с ним случилось? Оказалось, что, когда Марисса попробовала расспросить гостью о причинах гибели супруга, леди разрыдалась так, что послали за успокоительным чаем. Когда горничная подала напиток с ромашкой, Эллина спросила, нет ли в доме «кофэ», который помогал ей с нервами. Девушка извинилась, признавшись, что ничего подобного не знает. «Хоть и близко к порту, все же куда нам до столицы с модными новинками», — развела руками Луиза. В ответ на это леди ничуть не смутившись, попросила разрешения пройти в кухню и приготовить его сама.

— Представляешь, леди на моей кухне, да еще в таком беспорядке!

Насчет «беспорядка» я бы поспорил, у Луизы каждая ложка занимала отведенное ей место, а вот представить леди на кухне — это никак не укладывалось в моей голове. Тут же промелькнула мысль: «А герцог на кухне, смакующий булочку и беседующий с кухаркой, это нормально?» Благородные леди в крайне редких случаях оказывались в этой части дома. Даже моя мать, насколько помню, несмотря на происхождение, став леди Найман появлялась там, чтобы дать особые распоряжения поварам, не более того. Но юная графиня, видимо, жила по собственным правилам.

Луиза рассказала, что на кухне Эллина сначала сняла шляпку, обнажив роскошные рыжие кудри в высокой прическе и спросила, есть ли абарра в зернах. Ей принесли зерна, которые она сама обжарила, попыталась размолоть в ступке, но Луиза не позволила ей это сделать. Затем попросила специи из Паринды, отобрала некоторые, помолола, смешав в молотыми зернами и сварила на открытом огне.

—Представляешь, леди налила мне чашечку, сказав, что это благодарность за разрешение похозяйничать на кухне, — с умилением поделилась Луиза, — Чудо, а не девочка!

Точно, чудо чудное. Само появление благородной леди на кухне уже необычно, а уж готовка, даже пускай и новомодных напитков, это не дело для нежных ручек леди. Девушек благородных семей не учили готовить. Леди музицировали на рояле, вышивали или танцевали, на крайний случай рисовали, но никак ни занимались кулинарией. После такой предыстории я все-таки решился попробовать чудо-напиток. Он оказался горьковатый, невероятно ароматный, пряные нотки кардамона и корицы подчеркивали основной вкус, но приторно-сладкий. Хотя передо мной лишь вариация кухарки, каким был оригинал, остается лишь гадать.

Я направлялся в комнату, не переставая думать о загадочной гостье. Она точно скрывает какую-то тайну. Неизвестно откуда появившаяся графиня. Странная незнакомая фамилия. Мне были известны все титулованные семьи от герцогов до виконтов, не было никого с фамилией Сандерсон. Допустим, титул даровали простолюдину, но это возможно только с разрешения императора и в очень исключительных случаях. Осталась вдовой в двадцать лет, а что случилось с мужем? Погиб на охоте? Это вряд ли, ведь они жили в столице, не убили же его в пьяной драке. Вопросы, вопросы, которые появлялись один за другим. А еще редкая для Килдерры внешность. Рыжеволосыми редко, но рождались только мальчики, а девочки, если и рождались рыжими, к десяти годам их волосы светлели до пшеничного оттенка. Может, у нее в роду были сорды? Моя внешность тоже была необычной для светлых аристократов Килдерры, но тут сыграли гены матери, передав мне черты, привычные для жителей ее страны, рыжий цвет никогда до этого не видел воочию.

Древние исторические труды говорили, когда только шло расселение людей, выделились четыре народа, у которых с последующими поколениями оставались характерные черты внешности: смуглые арду, те, что населяли Паринду, дэрры, что облюбовали Килдерру, рыжеволосые сорды, которые до сих пор известны, как разрозненные кланы, населяющие северные земли и, наконец, байцу, ушедшие на восток и отгородились от всего мира за горами, основав Мэйдин. Народ, населяющий Фортезу стал потомками первых переселенцев из дэрров и арду, в смешанных браках появлялись дети, со светлой кожей, тем не менее быстро обретающий загар под ласковым солнцем приморского королевства и темно-каштановыми волосами. Интересно, какая кровь наградила загадочную девушку рыжими волосами?

На губах оставался привкус таинственного кофэ. Кто придумал молоть и обжаривать главный ингридиент укрепляющего зелья? А еще добавлять специи из Паринды? Не удивлюсь, что Эллина сама изобрела этот рецепт. Спать несмотря на позднее время не хотелось, видимо, абарра при таком способе приготовления еще и бодрит.

Кто же Вы такая, леди Эллина и почему мы раньше не встречались? Редкое имя таинственной гостьи произнес вслух еще раз, будто пробуя на вкус. В голову пришла ассоциация с чем-то свежим и дерзким по тому, как оно звучит, а следом пришло желание непременно увидеть ее вживую. Интересно, какая она в жизни? Если смогла разговорить Мариссу, у которой, сколько себя помню, никогда не было близких подруг, вряд ли графиню можно назвать застенчивой тихоней. На мгновение подумал, а смог бы я привлечь внимание девушки, окажись рядом? Последнее, увы, было нереально в моих обстоятельствах, ведь проклятый айману тщательно скрывал меня от посторонних. В один из пунктов обета отдельно входил запрет показываться кому бы то ни было, к тому же айману скрывал мою ауру. Меня теперь будто не существовало. Для всех я уплыл в далекий Мейдин договариваться о поставках шелка. И никто не подозревает, что герцог Найман на самом деле не покидал пределов Килдерры. Мысленно дал себе пощечину: «Нашел, о чем думать. Даже, если случится невероятное и мы столкнемся друг с другом, она увидит перед собой лишь прислугу. Леди и слуга? Хотя, слуги при желании могли уйти, сменив работу, я же был лишен возможности даже покидать особняк. О каких встречах можно мечтать в таком положении? Смешно, ничего не скажешь. А впереди еще почти два года, которые надо как-то пережить».