Красные рассветы -34

  Уездный комиссар по финансам Дмитрий Сергеевич Родионов принимал у себя сразу троих близких ему людей - дочь Валентину с мужем и человека, из-за которого в их семье произошёл разлад, Алексея Днестрова. Сегодня они пришли к нему на семейный совет. Дмитрий Сергеевич внимательно их всех разглядывал, пока они тихо сидели в его кабинете, не смея поднять головы.
- Я понял всё, уважаемые товарищи, - строгим голосом говорил он, - в этом деле, одного виновного не ищите - все виноваты. Ну, а как вам дальше быть и строить свои отношения в коллективе, в такой-то обстановке, решать только вам. Чем я то могу помочь?
- Папа, в первую очередь, ты должен знать про всё, чтобы потом для тебя это не явилось большой неожиданностью, - говорила Валя, теребя свой шарфик, зажатый в руке. - И ещё потому... что я к тебе пока перееду, если ты не возражаешь. Мне так будет спокойнее, - она умоляюще посмотрела на отца.
- Я то не возражаю, а твой муж? - Родионов повернулся к Жукову.
  Тот молча развёл руками и приподнял плечи.
- Да, обрадовали, - Родионов вышел из своего угла. - Вот уж порадовала меня доченька на старости лет... Ладно, бери вещи и переезжай ко мне, - он подошёл к Алексею. - А ты, что тоже ко мне собираешься переехать, или обождёшь? Может быть к себе её примешь, в свою конуру, где и вдвоём не развернуться?
- Я ещё не всё сказал, вы меня не дослушали, - Алексей откашлялся в кулак. - В Каменке Женя, ваша бывшая секретарша, - он поднял глаза на Родионова, - родила от меня ребёнка... Она оставила его у Глафиры Дугиной, у той женщины, в доме которой жила последние дни. Она отказалась от сына... и я, должен его забрать.
  Валентина вскрикнула и отвернулась к стене, зажав лицо ладонями.
- Это в прошлом всё, Валечка, в прошлом, - продолжал Алексей. - Но не мог я об этом умолчать! - он вскрикнул на последней фразе и вскочил на ноги. - А теперь решайте все, как будем дальше жить... Ты примешь моего сына, Валечка?
  Родионов приоткрыл губы, а Жуков ещё больше побледнел и уставился на свою жену. Он и так выглядел в последнее время не лучшим образом, а после объяснения с Валентиной и вовсе погас, но старался держаться и не скатываться к мелким житейским передрягам.
- Я не знаю, что ответить, - еле слышно, проговорила женщина. - Папа, я тебя очень прошу, позволь мне войти в твой дом сегодня же, сейчас же! - она вскрикнула и бросилась в коридор к вешалке.
  Днестров выскочил в след за ней, но она убежала на поворот к Центральной улице и Алексей, выйдя из подъезда, увидел перед собой пустой переулок.
Он, проверив посты и заскочив по дороге домой на станцию Шохино, чтобы отметить у себя в графике прибывшие поезда с фуражом и боеприпасами, поздно вечером вошёл к себе на крыльцо.
  Мать его ждала в тесной кухоньке и тут же поднялась на ноги, как только он появился на пороге:
- Сынок, - жалобным голосом начала она. - Я спросить-то у тебя хотела... А что с тем бандитом поручиком Георгом, взяли вы его, аль нет?
- Что тебе до этого? - злым голосом перепросил Алексей, снимая сапоги.
- Значит взяли, - сама себе подтвердила она. - И что же будет, расстреляете его?
- А как ты хотела? Он же бандит и террорист. Если бы просто был военный, как Еремеев, которого завтра привезут к нам на допрос, а то... Ты бы видала, что они с бандой Лебедева натворили в Зорино, и потом в усадьбе его кузена! - Алексей напряжённо смотрел на мать.
- Да-да, - она поднялась, прошлась от окна к двери и с воем, неожиданно для Алексея, схватилась за голову, стягивая свой головной платок.
  Она осела на пол к его ногам, с криком рвала на себе волосы и прикрывала лицо фартуком. Алексей не понимал, что произошло, но когда она подняла на него свои обезумевшие глаза с криком: - Не смейте его трогать! - он понял всё!
- Значит - это правда, о чём я догадывался?! Георг - тот самый мальчик, что тогда в усадьбе отбил нас от собак, и не только... Он твой первый сын, которого ты, якобы, вытравила, - Алексей был в полном опустошении. - Твой сын и мой старший брат, получается... Георг!
- Да, да! - вскричала она. - Что же... что же будет теперь, Лёшенька? - она поднялась и вцепилась сыну в рукав его кожаной куртки. - Брат ведь он тебе, родной по матери, чужой по отцу, да разве же это главное... Сын ведь мне, кровинушка моя, Лёшенька!
  Мать отошла от него и встала в угол к столу, над которыми висели старые иконы, подарок её родителей. Она подняла на них глаза и перекрестилась.
- Ладно, сынок, не объясняй мне, а то, я вижу, ты и так не в себе... Всё приму, как должно! Всё! - она закатила глаза и опустила лицо в свои натруженные руки.
Алексей был обескуражен и потрясён этим известием, хотя он уже подозревал что-то подобное, но до конца не верил собственным мыслям, а теперь, когда ему всё подтвердили, он задумался и было о чём. Он, в отличие от Ивана Анисимова, которому была безразлична судьба его младшего брата, не был таким равнодушным, а потому предложил своей матери:
- Они сейчас за Горбатым мостом сидят в Калитино в подвалах бывшего каземата их держат, всех, кто арестован по делу о мятеже, кого будут судить народным судом за их преступления. Там и Георг... Попросить для тебя свидание с ним? Расскажешь ему на последок всю правду, пусть знает...
  Она отрицательно замотала головой, тяжело вздохнула, взглянула на Алексея и ушла в свой закуток, чтобы не спать всю ночь до утра и на коленях молиться о своём заблудшем и пропащем сыне.

  У широкого рабочего стола Жукова, рядом с зажжённой лампой, спиной к окну сидел доставленный на допрос штабс-капитан Еремеев. Далее (из архивных материалов, представленных в книге Дмитрия Голинкова "Крушение антисоветского подполья в СССР". Воениздат - 1978 года. Протокол допроса Еремеева А.М. ( только инициалы, полного имени в архивах нет).
Юрист Каретников: - Вы свою тяжесть вины осознаёте?
Еремеев: - В чём же она по вашему?
Каретников: - В преступных связях с мятежным полковником Самариным.
Еремеев: - Я военный и давал присягу на верность царю и Отечеству, выполнял свой долг по службе, так как находился в подчинении старшего по должности. Где же здесь преступление? Меня никто от присяги не освобождал. Если вы мне дадите такой документ, в котором сказано, что я теперь официально подчиняюсь законным властям и лишаюсь всяческих прежних военных привилегий в угоду нынешнего положения, то я и вам буду служить верой и правдой. Но ведь вы у власти не законно, нет преемственности, поэтому о каком подобном документе может идти речь?
Каретников: - Так, хорошо... По международным нормам лицо, отказавшееся от власти путём сложения полномочий в пользу другого лица, я имею в виду манифест об отречении царя Николая Второго в пользу своего брата Михаила, передаёт официально все права на правление. Не так ли?
Еремеев: - Согласен!
Каретников: - Далее - лицо, кому переданы полномочия на властное распределение отказывается от таковых полномочий и официальным документом закрепляет передачу правления страной Временному Правительству и Федеральному Собранию. Законодательно этот орган ничего не решает и в критической для России ситуации в октябре 1917 года слагает с себя эти полномочия, передавая бразды правления Совету Народных Комиссаров в составе которого действует Учредительное собрание, включающее четыре партии, в том числе ВКП(б). Значит, мы имеем все необходимые законные основания в праве приёма и передачи верховной власти на официальном уровне до самой последней буквы закона. С этим, кстати, согласились и члены Антанты, открывая границы для торговых связей с нашей страной. Так что все ваши доводы, капитан Еремеев, фальшивы.
Еремеев: - Однако, я никаких противоправных действий против вашей новой власти, как вы говорите принятой вами официально, не совершал.
Каретников: - И всё же вы поддержали мятежного полковника, который уже когда-то дал слово новым властям не выступать против Советов с оружием в руках и путём перемирия должен был удалиться от дел, или встать на служение новой России. Он же снова пытался объединиться с её врагами, врангелевцами, и выступил в Центральной России, как террорист.
Еремеев: - Я бы поостерёгся от таких ваших заявлений. Мы военные и входили в посёлки и города без единого выстрела. Мы не грабили и не жгли, не убивали и не насиловали. Шли мирно и осторожно, как любое воинское подразделение, когда оно занимает населённый пункт, не применяя террористических методов. По пути нашего следования вы не найдёте ни одной виселицы и ни одного расстрелянного. Опросите солдат и офицеров младшего состава, и они подтвердят мои слова. Что касается стычек в лесу с вашими активными партизанами, так это издержки любого местного конфликта. Мы законно оборонялись, имели право. Однако, на преследование ваших обозов, идущих в Ровенки, мы не пошли. Что касается ареста парламентёров, так это было уже по прибытии полковника Самарина, я же наоборот вёл переговоры о выходе из данной местности без боя. Потом, как вам известно, всех освободили, кроме Калганова, который бежал. Так что вы мне можете предъявить лишь незаконное лишение свободы и то с учётом приказа старшего по званию, чьи указания я выполнял. Всё проходило очень благоразумно с нашей стороны.
Каретников: - Да?!... Сейчас в городской ровенской больнице лежит молоденький парнишка, и не известно, будет ли он жив, после того, что вы с ним сделали, когда прибыли в Фоминки. Рассказать, как вы над ним издевались или всё же сами дадите показания для протокола?
Еремеев: - Надо же, всё же полковник в сердце ему не попал, хоть и старался... Вот я бы точно не промахнулся!.. А что вы вскочили, держите себя в руках, вы же начальник серьёзной организации ЧК! (Обращается к Жукову). Я к тому, что сразу бы прекратил его мучения ещё в тот раз, а вы только их продлили на некоторое время, получается, тоже не гуманно. Он ведь всё равно умрёт с такими ранениями, а то бы уж сразу!..
Каретников: - Значит вы подтверждаете факт насилия над этим парнем?
Еремеев: - Это личное дело полковника Самарина, он его родной племянник, это семейное разбирательство и меня никак не касается. Я лишь выполнял приказ, будучи в его подчинении. Сам до этого парня даже пальцем не дотронулся, но признаюсь, при пытках присутствовал... Живучий, однако, он оказался.
Каретников: - И вы ничего не предприняли, чтобы как-то его мучения прекратить, не повлияли на Самарина?
Еремеев: - Я повторяю, это личное дело полковника. Я лишь его подчинённое лицо. Как бы я сумел на него повлиять, когда рядом с ним постоянно присутствовали его подручные, явные головорезы, от меня бы только ремешок остался... Потом - это дело семейное.
Каретников: - Значит, виновным вы себя не считаете, и действовали в рамках закона? Кто стрелял в Павла Анисимова?
Еремеев: - Полковник Самарин. Вам это и другие свидетели подтвердят.
Каретников: - А теперь расскажите подробности этой зверской расправы, как всё это было, там в Фоминках?
Еремеев: - Ну что же, извольте!..)
  И он рассказал все те страшные подробности, которые присутствуют в предыдущих главах этой повести.

  Процессуальным решением, после проведённых следственных действий было принято постановление передать дело капитана Еремеева в суд Высшей Военной коллегии, но дело до суда не дошло. Члены эсеровского комитета пожаловались В.И.Ленину на необоснованность ареста бывших офицеров царской армии, которые до появления полковника Самарина провели удачные переговоры с Советами, а потом вынуждены были пойти на уступки полковнику, не отдающему отчёта в своих действиях и под принуждением. В проверке необоснованности ареста участвовал член коллегии ВЧК С.Г.Уралов и в результате 10 арестованных, в том числе штабс-капитан Еремеев, были освобождены. ("Ленин и ВЧК. Сборник документов (1917 - 1922 г.г.") При этом они обосновывали законность такого решения, ссылаясь на Четвёртую конференцию губернских ЧК от 6 февраля 1920 года, где Дзержинский поставил вопрос о перестройке работы ЧК и призвал "изыскать такие методы, при помощи которых нам не нужно было бы производить массовых обысков, не пользоваться террором, однако всё время вести наблюдение и пресекать корни козней и злонамерений врагов". Ленин обратил внимание чекистов на то, что "...первый острый момент борьбы с контрреволюцией, с белогвардейской вооружённой силой как скрытой, так и явной, этот первый острый период, по видимому, проходит. Но более чем вероятно, что попытки тех или иных контрреволюционных движений и восстаний будут повторятся... Не ослабляя аппарата для подавления сопротивления эксплуататоров, мы должны учитывать новый переход от войны к миру, понемногу изменяя тактику, изменяя характер репрессий."
  Всех остальных арестованных из шайки Георга и им подобных бандитов и террористов судили исходя из нового положения от 18 марта 1920 года "О революционных трибуналах", которые признавались единственными органами, имеющими право вынесения приговоров (даже в местностях, объявленных на военном положении). Из этого документа следует: "В целях охранения революционного порядка и борьбы с контрреволюционными элементами, если дознанием не установлено достаточных данных, для направления дел о них в порядке уголовного преследования, за губернским ЧК сохраняется право заключения таких лиц в лагерь принудительных работ на срок не свыше пяти лет". Так вот, в случае с Георгом таких данных на дознании для достаточных обоснований его вины не нашлось. Никто из его подручных показаний против него не дал, все ссылались на его психическое расстройство на фоне алкоголизма. Остальных - Королько, Мухина и прочих отправили из Ровенок в Курск для более тщательного проведения расследования. Сам же Георг, пока оставался в Калитино.

  Алексей с негодованием ворвался к Жукову в кабинет:
- Как же так? - кричал он. - Как могло такое произойти, чтобы этот ярый монархист и убийца Георг был почти что оправдан? Что такое пять лет тюрьмы, это для него-то? Ведь его же освободят по амнистии, как недееспособного... Надо же, признали невменяемым и не отдающим себе отчёта! А вот, когда сжигали деревню, насиловали женщин и детей, отчёт себе отдавали, все, и он в том числе. Много свидетелей из местных, кто остался жив в той резне. Их мнение и показания не учитываются?
- Не кричи, криком тут ничего не решишь, Алексей! - Жуков стоял у стены с открытым шкафом и доставал что-то с полок. - Видишь, ситуация такова, что мы не можем огульно сейчас судить и действовать против бывших царских служак, потому что многие из них присягнули Советской власти и воюют сейчас в Крыму на нашей стороне. Мы должны относиться к ним лояльно и должным образом. Потом не забывай про июльское постановление об отмене расстрела, таким как он, заблудшим, и имеющим возможность исправиться...
- Что-о! Как он, да?! И что же получается, если бы Самарин, эта падла, сам не застрелился, мы бы ему тоже всё простили и отпустили с миром, так?
- Не кричи!.. Насчёт Самарина - мы с тобой ещё должны расследование провести, сам ли он застрелился, вот что. Уже опрашивают свидетелей, тех, с кем он выступил в свой последний поход. Пока всё говорит за то, что он сам себе пустил пулю в висок, никто не помогал... И ещё отчётный документ писать будем про это, чтобы сдать его на комиссию в реввоенсовет, так то!
  Алексей со стоном опустился на стул и вытер ладонью взмокшее от негодования лицо.
- Это я, Алексей Днестров, ещё буду про этого палача и убийцу отчёт писать?! Ну уж нет, увольте меня в таком разе! - он с криком вскочил с места и бросился из кабинета.
- Постой, - остановил его Жуков в дверях. - Тебе ещё и конвоировать Георга придётся, его ещё раз велено доставить на допрос и очную ставку в ревтрибунал.
  Алексей повернул голову и зловеще спросил:
- Когда?
- Как прикажут, на днях... Долго ждать не придётся. А пока, решите вопрос о том, как будем брать Вяликова. Через час освобожусь и ты Сомова ко мне позови. Но учти, что он хитёр и брать его дома или на улице не разумно, нужно вызвать сюда к нам под любым предлогом, завести в кабинет, потому как в коридоре всегда много народу, и тут уже взять, как положено. Тебе следует продумать, кто в этой операции примет участие... Иди, подумайте вместе! - Жуков хлопнул Дестрова по спине и толкнул в коридор.

  Он всегда выглядел очень честным и положительным, Данила Вяликов. Многим его товарищам было весьма не просто поверить в его двойную сущность. Плюс ко всему он обладал хорошей выдержкой и крепкими нервами, вот и в тот день, когда ближе к полудню его попросили прибыть в ЧК и пройти в кабинет к финансисту Родионову, чтобы получить от него задание на доставку документов, он вошёл туда не сомневаясь, что до сих пор находится в не подозрений.
- Я слушаю вас, Дмитрий Сергеевич, - начал он с порога. - Куда сегодня пошлёте? Кого сопроводить?
- Никого, сами поедете в Шохино и заберёте у них отчёт об используемых средствах, что мы им выделяли на ремонт транспорта. А им отвезёте... Сейчас! - Родионов нарочно долго копался в шкафу, как и было условлено с Днестровым. -  Забыл в кабинете у Жукова... Обождите пока, я сейчас принесу документы!
Родионов, оставил дверь открытой, а сам быстренько вышел в коридор, и кивком головы пригласил туда войти товарищей Мирошина и Сомова с начальником охраны, Днестров на всякий случай страховал окно на улице.
- Товарищ Вяликов? - приступил к нему Женя Мирошин.
- Да, что не узнаёшь? - Данила, как всегда улыбнулся и сдержанно осмотрелся по сторонам. Он сразу понял всё и тут же стал действовать, спиной двинулся в сторону окна, но ребята это успели заметить.
- Без глупостей, Вяликов, - громко произнёс Сомов. - Сдать оружие! - он вытянул руку вперёд и хотел принять у Данилы его заряженный маузер, тот медленно достал его из кобуры за поясом, а потом резко вскинул ствол и выстрелил.
  Первые пули попали в стоявшего рядом Мирошина, остальные две достались Сомову и начальнику охраны. Когда на выстрелы в кабинет ворвался Родионов, Данила уже разбив стекло, выпрыгивал с подоконника. Он спрыгнул со второго этажа на булыжный тротуар, бросился бежать в сторону базара, чтобы там смешаться с толпой, но тут же был схвачен и скручен Днестровым. Они какое-то время ещё пинали друг друга на виду у изумлённых и испуганных прохожих, но потом Алексей взял над ним верх и поднял на ноги. Но постовой всё-равно не успел подбежать вместе с дежурным от входа в ЧК, Данила, как только Алексей его повёл в сторону служебного корпуса, с разворота ударом ноги в пах вывел Днестрова из равновесия и бросился наутёк... Он бежал по тёмным переулкам в сторону дома своей тёщи Аглаи, там сегодня по его предположениям, никого не должно быть дома, этот адрес никому неизвестен, а тем более после того, как он заметил за собой слежку, то никогда больше им не пользовался, и вот теперь - пригодилось. Там он хранил запасы патронов, несколько гранат, а главное фальшивый паспорт, который ему сделал Народицкий на случай провала. Нужно было успеть добежать и взять документы и оружие из схрона. Но его ждало разочарование, домой к матери пришла его жена Ксения и вылупила глаза на него, когда Данила запыхавшись, резко открыл дверь и влетел в коридор.
- Чего это ты?! - с волнением спросила она. - Что сталось-то?
  Он ни слова не говоря, отпихнул её в сторону и нырнул в погреб, несколько минут возился там и вылез с потрёпанной мешковиной в руках, из которой торчали дула пистолетов. Он вытряхнул содержимое этого мешка на стол и стал спешно при Ксении, складывать оружие, патроны и гранаты в приготовленный заранее и лежавшей до времени за печкой портфель.
- Ай! - вскрикнула от страха жена. - Что это?
- Ничего, не спрашивай... Сиди спокойно! - он пригрозил ей наганом и после своих сборов подошёл к окну и осторожно отодвинул занавеску.
  На дворе было тихо.
  Данила вытащил из комода и распихал по карманам пачки денег, свою заначку, о которой женщины не догадывались. Из шкафа у окна он достал, скинув с полок бельё, фальшивые документы и сунул их за пазуху.
- Куда это ты собрался? Не пущу! - Ксения вскричала и закрыла мужу дверь своим телом. Он отшвырнул жену прочь и выскочил в сенцы.
  Она была быстрая на принятие решения и всё сразу поняла. Схватила со стены шашку, что оставил брат, когда приходил на побывку с фронта и одним махом догнала мужа у дверей, забежав вперёд.
- Данила, ты не сможешь уйти, я тебя не пущу, - выкрикнула она, остановив его.
  Она держала шашку на весу и грозилась ею проткнуть его живот.
- Тихо, тихо, Ксюша, что ты? - он вытянул вперёд руку и пытался её успокоить. - Ты не так всё поняла, дурашка! Я тебе сейчас всё объясню, - и как только женщина чуть расслабилась и приготовилась слушать, он тут же выхватил наган, что торчал у него за поясом, и выстрелил ей в грудь несколько раз.
  Она выронила шашку и с шорохом стала оседать на пол. Вяликов перешагнул через свою убитую жену и выскочил во двор. И всё-таки те, кто следил за Вяликовым, знали все его подпольные адреса, знали и этот...
  Несколько нарядов из ЧК было выслано по разным адресам, где возможно было пребывание Данилы, Алексей вместе с Нефтеревым и Ольховским прибыли в дом его тёщи, когда тело Ксении уже начало остывать. Они ворвались в комнаты, обыскали все углы и поняли, что Данила ушёл не с пустыми руками, об этом свидетельствовали открытые полки шкафа и выдвинутые ящики комода, к тому же вход в подпол тоже был открыт.
  Чекисты быстро вышли из дома и свистком позвали дворника, чтобы тот вызвал постового для проведения мероприятий с телом убитой женщины, а сами запрыгнув в автомобиль, проследовали к Горбатому мосту. Там постовой сказал, что заприметил на выходе из города Данилу Вяликова которого все знали, как работника ЧК и никогда у него не спрашивали документов. Днестров и люди с ним поехали по мосту в сторону Калитино.

  Преследование было недолгим, Калитино небольшой населённый пункт и там особо не спрячешься, вскоре Вяликов был обнаружен на старом кладбище у часовни. Он отстреливался долго, пока не закончились патроны, Днестров не форсировал события, чтобы не рисковать своими товарищами. Но про гранаты он не знал, и когда казалось бы уже можно было окружить и взять этого предателя, и чекисты пошли на штурм часовни, то воздух расколол громкий взрыв и под ногами у Ольховского взвился в небо чёрный столб дыма. Парень упал лицом вниз на землю, а Вяликов приготовился бросать следующую, но Алексей не дал ему это осуществить. Он прыгнул на него, как тигр, придавив своим телом к земле и стал вырывать из рук приготовленную гранату. Ему это удалось, Нефтерев помог. Парень подскочил к Вяликлову, когда тот лежал на земле с вытянутой рукой и отжал ему пальцы. Славик одним рывком откинул гранату в сторону и кинулся на землю, закрывая голову от взрыва.
  Осколки разлетелись на несколько метров, но Алексея и Славика не задели.

  Машина со связанным Вяликовым и убитым Ольховским подъехала к воротам ЧК. Жуков уже стоял вместе с товарищами у входа и ждал их, но не надеялся на хороший исход. Он подошёл к машине, заглянул внутрь и остановил свой взгляд на лежавшем на заднем сиденье теле Ольховского.
- И Мирошин погиб при задержании, Сомов в тяжёлом состоянии в больнице... Начальник охраны, тоже погиб, - тихо произнёс он. - Много ошибок допустили.
Он посмотрел на Вяликова, на его опущенные плечи и потухщий взгляд.
- Кто же знал, товарищ Жуков, что с таким матёрым волчарой дело иметь придётся, - отозвался на это Славик.
  Алексей тяжело вылез из машины и сел на ступеньки у входа в здание, чтобы поскорее прийти в себя.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.