Владимир Владимирович

Владимир Владимирович Бычков - мой крёстный отец сделал самое важное дело крёстного - привёл меня к купели.

Родители приводят к колыбели, а настоящее рождение - в крещении.

Это было в 1993 году, в красноярском храме недалеко от Университета на горе проспекта Свободный. Проспект начинался тюрьмой в низине, а венчался вольнодумным домом науки с белыми стенами  и рядом с ним - храмом, где во время Войны какое-то время служил святой хирург Лука Войно-Ясенецкий.

Это сейчас храм отремонтировали, покрасили, повесили мраморную табличку о Луке, а в середине девяностых он был бедненьким, как и большинство других храмов, вынырнувших из семи десятков лет безверия и для многих ставшими опорой в поиске смысла. Это сейчас храмы богатеют, слепые к окружающей их нищете. Встроились потомки иосифлян в новую конъюнктуру, старательно отрабатывают роль идеологического отдела новой власти, даже не думая о социальной справедливости.

В церковке святого Николая было темно - мало света проникало сквозь тополя вокруг. Крестный купил мне крестик - его от меня через несколько лет спрятала странная девушка, не желая отпускать из цепких коготков - думала, что уж за крестиком-то вернусь… Но от таких нужно уходить бесповоротно, чтобы, обернувшись не окаменеть от взгляда горгоны. А настоящий крестик украсть не могут. Он всегда с нами.

От цепких коготков увернулся с Божьей помощью. А крестный на несколько лет университетской жизни и после стал наставником, учителем жизни.

Мы познакомились в 1992, когда после десятого класса учился в летней школе довузовской подготовки, чтобы стать историком. С восьмого класса, ещё за год до распада Союза, готовился к партийной карьере. Хотел стать коммунистом-идеологом: с пяти лет был юным ленинцем и мечтал продолжить строить коммунизм. Сейчас даже не знаю - дорос бы до секретаря крайкома или стал диссидентом, жёстко критикующим партийную номенклатуру.

Моё заявление о вступлении в комсомол в четырнадцать лет стало последним в школе - не успели принять: так как комсомол отменили вместе со страной. Народные богатства, переданные нам фронтовиками, гайдаровские фокусники приравняли к ваучерам. Одни бумаги поменяли на другие - акции. За акции подельники Гайдара и Чубайса в афёре века присвоили заводы - и превратили в торговые центры. А всякие лопнувшие «гермесы» достались нам - внукам Победы. Родители хоть и были руководителями и первыми людьми на селе - не понимали, что делать с ваучерами. Отдали их мне, семнадцатилетнему студенту, словно в городе мне будет яснее, куда же вложить эти чудо-бумаги. У тех односельчан, кто работал на нефтеперекачивающей станции обманом, за бутылку или под административным давлением по-бандитски выудили принадлежащую им на час народную собственность и какие-то чёрные олигархи стали владеть наследием погибших за красную власть. Увы, упустила советская техническая интеллигенция шанс стать новой властью. А ведь могли вместе с рабочими и честными красными директорами стать владельцами заводов, шахт и теплоходов. Об этом мечтал Алексей Капитонович Гастев - создатель научной организации труда в СССР. Он переписывался с Генри Фордом и создатель конвейера в автомобилестроении в беседе с Анри Файолем - основателем административной (классической) школы управления в двадцатых годах говорил - «советы обошли нас в организации труда».  Гастев считал, что каждый рабочий - это директор своего станка. А коллектив завода - хозяин завода. Как показало начало девяностых - если нет лидеров-идеологов такого подхода, то работников завода на час могут сделать такими хозяевами, чтобы в следующий час - обокрасть весь народ.

Авторитетные директора, тогда ещё были. Они могли вместе с коллективом достойно развивать заводы, сохраняя цепочки единых производственных комплексов - но, к сожалению, их было мало, чтобы мобилизовать рабочие коллективы для защиты их общих интересов.

Один из последних героев - директор КАПО в Казани Виталий Егорович Копылов. Именно он поставил в серию в семидесятых производство белых лебедей - Ту 160. Один из них стал словно его инкарнацией - «Виталием Копыловым».

http://proza.ru/2023/12/04/1570 - заметка о Виталии Егоровиче.

В детстве «Мальчиш-Кибальчиш» был моей любимой сказкой - мог ли автор подумать, что именно его родной внук станет предателем?

Как же Тимур, прототип идеала нашего детства - «Тимур и его команда» - мог так воспитать сына? Вот уж более драматичной коллизии не придумаешь в истории семьи - от борца за советскую власть и талантливого писателя до разрушителя советской страны… жуткая трагедия.

Учитывая ситуацию в стране в старших классах я сместил ориентир с истории на юриспруденцию, как ступень к госуправлению, но вслед за мамой - директором школы, - увлёкся психологией. А в начале девяностых в Красноярском педагогическом университете появился факультет подготовки историков-психологов. И я интересуясь двумя дисциплинами стал готовиться к поступлению туда и в госуниверситет на юриста.

Учась в старших классах поступил на факультет довузовской подготовки: выполнял домашние задания - отправлял пухлые конверты рукописных ответов. Мой школьный учитель истории - Кириллов Сергей Александрович, - был современным, недавним выпускником педагогического университета, интересно пересказывал институтские конспекты с неформальной интерпретацией событий и неожиданным включением таких тем, как основы психоанализа. Писал песни, играл на гитаре. Заходя в класс спрашивал, что проходили на прошлом уроке и что было задано. Вспоминал класс и тему, давал пять минут на подготовку к ответам. В это время просматривал конспект, готовясь к лекции. Но так классно говорил, что его особенность - выходя за калитку забывать о школе, была просто чертой молодого выпускника пединститута  эпохи Виктора Цоя, странностью судьбы оказавшегося на несколько лет в сельской школе. Антисоветизм особенно процветал в конце восьмидесятых на исторических факультетах.

Вместо идеологов обновления они стали активистами  распада.
 - Игорь, не очень у тебя стиль письменных работ… но что так старательно и много пишешь - уже молодец.
 - А что не так со стилем, Сергей Александрович?
 - Язык какой-то… учебниковский.

С тех пор старался писать меньше, но интереснее.

После десятого класса нас собрали в одном из бывших пионерских лагерей в пригороде Красноярска для очной сессии ФДВП - факультета довузовской подготовки.

Там познакомился с преподавателем музыки - Бычковой Валерией Александровной и психологом Татьяной Ивановной Большаковой - она то мне и порекомендовала поступить в Госуниверситет на психолого-педагогический факультет. И пригласила после первого курса работать психологом в лицее, где преподавала. И так совпало, что запись в трудовую о начале карьеры психолога сделали 5 декабря 1994 года , в день рождения. Теперь мне легко считать свой стаж. Пять лет одновременно с обучением проводил факультативы по психологии для старшеклассников. И им и мне нравились занятия и двадцать девять лет назад начал проводить свои первые тренинги личностного роста для старшеклассников.

А Валерия Александровна - познакомила со своим мужем - моим будущим крестным отцом.

Выглядывая через стекло учебного корпуса увидел Валерию Александровну и статного, крепкого мужчину сорока лет с лысиной, большими очками и светлой улыбкой.

Никогда до этого и никогда после я не встречал человека, сказавшего себе в детстве:
 - За всю жизнь не выпью ни капли алкоголя, не выкурю ни одной сигареты и ни разу не сматерюсь.

И так ведь и произошло… за все годы знакомства ничего этого не видел ни разу.

Это сейчас у нас в каждом гаджете и на компьютере приложения для планирования, календари, а в книжном - ежедневники Архангельского и прочие ресурсы в помощь для планирования. А в середине девяностых - он брал альбомный листок, линейку и чертил тридцать клеток на месяц вперёд.

Это было маленькое чудо - визуализация на одном листе на месяц вперёд! В квадратиках записывались встречи, дела, задачи… и горизонт планирования на один месяц был уже чём-то не ординарным для ещё недавно сельского парня.

Я приходил в их маленькую квартирку офицера на пенсии. Тесно, тепло, уютно. Валерия Александровна щедро накрывала на стол. Владимир Владимирович спрашивал про занятия в университете, сложности и делился историями из жизни, опытом, мудростью.

Когда я приходил к ним в гости, Владимир Владимирович приглашал пройти в гостиную, Валерия Александровна накрывала на стол. Как понимаю, угощали всем, что было. И от этого ещё сильнее жгучим стыдом ошибки обжигаюсь уже много лет.

Когда я садился в уютное кресло в маленькой комнате, её стены словно раздвигалась мощными плечами. Крестный ходил в спортзал, понимал штангу, обливался по утрам и вечерам на улице двумя вёдрами холодной воды даже при минус сорока. Вдохновлённый им и я до поздней осени поступал также, но в минус сорок не решался.

Он садился в кресло через столик, улыбался как ребёнок-старец в свои сорок и спрашивал:
 - Рассказывай, что случилось.

Видимо, у меня часто что-то случалось, но мне просто хотелось побыть в атмосфере их дома и послушать крёстного.

Владимир Владимирович после увольнения из Армии работал в банке. Был экспертам по решению конфликтов. Если в каком-то отделении возникали трения, сложности - его отправляли всё уладить.

 ; Кладу лист с ручкой перед буяном, - Пиши, что тебя не устраивает.
 ; Давайте я так расскажу…
 ; Нет. Так рассказывать не надо - сначала напишите, а после этого обсудим.

Берёт ручку, пытается что-то написать, останавливается, - продолжает историю Владимир Владимирович, - а написать-то и нечего. Если предложить написать претензию - высушивается вся эмоциональная пена до одной, двух мыслей. И эти мысли можно обсудить и о чём-то договориться.

 ; А после того, как напишет - что происходило?
 ; Я вызывал другого, того, на кого первый «писатель» жаловался.
 ; А он?
 ; Иногда тоже вымучивал из себя одну-две строки.
 ; И что после этого?

; Да их претензии друг к другу словно испарялись и я в завершение рассказывал, как им дальше работать нужно, чтобы нам не пришлось снова встречаться.

Через год после нашего знакомства Владимир Владимирович занялся биоэнергетикой. Специальной рамкой - к рукоятке закреплена изогнутая буквой Г кусок медная проволока пяти миллиметров, короткий частью «буквы» в рукоятке, а длинная ножка буковки - свободно вращалась - определял размер ауры и находил другие ответы.

Можно посмеяться над нашим магическим мышлением девяностых, но и тридцать лет спустя люди все ещё верят, что вращаются такие медные предметы под воздействием ауры или ещё чего нибудь мистического, а не на основе подсознательных импульсов.

Легко проверить, что мы сами себе посылаем сигналы и такие рамки послушно реагируют на них - подвесьте хоть ручку, хоть карандаш к нитке - получится «маятник». Мысленно представьте, что он вращается по часовой. Минут десять смотрите и представляете. И - о чудо! - начинает вращаться. А потом отведите взгляд от маятника и посмотрите на руку, корпус тела и заметите, как сперва незаметными движениями вы сами и вращаете маятник.

Мне даже не вопрос управления из подсознания интересен, а то, как ловко человек сам себя обманывает и простыми схемами пытается отобъяснить сложные явления.

Очень мне жаль, что с тропинки научного мышления на какой мы стояли в девятнадцатом и двадцатом веке во время попытки допрыгнуть до Космоса и тайн природы мы снова откатились к примитивным схемам «эзотерического» устройства жизни.

Замечали, как сильно люди «верят» гороскопам? Удобная модель объяснения неизвестного. Что не сходятся астропрогнозы с реальностью объясняется почти как у индийцев - не потому заболел, что антисанитария, а что-то нарушил в молитвенных ритуалах.

Новыми «астрологами» стали инфоцыгане-маркетологи - тоже вангуют нам золотые горы, если насыпем им золотого песочка за консультации. Но деньги вперёд! Пакетом. Плати миллион - и будешь счастлив. Кто-то платит, обращается после блин-блиновского к маркет-мошенникам - нет счастья! А ему:

 ; так это была первая ступень! Без неё не пройдёшь вторую. А вот поооосле второй, за два миллиона…

И ведь некоторые до пяти миллионов платят таким маркетологам. Это что же должно было произойти с когда-то самым начитанным народом?

Владимир Владимирович искренне верил в биоэнергетику. И у него она работала! У него была такая личностная мощь и харизма, что уверен, реально с биополями людей в его орбите происходило что-то чудесное и они исцелялись.

Много лет спустя после студенческих посещений наставника как-то в поезде разговорился с попутчицей и она рассказала, как ей помог Владимир Владимирович. Без какой либо цели сказал, что он мой крёстный. Женщина надолго задержала взгляд на моём лице и сказала:

 ; Значит, вы уникальный человек, если у вас такой крёстный…

Увы, в юности я скорее разочаровывал Владимира Владимировича, чем давал поводы для радости за мои успехи.

Однажды он попросил меня пожить в их квартире несколько дней на новогодние каникулы. А я проявил чудовищную не зрелость - я даже не понял, что это чёрная неблагодарность - не выполнить его просьбу. До сих пор не понимаю, как это могло произойти. Помню, что у моих родителей были другие планы на мои новогодние каникулы и я поступил как послушный сын, но никуда не годный крестник. Увы, любя родителей и живя в их бесконечной любви к нам и мы и они часто бываем слепы.

Когда после Нового года я снова приехал в гости к Бычковым, то вёл себя как нарцисс - даже не понимая всей тяжести своего поступка. Крестный спокойно, но твёрдо мне всё объяснил - и я словно прозрел, что в отношениях должна быть взаимность дарения и получения. Странно, что осознал я это лишь в семнадцать. Тридцать лет спустя стараюсь меньше расстраиваться, видя неблагодарность людей - ведь есть надежда, что человек прозреет. 

Запомнилась сцена, как я опоздал навсегда. В девяностых нам, студентам Красноярского государственного университета невероятно повезло - у нас на все годы учёбы был студенческий абонемент на концерты Красноярского симфоничного оркестра.

А дирижёром и руководителем оркестра был Владимир  Спиваков. Да, да - тот самый Маэстро Спиваков… И уроки музыки нам вёл ещё один Маэстро - Евгений Андреевич Лозинский. Так как он говорил о композиторах и музыке не скажет больше никто. Как жаль, что не было ещё у нас телефонов с камерами, чтобы остались записи, как он говорил о музыкантах. Так, словно к каждого из них он был близким другом и они ему доверяли личные тайны. Уверен, что теперь так оно и есть… Светлая память, Евгений Андреевич!

А опоздал я вот как: предложил крёстному и Валерии Александровне вмесите сходить на концерт. Они с радостью согласились. Но я промедлил по сборами, троллейбус задержался и… навсегда останется перед внутренним взором, как на их остановке Владимир Владимирович, никогда не опаздывавший смотрит на часы и мы понимаем, что опоздали на концерт…

После университета я работал в двухтысячном году в молодёжном движении «Лебедь» - имени губернатора края в отделе социальных проектов: поздравляли ветеранов, организовывали молодёжь для уборки парков в городе, помогали по мере сил, кому могли.

Владимиру Владимировичу понравилось, что иногда мне доводилось подать микрофон губернатору, когда был ведущим на юбилее краевого управления по радиовещанию, печати и информации, участвовал в организации губернаторских мероприятий.  Валерия Александровна сказала мне однажды, что у крёстного целая стратегия, как довести меня до Губернатора. Но… даже если уникальный человек предполагает, а направляет, всё-же Господь. 

 Увы, наша работа была ширмой не для самых лучших людей. Меня удивляло -почему у меня в отделе три человека, а в двух бухгалтерских и двух юридических - и зачем их так много? - думал я тогда - тридцать три работника… Понял, когда пару раз был приглашён в Губернаторский клуб, где туфли наполовину утопали в шикарных коврах, как в болоте. И тогда, когда Александра Ивановича предал заместитель, возглавлявший наше движение. Он сбежал в Берлин. Купил два ресторана и газету. Вот пусть как-нибудь прочтёт эту заметку в своей немецкой газете и поймёт, как люди запомнили его - недостойного упоминания по имени и того, кого он предал - Александра Ивановича Лебедя - человека, не допустившего бойню в Приднестровье и построившего несколько кадетских корпусов в Красноярском крае. Одного одиннадцатилетнего будущего офицера-патриота я за руку водил в кадетский корпус. Спасибо тебе, Александр Иванович! Ты погиб в авиационной катастрофе, как достойный человек - светлая вам память, воины, останавливающие войны!

И тебе светлая память, крёстный! Ты тоже погиб. И гибель твоя была смертью Прометея - ты был не земным, и очень странно ушёл… Я знаю, куда и как, но пусть это останется нашей большой тайной.