Красные рассветы -35

  Нос чёрного продолговатого автомобиля взлетал вверх на холм, а потом спускался вниз с пригорка. Именно так видел сейчас дорогу, сидевший рядом с водителем Днестров. Позади ехали охранник, между ног у которого стояла заряженная винтовка, и Георг. Алексей был сегодня сопровождающим у Вознесенского, как и было объявлено ранее, он должен был доставить арестованного и приговорённого ровенским судом к пяти годам исправительных работ поручика в ревтрибунал. Там должны подтвердить эту меру или её опровергнуть, после допроса и очной ставки его с поручиком Морозовым и бывшим помещиком Поляковым, под чьим покровительством он находился в последние дни. Все остальные уже были допрошены и дали показания в суде. Машина взобралась на очередной пригорок и набирая скорость, снова пошла на спуск у Горбатого моста. Калитино оставалось позади, Георга везли в центр Ровенок, вот и поворот на Таврическую улицу.
- Разворачивай! - громким голосом приказал Алексей водителю. - На базарную площадь едем, а там к станции... Ну, быстро, приказываю!
- Что вы задумали, Алексей Кузьмич? - водитель повернул к нему голову.
- Твоя задача не разговаривать, а выполнять приказ, понятно?! - Алексей сверкал злыми глазами, он в полуоборота глянул на охранника и ошпарил взглядом Георга.
  Вознесенский всю дорогу сидел с опущенной вниз головой. Ему было всё-равно, каким путём его довезут до ревтрибунала, он не догадывался о планах Алексея, ему не за чем было о их знать. Всё его существо кричало о несуразности и нелепости дальнейшего существования. И почему ему не дали расстрел? И вот этот пробел в таком несправедливом решении захотел исправить Днестров.
  Как только въехали в лесополосу, что тянется на три версты от Ровенок до Шохино, Алексей приказал остановить на дороге, засыпанную первой зимней снежной крупой, машину. Он вылез с переднего сиденья, подошёл к охраннику, выхватил у него винтовку с прилаженным к ней штыком и приказал Георгу:
- Выходи!
  Охранник и водитель выскочили из машины вслед за ним.
- Что вы делаете, так не положено! - взвизгнул солдат охранения.
- Молчи и сядь обратно... И ты, куда сорвался? - Алексей пихнул водителя обратно на сиденье. - Сели и замолчали, понятно?! Всё остальное я беру на себя... Всё, умолкли! - он грозно оглянулся на обоих, и ткнул Георга в спину штыком.
  Охранник с водителем переглянулись, но им пришлось подчиниться, потому как они знали, что чекистам даны большие полномочия от реввоенсовета и не повиноваться Днестрову было чревато последствиями, тем более, что многим был известен его крутой нрав.

  Он вёл Георга подальше от дороги, вот уже и машина скрылась за облетевшими чёрными стволами деревьев. Обветшалые листья шуршали под ногами на подмёрзшей земле под тёмным ноябрьским небом. Оно надвинулось серой тенью и опустилось низко над макушками сосен и берёз, такой же плотной и нескончаемой тенью была сейчас покрыта душа Алексея. Георг шёл по замёрзшим кочкам не оборачиваясь, сцепив руки за спиной. Он был одет в длинную шинель, расстёгнутую сейчас с болтавшимися по ветру полами с непокрытой головой, сильно заросший многодневной щетиной. Наконец он обернулся и кинул быстрый взгляд на Алексея:
- Ну, хватит душу-то тянуть, раз решил - то стреляй уже! - он остановился и поднял голову к хмурому небу.
  И тут Днестрова сорвало и понесло во всю прыть его словесных излияний:
- Стреляй, говоришь? - он подскочил к Георгу и толкнул его со всего размаха на землю, тот откатился на узенькую тропку, упал вниз лицом и согнул ноги в коленях. - Падла, мерзкий ублюдок!.. Стреляй, говоришь?! А ты эту пулю-то заслужи сперва... Сжечь тебя, Иуду нужно было вместе с твоими дружками в срубе, как в старину колдунов!.. Сжечь, а прах по ветру развеять!
  Алексей подскочил и стал пинать ногами лежавшего Георга, тот не сопротивлялся, даже не поднял головы, а покорно лежал под ударами Днестрова, который во время опомнился. Он подхватил поручика под локоть и поднял с земли:
- Иди, иди вперёд, Иуда!.. Сейчас узнаешь, где поселишься! - он толкал Георга штыком в спину, а сам обливаясь потом, вспоминал его пронзительный мальчишеский крик, который стоял в ушах и никуда не уходил. - Стой!
  Днестров остановился у высокого дубового пня. Как ему хотелось сейчас же расписать этого поручика, как он об этом мечтал все эти долгие месяцы его поисков и вот наконец-то, такой случай ему представился, но что-то держало за руки, что-то не давало осуществить задуманное... Что?! Днестров злился на себя и чертыхался, вот он уже взвёл курок и прицелился, но... глаза матери выплыли из этой хмарной, туманной бездны и он осел на пригорок из опавших листьев, рядом с рыхлой кучкой примятого и полурастаявшего первого снега. Он протянул ноги на тропу и упал навзничь, уронив из рук винтовку. Алексей выл и кричал на весь лес, его трясло и лихорадило. Георг при этом стоял на месте и обезумевшими глазами наблюдал эту картину.
- Ах!.. Разорву тебя на куски, и мне будет этого мало! - Алексей бился в истерике, а глаза матери всюду преследовали его, не давая опомниться и свободно вздохнуть. - Мерзавец, падаль! - он стучал кулаками по мёрзлой земле и в припадке ярости несколько раз ударился головой о ствол берёзы.
  Но вскоре его порывы стали затихать, он поднял голову и уже осознанно взглянул на сидевшего на высоком пне Георга. Поручик закрывал уши ладонями и молча крутил головой. Алексей вскочил, спихнул его с этого пня на землю, встал над ним, снова взвёл курок и... опустил ружьё дулом вниз.
- Пошли! - твёрдым голосом приказал он, и схватил поручика за шкирку.
  Так они и шли через весь лес к станции Шохино, а потом к дому Алексея у всех на виду. Прохожие отскакивали от них, не понимая всей сути происходящего, косились на ружьё в руках у Алексея на человека в шинели, которого волок за шкирку Днестров. Вот и его маленькая избушка, Алексей впихнул поручика на ступеньки крыльца...
  Дома была мать, она вскрикнула, когда сын затаскивал к ней в комнатку через коридор этого высокого военного. Алексей швырнул Георга к ногам своей матери с криком:
- Вот, благодари эту женщину, за то, что я в тебя не стал стрелять... Благодари, Иуда, целуй ей руки - это мать твоя! Родная твоя мать!
  Полина Леонидовна опустила глаза на стоявшего на коленях своего старшего сына, подошла ближе, взяла в ладони его лицо:
- Дай-ка погляжу на тебя, сынок! - она без слёз с улыбкой на лице внимательно его рассматривала.
- Как?! Что?! - Георг сидел пришибленный, не смея подняться в пола - Кто моя мать? - он умоляюще посмотрел на Алексея. - Как? Этого не может быть?
- В нашей жизни всё может быть!.. Мама, расскажи ему всю правду.

  Алексей сидел в кабинете Жукова, рядом стояла секретарша финансиста Родионова, которая принесла Вениамину Сергеевичу бумаги на подпись. Когда она вышла Жуков прошёлся по кабинету и опустился на стул рядом с Алексеем.
- Как ты мог так поступить, Алексей, не задумываясь о последствиях, как ты мог? Ты, чекист с холодной головой?
- И горячим сердцем- добавил Днестров
- Вот именно, очень горячим!.. Спасибо, что хоть его не расстрелял, а довёз всё-таки в целости по назначению. Твоё отсутствие на дороге в несколько часов уже отметили в отчёте водитель и охранник, это трибунал, Алексей, слышишь? Тебе смешно? А мне отвечать за твой необдуманный поступок придётся... Что молчишь-то? Свои семейные разборки никак не устаканишь?
- В ваших устах это звучит не убедительно, совсем! - Днестров поднял на Жукова глаза и ухмыльнулся. - Дал я ему там в лесу пару раз под зад, и что?! Нельзя по праву брата?!
- Как?! - Жуков поднялся из-за стола и в изумлении уставился на Днестрова.
  Когда рассказ был закончен, а формальности улажены, Жуков произнёс:
- Ты же понимаешь, что после такого твоего поступка я не могу тебя допустить до работы, без разбора дела на коллегии ЧК?
- И не надо!.. Я понимаю, что больше для такой серьёзной работы не гожусь со своими нервами. Всё, это конец, я пишу вам отказ от должности и не надо никаких разбирательств и нервотрёпки ни вам, ни мне, - Алексей подвинул к себе папку с бумагами, вытащил из неё лист и передвинулся ближе к лампе.
- Куда же ты пойдёшь?
- В Каменку за своим сыном, а потом видно будет, мать не прогонит, а мне сейчас надо что-нибудь поспокойнее. Не могу так больше, нервы не выдерживают, - последнюю фразу он произнёс с надрывом на полукрике.
- Ты хорошо подумал? А ведь я тебя должен за такой демарш строго наказать и даже арестовать, но Валентина просила тебя не трогать и я ей подчинился, а зря! - Жуков провёл ладонью по лицу. - Как же вы будете теперь с моей женой? Или что, уже прошла любовь?
  Днестров молчал и продолжал писать своё заявление.
- Где девчушка та? - спросил он, вставая и протягивая документ Жукову.
- Вознесенская? Скоро её увезут в Орёл отсюда к родственникам. А завтра они с Каретниковым идут в больницу к Павлу Анисимову. Хочет его увидеть на последок... Мне бы тоже надо сходить, но совесть гложет, ведь после того, как мне доложил Ивлев о неблаговидном поступке Ивана, когда он напал на своего брата с кнутом, я не предпринял никаких шагов, чтобы как-то его наказать за это, или хотя бы пожурить, подумал, что это дело семейное, а теперь...
- А теперь всё перевернулось и мы стали старее на сто лет, - Алексей надвинул кепку на глаза и толкнул дверь.

  У него всё в груди клокотало и билось по дороге в Каменку. Над головой собирались тёмные, набрякшие влагой тяжёлые тучи, скоро должен был пойти снег. Алексей шёл всю дорогу с опущенной вниз головой, не оборачиваясь и не останавливаясь на встречных подводах, мужики которых предлагали его подвезти. Он поднялся на пригорок над деревней, когда совсем стемнело. Первые домишки от дороги были погружены во тьму. Днестров прошёл на край к старым избам, что стояли впритык к лесному массиву, добрался до дома Дугиной и вошёл в сенцы. Его терзания и метания враз закончились, как только он увидел в горнице, стоявшую над люлькой с малышом Женю. Она подняла на него удивлённые глаза и вздрогнула. Было понятно, что не смогла она бросить своё дитя, как обещала, не смогла! Что-то тёплое шевельнулось в его душе и Алексей, подойдя к ней, крепко прижал женщину к своей груди.
  Они сидели долго за столом вместе с Глафирой Дугиной. Женщины слушали рассказ Алексея о его приключениях и о том, почему он больше не хочет прежней жизни и службы в ЧК. Сперва это казалось странным решением, а потом всё стало ясно и понятно. Его строгий вид и взгляд не давал возможности возразить, Дугина постелила ему возле печки на лавке, а сами с Женей они до утра спали на тёплой лежанке. На рассвете, как только окно затуманилось зеленоватой поволокой, Днестров стал собираться:
- Сбирайся, Женя, мы уходим, - тихо произнёс он. - Собирай мальца.
  Она послушно укутала малыша тёплым, лоскутным одеялком, приготовленным для него Глафирой, оделась потеплее сама, накинув цветастый платок с кистями поверх короткой шубейки.
  Алексей, надел на себя ватник и подошёл к лавке, где лежал его малыш, склонился над ним, завернул его в свою шинель, чтобы не замёрз дорогой, взял его на руки, и они молча вышли из дома Глафиры Дугиной. Женщина их проводила до околицы, со слезами на глазах ещё долго стояла и смотрела им вслед. Они поднялись на холм от большака и удалились в лесок по заснеженной за ночь, утоптанной тележными колёсами дороге.

  Нянечка впустила из тёмного коридора в общую палату на восемь человек пришедших навестить Павлика Анисимова. Каретников прошёл первым, за ним следом Калганов и немного испуганная Лена. На лево от двери в углу за высокой ширмой он лежал на кровати у самой стены и спал. Они втроём подошли к нему и встали рядом. Нянечка принесла из коридора стулья, подала им.
- Спит, сердешный!.. Он теперь всегда спит, будят его только пищу принять, а то совсем слабый ещё, на лекарствах он, - проговорила она тихим голосом и вышла.
  Лена сидела и не отрывала глаз от его бледного лица и пушистых волос. Его забинтованные руки лежали вдоль тела и сам он казался страшно недвижим, только губы во сне еле заметно шевелились. Калганов наклонился над ним и обратил внимание, что его пушистая пшеничная чёлка превратилась в густой пучок седых волос, они белой волнистой прядью упали на лоб и закрывали брови. Борис Степанович тяжело вздохнул.
- Господи! - невольно вырвалось у него. - Сколько же на долю парня выпало!..
- Ему было очень больно? - подняла глаза на Каретникова Лена.
- Да... очень, - откровенно ответил тот.
- А руки, что с ними? - Лена всё смотрела на Каретникова в испуге.
- Обе ладони проткнули шашками насквозь...
  Девочка вскрикнула и зажала рукой губы, Каретников тут же встал, взял Лену за плечи и вывел из палаты, оставив там Калганова.
- Если хочешь поплакать, делай это здесь, а его не надо тревожить, - тихим голосом, но строго и убедительно произнёс он. Он понимал, что правду должны знать не только взрослые, но и дети тоже, поэтому её нервов не жалел, это будет ей хорошим уроком на всю жизнь, прививкой от равнодушия.
  Она не плакала, слёзы застыли и мешали говорить, но спустя пару минут она собралась с силами:
- Можно мне к нему? - жалобно попросила она. - Я не буду плакать, обещаю.
- Идём, - Каретников снова взял её за плечи и они вошли в палату.

  А на другое утро Павлику стало легче. Он будто почувствовал присутствие рядом с ним близких ему людей и очнулся от тяжёлого сна. Он поднял глаза на потолок, огляделся вокруг, увидел за отодвинутой ширмой кусочек светлого утреннего окна, полной грудью вздохнул и спева неуверенно, а потом спокойно без напряжения поднял руки к глазам. Он посмотрел на свои забинтованные кисти, пошевелил пальцами левой руки и разглядел их, торчавшие из бинтов. Они были обычного розоватого цвета, а вот на правой руке пальцы всё ещё синие и недвижимые. "Что же, - подумал он, - пусть останется только левая рука в порядке, научусь писать ею, пусть!.. Уже хорошо!" Он снова пошевелил пальцами и улыбнулся. Но пока врачи делали всё возможное и невозможное, чтобы сохранить ему и правую кисть. Павлик силился подняться, ему удалось сесть на кровати, но сразу закружилось голова и он снова откинулся на подушки.
- Ничего, это уже ничего, не так сильно болит, - тихо произнёс он вслух и потрогал левой рукой свои порезанные рёбра под которые загоняли холодную сталь клинка. Воспоминания об этом вернулись к нему и парень поморщился от холодящего душу ужаса пережитого. Он замотал головой, отвернулся к стене и постарался вспомнить что-нибудь хорошее. И конечно перед глазами замелькали родные и любимые лица - его Танечка, семья Прохора Беседина, Лена, Родько, который лежал в этой же Ровенской больнице и пока не мог к нему прийти, потому что был по прежнему в тяжёлом состоянии. Все прежние его болезни с ранением только усугубились и Семёну нужна была теперь хорошая терапия.
  Скрипнула дверь, вошла нянечка и увидела Павлика с открытыми глазами, улыбнулась, радостно всплеснула руками и бросилась бежать за врачом.

  Город Орёл, куда привезли Лену в эти пасмурные ноябрьские дни, показался ей неприветливым и хмурым. В Товарном переулке недалеко от вокзала находился дом на восемь комнат, где проживало семейство её родственника Аркадина. Они занимали первую половину дома, а во второй жил местный работник наркомпросса со своим семейством, получается что дом был разделён на две равные половины по четыре комнаты каждая. Лену разместили в дальней угловой комнатушке вместе с домработницей Ульяной. Это была молодая девушка лет двадцати пяти, опрятная с высоким голоском и аккуратной причёской из русых волос. Каретников в первый день приезда в город Орёл долго разговаривал с Аркадиными, спрашивал у них о материальном положении, узнавал, где будет учиться Лена и как они планируют её дальнейшую судьбу.
- Ведь мы с вами интеллигентные люди, Роман Григорьевич, - говорил хозяин дома, - я вас отлично помню, ещё по хорошим временам. Я буду с вами откровенен - мы не на долго задержимся в России. Нормальным людям в такой грозной обстановке, да ещё с детьми делать нечего. Вы со мной согласны? Вот, как немного всё утрясётся и уладится, может быть и вернёмся.
- К старому возврата больше не будет, не надейтесь, - Каретников говорил с улыбкой, но без неприязни, ему доводилось уже много раз встречать на своём пути заблудших, испугавшихся перемен в новой России людей. - Я это к тому, что вы не питайте иллюзий, насчёт возврата на родину, если уж её покинете. Помните, это будет навсегда, и нужно тысячу раз подумать, прежде чем лишить себя и своих детей самого дорогого, что есть в жизни после семьи - родины!
- Вы говорите пафосно...
- Отнюдь! Я говорю вам правду, какой бы горькой она не была, я предпочитаю только её!.. Ещё раз нужно всё обговорить на счёт девочки... Вы действительно имеете силы и средства, чтобы взять в свою семью этого ребёнка? - Каретников внимательно смотрел в глаза Ивану Даниловичу. - Я понял, что ваша жена не в восторге от этого, по её первому выражению. Это так?
- Не совсем, она просто не уверена, что девочка сможет подружиться с нашими мальчиками, - ответил хозяин, опустив вниз глаза.
- Почему же? Они ведь ровесники, и им проще будет найти общий язык.
- Надеюсь, - Аркадин откашлялся и протёр платочком слезящиеся глаза.

  Роман Григорьевич остался в городе ещё на несколько дней, у него было в планах посетить местные органы власти и принять участие в собраниях профсоюзов рабочих депо, а так же выборных органов местных ячеек ВКП(б). Всё это он должен был указать в своих отчётах, когда приедет в Москву, а потом нужно было прочно удостовериться, что девочка попала в хорошие руки. Перед отъездом домой, он обещал ей прийти к Аркадиным и проститься.

  Через пять дней, как и обещал, Каретников приехал в дом Аркадиных. Лена и двое хозяйских внуков были наказаны. Они сидели второй день взаперти и на улицу не выходили. Всё дело в том, что Лена без спроса взяла из книжного шкафа у ребят в комнате почитать книгу о путешественниках. Старший мальчишка Юрочка, застал её за этим занятием и книгу тут же отобрал.
- Ты со всякими краснопузыми общалась, жила в деревне с нищими, а теперь своими грязными руками берёшь мои книги, плебейка?
  Они схватились драться и покатились по полу. На помощь старшему прибежал младший Генка и схватился с ними за одно. Они катались, кусались, пинались и толкались, драли друг другу волосы, били по лицам и охрипшими голосами орали на весь дом. Первой прибежала Ульяна и стала их разнимать самостоятельно, но когда ей это не удалось, она побежала за хозяином в летний флигель, где он беседовал со своим хорошим знакомым. Вместе с ним Иван Данилович вбежал в дом и разнял с трудом, орущую ватагу. Лена не отставала от ребят, она справилась сразу с двумя мальчишками 12-ти и 14-ти лет, в азартной борьбе за справедливость, все средства оказались хороши. Вот об этой истории и поведал сегодня за обедом Аркадин, приехавшему Каретникову. Лену привели и поставили перед взрослыми на ковёр.
  Девочка молча снесла все разговоры вокруг неё и выдвинутые обвинения. Она лишь с укором взглянула на Каретникова. Он постарался, как можно мирным путём уладить все эти распри и стал собираться в дорогу.
- Я выезжаю сегодня на машине в Москву, - говорил он, выходя из дома. - Ты меня можешь проводить, Лена, если хочешь. Дядя разрешит?
  Она посмотрела на Аркадина и тот утвердительно качнул головой.
  Девочка вышла с Каретниковым и отправилась к проезжей дороге, что проходила от вокзала через мост рядом с небольшой церквушкой на пригорке. Они остановились, Роман Григорьевич поцеловал Лену, напутствуя её на большую и счастливую жизнь, открыл дверцу автомобиля, но на секунду задержался. Он смотрел на опущенные плечики девочки, её вздрагивающую худенькую фигурку, понурую голову и не мог сдержать своих эмоций. Он ещё раз прижал её к себе, а потом сел в машину и приказал трогать. Автомобиль помчался к вокзалу и через мост, они медленно проехали шлагбаум у переезда и стали набирать скорость по утоптанной дороге между вокзальными постройками на другой половине города, но водитель вдруг обернулся:
- Смотрите! - он кивнул головой назад. Каретников посмотрел в заднее стекло и увидел, что Лена бежит за машиной по мосту и спускается уже на дорогу.
  Автомобиль медленно двинулся по раскисшей от оттепели проезжей мостовой вдоль Оки. С одной стороны были невысокие частные домишки, а с другой поле. Каретников снова обернулся, Лена всё бежала, задыхаясь и срывая с себя одежду на бегу - шарфик и шапку. Вот она начала отставать, а потом снова бросилась на дорогу и... упала вниз лицом в грязную, и глубокую лужу, поскользнувшись на тонком люду.
- Останови! - крикнул Роман Григорьевич. Сердце его не выдержало такого кошмара.
Он впервые ощутил свою моральную ответственность за то, что происходило на его глазах, за жизнь этого ребёнка.
  Машина встала, он быстро вылез из кабины, побежал по дороге обратно к мосту, где они видели бегущий дальний силуэт ребёнка. Потом водитель наблюдал, как Каретников поднял девочку с земли, отряхнул её и понёс к машине. Он затолкал её в салон авто на заднее сиденье: плачущую, размазывающую по лицу грязь и приказал:
- Трогай!
- Назад к дому Аркадиных? - спросил водитель, оглядывая худенькую маленькую фигурку.
- Нет, домой в Москву! Одни живём теперь с женой, дочка из Парижа не приедет, больного мужа там не бросит. А Лена нам составит достойную компанию - и не страшно, и не скучно! - произнёс Роман Григорьевич улыбаясь.
  Машина понеслась, набирая скорость, от города Орла в столицу.

  Прохор Беседин подходил к больничному корпусу с непокрытой головой. Сегодня снова была оттепель и пахло в воздухе весной. От разлитых солнечных лучей стало тепло и немного туманно. Он подошёл и встал недалеко от входа, подняв голову к окну. Он пришёл навестить Павлика, будучи в Ровенках по делам. В окне мелькнул его силуэт, но быстро исчез. Прохор продолжал стоять и ждать, что кто-нибудь выйдет к нему и передаст Павлику записку от него и Пелагеи вместе с небольшой передачкой. Но тут дверь скрипнула и Павлик вышел к нему сам, опираясь на плечо нянечки, которая придерживая на нём тёплую шинель, остановилась вместе с Павлушей на ступеньках. Он поднял голову к облакам, легко вздохнул, посмотрел на Прохора и светлая улыбка скользнула по его мягким припухшим по-мальчишески губам. Прохор ринулся к нему на крыльцо, тепло обнял и поцеловал. Они стояли там пока солнышко не ушло за набрякшие тяжёлым свинцом тучки. На землю падал мелкий снег холодными колючими горошинами, засыпал рассыпчатой крупой густую Пашкину шевелюру и пушистую белёсую с сединой чёлку.

КОНЕЦ ПОВЕСТИ.

 (В основе лежат подлинные события времён гражданской войны, а так же одноимённый фильм 1983 года выпуска, киностудии "Мосфильм" по сценарию Бориса Васильева, снятый с экрана в 1986 году.

Использованные материалы и литература: Р.Г. Каретников - "Конец мятежного полковника". "После бури". - обе книги 1968 года, изд. Москва.
Д.Л. Голинков - "Крушение антисоветского подполья", Воениздат, 1978 год.
В.Г. Болдырев - "Союз спасения", - 1978 год, изд. Москва.
Н.В. Крыленко- "Судебные речи", - 1964 год, изд Москва.
"Ленин и ВЧК. Сборник документов. (1917-1922)."
"Исторический архив" - 1957 года, №5.)