Кобра

МАРТИН БРАУН и  РАССЕЛ ХОЛМАН

ГЛАВА I

Даже для южной Италии, где превосходные пейзажи столь же обычны, как
вино, вид с террасы кафе Дель Маре в такую ночь
был очаровательным.

В лунном свете скалистая береговая линия протяженностью в полмили или более была
почти так же четко очерчена, как и днем. Сотня обрывистых футов
внизу маслянистые воды залива блестели, как тщательно отполированное стекло.
Бледно светились ходовые огни десятков морских судов. В четырех милях
до моря ярко раскинулся в полумраке Капри. Если бы не
окружающие холмы, кафе могло бы похвастаться зрелищем
акров густого освещения, которым был Неаполь, в пяти милях к западу от
на северо-восток, через сегмент залива полумесяца.

Тем не менее тучный итальянец с топорщащимися усами
нахмурился. Он стоял в дверях кафе Дель Маре, перед ним расстилалась
сказочная страна, и хмурился. Его недовольство было
профессиональным. Он был владельцем кафе, и его раздражение
панорамой, залитой лунным светом, было вызвано тем фактом, что это не принесло
ему больше клиентов и лир.

Он оторвался от хмурого созерцания залива и выместил свое
мысленное неудовольствие на дюжине или больше итальянцев, болтавших вокруг
столики на террасе. Бах! Они сидели там всю ночь и
разговаривали, ссорились и смеялись, но покупали только раз за долгое
время. У итальянцев было мало денег. Они были полезны только как
местный колорит для настоящих транжир, туристов. По какой-то причине
Caf; Del Mare не привлекало много туристов.

В настоящий момент в заведении находилось всего трое,
все они сидели внутри. Там было душно и тускло освещено. Также
пианино, гитару и арфу пытали с отвратительными результатами
всего в нескольких футах от них. Но они, казалось, предпочитали
диссонирует с шумом туземцев на террасе.

Из трех туристов англичанин, похожий на ястреба, и его похожая на мышь
жена уже навлекли на себя неудовольствие синьора Палладино,
владельца. Англичанин, который находился в Италии по состоянию здоровья,
на уроке итальянского языка раздраженно пожаловался, что салат был
неудобоваримым, а вино совсем не таким, какое он заказывал. Были
ссоры, и враждебные действия, вероятно, возобновятся, когда прибудет чек
.

Третий турист, сидевший в стороне у открытого окна с видом на
залив, был молод и, по-видимому, американец. Однако он этого не сделал,
пейте все, что есть на карточке, как это делают американцы в Италии. Он
сидел там уже почти час, выпив свою единственную бутылку вина
. Выражение спокойной, благовоспитанной удовлетворенности было на его
довольно тонких белокурых чертах лица. Он был ненавязчивым покровителем, но
не приносил прибыли.

Совсем рядом с американцем сидел оставшийся мужчина, который пользовался
гостеприимством синьора Палладино с красной черепичной крышей и терпел его
"оркестр". Кроме того, он был молод и поразительно красив в темных тонах.
утонченные манеры истинного итальянского аристократа с дерзким взглядом. Он мог
его нельзя обвинить ни в скупости, ни в воздержании. Хотя он
просидел за своим столиком всего десять минут, он уже выпил
две бутылки вина и заказал третью. Черноглазая маленькая
цветочница, заметив его жажду и приятную внешность, вышла от нее
тщетно обходя столики на террасе, и подошла к нему со своим товаром.
Быстрым оценивающим взглядом он увидел, насколько она хорошенькая и жизнерадостная. Его
темные глаза слегка сузились, а полные губы изогнулись в улыбке. Он не
только купил у нее; он пожал ее белую руку и подарил ей
самую большую награду за многие недели.

Владелец магазина наблюдал за этим эпизодом, и его хмурое выражение лица стало еще более мрачным.
Он хорошо знал этого молодого итальянца; он знал его отца и
дедушку до него. Когда цветочница, все еще краснея, поспешила
мимо синьора Палладино, чтобы обдумать это на свежем воздухе,
владелец магазина поймал ее за локоть и пробормотал гортанный выговор:
- Занимайся своими делами.

Она дерзко улыбнулась и вспыхнула в ответ: "Клиенты - это мое дело.
Ты говоришь мне всегда быть с ними вежливой. Кроме того, он очень хорош собой.
выглядит".

- И совсем без гроша в кармане, - усмехнулся Палладино.

"Ах, но его внешность ... она многое извиняет", - мягко настаивала цветочная мисс
.

"Они не оплачивают счета. И они доставляют неприятности", - возразил
владелец магазина. Когда она упорхнула, он смотрел на подтянутую спину
девочки-подростка. Палладино тяжело вздохнул, как вздыхают толстые старики.
Он лелеял амбиции в цветочнице, направление на
пока. Но, увы! Он не был молод и красив и смел.

"А, buona sera, синьор", - прогрохотал голос у локтя владельца.
Для такого крупного мужчины Палладино быстро обернулся. Его лицо приняло
на мгновение профессиональная маска доброжелательного приветствия. Но он
быстро сбросил ее, узнав владельца голоса.

Новичок был огромным итальянцем далеко за пределами среднего возраста,
хотя и изо всех сил пытался скрыть этот факт. Он был слишком
нарочито одет в одежду, которая буквально взывала к немедленному
вниманию портного и прачки. Например, фиолетовый галстук,
хотя и был завязан с особой тщательностью, был украшен таким огромным бриллиантом
, что он никак не мог быть настоящим. Галстук был заляпан
жиром, а его края обтрепались. Приставала к синьору
Палладино держал в руке, затянутой в желтую перчатку, толстую желтую трость,
украшенную витиеватой резьбой, и слегка увядшую гвоздику в петлице
.

"Синьор Минарди, несомненно, пришел расплатиться за вчерашний
вечер", - предположил владелец заведения по-итальянски и с явным
сарказмом.

Виктор Минарди кашлянул, чтобы скрыть замешательство. Он ожидал
холодного приема. Прошлой ночью произошла довольно неприятная
ссора между ним и синьором Палладино. Вернувшись
только вчера из двухмесячной деловой поездки в Рим, Виктор
Вечером Минарди собрал нескольких друзей в кафе Del
Mare и устроил торжественный прием по случаю возвращения домой. По завершении,
очень поздно, торжества он был довольно смущен и шумел.
У него не хватило лир, чтобы расплатиться по счету. Были
слова и угрозы, но он сбежал, так и не расплатившись с долгом.

"Возможно, я очень скоро заплачу вам то, что должен, и даже больше", - предложил
Минарди. Моргание его маленьких, слабых глаз должно было означать
проницательность.

Палладино пожал толстыми плечами.

"Если граф Родриго Торриани здесь, - продолжил Миньярди, - я так и сделаю
может быть, расскажу тебе быстрее, чем ты думаешь. Скажи мне - он здесь?"

Владелец фыркнул на Минарди и презрительно сказал: "Вы
ожидаете, что граф Торриани заплатит за вас, и вы даже не знаете, как он
выглядит?"

"Я не имею чести быть знакомым с ним, - сказал Минарди, - но моя
дочь Роза знакома. И у меня с собой образец его почерка
который может оказаться ценным". Он достал из кармана смятый лист
бумаги. Когда Палладино, наконец, заинтересованный, потянулся за ним,
Минарди осторожно отвел его подальше. "Если где-то есть, мы
можем поговорить ... наедине," предложил Минарди. Он оглянулся и встретил
с начала заинтересованное лицо маленького цветка-девочка, которая в
ее раундов остановился рядом с ними. Она сразу же двинулась прочь, провожаемая
подозрительными взглядами двух мужчин.

Палладино дернул за блестящий рукав Minardi, и они вышли
наружу, в тень прохладной оштукатуренной стены. В мерцающем
свете декоративного фонаря у входа первый
читал по газете.


 Rosa mia:

 Моя машина будет ждать у кафе "Дель Маре" завтра в десять
 спокойной ночи. Я вряд ли смогу дожить до тех пор, пока снова не поцелую твои сладкие губы.

 РОДРИГО.


Палладино многозначительно посмотрел на своего спутника, его природная жадность
была взбудоражена предоставленной ему возможностью. "Что он должен разбить
сердце моей невинной Розы! - есть вещи, Палладино, которые
отец не может вынести. Моя семья, моя честь требуют удовлетворения ".

Владелец магазина признал чувства возмущенного отца,
посоветовав озвучивать их более низким тоном.

"В конце концов, граф Торриани - не единственный Родриго в Италии", - сказал
Палладино. "Ваша дочь Роза, должно быть, знает больше одного".

"Я перехватил эту записку в полдень, когда проснулся. Ее принес мальчик
когда Роза была в Неаполе на своей работе. Я расспросил ее, когда она
вернулась. Она призналась, что отель является человек. Есть
другие письма более горячим, чем этот. Смотри!" И вынул
пакет из кармана.

Палладино задумался над этим вопросом. В его душе наемника смешалась
вдохновленная фашистами неприязнь к аристократам с укоренившимся
презрением лавочника к тем, кто лучше его. Он не особенно
ненавижу молодой граф Родриго собор, последний отпрыск когда-то могущественного
но теперь совсем без гроша в кармане семья местных аристократов. И он не боялся
его. Он просто размышлял в уме, были ли правдивы сплетни о
долгах Торриани и не было ли целью присоединиться к Минарди в его
предприятии шантажировать пустой кошелек. Относительно предполагаемой
травмы Розы и беспокойства по этому поводу ее отца Палладино не питал иллюзий.
Вопрос был просто в том, были ли письма в засаленном пальто Минарди
достаточно ценными, чтобы заслуживать риска. В целом, он решил, что они
были. Он привлек Минарди поближе к себе и разработал план.

Молодой итальянец в кафе "Дель Маре", распив свою
четвертую бутылку вина и взглянув на часы, готовился
уходить, когда владелец, выглядевший очень елейным и важным,
подошел и что-то шептал ему на ухо в течение нескольких минут.
Молодой человек улыбнулся и кивнул. Улыбка превратилась в насмешку, когда его
глаза проследили за спиной Палладино, неуклюже подошедшего к боковой двери
кафе, которая вела вниз по ступенькам к дамбе, и открывшего ее.
Палладино оглянулся на своего патрона и показал, что тот может воспользоваться
этим выходом. Молодой человек снова кивнул. Когда цветочница проходила мимо
подойдя к своему столику, он тоже кивнул ей, но по-другому. Кивок сказал
цветочнице, что то, что она украдкой прошептала ему пять
минут назад, подтверждается. Молодой человек осушил свой
бокал вина. Драма таилась в отдалении. Он полностью наслаждался
собой.

То, что произошло дальше, поначалу обещало усилить его довольно сардоническое
чувство юмора. Молодой американец, оплатив счет, встал,
взял шляпу и собрался уходить. Поскольку недавно открывшаяся боковая
дверь была удобной и открывала заманчивый вид на залитый лунным светом залив,
Американец прошел через него и спустился по ступенькам к дамбе.
Сразу же молодой итальянец, для которого была открыта дверь, встал и
скользнул в тень сразу за выходом. Ему не пришлось
долго ждать. Почти сразу послышался тяжелый снуют шаги снаружи. А
глубокий голос рявкнул по-итальянски "так, рассчитывать торговый центр, мы наконец-то встретились!"
Минарди выскочил из своей засады.

Предупрежденный владельцем о том, что ловушка расставлена, и чтобы схватить
поклонника Розы, когда он пытался сбежать через боковую дверь, Минарди
обратился к американцу с пылкостью лохматого великого Святого.
Пес Бернард, прыгающий на грабителя.

"Здесь какая-то ошибка", - тихо запротестовал американец по-итальянски.
Он был далеко не так взволнован, как его обвинитель.

"Нет, нет", - закричал Минарди, доводя себя до исступления. "Я
искал вас весь день. Из-за моей Розы. Вы плохо с ней обращались.
Это серьезная вещь". Он ухватился за лацканы пальто
Американская, в то же время интересно, почему товарищ не велел ему
молчи и пойдем поговорить о делах наедине. Палладино,
скрывающийся дальше в тени и вполне осознающий, что совершил ошибку.
будучи обманутым, счел, что молчание - лучший путь для себя. Пусть
Минарди страдает за свою ошибку, глупая капуста.

"Я ничего не знаю о твоей Розе. Вы взяли не того человека", - сказал
Американец и попытался обойти своего мучителя.

"Ба! Тебе не обмануть меня. Я папа Розы. Смотри!" Минарди
достал письма из кармана и помахал ими в воздухе. Он
повернулся и помахал ими перед лицами дюжины или более своих
соотечественников, которые, привлеченные шумом, сразу же покинули свои
столы и вино и столпились вокруг него.

"Этот человек ранил мою дочь, мою семью! Он должен заплатить. Разве это
не правильно?" - воскликнул Минарди, вдохновленный своей аудиторией. Они зашептались.
Они смотрели на американца с угрюмым подозрением и растущим гневом.
Их не интересовали ни Минарди, ни его дочь. Но они
принадлежали к низшему разряду итальянцев, выросших в городах, которые всегда готовы к
скандалу и выступают на стороне участника с более громким голосом.

Молодой аристократ, просмотр и слушание, споры с
приют сеньора Палладино дверь со стороны казалось, что в этот момент
комедия зашла достаточно далеко. Она перестала ему нравиться.
Поэтому он вышел, спустился по каменным ступеням и встал рядом с
американцем, который слегка побледнел перед лицом нарастающей
угрозы, но в остальном был спокоен.

"Могу ли я чем-нибудь помочь?" - спросил итальянец.

Американец приветствовал неожиданное предложение. Он указал на Минарди.
"Этот человек обвиняет меня в чем-то, о чем я ничего не знаю. Он
очевидно, думает, что я кто-то другой. Кажется, я не могу заставить его увидеть свою
ошибку ". В то же время он протянул свою карточку своему потенциальному
спасителю.

На карточке было написано: "Джон Дорнинг, "Дорнинг и сын, антиквариат", Нью-Йорк".

Молодой итальянец размашисто щелкнул карточкой. Его узкая челюсть
распрямилась, и он повернулся к Минарди. "Ты совершил серьезную ошибку", - он
быстро сказал по-итальянски. "Этот человек-американец. Он не
человек, ты ищешь на всех". И когда Минарди разразился пронзительным протестом
, он перебил: "Остановитесь! Вы хотите, чтобы вас арестовали? Вы
хотите, чтобы американский консул возбудил против вас уголовное дело? Дурак! Уходите! И скажи своим
друзьям, чтобы они тоже поехали ".

Он быстро повернулся к американцу и сказал по-английски низким голосом,
"И нам тоже лучше уйти. Эти люди глупы и сварливы.
Пойдем. Моя машина стоит с другой стороны гостиницы ".

Он повернулся спиной к толпе и быстро зашагал прочь,
Американец последовал за ним. Они прорвались сквозь кусты, и запах
потревоженных цветов ударил им в ноздри. Они нырнули в
тени. Наконец они вышли на улицу, где прямо у дороги был припаркован низко висящий "Изотта родстер
". Позади них послышались голоса преследователей
и треск кустов. Кто-то швырнул палку, которая
приземлилась на клумбе недалеко от них. Они могли различать
Голос Минарди бесполезно гремел среди общего гама.

Молодой итальянец повернул к ним голову и насмешливо рассмеялся
в лунном свете, нажимая ногой на стартер
своей машины. С ревом и внезапным резким запахом бензина
Isotta рванулась вперед, как леопард, бросающийся на быка.

Полмили бесшумной и напряженной езды по прибрежной дороге, и
машину резко развернуло влево, на неровное грунтовое шоссе, и
начался подъем. Водитель сбавил скорость из-за камней и колей,
предоставив возможность поговорить.

"Я забыл представиться", - улыбнулся он. "Я Родриго
Торриани, поклонник Розы".

Джон Дорнинг расхаживал по комнате в трезвом молчании.

"Это, конечно, обязывает меня спасти вас, когда дурак
Минарди перепутал нас", - весело объяснил граф Родриго. "Теперь я
приглашаю вас к себе домой - по крайней мере, выпить, если вы окажете мне честь".

"Это я польщен", - сказал Дорнинг без энтузиазма. Он
не хотел обижать своего спасителя. Но он предпочел бы сейчас
выкинуть весь этот неприятный эпизод из головы, будучи
немедленно отвезли обратно в его отель в Неаполе. Он приказал вывезти себя
на берег в открытом экипаже из своего душного отеля ради
вида и свежего воздуха. Экипаж и его терпеливый кучер
даже сейчас ждали его в кафе. Дорнинг сидел за
Дель Маре кафе за полчаса поглощая бутылку вина и
славу залив лунной. Затем произошло это бурное
разрушение его одиночества, за которым последовал стремительный побег рядом с
этим красивым молодым итальянцем примерно его возраста, которому было
двадцать пять. Дорнингу не понравился ни этот человек, ни его веселость.

"А, мы прибыли!" - внезапно пропел граф Родриго и отпраздновал этот
факт, так резко въехав в железные ворота, что Дорнинга
чуть не сбросило с сиденья. Они проехали по кольцевой аллее
и остановились перед типичным оштукатуренным дворцом эпохи Возрождения, вырисовывающимся
массивно в полутьме и даже при плохом освещении, показывая
необходимость ремонта.

Итальянец провел их через огромную решетчатую дверь в
вымощенный камнем вестибюль с высокими потолками и искусно расписанными
фресками стенами. Интерес Джона Дорнинга сразу же возник.
Кем бы ни был граф Торриани, его резиденция показывала почти
входящему посетителю непосредственные перспективы стать сокровищницей
итальянского искусства и скульптуры.

Граф Родриго хлопнул в ладоши. "Мария! Мария! - позвал он. И, обращаясь к
Дорнингу: "Пожалуйста, садитесь". Он взглянул на свою гостью, которая была полностью
занята созерцанием теневых ангелов и святых эпохи Возрождения на
стене напротив. "Вы интересуетесь фресками! - но, конечно,
Дорнинг и сын. Я помню магазин на Пятой авеню. Прошлым летом я был в Нью
Йорке. Я буду рад показать вам это место. Я
возьмите несколько оригиналов, которые считаются очень хорошими ".

Он снова хлопнул в ладоши. "Мария!" - позвал он. Появилась Мария.
Она была старше средних лет, толстая и сонная. Она встревоженно вдохнула
и энергично закивала, когда Родриго заказал вино. Она, тяжело дыша, вошла снова
вскоре, держа в руках массивный серебряный поднос с винными бутылками и бокалами
и поставила его перед двумя мужчинами. Они торжественно выпили за
уничтожение Minardi.

Джон Дорнинг почти сразу обрадовался, что он пришел. Среди
этого великолепия ушедшего дня он был как дома. Мир и
довольство, подкрепленное вином, охватило его. Стул шестнадцатого
века, на котором он сидел, столик с замысловатой резьбой, на котором
стоял его бокал с вином, расписанные фресками стены, расписные потолки - все это
было частью его мира, мира, который он любил.

Молодой граф Родриго сразу понял, что за человек его гость,
и был доволен. Потому что в молодом итальянце, помимо других
менее желательных качеств, было умение ценить прекрасное.
Он гордился шедеврами искусства, которые приютил его ветхий дворец
. Он резко отказался от своего описания на втором
бокал вина, о том, как произошла ошибка Минарди, и переключился
разговор на эпоху Возрождения и чем она обязана знаменитому
Джотто, редкий образец работы которого висел перед ними.

Джон Дорнинг сразу подобрел. Через полчаса он обнаружил, что ему
нравится хозяин и он отдает молчаливую дань уважения его глубоким
знаниям всего спектра итальянской живописи и скульптуры.
Легкомыслие исчезло из манер Торриани. Двое мужчин поспорили,
согласились, разошлись и выпили еще вина. Мария, переваливаясь В и с
напитки, интересно, если она когда-нибудь снова попасть к ней в кровать.
Дорнинг предположил, что одной из проблем художников эпохи Возрождения было
то, что они уделяли слишком мало внимания техническому совершенству.

"Техническое совершенство - бах!" - воскликнул Торриани, вскакивая, расплескивая
вино и подходя к картине Джотто. "Посмотри на это,
чувак! Посмотри на это. И попытайтесь объяснить мне, какое отношение знание формы и просто
техническая сообразительность имеют к такому гению, как Джотто, который
чувствует, который передает само дыхание жизни на холсте! " Черные
глаза вспыхнули. Торриани ударил себя кулаком в грудь.

Дорнинг в причудливом раздумье задался вопросом, как такой человек мог
также мог быть "поклонником Розы".

Было далеко за полночь, когда Родриго проводил своего гостя в
спальню, которую когда-то занимал Лоренцо Великолепный.




ГЛАВА II

Утреннее солнце заливало спальню Торриани. Оно отражалось от
массивной антикварной мебели, подчеркивая ее красоту и необходимость
немедленной чистки от пыли. Он вторгся в область теней и
сравнительной прохлады под балдахином огромной кровати с балдахином
.

Хотя перед ним стоял новый день, наследник Торрианисов продолжал спать
.

В более широком смысле, у нового и довольно пасмурного дня было шесть месяцев
ранее выдалось для молодой граф Родриго собор, и он не
пробудилось что-либо. Это привело к потере его семьи
состояния, долгов, синьора Минарди и неуверенности в своем будущем.
Родриго смутно осознавал этот новый метафорический день. Он
открыл на это один глаз настолько, что уволил всех своих слуг, кроме
Марии, которая угрюмо отказалась быть уволенной. Он начал
предварительные переговоры об аренде дворца, который на протяжении трех столетий занимала
его семья. Но, помимо этих жестов, он
продолжала беспечно, непродуктивный конечно, как и прежде.

Родриго был в этом отношении очень похож на своего покойного отца Анджело
Торриани, красивого, импульсивного джентльмена, который был ответствен
в значительной степени за то тяжелое положение, в котором сейчас оказался молодой человек.
Анджело Торриани тоже был известен даже в последние годы своей
жизни как расточитель. Безусловно, старший Торриани когда-то примешивал
немного политики к своим удовольствиям. Именно это необычное сочетание
интересов привело к браку Анджело Торриани.

Течение, направленное по дипломатическим представительством правительства, итальянский
спортсмен-политик, спустя двадцать лет после падения В и из
любить, ни в малейшей степени не ставя под угрозу свою холостяцкую жизнь,
внезапно полностью отдал свое сердце тихой, хорошенькой и довольно
пуританской дочери незначительного английского титула, с которой он познакомился на
светском рауте в Лондоне.

Анджело, как и его сын после него, всегда был эгоистичен в своей любви.
Он был скорее берущим, чем дающим. Но когда он обнаружил, что его
привычный размашистый и очень латинский стиль занятий любовью не
производит впечатления на разумную Эдит Ньюболд, он стал просителем. Он
давал торжественные обещания отказаться от своего образа жизни, но пренебрег
его политические обязанности. И, взяв, наконец, цитадель ее
привязанностей таким методом, он обнаружил, что должен также разрушить
дальнейшую защиту в виде отца, который его совершенно не любил.
Сэр Генри Ньюболд сколотил свое состояние и титул на торговле с Индией
. Он не доверял иностранцам. Особенно он не доверял
иностранцам, которые не работали. Чтобы добиться руки Эдит в
браке, Анджело Торриани пришлось отказаться от привычек и предрассудков
трех столетий безделья итальянских предков, заняться
бизнесом сэра Генри и отправиться в Индию.

В течение второго из шестнадцати лет, которые Анджело Торриани провел
с перерывами в Калькутте в качестве постоянного менеджера Newbold and
Company, Родриго родился в семье Эдит. На пятнадцатом году жизни Родриго
был отправлен в Англию в школу. В том же году умер сэр Генри Ньюболд
, старший сын рыцаря, сделавшего себя сам.
управление бизнесом перешло к нему. В течение года Анджело Торриани работал в
среде и в профессии, которые он всегда ненавидел. Когда, в конце
этого периода, Эдит, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем и тем типом, который
не сумев привыкнуть к тропикам, Анджело заболел лихорадкой
подал в отставку и навсегда покинул Индию.

Вернувшись после стольких лет во дворец своих отцов в
Неаполь, Анджело в течение многих недель был слишком подавлен очень
искренним горем, чтобы показаться за железными воротами. Но
затем реакция поразила его. Через несколько месяцев он стал почти
прежним предприимчивым Анджело. Он посетил Флоренцию, Рим,
Ривьеру. Он снова занялся политикой, сначала осторожно, затем более
смело. Он снова начал замечать , что женщины улыбаются ему и
затем опустил ресницы. Он свободно тратил и деньги, и энергию. Все еще оставаясь
красивым, мужественным человеком в свои сорок пять, он обнаружил, что жизнь,
в конце концов, все еще хороша. Через некоторое время он набрал быстрый темп и
поддерживал его примерно до полугода, пока Родриго Торриани не встретил Джона
Дорнинга в кафе Дель Маре. Анджело Торриани умер так же
внезапно, как и влюбился в Эдит Ньюболд. Шестнадцать
лет в Индии, напряженных, но воздержанных лет, вероятно, продлили его
жизнь. Но кровь Torrianis, в котором погибли молодые, сделал
для него в прошлом.

Родриго был живым, красивым ребенком с большими, пронзительными черными глазами,
такие глаза, как в шутку говорят друзья матерей, предвещают девочкам беду
они встречаются, когда ребенок вырастает. В данном случае пророчество
сбылось. Мальчик вырос, энергичный, вспыльчивый и очень
привлекательный.

В Итоне, а позже в Оксфорде, куда его отправили из Индии по
настоянию его матери, Родриго не был сыном Эдит Ньюболд,
но у Анджело Торриани. Естественно, он был более популярен среди своих
товарищей, чем среди инструкторов. Последним это не понравилось
потому что он, по-видимому, никогда не учился. Это особенно
раздражало трудолюбивых преподавателей, учитывая тот факт, что Родриго
всегда с легкостью сдавал экзамены. Он специализировался на предметах
которые ему нравились, и ему не нравились предметы, к которым он не имел
природных способностей, которые делали учебу почти излишней.
Более того, он был сообразителен, и у него был отличный репетитор английского
в Индии.

Родриго проводил большую часть своего отпуска в лондонском городском доме
брата своей матери, сэра Уильяма Ньюболда, и
довольно чопорной семьи рыцаря-купца. Семья состояла из
Чопорная тетя Родриго, которая совсем не обладала приятной внешностью или терпимостью своей покойной сестры
, и две худенькие белокурые дочери. Хотя
последние были примерно его возраста и имели собственный опыт общения с прекрасным полом
в то время он был ограничен своей академической деятельностью, он все же
относился к Эвелин и Сильвии Ньюболд с напускной снисходительностью, которая
им нисколько не понравилась. Как и его тетя Хелен, которая
считала Анджело Торриани совершенно недостойным женитьбы на
Ньюболдах и постоянно призывала сэра Уильяма держать себя на коротком поводке
на сына Анджело. Таким образом, Родриго в свободное от учебы в
Оксфорде время сталкивался с постоянными препятствиями на пути своих дальних странствий
в Лондоне он искал удовольствий.

Ирония судьбы заключалась в том, что светский раут, организованный под
осмотрительным покровительством его дяди, должен был привести к его знакомству
с Софи Биннер.

Большинство знакомых Ньюболдов были людьми, похожими на них самих
- богатыми, самодовольными, очень респектабельными и довольно скучными.
Развлечения с учетом этого их очень тщательно
некоторые гости были по большей части душу конвенции.
Бридж за обычные бесполезные призы, музыкальные вечера с приглашенными
знаменитостями, вечеринки в ложах в опере. Вечером, когда сэр
Уильям пришел домой из офиса и предложил Ньюболдам
устроить охоту за сокровищами, его жена была сначала озадачена, а затем
шокирована.

Охота за сокровищами была модой довольно быстрого набора лондонского общества.
Это было похоже на охоту за зайцем с гончими, только без зайцев.
Участники начали с центрального места, направляясь к отдаленной цели
, чему через равные промежутки времени помогали клюшки, прикрепленные к деревьям, заборам
и в других местах. Победителем становился тот, кто первым достигал цели.
Охота обычно сопровождалась обильным выпивкой, ужином и
весельем довольно шумного характера.

В ответ на неодобрение своей жены сэр Уильям объявил, что
их общий и очень уважаемый друг рассказывал
ему об охоте за сокровищами, в которой участвовал этот друг и которая
это полностью приобщило его к спорту.

"Мы должны устроить вечеринку в следующем месяце", - настаивал сэр Уильям своим капризным
голосом. "Я думаю, нашу съемочную площадку нужно немного расшевелить. Почему бы и нет
у нас охота за сокровищами! Многие консервативные люди охотятся за
ними. Джордж Тревор сказал, что он был совершенно очарован. И это важно
с деловой точки зрения, чтобы я сделала что-нибудь в его честь, пока он находится в
Лондоне. Что вы скажете?"

После нескольких дней раздумий Хелен Ньюболд уступила. Дата
была назначена, и началась подготовка. Родриго, который только что приехал
на три недели из Оксфорда, сразу заинтересовался.
Впервые с тех пор, как он познакомился с семьей своего дяди, они
они собирались сделать что-то, что, казалось, обещало ему что-то
с удовольствием. Он даже попросил разрешения пригласить нескольких своих оксфордских
друзей, которые были в городе, чтобы разделить веселье, и получил
разрешение после некоторых расспросов своей тети относительно
респектабельности этих дополнительных гостей. Он пригласил Уильяма Терхьюна,
стипендиата Родса из Южной Дакоты, крепкого парня, члена экипажа
и прирожденного любителя удовольствий, и Лесли Бонд, одноклассницу из Лондона
которого Родриго восхищал своим остроумным языком и обходительностью.

Охотники за сокровищами должны были передвигаться на автомобилях, и Родриго
воспользовался легким седаном своего дяди, аккуратно обойдя
предложение, чтобы его два кузена путешествовали вместе с Терьюн, Бондом и
им самим.

Большая толпа бесцветных людей собралась одним июньским днем на
подъездной дорожке городского дома Ньюболдов и получила легкое поздравление и
инструкции по охоте. Первыми указаниями было отвезти
их в пригород Лондона, и кавалькада степенно тронулась в путь
достаточно того, что большинство приезжих не определились, Ньюболды это или нет
мы пытались сделать что-то революционное и не совсем респектабельное в
этом новом виде развлечений.

Родриго и двое его друзей были в веселом, беззаботном настроении.
Родриго никогда не был консерватором водителя и вскоре был заимствован автомобиля
двигаться в темпе, который начал полисмен на перекрестке
сморщившись и махнув предостерегающий руки на него. Добравшись до
открытой местности и маленького чайного домика, к которому их привели инструкции
, раньше остальных, молодые люди не остановились, чтобы
отведать угощения, приготовленные для них хозяином, а принялись за
быстро отправляемся на следующее рандеву. Этого они так и не достигли.

Примерно в полумиле за чайным домиком они наткнулись на открытую
катер, в котором находились две очень привлекательные молодые леди. Блондинка, которая
была за рулем, была особенно хороша в смелом, искусственно оформленном
образе. Девушка за рулем оглянулась на быстро приближающийся
автомобиль, одарила его дружелюбной, но насмешливой улыбкой, а затем нажала
на акселератор и попыталась отъехать от него. Родриго и
его спутники сразу заинтересовались и возбудились. Родриго прибавил скорость
и гонка началась.

Блестящая крышка радиатора седана была почти на одном уровне с левым
задним колесом другой машины. Машины понеслись вниз по склону. Пятьдесят
ярдами дальше машина Родриго поравнялась с катером
. Затем последовал резкий поворот налево, который машины сделали
вместе и устремились вверх по склону, ведущему к маленькому деревенскому мосту
ноздря в ноздрю.

И тут произошла катастрофа.

Поворот и мост стали сюрпризом для обоих водителей. Это был
небольшой деревянный мост, перекинутый через овраг и узкий ручей, быстро бегущий
далеко внизу. Прочные перила тянулись по обе стороны
дороги, через мост. Там было место для двух аккуратно управляемых
автомобилей, чтобы объехать друг друга. Но недостаточно места для двух маньяков скорости.

Гром летающие автомобили на свободе досок была разбита
треск ломающегося аварии. Когда пыль рассеялась, были видны капот и передние
колеса малолитражки, подвешенные в воздухе над
оврагом, стекла передних фар и ветрового щитка больше не было.
Тем не менее, мотор катера все еще пульсировал, и две девушки,
хотя они были покрыты пылью и с лицами, слегка кровоточащими от крошечных осколков
стекла, которые укололи их кожу, были невредимы. Они обнаружили
это после небольшого осторожного передвижения.

Когда Родриго и его спутники медленно подъехали к ним, предлагая
на помощь, обе девушки улыбались, хотя, конечно, немного неловко,
а девушка за рулем демонстрировала тревожные признаки того, что включила
мотор задним ходом и пыталась отъехать от тяжелого куска
перила моста, зажатые между задним брызговиком и
боковой частью автомобиля, были единственным, что не давало машине
погрузиться в вечность.

"Я говорю, оставьте мотор в покое!" Родриго тут же закричал и выскочил
поспешно из-за руля седана, его спутники
последовали за ним.

- А могу я спросить, чей это мотор? - спросила хорошенькая блондинка на водительском сиденье.
кресло быстро вернулось на место, одновременно яростно нажимая на рычаги.

К этому времени Родриго был рядом с ней и в ужасе сжимал
ее запястье. "Леди, леди", - закричал он наполовину в страхе, наполовину в
насмешке. "Заглуши мотор и быстро вылезай. Ты на краю
вечности".

"Да, Софи, делай", - согласилась другая девушка, чуть старше и брюнетка
.

Поначалу склонная к упрямству, Софи, наконец, позволила себе
ей помогли спуститься со своего ненадежного насеста, и ее спутник
последовал за ней, Терьюн и Бонд поддерживали Родриго.

Так оксонианцы познакомились с Софи Биннер и Адель Дю
Буа, хористками из "Золотой туфельки", нынешнего ревю
в "Гейети". Пообещав заехать в ближайший гараж и
отправить за разбитой машиной, девушки согласились сесть в
седан и вернуться в Лондон. К тому времени, как мы добрались до окраин
города, вечеринка была очень веселой, и сэр Уильям
Охота за сокровищами Ньюболда была совершенно забыта.

Родриго особенно интересовала Софи. В то время он встречался
неофициально с очень немногими дамами сцены. Откровенность, острый язычок
кремово-золотистая красота Софи заинтриговала его. Родриго был
довольно ловок со всеми типами женщин, даже в двадцать. Он польстил
Софи наполовину серьезно, наполовину насмешливо, обменялись _bon mots_, сделал
обручальное, понизив голос, чтобы снова ее увидеть. Билл Терьюн сказал ей
по секрету, что Родриго был сыном настоящего графа, тем самым
многократно усилив впечатление о привлекательности
Латынь подействовала на нее.

Oxonians поужинали с Софи и Адель, посмотрели шоу в the
Gayety, а позже повели девочек в ночной клуб. Это был первый
о нескольких вечеринках, в которых принимали участие друзья Родриго и Софи.

После этого приключения Родриго извинился перед своими дядей и
тетей за то, что покинул квартиру Охотников за сокровищами, сославшись на
необходимость спасения автомобильной группы, терпящей бедствие,
продолжил развивать дальнейшее знакомство с мисс Биннер
усердно и без ведома Ньюболдов.

Он был ее постоянным кавалером. Она многому научила его - например,
тому, что блондинка с детским личиком может обладать злым язычком, внезапным и
разрушительным характером и компенсирующей нежностью, которая компенсировала
оба недостатка. Сначала он был по уши влюблен. Затем его пыл
остыл, когда он понял, что Софи делает вид, что серьезно относится к его ухаживаниям
. Идея заключить союз с будущим
аристократом, казалось, понравилась ей. Родриго вообще не думал о ней в
этом отношении, и он был встревожен. Он начал искать
лазейку.

Кульминация наступила на вечеринке, устроенной после шоу в квартире Софи в Мэйфейре
. Родриго нанял Билла Терьюна, Бонда и
трех или четырех других друзей по Оксфорду для развлечения. Они накопили
Софи, Адель и квартет их сестер-корифеев в театре
после вечернего представления и прокатили их по улицам Лондона
на целой веренице такси. В два часа ночи
вечеринка была в самом разгаре. Пианино tinpanny грянуло американский
джаз под проворными пальцами Софи. Лесли Бонд числил
игру на барабанах среди своих многочисленных увлечений и привез с собой
громкие инструменты своего хобби. Его истерические усилия на барабанах,
тарелки и колокольчики для ковбоев усилили грохот и сломали оба барабана.

Гуляки пели, танцевали, пили и занимались любовью. Билл Терьюн, под
напор спиртных напитков был особенно бурным.

Раздался резкий стук в дверь. Тучный, краснолицый
Англичанин в поношенном безвкусном халате объявил, что он занимает
квартиру этажом ниже, проснулся от того, что на его
кровать и на него самого упала штукатурка, и что "эта ярмарка в Доннибруке должна прекратиться в
один раз." На него радостно набросились трое дородных жителей Оксона и
добродушно столкнули вниз по лестнице.

Софи, сидевшая за пианино, однако, не разделяла их энтузиазма. "
Возможно, вам, импульсивные парни, будет интересно узнать, что наш друг-кайфоломщик -
судья и, вероятно, пара бобби будут здесь через пять
минут ", - предупредила она их. Они посмеялись над ней, и вечеринка продолжилась.

Через двадцать минут раздался еще один стук. Два бобби, каждый сложен
как Демпси, столкнулись с Родриго, когда он открыл дверь.
Полицейские вошли той мягкой, властной поступью, которая свойственна лондонской
полиции. Один из них поднял руку на Билла Терхуна. Билл, бывший
межвузовский чемпион по боксу, был в разгоряченном и драчливом
настроении. Он быстро ударил офицера в лицо и отбросил его
пошатываясь, на пол.

Вечеринка сразу же стала серьезной. Англичане уважают полицию.
Американец может напасть на бродвейского полицейского, но ударить лондонского
бобби - это совсем другое. Другой Бобби размахнулся в действие
со своим клубом. Последовал согласованный бросок к двери. Родриго
мог бы легко сбежать. Но вместо этого он решил поддержать Софи,
у которой, как он знал, были неприятности как у жильца квартиры.
Когда шум и крики стихли, в комнате остались Софи,
Родриго, один сердитый Бобби с карандашом, занесенным над книгой, и еще один
все еще лежащий на полу Бобби.

"Теперь имена - правильные", - скомандовал выпрямившийся Бобби.

"Во-первых, тебе не кажется, что нам лучше привести в чувство твоего друга, лежащего на полу?"
Предложил Родриго.

Когда они вернули упавшую к жизни, Родриго успокаивающе
и умело убедил офицеров оставить Софи в покое, позволить
ему взять на себя единоличную ответственность за случившееся. Он попросил только
разрешения позвонить своему дяде, сэру Уильяму Ньюболду. Бобби
великодушно согласились отвезти его без Софи в тюрьму на
остаток ночи, но они отказались разрешить ему пользоваться
телефоном.

Тюремная камера была холодной, тесной и грязной. Сокамерником Родриго был
волосатый землекоп, приходящий в себя после дебоша. Родриго пришлось выслушать
альтернативный товарищ храпит и плаксивый ропот до рассвета. Когда
около десяти часов утра ему все-таки удалось связаться
со своим дядей, влияния последнего оказалось достаточно, чтобы добиться его
освобождения.

Сэр Уильям прочитал своему племяннику суровую лекцию. Затем он
позвонил в редакции газет с намерением скрыть любые возможные
новости о заключении его племянника в тюрьму. В этом начинании он
не увенчался успехом. В двух газетах содержался отчет об аресте, и
в более сенсационной из двух газет сообщалось, что Родриго, сын
графа Анджело Торриани и племянник "ведущего лондонского
рыцарь-купец сэр Уильям Ньюболд" был женихом Софи
Биннер и что они вскоре поженятся. Родриго отрицал это
яростно говорил своему дяде и действительно был так же зол по этому поводу, как и
сэр Уильям. Он увидел в этом доказательство того, что Софи увиливала от
газет, использовала его невезение как средство добиться
дурной славы и, возможно, публично связать его союзом, который
не существовало.

Он решил навестить ее и разорвать любую возможную связь
с ней.

Он столкнулся с ней лицом к лицу в ее квартире в середине следующего
дня. Она выглядела особенно прелестно, ее золотистые локоны были в
небрежном беспорядке, а красоту скрывало шелковое свободное платье.
Но Родриго был тверд. Он обвинил ее в том, что она использовала вчерашний
эпизод в газетах, в распространении новостей о помолвке, которые были
ложными. Хотя она отрицала это, на первый poutingly, потом кокетливо и
наконец, с большой горячностью, не без примеси пошлости,
Родриго настаивал. Он довел ее до истерики и в кульминационный момент
драматично вышел из комнаты и, как он думал, из ее жизни.

В течение двух лет после окончания Оксфорда Родриго
имел смутные амбиции стать художником и проводил много времени
просматривая галереи Англии, Испании, Франции и своей родной
Италия. Он оборудовал мастерскую во дворце Торриани
и выполнил несколько оригинальных работ маслом, которые не были лишены достоинств. Но он
работал урывками. Его сердце не лежало к этому. Он хорошо знал
рисовал слишком хорошо, чтобы поверить в свой выдающийся талант, и
поэтому ему не хватало честолюбия, чтобы сосредоточиться на его развитии.

В погоне за удовольствиями и тратой денег он был более
искренним. Он катался на лыжах и санях в Санкт-Морице, играл в азартные игры в
Монте-Карло, смеялся над попытками Монмартра шокировать его и
флиртовал во всех трех местах. По приглашению
американского стипендиата Родса, нападающего на Бобби, по имени Терьюн, теперь
проматывающего деньги своего отца из Южной Дакоты в Нью-Йорке под предлогом
делая вид, что делает карьеру в архитектуре, Родриго посетил Америку.
Америку, по мнению Родриго, представляли Бродвейский театр и
ночной клуб belt between dusk and dawn. Через несколько недель
исчерпав свои средства и обнаружив, что его телеграфные просьбы о добавках были встречены
со странной сдержанностью, Родриго отправился домой. Через три дня
из Нью-Йорка он получил телеграмму, извещавшую его о графе Анджело
Внезапный уход Торриани изатх.

Родриго обожал и уважал свою тихую, возвышенную англичанку
мать, от которой он унаследовал тонкую жилку чистого золота
, скрытую глубоко внутри под маской эгоизма и безрассудства
, покрывавшей его характер. Он любил своего отца, от которого он обратил
поверхностные и менее желательных качеств своей личности. Понравилось
ему и, не уважая его, обращались с ним так, как он хотел
старший брат родственных вкус и недостатки.

Смерть отца на какое-то время сильно потрясла Родриго. Это
отрезвило его, заставило внезапно осознать свое ужасающее одиночество в
мир множества знакомых, но ни понимающего родственника, ни
близкого друга. Вторичное бедствие, связанное с тем, что он, как гром среди ясного
неба, остался без гроша в кармане и в долгах, поначалу не произвело на
него впечатления. Когда было зачитано завещание покойного графа Торриани, раскрывшее
удивительно опустошенное состояние финансов Торриани, и
должники начали предъявлять свои претензии, Родриго, теперь граф Родриго
столкнулся с осознанием того, что весь его образ жизни должен быть изменен.

Он уволил слуг, оставив Марию у себя, потому что она отказалась идти,
даже после того, как ему сообщили, что ей, вероятно, придется прислуживать
без оплаты, если она останется. Он, наконец, заставил себя поговорить
с агентом в Неаполе об аренде дворца и продаже некоторых из
находившихся в нем произведений искусства. Агент был очень оживленным и
деловым. Он подпрыгивал на стуле и беспрестанно потирал
руки, как американец. Родриго раздражал этот
вульгаризм. Он резко оставил это дело и поднял риэлтора в воздух
и прыгнул в свою машину на улице. Когда он шел вдоль берега залива
, он был в очень подавленном настроении, одинокий и почти подавленный
жизнь, какой он был всегда. В своей озабоченности он обращал только
подсознательное внимание на дорогу впереди и на быструю скорость, с которой
ехала его машина. Внезапно он услышал крик и сверкнул
глазами в его направлении как раз вовремя, чтобы не убить девушку.

Во вспышке он увидел, что девушка была темноволосой и красивой, как
дикий цветок. Она также была очень запылена от ходьбы. В
потоке ругательств, которые она изливала ему вслед, она, кроме того
, показала себя очаровательно грубой и несдержанной. Родриго
приободрился. После нескольких недель горя и одиночества, и
особенно после случая с риэлтором в Неаполе, он обнаружил, что ему
страстно хочется поговорить с женщиной, любой женщиной. Он остановил машину и
медленно попятился, несмотря на приближающуюся девушку. Она продолжала
ругаться на него. Он улыбнулся. Когда она постепенно успокоилась, он
извинился и предложил ей сесть рядом с ним. Ее сердитое лицо
расслабилось, она надулась и в конце концов согласилась.

Через несколько дней он дрейфовал в скороспелостью дружба с
Роза Минарди, которая была детская непосредственность, нет налога на его разговорные
подвески или изобретательности, а кто очень сильно его любил. Ее мать была
ее отец умер, и он уехал в Рим по какому-то таинственному поручению. Родриго
остро нуждался в общении, и Роза восполнила эту потребность.




ГЛАВА III

Скрюченные костяшки пальцев Марии энергично колотили в дверь кабинета ее молодого хозяина
. Когда ее татуировка не принесла результата, она открыла дверь
и смело вошла. Проковыляв к окнам до пола, она
раздвинула тяжелые портьеры, залив комнату солнечным светом.
С гортанным возгласом, что был наполовину от отвращения и наполовину
нежность, она повернулась к темной, лежачий вид на
кровать с балдахином, все еще нетронутая ее занятиями. Она подошла к
Родриго и встряхнула его.

Когда он наконец поднял на нее глаза, она резко сказала: "Вставай, ленивый
один. Твой американец уже позавтракал и ждет тебя внизу
.

Лицо Родриго вопросительно скривилось, американец? Затем его
сонный, несколько затуманенный мозг вспомнил Дорнинга, о Дорнинге и
Сыне. Родриго нахмурился. Надоедливые американцы. Такие полные неугомонной
энергии, такие ранние пташки. Он томно взглянул на часы на своем
запястье. Одиннадцать часов. Он выпрямился в постели и предался приятному
широко зевнув. Скорчив гримасу при виде широкой спины Марии, только что
исчезнувшей за дверью, он выскользнул из кровати.

Через полчаса, искупавшись и позавтракав, Граф Родриго,
глядя, как свежий и яркий глаз, как тренированный спортсмен, прошел
живо вниз, чтобы обнаружить, что его оценки, по-видимому, не скучала
его в последнюю очередь. Дорнинг стоял перед огромным
полотном картины маслом в большом вестибюле
Торрианиса. Он только что надел очки в черепаховой оправе и
наклонился, чтобы прочесть металлическую табличку в искусной оправе
о картине. Табличка гласила: "Франческа Торриани, 1527-1562".
Дорнинг осознал сходство между оборками-с воротником,
сардонически улыбаясь аристократ на холсте и его хозяин, которого он
сейчас повернулся, чтобы приветствовать.

"Я вижу, ты знакомишься с моими предками", - сказал
Родриго. "Этот, как и другие, как ты увидишь, прожил короткую
жизнь и, насколько я понимаю, веселую". Родриго с любопытством отметил, что
очки прибавили Джону Дорнингу как минимум пять лет к возрасту. Наличие
в момент их первой встречи в кафе "Дель Маре" установило
Будучи по-американски наивным и, вероятно, педантом, Родриго во время
их беседы и выпивки предыдущей ночью изменил свое мнение
и проникся легкой симпатией к этому человеку. Дорнинг был честный,
откровенный, и обладает значительным культуры. Родриго
смутно чувствовал, что он был тем человеком, которого ему следовало воспитывать, тем типом
, который превращается в верного и стоящего друга.

"Вашему предку, по крайней мере, посчастливилось быть
увековеченным превосходным художником", - сказал Дорнинг.

"Вот кое-что, что вас заинтересует", - предложил Родриго, проходя мимо.
к низкому, украшенному резьбой шкафу, стоящему у соседней стены.
"Это лучший образец кабинетной работы раннего ренессанса где бы то ни было
в округе". Дорнинг склонил серьезную, заинтересованную голову и опытными
пальцами пробежался по резьбе. Его хозяин потянул за дверцы
шкафа. Как он вырвал их друг от друга, внутри полка, несбалансированное по
его усилия, свалилась на пол, рассыпав его содержимое, как это
пришли. Двое молодых людей посмотрели друг на друга, и Родриго усмехнулся
застенчиво. Две связки писем и женственное кружево вентилятор возложить на
Дорнинг ноги.

Родриго опустился на колени и, положив сувениры на место, закрыл
шкафчик. Он встал, отряхнул руки и учтиво сказал: "Шкафчик был
изготовлен Бенити в Генуе около 1627 года. Содержимое немного
более современное".

"Я так и рассудил", - сухо сказал Джон Дорнинг. Затем с большим энтузиазмом добавил:
"Жаль, что я не разбираюсь в итальянском антиквариате так же хорошо, как вы, граф
Торриани... и антиквариат - это мой бизнес ".

Оба обернулись, когда Мария подошла к ним в сильном волнении. "
Мужчина по имени Минарди и девушка пришли повидаться с вами", - объявила она Родриго на
быстром итальянском. "Мне не нравится его внешность. Я отказалась
впустите его, но он протиснулся во внешний холл ". Она
указала на портьеры на другой стороне комнаты.

[Иллюстрация: "ОСТАНОВИТЕСЬ! ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ ВАС АРЕСТОВАЛИ? ЭТОТ ДЖЕНТЛЬМЕН
АМЕРИКАНЕЦ ".]

Лицо Родриго омрачилось. Будь проклята настойчивость этого парня. "Скажи ему, чтобы
уходил. Я не хочу его видеть. Скажи ему, что я прикажу арестовать его, если
он продолжит приставать ко мне ", - проинструктировал он Марию.

Она с сомнением обернулась. Ей не хватало обычной веры в свой острый
язычок, чтобы иметь дело с таким черствым типом, как Минарди. Не успела она сделать и шага, как портьеры раздвинулись и Минарди, одетая в платье от Minardi.
Она сделала всего один шаг, когда
та же одежда, выражение лица и гвоздика, что и предыдущим вечером,
громоздились перед ними. Он слышал голос Родриго, разговаривавшего с Марией,
и он не хотел рисковать. Его толстый, слабый лицо изо всех
предположить сложно, грозные линии. Его плохо держали, тучен, тело
составлен максимально прямо с неправедными возмущение. Он
на мгновение расслабился, чтобы развернуться и оттащить за запястье от
другой стороны занавеса свою дочь Розу.

Розу вывели на сцену с некоторым трудом. Она вспыхнула
негодование на своего отца отразилось в опухших глазах. Фактически подтолкнуло
теперь в присутствие Родриго, она взглянула наполовину вызывающе, наполовину
стыдливо на него, затем встал, касаясь пола.

Виктор Минарди сразу же направился к Дорнингу, продолжая с
неослабевающей энергией поток оскорблений и угроз, которые он
обрушил на американца в кафе Дель Маре. Он настаивал на
своей вере в то, что Дорнинг был графом Торриани, человеком, который должен был заплатить.

Родриго встал между жестикулирующим итальянцем и неуверенным
Дорнингом. "Я граф Торриани. Итак, чего ты хочешь?"

Минарди повернулся к Родриго. "Так это был ты! А. Почему ты этого не сделал
говори об этом раньше, а? И он разразился новым потоком
негодования.

Родриго поднял руку, чтобы остановить его. Он понял, что этого парня
нелегко внушить благоговейный страх. Минарди хотел денег и
по всей видимости, сохранится вой неприятность, пока он не получил. Роса
Родриго прозорливо предполагал, был в сговоре со своим отцом.
Конечно, иначе она не рассказала бы Минарди о своей любовной связи с
Родриго и вместо того, чтобы назначить свидание в кафе
Дель Маре, позволившая шумному старику пойти на шантаж
экспедицию вместо нее. Какую нежность Родриго ранее испытывал
ибо Роза Минарди исчезла. Его губы скривились, когда он посмотрел на нее.
темноволосая голова опущена с притворной скромностью.

Когда Минарди успокоился, Родриго рявкнул: "Сколько ты хочешь?"

Гнев Минарди угас. Его глаза загорелись жадностью. "Пять
тысяч лир", - ответил он деловым тоном.

"Ты высоко поднялся", - сказал Родриго.

Рука Минарди потянулась к засаленному внутреннему карману пальто. "У меня здесь есть
письма, которые стоят больше этого", - сказал он. "Письма, которые ты
написал моей Розе. Есть такие вещи, как нарушение обещания
судебные иски. Они понравились бы газетам, а? Торриани не такие
популярный в Неаполе, а?"

Вопреки самому себе, Родриго поморщился немного. Этот жир, бесполезно старый
невежды начали считать пропорции реальная опасность. Родриго
пробовал быть откровенным. "Вы так много знаете о Торриани", - предположил
он, - "возможно, вы знаете, что у меня сейчас нет пяти тысяч лир
".

Минарди пожал сутулыми плечами. "Даже если это правда, вы
можете их получить", - сказал он. И он многозначительно посмотрел на Джона Дорнинга,
заинтересованного и несколько брезгливого зрителя этой сцены.

Тонкие пальцы Родриго нервно барабанили по столу "Бенити".
шкаф, который он только что показывал своему гостю. В их
нервном движении по верхней части шкафа кончики пальцев наткнулись на
гладкую поверхность стоявшей там серебряной вазы искусной работы.
Родриго посмотрел вниз. Мгновение он колебался, затем взял в руки
вазу.

"Это сделал сам великий Челлини", - сказал он Минарди.
"Оно стоит по меньшей мере вдвое больше суммы, которой вы меня шантажируете.
Вы можете легко избавиться от него в Неаполе. Я, конечно, не признаю
ни одного из ваших глупых обвинений. Тем не менее, брать эту вазу--и перейти в
один раз."

Он протянул изысканно обработанный металл Минарди.
Глаза Джона Дорнинга быстро оценили его. Он приоткрыл рот, чтобы
выразить протест против такого небрежного обращения с маленьким серебряным
шедевром. Но Минарди, едва взглянув на нее, прорычал: "Нет. Я
хочу денег".

Дорнинг сразу же сказал Родриго: "Тогда дай ему денег. Я куплю
вазу. Я дам вам вдвое больше, чем он хочет, - десять тысяч лир, - и
получу солидную прибыль, если когда-нибудь захочу от нее избавиться." Он достал
свой кошелек.

Родриго озадаченно посмотрел на своего гостя. "Я не хочу, чтобы ты
делал это для меня, Дорнинг. Я..."

"Пожалуйста, поверьте мне, это всего лишь деловой вопрос", - спокойно вмешался Дорнинг
. "Я нахожусь в Италии с целью заключения именно таких
сделок". Он отсчитал деньги и протянул их Родриго.
Молодой итальянец мгновение колебался, затем взял протянутые банкноты,
пересчитал их и начал отдавать половину Минарди.

"Вы хотите что-нибудь за свои деньги, не так ли?" Вмешался Дорнинг.
"Ваши письма?"

"Естественно", - ответил Родриго, слегка покраснев. Он не привык
запроса. А он взял пачку почтовой бумаги с Minardi еще
грязные руки, которые он теперь тщательно разыгрывал, проверяя их.
"Они все здесь", - решил он, обращаясь скорее к Дорнингу
, чем к папе Розы. До последнего он продолжал еще более сухо,
"А теперь уходи. Если я увижу тебя здесь снова, я буду поворот вы на
полиция".

Минарди нахально поклонился. Он сделал движение, чтобы схватить молчаливую Розу
за руку, но она ускользнула от него. Внезапно она разразилась пронзительной бранью сопрано
в адрес своего отца. "Надеюсь, теперь ты удовлетворен!" - воскликнула она. "Ты
унизил меня, свою дочь. Ты продал мою искреннюю любовь за деньги,
выставил меня низкой, коварной женщиной. Я ненавижу тебя ". Быстрым
движением она скользнула к Родриго, который стоял, скрестив руки на груди,
рассматривая ее с кривой улыбкой.

"Пожалуйста, скажи мне, что ты не думаешь, что я сговорилась с ним", - умоляла она
, ее смуглое, теплое лицо было совсем рядом с его. "Это не из-за денег
Я люблю тебя. Я не пришла в кафе вчера вечером, потому что я была
зла на тебя за то, что ты сказал мне, что у меня плохой характер. Я проплакала всю прошлую
ночь из-за этого, Родриго. Но сейчас я не сержусь на тебя. Я сержусь
только на папу ". Ее мягкие руки попытались обхватить Родриго
шея. "Скажи мне, что ты все еще любишь меня", - умоляла она низким, хрипловатым
голосом.

Он по-прежнему стоял неподвижно. Он бросил извиняющуюся улыбку Дорнингу. Даже сейчас
он чувствовал притягательность этого создания с примитивными эмоциями,
хотя и подозревал, что она притворяется.

"Но у тебя плохой характер, Роза", - съязвил он, высвобождая ее руки.
"И, кроме того, я думаю, что ты в некотором роде лгунья".

При этих словах она буквально отшатнулась от него, стоя с вздымающейся
грудью и сверкающими глазами. Она все еще проклинала его, когда ее отец
схватил ее за руку и вывел из дома.

Родриго пожал плечами и закурил сигарету. "Очаровательное
создание", - легкомысленно заметил он Дорнингу. Тем не менее Родриго
было довольно стыдно за сцену, которую две Минарди устроили перед
американцем. Каким-то образом Дорнинг уже понял, что важен для
него гораздо больше, чем случайный и близкий по духу гость. Дело было не в том,
что Дорнинг попал в неловкую ситуацию с десятью
тысячами лир. Это был тот дух, который побудил американца
действий. Родриго почувствовал в этом человеке спокойную силу , которую он сам
как-то не хватало, а сила, что в тревожное будущее противостояние
он хотел бы быть рядом с ним.

"Беда с женщинами", - заметил Родриго, "заключается в том, что они не могут держать
любовь в правильное место. Она вскоре перестает быть игрой с ними и
будет сумасшедшая борьба обладать человек. Потом приходит зависть-плохое
характер, раскаяние в содеянном, и такие осложнения, как вы только что видели".

"Для мужчины любовь - это нечто отдельное; для женщины - все их существо", - процитировал Дорнинг
. Он не думал, что его хозяин оправдал себя
особой честью в "осложнениях". В этом была какая - то безвкусица
Минардис и сцена, которую они создали, неподобали человеку, который
владел оригиналом Челлини и другими сокровищами. Искусство для Дорнинга было
всем, что было в жизни. В Розас были поверхностными неприятностей
которые еще не вошли в его собственную карьеру, хотя он был довольно
известно, что они существовали в карьере большинства других мужчин. Его
сразу привлек к хозяину их общий интерес к
искусству. Обаяние этого человека, его приятная внешность, его легкий язык, его
остроумие и ловкость в разговоре еще больше усиливали привлекательность. Почему
должен ли такой человек любить такое заурядное создание, как Роза Минарди, и
согласиться на шантаж со стороны ее отца? Дорнинг решил забыть
Розу и перевел разговор на гобелены.

Но мысли Родриго не были полностью отвлечены от
"осложнений". "С этими
гобеленами связана забавная традиция", - сказал он. "Вы заметите, что те, что рядом с
местом у окна, идентичны тем, что у двери, ведущей в
внешний холл. Ну, мой достойный предок, чей портрет у вас
похвалил, Франческа собор, один раз нашли их сходство его и погубило.
Кажется, в этой
комнате он развлекал очень милую замужнюю даму, графиню. Ее муж, граф, последовал за ней на
свидание. Внезапно, в разгар любовных утех моего предка,
Графиня увидела своего мужа на улице. "Быстрее!" - крикнула она.
"Где я могу спрятаться?" Франческа толкнула ее за гобелен у
двери.

"Вошел граф, очень сердитый, с рукой на рукояти шпаги.
"Где моя жена? Я видел, как она шла сюда", - проревел он. Франческа
поклялась, как джентльмен, что леди здесь не было. Граф
настаивал и начал поиск. Его глаз зацепился за очертания
ноги леди показывает под гобелен. С громким криком ярости он
отодвинул гобелен в сторону и увидел не свою графиню, а совсем
другую леди! Другая из подруг Франчески искала укрытия
когда вошла графиня, за гобеленами у подоконника.
Все могло бы быть хорошо, если бы графиня, услышав из своего
тайника женский голос, не была охвачена ревностью и, отбросив
благоразумие на ветер, не вышла, дыша огнем и серой ".

"Что произошло потом?" - спросил Дорнинг, улыбаясь, невольно забавляясь.


"Произошла потрясающая схватка в четыре руки. Бедная Франческа была наполовину безумна
от беспокойства. Граф вызвал его на дуэль. В поединке
Франческа, которая, в отличие от остальных Торриани, не владела мечом,
была убита."

"И это была вполне подходящая кульминация приключения", - трезво заявил Джон Дорнинг
.

"Подходящая - почему?" Спросил Родриго. "Потому что Франческа была слишком глупа
чтобы научиться фехтованию?"

"Нет... из-за его интереса к даме, которая принадлежала другому".

"Леди не должна была воспринимать любовь Франчески настолько серьезно, чтобы
начать ревновать. Когда женщины поймут, что, когда они принимают
наше восхищение всерьез, они убивают его?"

"Вовсе нет", - решительно возразил Дорнинг. "Это совершенно неправильное
отношение. Я не понимаю этого в вас - в вас, кто так умен
и здраво разбирается в других вещах. Есть так много других вещей, которыми
ты можешь заинтересоваться, кроме этих мелких любовных интрижек ".

Родриго выпрямился. Он не любил критику. В следующее
мгновение, осознав, что Дорнинг был честен в своих расспросах и
довольный тем, что он так возбудил своего тихого гостя,
он расслабился и спокойно спросил: "Какие еще интересы вы порекомендуете
такому безрассудному и экстравагантному джентльмену, как я, который теперь находит
сам без гроша в кармане и снаряженный ни для чего на свете, кроме как для того, чтобы
развлекать дам и получать от них удовольствие?"

"Прошу прощения... вы действительно находитесь в стесненных обстоятельствах?"

"Да. Я в долгу. Бережливость не входила в число добродетелей моего отца, и
он не брал на себя труд развивать ее во мне ". Родриго, опасаясь быть
неправильно поняв, добавил: "Не то чтобы я нуждался в кредите, вы
поймите. Вы сделали для меня достаточно, и я благодарен ".

"Что вы думаете делать дальше?"

"Я могу либо жениться на первой же незамужней богатой леди или вдове, которая согласится взять
меня, либо я могу продать или сдать в аренду это место и его содержимое".

"Ты не сделаешь ни того, ни другого".

"Почему бы и нет?" Родриго стало любопытно. Втайне он был скорее доволен
личным поворотом, который принял разговор, поскольку, при всей его
светскости и романтическом опыте, казалось, что
Здравый смысл Дорнинг может быть полезным при рассмотрении точнее
пугающим будущим.

"Вы когда-нибудь подумывали о том, чтобы заняться торговлей?" Осторожно спросил Дорнинг.

"Мой отец занимался торговлей. Для меня в этом нет ничего неприятного.
Что это за профессия?"

Подбодренный этими словами, Джон Дорнинг открыл, что было в его голове.
"Мы-Дорнинг и сыном, - объяснил он, - пошли в последнее время, к
очень большой диплом, итальянский антиквариат. Моя миссия здесь заключается в
пополнении нашего ассортимента. Также, если возможно,
нанять человека для управления этим отделом нашего бизнеса, человека, который
является экспертом в этой области и в то же время способен вести дела
с нашей весьма требовательных клиентов. Мне пришло в голову, что вы могли бы
стать таким человеком, если вам хочется считать его".

Родриго не ответил сразу. Он сделал три или четыре шага в
молчании, задумчиво, прочь от Дорнинга. Уезжай в Америку! Займись
бизнесом! Он вспомнил пренебрежительную манеру, в которой его отец
всегда говорил о бизнесе, и то огромное облегчение, которое испытал
старший Торриани, когда оставил торговлю с Индией и наконец остепенился, чтобы
снова стать джентльменом. И он был очень похож на своего отца во многих отношениях
. Бизнесом Джона Дорнинга, безусловно, было искусство,
что-то, что он, Родриго, любил. Это не было похоже на безумную коммерческую
суматоху обычной торговли. В
Дорнинге не было ничего коммерческого. Что-то внутри Родриго говорило "Иди". Что-то в предложении Дорнинга
сняло с его сознания почти физическую тяжесть, которая
угнетала его каждый раз, когда он думал о будущем.

"Я приму ваше предложение и вернусь с вами в Америку", - сказал Родриго
со спокойной внезапностью.

Джон Дорнинг вздрогнул. Он не ожидал такого быстрого и решительного
ответа. - Хорошо, - сказал он. "Ты можешь устроить свои дела, чтобы плыть с
мне на следующей неделе в Италии?"

Родриго был уверен, что сможет. Теперь, когда он решился на
решительный шаг, он был положительно рад этому. Двое молодых людей провели
остаток дня, обсуждая договоренности. Во второй половине дня они
отправились в Неаполь на машине Родриго и заключили соглашение с
привередливым итальянским агентом по недвижимости об аренде дворца
Торрианис семье молодого американского писателя, который только что сколотил
состояние на романе-бестселлере и хотел написать его продолжение
на романтическом берегу Неаполитанского залива.




ГЛАВА IV

Большой плавучий отель неуклонно скользил вперед по гладкой, черный
воды Средиземного моря. Где-то внутри его корпуса ревели котлы
и неистово работал целый лабиринт механизмов, но
только слабый, приглушенный гул достигал ушей одинокого пассажира
, стоявшего у поручней прямо под мостом. Над своей головой он
слышал размеренную поступь вахтенного офицера, совершающего свой
монотонный обход. Перед ним была темная бездна
ночь, нарушаемая лишь когда он опустил глаза, чтобы погрузиться в сияние
из иллюминаторов и неровных полос фосфоресцирования
струились с носа, рассекая воду.

Родриго был вполне доволен. Его зреющая дружба с Дорнингом,
новая чистая жизнь, в которую его уносила каждая минута продвижения корабля
, прохладная, влажная темнота, которая окружала его, добавляли
ему удовлетворения. Он бросил сигарету в Средиземное море и
со спокойным вздохом вошел в переполненный, ярко освещенный
салон в поисках своего друга.

Официант выжидающе стоял у столика Дорнинга, в то время как
Дорнинг с карточкой меню в руке оглядывался в поисках Родриго. За столом с американцем сидел еще один
мужчина, невысокий, нервный, средних лет
мужчина, который тоже перебирал пальцами меню.

"Я боялся, что ты передумал и прыгнул за борт или
что-то в этом роде", - улыбнулся Дорнинг, когда Родриго приблизился. "Я хочу, чтобы ты
познакомился с мистером Марком Рознером, Родриго. Мистер Рознер - граф Торриани". Родриго
поклонился и скользнул на свое место за столом.

"Мистер Рознер - старый друг моего отца", - объяснил Дорнинг. "Мы
случайно встретились у дверей салуна".

Рознер изложил свое объяснение быстрым, отрывистым голосом. "Я
долгое время работал на Дорнинга и сына, графа Торриани. Я ушел
от них пять лет назад, чтобы открыть собственный магазин в Лондоне. Я его довольно
ну, а ты знаешь, каково это-однажды американец, всегда американец.
Нет города в мире, как Нью-Йорк. Я распродал мое место в
Лондон шесть месяцев назад. С тех пор я путешествовал по Италии
приобретал акции и возвращаюсь в Нью-Йорк, чтобы заняться там
бизнесом ".

Он снял свой разговор в сторону Родриго, видимо, пугали немного
название молодую итальянку сдержанно и стремятся сделать
впечатление. Марк Рознер был редким типом еврея, непрактичным
эстетом, которому сильно не нравилась деловая жизнь, но который, тем не менее, был
поглощен стремлением зарабатывать деньги. Борьба преждевременно выбелила его
копну непослушных волос, сгорбила толстые плечи и измотала
его нервы до предела. Правда заключалась в том, что его лондонское предприятие
потерпело неудачу, и его новые акции были куплены в Италии на
заемный капитал. Его радость от новой встречи с Джоном Дорнингом была
частично вызвана искренним удовольствием от встречи с сыном человека, которого он
всегда любил и восхищался, а отчасти от мысли, что он может
получают помощи, позже от Dornings начать работу в Нью-Йорке.

"Граф Торриани станет ассоциироваться с нами в Нью-Йорке", - заметил Дорнинг
, когда официант удалился с тремя заказами.
Дорнинг, теперь, когда прибыл Родриго, предпочел бы, чтобы третья сторона
не присутствовала. Он помнил Рознера как ценного сотрудника, но
как человека, который всегда робко брал на себя ответственность, уклонялся и
ныл, когда дела шли плохо. Однако, он был слишком добр, чтобы
курносый парень.

Рознер ответил, в его отрывистый голос, "на самом деле? Вам не присоединиться к
концерн с более тонкой репутацию, Граф собор. Дорнинг и сын
лидеры в своей области в Нью-Йорке, как вы, наверное, знаете.
Иногда я жалею, что вообще бросил вашего отца, Джон ". Дорнинг
втайне улыбнулся внезапной фамильярности Рознера. "Но вы знаете, как это
бывает - есть определенное удовлетворение в том, чтобы быть одному, несмотря на
связанный с этим риск".

Далее он довольно подробно рассказал о трудностях, которые
преследовали его предприятие в Лондоне. В разгар его рассказа еда
прибыли. Родриго и Джон Дорнинг, проголодавшиеся и заскучавшие, сразу же уснули
и слышали только обрывки остальной части
ворчливой речи Рознера. Англичане из мира искусства, по словам
Рознера, были предубеждены против американцев, работающих в той же сфере
бизнеса, особенно американцев семитского происхождения. Он привел
примеры предполагаемой дискриминации в отношении него.

- Хотя я не думаю, что в Нью-Йорке все сильно отличается.
Признался Рознер. "Я помню, как многие старые линии опасения
от туда же иностранцев, и я не думаю, что он изменился
многое. Я помню, как Генри Мэдисон был против того, чтобы твой отец взял на работу
того итальянского скульптора Ринальди, и как он был рад, когда парень
упал, и его пришлось выпустить. Ты был там тогда, не так ли,
Джон?"

Джон не выглядел слишком довольным. "Ринальди не подходил для этой
работы", - сказал он, нахмурившись. "Мой отец был увлечен его
энтузиазмом по поводу работы этого человека с глиной. Ринальди не был хорош вне
своей студии, и Мэдисон быстро это поняла. Тот факт, что Ринальди
был иностранцем, не имел к делу никакого отношения ".

Теперь Родриго слушал с интересом, впервые с тех пор, как он
сел за стол. Он предвидел, что его карьера с Дорнингом и
Сыном может оказаться не такой спокойной, как он ожидал. Это не
сильно его разозлило. У него было мало эксцентричного артистического
темперамента, и в нем было достаточно крови торговца, чтобы
позволить ему приспособиться к офисной работе. По крайней мере, он на это надеялся.
Если возникали препятствия, он преодолевал их.

"Кто такой мистер Мэдисон?" Вежливо спросил Родриго.

"Он менеджер нашего заведения", - объяснил Джон. "
Нет причин для тревоги, Родриго. Он самый честный, справедливый человек
на свете".

Рознер, взглянув украдкой от одного из его tablemates к другой,
почувствовал, что он скорее поставил свою ногу на его. Почему он не
вспомнил, что граф собор был иностранец? Он покраснел от
смущения и, чтобы сменить тему, спросил Джона: "Твой отец
все еще работает в бизнесе?"

Чувствительное лицо Дорнинга омрачилось. Он ответил: "Нет, мой отец
был не очень здоров в течение последнего года или около того. Он остановился
у нас в Гринвиче и приезжает в офис только один или
два раза в месяц ".

"Значит, у вас есть плата?"

"Да, с умелой помощью Мэдисон и остальных наших сотрудников.
Это не очень сложная работа, как вы можете себе представить. Давняя
репутация "Дорнинг и сын" и организации, созданной моим отцом
не оставляют главе концерна слишком много работы ".

"Все же, это большая ответственность для молодого парня только
несколько лет из колледжа, Джон, и я поздравляю тебя". То, что в Марке Рознере
было от проницательности, теперь отразилось в его темных, ничего не выражающих
глазах. Молодой Дорнинг, очевидно, был добросердечен и, по необходимости,
неопытный. Обращение к нему за помощью старого сотрудника
его отца, вероятно, встретило бы благоприятный отклик.

После ужина двое молодых людей ухитрились временно избавиться от компании
Рознера под предлогом того, что они хотят распаковать
свои сумки. Выполнив это задание, они направились в
курительную комнату, где игроки в карты уже вовсю играли в карты.
Официанты бегали туда-сюда со звоном бокалов. Воздух
был затянут дымом множества сигарет и сигар.

Тучный джентльмен с румяным от вина лицом и в просторной одежде
и манеры лондонского театрального продюсера, каким он на самом деле и был,
подошел к двум друзьям, когда они стояли, обозревая сцену. "Бы
вы, господа помощи, чтобы составить таблицу на мосту?" - спросил он.

Бридж был любимым развлечением Джона. Он играл осторожно,
серьезно, скорее ради удовольствия, чем ради прибыли. Он многозначительно посмотрел
на Родриго, который утвердительно пожал плечами. Итальянец
был бы счастлив в баккаре или какой-нибудь другой континентальной игре,
которая продвигалась быстрее, чем бридж. Но он хотел угодить,
и ему пришло в голову, что его средства не позволят ему
участие в баккара, как играл в этой курилке, в течение нескольких
наблюдение мгновений ему стало ясно, что ставки были очень высоки.

Краснолицый англичанин вел их к столику возле
лестница. Там уже сидел изможденный, бледный, длинноволосый мужчина,
окруженный тремя перевернутыми стульями. Он лениво тасовал
карты и бросил их возрастет, как его напарник объявился.
Знакомство показало, что дородным англичанином был Гилберт Кристи,
продюсер Christy Revues, с которым Родриго был знаком как
тщательно продуманные шоу с участием девушек и музыки, в основе успеха которых лежат хорошо отточенные припевы и
хитрые сценические эффекты, а не изобретательность.
Худощавым англичанином был Клайв Деррик, ведущий текущего
шоу Кристи. У Кристи Ревю перевозила сама за рубежом, после
краткая и довольно unremunerative участие в Рим и Неаполь, чтобы попробовать
свои силы на Бродвее.

"Андре Шаро набивал свои карманы в Америке", - прогремел
Кристи, чей голос был таким же громким, как и его жилет. "Почему не я?"

Родриго согласился, что шансы были превосходными, будучи слишком вежливым, чтобы
объясните, что дивертисменты Шарло были умными, в то время как Кристи
о том, чтобы предложить Америке то, что Зигфелд и других коренных новый
Йорк производителей уже делают лучше, чем кто-либо другой в
мира.

Бридж по шиллингу за очко с двумя театральными деятелями
не оказался захватывающим. Спертый воздух в комнате и скучный характер
игры через некоторое время вызвали у Родриго зевоту. Он завидовал Джону за его
способность наслаждаться полной концентрацией на картах и, по-видимому,
не замечать того факта, что его противники были хвастливыми занудами, как
а также плохие игроки в бридж. Благодаря хорошей работе Джона, он и Родриго
вскоре были так далеко впереди по количеству забитых мячей, что рвение их партнеров
, которые были злостными неудачниками и уже начали ссориться с
друг на друга, чтобы найти предлог отказаться от спектакля, стали заострять внимание.
Наконец-то пришло оправдание в виде темноволосой, пучеглазой малышки.
Англичанин, который чирикнул Кристи, как нерешительная малиновка, и
тихо сказал: "Мне придется попросить вашей помощи, мистер Кристи.
Сумки Биннер пропали, и она поднимает дьявола ".

Кристи гневно повернулась к нему. "Тогда иди и найди их. Какие
в любом случае, ты менеджер компании?"

- Я обыскал все вокруг, сэр, и их нигде не нашел. Она
Штурм о ее салоне, угрожая вернуться на следующей лодке, выполните
назревает среди компании багажа в трюме, и все такое. Она
в страшной ярости."

"Пусть она бесится. Боже, у меня не было ничего, кроме проблем с этой женщиной
с тех пор, как мы уехали из Лондона. Лучше бы я оставил ее в
припеве ".

"Я бы хотел, чтобы вы пришли, сэр", - робко попросил менеджер компании. "
Другие пассажиры жалуются".

Кристи протяжно вздохнула - вздох человека, на плечах которого
передайте заботы и ответственность почти всему миру. "Мне
жаль, джентльмены, - извинился он, - но мне действительно придется разобраться с
этой ситуацией лично. Пожалуйста, подсчитайте баллы, и я рассчитаюсь
позже ".

Когда он ушел, Родриго, внезапно проявивший живой интерес к
диалогу, спросил оставшегося англичанина с печальным лицом: "Эту
леди зовут Софи Биннер?" Его тон был более нетерпеливым, чем он предполагал
.

"Да", - ответил Деррик. "Вы ее знаете?"

"Немного. Я познакомился с ней, когда учился в Оксфорде. Я проводил каникулы в
Лондоне. Тогда она была хористкой ".

"У нее роль инженю в этом шоу. Довольно приличный голос. И
настоящая симпатичная девушка. Но у него ужасный характер. Думает, что у нее должно быть
все, что получает Тревор - Эмили Тревор - звезда. Вечно затевает
скандалы. На самом деле я не понимаю, как Кристи с ней мирится ". Несколько
минут спустя он предположил, что Кристи, возможно, понадобится его помощь, и
удалился в направлении каюты непокорной актрисы.

Родриго захотелось последовать за ним. Необычные Софи Binner здесь
тот же корабль вместе с ним! К своему удивлению, он обнаружил, что у него
думал, что их последняя ссора в ее лондонской квартире убила
то влечение, которое она испытывала к нему, что он испытывал
приятный трепет в предвкушении новой встречи с ней. Светская,
эгоистичная, вспыльчивая Софи. Но и хорошенькая Софи с нежными глазами тоже.
Он взглянул на Джона, который, поглощенный математикой подсчета очков,
не слушал откровенный разговор с Дерриком. Джон
Дорнинг из "Дорнинг и сын", безупречный старый концерн высоких
идеалов, к которым Родриго собирался прийти. Родриго вздохнул. Он бы
отныне ему придется отказаться от своей расточительной жизни. Больше никаких Софи.
Возможно, несколько симпатичных девушек, с которыми Дорнинг мог бы его познакомить и с которыми
ему пришлось бы обращаться с безукоризненным этикетом.

Он смотрел, как угловатая спина Клайва Деррика исчезает за
дверью, ведущей на палубу. Он не стал бы искать встречи с Софи. Конечно,
если бы он пришел к ней совершенно случайно, как он, несомненно,
рано или поздно, если только ее истерику и грубый погода ограничивается ее
ее каюта на всех, он не может быть привлечен к ответственности
для этого.

Когда полчаса спустя Джон выразил намерение лечь
спать, Родриго отрицал, что ему хочется спать, и сказал, что пройдется
пару раз по палубе. Свою очередь, привело его к бальный зал, в котором он
вошел так непринужденно, как ему, а совесть допускаются.
Софи, он пытался убедить себя, несомненно, еще в своем
каюта сражаясь с Кристи. Но он слишком хорошо знал, что если есть
была одна вещь, которую она предпочитала, чтобы поскандалить, она танцевала.

Итальянская группа исполняла не очень хорошо исполненную американскую песню .
джазовая мелодия. Зал был довольно переполнен танцорами. Родриго,
покуривая в дверях и лениво разглядывая танцующих, он пытался
убедить себя, что никого конкретно не ищет. Через
несколько минут он увидел ее. В белом кремовом костюме, который
превосходно гармонировал с ее пушистыми желтыми волосами, подстриженными коротко, она выглядела
воплощением оживления и довольства, когда позолотилась совсем рядом с ним
в объятиях Гилберта Кристи. Родриго улыбнулся. Это было так похоже на
ту Софи, которую он знал, которая в одну минуту ругалась на мужчину, а в следующую танцевала
с ним. К его улыбке примешивалось восхищение. Она была красивее,
лучше одета, и в ней было больше импозантности, чем у нее было
когда он знал ее в Лондоне.

Когда музыка смолкла, Родриго ухитрился, почти не осознавая,
что он это придумал, оказаться рядом с Софи и ее партнером. У него было некоторое
беспокойство по поводу того, как она его примет. Их последняя встреча
была такой бурной. Софи, взглянув в его сторону и сразу узнав его
, скользнула к нему и схватила обе руки, которые он протянул
ей. "Родриго!" - воскликнула она с радостной улыбкой, которую Кристи
Зрители Ревю так хорошо знали. "Приятно было встретить вас здесь! Вы знаете
мистера Кристи?"

Родриго признал, что да, и все трое направились к
местам в конце бального зала, Софи по-прежнему интимно держала
Родриго за руку.

"А теперь, дорогой мальчик, расскажи мне все, что произошло с тех пор, как я видела тебя в последний раз", - бурлила она.
"Где ты был все это время? Почему ты прятался от всех своих старых друзей?" - спросила она.
"Где ты был?" Некоторые из девушек, с которыми мы раньше
дружили, участвуют в этом шоу - Мюриэл Кейс, Бетти Брюстер - вы
помните их? Но, пожалуйста, дайте мне сигарету, кто-нибудь, или я
погибну. О, спасибо тебе, Родриго ". Ей потребовалась секунда, чтобы вдохнуть
с благодарностью. "Джил ... мистер Кристи сказал вам, что у меня есть показанная
роль в этом шоу? Теперь мы на пути к покорению Бродвея -
если, конечно, какой-нибудь дурак снова не потеряет мои сумки ". Она на мгновение повернула свою
маленькую головку в сторону Кристи и сердито посмотрела. Родриго задавался вопросом, была ли
между Софи и продюсером какая-то более интимная связь, чем
просто связь артиста и менеджера.

"Но, пожалуйста, расскажите мне что-нибудь о себе - я вся трепещу от
интереса, правда", - затараторила она. Едва он начал принимать
ее приглашение, как музыка заиграла снова, причем без промедления
когда он попросил ее об этом, она вскочила и протянула к нему руки.

Софи была очаровательной танцовщицей, а Родриго был таким же опытным танцором, как
она. Если ее податливым телом прильнул ближе скорее к себе, чем был
это необходимо, он, без сомнения, не в знак протеста. Он замолчал
и отдался ритму танца. На данный момент
в его голове не было ничего, кроме ритма там-там джазового
оркестра и опьяняющего присутствия этой белой, атласной девушки.
Не имело значения, что она была поверхностной, эгоистичной, накрашенной, нарумяненной.
Она обладала способностью на мгновение воспламенить его чувства,
изгоняя повседневный мир в небытие. Она внезапно превратилась
в искрящийся фонтан наслаждения. Его разум, наконец, осознал, что
музыка прекратилась, они перестали танцевать. Когда он отпустил
Софи тоже торопливо, она наклонила голову и выстрелил значительное
улыбкой подняла на него глаза. Улыбка говорит: "Вы все тот же старый добрый
Родриго". Он был? Эта мысль встревожила его, потому что он знал, что это было
почти правдой. И он больше не хотел, чтобы это было правдой. Он
оставлял свою старую жизнь позади. Это было расточительство - возможно, приятное,
но все равно расточительство. Джон Дорнинг отныне должен был стать его идеалом.

Он чинно проводил Софи обратно к их креслу и обнаружил, к своему
тайному ужасу, что Гилберт Кристи ушел.

"О, слава богу, что он ушел", - искренне одобрила Софи, расправляя
свои кремовые юбки и придвигаясь очень близко к Родриго, когда он сел
. "Знаете, я ужасно поругалась с ним из-за моих сумок. Он
нашел их под моей койкой, после того как я послала за ним менеджера компании,
и он очень саркастично отозвался о моей беспомощности. Я заставила его
можешь не сомневаться, хорошенько извиниться, прежде чем подойти и потанцевать
с ним, и это еще не конец. Я больше не в припеве. Мне
не нужно опускаться на колени и пресмыкаться ". Ее широко раскрытые голубые глаза сверкали.

"Значит, вы с Кристи не очень близкие друзья?" - спросил Родриго. Она
вопросительно посмотрела на него, как будто пытаясь по выражению его лица определить, что именно
он заподозрил. Но лицо Родриго был маску невинности.

"Надо держать на правой стороне бухты, кто платит
законопроекты", - сказала Софи небрежно. Затем, понизив голос и
добавив в него нежные нотки, которые его встревожили, она спросила:
"Но, Родриго, неужели ты совсем не скучал по мне?"

"Много раз", - ответил он.

"Мы проводили вместе несколько чудесных часов".

Он немного отодвинулся от нее. Он начал вставать. "Мне действительно нужно
идти", - сказал он. "Мне нужно кое-что сказать мужчине, с которым я путешествую
, прежде чем он ляжет спать. Ты ведь не знала, Софи, что
Я начинаю бизнес в Америке? С Дорнингом и сыном, торговцами произведениями искусства
. Джон Дорнинг, глава концерна, путешествует вместе
со мной ".

Это, казалось, показалось ей забавным, и она разразилась довольно вульгарным
и хриплым смехом. Он немного выпрямился. "О, представляю тебя в
бизнес, Родриго, - бурлила она. "Ты наденешь длинное льняное пальто
и сядешь на высокий табурет? А этот мистер Дорнинг - он приятный?"

"Он прекрасный парень, мой лучший друг".

"Вы должны представить меня. И если вы собираетесь в его каюту, то, возможно,
будьте джентльменом и проводите меня в мою ".

"Я собирался", - натянуто сказал он. Ему не понравилось, что она смеялась
над ним, как будто сама мысль о том, что он должен добиться успеха
в бизнесе, была нелепой.

Она взяла его за руку, пока они шли в темноте по палубе,
прижимаясь к нему, как прохладный, влажный воздух моря поразил их.
Они неторопливо направились обратно к корме огромного корабля. Она
прилагала особые усилия, чтобы быть с ним милой, вполголоса делилась воспоминаниями
о былых днях, радостно глядя на него снизу вверх в своей
смеющейся манере. Он почти не отвечал ей. Когда они достигли
бортом, с высотой холста, покрытые рулевое колесо руки
отрезав вид спереди и ничего кроме сливочного звонок месили
на пропеллер и темноту за ними, они остановились как
если по обоюдному согласию. Она подошла к нему вплотную. Не говоря ни слова, он заключил
ее в свои объятия.

Она не возражала, что, спустя мгновение, он отпустил ее судорожно
и, казалось, почти зол на нее. На раскрасневшемся лице улыбнулся в
тьма. У нее все еще была власть влиять на него, и она была вполне
довольна собой.

"Ты все тот же, - прошептала она, - Но ты должен быть очень корректным
со мной до конца этого путешествия. Кристи думает, что влюблен в
меня, и он очень ревнует. Я не собираюсь терять работу.
Но в Нью-Йорке мы сможем хорошо провести время вместе. Я дам тебе свой
адрес. Сначала я буду жить в отеле, а позже, если шоу состоится
успех в квартире, где я могу развлекать своих друзей ".

Родриго уже уходил, и она последовала за ним. Он был
молчалив, скорее огорченный собой и ею. Он оставил ее у двери
ее каюты, не предложив поцеловать ее снова.

И все же на следующий день за завтраком он, вопреки
себе, искал ее. Она не появилась, позавтракав в своей каюте.
Позже утром, прогуливаясь с Джоном по палубе, их окликнул
веселый женский голос с кресла на пароходе. Они обернулись, и Родриго
увидел, что это Софи, а рядом с ней сидит румяная Кристи.
Джона представили. Она что-то пробормотала Кристи, которая покачала
головой. Она вскочила и слегка стиснул руку Родриго, плачет
весело, "я пойду с тобой, если ты не возражаешь. Мне нужно
упражнение. Поскольку такси его не подвезет, Гилберт говорит, что, как
обычно, останется сидеть ". Она откинула назад свою маленькую головку в насмешливом
жесте презрения к угрюмой Кристи.

Хотя она дружески сжала руку Джона, а также Родриго,
именно последнему она адресовала основную часть своей оживленной
болтовни. Она мгновенно оценила Джона как серьезного молодого человека
человек, который не будет заинтересован в ее чарам, хотя он выглядел довольно
страшно богат и имел довольно приятное лицо. Родриго старался
мужественно вовлечь своего друга в разговор и предотвратил
несколько попыток дипломатичного Джона отказаться от них.
Родриго не собирался снова оставаться наедине с этим существом, если
это было в его силах, даже средь бела дня.

В течение оставшейся части путешествия он действительно прилагал решительные усилия, чтобы
избегать ее. Поскольку море вскоре стало неспокойным, а она была плохим моряком
, это было не так уж сложно. Чтобы помочь ему, Гилберт Кристи очень
быстро осознал, что Софи и этот слишком красивый итальянец были
старыми друзьями, и, будучи слишком мудрым, чтобы отправить ее в объятия своего соперника
поссорившись с ней из-за него, по-настоящему увлеченный
Англичанин ухитрялся постоянно держаться за стройное
плечо своей инженю.

Только на следующий день после отъезда из Нью-Йорка, несколько бледная и
вялая из-за недомогания, она снова устроилась в своем
пароходном кресле, Кристи сидела в соседнем кресле и охраняла
она похожа на очень краснолицего цербера. Когда корабль причалил
типично ветреным мартовским утром в Нью-Йорке, она нашла возможность
наконец-то передать Родриго важное сообщение. Граф Торриани и
Джон Дорнинг, сойдя на берег, нетерпеливо стоял рядом со своим
багажом в огромном, похожем на амбар сарае на причале, когда, улучив
момент, Кристи остановилась примерно в двадцати футах от него, чтобы залаять
получив указания от нервного менеджера маленькой компании, появилась Софи.
быстро скользя между багажом, завалявшим помещение.

"Я задержалась на секунду, чтобы попрощаться", - поприветствовала она их, хотя
смотрела на Родриго. "Я останавливаюТ Билтмор, и для
ради бога, позвони мне, как только вы получаете шанс. Я просто
бедная английская девушка, совсем одна в незнакомом большом городе, вы знаете. " Она
огляделась вокруг, нетерпеливо пожала плечами. "О, дорогая, великая Кристи
манит меня. Пока, дорогие мои, и, пожалуйста, подарите мне кольцо ". Она послала
им воздушный поцелуй и убежала.




ГЛАВА V

Как и большинство его соседей в позолоченном торговом районе Пятой авеню
, который пересекают Пятидесятые улицы, "Дорнинг и сын" с
тротуара напоминал скорее монастырь, чем деловое учреждение. Его
строгий внешний вид из бетона и мрамора ненавязчиво подчеркивал класс и
достоинство. Изящная маленькая китайская ваза, целомудренно стоявшая в одиночестве на
точно подобающем месте в витрине, казалась предупреждением для
прохожих по ту сторону полированного стекла, что только
внутри были нужны настоящие ценители искусства. Репутация Дорнинга и
Сына за добросовестность и качество была так же высока, как и их цены.
Оригинальный Джон Дорнинг, который основал бизнес в крошечном выставочном зале на
Четырнадцатая улица уже двадцать лет спокойно покоилась под дерном.
годы. Он не имел никаких импульсов в то время, чтобы перевернуть его
могила. Он должен был прививать сыну идеалы, на которых
деликатно надуманный свадебного искусства и коммерции, что было Дорнинг и
Сын был основан. Сын позже посеял семена тех же
идеалов в характере третьего Джона Дорнинга. При его поддержке
идеалы расцвели как никогда прежде.

Родриго, кто имел истинного аристократа уважения и симпатии к
что от Духа, уловил что-то из этого атмосфера сразу
он вышел из родстер Джон Дорнинг и зашагал рядом с товарищем
через широкий тротуар к простой бронзовой входной двери "
Дорнинг и сын".

Лицо пожилого швейцара в униформе просияло, когда он узнал Янга
Дорнинг. Джон с искренним удовольствием пожал ему руку.

Они вошли в строгое помещение, напоминающее художественную галерею в
очень ухоженном и роскошном частном доме. Мягкие, глубокие
ковры покрывали пол. Стены украшали шедевры живописи.
Изысканная мебель и предметы искусства, расставленные с
ненавязчивой грацией мастера, гармонично сочетались в раю для
художник и коллекционер. Балкон с перилами опоясывал три стороны
большого помещения прямоугольной формы. Под балконом располагались
офисы Джона Дорнинга, менеджера, Генри Мэдисона и Джона
Отец Дорнинга.

Родриго подумал, не был ли седовласый, полный достоинства джентльмен, который стоял
сразу за дверью, когда они вошли, и который теперь с улыбкой подошел
, чтобы поприветствовать Джона, Мэдисоном, человеком, который не любил иностранцев. Он был
несколько огорчен, услышав, что Джон обращается к нему по другому имени, потому что он показался
приятным, хотя и слегка заезженным человеком. Другие клерки узнали об этом
возвращения Джона и собрались приветствовать его. Там было про
их никто из подхалимажа, искусственные шутка, подчиненные которого в
многие заведения расточают на тех, кто наделен властью над ними. Эти
мужчины были больше, чем продавцы, и они были привязаны к Джону Дорнингу
как личной симпатией к нему, так и общими узами искренней
любви к прекрасному.

Привлеченный шумом разговоров и взрывами смеха
снаружи высокий седой мужчина открыл дверь одного из офисов и
выглянул наружу. Затем его довольно суровое лицо смягчилось улыбкой, и он
подошел и взял обе руки Дорнинга в свои.

"Рад видеть вас, Джон", - сказал он. "Мы скучали по вам".

"Спасибо, мистер Мэдисон", - ответил Джон. Он любил этого старого друга своего
отца. Его мальчишеское уважение к честности и сверхъестественным
знаниям этого человека не уменьшалось с ростом его собственного опыта.
Для Джона Дорнинга менеджер всегда будет "мистер Мэдисон".

"Я хочу, чтобы вы познакомились с графом Родриго Торриани, о котором я телеграфировал и
написал вам", - сказал Джон. Родриго поклонился и взял протянутую Мэдисоном
руку. Он почувствовал на себе острый, изучающий взгляд пожилого человека
и он ответил на этот взгляд обезоруживающей улыбкой.

"Я понял от Джона, что вы будете работать с нами", - сказал
Генри Мэдисон, и клерки, наблюдавшие за происходящим, вновь проявили интерес к
вновь прибывшему. "Вы можете быть уверены, я буду делать все, что я могу сделать
вещи, приятные для вас". За этим небрежным обещанием
менеджер, казалось, предупреждал, что то, будет ли все сделано
приятным или нет, во многом зависело от Родриго. Это, сказал итальянец
самому себе, было достаточно справедливо. Мэдисон повернулась к Джону и сказала, понизив голос
: "Когда у тебя будет минутка, если бы я могла поговорить с тобой
наедине ... есть кое-какие вопросы..."

[Иллюстрация: "Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЛ, ЧТО ВСТРЕЧУ ТАКУЮ ДЕВУШКУ, КАК ТЫ, ТАК
БЫСТРО", - УЛЫБНУЛСЯ РОДРИГО.]

Но Джон отвернулся и пожимал руку девушке, которая,
выходя из кабинета Мэдисон с пачкой бумаг, изменила
свой курс при виде Дорнинга и вторглась в группу вокруг него.
Родриго, который вежливо отступил в сторону, чтобы пропустить ее к своему
другу, был сразу поражен ею. Несмотря на бледность,
которой офисная работа придала ее светлое лицо, она была
красива. Шелковистые светлые волосы были искусно уложены вокруг нее
правильной формы голова, большие, выразительные голубые глаза, губы, на которых
не было румян - вся эта женственная утонченность контрастировала с
быстрой, деловой походкой и четкими тонами
о ее голосе.

"Тебе кто-нибудь говорил, как чудесно ты выглядишь, Джон?" спросила она.
"Твоя поездка пошла тебе на пользу".

"Ты действительно так думаешь, Мэри?" он ответил. "Я предполагаю, что у вас есть
работа в милю высотой сложены на моем столе". Этот последний был, чтобы дразнить ее,
ибо он знал, что она бы его регистрации, прозрачный, как стекло в
витрина на улицу. Потом он вспомнил Родриго и сказал: "Это
моя очень эффективная секретарша и ассистентка, мисс Мэри Дрейк ".

Она была настолько деловой женщиной, что Родриго в духе
озорства взял ее руку и поцеловал на континентальный
манер. Она бросила на него такой испытующий взгляд, когда он
выпрямился, что он даже слегка покраснел. Голубые глаза
на мгновение стали холодными. Они снова стали теплыми, когда она, казалось,
убедилась, что его поступок был просто его естественной
манерностью. Джон, которого эта побочная игра втайне позабавила, продолжил,
"Граф Торриани - эксперт по итальянскому искусству, древнему и современному. Он
также мой очень хороший друг. Он присоединится к нам здесь и поможет
нам ". Джон беспокоился о том, чтобы двое его друзей хорошо ладили
вместе. Зная Мэри, он не опасался, что приятная внешность Родриго
ни в малейшей степени не повлияет на ее работоспособность. Действительно, для Мэри было бы
лучше, иногда думал Джон, если бы в ее жизни действительно появилось что-то
, что немного отвлекло бы ее от тяжелого, монотонного
делового ритма, который она сама себе установила. Дорнинг добавил: "Если вы покажете Счет
Собор в мой кабинет, Мэри, и ответить на вопросы к нему, я
поговорите с Мистера Мэдисона".

По пути к двери из полированного красного дерева под балконом Родриго
отважился сделать ей небрежное замечание о привлекательности заведения
. Поглощенная перекладыванием бумаг в своей руке, Мэри
никак не показала, что слышит его. Итальянец слегка раздраженно пожал
плечами. Он воспользовался ее озабоченностью
чтобы рассмотреть мягкий профиль ее шеи, скрывающийся под
пушистыми светло-каштановыми локонами. Это было прекрасно, решил он. Что было
в любом случае, это Америка, где таким потенциально красивым девушкам, как эта
, разрешалось прятаться в офисах и культивировать бойкость
гнусавость в речи и подозрительность к каждому мужчине, который на них смотрит
, как будто они люди? Он с серьезным видом придержал для нее дверь. Она
села в большое кресло перед массивным столом со стеклянной столешницей
. Он взял стул для посетителей возле стола, закинув ногу на
тщательно мятые штанины и собирательства в его серебристый корпус для
сигареты.

"Простите," сказал он, "Могу ли я курить?"

Она подняла глаза от бумаг и бесцветно спросила: "Почему нет?"

Он глубоко затянулся, выпустил дым в потолок и, слегка наклонившись
к ней, предложил: "Знаешь, я немного боялся, что мне
будет одиноко в Америке. Я понятия не имела, что так быстро встречу девушку,
похожую на тебя ".

Она слегка покраснела и сказала с притворной невинностью: "Я не
понимаю. Мистер Дорнинг сказал, что он твой друг. Тебе не будет
одиноко. Я уверен, он познакомит тебя со многими приятными людьми.
Кроме того, ты раньше бывал в Америке, не так ли? Ты должен знать
здешних людей ".

"Что заставляет вас так думать?"

"Вы итальянец и говорите по-английски без малейшего намека на
акцент".

"Спасибо, но не обязательно приезжать в Америку, чтобы научиться
говорить по-английски. На самом деле, многие говорят совсем наоборот. Так получилось
что моя мать была англичанкой, а я выпускник Оксфорда. Однако вы
правы. Я уже однажды был в Америке."

Она возобновила проверку документов, помещая их по одному, после
пристального внимания, в поле "исходящая Почта".Родриго попытался
свое счастье еще раз на интимную тактику: "ты любил
театр, Мисс Дрейк?"

Взгляд, который она бросила на него, нельзя было истолковать как дружелюбный.
"Да", - ответила она. "Я хожу туда довольно часто - со своей матерью". И она
вернулась к своей газете с удвоенной сосредоточенностью.

Через несколько минут молчания, Родриго поднялся и сделал вид, что вдруг
интерес к картинкам, украшающим стены офиса. Каждый сейчас и
затем он украдкой взглянул на ее склоненную голову. Ему не хотелось
признаваться самому себе, что он произвел на эту хорошенькую
девушку не больше впечатления, чем если бы он был стулом, на котором сидел.

Едва он вернулся на свое место, как в дверях кабинета появились Джон Дорнинг и Мэдисон
они все еще о чем-то серьезно разговаривали. Мэдисон
глазами место происшествия в течение, показывая ухоженный и красивый итальянский
окантовка свой стул ближе к Мэри Дрейк и, очевидно, пытается стать
лучше познакомиться с ней. Менеджер бросила многозначительный взгляд на
Дорнинг. То, что бросилось ему в глаза, казалось, подтвердило его веру в
деморализующий эффект иностранцев. Джон рассмеялся и похлопал Мэдисон
по плечу, завершая их интервью, и Мэдисон ушла.

"Ну, ты рассказала Родриго все о нашем бизнесе?" Спросил Дорнинг
улыбаясь, свою секретаршу.

"Граф Торриани не спрашивал меня о бизнесе", - ответила она,
поднявшись и сделав движение, чтобы удалиться в свой маленький личный кабинет
, который примыкал к кабинету Дорнинга сзади. Родриго ухмыльнулся. У
Девушки был язычок.

Мэри быстро прошла в свое святилище и закрыла за собой дверь
.

"Родриго, я хочу, чтобы ты был хорошим другом мисс Дрейк", - сказал Джон
серьезно и доверительно. "Весь этот бизнес у нее в руках
на кончиках пальцев - замечательная девушка во всех отношениях. Хороша как золото. Она может
проложить вам путь сюда лучше, чем кто-либо другой. Все
любят и уважают ее, и она будет сильной для любого, кого она спонсирует.
В Мэри Дрейк нет никакой чепухи. Она сама деловитость ".

"Но, Джон, - спросил Родриго, искренне озадаченный, - ты назвал ее "Мэри"
там, снаружи. У вас здесь так принято у работодателей и их секретарей
?

"Мэри не просто моя секретарша", - объяснил Дорнинг. "Ее семья и
наши были старыми друзьями в те дни, когда... ну, когда у ее отца были свои
деньги. Он потерял все на Уолл-стрит незадолго до своей смерти, и Мэри пришлось
пойти на работу, чтобы прокормить себя и свою мать. Это было довольно
тяжело. В то время ей было семнадцать, и у нее всегда было все.
Папа дал ей здесь работу после того, как она вышла из школы бизнеса. Она
увлекалась рисованием прежде чем она изучала стенографию. Я верю, что она
следит за ее уроки искусства по ночам до сих пор. У нее природные способности
к этой работе, и она бесценна для меня здесь. Если бы с Мэри что-нибудь
случилось, я не знаю, что бы я делал ".

Родриго подумал, не влюблен ли Дорнинг в эту девушку.

Появление несколько растерянного клерка, несущего в руке
тонкую фарфоровую вазу, прервало разговор. Служащий
неуверенно подошел к Дорнингу и, несколько смущенный, сказал: "Миссис
Портер Палмер где-то там, мистер Дорнинг. Она заинтересована в этой
вазе, но у нее есть некоторые сомнения в том, что это подлинное Менотто. Я
заверил ее, что это так, и она, конечно, знает репутацию
нашего дома. Но она узнала, что вы вернулись, и она говорит
, что должна встретиться с вами лично по поводу вазы ".

Дорнинг сдержан, перед клерком его в чувства
новости и ответил: "Передайте миссис Палмер, Я буду с ней." Для
Родриго, когда клерк удалился с достоинством
ненавязчивость, характерная для клерков "Дорнинг и сын", Джон
воскликнула: "О, побеспокойте миссис Портер Палмер! Она привередлива к обществу
у вдовы больше денег и времени, чем она знает, что с ними делать. Она
наш хороший клиент, но ужасно надоедливая. Она знакома с моим
отцом в социальном плане и считает, что это накладывает на всех нас обязательства перед
ней. Пойдем со мной, Родриго ... возможно, вы сможете произвести на нее впечатление
с вашим знанием итальянского искусства. Тебе придется встретиться с ней рано
или поздно все равно".

Пышная и изысканно одетая фигура миссис Портер Палмер была
задрапирована на стуле, который казался слишком хрупким, чтобы выдержать
это давило на нее. Она нетерпеливо постукивала ногой в дорогой обуви
и раздраженно односложно отвечала вежливому клерку
когда к ней подошли Джон и Родриго.

"Ах, миссис Палмер, я рад видеть вас снова". Джон улыбнулся и пожал
руку. "Могу я представить моего друга, графа Торриани, который будет
связан с нами здесь?"

Лицо миссис Портер Палмер сразу просветлело. Титул произвел
определенное впечатление, как и аристократическая внешность Родриго и
учтивая манера, с которой он поцеловал ей руку. Ее тон был почти
извиняющимся тоном она сказала Джону: "Я не собиралась поднимать шум из-за
этой вазы. Но это такая мелочь, а вы просите такую
огромную цену. Я хочу убедиться, что это подлинник ".

Не говоря ни слова, Дорнинг взял вазу из рук продавца и
передал ее Родриго. "Граф Торриани
в совершенстве разбирается в итальянском антиквариате", - объяснил он.

Родриго с первого взгляда оценил ценность изящно отлитого
фарфора, но он решил изучить его
критически. "Я могу заверить вас , что это работа старшего Менотто,
и очень редко", он выносит свой вердикт. "У меня точно компаньон
часть этого дома в Италии".

"Правда?" потолочные миссис Палмер. В тот момент она поверила бы ему на слово в
чем угодно. Она была суетливой старой дамой, которая
специализировалась на коллекционировании молодых людей и старинных произведений искусства.

"Тогда мне придется забрать его, конечно. Отправить его в мой дом, молодой
человек," она заорал пронзительно к клерку. "Вы знаете адрес".

Завершив дело вазу, она, казалось, склонна
отступить от этого очень интересно-просмотр новых найти-итальянский граф,
не меньше! Джон отошел, а она продолжала болтать с Родриго
своим необычно раздражающим металлическим голосом, стремясь перевести
разговор в более личное русло. Родриго, который не возражал
на тот момент не скучал, вел ее осторожно. Прошло пятнадцать
минут, прежде чем она взглянула на большие часы с бриллиантами и платиной
на своем пышном запястье и воскликнула в шоке. "Боже мой
боже мой, я должна быть у Пьера на ланче сию минуту. Надеюсь, я смогу
иметь удовольствие вскоре принять вас у себя дома, граф
Торриани. У меня одна из лучших коллекций произведений искусства в Нью-Йорке, и
Я думаю, вам будет интересно посмотреть на это ".

Он вежливо проводил ее до двери и заверил, что
с нетерпением ожидает любых приглашений, которые она может сделать
будет достаточно любезна, чтобы направить ему.

Джон сухо поздравил его, когда они снова были вместе. "Ты
совершил свою первую продажу, Родриго, - подбодрил он своего друга, - и для
одного из наших лучших и самых трудных клиентов. Я чувствую, что тебя
ждет большой успех ".

Родриго, случайно взглянув в сторону офиса Джона, увидел
Мэри Дрейк, нацепившую простую, но привлекательную шляпку и строго подстриженную
специально пальто на ней темно-синий деловой костюм, продвинуться в сторону
дверь на пути к завтраку. Она улыбнулась Джону. Для Родриго она
с ним по-дружески, но сдержанно кивнул. Он задавался вопросом, действительно ли он собирался
добиться большого успеха в определенной роли Дорнинга и сына
это была Мэри Дрейк.




ГЛАВА VI

Следующие несколько недель были, вероятно, самыми спокойными в жизни Родриго Торриани
. К его собственному удивлению, они ему понравились. Его симпатия
к Джону Дорнингу усилилась, когда он увидел всеобщее восхищение
его характером и уважение к деловым способностям его друга
хельд. В их совместной личной жизни Джон демонстрировал простое
бескорыстие, личную привлекательность и уравновешенный характер, которые
еще больше сблизили Родриго, привыкшего к совершенно разным партнерам,
с ним.

Итальянцу предоставили офис в центре, который ранее занимал
Отец Джона Дорнинга. К скрытому удивлению Джона, Родриго
после этого нанял самую невзрачную и старую стенографистку, которая откликнулась на
его объявление о приеме на работу ассистента. В качестве нового руководителя
знакомство с буднями Дорнинг и сын вырос, он был
ему поручали все более и более важные обязанности. В конце третьей недели
его отправили в Филадельфию, чтобы завершить сделку по продаже нескольких предметов
итальянской керамики богатому частному коллекционеру. Это было в природе
на попробовать. Успех Родриго было быстрое и полное. Он
была в приподнятом настроении, Как школьник после его возвращения, и Джон не меньше.
Даже Мэри Дрейк, которая присутствовала при вторжении Родриго в офис Дорнинга
и рассказала новости, улыбнулась с неподдельным удовольствием и
поздравила его.

Мэри постепенно меняла свое мнение о новичке. Если бы
по правде говоря, в ее холодности при первой встрече с ним был элемент
защиты. Он сильно отличался от мужчин, с которыми она
обычно сталкивалась в шумном мире, который она создала для
себя. Вопреки ее желанию, он с самого начала пробудил в ней что-то
теплое и вибрирующее. Ей это не нравилось, она боялась. Она
хотела быть свободной от всего личного, что
мешало ей зарабатывать на жизнь для себя и своей матери, которую
она страстно любила. Теперь, когда Родриго был присутствовать строго
бизнес и избегая всяких упоминаний о его необходимости
ежедневно общаясь с ней, она была более дружелюбна с ним. Она не была
уверена, но если бы он попросил ее пойти с ним в театр сейчас,
она бы согласилась.

Родриго строго придерживался хорошего решения, которое он принял в тот день,
когда приземлился в Америке. Он был полон решимости вознаградить Джона Дорнинга за
доброту, которую тот проявил к нему, вытащив его из тяжелой ситуации и
направив на путь к успеху в бизнесе, идя прямо,
ослепляя себя соблазнами Бродвея, расположенного всего в двух кварталах отсюда, и
жизнью, полной удовольствий. Родриго не обманывал себя. Он не обманывал
внезапно превратился в отшельника. Тяготение старой жизни было
с ним постоянно. Были моменты, когда ему хотелось разбить
все, что связано с Дорнингом и Сыном, и убежать.

Он знал, что это будет нетрудно. Ему нужно было только позвонить, например, в
Отель "Билтмор" и спросить мисс Софи Биннер. Правда,
эту достопримечательность убрали после первой недели. Он прочитал в
театральном разделе газеты, что ревю Кристи отбыло
из Нью-Йорка для предварительного гастрольного показа перед премьерой
на Бродвее. По крайней мере, один раз за эту неделю Софи позвонила ему
в офисе. По крайней мере, его секретарша сказала, что "звонила мисс Скиннер
", и он был уверен, что правильным именем было "Биннер". Он
проигнорировал эту увертюру. Несмотря на то, что Софи боролась с мартовскими ветрами в
Бриджпорте и Стэмфорде, у гейети все еще были местные представители в
лице Уильяма Кортни Терьюна, одноклассника Родриго по Оксфорду
и его спутница во время его другого буйного пребывания в Америке. Билл
У Терхуне всегда находилось время тратить большие суммы времени и
деньги на удовольствия. Родриго знал, что ему нужно только позвонить ему по
позвоните, если он захочет в любой момент избавиться от аскетизма компании
Дорнинг и сын. В минуту слабости он даже нашел номер Билла
и обнаружил, что офис бывшего стипендиата Родса находится в пяти
кварталах от него.

Джон Дорнинг великодушно поселил Родриго в комфортабельной
холостяцкой квартире, которую он содержал на Парк-авеню, почти
прямо к востоку от его офиса. Это было просторное,
безукоризненно ухоженное заведение, обставленное любимыми
работами Дорнинга, подобранными во время многочисленных поездок по мировым святыням искусства.
Домработница приходила раз в день, чтобы помочь дому с помощью
женской руки.

Родриго быстро обнаружил, что личная жизнь Джона была прямой
противоположностью тому, какой была его собственная до сих пор. Казалось, этот человек
не подозревал о существовании Бродвея. В тех случаях, когда он брал
Родриго ходил к своим друзьям пить чай, среди присутствующих были
чрезвычайно утонченные сыновья и дочери дома или бесцветные
общие знакомые и их столь же бесцветные жены.

Он посещал концерты и выставки с Джоном. Он говорил серьезно
с членами эксклюзивных клубов Джона, пожилыми мужчинами с их
головами, полными бизнеса, и тонкими белыми губами, полными черных
сигар, когда Джон пригласил его на ужин в эти довольно унылые
заведения.

Два или три раза Джон пригласил Родриго на ланч в небольшой
ели клуб, расположенный на втором этаже деревянное строение,
по неизвестной причине был оставлен стоя между двумя
небоскребы на сорок пятой улице, недалеко от Пятой авеню.
Комнаты клуба были скудно меблированы, продувались на сквозняках, как в сарае, и взывали о
пылесос. Еда была отвратительной. Но участники группы компенсировали
все это. По большей части они были авторами и художниками, большинство
из них носили хорошо известные имена. Это были яркие, интересные
люди, и среди них царила неформальная атмосфера товарищества, которая сразу заинтриговала
Родриго. В этом клубе было правилом, что гости должны произносить
речи после обеда. Родриго, который каким-то образом почувствовал себя почти
сразу как дома среди этой остроумной беседы, дурачества, а порой и
довольно раблезианской остроты, обязан был произнести быстрый бессмысленный монолог
что касается его впечатлений от Америки, то они подействовали сразу. Позже
другой гость, известный пианист, возразил на ломаном английском, что выступление
невозможно. "Тогда хлопни по ящику!" - крикнул хриплый,
добродушный голос. Ему объяснили смысл, и он
позволил мягко подвести себя к видавшему виды пианино. Ловко
произведено мелодия заполнила номера. Компании был молчалив,
пить его. Глаза были полузакрыты. Здесь сосредоточено было
лучшие аудиторию в Америке для подобных вещей. Музыкант
играли на бис. Потом он встал, качаясь свои длинные волосы назад и вперед
на хлопки и крики "Браво", и отмахнулся запросы на
больше.

"Ты играешь, а граф будет петь!" - прозвучала громкая счастливая мысль
откуда-то из глубины зала. Ее подхватили другие. Они
буквально подтолкнули Родриго к пианино. Джон Дорнинг, который был немного
неуместен в крайне неформальном ключе, который
приняло представление, выглядел обеспокоенным. Он не думал, что Родриго умеет петь. Но
последний был невозмутим. Он был совершенно любезен. Он прошептал мне
смуглый мужчина за пианино, который сам был итальянцем. Пианист
взял вступительные аккорды сицилийской песни о любви.

Голос Родриго не был сильным, но это был чистый и приятный
баритон. Ему очень понравилась песня, и он вложил в нее
истинно латинский пыл. На какое-то время он, казалось, перенесся из
этой убогой комнаты в оживленном центре Нью-Йорка. Он вернулся
к сверкающим водам Неаполитанского залива. Он пел о
лунный свет и тепло, черноглазой девочкой на руках. Все репрессий
в последние недели была в его голосе. Он пел так, как вдохновение. В
песня наконец смолкла под громкие аплодисменты. Но он больше не стал петь
. Он вернулся на свое место рядом с Джоном Дорнингом. Джон посмотрел на него,
на его бледном лице было странное выражение смешанного удивления и гордости за
достижение своего друга. Родриго раскраснелся, был немного взволнован,
немного напуган тем, что эта простая песенка о любви, какую поют
сицилийские крестьяне, могла так взволновать его.

На следующий уик-энд Родриго принял приглашение Джона поехать
в Гринвич и навестить отца Дорнинга. На
вокзале их встретил лимузин Дорнинга с шофером и
женщина с приятным лицом, примерно на пять или шесть лет старше Джона и
очень похожая на него. Это была Элис Притчард, замужняя
сестра Джона, которая вместе со своим мужем, человеком с Уолл-стрит, построила свой дом
у Генри Дорнинга. Последний был вдовцом, мать Джона
умерла, когда сыну было двенадцать лет. Таким же уравновешенным характером и
сдержанностью, которые были неотъемлемой частью характера Джона,
обладала и его сестра. Она была почти точной копией своего брата
не только внешне, решил Родриго во время
короткой поездки к дому Дорнингов.

Они остановились у большого каменного дома, расположенного на нескольких
акрах ухоженной лужайки с видом на пролив Лонг-Айленд. Пожилой мужчина
сидевший в кресле-качалке на широкой веранде, на коленях у него был расстелен плед из парусины
, он не поднялся, когда троица из машины
подошла к нему. Генри Дорнинг был полуинвалидом. Дорнинги были
не очень крепкой семьей, поскольку были привержены эстетике
, а не спортивной жизни. Слишком близкое применение к вынашиванию
в традициях своего волевого отца Генри сделал для себя
Дорнинг. Он уволился на пять лет позже.

Джон Дорнинг весело поприветствовал своего отца и представил Родриго.
О последнем, очевидно, было объявлено заранее. Генри Дорнинг
тепло приветствовал его. Трехсторонний разговор на тему искусства
увлек их почти сразу, Элис сохраняла
заинтересованное молчание и вскоре проскользнула в дом, чтобы проследить за
приготовлением ужина. Незадолго до ужина подъехал Уоррен Притчард,
Муж Элис, на той же машине, что привезла Джона
и Родриго со станции. Он был жизнерадостным американцем с квадратной челюстью
типа, выпускник Йеля, который уже хорошо зарекомендовал себя в качестве одного из
слабым в финансовом районе. Он взбежал на
крыльцо, как порыв ветра, поцеловал свою жену, крепко пожал руку
Джону и весело перекинулся парой слов со своим тестем. После того, как его
представили Родриго, он бросил проницательный взгляд на итальянца и
слегка приподнял свои темные кустистые брови при упоминании титула.
Но, очевидно, был готов принять Родриго по первому требованию Дорнинга,
и был достаточно сердечен.

Агрессивный материализм Притчарда поначалу казался неуместным в
среди Дорнингов. Но Родриго быстро исправил свое первое предположение
парень женился на Элис Дорнинг из-за ее денег.
Притчард слишком явно испытывал глубокую и неизменную любовь к своей жене и
уважал за это ее семью. Он нравился Родриго.

После ужина мужчины покурили, а позже перешли в мягко освещенную
бильярдную на верхнем этаже дома. Уоррен Притчард
помогал своему хрупкому тестю подняться по лестнице, и последний был
заинтересованным зрителем энергичной игры, в которой Элис и
Родриго были партнерами против Джона и Притчарда. Семья ушла на пенсию
рано. Родриго отвели просторную спальню в передней части
дома. Он закрыл глаза в почти деревенской тишине, которую
нарушал только апрельский ветер, мягко шелестящий в листве
вяза за окном и плеск воды пролива
о причал.

На следующее утро после завтрака Уоррен Притчард, который выглядел
свежим и подтянутым в твидовом костюме от никербокера, оживленно спросил: "Ну,
кто за гольф? А как насчет вас, граф Торриани?

Родриго вопросительно посмотрел на Джона. Он сам очень любил
после игры и, насладившись очень спокойным сном, с нетерпением ждал
тренировки.

"Родриго пойдет с тобой, Уоррен", - предложил Джон. "Он может воспользоваться моими
клюшками. Я обещал Теду Ферналду, что сегодня утром съезжу в тот
дом, который он строит в районе Миллбэнк, и просмотрю с ним его
планы внутренней отделки ".

Родриго сразу же предложил: "Я пойду с тобой, Джон, если хочешь.
Возможно, я смогу помочь".

Генри Дорнинг, который все это время слушал, обратился к Джону: "Почему бы тебе
не забыть на это утро о делах, Джон, и не поиграть в гольф? Ты выглядишь
немного измученным. Фернальд может подождать ".

"Прости, папа. Я бы действительно хотел поиграть. Но я обещал Фернальду
больше недели назад, и он будет ждать меня. Но вы продолжайте с
Уорреном, Родриго. Я могу позаботиться о Fernald все в порядке, и есть
бесполезно тратите свое удовольствие".

Родриго согласился уговорить. Переоделся в свой костюм для гольфа,
который он сунул в сумку в последний момент, надеясь на
возможность поиграть, и вооружился клюшками Джона, которые
выглядевший очень новым и блестящим, он скользнул на сиденье родстера
рядом с Притчардом.

"Мне жаль, что Джон не смог поехать с нами", - прокомментировал Притчард между
попыхивая трубкой, он быстро вывел машину с блустоуна
выезжаю на щебеночную дорогу. "Он слишком сильно привязан к работе.
парню нужно немного позаниматься спортом в выходные. Я бы упал в обморок, если бы
по воскресеньям не попадал на свои восемнадцать лунок ".

Причард, очевидно, был хорошо известен и его любили в загородном клубе "Гринвич
". Ему не составило труда составить четверку из
толпы, собравшейся вокруг первой мишени. Родриго был
представлен мистеру Брайону и мистеру Сиссону, мужчинам примерно того же возраста и положения, что и Причард
. Последний и его гость объединились против
двое других игроков по доллару за лунку. Родриго прекрасно понимал, что
взгляды трех других игроков критически смотрели на него, когда он
устанавливал мишень. Он сделал особые усилия, чтобы загнать его первый мяч, как
ну, насколько это возможно. Он узнал гольф-в Оксфорде и был хороший
плеер. Но он месяцами не бил по мячу и не был уверен, как
увольнение и незнакомые клюшки, которые он использовал, повлияют на его игру.
Тем не менее, он проехал очень приличную трассу прямо по фарватеру
и был вознагражден одобрением своих товарищей.

После первых нескольких лунок, на которых Родриго более чем уверенно держался,
другие разработаны более чистые и натуральные отношение к
титулованный иностранец. Родриго, благодаря его английскому образованию, его
пристрастию к американцам, таким как Терьюн в Оксфорде, и его предыдущему
визиту в Штаты, а также его незатронутости и
адаптируемость, обладал немногими из отмеченных незнакомых характеристик
латинского языка. Вскоре его приняли на свободной и непринужденной основе среди
остальных. Он смеялся и подшучивал над ними и действительно очень хорошо проводил время
.

Уоррен Притчард относился к гольфу слишком серьезно, чтобы сильно отвлекаться
его. Деньги не значили для него, но он был
сорт интенсивно амбициозный молодой американец, который всегда норовил его
возможное, чтобы сделать даже самые тривиальные вещи. Он вопил от
детской радости при необычайно хороших ударах либо себя, либо
Родриго. В конце матча, который представители "Дорнинга"
выиграв со значительным отрывом, он сердечно поздравил итальянца
и с энтузиазмом отдал должное его игре. Притчард казался
более уверенным в себе со средними, инициативными американцами, такими как Брайон и Сиссон
чем он с Dornings, Родриго думал. На обратном пути из
ссылкам, они после mortemed весело матч. Уоррен Притчард, который
поначалу был склонен немного косо смотреть на своего
довольно экзотического знакомого шурина, теперь был готов признать
С Родриго было все в порядке.

Приняв душ и переодевшись, Родриго спустился вниз и
поставил стул рядом с Генри Дорнингом на передней веранде. Алиса
успел в последний момент присоединился к Джону в его ездить на Fernalds,
казалось, и Уоррен был в конюшне разговаривает с
смотритель поместья.

Генри Дорнинг любезно заметил, что Джон и Элис еще не
вернулись, но, несомненно, вернутся с минуты на минуту. "Я
несколько беспокоюсь за Джона", - продолжил пожилой мужчина. "Он не
очень сильная, ты знаешь, а он сам слишком
устойчиво к делу. Он мне подсказывает, что вы быстро взяв
и большую помощь уже ему". Он пристально посмотрел на
Родриго, словно обсуждая сам с собой, стоит ли делать из него
доверенное лицо. Затем тихо спросил: "Тебе очень нравится мой сын,
не так ли?"

- Очень, - быстро ответил Родриго.

"Он-молодой человек чести и значительных художественных и бизнес
к тому же возможность", - сказал отец Иоанн. "Хотя иногда, я задаюсь вопросом, если
ему не хватает чего-то в жизни. Для человека его возраста он
необычайно невежествен в некоторых вещах. Например, в мире за пределами его собственного
бизнеса и семьи. Я чувствую, что могу говорить свободно с
тобой, Родриго - если ты позволишь мне называть тебя так при таком коротком
знакомстве. Он очень восхищается вами, и я думаю, вам суждено
стать еще более близкими друзьями, чем сейчас".

"Я надеюсь на это", - признал Родриго.

"Вы светский человек. Вы сами можете видеть, что
развитие Джона было... ну, довольно односторонним. В значительной степени это моя собственная
вина, я признаю. Он был воспитан на Дорнинге и Сыне с
колыбели. Но в жизни есть и другие вещи. У него нет никакого пристрастия
к чему бы то ни было, например, к женскому обществу. О, он обожает его
сестра и он смешивается с женщинами и девушками, мы знаем. Но он не принимает никаких
особый интерес в любом из них, кроме Элис. Это неправильно. Женщины
могут многое сделать для развития мужчины. Они могут причинить много вреда мужчине.
мужчина тоже, но этим приходится рисковать. Мужчина не достигнет настоящей
зрелости, пока он хотя бы раз не был страстно влюблен. Он делает
не приобретет способность смотреть на жизнь как на целое, пока он
прошли через это. В этом я совершенно убежден."

Если бы Джон сказал отцу бывшего карьера Родриго в развратном?
Итальянец задумался. Затем он решил, что Джон не был рассказчиком.
Генри Дорнинг, должно быть, заключил из общего вида своего гостя
утонченности и его аристократического происхождения, что он был светским человеком
мудрым.

Старший Дорнинг продолжал: "Иногда я задавался вопросом, что будет
это случится с Джоном, когда у него будет его первая любовная интрижка. Потому что рано или
поздно это произойдет, и это будет тем более жестоким из-за
долгой отсрочки. И девушка, скорее всего, будет
не того сорта. Я могу представить себе беспринципную, умную женщину, которая
намеренно заманивает моего сына в ловушку ради его денег и преуспевает очень
ловко. У него совершенно неопытен опыт общения с женщинами такого типа. Он
верит, что все они ангелы. Вот как много он о них знает.
Он сам настолько благороден, что, хотя и развил
определенная проницательность в деловых вопросах, в сердечных делах
он дилетант.

"Джон такой чувствительный, взвинченный мальчик. Вполне возможно
что неудачная любовная интрижка разрушила бы всю его жизнь. У него
не было бы эмоциональной устойчивости оправиться от такой
катастрофы, которой обладает обычный человек. Я надоедаю тебе всем этим
Родриго, потому что я верю, что ты можешь ему помочь. Ни в коем случае
Не назначая себя ни его компаньонкой, ни проводником в мирские
дела, я думаю, вы сможете постепенно вывести его немного из его
ведите ограниченный образ жизни. Вы очень привлекательный мужчина, а Джон
не совсем неприятен женскому взгляду. Вместе вы могли бы
познакомиться с людьми, которые занимаются более легкими вещами в жизни.
Легкомысленные, любящие удовольствия люди. Жители Бродвея. Окунитесь в
ночную жизнь Нью-Йорка. Отправляйтесь в Гринвич-Виллидж, Палм-Бич, Ньюпорт.
Бездельничайте и играйте. Это пойдет на пользу вам обоим.

"Конечно, я очень эгоистичен в том, что касается вас. Я
думаю в первую очередь о своем сыне и его будущем. Как только он рассказал
мне о тебе, я втайне обрадовался, что у него появился такой друг -
космополит, человек, который, по-видимому, знал мир. Я надеялся, что
мой зять Уоррен может оказаться таким компаньоном для Джона. Но
Уоррен слишком сильно любит свою жену и слишком поглощен своим
бизнесом. В том, что касается того, чтобы уделять время играм, он почти такой же плохой
, как Джон ".

Родриго улыбнулся, а dourly к себе. Он понимает, что Генри
Диагностика Дорнинг Джон был правильным. Он был разумным
честь заплатил ему за доверие и просьбу пожилого человека. Но это
его поразило, как странно, что теперь он должен быть настаивал Джон
отец возобновить его прежнего образа жизни, и, чтобы вернуться к ней на помощь
самый человек, для кого он оставил ее.

Тем не менее, он собирался выразить свою готовность вступить в сговор
с мистером Дорнингом ради образования его сына, когда объект
их обсуждения в сопровождении Элис подкатил к подъездной аллее в
лимузине. Джон присоединился к двум мужчинам на крыльце, а Элис, с
целью ускорить ужин, скрылась в доме.

Бросив многозначительный и совершенно ненужный взгляд на Родриго, мистер
Дорнинг сменил тему. Джон со смехом прокомментировал
эксцентричный идей своего друга, Эдвард Fernard, как для интерьера
украшения и поинтересовался гольф Родриго. Разговор
немного затих, а затем Генри Дорнинг, словно вспомнив что-то, что
на данный момент вылетело у него из головы, сказал: "Марк Рознер вернулся
из Европы. На днях он заходил ко мне повидаться.

"Да, я говорил тебе, что он перешел границу вместе с нами", - ответил Джон. "Я так понимаю, он
купил здание на Сорок Седьмой улице, переделанное
фасад из коричневого камня, и намерен очень скоро открыть антикварный магазин".

"Именно по этому поводу он и приходил ко мне", - сухо прокомментировал мистер Дорнинг.
"Он хотел, чтобы я взял ипотеку на недвижимость, чтобы он мог
купить ее".

"Ты это сделал?"

"Да. Пятнадцать тысяч долларов".

Джон нахмурился. "Я хочу, чтобы он не мешал вам об этом. Он такой
нервный, раздражающий маленький человек. Он точно так же мог прийти к
меня, и вы не были раздражены."

"Я не возражал. И тебе тоже не нужно, Джон. Я связался с
Бейтсом, и он позаботится обо всем этом. Мы оба можем выбросить
это из головы ". Эмерсон Бейтс был очень эффективным
и очень дорогим адвокатом Дорнингов. Мистер Дорнинг улыбнулся воспоминаниям.
"Рознер всегда был таким fretty, волновался, типа, как ты говоришь. Я пытался
дипломатично, чтобы отговорить его от попыток большая работа такая
как он на. У него нет ни темперамента, ни деловых способностей
, чтобы добиться успеха. Если что-то пойдет не так, у него может случиться
нервный срыв или что похуже. Эта неудача в Лондоне чуть не доконала его
насколько я понимаю, на какое-то время. И он говорит мне, что женился там
и у них двое маленьких детей. Таких мужчин следует держать подальше
от крупных деловых начинаний. Они не созданы для этого ".

"И все же ты одолжил ему пятнадцать тысяч долларов", - улыбнулся Джон
нежно посмотрел на своего отца. Он знал
слабость этого седовласого человека помогать другим. Он сам унаследовал ее.

"Ну, Рознер довольно долго работал со мной в магазине. Он становится
В лет, и он ужасно хотелось, чтобы добиться успеха.
Мы старики должны держаться вместе, ты знаешь".

Когда Элис появилась в широком дверном проеме, объявляя об ужине, Джон
Дорнинг нежно обнял отца, помогая ему подняться
со стула. В этой сцене было что-то трогательное и облагораживающее.
Родриго, наблюдающий за ними, и еще что-то немного жалкое.




ГЛАВА VII

Когда Родриго на следующее утро добрался до своего офиса, его раздражающе
деловитая секретарша-старая дева уже давно вскрыла его почту и разложила
письма, аккуратно извлеченные из конвертов, на его столе. То есть
все, кроме одного. Она, очевидно, решила, что это письмо слишком
личного характера, чтобы в него можно было вмешиваться. Конверт был бледно-розовым
и источал слабый женский аромат. Оно было адресовано корявой,
детской рукой Софи Биннер и имело почтовый штемпель Монреаля. Родриго
выудил его из кучи деловых сообщений, среди которых было
выделялась, как хористка на собрании квакеров, и, сломав
печать, прочла это:


 Дорогой Род,

 К чему такая неуловимость, дорогой мальчик? Я звонила тебе три раза. Я
 надеюсь, это была случайность, что я не смогла до тебя дозвониться, хотя это выглядит
 неплохо для бедной Софи, поскольку ты никогда не пыталась войти в контакт с
 меня, как ты обещал. Или ты?

 Что ж, я здесь с шоу в Монреале. Они решили подготовить нас
 здесь, на нашей собственной земле, прежде чем натравливать на
 Янки. Но здесь так одиноко. Кристи такая зануда.

 Мы открываемся в Нью-Йорке через неделю, начиная с сегодняшнего вечера. Театр на Таймс-сквер.
 Как насчет вечеринки после шоу? Я могу пригласить еще кого-нибудь из
 девушек, если хотите. Но я бы предпочел, чтобы нас было только двое. Знаешь, как в
 старые добрые времена в Лондоне. Я ужасно скучаю по тебе, дорогой мальчик.
 Прогони мою тоску, как только я вернусь в США.
 Будь добр ко мне. И напиши.

 Твоя любящая
 СОФИ.


Родриго криво улыбнулся, сложил письмо и сунул его в
свой карман. Он получил десятки подобных сообщений от
Софи. Он привык отвечать им тем же. Он редко
бывал сдержан в своих письмах к ней. Он скорее гордился собой
количеством бессмыслицы, которую ему удавалось вложить в простые черные чернила.
Это было проблемой в случае с его "billlets doux" для Rosa
Minardi.

Но в данный момент он думал не о Розе.
Ему пришло в голову, что приглашение в
розовом письме можно было бы как-то использовать в связи с обещанием, которое он дал Генри
Стремясь расширить кругозор Джона. Клянусь Юпитером, он бы занялся
Предложение Софи устроить вечеринку в ночь открытия в Нью-Йорке
Christy Revue. Он пригласил бы Джона и еще кого-нибудь из тех, кто нравится Софи
, составить им компанию. Довольно, ищущий острых ощущений, Софи ... она была
конечно, многие маленькие горизонт-broadener. И он предоставил бы
ей выбрать из "Кристи компани" другого корифея с такой же
легкостью.

Он решил завязать разговор сразу и, остаток своей почте
непрочитанные, поднялся и пошел в соседний кабинет. Открыв
дверь святилища Джона, он на мгновение остановился, чтобы осмотреть картину
внутри.

Две белокурые головки были поглощены чтением письма на столе Джона,
мужская и женская. Они разговаривали тихими голосами, и Мэри
Карандаш Дрейк быстро подчеркивал определенные строки в письме.
Своим мягким, быстрым голосом она приводила доводы, очевидно, относительно того,
как следует ответить на письмо. Джон хмурился и качал
головой.

Родриго, стоя и наблюдая за ними, удивлялся, почему они не влюблены
друг в друга. Вот такая женщина была нужна Джону в жены.
Хотя он не мог расслышать ее точных слов, он понял, что она была
пыталась повлиять на него, чтобы он ответил на это письмо гораздо более решительно
, чем он намеревался. Это была Мэри Дрейк во всем.
Абсолютно деловой, агрессивный, заботящийся об интересах Джона,
подбадривающий его на каждом шагу. В этом и заключалась проблема, когда дело касалось любви
. Джон считал ее скорее очень эффективным винтиком в
офисном механизме, чем женщиной. И все же в ней было очень много
от женщины. Под внешним лоском почти резкость, был
нежная прослойка, как Родриго показалось, что он узнал в ней без присмотра
моменты. Любовь мог бы пробудить в Мэри Дрейк подходящий мужчина, и
это была бы очень замечательная любовь.

Родриго спросил себя, действительно ли он хочет, чтобы Джон Дорнинг был
пробуждающим. Что-то в его собственном сердце, казалось, протестовало. Наблюдая за
ней, его охватило чувство нежности к ней. Он никогда
больше не пытался непринужденно флиртовать с ней, как пытался это делать
в тот первый день, когда встретил ее. Более глубокое чувство к ней, какого он
никогда раньше не испытывал ни к одной женщине, медленно разгоралось
в нем. И это чувство неуклонно становилось глубже по мере того, как она
начала признавать его в своей дружбе почти на том же статусе, которым пользовался
Джон Дорнинг.

Она подняла глаза и увидела Родриго. Улыбнувшись ему с добрым утром и
быстро собрав письма Джона, включая обсуждаемое,
и свой блокнот для стенографирования, она сделала движение, чтобы удалиться в свой
собственный кабинет.

"Не позволяй мне прогонять тебя, Мэри", - сказал Родриго добродушным голосом.

"Это не так. Я все равно собирался уходить". Она повернулась к Дорнингу.
"Тогда я напишу мистеру Каннингему, что мы не можем позаботиться о нем, пока он
не оплатит другую партию товара?"

Джон поколебался, затем утвердительно кивнул. "Ты абсолютно
безжалостна, Мэри, - уныло запротестовал он, - и ты можешь потерять хорошего
клиента, а также деньги, которые он нам должен. Но, возможно, ты знаешь
лучше всех. Давай, пиши ему, что хочешь ".

Она наслаждалась своим маленьким триумфом. "Не волнуйся, Джон. Я знаю мистера
Каннингема, и с ним нельзя обращаться в шелковых перчатках ".
И она поспешила в свой кабинет и закрыла за собой дверь.
Через мгновение они услышали торопливый стук ее пишущей машинки.

"Джон, я не могу передать тебе, как мне понравился этот маленький визит с
твои родители, - искренне начал Родриго.

Джон просиял. "Это прекрасно. И я могу сказать тебе, что ты им тоже понравился ".

Родриго продолжил: "Возможно, у меня скоро появится шанс отплатить тебе
какой-нибудь небольшой суммой. Ты помнишь Софи Биннер, английскую
актрису, с которой мы познакомились на корабле, приплывающем сюда? Хорошенькая блондинка, с которой мы гуляли
по палубе? После небольшой паузы Джон пришел к выводу, что да.

Родриго достал из кармана маленькое розовое послание и
помахал им. "Ну, Софи пригласила нас с тобой на вечеринку в тот
вечер, когда здесь, в городе, открывается ее шоу. Через неделю. Это будет
приятно, оживленно провести время. Тебе это понравится. Должен ли я ответить ей, что это
свидание?"

Джон бросил вопросительный взгляд на Родриго. Последнему стало интересно
не с беспокойством ли его друг истолковал приглашение как знак
Родриго немного отступил назад. "Она особенно хочет тебя видеть",
Родриго поспешил солгать. Затем, подумав, "Ну, давай, Джон. Мы
как нужно изменить, немного тоника. Я знаю, вы не заботитесь по
Вроде Софи людей или развлечения, обычно. Я тоже-любой
больше. Но, за одну ночь, я думаю, что это будет большое удовольствие. Мы
мог бы пойти в какой-нибудь ночной клуб, осмотреть достопримечательности, немного потанцевать,
оставить их в отелях и отправиться домой. Что ты скажешь?"

Возможно, Джон согласился с ним. Возможно, его подтолкнуло просто нетерпение в голосе
Родриго. По крайней мере, в конце концов он заключил:
"Ты прав. Мы держались довольно близко. Я буду рад
присоединиться, хотя девочки, вероятно, сочтут меня немного медлительным ".

"Ерунда", - воскликнул Родриго и сильно хлопнул своего друга по
спине. "Это прекрасно", - добавил он. "Я напишу Софи напрямую".

По старой привычке он начал письмо словами "Дорогая Софи".
почти подсознательно, и он использовал довольно интимный язык, не
обращая особого внимания на то, что делал. Он скорее хотел бы снова увидеть
Софи и погреться в ее сиянии несколько часов. Но поскольку она
была бы всего лишь средством для достижения их с Генри Дорнингом
цели, он извинился. Не было бы ни одного старого кайф
в льстит ее в чернила, он боялся, как он сел и написал ее.
Но неожиданно для себя он с теплотой он работал в письме
к ней.

[Иллюстрация: "ВЫХОДИ, И я ПОКАЖУ ТЕБЕ, КАКОЙ ТЫ ШЕЙХ
", - ПРОРЫЧАЛ ЕГО ПРОТИВНИК.]

Он немедленно получил от нее ответ. Как он понял, она была такой же розовой, как и ее бумага для заметок.
От щекотки. Он писал ей больше двух нот, еще
ласковая, чем первое, - нужно было притворяться, чтобы злиться из-за Софи
или она потеряет интерес сразу-и была вознаграждена много,
нацарапал страницы, повествующие о радости по поводу их встречи
выбор одного Бетти Брюстер, как "большой спорт и аккуратный
трюк" в качестве четвертого члена партии, жалобы Кристи
и нейтральный приема шоу получило в Канаде.

Вечеринка по случаю выхода в свет Джона Дорнинга приобретала масштабы
праздничное мероприятие.

Сам Джон больше не упоминал об этом. Родриго не стал напоминать
ему, чувствуя, что его друг может уклониться, если он хорошенько подумает над этим
вопросом. Затем, утром в день открытия "Кристи Ревю
", Родриго как можно небрежнее рассказал об их
помолвке в тот вечер. И Джон, глядя непонимающе, а затем
смущенно, сказал: "Ну, Родриго, я думал, что говорил тебе. Я уезжаю
в Филадельфию сегодня днем, чтобы присутствовать на ужине в Rand
Попечители библиотеки. Вы знали, что мы подали заявку на оформление фрески
работаем для нового здания ".

Лицо Родриго вытянулось. Но его первое чувство раздражения и
разочарования быстро прошло. Джон был так откровенно огорчен. Он
совершенно забыл о Софи. Это было почти забавно.
Родриго сказал: "Ты не можешь отложить свою поездку? Софи будет очень сильно
разочарована".

"Ты знаешь, я не могу отложить это", - запинаясь, произнес Джон. "Ужин в
Филадельфия была организована специально для меня. Мне придется поехать ".

Родриго пожал плечами. "Что ж, осмелюсь предположить, что смогу уладить это с Софи.
Мы сделаем это в другой раз. Позже я преподам ей кольцо и звоните
его на ночь".

"Родриго, надеюсь, я не причинил тебе никаких неудобств. Я буду
рад пойти куда-нибудь с твоими друзьями в любое другое время, когда ты скажешь", - взмолился Джон
.

"О, не волнуйся, старина. Я все улажу. Ты просто езжай прямо сейчас
в Филадельфию и привези домой этот контракт. Бизнес превыше
удовольствия, ты же знаешь ".

Но около шести часов Родриго задумался, действительно ли это такой уж
превосходный девиз, в конце концов. Он был слишком занят весь день, чтобы позвонить
Софи. "Дорнинг и сын" закрылись в пять часов, и он остался совсем один
теперь там, в опустевшем квази-мавзолее. Мэри Дрейк, которая была
обычно работающая допоздна, ушла в середине дня,
потому что ее мать плохо себя чувствовала. Теперь, когда вечеринка с
Софи определенно была не в себе, и у него не было ничего, кроме долгого одинокого вечера
Родриго испытывал чувство разочарования.
Он усердно и добросовестно работал в течение трех месяцев, и он
с нетерпением ждал этого приятного вечера. Он заслужил это, ей-богу
.

Повинуясь внезапному порыву, он нашел номер телефона Билла Терхьюна и поднял трубку
. Подождав, пока прозвенит звонок, он сказал себе
что Терхун, вероятно, уже давно покинул свой офис. Он наполовину
виновато надеялся, что бывший оксонианец покинул его. Но знакомый голос Терхуне
поразил его слух бычьим "Привет!"

За этим последовал рев радостного удивления, когда Родриго назвал
себя. Взволнованные вопросы и ответы. Родриго выдвинул
предложение назначить своего восхищенного слушателя заменой
Джону Дорнингу на вечеринке Софи Биннер.

"Прекрасно! Великолепно!" - откровенно воскликнул Терьюн. "Я позвоню своей жене и
скажу ей, что я упал замертво или что-то в этом роде".

"Билл, ты женат?" спросил Родриго.

"Конечно. Все архитекторы должны жениться. Это придает им
необходимую респектабельность, которая помогает бизнесу. Я даже
живу в Джерси. Подумайте об этом, а? Не беспокойся о моей жене. Я
могу это уладить. Она привыкла, что я остаюсь в городе на ночь, и
устала задавать вопросы. Я тоже принесу выпивку.
Что это? О, конечно, нам нужен ликер. Эта малышка Биннер - завсегдатай
промокашки, если я ее правильно помню. У меня есть запас прямо здесь, в
офисе. Тоже хороший материал. Встретимся в вестибюле отеля.
Посланник. Я сниму там комнату на ночь. Что это? О,
нет, не мог подумать о том, чтобы остановиться у тебя. Ты же знаешь меня, Род - что
сказали бы твои культурные соседи, а? Не забудь сейчас - вестибюль
"Посланника" в половине седьмого. Я сейчас же сбегаю туда и закажу
номер."

Билл Терхьюн уже зарегистрировался в отделанном плюшем отеле Envoy
и ждал у стойки регистрации с ключом в одной руке и чемоданом в
другой, когда вошел Родриго. Terhune было больше, особенно вокруг
талии, и более краснолицый, чем когда-либо, Родриго увидел, как на ладони.
Ожидающий мужчина приветствовал итальянца похотливым ревом, порожденным
широкими прериями Дакоты, который был слышен повсюду в чинном,
украшенном пальмами вестибюле.

"Ну-ну", - пророкотал Билл, - "кто бы мог подумать, что граф
дойдет до этого, а? Но послушай, парень, я уверен, что рад тебя видеть. Поднимайся
и выпей чего-нибудь. Эй, коридорный! Возьми, пожалуйста, эту сумку и будь
с ней тоже очень осторожен. В ней ценная стеклянная посуда ".

В двенадцатый этаж номер, который Билл нанял на ночь в
сказочное жалованье, американских сразу отправил посыльного за
лед, стаканы и Белый Камень. Затем он разделся, несколько минут плескался в
душе-ванне, натерся до здорового розового цвета и
надел свой обеденный костюм, который захватил с собой в сумке.

"Всегда держи их в офисе", - усмехнулся он. "Я не могу сказать, когда мне
может быть экстренный вызов". Он налил контрабандный скотч в
стаканы и размешал ложкой лед.

"Как тебе это сходит с рук, Билл?" Спросил Родриго, улыбаясь. "Я
думал, американские жены - обычные тираны".

"Вот как много вы, иностранцы, знаете", - усмехнулся Билл. "Все женщины любят
мой тип. Вы всегда можете сохранить их любовь, заставляя их задаваться вопросом.
Это моя система - я заставляю свою жену задаваться вопросом, вернусь я домой или
нет ". Он торжественно вручил Родриго полный бокал. "За старый добрый
Оксфорд", - произнес он тост с притворным почтением. Родриго повторил тост.

Итальянец отказался от еще одного напитка несколько минут спустя, хотя его
действия не помешали Терхуне опрокинуть еще один. В самом деле,
гениальный Билл еще три, прежде чем он согласился, что им лучше
есть ужин, если они пожелают принять Кристи Ревю время
занавес поднялся. Родриго не фантазии Билл взял на себя алкоголиком
груз, который в начале вечера. Законопроект был хороший парень, но он был
такое хронический пьяница, который, хотя давно привычка, надо бы сделать
он практически невосприимчив к воздействию спиртных напитков, тем не менее всегда
разработано безумное желание бороться весь мир после примерно пятого
впитывая.

Они спускались в лифте, Билл все время болтал о
своем удовольствии снова увидеть своего старого друга и о крайних
опасностях архитектурного бизнеса в Нью-Йорке. Небольшое беспокойство вроде
по словам Билла, у него не было ни единого шанса. Весь бизнес был в
руках крупных организаций, которые специализировались в определенных отраслях
строительства, таких как отели, жилые дома, рестораны и церкви,
и зарабатывали деньги, умирая от их помощи.

После ужина двое мужчин рывками, останавливая такси, проехали через
водоворот движения, связанного с театром, и добрались до своих мест в
Театре на Таймс-сквер с опозданием более чем на полчаса. Зал был заполнен
обычной аудиторией премьеры - друзьями компании,
критиками, кинозвездами, светскими людьми, хроническими любителями премьеры, мужчинами и
женщины из города и стенографистки были допущены по бесплатным билетам
, выданным им их боссами. Это была хорошо одетая, оживленная публика, и
она стремилась быть очень доброй к шоу. Несмотря на это,
К середине первого акта Родриго был совершенно уверен, что ревю
не подойдет. Он боялся, что оно было обречено на провал. Девушки
были бесцветного английского типа, совсем не похожие на
уморительно здоровые экземпляры, которые можно найти в американских мюзиклах
комедиях. Кристи поскупилась на костюмы и декорации, как на
какие предметы были явно второсортными. Юмор имел слишком лондонский привкус
, а идеи, лежащие в основе скетчей, были до крайности банальными.

Однако, когда Софи Биннер вышла на сцену довольно поздно, Родриго
сел и признался, что вид ее снова вызвал у него решительное
возбуждение. Она была очаровательна в своем костюме бледно-голубого с золотом цвета.
костюм, который полностью обнажал знаменитые ноги Биннер и
не стеснял их чулками. Она также понравилась публике.
Она была самой красивой женщиной, которую до сих пор показывали огни рампы, и
у нее был приятный, хотя и не очень сильный голос. В сочетании с этим она была
задушевной личностью, которая сразу же завоевала популярность. Она
дважды вышла на бис и, наконец, исчезла под восторженные
аплодисменты.

Родриго повернулась, чтобы прокомментировать свой успех Биллу Терхуну, и
обнаружила, что дакотка крепко уснула.

Во время антракта, Родриго покинул свое убаюкивающее кресло-мат, а,
пуговицы привратник, отправил его обратно-сцене со своей карты. Через несколько
минут он последовал за карточкой в гримерную Софи, где,
в отличие от шумной суматохи снаружи, ему разрешили посмотреть
на ее живость в золоте и мишуре с близкого расстояния. Она сидела
за своим туалетным столиком, на
костюм, который она носила в первом акте, небрежно наброшена тонкая накидка. Ее стройное белое тело выглядело
очень по-девичьи. Ее мудрые, смеющиеся голубые глаза приветствовали его. С
Свифт смотрим на закрытую дверь, она пригласила: "Поцелуй меня, Родриго, и
скажи, что ты рад меня видеть".

Он подчинился, не совсем потому, что всегда вежливо уступать
хорошенькая леди просит, чтобы ее поцеловали. Он хотел поцеловать ее. Он
сделал бы это и без приглашения. Он сделал это очень умело
тоже. Софи махнула рукой своей горничной-англичанке с острым лицом, чтобы та выходила из комнаты.
Но в этом жесте не было необходимости. Родриго объяснил, что может
задержаться всего на минуту. Он оставил другого мужчину из их
предполагаемой четверки спящим. Они весело рассмеялись над этим.
Софи сказала, что была бы вне себя от радости снова увидеть Билла Терьюна. "Я
боялась, что ты приведешь своего делового партнера с трезвым лицом
", - вставила она. Родриго немного напрягся, но решил
, что сейчас не время и не место начинать страстную
защита Джона Дорнинга. По его словам, главное - быть
уверенными, что Софи и ее спутник будут готовы к празднованию после
шоу. Они были готовы, она плакала. Она и Бетти Брюстер встретят их
у выхода на сцену через пятнадцать минут после финального занавеса.




ГЛАВА VIII

За огромную взятку метрдотель Латинского квартала убрал
табличку "Зарезервировано" с уютного столика совсем рядом с танцполом и
помог двум дамам повесить плащи на стулья.
"Клуб" был переполнен, как обычно, с полуночи до рассвета.
весельчаки - брокеры, театральные знаменитости, светские подростки
обоих полов, сладкие папочки и другие категории папочек, скучающие
девочки, болтливые девчонки и просто хлопушки.

Латинский квартал, громко провозгласил Билл Терьюн, проснувшийся, был
Последним писком моды в ночных клубах Бродвея. Хорошо охраняемый полицией.

Напудренные белые щеки гармонировали с выстиранными белыми манишками, когда их
обладательницы "танцевали" в объятиях друг друга под нервный, шаркающий,
приглушенный ритм величайшего в мире джаз-бэнда. Воздух был полон
разговаривать, смеяться, курить, сдержанные хлопки пробок и
результирующее бульканье. Стены Латинского квартала были увешаны
футуристическими картинами со звездами сцены и экрана. Официантки-француженки
были одеты в короткие бархатистые черные юбки, блестящие шелковые чулки и туфли художников
там. Они несли подносы в форме палитр. Столы были
заклинило так близко друг к другу, что один маленький неверный шаг в
одним соседом на колени. Что, вероятно, ничуть не разозлило бы чьего-либо соседа
таков был дух этого места. Все
казалось, работали на максимальной скорости, чтобы хорошо провести время как можно быстрее.
возможно. Это было шумно, расстраивающе, волнующе.

С оркестром в действии, приходилось почти кричать
таблицы должны быть услышаны выше DIN. Билл Terhune закричал сразу
официантка в очках и без спиртовой состав виски с содовой.
Они прибыли, были приправлены возлияниями от бедра Билла и
поглощены с одобрением. Затем они танцевали, Родриго с Софи и
Билл с Бетти Брюстер. Последняя была старше Софи и гораздо
менее жизнерадостной и привлекательной. На шее виднелись впадины.
Волосы были того мертвенно-бледного цвета, который появляется из-за чрезмерного
она использовала искусственную окраску, и в ее глазах был отсутствующий блеск.
Она была типичной шоу-герл, которая приближается к закату
своей карьеры. В следующем году можно было бы найти ее на эстраде, в
следующим в мелкий бурлеск производства, потом Бог знает куда.
Родриго, была, на первый взгляд, что-то немного пафосно
о ней. Он ожидал, что Софи могла бы пригласить несколько девушкой
менее блестящим, чем она сама. У красавиц вошло в привычку
устранять как можно больше конкурентов своего пола в своих
отношениях с мужчинами.

Но у Родриго было мало времени думать о Бетти. Хайбол,
обезоруживающе близкое присутствие Софи и общая веселая
расслабленность окружения усыпляли его чувства. Софи
теснее прижалась к нему. Он вдохнул слабый, сладкий аромат
ее волос. Пульсирующий ритм музыки джунглей. Тесная атмосфера
аромат сигарет и косметики, лица танцующих пар
рядом с ним душили мысли о Дорнинге и Сыне. На какое-то время
он был прежним Родриго.

"Мальчик, ты можешь танцевать", - выдохнула Софи, медленно высвободившись из себя
из его объятий, когда музыка остановилась.

Он посмотрел на нее. "Ты ведьма, Софи, мягкая, белая ведьма",
прошептал он.

Они выпили еще по хайболу. Билл Terhune, быстро достигая
бои края, начала злоупотреблять официантка. В его выращивания
склочность, он заметил, что Бетти Брюстер не будет
по сравнению в красиво Софи. Он дыхнул алкоголем на
последнюю и с ненужной безапелляционностью потребовал, чтобы она
потанцевала с ним дальше. Слегка поморщившись от досады на Родриго,
она с улыбкой повернулась к Биллу и согласилась.

После следующего танца Терхуне снова достал свою огромную флягу,
содержимое которого, казалось, способна пропускать бесконечно, как и Теннисона
ручей. Родриго мягко предположил, что с них всех хватит. Но
ходатайство было отклонено, три к одному. Водянистый и блуждающий взгляд Билла
поймал столь же блуждающий взгляд изящной темноволосой девушки в двух футах
от него, за соседним столиком. Она завуалированно улыбнулась, и он изысканно
предложил ей выпить. Родриго был недоволен этим подыгрыванием. Он
наблюдал за сопровождающим девушки, румяным круглолицым биржевым маклером
типа, который тоже много пил и который теперь пялился на Билла
Терхуне с явно неодобрительным видом нахмурилась. Вызывающе кивнув
своей блестящей коротко стриженной головой своему соседу по столику средних лет, темноволосая девушка
приняла бокал и наклонила ухо, чтобы расслышать невнятное приглашение Билла
потанцевать, сопровождавшее его. Зазвучали тамтамы и саксофоны
их ритмичная интонация, и новое завоевание Билла и Билл встали
одновременно, чтобы танцевать. Толстяк тоже встал. Он схватил Билла за
запястье, которым была обхвачена девушка.

Родриго в мгновение ока вскочил на ноги. Он знал Билла Терхьюна. Он поймал
запястье дакотца, когда, вырываясь из хватки ревнивого папика, оно
пороли назад и началось его стремительное разрушительное путешествие в
челюсти полнотелого один. "Не будь грубым, Билл," Родриго получает
быстро, понизив голос. Билл сердито повернулся к своему другу, но
Итальянец держал его за запястье, как в тисках. Глаза всех трех девушек
округлились от возбуждения. Они были в настроении насладиться видом
сражающихся мужчин.

"Пойдем на улицу, и я покажу тебе, какой ты шейх",
прорычал краснолицый противник Билла.

Законопроект был заинтересован, чтобы соответствовать, и Родриго, приветствуя шанс хотя бы
для передачи готовящейся драке на менее заметным на поле боя,
освободил его. Двух чемпионов отправился в фойе, ковыряют
так непрочно через уставившись танцоров, Родриго бок Билла,
стремясь соединиться с ним в менее воинственное настроение, безнадежно как
задача. Оказавшись на широком открытом пространстве вестибюля, Билл внезапно
увернулся от руки Родриго, лежавшей у него на плече, прыгнул к своему противнику
и нанес ему чистый удар в челюсть. Толстяк врезался в
фантастическую настенную картину с изображением Джильды Грей и остался тихо лежать, свернувшись калачиком
там, где приземлился. Из него выбило всю силу духа
это был удар кувалдой. Билл, честь которого была восстановлена, тоже был
доволен. Все, что оставалось Родриго, - это успокоить
взволнованного менеджера, который прибежал на бегу, и двух
здоровенных вышибал, которые теперь были готовы выпроводить раздраженных посетителей
на тротуаре.

Родриго сделал его задача дипломатии очень красиво. Руководитель
сотрудничали, желая избежать неприятностей. Холодная вода
вводят павшим гладиатором. Девушка, которая привела всех
беда был вызван. Кающийся при виде ее эскорт
повреждена в лице, она с готовностью согласилась взять его домой, а два
нас посадили в такси.

Затем менеджер повернулся к Родриго и твердо настоял, чтобы другой
скандалист тоже уехал. Он не мог позволить себе дальнейших беспорядков,
в которые могла быть вовлечена полиция, как бы ни ненавидели "синие мундиры"
вмешиваться в деятельность лицензированного Латинского квартала. Билл снова покраснел
от этого указа. Но рядом с
его локтем стояли два здоровенных вышибалы, и Родриго поддержал менеджера. Бетти Брюстер был
вызвал и законопроект, бормоча и стойко до последнего, а затем в
другое такси по следам своего врага.

Выгнав Билла Терхьюна на прохладный ночной воздух, Родриго повернулся, чтобы
поспешить обратно к Софи, которая, как он боялся, разозлится на него
за то, что он оставил ее сидеть одну так долго.

"Добрый вечер, граф Торриани", - произнес нежный женский голос у его
локтя. Он остановился и повернулся лицом к миссис Портер Палмер, которая
казалось, была несказанно рада его видеть. Он поклонился и увидел, что
Миссис Палмер сопровождает молодая женщина такой поразительной
внешности, что она сразу же привлекла его внимание. Черные как смоль волосы
туго стянутые на затылке, оттеняли восковую бледность ее лица. Ее
темные глаза были слегка миндалевидной формы и необычайно яркими. Она была
одета в вечернее платье из мерцающего черного атласа, подчеркивающее
изящные линии еестройное тело и кремовая белизна
плеч. Она была американкой, но не внешне. В Париже
и Монте-Карло Родриго встречал таких красавиц, но никогда в
Америка. Она выглядела точь-в-точь как тот тип женщин, которые в старые
времена были для него неотразимы. Но это первое впечатление,
сказал он себе, было чепухой. Вероятно, она была воплощением скромности.

"Я хочу познакомить вас с моей племянницей Элизой Ван Зил", - сказала миссис Палмер.

Он наклонился и поцеловал руку очаровательной леди, почувствовав на себе ее
томный взгляд. Мгновение спустя его представили мистеру
Портер Палмер, щебетание лысый маленький человек, который был
утилизация обертывания его леди'.

"Элиза только что приехала на несколько недель из Сан-Франциско, и мы
показываем ей достопримечательности", - объяснила миссис Палмер, а затем своему
мужу. "Кажется, там ужасно многолюдно и шумно, Эдвард.
Ты думаешь, это вполне респектабельно?" Мистер Палмер взмахнул руками в
воздухе, осуждая привередливость своей жены. Она повернулась к Родриго:
"Не присоединитесь ли вы к нашему столику, граф Торриани?"

"Спасибо, правда, но леди, с которой я здесь, и я как раз уходим", - сказал он.
поспешил ответить, сразу же после этого удивляясь, зачем он
выдумал эту ложь. Он взглянул на невозмутимо красивую мисс Ван
Зиле, на которую его отказ, по-видимому, не произвел никакого впечатления. Был ли он
глуп, почувствовав при самом первом взгляде на эту девушку с
Запада что-то, что предупредило его?

"Но вы придете на чай, который я даю в честь Элизы в следующую субботу
днем в "Плаза", не так ли, граф Торриани?" Миссис Палмер
настаивала.

Он поколебался, затем согласился. Он снова поцеловал руку Элис Ван
ЗИЛе, и он поднял глаза, чтобы найти ее, глядя загадочно на
он. Чем-то ему это напомнило Мону Лизу, в темных глазах которой
написана вся мудрость и интриги мира.

Родриго вернулся к капризной Софи. Оба ее белых локтя лежали на
столе, и она нетерпеливо теребила сверкающий бриллиант
кулон у себя на шее. Это была великолепная безделушка, оправленная в гроздья
сапфиров и платины. Ее положение также подчеркивало ее великолепные
браслеты с бриллиантами и большой ослепительный ассортимент колец на ее
пальцах. Софи была прилежная коллекционер ювелирных изделий, и, в
отсутствие чего-то поинтереснее, она была местоположение
демонстрация своего арсенала толпе вокруг нее.

"Где ты был, Родриго?" она забеспокоилась, когда он сел. "В
бы вы могли вернуться так скоро, как вы сделали Бетти, оставь меня. Я
чувствовал себя совершенным дураком-сидел здесь в одиночестве, со всеми в
место, глядя на меня".

Он рассыпался в извинениях. Она была права. Люди пялились на нее.
Он так пристально уставился на двух молодых людей со слишком прилизанными волосами
и плохо сидящими вечерними костюмами, которые заняли столик, освобожденный противником
Билла Терхьюна, что они опустили свои дерзкие глаза.

"В таком случае, - ответил он на ее жалобу, - давай уедем. Мы можем поехать
в какое-нибудь другое место".

"У меня есть очень симпатичная маленькая квартирка на подъездной дорожке", - скромно предложила она
.

В темных глубинах такси бочка несколько мгновений спустя, она
сделала себя комфортно на его плечо. Было уже за
полночь. Если не считать машин, отправившихся по поручениям, аналогичным их собственным,
Улицы были пустынны. Машина мчалась на запад, к реке.
Софи нарушила долгое молчание, пробормотав: "Ты пишешь самые
замечательные письма, Родриго. Я сохранила их все. Хотя я и не
предположим, ты имеешь в виду то слово, которое произносишь в них ".

Родриго удовлетворенно рассмеялся. Таким образом, Софи снова была рядом с ним
будоражила его чувства.

"Ты любишь меня, Родриго, больше, чем когда-либо в Лондоне?"
внезапно спросила она.

"Ты прекраснее, чем когда-либо была в Лондоне, Софи", - съязвил он.
"Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо знал". Но образ
Элизы Ван Зил навязался и несколько подпортил эту часть
лести.

Такси остановилось у тротуара перед огромным мраморным сводом
многоквартирного дома. Он расплатился с водителем, помог ей выйти из такси и
затем придержал открытой массивную наружную дверь жилого дома, которая
была не заперта. Внутри богато украшенного зала с фресками и
пальмами в горшках он сделал нерешительное движение, чтобы пожелать ей спокойной ночи,
но она настояла, чтобы он поднялся к ней в квартиру. В кресле позади
частного телефонного коммутатора
мирно спал худощавый негритянский юноша, его лохматая голова покоилась на руках в пространстве перед
розетками. Софи объяснила, что он также был ночным лифтером
, и Родриго подошел и начал возбуждать его. Почти
в тот же миг входная дверь мягко распахнулась, и чей-то голос произнес
резко: "Поднимите их!"

Софи подавила крик. Родриго обернулся к лицу тонкий ствол
из холодной стали. Он медленно поднял руки вверх и посмотрел поверх
револьвера в пару крысиных глаз, видневшихся над несколько
запачканным белым носовым платком, прикрывающим нос и рот. Мужчина с
пистолетом был одет в смокинг и сильно помятую серую фетровую шляпу.
Родриго показалось, что он узнал в нем одного из зловещего вида
молодых людей, которые глазели на драгоценности Софи в ночном клубе. Он
услышал слабое урчание автомобиля у тротуара снаружи. Нет
несомненно, сообщник парня ждал там. Глаза Родриго
быстро забегали по сторонам в поисках возможного выхода из его неловкой
ситуации. Он украдкой опустил руки.

"Руки вверх и держите их там!" зарычал на незваного гостя более резко
чем раньше. За телефонный коммутатор был внезапный
переполох. Слова грабителя разбудили спящего негра.
Последний бросил на него испуганный взгляд, его лицо посерело, и он упал
резко и неуклюже во весь рост на пол вне досягаемости
пистолет. Палка-вверх голову человек сделал ошибку, дергая за
вспышки в сторону неожиданного шума. Воспользовавшись своим шансом, Родриго
прыгнул на бандита со всей силы, отбросив его на пол
и схватился за пистолет. Оружие бешено отскочило от
инкрустированного мрамором пола. Оба мужчины одновременно бросились за оружием, Родриго
опередил их на долю секунды. Он вскочил на ноги, за ним последовал
нападавший. Но прежде чем Родриго успел командно нажать
на спусковой крючок, парень выскочил из открытой двери.
Взревевший мотор, резкий скрежет передач, и машина умчалась прочь.
Родриго с непокрытой головой, на тротуаре, счел разумным воздержаться от выстрела
.

Софи была бледна и дрожала, как от озноба, когда он вернулся
к ней. Негр-лифтер стоял у своего коммутатора
как человек, увидевший призраков.

Родриго положил руку на плечо Софи и спросил: "С тобой
все в порядке?"

"Да", - ответила она, и он подумал, действительно ли она так напугана
, как притворяется, "но ты не должен оставлять меня. Отведи меня в мою
квартиру".

Он жестом пригласил негра войти в лифт и после некоторого колебания,
последняя открыла калитку из красного дерева и взялась за рычаг управления
машиной. У двери своей квартиры Софи достаточно пришла в себя,
чтобы достать ключ из сумочки. Они вошли внутрь. Она
включила свет.

Он сразу же неуверенно произнес: "Что ж, моя дорогая, думаю, теперь все
в порядке. И я пожелаю тебе спокойной ночи".

Она подошла ближе к нему и протестовал: "Нет ... я до сих пор боится
смерть. Вы не должны оставить меня здесь. Эти ужасные мужчины вернутся, я
знаю, что они будут".

"Чепуха, - быстро сказал он, - они напуганы больше, чем ты.
Что мы должны сделать, так это уведомить полицию ".

"О, нет", - воскликнула она. "Кристи терпеть не может подобную рекламу для
кого бы то ни было в своих шоу. И это было бы плохо для тебя тоже, как бизнес
человек".

"Пожалуй, вы правы", - согласился. Затем, после некоторых колебаний, "я
на самом деле, я сейчас".

Он предвидел ее следующий шаг. Как она пришла к нему и стала
положил руки о него, он осторожно разомкнула их. Она отступила назад,
смотрела на него и воскликнул: "О, вы невозможны! У вас лечиться
мне положительно позорно, ночью-оставив меня на поединок, и теперь
отказываешься защищать меня. Я думаю, ты достойна презрения". Проявлялись вспышки
хорошо известного биннерианского темперамента.

Родриго пожал плечами и улыбнулся: "Это чепуха, моя дорогая.
Иди спать и забудь об этом".

И прежде чем она успела возразить или отругать его дальше, он открыл
дверь, быстро вышел и закрыл ее за собой. Он вызвал
лифт. Когда после пяти минут ожидания не последовало никаких признаков
ответа, он спустился по лестнице на улицу. Негр
лифтер не дежурил на своем посту, и Родриго лениво задумался
если бы эфиоп сбежал из этого места, опасаясь повторения
ограбления.

Выйдя на Бродвей, Родриго поймал такси, и вскоре его
быстро несло в сером пробуждающемся рассвете в центр города к его собственной
квартире. Его первое приключение на Бродвее с момента приезда в
Америка не имела успеха, сказал он себе. Это привело к тому, что
Билл Терьюн выставил себя дураком, а Софи снова разозлилась
на него. Тем не менее, это было так же хорошо, что наступил еще один разрыв
с Софи. То, что она представляла, не вызывало у него восторга
теперь он был совершенно уверен. Он был вполне доволен тем, что стал
надежным партнером в "Дорнинг и сын". Деловые проблемы,
размышления об успехе Джона в его переговорах в Филадельфии
и о том, что это значит для фирмы, уже заполняли его сонную
голову. В его мозгу на мгновение вспыхнуло экзотическое лицо
Элизы Ван Зил, а затем он тяжело опустился на пропахшее табаком сиденье такси
. Подбородок его поник, и он крепко спал.

Водителю пришлось сильно встряхнуть его, чтобы разбудить, когда
машина остановилась перед многоквартирным домом на Парк-авеню.




ГЛАВА IX

Элиза Ван Зиле была обязана своей смуглой красотой своей матери-испанке. Ее оливковая
кожа, ее горящие черные глаза, ее стройное тело, чья текучая
грация подчеркивала тот факт, что она была немного выше среднего
женщина, скорее добавляющая очарования, чем недостаток, который Элиза унаследовала от
Элиза Альварес.

Миссис Портер Палмер была из семьи Ван Зил и безмерно гордилась этим фактом.
Происходя от первых голландских поселенцев Нового Амстердама, ее семья
более трехсот лет принадлежала к социальной элите
города. Но была также ветвь семьи Ван на Тихоокеанском побережье
Ziles, как миссис Палмер, когда она, измученная ее счет
Округа Манхэттен, был не относятся. Деррик Ван Зил
в 1849 году отплыл на клипере искать счастья на золотых
холмах Калифорнии. Более того, в отличие от тысяч своих собратьев
аргонавтов, он нашел его. Запасов золотого песка, которые он передал
своему сыну, было достаточно, чтобы позволить последнему покинуть
долину Сакраменто и отправиться в город у ее устья,
Сан-Франциско. Там Иоганн Ван Зиле основал судоходный бизнес
, управляя флотом быстроходных американских парусных судов для
Ориентация и значительное увеличение семейного состояния. Внук
Иоганна Ван Зиле в конечном итоге унаследовал и имя, и
бизнес.

Хотя не отличался ни смелым, приключений ищет
темперамент вышки или сильная бизнес-смысл его
дед, настоящий Джон Ван Зиле, отец Элис, стояла остро
достаточно в своем выборе подчиненных и, следовательно, получилось очень красиво
в управлении предприятием, который к этому времени был достаточно большой, чтобы
управлять сам. В одном отношении Джон III превзошел обоих Дерриков
и Иоганн, а также Джон, который был его собственным отцом. Он
женился на прекрасной дочери испанского происхождения
аристократии Калифорнии.

Правда, Элизе Альварес было очень мало что сказать по этому поводу. Это была
договоренность между ее отцом и неуклюжим, рыхлого телосложения
молодым американцем, который, даже не прилагая заметных усилий,
казалось, обладал сверхъестественной способностью получать то, что хотел. Джон Ван
Зиле познакомился с хорошенькой сеньоритой и ее агрессивным защитником
отцом и его щетинистыми усами во время путешествия на одном из своих
собственные корабли в Мексику и возвращение. Семья Альварес навещала
родственников. Они были кастильцами по происхождению, гордыми и сдержанными, как это свойственно
их касте. Знакомство со смуглой молодой
девушкой, которая почти с первого взгляда покорила его сердце, далось Ван Зилу нелегко
. Фактически, только после того, как сеньор Альварес узнал
определенно, что это был богатый судоходный магнат Ван Зиле,
дело было улажено. После этого дорога была выровнена. Сеньор Альварес
Альварес имел родословную, но находился в бедственном положении. Мистер Ван
ЗИЛе бы сделать поселение после брачной ночи.
Было решено.

Элиз Ван Зиле казался вполне довольным с ней Союза. Она никогда не
перемещен в любую глубокую любовь к мужу. Но он к ней относился
ну, и она вынесла его преданность жены. Какие глубокие мысли
скрывались за этими темными, тлеющими глазами и в сердце этой испанки
сердце было заперто вместе с ней в могиле, когда она тихо скончалась при
рождении своего единственного ребенка, дочери. Имя матери было
Французское - американизировано в Элизу, и ребенок был помещен в
руки целого корпуса медсестер, домработниц и гувернанток.

Испанские девочки рано взрослеют, и в Элизе Ван Зиле с самого начала
было больше испанской крови, чем американской. В
пятнадцать лет она была женщина. В двадцать лет она была полностью разработана леди
мир, в котором мудрость двух народов, казалось, слились.
Она была любимицей общества Сан-Франциско, удивительно привлекательным созданием
как охотно рассказывали ей многие влюбленные кавалеры из Бэй-Сити
после того, как наконец отважились бросить вызов достойной кастильской сдержанности
это образовало прохладный защитный барьер вокруг яркой
личности Элизы. Она не позволила ни одному из этих парней тронуть ее
сердце, пробудить скрытую в ней способность к любви. До сих пор
ее эмоциональная жизнь ограничивалась легким флиртом, таким же
неинтересным, как ежедневные светские раунды.

Для месяцев, в Сан-Франциско, Элиз в последнее время подвергается нападению
беспокойство, которое пошатнуло ее из ее обычного спокойствия. Ее жизнь
превратилась в монотонную рутину, пресную и нерентабельную. Она тосковала по
новому окружению. Более того, отец раздражал ее тем, что
его намеки на то, что ей пора замуж. Напрасно она отвечала
ему: "Но ни один из этих мужчин мне не нравится. Они всего лишь мальчишки". Джон
Ван Зиле, неуклонно старея, мечтал о наследнике, которому он
мог бы передать свой бизнес. Будучи лишен смертью
своей жены шанса на появление прямого наследника и не имея желания
жениться снова, он рассматривал внука в качестве следующей возможности.

При таких обстоятельствах, приглашение Миссис Портер Палмер ее
племянница провести весной в Нью-Йорке вместе с ней приехал в
подходящее время. Элиза с нетерпением ждала новой сцены. Ее отец
сказал, что тетя познакомит ее с толпой новых богатых,
подходящих мужчин. Вполне возможно, что один из них понравится
ей как образцу, на которого, очевидно, повлияли ее утонченные вкусы
. Элиза согласилась. Она признала, что это не выходило за рамки ее
воображения, что она может вернуться в Сан-Франциско
помолвленной.

Про себя она размышляла о том, вернется ли она когда-нибудь вообще
в Сан-Франциско. У них с отцом не было глубокой любви
друг для друга, никогда не понимали друг друга. Она хотела попробовать
жизнь в Нью-Йорке. Позже, возможно, она найдет предлог уехать
за границу, в Париж, в Испанию, где среди родственников своей матери она
могла бы вести более романтичную жизнь, чем с флегматичным Ван Зилесом.
Она была даже готова встать на брак, если он не был в
жертву роскоши, в которой она сейчас пользовалась. Во Франции или
Испании, возможно, она встретила бы мужчину с правильным сочетанием
романтической привлекательности и денег.

За час до чаепития, которое ее тетя давала в ее честь, Элиза
сидела перед туалетным столиком в солнечном, изысканно
обставленном будуаре, который составлял часть апартаментов, которые ее тетя предоставила
в ее распоряжение. Она полировала ногти и думала о графе
Родриго Торриани.

Она спрашивала себя, действительно ли она встретила наконец мужчину, достойного
ее стали. При той первой неожиданной встрече с ним в вестибюле
Латинского квартала она поняла, что смотрит на личность
с гораздо более интересными возможностями, чем у любого другого знакомого ей мужчины
. Его приятная внешность, аристократическая осанка, смелый
то, как он окинул ее своим темным взглядом, задело в ней
отзывчивую струнку. Перед ней был мужчина, которого, по ее признанию,
при благоприятных обстоятельствах она могла бы полюбить. Вот он,
потенциальный визави ее желаемого эмоционального опыта. Если бы он
был богат и имел все признаки состоятельного человека, она могла бы
даже выйти за него замуж.

Элизе Ван Зиле никогда не приходило в голову, что она не может ни с одним
мужчиной поступать так, как ей хочется. И, действительно, было мало причин, по которым это
должно было прийти ей в голову, ведь мужчины такие, какие они есть.

И поэтому она с явным удовольствием предвкушала встречу с графом
Снова Торриани, и она была уверена, что ее поразительная внешность привлечет его еще больше
, чем во время
их единственной предыдущей встречи.

Три четверти часа спустя Элис стояла с теткой в
зал приема ниже, как первый из гостей приехали. Они были
по большей части суетливыми, несущественными людьми, друзьями ее тети
старше Элизы и неинтересными для нее, хотя она
одарила их спокойным, любезным приветствием, которое послужило очень
удовлетворительно.

К тому времени, когда прибыл Родриго, безупречный в дневном наряде, комната
была уютно заполнена болтунами.

Родриго торжественно поцеловал руку хозяйке дома и ее почетному гостю
, что сделало церемонию более короткой в случае с
последним, чем с миссис Палмер. Он с беспокойством размышлял, было ли
что-то немного насмешливое в улыбке, с которой мисс Ван Зиле
окинула его взглядом из-под своих длинных ресниц.

"Разве вы не взяли с собой Джона Дорнинга?" - упрекнула миссис Палмер.

"Джона на мгновение задержали", - объяснил Родриго. "А вы, по какой-нибудь
шанс, помнишь Марка Рознера, бывшего компаньона "Дорнинг и сын"?

Пожилая дама поджала побелевшие губы. "Он был нервным, не так ли
? Всегда чем-то взволнован?"

"Да. Как вы, наверное, читали в газетах сегодня утром, он имел
нервное потрясение в своей жизни. Прошлой ночью в дом вломились воры и украли
черно-рубиновую вазу "Хуэйн Исин", которую он выставлял для покупателя в
витрине своего магазина ".

"О, правда! Настоящий "Хуэйн Исин"?"

"Он стоил восемь тысяч долларов. Рознер знал, что у нас есть
несомненно, единственный его дубликат в Америке. Он
практически вынуждены покупать его у нас, и Джон был организацию
купить. Вы можете быть уверены, конечно, что старый добрый Джон не
воспользуйтесь везет мне на парней. Но вы не должны позволять мне утомлять
вас делами ". Извинения были адресованы Элизе Ван Зиле. Он
знал, что, как Миссис Портер Палмер был обеспокоен, он мог говорить
антиквариат и цены на них остаток дня. Он был
ее только развлечет вас.

Он переехал поближе к Элизе, и, поскольку было очевидно, что он будет
последним, чтобы прибыть на чай, она переехала с ним несколько минут
позже сядем в два кресла подальше от проторенных путей других гостей.

"Вы проявляете очень глубокий интерес к своему бизнесу?" заметила она
томно, и снова в ее голосе прозвучали слегка насмешливые нотки.

"Действительно хочу", - быстро ответил он. "Я никогда в
своей жизни не был так счастлив, как с момента моего приезда в Америку и сотрудничества с
Дорнингом и сыном".

"Как интересно. Значит, вы не всегда были деловым человеком?"

Он подозревал, что Элиза узнала все подробности его прошлого от
своей тети, которая, будучи явно любознательной натурой,
несомненно, к этому времени она уже полностью была осведомлена о нем. Он
решил, что она просто прощупывает его. Это встревожило его. Но
он ответил: "В моей собственной стране по какой-то причине считается,
что джентльмену не совсем подобает заниматься честным трудом. Хотя
мой отец занимался торговлей, и на свете не было более прекрасного джентльмена. Здесь
все наоборот. О человеке не судят, что он чего-то достиг,
если только он не является или был деловым человеком ".

"Тем более жаль ". Она сказала это с большей, чем необходимо, горячностью.

"Почему ты так говоришь?"

"Потому что я считаю, что эта постоянная озабоченность бизнесом
лишила американца всего остального. У него нет времени на
игру, пока он не сколотит свое состояние, а потом он становится слишком стар, чтобы учиться.
Он ничего не смыслит в искусстве, литературе или других тонкостях жизни, и
его это меньше волнует. Он получает удовольствие короткими, безумными дозами, как это делали
бизнесмены в том бедламе ночного клуба, в котором
мы встретились с вами на днях. Надо насладиться не спеша, как один
напитки ликеры. Нужно взять время, чтобы жить. Ты так не думаешь?"

"Конечно". Он почти не слушал, так пристально смотрел
на нее.

Ленивые глаза Элизы теперь светились. Дворецкий, прибывший с
чайными приборами, прервал их разговор. Родриго нашел эту
паузу весьма желанной. На мгновение она разрушила чары, которые ее
личность плела вокруг него. Стоя перед ней в таком одиночестве, она
казалась такой же неуместной в этом степенном собрании пожилых женщин обоего
пола, как Клеопатра в кружке шитья. Ибо перед ним была женщина, которую он
признал, обладающая магнетической привлекательностью. Ее не интересовал
искусство или литература, несмотря на то, что ее профессия заключалась в заботе о них. Она
в высшей степени потакала своим желаниям, как он считал, искала острых ощущений, стремилась к
чему-то, что пробудило бы ее насыщенное и очень красивое "я" к жизни.
Инстинктивно его пульс участился, когда он посмотрел на нее, почувствовал исходящее от нее
магнетическое притяжение. Он знал, что для него она будет глубоко
тревожащей, гораздо более тревожащей, чем София Биннер или Роза. В ней
била кровь мадам Дюбарри, Манон Леско, хотя она
никогда не теряла голову от любви. Она всегда сохраняла рассудок. Она
приберегла бы потерю голов для своих жертв.

И все же она очаровала его. Он уже желал, чтобы другие
гости чудесным образом исчезли. Он уже планировал, когда он
сможет увидеть ее снова.

"Ваше обвинение в адрес американского бизнеса, исходящее от американки,
меня удивляет. Я понял, что американские женщины были для своих мужей
главным источником вдохновения в зарабатывании денег ", - попытался он перевести
дискуссию в более легкое русло.

"Американские жены хотят, чтобы деньги можно было тратить. Вот почему они призывают своих
мужей сделать это. Они гоняют бедняг, как погонщики мулов.
И если у делового человека нет жены, которая могла бы его подвезти, это кто-то другой
женщина не так респектабельно, но, тем не менее, желая украшений и
лимузин. Американских женщин абсолютно доминируют над своими мужчинами. В
мужей нет ни единого шанса. Видите ли, я могу говорить свободно, потому что я
наполовину испанец, и во многих отношениях намного больше половины. Я
латиноамериканец, как и вы. Именно поэтому мне кажется странным, что вы должны
желаю, чтобы прикрепить себя к точилке американского бизнеса".

Казалось, это был неподходящий случай просветить ее,
заявив, что он занимается бизнесом, чтобы зарабатывать на жизнь.

"И на что же тогда годимся мы, латиноамериканцы?" - беспечно спросил он.

Ее темные глаза были устремлены на него, и ее голос смягчился: "Ради жизни,
удовольствия - любви".

На мгновение его темные глаза сузились и, казалось, стали еще темнее
когда он ответил на ее взгляд. Затем он покачал длинным телом, как если бросить
от возмущающие воздействия, и он попытался сказать, ни в чем не бывало,
"Но наш бизнес не такой подлец, как ты думаешь. Это такое же
искусство, как и коммерция. Я хочу познакомить вас с моим коллегой и дорогим
другом Джоном Дорнингом, мисс Ван Зил. Один его вид
убедил бы вас в том, что "Дорнинг и сын" - не фабрика по производству денег. Я говорю
ты... приходи со своей тетей к нам на чай в нашу квартиру. Тебе
понравится смотреть нашу маленькую частную коллекцию произведений искусства, и ты познакомишься с одним
из лучших парней в мире ". Он встал и беспокойно спрашивает, если
он делает респектабельный адью. Эта женщина перепутала его так. Он
пытался убедить себя, что приглашение, которое он только что произнес, было
всего лишь средством сгладить свой предполагаемый внезапный отъезд.
Но совесть шептала ему, что он замышляет увидеть ее снова.

"Я была бы в восторге", - улыбнулась она и тоже поднялась. Вместе они
разыскал миссис Палмер, оторвал ее от группы, которую она развлекала
сплетнями, и Элиза сказала: "Граф Торриани пригласил нас на чай в
свои апартаменты, тетя Хелен". Она повернулась к Родриго. "Что это был за
день, который вы упомянули, граф Торриани?"

[Иллюстрация: НИ ОДИН МУЖЧИНА НЕ ДОГАДАЛСЯ, КАКОЙ ОГОНЬ ТАИЛСЯ В ХЛАДНОКРОВНОМ
ТЕЛЕ Элизы.]

"Почему... четверг. Да, четверг будет превосходным. Джон будет
там, миссис Палмер, и он лично извинится перед вами ".

"Вы можете сказать ему, что я ожидаю очень жалкой извинений", - засуетилась Миссис
Палмер, и действительно имел это в виду, ибо она не любила, когда люди берут ее
легкие приглашения.

"Я уверен, что он был бы здесь сегодня днем, если бы это было возможно
", - настаивал Родриго. Он попрощался с ними обоими, добавив: "Тогда в
четыре в следующий четверг".

Снаружи солнце скрылось за серыми облаками.
Яркий майский день выдался сырым, и поднялся резкий ветер Пятого мая.
Авеню. Родриго с удовольствием встретил пронизывающий холод. Он отправился
пешком по тротуару, вдоль бурлящего моря
идущих домой автомобилей и омнибусов, в быстром темпе. У него было чувство
из сбежав от близкого, надушенная атмосфера чревато
опасность. Он попытался посмеяться над собой за то, что так оформил вечеринку миссис Портер Палмер
. Именно Элиза Ван Зил изменила атмосферу.
Ему нужно было освежиться на свежем воздухе ближе к вечеру.

Дойдя до строгого входа в "Дорнинг и сын", он остановился и
вошел, хотя было почти шесть часов. Он открыл дверь в
Кабинет Джона и обнаружил, что он пуст. Из открытой двери алькова Мэри Дрейк
донесся стук пишущей машинки, и он направился к ее двери.
Она дружелюбно поздоровалась с ним. Действительно, Родриго, если бы он
искал этого, возможно, уловил нечто большее, чем дружбу
в ее застенчивом, довольном признании его неожиданного присутствия. Он
со вздохом опустился в кресло рядом с ее столом, переложил свою
шляпу и трость на вешалку для одежды и закурил сигарету.

Внезапно ему пришло в голову, что это действительно было очень приятно
сидеть здесь одному, отдыхая с Мэри Дрейк - Мэри, которая была такой же
красивой, как Элиза, хотя и совсем по-другому; здоровой,
деловитая, хорошая подруга Мэри.

"Где Джон?" спросил он.

"Он ушел с мистером Рознером. Он сказал, что, вероятно, не вернется
сегодня днем".

"Они пришли к соглашению по поводу вазы?"

"Да, Джон продал ее ему за пять тысяч долларов, что на три
тысячи долларов меньше, чем она стоит, как вы знаете. Но это Джон
для вас. Бедный мистер Рознер был наполовину сумасшедшим от беспокойства. Похоже, этот
человек, которому принадлежала другая ваза, настоящий татарин, с которым трудно иметь дело. Он настаивал
на полную компенсацию за хищение, и Мистер Роснер не было
доля страхования. В каком-то смысле, Родриго, это было бы Даром Божьим
если бы Джон не продал ему вазу ".

"Мэри, я и не подозревал, что у тебя такое жестокосердие ", - пошутил Родриго.

"Ну, если бы мистер Рознер не смог вернуть украденное имущество, ему
наверное, пришлось бы уйти из бизнеса. И это было бы
для него лучшим решением в мире. Я был в его магазине
на днях днем, Родриго, и там полный бардак. У него никогда не получится.
Магазин слишком маленький, темный и невзрачный. Его выбор товаров
был отвратительным - множество низкопробных оригиналов, которые никто не хочет покупать,
вперемешку с явными подделками, которые не обманули бы самого невежественного
коллекционера-любителя. А мистер Рознер - раздражающий, упрямый человек,
худший из возможных продавцов в этом бизнесе ".

"Но он, должно быть, зарабатывает какие-то деньги, если может заплатить пять тысяч
долларов наличными в кратчайшие сроки ".

"Он за это не платил. Джон отвел его к мистеру Бейтсу,
адвокату, и тот выписал расписку на указанную сумму. Вероятно, он
никогда ее не получит ".

Последовало молчание, нарушенное тем, что Мэри возобновила печатать. Родриго
наблюдал за ее ловкими пальцами, порхающими по клавишам, а позже за тем, как
она подписала письмо именем Дорнинга, запечатала его и вложила
в конверт. Затем, с легким усталым вздохом, она начала
убирала со стола бумаги, готовясь к отъезду. Но он не
хотел, чтобы она покидала его. Было так прохладно и уютно в том, что Мэри
была рядом с ним. Он вдруг сказал совершенно спокойно, себе, что это вещь, которая
он был все чувства к Мэри был настоящий здоровый вид
любви, что мужчина чувствует к женщине он женится и хочет для нее
душу, а не за ее красоту, на любовь, что он никогда не
для любой женщины. Поскольку он знал, что рассказать ей об этом сейчас
означало бы все испортить, он просто сказал: "Ты слишком много работаешь, Мэри.
Тебе следовало бы повеселиться. Почему бы тебе не позвонить своей матери и не сказать, что
сегодня вечером ты остановишься в городе, чтобы поужинать со мной? Потом мы
пойдем в какое-нибудь тихое место поесть, а потом на шоу, и я отвезу тебя
домой до полуночи ".

Он с удивлением осознал, что дрожит от волнения, как
школьник, пригласивший девушку на свой первый танец.

Мэри, которая встала, чтобы взять свою шляпу, повернулась и посмотрела на него
взглядом, в котором было застенчивое удовольствие. С тех пор, как он совершил ту роковую
ошибку в свой первый день здесь, он никогда раньше не подходил к ней в обществе. "Это
будет весело", - сказала она. "А бывает, что мать не будет
оставили в покое. Моя тетя живет с нами. Я посмотрю".

Она назвала ряд в Бруклине и ласково говорила ей мать.
Она повесила трубку, не торопясь, повернулся и сказал ему: "мать
воля. Выйди на несколько минут, пока я приведу в порядок свои
волосы".




ГЛАВА X

Они пообедали в маленьком французском ресторанчике недалеко от Мэдисон-авеню. В
этой спокойной атмосфере хорошей еды, простой обстановки и честных
граждан, их жен и возлюбленных, с Мэри, довольных и очень
Элиза Ван Зил, сидевшая напротив него, скрылась очень далеко.
Родриго запретил на этот вечер все разговоры о бизнесе. По его словам, он хотел, чтобы
Мэри рассказала ему о себе. Это немного нарушило
эмбарго на разговоры о делах, поскольку интересы Мэри, которые оно развивало, заключались
почти полностью в благосостоянии ее матери и в том, чтобы самой подготовиться к
руководящей должности в компании "Дорнинг и сын". Она выразила сожаление по поводу того, что
у нее никогда не было возможности выехать за границу и посетить
великие художественные центры Европы. Казалось, она верила, что творчество Родриго
карьера, до прихода в "Дорнинг и сын", состояла из жесткого
курса обучения, а затем путешествий с искусством, сражающимся с
случайными дамами на переднем плане. Он мягко перевел разговор
на более личную основу. Почти трогательно желая произвести
на нее хорошее впечатление, он все же мягко хотел разочаровать ее
в отношении своего прошлого. Любой другой поступок был бы недостойным. Ибо
он надеялся, что когда-нибудь в скором времени скажет ей, что любит ее.

Они вместе посмотрели очень веселую музыкальную комедию, маленькое веселое шоу
в котором танцевальная пара брат и сестра, которые были в моде
из города, снялась в главной роли и продемонстрировала спонтанную жизнерадостность
и грацию, которые редко можно увидеть за рампой. Все представление
было настроено на их радостный лад, и, хотя другие
представления несколько отставали от заданного темпа,
впечатление, оставленное зрителями перед финальным занавесом, было таким, что
казалось, приятная теплота окутала уходящую толпу.

Родриго благоразумно не предложил больше задерживаться среди огней Бродвея
и, начиная их долгую поездку на такси обратно в Бруклин, оба,
Мэри и он, были очень веселы и испытывали очень добрые чувства к
друг друга и весь мир. И все же он не занимался с ней любовью,
хотя она сидела так же близко к нему, как Софи Биннер в похожем
такси. В глазах Мэри, когда она повернулась к нему, был свет, который он
увидел почти с благоговением. Когда они подъехали к ее двери, он сказал
себе с колотящимся сердцем, что она не будет обижаться, если он
поцелует ее. Тем не менее, он помог ей выйти из такси с почти чрезмерной
вежливостью и стоял у двери ее довольно старомодного особняка из коричневого камня
, пока она вставляла ключ в замок.

- Я бы пригласила тебя познакомиться с моей матерью, Родриго, - сказала она, - но
она, наверное, спит. Ты придешь в другой раз?"

"Я бы очень хотел, Мэри", - ответил он.

Он пожал ей руку и удерживал ее, пока она поблагодарила его за очень хороший
время. Затем он повернулся, дверь закрылась, и она исчезла.

В течение следующих нескольких дней он не предпринял никаких усилий, чтобы нажать на преимущество, он
выиграл в налаживании их отношений на более личной основе.
Он знал, что Мэри этого не понравится, и отчаянно старался
не обидеть ее. Дела фирмы "Дорнинг и сын" заставляли его
постоянно находиться в ее присутствии, и он чувствовал перемену в ее отношении
по отношению к нему, чего она не могла скрыть. Это делало его очень счастливым.

В среду этой недели, который был первого июня, вопрос
огромное значение для Родриго, вызывает неподдельное удовольствие обоим
себя и весь персонал Дорнинг и сын, достиг своего
завершение. Родриго стал партнером в фирме.

Генри Дорнинг прервал свое долгое заключение в Гринвиче, совершив по этому случаю
поездку в Нью-Йорк. Документы были составлены
Эмерсон Бейтс, и встреча состоялась в офисе адвоката, а
многие дверями домен толстыми коврами, со стеклянной столешницей, столы, мягкие ноги
клерки и огромные арсеналы толстых книг. Это был достойный,
благоприятный обряд, имеющий, казалось, Родриго, чтобы иметь эффект
поступают в древний и почетный орден, стать
часть Дорнинг семьи, а также получение акций в очень
прибыльный бизнес.

Генри Дорнинг, похудевший и побледневший, каким Родриго его никогда
не помнил, но счастливый и остроумный, подписал бумаги и
пожал руку своему новому партнеру.

"Я знаю, что ты будешь еще большим подспорьем для Дорнинга и сына
чем когда-либо сейчас - во многих отношениях", - сказал он, и Родриго задумался
если значение его замечания заключалось в обещании расширить кругозор
Джон Дорнинг. Что ж, завтра был чай для Элизы Ван Зил и ее тети
. Джон обещал быть там. Родриго старался
не предвкушать этого события с нетерпением.

Позже в тот же день Генри Мэдисон, седовласый менеджер "Дорнинга" и
Сын, которого Родриго научился уважать за его обширные знания
своей работы, разыскал нового сотрудника фирмы, поздравил его
и сердечно сказал: "Я очень рад этому, Родриго. Признаюсь,
теперь я немного сомневался в вас, когда вы впервые пришли сюда. Проклятый
ограниченность мышления, вот и все. Я давно изменил свое мнение, и
Я не знаю человека, на которого предпочел бы работать, чем на вас ".

"И я не знаю, кого бы я предпочел сказать эти приятные вещи
меня, чем вас, мистер Мэдисон," Родриго ответил. Это было не совсем так,
за несколько минут до этого его поздравила Мэри Дрейк.

На следующий день он неохотно оставил накопившуюся работу, чтобы слетать
в квартиру и последние несколько минут наблюдать за
усилиями миссис Бринк, экономки, которая работала у Джона неполный рабочий день
и ему, чтобы подготовить место и ассортимент для чаепития для Элизы
Ван Зил и ее тети. Джон пообещал зайти в течение следующих
получаса. Миссис Бринк, устроив все к его удовлетворению,
ушла, а Родриго как раз закончил переодеваться, когда
зазвонил телефон.

В трубке послышался голос миссис Палмер. "Дорогой граф Торриани", - сказала она
почти дрожащим голосом, - "Я никогда не чувствовала себя такой униженной и раскаивающейся. Я
не должен был соглашаться на твое приглашение на чай сегодня днем.
В то время у меня совершенно вылетело из головы, что это была дата
Мост раненых солдат и базар на площади. И - сможешь ли ты когда-нибудь
простить меня?--Я совсем забыл о своей встрече в твоей квартире
до этой минуты. Видите ли, я председатель одного из базарных
комитетов. И вот я здесь, на Площади, и, действительно, отсюда
было бы невозможно сбежать. Будьте милосердны, дорогой граф
Торриани, а ты прости меня и пригласи в другой раз?" Бедная
пожилая леди, казалось, была на грани того, чтобы разрыдаться.

С души Родриго свалился огромный груз, и ему было трудно
сдержать облегчение в своем голосе. "Конечно, миссис Палмер.
Ни в малейшей степени не волнуйтесь. Я буду скучать по удовольствию от вашего общества,
и по вашей племяннице, но мы легко сможем сделать это в другой раз.
Не причиняйте себе неудобств, покидая своих друзей. Я
ни в малейшей степени не раздражен ".

Он повесил трубку и улыбнулся зеркалу над
телефоном. Улыбка исчезла, когда в квартире прозвенел звонок. Но потом
он подумал, что это, должно быть, Джон, который, несомненно, потерял свой ключ.
Родриго подошел к двери и открыл ее.

"Я опоздала?" - улыбнулась Элиза Ван Зиле, очень красивая и спокойная, на
пороге. "Моя тетя уже приехала?"

Родриго, скрывая свои чувства, вежливо поклонился ей. "Пожалуйста,
входите. миссис Палмер еще не пришла". Он был озадачен, и обе
радует и раздражает, чтобы увидеть ее.

Когда он закрыл дверь, она повернула к нему свое смуглое лицо и издала
короткий смех вызывающей добродушности. "Какой смысл притворяться?
Я только что пришла с Площади. Я оставила свою тетю, когда она собиралась
позвонить вам, что не приедет. Но Базар - это ужасно
скучно, и я не хотела, чтобы меня обманом лишили помолвки с... вашими художественными
сокровищами. Если вы недовольны или шокированы, пожалуйста, отошлите меня по адресу
однажды. Но ты ведь не собираешься, не так ли?

"Конечно, нет", - ответил он почти слишком быстро. "Ты не присядешь
?" Она опустилась в любимое кресло Джона, и Родриго взял сиденье
подальше от нее. Ее быстрые глаза поняли меры предосторожности, и
небольшой, насмешливый огонек сиял на мгновение в их прохладной глубине.

"О, пожалуйста, не будь со мной таким ужасно вежливым", - съязвила она. "Это
не идет такому мужчине, как ты, и мне это не особенно нравится". Она
лениво повернулась к картине над каминной полкой. "Я вижу, что у вас есть
знак вашему увлечению постоянно перед тобой".

Он проследил за ее взглядом. "Ты имеешь в виду призовой бой? Это
оригинал Джорджа Беллоуза, одного из немногих настоящих американских художников.
Бедняга, он умер в расцвете сил. Но почему мое "призвание"?

"Когда я впервые встретил тебя - в ночном клубе - ты только что сбил с ног какого-то
беднягу, растянувшегося на земле, если я правильно помню".

Родриго покраснел.

Она значительно прибавила. "Это первое, что меня заинтересовало в вас.
Я мог бы считать вас просто обычный изнеженный зарубежным названием
джентльмен. Я обожаю сильных мужчин. Я особенно обожаю призовые бои и
посещаю их при любой возможности ". Она откинулась назад
вызывающе. "Теперь скажи мне, что я смелый и неженственный".

"Я думаю, что ты просто замечательная", - сказал он с неожиданным акцентом и
пересел на стул поближе к ней. Она наклонилась ближе. Ее похожее на маску
лицо смягчилось, и она положила свои тонкие, изящные пальцы на его
стул. Она не выказала никаких признаков неудовольствия, когда он положил свою руку на
ее.

Ей снова удалось сдвинуть его с места. Теперь она знала, что может
изменить его по своему желанию, но пока не хотела этого делать. Итак,
она сделала вид, что проигнорировала его давление на ее руку, и прокомментировала,
"Это очаровательное место. Вы, должно быть, ужасно богаты, если вы
простите мою вульгарность, когда я упоминаю об этом".

"Я не богат", - сказал он. "Это дом Дорнинга".

"Правда?" Она бросила на него быстрый взгляд и непроизвольно сделала
движение, чтобы убрать руку. "Но машина снаружи твоя. Я
вы видели за рулем".

"Это Дорнинг слишком". Ее очевидный интерес в этом вопросе
деньги несколько охладило его пыл, и притянула его обратно к Земле. Он сказал
прямо: "У Дорнинга есть пара миллионов на его имя, но у меня
нет ни цента, кроме того, что я зарабатываю, усердно работая каждый день ".

Через мгновение она задумчиво поднялась. Когда он тоже поднялся на ноги,
она окинула его восхищенным взглядом. Но ее отношение неуловимо
изменилось. Она перестала желать, чтобы он занимался с ней любовью.

"Ваш друг, мистер Дорнинг... он женат?" небрежно спросила она.

"Нет. Он мало интересуется девушками". Она приняла сигарету,
и он поднес спичку к ней. Собственного освещения, он интересуется быстро
если такой гламурной леди рассмотрит тихий Джон Дорнинг стоит
пытаясь ее прелести на. "Я ожидаю мистера Дорнинга здесь с минуты на минуту
", - сказал он. Было бы забавнее, чем что-либо другое, узнать
увидеть, как она сосредоточит свою соблазнительную артиллерию на его друге, решил он. Он
был абсолютно уверен, что она найдет Джона неприступным.

"Мне будет интересно познакомиться с нью-йоркским миллионером, который не
интересуется девушками", - сказала она. Был ли в ее замечании вызов?
Родриго задумался. Он все еще обдумывал этот вопрос, когда Джон
Дорнинг повернул ключ и поспешно вошел в комнату, остановившись
при виде посетителя.

Родриго представил их.

"Я ожидала встретить здесь свою тетю, миссис Палмер, но она не приехала
", - объяснила Элиза. "Конечно, я немедленно уезжаю. Я была
просто говорю "До свидания " Граф отель".

Изумление и должное ее сообразительности были написаны на
Родриго лицо. Весь ее голос и манеры внезапно изменились:
от мужественной утонченной женщины она превратилась в скромную вьющуюся лиану,
смиренно прося Джона не понимать ее превратно. И она смело
рассчитывала на Родриго как на союзника. Она была превосходной актрисой.
впервые с момента их знакомства Родриго увидел, как
лицо Джона Дорнинга озарилось интересом к женщине, отличной от его сестры или
Мэри Дрейк.

"Я только что восхищалась вашим совершенно замечательным местом", - сказала она
наивно обращаясь к Джону, с льстивым восхищением в глазах. "Ты
обставил это так изысканно. Я такой новичок в искусстве. Вы
должны позволить мне как-нибудь прийти в ваши галереи и попросить вас просветить
меня ".

Для Родриго было что-то сверхъестественное и настораживающее в том, как Джон
прислушивался к ее словам, пристально смотрел на нее. Как будто у нее был другой
метод очаровывать каждого мужчину, которого она встречала, как будто она инстинктивно
чувствовала то, чего до сих пор не обнаруживала ни одна женщина - способ заинтересовать Джона
Дорнинга.

"Я был бы до смерти рад, если бы вы посетили наш магазин", - запнулся Дорнинг
.

"Я была очарована тем, что граф Торриани рассказал мне об этом",
она серьезно улыбнулась. "И мне особенно интересно познакомиться с владельцем
всего этого. А теперь, действительно, мне пора идти ".

"Моя машина снаружи", - нетерпеливо предложил Дорнинг. "Я, то есть
Родриго, отвезу вас домой".

"Не беспокойтесь, пожалуйста, ни один из вас", - ответила она. "Я бы
побоялась ехать с графом Торриани. Он промелькнул мимо меня на днях
так быстро, что вообще меня не заметил ".

Родриго знал, что это была уловка. Он не водил машину в
любой парк с любого места прибытия Элиз Ван Зиле в Нью-Йорке.

"Я знаю", - рассмеялся Дорнинг. "Он действительно ведет машину как комета.
Но ... э-э... я обычная улитка за рулем. Если Родриго не возражает
..."

"Он не знает", - довольно угрюмо перебил Родриго.

Джон нетерпеливо повернулся к ней, и она весело сказала: "Очень хорошо, мистер
Дорнинг, и ты можешь ехать так медленно и осторожно, как умеешь
.

"Хорошо", - ответил Джон. "По дороге мы свернем в парк.
Сегодня чудесный день ". Он поспешил открыть ей дверь.

"Добрый день, граф Торриани, чай был восхитителен", - сказала она.
учтивые, темные, ироничные глаза на его серьезном лице. Он взглянул на
спокойно чай на маленькой подставка, развел руками
плечи, и склонился над ее рукой. Как бы он ни был раздосадован на нее, он
не мог поцеловать ей руку, не испытав при этом некоторого волнения.

Он смотрел, как она исчезает в холле. Джону Дорнингу, следовавшему за ней
он внезапно крикнул: "Джон, тебе понадобится твоя шляпа, не так ли?"
Джон со стыдливым видом вернулся за ней. Родриго протянул ему чашку с
улыбкой.

Родриго опустился в удобное кресло, закурил сигарету и
задумчиво налил себе чашку забытого чая.

Час спустя Джон вернулся, раскрасневшийся от ветра и
что-то, что не имело никакого отношения к стихиям. Родриго
все еще сидел в кресле, пытаясь читать.

"Вы не возражали, что я сбежал с мисс Ван Зил?" - Спросил Джон со
странным намеком в голосе, что ему все равно, возражает его
друг или нет. Он был взволнован, ему хотелось довериться.

"Вовсе нет, - ответил Родриго, - но Джон..."

Джон зажег сигарету и прошелся по комнате. "Она
замечательная, не так ли, Родриго?" внезапно он сказал. "Очень замечательная
и очень красивая девушка. Она никогда раньше не была в Нью-Йорке, она
говорит. Она напугана городом, но жаждет увидеть достопримечательности.
Я договорился с ней о нескольких встречах, чтобы показать их ей ".

Родриго молчал.

Джон продолжал с энтузиазмом. "Родриго, если бы я влюбился, то это была бы вот такая
девушка - откровенная, неиспорченная, милая и обаятельная. В ней есть
то, чего совершенно не хватает восточным женщинам. Они все такие утонченные
и пресыщенные. Вы никогда не могли представить, что такая женщина выйдет за меня замуж, например, из-за моих
денег ".

Родриго задавался вопросом, не был ли он трусом. Он должен предупредить Джона, что он
играл с динамитом, что эта девушка была всем, что его
друг думал, что это не так. Но Джон был так поглощен ею.
И он, Родриго, пообещал Генри Дорнингу показать своему сыну кое-что
о светских женщинах. У Джона была возможность получить
образование. Вероятно, без серьезных результатов. Элиза, должно быть, играет
с Дорнингом, и это не могло продолжаться долго. У нее не могло быть серьезных
намерений по отношению к Джону. Он был противоположен типу
человек, который заинтересовал ее. Родриго, не склонный к лести,
даже проницательно заподозрил, что она подыгрывала Джону с
целью заставить соседа Джона по комнате ревновать.

И поэтому он решил, что на данный момент будет хранить молчание.




ГЛАВА XI

На следующее утро Родриго посетил частный аукцион фламандского искусства
и добрался до офиса только к полудню. Просмотрев
свою почту, он просунул голову в кабинет Джона, чтобы рассказать ему о
сделанных покупках. Он был вполне доволен собой и
с нетерпением ждал похвалы Дорнинга по поводу его сделок. Мэри
Дрейк был один в офисе.

"Доброе утро, Мэри", - позвал Родриго. "Джон уже ушел на ланч
?"

Он с легким беспокойством заметил, что что-то от обычной теплоты
то, с чем она приветствовала его, ускользнуло от ее глаз и голоса. "Да,
он обедает с мисс Ван Зил в "Плазе".

Родриго нахмурился. Его приподнятое настроение несколько угасло. Он
вошел, подошел к Мэри и сел. Он посмотрел на нее
мгновение, поколебался, затем резко сказал: "Мэри, если бы твоей лучшей
подруге понравился парень, который, как ты знала, никуда не годился, что бы
ты с этим сделала?"

Она смотрела на него серьезно и ответил довольно дерзко: "я бы очень
конечно первое, что мое мнение о никчемности этого человека было правильным".

"И если вы сделали что-то что?"

Она слегка разводит руками. Она была так серьезна, что он был
спросил ее, что ее беспокоит. "Как вы можете сделать
уверен?" она спрашивает серьезно. И продолжил: "Раньше я думал, что первое
впечатление о людях было инстинктивно правильным. Что
все последующее просто затуманивало ситуацию,
приводило к неправильным суждениям. Недавно я изменил свое мнение. Я решил
, что то, кем человек был в прошлом, не имеет ничего общего с
настоящим. Я думал, что люди могут измениться, могут найти себя и
стать новыми мужчинами - или женщинами. А теперь... я не знаю."

Он попытался взять ее нежную белую руку, но она ускользнула от его руки.
"Мэри, - мягко спросил он, - ты думаешь обо мне, когда говоришь эти
вещи о ... первом мнении?"

Он принял ее обеспокоенное молчание за подтверждение.

"С тех пор кто-нибудь говорил с тобой обо мне?" спросил он
интуитивно.

Мэри, которая никогда не любила бродить ощупью в темноте, ответила: "
Девушка по имени Софи Биннер была здесь сегодня утром. Она спрашивала
вас. Когда она обнаружила, что тебя здесь нет, она стала довольно шумной и
доставляла хлопоты, и мистер Мэдисон направил ее к Джону. Я ничего не мог поделать
но послушайте часть разговора между ними, хотя я ушел, когда
обнаружил его частный характер ".

"Софи Биннер?" повторил он, нахмурив лоб.
"Но я не видел ее несколько месяцев. Это актриса, которую я знал
в Англии - и, на короткое время, здесь. Но она была на
дорогу с ней за компанию, а я еще даже не написал ей."

"Вы, должно быть, написала ей то или иное время".

"Почему, что ты имеешь в виду, Мэри?" Он никогда не видел обычно спокойную
и способную Мэри такой взволнованной. Это, в свою очередь, взволновало его. Софи была
он знал, что не гнушается создавать проблемы, особенно после недружелюбной
манеры их последнего расставания.

"Я не хочу, чтобы ты расспрашивал меня дальше, Родриго", - нервно сказала Мэри
. "Я сказал вам все, что я знаю. Вам придется сделать
остаток от Иоанна. Вероятно, он не говорит о тебе. Он ненавидит
неприятности всех видов - особенно грязные неприятности - и он будет
стремиться защитить вас. И я думаю, что в данном случае вы не должны позволять себе
быть защищенным ".

"Конечно, нет. Я сразу же спрошу его, что произошло ".

Но у Родриго не было возможности затронуть тему
Софи разговаривала со своим партнером в течение оставшейся части дня. Джон
вернулся со своего ланча только после трех, когда он
с гвоздикой в петлице и румянцем на
лице, заставившим сотрудников в галерее обернуться, быстро вошел.
многозначительно переглядываемся и одобрительно улыбаемся. Глава концерна
никогда еще не выглядел таким счастливым. Джон сразу же заперся
с парой покупателей произведений искусства, которые выступали в качестве разведчиков
компании "Дорнинг и сын". К тому времени Родриго судить Дорнинг был свободен и
отправившись на его поиски, Джон снова исчез, на этот раз, Мария
сказал, чтобы он переоделся к ужину.

Родриго нашел Джона в их квартире, одетым в свой вечерний костюм
он наносил последние штрихи на свой галстук. Итальянский
сказал себе немного иронично, что Элиз Ван Зиле удалось
социальный порядок в их жилище, теперь это был Джон, который был
надев праздничный наряд практически каждый вечер и при
социальная экспедиции, и Родриго, который остался дома, чтобы поселиться в
кресло с книгой. Раньше все было наоборот. Родриго
шутливо заметил по этому поводу.

"Но у меня есть такая замечательная причина покинуть тебя", - воскликнул Джон.
"Как она никогда не случалось, чтобы решить, нравится мне, когда ты свободна,
Родриго, я не знаю. Она такая красивая тварь ... она могла
есть выбор из всех мужчин в мире. И она такая же милая,
как и красивая. Ты же не думаешь, что я намеренно вышел, чтобы
лишить тебя ее привязанности, не так ли, Родриго?" Джон говорил так
искренне, что Родриго коротко рассмеялся в знак утешения. Но в нем
была и нотка тревожной жалости. Бедный старина Джон.

"Я так понимаю, что сегодня вы видели еще одного моего друга",
Сказал Родриго, зажигая сигарету и щелчком зажигая спичку в
открытая решетка.

Джон отпустил тонкие пальцы от галстука и тихо ответил. "
Мэри рассказала тебе? Я просил ее не делать этого".

"Она, очевидно, решила, что будет лучше, если я узнаю, и я думаю, что она
как всегда права. Чего Софи Биннер хотела от меня - и от вас?"

Джон подошел к своему другу и положил руки на плечи Родриго
. Он предложил: "Пожалуйста, не спрашивай меня больше о ней,
Родриго. Ты никогда больше не увидишь ее и не услышишь о ней. Почему бы не оставить все как есть
на этом?

Родриго нетерпеливо ответил: "Я не ребенок, Джон, я знаю о
таких женщинах, как Софи, больше, чем ты. Что она задумала?"

Джон пожал плечами и решил начистоту. "Она
выглядела как дьявол - худая и плохо одетая. Она сказала, что ее шоу
провалилось, оставив всю труппу на мели в Покателло, штат Айдахо.
Кристи и менеджер труппы сбежали и вернулись в Англию.
Софи заложила свои драгоценности и одежду и едва наскребла достаточно
денег, чтобы добраться до Нью-Йорка. Поэтому она обратилась к тебе за помощью ".

Родриго с облегчением расслабился. "Справедливо", - признал он. "Я
поставлю ее на поездку домой. Почему ты не сказал ей уйти и
не вернулся снова, когда я был там?"

Джон колебался. "Она настояла на немедленном получении денег. У нее
было ... несколько писем от тебя. Я прочитал пару из них, и они были
действительно довольно серьезными, Родриго. Ты никогда не была спокойной
пишущей письма. А писать письма определенному типу женщин -
очень популярный бизнес в этой стране. Всегда есть адвокаты-мошенники
, готовые наброситься на них и превратить в деньги. И она
сказала - ну, что вы были в ее квартире в ночь открытия ее шоу.
Она упомянула цветного лифтера, которого при необходимости могла вызвать в качестве
свидетеля. Но, черт возьми, я не верю, что вы были,
Родриго". Джон с тревогой посмотрел на своего друга.

"Я был там всего минуту, и это было совершенно безобидно",
Родриго сразу же сказал. "Это ничего не значило, и она, вероятно,
разыграла это просто для того, чтобы поставить мне синяк под твоим глазом. Кстати,
на самом деле, я помню, что лифтер подвез нас наверх, и его там не было
когда я позже спускался по лестнице. У нас с ней была ужасная ссора, и
она, вероятно, жаждет мести. Но что за игру ведет Софи
в любом случае - шантаж? Ей это с рук не сойдет ".

Джон ответил: "Она угрожала подать на тебя в суд за нарушение обещания
женись на ней, сказала, что ты уже однажды бросил ее в Лондоне. Она хотела
пять тысяч долларов, чтобы все отменить. Я знал, что у нее не было дела,
но я подумал, что лучше заставить ее молчать. Поэтому я дал ей
две тысячи долларов. Затем я заехал в многоквартирный дом
адрес, который она мне дала, и за пятидесятидолларовую купюру убедил цветного
лифтера, что ты никогда там не был ".

Родриго покачал головой и улыбнулся. Был ли когда-нибудь такой друг, как этот
невинно-мудрый Джон Дорнинг?

"Ты принц, Джон", - искренне сказал Родриго. "Но ты не должен
я сделал это. Ты должен был позволить мне смотреть музыке в лицо." Он повернулся
почти яростно и мгновение расхаживал по комнате. Вернувшись, он столкнулся
Джон и воскликнул: "Я не знаю, почему у тебя такая возвышенная вера в
меня, Джон. Бог свидетель, я не давал тебе для этого никаких оснований. Я был в
беде, когда ты впервые встретил меня. И это было не в первый раз, как
ты, должно быть, знал. И все же ты принял меня как друга и ты
дал мне старт, который привел к самому счастливому периоду в моей жизни.
Теперь, черт возьми, я снова бросаю тебя. Наверное, я просто плохой ".

Джон положил руку на плечо итальянца. "Нет, я не хочу тебя
осуждаешь себя. С тех пор, как ты здесь, ты ведешь исключительно бизнес.
Я знаю. Эта история с Биннером - пережиток прошлого.
Твои письма ничего не значили, хотя и звучали довольно
интимно. И тот эпизод в ее квартире был просто своеобразным
стечением обстоятельств, я это вижу ".

- О, не делай из меня святого, Джон, - нетерпеливо воскликнул Родриго.
"Если бы те мошенники в холле не вытряхнули это из моей головы ... О,
ну и что толку. Однажды слабак, всегда слабак ".

"Вовсе нет", - возразил Джон. "Я признаю, что в твоем
характер, которого я не понимаю. Я не понимаю, почему такой
бескорыстный, прямой и житейски мудрый парень, как ты, может...
выставлять себя дураком с определенным типом женщин. Это
сверхъестественно".

"Это у меня в крови. Я никогда не смогу быть абсолютно уверен в
себе", - безнадежно бросил Родриго. Его руки были нервно
мастурбация столом, против которой он стоял, прислонившись. Он думал
ни Софи, ни Родриго. Он видел белое,
разочарованное лицо Мэри Дрейк, и теперь он знал, что
ее беспокоило. Ему и в голову не приходило быть взволнованным тем, что она
должен был заботиться о нем настолько, чтобы беспокоиться. Он боялся, очень боялся
за свою любовь и свое счастье, потому что он был своим злейшим врагом.
Его нервные пальцы нащупали мраморную статуэтку,
изысканно вырезанную кобру в капюшоне, поднявшую голову и готовую напасть
на тигра. Тигр, готовый к прыжку, остановился и замер, не сводя глаз
со змеи, словно зачарованный. Она была среди его художественных ценностей
, которые он привез из Италии.

"Ты будешь уверен в себе, - говорил Джон, - когда встретишь подходящую девушку
". Он улыбнулся, и Родриго с болью осознал, что Джон
думал о своей подходящей девушке, Элизе Ван Зил.

"Какой шанс у меня когда-либо будет с подходящей девушкой, когда
первой может появиться неподходящая?" И Родриго тоже думал
Элиза. Он вдруг понял, что его пальцы впивались в
что-то твердое, пока они не болят. Он посмотрел вниз, на фигурку, и
поднял его.

"Вот и я!" - воскликнул он. "Я этот тигр! Я никогда не говорил тебе, почему я
взял с собой эту статуэтку, почему я всегда дорожил ею, не так ли?
Ну, одна из причин в том, что мой отец подарил его мне, когда я был мальчиком
на память об одном очень волнующем дне. Это произошло в Индии
когда мне было около четырнадцати лет. Мы ехали на слоне,
и мы могли видеть через высокую стену что-то вроде переулка, который вел к
вольеру, где парень, который раньше занимался отловом
дикие животные для музеев и цирков хранились в его запасе. Он позволял
зверям бродить там, и мой отец брал меня с собой на другую
сторону стены, чтобы посмотреть на них.

"Ну, сегодня днем большой шелковистый тигр прогуливался по
дорожке. Внезапно, когда он был почти напротив нас, он остановился
резко, как эта статуя, опустив голову. Он уставился на что-то. Мы
проследил за его сияющими глазами. Кобра выскользнула из коробки, в
которой парень держал своих змей. Тигр смотрел, словно парализованный,
зачарованный, в ярде от головы змеи. Кобра! Это неправильная девушка
кобра. Имейте в виду, этот тигр мог убить
тварь одним ударом лапы. Он мог бы убить льва или
рассеять полк. И все же он стоял там, его глаза были прикованы к глазам
кобры. Внезапно он вскинул голову и сделал шаг
назад - и кобра нанесла удар ".

"Нанесла! Он убил тигра?"

"Я не знаю. Мне стало плохо. Мой отец увидел, какой я белой, и мы
сразу ушли. Несколько месяцев спустя он увидел эту статуэтку в магазине в
Калькутте и купил ее. Он дал это мне ".

Джон посмотрел на него и медленно произнес: "Возможно, кобра на самом деле не может
убить такое большое и сильное существо, как тигр".

"Хотя это может плохо сказаться на нем. Я помню, как папа ругался, что
у него не было с собой пистолета. Пистолет! Это ты, Джон. Когда я
гулял в последнее время, ты обычно была со мной, и я был в относительной
безопасности от кобр ".

"Безопаснее вообще не гулять".

"Ну, даже тигр есть некоторые утечки", Родриго пытался
освети серьезный оборот разговор имел. Когда Джон
подошел к зеркалу и продолжил поправлять галстук,
Родриго внезапно сказал: "И оружие тоже, Джон.
иногда оружие действует не так, как должно, очень хорошее оружие тоже. И кобры воспитывают диккенса
вместе с ними ".

Но Джон едва ли слышал его, не говоря уже о том, чтобы понять смысл загадочной речи своего
друга. И Родриго мгновенно обрадовался. Джон был
настолько увлечен Элизой, что простые слова никогда не смогли бы его разуверить.
Это должно быть что-то посильнее слов. Точно так же Родриго должен
очень убедиться, что Элиза Ван Зил именно такая, какой он описал Джону
женщину типа кобры.

После ухода Джона Родриго сел и попытался заинтересовать себя
большим, богато иллюстрированным томом по отделке интерьера. Но он
был не в настроении сосредотачиваться на безнадежно обычных
иллюстрациях и сухом, прозаичном тексте. Он наконец отложил книгу
и, раскурив трубку, нервно прошелся по квартире.
Он думал о Джоне и Элизе Ван Зиле и о себе. Его
чувство к внезапному увлечению его друга
племянницей миссис Палмер и внезапный интерес Элизы к Джону не содержали ни капли
ревности. Если бы она была той девушкой, о которой думал Джон, Родриго был бы
в восторге и оказал бы этому матчу всяческую
помощь.

Но Элиза, продолжал убеждать себя Родриго, была той девушкой, какой он ее считал
. Сегодняшнее происшествие с Софи Биннер, история с
коброй, которую он рассказал Джону, все это ворошение его прошлого
подействовали на него угнетающе. В тот вечер мир выглядел наперекосяк.

После пятнадцати минут бесцельного хождения он признался, что
возможно, смотрит на вещи сквозь туманное стекло. Но в одном
он был совершенно уверен: Элиза Ван Зиле была умна. Хотя Джон Дорнинг
был не тем типом мужчин, который ей нравился, она могла решить
выйти за него замуж из-за его денег. Замужняя или незамужняя, она всегда будет
эгоистичной, беспринципной. Она хотела богатого, надежного мужа.

Если бы мужем был Джон Дорнинг, это привело бы к трагедии.

Придя к такому выводу, Родриго пытался денонсировать
все, как бред и, схватив шляпу, отошел от
квартиру в поисках чего-нибудь съестного, хотя его не было в
не менее голодными. Он хотел уйти, убежать от самого себя, узнать, где
были люди, шум, смех.

Он отправился на Бродвей и намеренно выбрал дешевый ресторан
где зазывалы с ипподрома, актеры водевилей и бурлеска и
актрисы, театральные агенты и пресс-агенты кинокомпаний поглощают
неудобоваримую пищу. Но жующие жвачку официантки и грохочущая
посуда не смогли отвлечь его. Он едва притронулся к еде. Поднявшись,
он заплатил столько, сколько мускулистая официантка вписала в его билет, и
прошел обратно в квартиру сквозь бурлящий поток театрального движения на Бродвее
.

Вернувшись в гостиную, он снова сел за книгу. Но он
не мог читать. Он снова погрузился в раздумья. И из его раздумий
наконец-то возник безумный план по спасению Джона Дорнинга. У него также есть игра
в качестве названия Родриго иронично рассмеялся. Он совершил так много глупостей
ради собственного удовольствия. Бог мог бы теперь простить эту последнюю, если бы
это было сделано бескорыстно, чтобы спасти святого. Ибо Джон Дорнинг был
для Родриго почти святым. Их дружба была чем-то почти
священный. Но лучше было убить даже эту святыню, торжественно рассуждал Родриго
, чем ранить Джона Дорнинга.

Поэтому на следующий день он позвонил Элизе Ван Зиле по телефону
из своего офиса и, вложив в свой голос всю мягкую интимность,
которую он так хорошо умел передать, он сказал: "Я так скучал по тебе
многое, Элиза. Джон прервал нашу последнюю небольшую беседу как раз в тот момент, когда она
становилась такой интересной, и увел тебя. Мне так много еще нужно рассказать
тебе. У нас так много общего, как вы были так любезны
сказать. Мне интересно, когда я смогу увидеть вас снова ".

На мгновение воцарилась тишина, а затем по проводу донесся ее ровный голос:
"Ну, конечно. Мы с тетей Хелен будем рады видеть
вас в любое время".

Он понизил акцент. "Нет, тетя... ты, ты одна. Ты сказала, что
хотела бы снова прийти в нашу квартиру. И на этот раз я это сделаю
обещаю, что нам никто не помешает. Даже Джон. Я так сильно хочу
увидеть тебя, Элиза. Ты не придешь?

После долгой паузы раздался ее неуверенный голос: "Когда?"

"В субботу днем, в три?"

Еще одна долгая пауза, а затем она еле слышно произнесла: "Я буду там".

Родриго повесил трубку и сделал долгий, глубокий вдох. Затем он
вошел в кабинет Джона и, воспользовавшись временным
отсутствием Мэри, сказал: "Джон, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал".

"В чем дело, старина? И почему у тебя такое ужасно серьезное выражение
лица?"

Родриго заставил себя улыбнуться. "Я хочу, чтобы ты держалась подальше от квартиры
до половины четвертого в следующую субботу днем", - сказал он. "В это время
Я хочу, чтобы ты встретился со мной там, и, возможно, у меня будет что показать тебе очень
интересное?

"Но мой день рождения только в следующем месяце, Родриго?" пошутил Джон.
"Ты пошел и купил оригинал Гейнсборо, который мне так
понравился, или что?"

"Пожалуйста, не задавай никаких вопросов, Джон. И поверь, что я смертельно
серьезен. Три тридцать. Ты будешь там?

"Ну, конечно ... если ты так говоришь".

Всю оставшуюся неделю Родриго был похож на человека, которому установили
дату казни на электрическом стуле. Он не мог ни работать, ни есть, ни спать.
Джон заметил по этому поводу. Мэри Дрейк с тревогой смотрела на него
из-за его спины.

В полдень следующей субботы Родриго услышал, как Джон покидает свой офис
и поспешил остановить его. Он не напомнил Джону о своей помолвке
днем, но сейчас он сказал,

"Ты не забыл о том, чтобы прийти ко мне домой в половине четвертого,
не так ли, Джон?"

"О, я буду там. Ты так чертовски загадочен в этом, что
возбудил мое любопытство ".

Родриго фелс мрачным удовлетворением. Он не хотел, чтобы его
убили электрическим током из-за отсутствия человека, который должен был включить
электричество.

С некоторой неловкостью и трудом избавившись от миссис Бринк,
экономка, которая проявляла склонность задерживаться на работе, чтобы
в три часа посплетничать с ним, Родриго, о том, что
днем он отчаянно пытался заинтересовать себя газетой.
Он был одет в фиолетовый шелковый халат. Мягкие подушки были
соблазнительно сложены на диване. Шторы были задернуты
осторожно, так, чтобы комната была в полутени. Виски с содовой
стояли на тонком табурете.

Он нетерпеливо ждал пятнадцать минут. Затем его нервы напряглись
когда он услышал, как снаружи открылась дверь лифта и кто-то вышел
в коридор. Мгновение спустя в квартире прозвенел звонок.
Родриго с серьезным видом поднялся. Его лицо расплылось в превосходной имитации
радушной улыбки. Он открыл дверь. Веснушчатый,
неуклюжий мальчишка-посыльный ухмыльнулся на пороге, вручил ему две
телеграммы и указал обгрызенным огрызком карандаша, где расписаться
в книге.

Родриго, озадаченный и разочарованный, разорвал конверт одной из
телеграмм. Его лицо побледнело, а подбородок задрожал, как у человека
внезапно напавший озноб, когда он читал:


 Поздравьте меня. Мы с Элизой поженились в Гринвиче пять минут
 назад. Я самый счастливый человек в мире.

 ДЖОН.


Он неуверенно подошел к глубокому креслу и сел, прежде чем
у него хватило смелости открыть другой желтый контейнер.


 Прости, что мне пришлось пропустить нашу помолвку. Возможно, это и к лучшему.
 Прости меня за то, что заставила Джона отменить свидание.

 ЭЛИЗА ВАН ЗИЛ.


Впервые в своей жизни, Родриго выругался леди. Но смешались
с его обида на нее была откровенная дань ее
ум. Ибо теперь у него не было ни малейших сомнений, кроме того, что Элиза
разгадала его уловку и предприняла этот решающий шаг, чтобы
перехитрить его.




ГЛАВА XII

Однажды чудесным утром, три недели спустя, когда июньское солнце
заливало Пятую авеню доброжелательным светом, а сотрудники компании "Дорнинг
и Сын" подошли как можно ближе к дверям и окнам и приготовили
мрачные замечания о том, как им повезло, что их закрыли от
рай на свежем воздухе, дверь кабинета Родриго распахнулась, и
ворвался Джон Дорнинг.

"Родриго!" он плакал и стоял возле двери, счастливо улыбаясь
и густо краснея, выглядя удивительно здоровым и по-мальчишески наивным.

Родриго тут же вскочил и сердечно поздравил его.

"Я самый счастливый человек в мире", - повторил Джон слова из
роковой телеграммы, и, по признанию Родриго, он выглядел именно так. Его лицо было
загорелым и пышущим здоровьем, результатом многих часов, проведенных на
площадках для гольфа и на озере, примыкающем к изысканному "домику" в Адирондаке
где Дорнинги проводили свой медовый месяц. Чувство
облегчения на данный момент и оптимизма в отношении будущего охватило
Родриго. Возможно, в конце концов, он недооценил Элизу. Хотя, сказал он себе
, это очень редкий брак, который, по крайней мере
, не переживает медовый месяц.

"Сядь прямо и расскажи мне, как все произошло", - пригласил
Родриго весело: "ты старый негодяй".

"Ну что ж, начнем с самого начала", - сказал Джон эмоционально: "у меня была
взаимодействие с Элис вечером в ту субботу ты хотела меня
чтобы прийти к квартира в середине дня, ты помнишь?
Около полудня Элиза позвонила мне и сказала, что ей жаль, но
ей придется отменить вечернюю встречу. Ей нужно было пойти на встречу какого-то
благотворительного комитета или что-то еще со своей тетей. Я настоял на том, чтобы
увидеться с ней, и она, наконец, согласилась, что мы пообедаем
вместе и немного прокатимся на моей машине. Я рассказал ей о своей тайне
свидание с тобой, и мы от души посмеялись над этим, старина, хотя,
конечно, она настояла, чтобы я сохранил это. И я уверяю вас, у меня были
все намерения в мире поступить именно так. Но мы вышли на The Post
Дорога, и это был такой чудесный день ... Ну, в общем, я думаю, я
занимался с ней любовью, а потом чудесным образом она сказала, что выйдет за меня замуж.
Я спросил "Когда?", и она ответила: "О, было бы так романтично сделать это
сразу". Она была настроена против любой суетной свадьбы.
Даже не хотел сообщать об этом отцу или сестре. Я, конечно, согласился, поскольку мне
чертовски повезло заполучить ее любым способом. Итак, мы остановились на Стэмфорде.
Потом я позвонил папе и отправил тебе телеграмму, и мы отправились в
наш медовый месяц ".

"Отличная штука!" Родриго пришел в восторг. "Джон, для парня, который всегда
стесняясь дам, ты определенно преподнес это в стиле whirlwind
. Что ты собираешься делать теперь? "

Джон придвинул свой стул поближе, сияя от приподнятого настроения. "Моя удача
продолжала сопутствовать мне, Родриго. Я случайно встретил парня
из дома в том месте, где мы остановились. Он упомянул, что Нед
Фернальд выставлял на продажу свое новое заведение. Похоже, Нед не
так богат, как ему полагается быть, и строительство заведения и
оснащение его так сильно его ограничили, что теперь он стремится
продать. Это персик большого дома, с большим количеством земли, в
Секция Миллбанка, новая застройка. Я собираюсь связаться с
Недом, и мы с Элизой договорились, что, если сможем договориться о приемлемой
цене, мы ее купим ".

Родриго утверждал, что это звучало превосходно. "Но где же
краснеющая невеста?" добавил он.

"Она на пути в Гринвич. Я только что попрощался с ней и ее
тетей на Центральном вокзале. Она собирается остановиться у папы и Элис в
Гринвиче, пока мы не подыщем себе собственное жилье ".

"Она никогда не встречалась с твоими родителями, не так ли?" - спросил Родриго. Ему было интересно
что бы Генри Дорнинг подумал о своей невестке, будь его
опытный старый взгляд смог бы разглядеть в ней то, о чем его
влюбленный сын и не мечтал.

"Я уверен, что они полюбят ее так же сильно, как и я", - с энтузиазмом заявил Джон. "Они
ничего не могут с этим поделать. Она самая великая на свете. Папа очень хорошо знает миссис Палмер,
тетю Элизы, поэтому я уговорил ее пойти с нами наверх ".

Два часа спустя он вернулся в офис Родриго, чтобы объявить, что
он отправляется в центр города на метро и ищет Эдварда Фернальда, который
был мелким партнером в брокерской конторе на Нассау-стрит. Джон
далее признался, что пока еще совершенно не может привыкнуть к
на работе проблемы Дорнинг и сын. Он все еще гулял по
воздуха.

"Вам придется смириться с моей некомпетентности какое-то время, пока я вам
привыкнуть к мысли о браке, чтобы лучшая жена в мире", он
судился с улыбкой с Родриго.

"Не торопитесь", - успокоил тот. - Я буду снисходителен.
У нас в фирме не каждый день случается брак ".

"Я бы хотел, чтобы какая-нибудь милая девушка вроде Элизы покорила тебя", - серьезно предложил Джон
.

Родриго рассмеялся. "Ах, это все то, что вы молодожены проповедовать нам
счастливые старые холостяки".

Тем не менее он зашел узнать, что Мэри думает о вернувшихся
и изменила Дорнинга после ухода Джона.

"Миссис Дорнинг очень повезло", - сказала Мэри. "Джон из тех, кто
посвятит всю свою жизнь тому, чтобы сделать свою жену счастливой".

Она сказала это так уверенно, что она положила ему мелочь в обороне.
"Любой нормальный муж бы сделать это, не он?" он попросил немного
с вызовом.

Она немного помолчал, а затем сказал, что она, очевидно, из
беспокойный ум и в ее печатной машинки "некоторые люди не являются оборудованный
быть нормальные мужья".

Он серьезно посмотрел на нее, его глаза были полны любви к ней. Когда-нибудь
скоро он выяснит отношения с Мэри, сказал он себе. Он
пришлось бы. Все не могло продолжаться с ними так, как было раньше. Он
уже много раз навещал ее в нерабочее время, встречался с ее
матерью, водил Мэри в театр, на художественные выставки, а также на
концерты и в оперу. Он всегда избегал заниматься с ней любовью,
потому что отчаянно боялся потерять ее из-за того, что его
намерения будут неправильно поняты. Ему много раз хотелось подхватить
ее на руки, покрыть поцелуями ее лицо, заявить права на
свою, но он боялся. Он не мог рисковать, целуя Мэри, пока не
был очень уверен, что она любила его. Перед Софи Binner шантаж
эпизод, он был оптимистично чувства Мэри к нему.
Но за последние несколько месяцев этот вопрос был снова брошен в
сомневаюсь.

Часто он почти с горечью говорил себе, что если бы Мэри любила его, она
была бы готова полностью забыть все, что случилось с ним
в прошлом. Но это, по его более рациональные моменты, он знал, что был
прошу слишком многого. Она не была из тех девушек, которые безоглядно мчится
в любовь. Весь ее характер и воспитание оказали влияние на
противоположное направление. Любовь должна прийти к ней постепенно. Она должна быть
очень уверена. Хотя к тому времени он был американизирован, сам факт
что Родриго был человеком из другой страны, отличной от ее собственной, с другими
идеалами и воспитанием, повлиял на процесс влюбления в него
для этой серьезно настроенной американской девушки все происходит ощупью и медленно. Но, как только он
завоевал ее, он знал, что она будет принадлежать ему навсегда, безраздельно, без
вопросов или сожалений. Таков был и путь Мэри Дрейк.

Две недели спустя Джон Дорнинг объявил, что купил дом Ферналдов
, и он с нетерпением обсуждал с Родриго вопросы обустройства этого места
в соответствии с их высокими художественными стандартами. Итальянец под тем или иным
предлогом отклонил несколько приглашений съездить в Гринвич
и посмотреть на собственность Фернальдов и замужнюю Элизу. Джон
настаивал, чтобы Родриго примчался и лично поздравил Элизу, а
потом просто пытался отрицать, что Джон был самым счастливым человеком на свете.
Джон сказал, что Элиза спрашивала о Родриго, убеждала Джона
пригласить его подняться. Родриго благожелательно улыбнулся и отказался. На данный момент он
не хотел встречаться лицом к лицу с этой умной, привлекательной и
торжествующей молодой леди.

Но, наконец, когда Джон Дорнингс действительно переехал в
дом Фернальдов и редкую старинную мебель и предметы искусства, которые
Родриго помог выбрать, они были установлены по вкусу молодому хозяину
Родриго больше не мог отклонить приглашение
провести с ними выходные, не обидев своего друга.

Элиза встретила их на Гринвичском вокзале в аккуратном новом маленьком седане.
Родриго сердечно поздравил ее, и она очень мило поблагодарила его.
спасибо. Она выглядела невероятно соблазнительно, предоставление займов экзотический
различие даже в твидовую спортивную одежду, которую она носила.

"Я особенно благодарна тебе, Родриго - полагаю, теперь я могу называть тебя
так, - добавила она, - потому что ты сыграл важную роль в том, что мы с Джоном
сошлись вместе". Родриго бросил на нее немного острый взгляд, задаваясь вопросом
не было ли в этом двойного смысла. Но ее улыбка была безмятежной,
хотя эти загадочные глаза были чуть прищурены, чем обычно.

"Здесь великолепно. Мне это нравится", - бросила она через плечо
ему, когда он сидел необычно тихо в багажнике движущейся машины
рядом со своей сумкой и клюшками для гольфа. И когда она завела машину в
недавно отремонтированная подъездная дорожка к их художественному дому из натурального камня и штукатурки.
"Разве нам не повезло, что мы заполучили это место? Это мой первый собственный дом
, который у меня когда-либо был. Я люблю каждый камень в ней".

Родриго признался себе, что она давала отличный
имитация очень счастливая молодая невеста.

Позже Джон показал ему дом, и Родриго был очень искренен
в своих похвалах их жилищу и его обширному, привлекательному
окружению. Коротко остриженной газон спускался постепенно к
небольшое озеро, окруженное ивами, тело свежей воды, что
в конце концов он добрался до соседнего пролива. Джон объяснил
, что внизу есть бетонная дамба с частным пляжем для купания
с белым песком и кристально чистой водой. Миллбанк был новой застройкой,
очень ограниченной и эксклюзивной, с прекрасным полем для гольфа на девять лунок
прямо за озером. Когда Родриго бросил довольный взгляд на поля для гольфа,
Джон вспомнил, что Уоррен Притчард, узнав о приезде Родриго,
немедленно выступил за компанию с гостем в воскресенье утром в
Greenwich Country Club.

"Я верю, что Бен Брайон и Лон Сиссон жаждут матча-реванша
из-за избиения, которое вы с Уорреном устроили им в прошлый раз,
Джон объяснил, показывая своим тоном, что он не
считает помолвку такой неотложной, как, очевидно, считал Уоррен, и что
он предпочел бы сам сохранить компанию Родриго.

"Это будет прекрасно", - воодушевился Родриго. "Если, конечно, у тебя нет
других планов на мой счет, Джон?" Джон отрицательно покачал головой.

Он даже ехала в Стамфорд в тот вечер со своим хозяином и хозяйкой и
участвовал в первый вечер вежливо комедия, предназначенный для ее новой
Йорк премьера на следующей неделе. Играть особо не было
интересно, а Родриго уделять больше внимания аудитории, чем
стадии. Это была разношерстная толпа типичных жителей небольшого городка, хорошо
одетых и сильно загорелых людей с соседних курортов Лонг-Айленд-Саунд
и профессионалов с Бродвея, которые были заинтересованы
либо в постановке, либо в актерах. Он узнал продюсера
пьесы, веселого, тучного человека, с которым познакомился в клубе Coffee
House. Они столкнулись друг с другом и во внешнем холле между
первый и второй акт, и постановке театральных беспечно признался, что
у него был "провал", и он раздумывал, уволить ли труппу
немедленно и лишиться своего депозита за аренду Бродвейского театра или
попробовать сыграть в Нью-Йорке.

К Родриго, идущему по проходу, когда оркестр играл
немелодичную прелюдию ко второму акту, вновь пришло осознание того, что
Элиза была самой привлекательной женщиной, которую он когда-либо знал.
Ее кремово-белые плечи, вздымающиеся над черным вечерним платьем,
волосы цвета воронова крыла, плотно прилегающие к голове, темные глаза
то ли чувствующие, то ли симулирующие живой интерес, когда она наклоняет голову
глава послушать оживленный разговор Джона, она легко
самый красивый человек спереди или сзади рампы. Он почувствовал
сильный магнетизм ее присутствия, когда сел по другую
сторону от нее, и она с улыбкой сказала ему: "Я рассказывала Джону, как
плохая эта пьеса, но он, кажется, только заметил, что декорации
выполнены в отвратительном вкусе ".

"Он прав," Родриго признал, и, думая скорее
Курт добавил: "И ты."

"Вы находите аудиторию более интересным?" - спросила она проницательно.

- Да, частично, - быстро ответил он, не подумав, а затем выругался
себя за то, что выдал, что она применила к нему часть своих старых чар
. Внезапная загадочная улыбка тронула ее глаза и рот, когда она
мгновение пристально смотрела на него, затем резко повернулась к Джону.

На следующее утро он играл в гольф с шурином Джона и двумя его компаньонами
и испытал удовлетворение от того, что в значительной степени несет ответственность
за еще одну победу Причарда и за себя. Последний был как
щекотно, как будто он был захвачен в плен чемпионата. "Приходите через
уик-энд, Родриго, и мы подарим эти птицы реальной езды," он
громко провозгласила в пользу побежденных'. Но Родриго будет
не обещаю.

Во второй половине дня он признал свою загруженность работой и небьющийся
приглашения на ужин в качестве предлога для ухода. Джон протестовал громко,
но его гость был непреклонен. Примерно в пять часов, они довели его до
станции. Элис заняла место рядом с ним на автомобильный и просто
прежде чем они добрались до станции, она спросила: "А когда мы к вам
опять? Я был в городе два или три раза на прошлой неделе. Дважды я
звонил Джону на обед, а он был слишком занят, или отсутствовал, или что-то в этом роде.
Предупреждаю вас, в следующий раз я приглашу вас дать мне
обед, Родриго, и вы не должны мне отказать." И как бы заверить
ему, что ее намерения были невинными, она повторила то же самое
Джон громче. Он рассмеялся в ответ и сказал: "Конечно. Я
хочу, чтобы вы двое были большими друзьями".

"Разве она не самая замечательная жена в мире?" Джон прошептал ему
ухватившись за перекладины поезда.

"Да, она замечательная женщина," Родриго ответил искренне, и
посмотрел над головой Джона, чтобы вернуть ее томная волна до свидания.

Возвращаясь в поезде, он думал о ней и Джоне, и об их
шансы на счастье. Он вспомнил разговор, который Уоррен Притчард
нерешительно начал утром по дороге к полям для гольфа, а
затем бросил.

"Я говорю, Родриго," Уоррен началось, после того, как шарить вокруг, очевидно
за открытие, "я знаю, это может звучать вульгарно меня, и я не должен
говорить таким образом, но что на самом деле вы не знаете эту даму, с которой мой
шурин был женат?"

"О, я знаю ее совсем немного", - небрежно ответил Родриго.
"Я полагаю, она происходит из отличной семьи из Сан-Франциско, связанной
с Палмерами - ваш тесть хорошо знает Палмеров".

"Я не думал о ее семье. Но сделает ли она старого Джона счастливым?"

"Почему бы и нет?"

"О, я не знаю. Она совсем не такая, как я себе представлял
Джон выбрал бы ее в жены. Очень потрясающая женщина, искушенная в жизни
у нее, должно быть, были сотни мужчин, жаждущих жениться на ней. Джон
прекрасный парень, мы все знаем, но он не из тех, кто способен выбить глаз у красивой
женщины ".

"Кажется, она его очень любит. И он, конечно, без ума от нее.
 Их брак кажется мне очень многообещающим ".

Уоррен пожал своими широкими плечами. "О, ну, все так, как я и думал.
Если ты и знаешь о ней что-то еще, то ты чертовски хороший
джентльмен, чтобы проболтаться об этом, а я не настолько негодяй, чтобы давить на тебя
за это. Однако я могу добавить, в свое оправдание и с его
санкции, что мой уважаемый тесть - это тот, кто слегка
обеспокоен и кто заставил меня допрашивать вас. Честно говоря, он немного
подозрительно относится к этой леди. И его суждениями нельзя пренебрегать, вы
знаете; у него сверхъестественная способность понимать людей ".

"Тем больше похвал проницательности Генри Дорнинга, - подумал Родриго, - и
тем больше жалости, потому что неприятно слышать слухи о
бедствие издалека и невозможность ни предупредить, ни довериться.




ГЛАВА XIII

Примерно через неделю, Родриго был бизнес-конференции, что в результате
в неожиданной встрече и приятное приключение компенсации в
какая мера за его жестокое успех в срыве умная Элиза.

Он совещался в мастерской художника по фрескам по имени
Уошберн, который выполнял какую-то чрезвычайно сложную работу для Дорнинга и
Сын, когда он случайно взглянул на часы и обнаружил, что было
уже больше часа дня. Ни один из них не обедал, и
Уошберн пригласил Родриго сопровождать его на ланч
the Dutch Treat Club, организации самых успешных художников,
авторов и других представителей интеллигенции в Нью-Йорке, в
Отель Мартиника.

Обед был уже в разгаре, когда они вошли в переполненный
зал, но им удалось найти два свободных стула за круглым столом, за которым сидели
болтающие мужчины.

"Что ж, это сам граф!" - раздался громовой голос со стула
рядом с Родриго, и он уставился в приветливое лицо Билла Терхьюна.

Во время обеда у них было мало возможности поговорить, и
последовавшая развлекательная программа, состоящая из
боксера, бывшего чемпиона мира в супертяжелом весе, который поделился яркими воспоминаниями о
своей знаменитой победе над Джоном Л. Салливаном, и очень энергичного
Русское сопрано. Но позже Уошберн ушел от них, и Родриго наслаждался
беседой со своим другом, пока они смешивались с толпой на солнечной
Пятой авеню.

"Ты отлично выглядишь, Билл", - искренне сказал Родриго.

"Не притронулся ни к одной капле с той ночи с Биннер и ее подругой",
Торжественно заявил Терьюн. "Знаешь, та вечеринка преподала мне урок.
На следующий вечер я вернулся домой и обнаружил, что моя жена была очень серьезно
заболела - приступ птомаина или чего-то еще, что, по ее словам, чуть не унесло ее
прочь. И я солгал ей и сказал, что меня задержали в городе по
делу. Она чувствовала гнилой, когда я позвонил ложь, но она сказала
меня, конечно, остаться. Ну, привели меня в чувство, и я взял
залог-то и нет. Знаешь, парень и не подозревает, как ему повезло
иметь такую жену, как у меня, пока он чуть не потерял ее. Отныне я
образцовый муж, старина. Отменил встречу выпускников
в Принстоне и все такое ". Билл посмотрел на своего товарища, немного
ошеломленный, по его длительному, напряженному исповедь. Он попытался передать его по
говорю, что еще легко отделался", - говорят, Ты должна познакомиться с моей женой. Почему бы и нет?"

"Почему бы тебе тогда не позволить мне?" Родриго ухмыльнулся в ответ.

"Клянусь Юпитером, я так и сделаю", - решил Билл. "Скажи... Я тебе говорю. У меня есть
пара дополнительных билетов на бейсбольный матч открытия Принстон-Йель
в Принстоне в субботу. Почему бы тебе не взять кого-нибудь и не пойти
с нами? Тебе понравится. Вы никогда не видели ничего подобного
все выпускники Принстона дефилируют в костюмах, много красок и
джаз и все такое прочее. У вас есть девушка или кто-нибудь, чтобы
брать? Не Биннер, конечно.

Так случилось, что Родриго отвез Мэри Дрейк в дом Терьюн
в Ист-Ориндж в следующую субботу ярким ранним утром.
Жена Билла оказалась очень хорошенькой, жизнерадостной девушкой примерно
ровесницей Мэри. У нее была трехлетняя дочь, которая привязалась к
Родриго и Мэри одновременно и смущала их, задавая невинно если
они поженились.

Они весело тронулись в путь, девушки на задних сиденьях, а мужчины
впереди, и присоединились к длинной процессии сине-оранжево-черных
машин с флагами, катящихся по дороге из Ньюарка через Нью-Йорк.
Джерси Флэтс.

Принстон был забит гей-толпами. Все свободные участки были
усеяны палатками для встреч выпускников, а старики и молодежь в шотландских
Костюмы горцев, матросов, клоунов и всевозможные
диковинные приспособления смешались с простыми горожанами и хорошенькими девушками на
Нассау-стрит. Припарковав машину, они присоединились к толпе. Биллу
казалось, что Родриго приходилось останавливаться через каждые несколько футов, чтобы поприветствовать друзей
своих студенческих лет. Родриго решил, что его спутник, должно быть, был
самым популярным человеком, который когда-либо учился в Принстоне.

Билл пригласил их на ланч в свой клуб на Проспект-стрит с
коротко подстриженные газоны и прохладные тенистые деревья. После он оставил их
на мгновение, чтобы пройти со своим классом на спортивную площадку, Родриго
проводил двух девочек к их местам на переполненной трибуне. Это
была великолепная панорама красок, молодости и бодрости. Никогда Мэри
Дрейк не казался таким счастливым и беззаботным. Никогда она не улыбалась ему так
весело и интимно, сказал себе Родриго.

Чтобы завершить вечернее веселье, Принстон выиграл мяч
игра, и вся компания встала на деревянные доски и наблюдала
безумную, кружащуюся фантасмагорию обезумевших от победы студентов и
выпускники кружатся на манер дервишей в извечной змейке
танцуют там, внизу, на сцене триумфа.

Они ехали обратно черепашьим шагом, вынужденные снизить скорость
из-за длинных рядов машин впереди. Они остановились в Ньюарке и
поужинали в маленьком чистеньком ресторанчике на Саут-Брод-стрит.
Позже Родриго забрал свою машину из гаража Билла и, с
искренними выражениями благодарности и прощания, покинул счастливую семью Терхуне
, помахав им рукой с подстриженной пригородной лужайки.

"О, я наслаждалась каждой минутой этого!" Мэри воскликнула, когда они были
в одиночку. "Тысячу раз благодарю вас за то, что пригласили меня с собой".

"Его было замечательно у вас," - ответил он. "Вы добавили много
я с удовольствием. Этим летом у нас будет много милых маленьких вечеринок,
Мэри - на пляже и в других местах ".

Позже она сказала, как будто размышляла об этом некоторое время:
"Я не знала, что ты знаком с такими тихими, домашними
людьми, как Терунес, и тебе нравятся такие".

И он был очень рад, что Билл изменился.

Лето пролетело незаметно, с необходимым количеством волн жары, в течение
которых газеты кричали черными заголовками о прострации и
о сотнях тысяч людей, спящих на песках Кони-Айленда; и о
компенсирующем количестве комфортных периодов между ними. Джон
Дорнинг проявлял все большую склонность проводить эти жаркие периоды
вдали от офиса, бездельничая под ивами в Миллбанке. На протяжении многих
недель он появлялся на Пятой авеню не более чем на два-три дня.
Джон наверстывал упущенное за долгие годы работы клерком
зимой и летом. Впервые в жизни он научился
играть. Он обнаружил в Элизе интерес, даже более ограниченный
, чем к Дорнингу и Сыну. Вряд ли он был счастлив вдали от нее.

Родриго скорее наслаждался дополнительной ответственностью, возложенной на его собственные
плечи. И он не особенно возражал против жары. Часто он
запихивал себя и Мэри Дрейк, которая взяла на себя часть обязанностей
рекреанта Джона и работала усерднее, чем когда-либо, в свой
недавно купленный родстер, ближе к вечеру, и убегал из
сияющий город направляется на Лонг-Бич, чтобы освежиться. Они бы
ужин на берегу Элен по возвращении, и он избавит ее
ее бруклинского дома, пока он был еще в начале вечера,
остальные для беседы с Марией и ее матерью или возвращаясь к новым
- Йорке в театр или на другое мероприятие. Родриго был совершенно уверен, что
Миссис Дрейк, которая обладала острым умом, несмотря на свое бледное лицо и
мышиное спокойствие, понравилась ему и одобрила его интерес к Мэри.

В конце августа внезапно возник вопрос о принятии решения по музейному проекту, над которым Джон Дорнинг
работал почти год, и
ответственный комитет попросил его приехать и встретиться с ними.
Родриго предложил себя в качестве замены, но совесть-Джонс
утвердилась, наконец, и он заявил, что должны сделать поездки
лично. Это был первый раз, когда они с Элизой расстались,
и ему это нисколько не нравилось, хотя это продлится всего
три дня. Тем не менее, он проследил за упаковкой моделей
представленных Дорнингом и Сыном изделий, проследил за их отправкой
и последовал за ними два дня спустя.

На следующее утро после его отъезда у Родриго зазвонил телефон. На проводе была Элиза
приглашала его пригласить ее на ланч. Она была в "Гранд
Центральный, сказала она, и встретится с ним в половине первого. Родриго был
переполнен странной смесью раздражения и удовольствия. У нее было
откровенно пообещала в присутствии своего мужа сделать именно это
. В этом не могло быть никакого вреда. И все же он знал, что для него
всегда будет опасно оставаться где-либо наедине с этой
женщиной, и опасность, он должен был признать, была тем, что придавало этому делу его
интерес. Наконец он получил желаемое приглашение и встретился с ней в
фойе отеля Biltmore.

Она была воплощением холодной привлекательности и сдержанности, когда они болтали
за салатом и чаем со льдом. Ее дружелюбие убаюкало
обиду, которую он теперь бессознательно всегда вызывал против нее.

- Недавно я позвонила тебе как-то днем, - невинно сказала она,
помешивая длинной стеклянной ложкой в высоком стакане со льдом, - и мне
сказали в офисе, что ты поехал купаться на Лонг-Бич.
Сегодня днем так удушающе жарко. Разве не было бы здорово оказаться на улице
там? "

Он признал, что это было бы здорово.

"Ты думаешь, что я ужасно смелая", - призналась она. "И я
_ам_. К тому же ужасно горячая. Не мог бы ты, ради Джона, предотвратить
Уберечь жену Джона от гибели, застав ее купаться? Или твоя
мать когда-то предупреждала тебя не подходить близко к воде?"

Она не могла бы придумать более надежного способа заставить его подчиниться
ее желаниям. Родриго покраснел. Его темные глаза заблестели. Ни одна женщина
никогда раньше не говорила ему так прямо, что он ее боится. Он
принял вызов. "Я держу свою машину в гараже неподалеку отсюда", - сказал он
довольно резко. "Если вы будете ждать несколько минут в холле, я
заберу тебя, и мы проведем день так, как ты предлагаешь."

Они почти не разговаривали, пока он вел машину по
забитым машинами улицам верхнего города и мосту Квинсборо
. Оказавшись за пределами Лонг-Айленд-Сити, он нажал на
акселератор и разговор становился практически невозможным. Лонг-Бич
было почти так же людно, как на субботу или воскресенье. Он был не
средства эксклюзивного курорта. Дети пролетариата смешались
с пузатыми биржевыми брокерами и актрисами, выглядевшими странно постаревшими,
с их лиц безжалостная
соленая вода смыла искусственную краску.

Элси и Родриго переоделись во взятые напрокат купальники. Даже в
самодельном наряде она выглядела удивительно хорошо, и он не замедлил сказать
ей об этом. Она ответила на комплимент своим медленным, томным взглядом.
улыбнись. "Ты сам настоящий Адонис, как ты, наверное, знаешь", - протянула она
и погнала его в прибой. Они попеременно плавали и
отдыхали бок о бок на песке до наступления сумерек. Элиз, казалось, была
довольна тем, что разыгрывала остроумную, жизнерадостную собеседницу, а Родриго отбросил свою
настороженность и наслаждался собой. Он и не подозревал, что она может быть такой
безлично очаровательной. Это была та сторона ее разнообразной личности
, которую она продемонстрировала Джону и которая привела его в восторг. Родриго мог
понять, какое влечение она испытывала к его другу сейчас.

Родриго заложил руки за голову, вытянувшись во весь рост
на белом песке и позволил мыслям о Дорнинге, Сыне и даже
о Мэри выскользнуть из головы. Он не замечал окружающего мира, когда
лениво смотрел на шумящий прибой, не замечая Элизу, пока она
не обратилась к нему с тривиальным, шутливым замечанием. Он лениво повернулся к
ней лицом и сказал: "Ты замечательная спортсменка, когда хочешь,
не так ли, Элиза?"

"Я бы встала и оказала вам любезность, если бы это не было так
тепло", - ответила она с таким же безразличием. И, после перерыва, она
добавил сухо: "ты действительно необычные эта Стенографистка-и-работодателем стиль
о том, чтобы провести день на огромных открытых пространствах?

Он быстро взглянул на нее, но решил, что она имела в виду не Мэри
Дрейку в частности, но и толпе в целом, которая делила с ними песок
, и он должен был признать, что среди
них было много пар, которые, казалось, соответствовали ее описанию.

"Мои вкусы просты", - беспечно сказал он. "Пролетарские представления о
удовольствиях, кажется, мне нравятся".

"Я и не знала, что европейская знать стала такой демократичной", - съязвила она
.

"Принц Уэльский - наш наставник. Когда будешь на Лонг-Айленде, поступай так, как
Принц делает. Но на самом деле, мой титул очень мало значит, вы знаете. И
Я на три четверти американца к этому времени. Впервые я взяла
гражданство на прошлой неделе документы".

Она тут же запротестовала: "Ты не должен был этого делать. Это означает, что
ты отказываешься от своего титула, не так ли? Родриго, ты не должен. Теперь я
полагаю, ты женишься на какой-нибудь простой американской девушке, у тебя будет дом в
Вестчестере и ты вырастишь выводок румяных маленьких американских
сорванцов ".

"Это было бы здорово", - признал он.

"Представьте себе безукоризненно одетого графа Торриани, который окучивает сад", - сказала она.
рассмеялся. "Но я не могу себе этого представить - это требует слишком большого воображения для
такого теплого дня. Кроме того, я голоден, добрый сэр. Не могли бы вы
угостить меня на ужин лобстером где-нибудь поблизости? Я должен
люблю его".

Он вскочил одновременно с восклицательным знак согласия. Они одеты в
их бани. Потом они не спеша обедали и
удовлетворительно отеля Nassau и отправился обратно в Нью-Йорк
душный сумрак летнего вечера. Соль Тан была тяжелая
воздух. Легкий ветерок делал порывистые попытки подуть навстречу
они с моря. Большинство дневных посетителей Лонг-Бич
уже разъехались на ужины в многоквартирных домах и мероприятия в городе;
ночная толпа еще не прибыла. Как следствие, дороги были
сравнительно пустынны.

Полчаса или больше они ехали в тишине. Потом она сказала
тихо, "Вы еще не пробовали заниматься любовью со мной, ты?"

Его руки слегка дрожали на руле, а он сделал вид, что не
слышал, как она.

"Значит, ты находишь меня менее привлекательной, чем когда-то, Родриго?"
спросила она.

"Ты очень красив", - серьезно сказал он, не глядя на нее.
"Но так случилось, что теперь ты жена моего лучшего друга".

"В пригородном сообществе, в котором мы живем, это считается довольно
это нормально - флиртовать с женами своих друзей", - предложила она с
наигранной невинностью.

"Правда?" возразил он. "Но я всего лишь обычная жительница Нью-Йорка".

Она осторожно приблизилась к нему и привлечение ее присутствие
неоспоримо. Но когда через несколько минут он не выказал никакого
желания продолжать эту тему, она плюхнулась на сиденье подальше от
него и холодно сказала: "Вы можете подвезти меня к моей тете. У меня есть
мы договорились с ней посетить какой-нибудь жуткий концерт или что-то в этом роде. Если только
ты не потрудишься отвезти меня до самого Гринвича ".

"К сожалению, у меня тоже назначена встреча", - увильнул он так быстро
что она распознала в этом увиливание.

Вскоре они оказались на перегруженном, обширном, усеянном фабриками Лонг-Айленде
Города и присоединились к медленно движется вереница машин во главе всего
Пятьдесят девятой стрит мост для мегаполиса.

Он расстался с ней в резиденции миссис Портер Палмер, сказав на прощание:
"Мне действительно очень понравилась наша маленькая прогулка, Элиза". Она
улыбнулся и без всяких обязательств оставил его. Он задумчиво повел машину
обратно в гараж.

Поставив машину, он пошел обратно по все еще
душным улицам к своей квартире. Телеграмма лежала на
центр таблица. Оно было от Джона Дорнинг и заявил, что непредвиденные
развитие событий будет держать его в Филадельфия на выходных.
Родриго улыбнулся вероятному искреннему раздражению Джона на судьбу за то, что она
вынудила его остаться в доме напыщенного председателя
библиотечного комитета.

Специальное письмо с доставкой, розовое и с нежным ароматом, прибыло по адресу
Офис Родриго на следующий день.


 ДОРОГОЙ РОДРИГО:

 Пожалуйста, поезжай с нами на выходные. Мы с Джоном будем очень
 рады. Позвони мне, когда мы сможем встретиться с тобой.

 ЭЛИЗА.


Он нахмурился и разорвал записку на мелкие кусочки. Несомненно, она тоже
получила сообщение от Джона, что его не будет дома. Почему она все еще
пытается вовлечь его? Он тщетно пытался извинить ее, убедить
себя, что она не знала о предполагаемом отсутствии своего мужа. Он
решил полностью проигнорировать приглашение.

Джон Дорнинг появился в своем офисе только во вторник утром.
Да, сказал он, он завершил свою миссию удовлетворительно, хотя ему
вероятно, придется вернуться в Филадельфию через несколько недель, чтобы
проконтролировать установку картин и скульптур, участвующих в
сделке. Он мрачно обсуждал этот вопрос в кабинете Родриго.

"Конечно, ты, будучи убежденным старым холостяком, не можешь оценить, что
значит быть вдали от дома и жены", - сказал он полусерьезно,
в то время как Родриго снисходительно улыбнулся. "Я никогда в жизни не был так рад видеть Элизу
". Его лицо немного посерьезнело. "Но скажи мне, Родриго, там
между вами и Элизой нет... э-э... какого-либо стеснения, не так ли?
Вы все те же старые друзья, не так ли?

Родриго мгновенно насторожился. "Конечно. Почему?

"Ничего... Только она говорит мне, что написала тебе письмо, прежде чем получила мою
телеграмму о том, что меня не будет дома на выходные, и пригласила тебя приехать, а
ты даже не ответил на это ".

"Это было по-хамски с моей стороны", - ответил Родриго. "Мне жаль. Я извинюсь
очень смиренно перед Элизой, когда увижу ее в первый раз".

Джон поднял руку в знак протеста. "О, все в порядке, старина.
Только я так хочу, чтобы вы с Элизой стали близкими друзьями. Ты не
знайте, какая она на самом деле замечательная девушка. Вы знаете, я так
невероятно счастлив, что хочу как можно чаще делиться с вами причиной моего
счастья - Элизой. Я чувствую, что тебя
вроде как обманули, потому что ты тоже не нашел подходящую девушку ".

Родриго задумчиво посмотрел на него. "Ты счастлив, не так ли? Я
не верю, что заслуживаю такого счастья. Если бы я заслуживал, я бы пошел
за ним. Потому что я действительно верю, что нашел подходящую девушку.
Рядом с тобой она была для меня самой большой помощью в мире ".

"Родриго! Это здорово ". Глаза Джона расширились от удовольствия. "Кто
она?"

"Мэри Дрейк", - сказал Родриго быстро и решительно. "Но я не
заслуживаю такой прекрасной девушки, как она. У меня не хватает смелости..."

Джон подошел, повернувшись спиной к двери, и положил руку на плечо своего
друга. "Тебе не кажется, что она лучше всех разберется в
этом? Ты сказал ей, что любишь ее?"

Родриго покачал головой.

Джон продолжил. "Но справедливо ли это по отношению к ней? Предположим, она любит
тебя - и... знаешь, если я хоть немного разбираюсь в этом, я думаю, что, вероятно, она любит ".

"Как она могла?" Внезапно Родриго эмоционально воскликнул. "Такая девушка, как
она - сама душа и нежность. Я знаю, что любовь не требует
совершенства. Если бы я сказал ей, что люблю ее, я не смог бы солгать ей - мне
пришлось бы рассказать ей всю правду о моем прошлом, о Розе и
Софи и остальных. Она могла бы простить, но могла бы и презирать меня
. И я не смог бы этого вынести, Джон. Когда я только знал, что я заботился о
ее, я сделал мой ум, чтобы неукоснительно выполнять дело, и сделать
сам достоин Мери. И у меня. За исключением этого
безобидного маленького эпизода с Софи Биннер, я ни на минуту не отрывал свой нос
от точильного камня. И все же я не тот мужчина для девушки
, которая похожа на Мэри ".

"Это просто эгоизм, Родриго", - строго сказал Джон. "Ты ставишь
себя кем-то вроде Бога над судьбой Мэри, а также над своей собственной.
Ты вообще не смотрел на это с ее точки зрения. Ты
думаешь, что мог бы быть счастлив с ней?

"Я знаю это - я ни о чем другом не мечтаю!"

"Тогда почему бы тебе не дать ей шанс сказать, может ли она
быть счастлива с тобой? Возможно, она тоже ни о чем другом не мечтает.
Никто из нас не ангел. Ни у кого из нас нет привилегии игнорировать любые
шансы на счастье. Каждый из нас, мужчина или женщина, должен
смиренно, с благодарностью принимайте каждую частичку настоящего счастья и красоты
, которые посылает нам жизнь".

"Ты прав, Джон", - просто ответил Родриго. Он попытался повернуть
разговор в легком ключе, чтобы скрыть, как глубоко он был тронут.
"Ты прямо философ, не так ли, старик? Да благословит Вас Бог за
это. Я знаю, ты много думаешь о Мэри и обо мне, и я благодарен ".
Его взгляд внезапно обратился к двери, когда он понял, что в комнату вошел третий
человек.

Клерк, неловко стоявший на пороге, теперь сказал
в сильном волнении: "Мистер Рознер пришел повидать мистера Дорнинга".

"Черт возьми!" - воскликнул Джон. "Отошлите его и скажите, чтобы вернулся
завтра. Я ужасно занят ".

Клерк заколебался. "Он сказал, что это очень срочно".

Дорнинг повернулся спиной к двери и оказался лицом к Родриго.
К своему удивлению, он увидел, как тот внезапно уставился на него, став напряженным и
взволнованным. Джон развернулся, когда Родриго быстрым шагом направился к
двери.

Рознер, не дожидаясь ответа клерка, проскользнул мимо него
в кабинет. И что за Рознер! Бледный, с ввалившимися щеками,
небритый, с дикими глазами!

"Думал, ты отошлешь меня, да?" он почти кричал. "Увидимся
завтра, да? Ну, теперь ты увидишь меня, Джон Дорнинг!"

Родриго быстро захлопнул дверь и, повернувшись к Рознеру, выпалил
: "Не ори как сумасшедший, Рознер. Сядь и расскажи нам, в чем
дело".

"Я не имею к тебе никакого отношения", - яростно закричал Рознер. "Это
я должен считаться с ним". Он указал на Джона. Мужчина дрожал
всем телом, его глаза горели странным светом. "Он знает! Он продал
мне ту черно-рубиновую вазу "***нь Цинь" за пять тысяч долларов. Он
знал, что должен это купить. Я должен был заменить его для клиента или уйти
из бизнеса. Он это знал ".

"Это было меньше, чем оно того стоило", - попытался объяснить Джон. "И я взял
твою записку".

"Я чертовски хорошо знаю, что ты это сделал, чертовски хорошо!" - истерично воскликнул
Рознер. "И твой отец взял ипотеку".

"Адвокат мистера Дорнинга, мистер Бейтс - Эмерсон Бейтс - тот человек, с которым нужно поговорить
по этому поводу. Мистер Дорнинг вообще не занимается подобными делами ".
Родриго попытался успокоить разглагольствования Рознера. Человек был болен, рядом
сам.

"Адвокаты платят, что им говорят!" Рознер сипло орал,
задыхаясь, как будто эмоции не позволяли ему говорить. "Я был
в больнице - три месяца - большую часть времени не в себе.
Вчера они забрали меня домой. Ипотека аннулирована. Все продается
на аукционе! Моя жена больна. Они... говорят, что она может умереть. Я не у дел
, ты слышишь! Все кончено! Это то, что вы, большие люди, пытаетесь
сделать, вытесните нас, маленьких людей, раздавите нас, убейте нас! Вы, большие концерны
со всеми вашими деньгами. На поворотах все ценные, заставляя нас платить
цена на него!" Вдруг взгляд жестокостью и коварством проник в его с ума
Глаза. "Но есть кое-что, чего ваши доллары не могут вам дать сейчас - и
это шанс сделать это снова!"

Быстро сунув руку в карман своего потрепанного пальто, он вытащил
револьвер и с рычанием направил его на Джона. Его рука держала его
нетвердо. Он лихорадочно нащупал спусковой крючок.

Джон Дорнинг издал возглас ужаса. Он закричал: "Родриго!"

"Заткнись!" Родриго вырезать и жестоко, в то же время, быстро идущего,
смело до Рознера, уверенно глядя в глаза безумца.

- Стойте смирно! - крикнул Рознер, но его рука и голос были
колеблясь. Он почти умоляюще посмотрел на Родриго. "Если ты м-двинешься
еще раз, я выстрелю".

"Нет, ты этого не сделаешь", - спокойно, четко сказал Родриго. "Рознер, если ты нажмешь
на этот курок, что станет с твоей женой и детьми?"
Незаметным, быстрым движением он оттолкнул Джона Дорнинга за спину. Рознер
сделаны половинчатые усилия, чтобы противостоять как Родриго схватил его за запястье
муфты из стали и выбил пистолет из слабой пальцы мужчины.
Родриго положил револьвер в свой карман и, когда напряжение спало,
стоял, глядя на Рознера с бесконечной жалостью. Затем
реакция обрушилась на сломленного человека со всей силой и, внезапно рухнув
на стул, он закрыл лицо руками, а его худое тело
сотрясали отрывистые, судорожные рыдания.

Джон и Родриго некоторое время молча смотрели на него, а
затем Родриго тихо сказал: "Тебе лучше поговорить с ним, Джон".

Рознер немного успокоился, и Джон положил руку на его согнутое
плечо. "Не волнуйся, старина", - сказал он. "Мне ужасно жаль.
Это ошибка со всех сторон. Мы с папой ни за что на свете не позволили бы этому
случиться, если бы нам что-нибудь сказали об этом. Забудьте о
ваза и ипотека - и я одолжу тебе все, что ты захочешь, чтобы прожить
до конца ".

Рознер поднял изможденное, опухшее от слез лицо. "Моя жена, - прошептал он
хрипло, - больна. И они сказали ей, что я... я был не в себе".

Джон похлопал Рознера по плечу. "Ну, теперь с тобой все в порядке, не так ли
? Конечно, все в порядке".

"Я позвоню Бейтсу, и Мэдисон сможет проводить Рознера домой и сделать
все необходимое для его жены", - вполголоса предложил Родриго
Джону.

"Нет, я поеду сам", - сказал Джон. Он помог ломаный его
ноги и расположен он за него шляпу.

Ошеломленный, но, как ни странно, снова обретший рассудок и надежду, Рознер повернулся к Джону
и сказал испуганным, озадаченным голосом: "Я имел в виду... стрелять". И,
указывая на Родриго: "Это он остановил меня. О, слава
Богу! - слава Богу!"

Он позволил Джону увести его из кабинета и замер в ожидании
спокойно на улицу, на минутку в то время как Джон отправился на его собственную шляпу. Дорнинг
метнулся обратно, спустя мгновение, чтобы Родриго. Еще слита с
волнение, он протянул руку, его глаза, выражая свое сердце.
"Родриго!"

Родриго взял его за руку. "Мы думаем, что у нас есть проблемы, но они
они ничего не значат, не так ли? - ничего, - задумчиво произнес он.

- Это моя жизнь, которой я обязан... - начал Джон.

Но Родриго остановил его. "Забудь об этом", - посоветовал он. "Никто не знает
что произошло, и никому не нужно знать. Есть только одна вещь, которую я хочу,
чтобы ты пообещал - я хочу, чтобы ты согласился, что мы дадим Рознеру работу здесь
когда он снова будет в состоянии работать ".

Джон улыбнулся. "Я сама думала о том же. Я расскажу
ему об этом по дороге к нему домой".

[Иллюстрация: "Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПОЦЕЛОВАЛА МЕНЯ - И ОТПУСТИЛА?" ЭЛИЗА
ВЗДОХНУЛ.]




ГЛАВА XIV

Однажды летним сентябрьским утром, месяц спустя, Джон Дорнинг, на лице которого было написано уныние
, вошел в кабинет Родриго и с сожалением положил письмо
на его стол.

"Пришел страшный вызов", - объявил Джон. "Феррис хочет, чтобы я был
в Филадельфии утром. Картина и предметы там есть
и он хочет встретиться со мной по поводу их размещения и изготовления табличек
и всего такого. Какая скука! Это раздражающая часть
этого бизнеса, Родриго - когда ты совершил продажу, твои проблемы
только начинаются. Твои клиенты так мало знают о том, что они делают.
покупая то, что вам приходится приносить им домой и вытирать пыль
и ... о, это досадно ".

Все еще волнуясь, Джон рано днем отправился в Гринвич,
намереваясь проделать весь путь домой и вернуться в Нью-Йорк, чтобы успеть на
полуночный поезд на Филадельфию, а не пропустить драгоценные часы
с Элизой.

День, последовавший за отъездом Джона, принес два неожиданных события
. Родриго получил длинную телеграмму от своего партнера.
Кропотливый Феррис пожелал немедленно оценить несколько новых
образцов итальянской скульптуры. Он также пожелал увидеть новые модели.
Джон предположил, что Родриго безопасной, так сразу и встретиться с ним в его
отель в Филадельфии на следующий день рано утром. Он указал, что
конкуренты были заинтересованы в новом предложении и что
следовательно, возникла необходимость как в секретности, так и в спешке.

Родриго поспешно вышел из офиса. Ему нужно было заполучить некоторые из
желаемых экспонатов из определенной частной коллекции, которые, как он был
совершенно уверен, можно было приобрести на месте.

Он был, как результат, не существует, когда Элиза появилась в
создание Дорнинг и сын около трех часов дня.

Жена Джона Дорнинга вызвала откровенные восхищенные взгляды сотрудников
ее мужа, когда она грациозно прошла по выставочным
залам и вошла в офис Джона. Она великолепно выглядела в
своем новом изящном осеннем костюме, и она прекрасно осознавала это. Деньги Джона
Дорнинга позволили ей придать своей поразительной красоте
соответствующую роскошь.

Она не огорчилась, обнаружив Мэри Дрейк одну в кабинете своего мужа.
Ей было любопытно поближе познакомиться с этой симпатичной блондинкой
девушкой, которую она ранее заметила и с которой разговаривала, но как бы случайно.
Потому что Джон неосмотрительно поделился секретом любви Родриго со своей женой.
Хотя между мужчинами существовало молчаливое соглашение, что
Отношение Родриго к Мэри оставалось конфиденциальным, Джон
совершенно невинно рассказал об этом Элизе. Разве они не были одинаково
заинтересованы в том, чтобы их подруга была счастлива? Джон, конечно же, не
заметил, как лицо Элизы на мгновение помрачнело, когда он рассказывал ей эту
новость.

Элиза теперь скрывала свои настоящие чувства к Мэри Дрейк за голосом,
почти чрезмерно сладким, когда она спросила: "Граф Торриани
находится за пределами здания?"

"Да, миссис Дорнинг. Но он, вероятно, вернется с минуты на минуту".

"Тогда я подожду здесь, если ты не возражаешь", - тихо сказала Элиза,
удобно устраиваясь в кресле у письменного стола, в то время как
Мэри возобновила свою работу по вскрытию дневной почты Джона.

В течение нескольких минут, Элис внимательно рассмотрел нежным личиком
девушка перед ней. Что же Родриго смотрите в этом бледное существо? Хорошо
Господи, он не мог говорить серьезно. Она почувствовала неприязнь к Мэри,
чувство вражды, которое на самом деле было растущей ревностью. По прошествии нескольких мгновений
ее внезапно охватило желание раздавить ее,----

"Я понял со слов мистера Дорнинга, что вы и граф Торриани хорошие друзья - возможно, нечто большее, чем просто секретарь и работодатель?" - спросил я. "Вы и граф Торриани хорошие друзья
".
- Внезапно сказала Элиза, изо всех сил стараясь сохранить учтивость в
своем голосе и сделать так, чтобы то, что она решила сказать, звучало как можно более непринужденно и
дружелюбно.

Мэри, вздрогнув, подняла голову, в ее глазах был вопрос, а щеки слегка порозовели
.

"Я надеюсь, вы не поймете неправильно то, что я хочу сказать, и не сочтете меня
дерзкой", - продолжила Элиза. "Вы так долго были связаны с мистером
Дорнингом, что я чувствую, что вы почти член нашей семьи".
Элиза выдавила улыбку, пытаясь обезоружить смущенную Мэри.
"Из нескольких вещей, которые рассказал мне мистер Дорнинг, я заключаю, что это считается
Торриани был очень внимателен к вам в ... светском плане?

Мэри встала и холодно посмотрела на Элизу. "Миссис Дорнинг, мне все равно ..."

"Уверяю вас, у меня самые лучшие намерения в мире", - быстро вмешалась Элиза
. "Я понимаю, что вы не поощряли графа Торриани. В
этом вы демонстрируете свой превосходный здравый смысл. Тем не менее, я знаю графа
Торриани настолько хорошо, что чувствую, что должен еще раз предупредить вас. Он не тот, кого
люди называют - женящийся мужчина. И я не верю, что вы тот самый
вроде девочка-то, кто хочет----"

"Миссис Дорнинг, пожалуйста!" Мэри плакала резко. Затем она расслабилась в
ее напряженные отношения. Джон так часто восхвалял свою
милую, бескорыстную жену. Возможно, она неправильно оценивала мотивы Элизы.
Она запнулась и заговорила более примирительным тоном: "Ты, конечно, хочешь быть добрым, но...".---- "Ты хочешь быть добрым?"
конечно, но..."

"Да, да. Мы с мистером Дорнингом видели так много несчастий, вызванных
импульсивностью и легкомыслием Родриго. И ты кажешься настолько
выше среднего типа ".

"Спасибо", - сказала Мэри. Обиженная, возмущенная, она все же сумела сохранить спокойствие.
"Но я могу заверить вас, что вам нужно расстраиваться не далее
Моя учетная запись".

"Я должен-даже за риск того, что ты злишься на меня. Конечно, Джон
и Родриго всегда были близкими друзьями, почти как братья.
Даже во время той ужасной истории с Софи Биннер Джон был рядом с ним. Родриго
во многих отношениях прекрасный человек, но у него континентальные представления о любви,
вы знаете. Он насмехается над нашим американским культом верности. Он
был героем стольких романов, знал стольких светских женщин, что я
уверен, мысль о браке никогда не приходила ему в голову. Он мог бы
никогда не остепениться и сделать жену счастливой".

"Вы недооцениваете его, вы должны!" Мария сказала хрипло, но ее защита сделала
даже не убедить себя. Элиза всего лишь облекла в жестокие слова
ответ, который Мэри сама не хотела давать на вопросы, которые
волновали ее разум и сердце в течение нескольких месяцев. И кто мог сказать,
что ответ Элизы не был правдивым? Прошлое Родриго было
неоспоримо. И какие были доказательства, заставила себя спросить Мэри,
что он не играл и с ней тоже?

"Ты здесь так бесценен", - ласково продолжала Элиза. "Это было бы
было бы обидно, если бы... то есть Родриго был бы первым, кто обвинил бы себя
если бы его легкомыслие вынудило тебя...

Но в этой завуалированной угрозе Элиза зашла немного слишком далеко. Посреди
смятения в голове Мэри Дрейк пришла вспышка интуиции. Она
расслабила свою напряженную позу и спокойно посмотрела на Элизу. Она
понимала, к чему сейчас клонит жена Джона Дорнинга - что это
значило для ее собственных отношений с Родриго. Мэри приняла внезапное радикальное
решение.

Она тихо сказала Элизе: "Я понимаю вас, миссис Дорнинг. Я
понимаю и графа Торриани, и вас. В любом случае, я
оставив, в конце недели".

"О, я не знал, что" Элиза сочувственно отвечали, стремясь
сохранить рельеф из ее голоса. Она достигла своей цели
гораздо полнее и с меньшими усилиями, чем ожидала.
Она поняла, что этот пуританский промах должен быть устранен. И
теперь, как выяснилось, добрый ангел устраняла саму себя.

Обе женщины быстро подняли глаза, когда дверь открылась, чтобы впустить Родриго.
Не сказав ни слова, Мэри повернулась и вышла мимо него с такой белый
и тревогой, что его глаза стали серьезными и последовал за ней
вопросительно. Когда он перекладывал их с Элис, был блеск
обвинение в их темных глубинах, хотя он ничего не говорил о Мэри.
Вместо этого он приветствовал жену своего друга бесцветным "Это
сюрприз".

"Это так?" - спросила она бархатным голосом, решив пошутить над ним. "Я
просто следую инструкциям Джона. Он сказал, что ты должен сводить меня
на чай, ужин и на концерт в Эолийский зал позже ".

"Это было до того, как старина прислал мне телеграмму со всей этой дополнительной работой", - сказал он
с притворным добродушием. Какого дьявола, он спрашивал
сам, сказала ли она Мэри - если вообще что-нибудь? Он сказал Элизе
многозначительно, указывая на пухлый портфель, который он положил на стол,
"Мне придется работать здесь каждую минуту над этим материалом, пока я не поймаю
полуночный поезд на Филадельфию, если я хочу, чтобы все было в порядке
ярким и ранним утром, как велел Джон ".

Ее лицо омрачилось от раздражения. Каким уклончивым, невыносимым человеком
он был. Но сам факт, что он идет на такие меры, чтобы избежать
оставаться с ней наедине только дополнительным стимулом для игры на Элис.
"Ты действительно собираешься оставаться в этом душном месте до полуночи?"
- спросила она небрежно.

"Я боюсь, что мне придется", - ответил он. "Пожалуйста, не думайте, что я
хам или что-нибудь в этом роде, Элиза. Охотно
чем провести остаток дня и Вечер с тобой, но ... некоторые
в другой раз".

"Почему ты не ответила на мое письмо с приглашением приехать в Гринвич на
выходные?"

"Потому что я получил телеграмму от Джона, что он вернется только
в следующий понедельник", - резко сказал он. "И я, естественно, предположил, что
вы получили ту же информацию и что это автоматически
отменило приглашение".

Легкая улыбка заиграла на ее губах, и она тихо сказала: "В какого
безопасного, здравомыслящего и в целом хорошего человека ты превратился,
Родриго". Она взяла со стола свою сумочку и медленно поднялась
на ноги. "Ну, я полагаю, я могу позвонить Рите Корсон или кому-нибудь еще.
Ты уверена, что играешь роль рабыни бизнеса?"

"Прошу прощения", - поклонился он. "Как-нибудь вечером мы соберемся вчетвером
с Джоном, тобой, Мэри и мной".

"Как интересно", - улыбнулась она, и он проводил ее до двери.

Он смотрел, как она безмятежно идет по пустынному проходу к
он вышел на улицу, затем взял свой портфель и прошел в свой собственный
кабинет. Несколько минут спустя он услышал шаги и правильно рассудил
что это Мэри возвращается в свое святилище за пальто и шляпой. Он
расстегнул свой портфель и достал из него тонкую книгу в
синем с золотом переплете. Он быстро прошел через главную комнату в
кабинет с надписью "Джон Дорнинг". Мэри сидела за столом Джона
уставившись в пространство, ее глаза были немного влажными и красными.

"Я нашел книгу, о которой мы говорили вчера вечером, Мэри",
весело сказал он. - "Анонимные сонеты". Я нашел их в
Коллекция Добелла ".

Она изобразила ответную улыбку, но ее голос был тусклым, когда она сказала.
"Значит, у вас есть сокровище. Оно очень редкое ".

Он подошел ближе. "Это не для меня, Мэри. Я предназначал это для твоего
завтрашнего дня рождения".

"Это, должно быть, стоило целое состояние, Родриго ... Я не могу это принять", - тихо ответила она.
Он непонимающе посмотрел на нее.

"Но почему нет? Что случилось, Мэри?" - спросила она. "Что случилось?" - спросила я. "Но почему?" Что случилось, Мэри?"

- Надеюсь, вы не сочтете меня неблагодарной. Но
сложились обстоятельства, из-за которых мне необходимо покинуть свою должность здесь в
конце недели - или, по крайней мере, как только вы сможете найти кого-нибудь на
мою замену ".

"Чепуха", - импульсивно воскликнул он. "Я знаю, кто-то разговаривал
с тобой. Но я не собираюсь тебя отпускать". Внезапно он почувствовал, как
счастье покидает его, надвигается тьма, все, что ему
было дорого, ускользает от него. Он схватил ее за руку и быстро,
умоляюще закричал: "Мэри! Ты не можешь! Ты нужен мне - я люблю тебя! Я хочу, чтобы ты
был моей женой ". Она посмотрела на него, пораженная, испуганная, боящаяся
довериться себе и заговорить. Эмоции хлынули из него: "о-о, разве вы не
видно, что люблю?" Затем, света и страшный прогноз
надвигающаяся катастрофа: "Ты боялся этого? Ты поэтому
уходишь?"

"Пожалуйста, Родриго", - почти прошептала она. "Я благодарен - и
польщен - но..."

"Не говори этого пока, Мэри. Мне так много нужно тебе сказать. Так много, что
ты должна поверить".

Теперь она смотрела на него ясными, покорными глазами. Она тихо сказала:
"Есть ли в этом какой-нибудь смысл?"

"Нет, если ты ... не смог бы полюбить меня. Если ты не веришь в мою любовь или
в то, что я могла бы сделать тебя счастливым ".

Она медленно ответила: "Как бы я хотела сказать тебе или ясно выразить
себе все, что у меня на уме. Хотел бы я осмелиться выслушать тебя. Но
так будет легче для нас обоих - тем меньше останется воспоминаний.
Пожалуйста, отпусти меня ".

В его голосе послышалось отчаяние, когда он ответил ей: "Возможно, ты уже
осудила меня. Ты это имеешь в виду?"

Она гордо сказала: "Ты не понимаешь. Если бы я была уверена, что люблю
мужчину и хотела выйти за него замуж, это было бы за то, что он значил для меня,
а не за то, что он значил для других женщин ". Он начал жадно
прерывать, но она удержала его руку. "Но даже если бы ты был тем
мужчиной, - твердо сказала она, - я бы не сказала "да". Это означало бы только
несчастье для нас обоих - в конце концов. Мы не созданы друг для друга
другой".

"Но почему? - почему?" он плакал.

Она ответила: "Я не могу тебе сказать".

"Это несправедливо. Несправедливо! Ты отказываешь мне - и, возможно, себе - в
величайшем счастье в мире, не приводя для этого никаких причин ".

"Пожалуйста!" - закричала она, когда он, казалось, собирался заключить ее в свои объятия,
чтобы развеять все ее сомнения. "В мире так много
ненужных страданий. Давайте избавим себя от любой
ненужной боли. Я имею в виду то, что я сказал, и, пожалуйста, поверьте, что я
сожалею - за нас обоих ".

Он следил за ней пораженным взглядом, когда она медленно вошла в
она зашла в кабинет и взяла шляпу и пальто.

"До свидания, Мэри", - сказал он так спокойно, как только мог.

"До свидания", - сказала она. "Я приду утром - как обычно".

Как обычно! Когда она ушла, он бросился в кресло Джона и
обхватил голову руками, прижимая пальцы ко лбу, чтобы
подавить боль, которая там была. Он оставался таким в течение получаса
, неспособный думать, двигаться, с болью в теле и душе. Затем,
постепенно наступила реакция. Почему он должен был так страдать? Почему
единственная чистая любовь, которая когда-либо была у него в жизни, была отброшена в сторону, как будто она
было ли что-то самонадеянное, нечистое?

Он заставил себя подняться на ноги и прошел в свой кабинет, едва ли
сознавая, что делает, и, разложив бумаги из своего портфеля
на столе, попытался поработать над новыми оценками для
Дорнинг. Теперь он начинал жалеть себя, и постепенно им овладело яростное
негодование, не против Мэри - потому что он все еще любил Мэри, - а против
всего порядка вещей, мира с его мелочным моральным кодексом
. Он громко рассмеялся, и это неприятным эхом разнеслось
по пустому кабинету. Бах! Какой смысл было прятать его
в прошлом, когда последние возникли из своего гроба, чтобы издеваться над ним в
критический момент. Ба! Зачем отказывать себе в удовольствиях, зачем бороться
с такими женщинами, как Элиза, зачем пытаться изменить пятна леопарда, когда
мир решил считать их чернее, чем они были на самом деле?

Он нетерпеливо отложил карандаш и принялся расхаживать по кабинету.
Им овладело безумное, безрассудное настроение, которое он не мог контролировать.
Было уже больше девяти часов, когда он, наконец, заставил себя вернуться в
свое кресло, приведя мысли в подобие порядка,
и возобновил работу над отчетом.

Он не услышал легкого стука в дверь. Только когда
дверь мягко открылась и снова тихо закрылась, он осознал, что
в комнате находится второй человек.




ГЛАВА XV

Элиз стояла прямо за дверью, улыбаясь от
тени.

Она сменила костюм. Полупрозрачный черный обруч накрыл ее черной
вечернее платье, из которого ее белые плечи виднелись растет.
Ее маленькие, облегающие черные шляпы висели черные кружева, что
закрасить ее глаза почти с эффектом маски. Она была довольно
сознавая впечатление, которое она сделала, как она стояла молча. В
усталый мужчина поднял глаза и уставился на нее. Затем он вытащил свое
длинное, красивое тело из кресла и вопросительно поднялся.

Наконец она подошла к нему и беспечно сказала: "А, ты все-таки человек слова
. Я боялась, что работа была просто блефом ".

"Почему ты вернулся?" - Почти резко спросил он из-за стола.
 "Ты должен немедленно уйти".

"О, не сердись, Родриго. Никто не видел, как я вошел. У меня есть
личный ключ от этого места, ты же знаешь. Пожалуйста, не завидуй мне за
невинное удовольствие делать что-то немного тайное ". Она пришла
подошел к стулу напротив него и продолжил: "И теперь, когда я здесь,
не будете ли вы вежливым хозяином и не попросите меня присесть?" Не дожидаясь
приглашения, она села на стул, при этом
отложив в сторону накидку.

Он опустился в кресло напротив и беспокойно зашуршал бумагами.

"Я еще не ужинала, Родриго", - предположила она. "Я подумала, что
если я вернусь, ты, возможно, смягчишься и пригласишь меня поужинать. На самом деле, я
была так уверена в этом, что помчалась к тете Хелен и переоделась
в платье ".

Он на мгновение замолчал, а затем внезапно поднял голову и,
глядя ей в глаза, сказал: "Мне жаль, что ты вернулась, и я не буду
приглашать тебя на ужин. Но теперь, когда вы здесь, сейчас самое подходящее время,
как и любое другое, обсудить определенные вещи, которые рано или
позже обязательно всплывут ".

Она скорчила маленькую гримасу, подперла свой изящно очерченный подбородок
руками и улыбнулась ему. "Господи, Родриго, я верю, что из всех
мужчин именно ты собираешься читать мне проповедь. Пожалуйста, не надо, умоляю вас!
Помните, что я жена человека, который в некотором роде проповедник ".

"Оставьте Джона в покое", - ответил он. "Он слишком хорош для
нам обоим нужно это обсудить. Мы с тобой понимаем друг друга, Элиза. Я
вполне осведомлен об игре, в которую ты играла. Я... -

Она прервала его с неприятным смешком. Она скорее наслаждалась его
насильственные серьезностью.

"Так ... я играю в игру," она поощряла его.

"Да. Ты вышла замуж за Джона из-за его денег. Ты хотел жениться на мне, пока
не обнаружил, что я беден ".

Она не обиделась. "Почему ты тогда не предупредил своего лучшего друга, если
ты так ясно видел мою цель насквозь?" спокойно спросила она.

"Был ли у меня шанс предупредить его? Он был по уши влюблен
с тобой сразу, и было слишком поздно. Это наполовину убило бы
беднягу, если бы я сказал ему правду. Я должен был позволить ему совершить свою ошибку ".

Улыбка сошла с ее лица, а глаза потемнели. "Нет, я не позволю
тебе так говорить", - искренне ответила она. "Я признаю, что я
вышла замуж за Джона главным образом из-за его денег. Я восхищаюсь им, - но я никогда не
любила его. И я сделал перехитрить тебя, мой друг. Ты поступил очень умно
попытался показать Джону, какую ошибку он совершает, влюбляясь
в меня, но я тебя опередила. И это был настоящий подвиг, Родриго,
потому что обычно ты довольно проницателен в вопросах такого рода.

"Но я сделал Джона счастливым. Он говорит мне это пятьдесят раз в
день - в пятьдесят раз больше! Одно не понравится, что ему вдолбили в
- что это ангел. Я взял его деньги и его любви, но я
были верны ему, и я сделал ему хорошей женой. Теперь я
думаю, что заслужил право на кое-что для себя ".

Он напряженно посмотрел на нее. "Что ты имеешь в виду, Элиза?" он спросил.

Ее манеры утратили свою жесткость, и она наклонилась к нему.

- Я должна была выйти замуж не за того человека, Родриго, - тихо сказала она. "Мой
все существование основано на деньгах. Но это не сделало
меня счастливым. Я был несчастен с тех пор, как женился. Это не
заставило меня перестать любить тебя! "

"Элис ... нет! Вы не должны говорить так:" он плакал, и быстро поднялась к себе
ноги.

Она тоже поднялась, как она сказала, "я не верю, что ты как
удивлен, как ты притворяешься. Вы должны ясно уже догадались
достаточно много раз. Я думаю, что мы были созданы друг для друга и
что несколько слов, сказанных священником, не разлучат нас.
Я попрошу Джона о разводе, если ты пожелаешь, и женюсь на тебе. Я сделаю
что угодно, но я не собираюсь продолжать жить во лжи ".

Он зачарованно уставился на нее, гадая, правильно ли он ее расслышал.
У некоторых злокачественных судьба свела ее и признаться ему в
именно в тот момент, когда Мэри его бросила?

Он сказал медленно, "вам придется перейти на. Вы сошли с ума, чтобы думать о
что-нибудь еще. Я немедленно уеду домой, в Италию. Я планировала
поехать туда в любом случае этой осенью. Но я изменю свои планы и
не вернусь ".

Она засмеялась. "И ты думаешь, что я достаточно невинна, чтобы поверить
это было бы единственной причиной твоего отъезда. Мэри Дрейк
очевидно, сказала вам, что она тоже уезжает отсюда ".

Он вздрогнул, в его глазах загорелось подозрение. Он спросил: "Мэри сказала
вам это? Вы, должно быть, сначала поговорили с ней обо мне. Что ты
ей сказал?"

"Да, я говорил с ней о тебе. Я сказал ей правду. Я сказал ей
что она никогда не сможет быть счастлива с тобой, что ты не из тех, кто
остается довольным такой женой. И я думаю, она согласилась со мной.
Она очень разумная девушка. В твоем
характере, Родриго, есть определенные черты, с которыми такая девушка, как Мэри, никогда не смогла бы смириться
".

Он яростно возразил: "Это чушь! Если во мне и было что-то, против чего
Мэри могла возражать, то это давно прошло. Я покончил со своим
прошлым навсегда. Ни одна женщина в мире ничего не значит для меня, кроме Мэри ".

В ответ она подошла к нему вплотную и тихо сказала: "Ты потерял
Мэри навсегда, Родриго. В своим сердцем ты это знаешь. И в глубине души
ты знаешь, что то, что ты только что сказал, - чепуха. Я прошу тебя
проверить это. Я прошу тебя обнять меня и повторить это. Я осмелюсь
ты поцелуешь меня, а потом отпустишь!

Он схватил ее за руку. "Элиза, ты с ума сошла!" Но он не отпустил ее руки
до тех пор, пока ее руки медленно не обвились вокруг его
шеи, а губы не оказались совсем близко к его губам.

"Зачем нам еще притворяться, тебе и мне?" - пробормотала она. "Ты
не похож на Джона или Мэри. Ты всего лишь гоняешься за тонкими белыми тенями, когда
пытаешься подражать им ". И быстрым движением
она поцеловала его в макушку.

Он закричал: "Нет-нет! Ты должна уйти - пожалуйста".

"Я люблю тебя". И она прильнула к нему.

Очарованный, измученный, он больше не сопротивлялся ей. Он заключил ее
в свои объятия и погрузил ее лицо в свои поцелуи.

Когда он наконец отпустил ее, она все еще крепко прижимала его к себе и сказала почти
шепотом: "Мы пойдем в "Ван Клер", Родриго, и поужинаем высоко
на крыше, рядом со звездами. Ты можешь пойти на свою встречу
после. Никто не узнает - или тебе будет все равно ".

"Кроме наших собственных душ".

"Я не думаю, что у нас их есть", - сказала она со странной ноткой раздражения в голосе.
торжественность. "Я думаю, что эта жизнь, это счастье - это все, и мы должны
пользоваться этим, пока можем".

Он снова поцеловал ее, полностью находясь под ее чарами, а затем сказал
напряженно: "Иди сейчас, Элиза. Я закончу здесь, и встретимся с тобой через
пятнадцать минут в "Ван Клер" ".

Она послушно взяла со стола свою накидку, накинула ее на себя
и направилась к двери.

Она улыбнулась ему в ответ, прошептав: "Через пятнадцать минут, Родриго".
И как только она закрыла дверь, "Я люблю тебя".

Он повернулся, чувствуя, как в нем бушуют эмоции, обратно к бумагам
у него на столе. За десять минут он тщетно пытался работать. Затем, с
жест беспомощности, он начал бросать бумажки в его краткая
случае. Он встал и взял шляпу, когда зазвонил телефон.

Это был Джон.

"Ты разложил вещи по полочкам, Родриго?" - донесся далекий голос Дорнинга.
- Я рискнул, найдя тебя в офисе. Я хотел убедиться
сегодня вечером, что все в порядке и вы приедете сюда,
потому что представитель Ходжа и Стори только что приехал и все готово
отобрать у нас бизнес ".

Джон! Это было похоже на голос ангела-спасителя. Родриго с
старание взял себя в руки и ответил: "Все в порядке, Джон, и
Я сажусь на поезд через полчаса".

"Отлично", - сказал голос на проводе. "А Элиза... Ты с ней ужинал
? Ты ее видел?"

Родриго ответил: "Нет".

К тому времени, как он повесил трубку, он принял решение.
Чары Элизы были разрушены, разрушены этим доверчивым голосом на проводе.
Он даже не позвонил ей, сказав, что не приедет к ней. Он
не мог доверить себе разговор с ней. Если бы она была отчаянно
обидел, тем лучше!

Он схватил свой портфель и шляпу и направился к двери и такси.




ГЛАВА XVI

Сам Родриго бросил в своего причала в полночь поезд
Филадельфия не зная сна. Одно решение продолжало стучать у него в голове
. Он все расскажет Джону Дорнингу, когда увидит его, и
затем уберется восвояси. Он услышал шарканье людей в проходе
за пределами его занавешенного места отдыха. Они обращались к
носильщику и друг к другу тем хриплым проникновенным шепотом, который
действует на пассажиров в спальных вагонах с ошибочной идеей, что это
не тревожит спящих. Он осознал, что поезд
трогается с места под звон колокола и топот человеческих ног
по цементной платформе. Половину пути по равнинам Нью-Йорка.
Джерси он не спал. Затем, эмоционально и физически истощенный, он
задремал.

Свежая, солнечная погода встретила его, когда он вышел на Брод
Стрит, Филадельфия, несколько часов спустя. Это произвело эффект
прочистки мозгов. Мир катился весело,
в конце концов, беззаботно. Феррис и другие сотрудники библиотеки
комитет уже заседал с Джоном, когда Родриго появился в офисе
Ферриса.

У Джона была возможность перекинуться парой слов со своим партнером
наедине перед началом конференции. "Вы ходили на
ужин и концерт с Элизой?" Нетерпеливо спросил Дорнинг. Когда
Родриго отрицательно покачал головой, Джон слегка нахмурился и
печально продолжил: "Боже, как я по ней скучаю. Какими бы ни были последствия,
Я не собираюсь снова ее бросать. Я возьму ее с собой, не важно,
как бы ей ни было скучно ".

В тот момент Родриго показалось, что это будет совсем недолго
об убийстве, чтобы разрушить мечту этого человека. Он просто не мог этого сделать,
по крайней мере, пока.

Не приблизился он и к своему признанию в тот вечер, когда Джон сидел
напротив него в вагоне-ресторане на обратном пути в Нью-Йорк. Джон был
в приподнятом настроении. Они успешно закрыли контракт, и он собирался
вернуться к Элизе. Он несколько раз упрекнул Родриго в том, что он такой
озабоченный. Они расстались на Центральном вокзале, у Джона было две
минуты, чтобы успеть на поезд, идущий в Гринвич.

Мэри Дрейк ставила цветы в вазу на его столе, когда Родриго
приехала в его офис на следующее утро. Она часто так делала, но
учитывая обстоятельства их последнего разговора, он
был немного удивлен, обнаружив ее там. Тем не менее, он серьезно поздоровался
с ней и стоял неподвижно, пока она не закончит свою работу
и не уйдет. Но постепенно он осознал, что она использовала
цветы как уловку, что она не собиралась уходить, пока
не поговорит с ним.

Сказала Мэри, с видом человека, который что-то думать
через какое-то время и имеет некоторые сложности в выражении
именно это она и имела в виду: "Родриго, есть кое-что, что я хотела бы
сказать". И, хотя он никак не ободрил ее, она продолжила.
"Я пришел к выводу, что я не был мудр, когда я последний раз
говорили с вами, как я думал. Я уже думал над этим когда-нибудь
так. Я был несправедлив к вам. Я умалял своих чувствах по отношению к вам.
И я сказал, что есть причина, почему мы никогда не выйду замуж, и я не
вы за справедливость, чтобы сказать вам, что это было".

"Я не думаю, что если ты расскажешь мне сейчас, это поможет кому-либо из нас", - ответил он,
стараясь скрыть горечь в голосе. "Все изменилось
с тех пор я изменился. Я переоценил себя. Я говорил вам, что
был лучшим человеком, чем я есть. Сегодня я ясно вижу, что был дураком ".

Она спросила, внезапно встревожившись: "Что-то ... что отняло
твою любовь ко мне?"

Его ответ был горьким. "Нет, мою веру в себя. Позавчера ночью я
ослабела настолько, что не заслуживаю ничьей любви, и меньше всего твоей ".

Она пришла в себя, улыбнулась и подошла ближе к нему, храбро намереваясь
утешить его. "Ты слишком строг к себе, Родриго. Ты зол
и ожесточен. И это моя вина, я знаю".

"Нет, ты не имеешь к этому никакого отношения", - сказал он почти грубо. "Я
тоже уезжаю отсюда, как только смогу. Я останусь в стороне,
навсегда".

Он был удивлен реакцией на ее лице. Она казалась довольной,
испытавшей облегчение. Она поспешила объяснить. "О, Родриго, разве ты не видишь, что
это проясняет ситуацию для нас, для тебя и меня? Это устраняет
барьер, который стоял между нами? У меня не хватило духу сказать тебе
Я никогда не смогла бы сказать, что любила тебя, пока ты оставалась с Дорнингом
и Сыном, пока вы с Джоном были так тесно связаны. И я
не посмел предложить разорвать вашу дружбу ".

"Джон?" озадаченно спросил он. "Какое отношение Джон имеет к тебе и
ко мне?"

"Не Джон, но..."

"Элиза?"

Она поколебалась, затем: "Да. Если бы я призналась тебе, что люблю тебя, я
всегда заставляла бы ее бороться. И я не могла. Она говорила со мной
о тебе позавчера, и я видел, что она сделает все,
чтобы помешать нам любить друг друга. Я не поверил тому, что она сказала
о тебе. Но это показало мне, на что она способна, и я
испугался. Борьба с ней означала бы конец твоей дружбы с
Джон, о твоей связи с Дорнингом и сыном. О, я понимаю, какую
власть она имеет над Джоном. Если бы пришлось выбирать между тобой и ней,
ты знаешь, кого бы он оставил. И я не был уверен, какими могли бы стать твои чувства
ко мне, если бы я был причиной разрыва между тобой и Джоном.
Миссис Дорнинг умна, обворожительна и, боюсь, довольно
неумолима. Я знаю о ее чувствах к тебе и о том, как сильно она старалась
"

Он резко перебил: "Я когда-нибудь давал тебе повод предполагать, что
Мы с Элизой ..."

"Нет. Не ты", - тихо перебила она. "Я подслушала тебя
разговаривал с ней по телефону несколько раз. Я знаю, как ты
старался избегать ее. Думаю, я могу откровенно поговорить с тобой о ней.
Вы должны знать, что мной движет не ревность, не желание посплетничать
или что-то мелочное. Но она несколько раз звонила в офис Джона
например, из отеля "Ван Клер", когда знала, что его
здесь нет и он должен встретиться с ней где-нибудь позже. Она передавала мне
сообщения для него по телефону, и каждый раз я слышал голоса
смех и крики рядом с ней. Однажды вечером, когда я проходил мимо фургона
Клэр по дороге в метро вышла из такси с незнакомым
мужчиной и зашла внутрь. У этого места была плохая репутация, вы знаете. Это
так же хорошо для Нью-Йорка, что она сгорела."

Он уставился на нее, пораженный, и, стремясь сделать вопрос
повседневная. "В "Ван Клер" был пожар? Когда?

"Почему, позавчера вечером, сразу после полуночи. Это было во всех
газетах. Он сгорел дотла ".

Им овладело смятение, и он быстро отвернулся, чтобы она не могла
видеть его лица. Мэри сразу поняла, что это как-то связано с
она положила руку ему на плечо, ее лицо раскраснелось и
улыбалось.

Она тихо сказала: "Возможно, это был тот огонь, чувство, которое он принес.
мы никогда не знаем, что произойдет, никогда не осознаем, как мало времени у нас осталось, чтобы исправить ошибку.
это показало мне, как я ошибалась днем
до вчерашнего дня. Я люблю тебя, Родриго. Я буду твоей женой - если ты
все еще хочешь меня ".

Он повернул к ней потрясенное лицо. Его охватил внезапный страх и
дурное предчувствие. Он едва расслышал, что она сказала. И у него не было
времени ответить ей, потому что дверь его кабинета с силой распахнулась
открылись, и Джон Дорнинг, возбужденный, растрепанный, ворвался к ним.

"Родриго!" он закричал от двери. Затем, выйдя вперед: "Слава Богу.
Я нашел тебя здесь".

Он выглядел так плохо, что Мэри с тревогой спросила: "Ты болен, Джон. Могу
Я что-нибудь для тебя сделать?"

"Спасибо, Мэри ... нет", - ответил он, и, поняв по его тону, что
он хочет остаться наедине со своим другом, она тихо ушла.

Он почти подбежал к Родриго. "Элизы там не было, когда я вернулся домой,
Родриго! Она не оставила ни слова. Я обзвонил всех. Я
не могу ее найти ".

Родриго прислонился к столу, словно от удара. Он повторил
тупо, "не могу найти ... Элис?"

"Нет. Родриго, ты знаешь, где она ... у вас? Я волнуюсь
смерть. Всякое может случиться с ней в этом городе.
Несчастные случаи-все".

К этому времени с большим трудом, Родриго восстановилась видимость
контроля над собой. Он успокаивающе говорил. "Ах, это ерунда,
Джон. Вы звонили ее друзьям?"

"Всем. Я был в полиции. Я отследил все вызовы скорой помощи
. Я узнал о пожарах со смертельным исходом, и там не было ни одного,
кроме одного в каком-то отеле. Я ездил и звонил по всему городу.
Люди, должно быть, думают, что я сумасшедший. Я позвонил Уоррену домой, и
он тоже помогает мне в поисках ". Он нервно провел руками по своим
влажным светлым волосам. Он закричал: "И я сойду с ума, Родриго, если
в ближайшее время не разыщу ее". Он схватил своего друга за лацкан пиджака и
уставился на него дикими глазами. "Ты же не думаешь, что она могла убежать
от меня, бросить меня, не сказав ни слова, не так ли? Нет, конечно, нет. Не
это. Мы слишком сильно любили друг друга ". Он принялся быстро расхаживать по комнате
.

"Вероятно, есть какое-то очень очевидное объяснение ее отсутствию".
Родриго старался успокоить его, и себя. "Да, как обычно. Есть
вы назвали миссис Палмер?"

Джон резко повернулся, его выражение меняется к интенсивной
рельеф. "Я идиот!" закричал он. "Я никогда не думал о ней. Моя
машина снаружи. Я немедленно подъеду туда. Миссис Палмер больна, как
на самом деле. Возможно, ей стало хуже, и Элизу
неожиданно вызвали туда. Я сейчас подойду". Он схватил свою
шляпу и вышел.

Едва закрылась дверь, как Родриго подскочил к вешалке
и достал из кармана пальто непрочитанную утреннюю газету. Он утонул
сел в свое кресло и нетерпеливо расстелил листок на столе перед
собой. Там, в кричащих черных заголовках, это бросилось ему в глаза:

 ЖЕРТВА ПОЖАРА В ВАН КЛЕР
 ЛИЧНОСТЬ ДО СИХ ПОР НЕ УСТАНОВЛЕНА
 --------
 ТЕЛО ГОСТЬИ, ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО
 ПОГИБШЕЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТРАГЕДИИ В ОТЕЛЕ,
 НАЙДЕНО НЕ БЫЛО
 --------


 Вплоть до раннего часа сегодняшнего утра женщина, занимавшая номер на
 девятом этаже злополучного отеля Van Clair, который сгорел дотла
 вскоре после полуночи в среду, оставалась
 неопознана, и никаких следов ее обугленного тела обнаружено не было.
 все еще дымящиеся руины. Гостиничная касса, единственное прямое
 средство идентификации, очевидно, сгорела и--


С внезапным криком боли, он подавил жестоко бумаги между
его руки, как бы уничтожить ужасную новость она принесла ему.
Простыня упала на пол, когда он вытянул руки в жесте
безнадежности.

Через некоторое время он почувствовал руку на своем плече и
голос Мэри мягко произнес: "Я услышала, как Джон ушел, поэтому вернулась. Что
не так?"

Он почувствовал, что теряет самообладание. Он прислонился к ней, подняв голову
полные страха глаза на нее. "Элиза! Она ушла. Джон
искал ее. Он наполовину сумасшедший. Но он никогда ее не найдет. Я
знаю ". И, поскольку ее лицо оставалось вопрошающим, "В газете говорится, что
женщина была сожжена. Этой женщиной была Элиза - и я... я отправил ее туда.
Она вернулась сюда той ночью и... ну, она очаровала меня. Я забыл
обо всем. Я должен был встретиться с ней позже в "Ван Клер". Она ушла от меня
чтобы встретиться со мной там позже. Затем Джон позвонил по междугородному телефону, по поводу
дела, и я пришел в себя. Я не пошел в отель.
Должно быть, она оставалась там. Пожар вспыхнул через полчаса после того, как
она ушла от меня. Так что, видишь ли, Мэри... я отправил ее туда ... Я убил Элизу!
И я никогда не смогу рассказать Джону ... никогда! "

Растущий ужас появился в ее глазах. Она прошептала: "Это
ужасно".

"Я отослала Джона с дурацким поручением. Мне нужно было время подумать".

Она напряженно спросила: "Но ты говоришь, что она вернулась к тебе, сюда? Это была
ее идея, чтобы ты поехал в отель? Я знаю - ее очарование,
Родриго. И она отправилась туда одна ".

"Какая разница?" сказал он дико. "Что хорошего в том, что я
пришла в себя? Я отправила ее туда. А теперь Джон! Рассчитывает на меня
увидеть его насквозь - меня!"

"Ты должен рассказать Джону", - твердо сказала она.

"Я не могу!"

"Это было бы добрее, чем позволить ему жить, не зная, всегда
задаваясь вопросом и надеясь. Это трусость - не сказать ему ".

"Скажи ему, что из-за меня умерла его жена, которую он обожал
?

"Не из-за тебя - вопреки тебе".

Родриго ответил ей, уже спокойнее, рассуждая здраво. "Ты не представляешь, как
он любил ее, вознес ее как святую на алтарь. Я не мог сказать
ему правду. Это навсегда очернило бы ее перед всем миром.
Я думаю, он предпочел бы любые пытки этому ".

"Это компромисс, Родриго, и, следовательно, неправильный".

Он взволнованно сказал: "Называй это как хочешь - я не могу сказать ему!"

"Даже если я пообещаю помочь тебе со всей любовью, на которую я способен?
Разве ты не понимаешь, Родриго?--Я чувствую себя виноватой перед тобой. Если бы я не была
так слепа раньше, этого могло бы не случиться". Она протянула к нему свои
руки, умоляя его: "О, Родриго, я люблю тебя. Я не
понять, как сильно до сих пор. Я могу простить все ... но
трусость. Я буду рядом с тобой, но пожалуйста, пожалуйста, скажите Иоанну, и задать
чтобы он простил тебя. Ты не можешь постоянно видеть его с такой виной
перед собой. Это невозможно ".

Но он упрямо повторил. "Нет, я не могу сказать ему. Я не могу убить
ему тоже. Я скорее убью себя".

Она тихо спросила: "даже если это означает мою любовь к тебе? Вы
убить тоже?"

Он медленно ответил: "Ничто ... не могло заставить меня сказать ему".
Его голос дрожал, глаза были ослеплены слезами, когда он отвернулся
от нее, все ее тело поникло.

Телефон заорал пронзительно, словно рябь судьбы, и он поднял fumblingly
приемник, как она ждала.

"Ее здесь не было, Родриго!" - раздался полный боли голос Джона. "Что
мне делать? Я не знаю ..."

"Не теряй самообладания, старик", - ответил Родриго, и его тон был
слабым, почти неузнаваемым.

"Я в растерянности. Я расспросил ее тетю, здешних слуг,
всех ".

"Тогда возвращайся сюда, старина", - настаивал Родриго. "Мы
разработаем план. Не волнуйся. Я буду ждать здесь. Приходите прямо
вниз."

Он повесил трубку, глядя впереди него, казалось, без сознания
что Мария была все еще там. Когда он узнал ее, сказал, как
уверенно, насколько позволяло его дрожащее тело: "Мы все будем расстроены
ужасно ... на какое-то время. Пожалуйста... ты временно продолжишь, постарайся
поддерживать порядок, помоги нам, не так ли?"

Она ответила: "Да, я продолжу. Не беспокойся о бизнесе. Все
будет хорошо ". И ее глаза тоже были полны слез.




ГЛАВА XVII

Родриго сидел на краешке стула в гостиной дома Генри
Дорнинга в Гринвиче. Рядом с ним, глубоко утопив свое хрупкое тело
в подушках большого кресла с особенно удобной обивкой
ради него отдыхал Генри Дорнинг. Отношение обоих было одинаковым
нервного ожидания. Однако, если бы вы не были знакомы
лично с этими двумя мужчинами и вам сказали, что один из них был
полуинвалидом, вас могли бы простить за то, что вы выбрали Родриго в качестве
больного. Худое лицо его стало тоньше, и глаза у него были
темные ободки из испытания он проходил через него. Его одежда
мало следов своей обычной одежде брезгливость. Он
ерзал на своем стуле, а когда попытался зажечь сигарету,
спичка держалась так нетвердо, что табак с трудом загорелся
. Генри Дорнинг, с другой стороны, хотя и был очень глубоко затронут
судьбой сына, сохранял спокойствие поверхностью, который полностью противоречит
смута внутри него.

Действительно, Генри Дорнинг был в некоторой растерянности, не понимая, какой
чрезвычайный хаос произвело исчезновение Элизы в Родриго
Торриани. Он знал, что дружба между Джоном и Родриго была
настолько тесной, что катастрофа, постигшая его сына, будет
разделена другом его сына. Но, в конце концов, Родриго был человеком
мира, значительный опыт эмоционального кризиса. Почему
теперь еще одна трагедия сломала его так жестоко, что он, казалось, по
на грани срыва? Если бы не было более насущных дел,
Генри Дорнинг хотел бы найти ответ на этот
вопрос.

Что касается Джона Дорнинга, то его безумные поиски пропавшей жены на какое-то время прекратились в
физическом смысле. Прошло уже две
недели после рокового пожара в "Ван Клер". Дикая суета
и погоня за ложными уликами, почти полная потеря сна и еды
привели к тому, что хрупкое тело Джона и почти его сильный разум сломались
определенно в то утро. В течение нескольких дней Родриго предупреждал его,
с призывом временно отказаться от поиска, пробовали все
в его власти, за исключением произнося правду об Элис, в
предотвратить Джон стал второй жертвой. В то утро Джон
упал в обморок на руках Родриго и лежал в квартире последнего
без сознания. Родриго вызвал врача и привел в чувство своего друга.
По совету врача, он привез пострадавшего мужчину в топ
скорости в его машину к дому Генри Дорнинг в Гринвиче.

[Иллюстрация: "ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО я О ТЕБЕ ДУМАЮ?"
ТИХО СПРОСИЛА МЭРИ.]

Джон, по-видимому, скорее мертвый, чем живой, рухнул на сиденье рядом с
Родриго на протяжении всей этой стремительной поездки. Отец Джона и сестра Элис,
о которых заранее сообщили по телефону, ожидали их приезда.
Измученный мужчина, наконец, слишком ослабевший, чтобы протестовать дальше, был уложен
в постель и вызван семейный врач Дорнингов.

Последний теперь был наверху с больным, как и Элис Притчард.
Генри Дорнинг и Родриго в настоящее время ждет доклада по
Состояние Джона.

"Гочкис долгое время о его экспертизы", - сказал Генри Дорнинг
наконец, прервала долгое свое молчание. Он наблюдал Родриго
узко, и он подумал, что, пожалуй, занимая ум итальянские с
разговор может решить некоторые их очевидная нервозность Родриго.
В противном случае, он опасался, что у доктора Хочкисса может оказаться на руках другой пациент
, когда он спустится вниз.

Родриго коротко кивнул.

"В некотором смысле это благословение, что Джон наконец-то проявил себя", - серьезно продолжил мистер
Дорнинг. "Этот прорыв должен был наступить. Я не мог
остановить его неистовые поиски. Полагаю, вы тоже не смогли бы. Теперь его
будут держать в покое, и у него будет шанс восстановиться ". Он молчал
мгновение, а затем он внезапно спросил: "Родриго, как ты думаешь, Элизу
когда-нибудь найдут?"

Родриго быстро перевел усталые глаза на своего собеседника. "Почему... Я
не знаю, - запинаясь, произнес он. "Но я не верю, что ... она согласится".

"Я тоже", - сказал Генри Дорнинг. "Я думаю, что она сбежала от моего мальчика,
и при этом где-то попала в аварию со смертельным исходом, вероятно, в
автомобиле. Это моя собственная теория, но, конечно, я ни на что
котором оно основывается. Это просто интуиция".

"Но она и Джон были так счастливы вместе, любили друг друга так нежно.
Почему она должна убегать...

- Ерунда, - старший Дорнинг отрывисто. "Джон любил ее всем
его сердце. Но я думал, что с первой, что у нее нет
особенно ценили его. Я сразу определил ее как эгоистичную,
легкомысленную женщину. Она вышла замуж за Джона из-за его денег, тщательно
оценив ситуацию и решив, что я, вероятно, не проживу
очень долго. О, я знаю, что это жестокий способ говорить о женщине,
которая, вероятно, уже мертва. Но я ничего не могу с этим поделать. Я всегда не доверяла
ей и боялась того, что она сделает с Джоном. Несколько ее
действия подтвердили мои первые подозрения. Я никогда не вмешивался
в личные дела своих детей - и Элис, и Джон скажут
вам это. Но я не мог не заметить, как, например, Элиза
исчезала в тот момент, когда Джон уезжал в деловую поездку, и
возвращалась в Гринвич только за несколько часов до его возвращения. И
тип людей, которых она приводила в его дом... сброд - единственное подходящее для них слово
.

"Да, Родриго, возможно, я ужасный старый людоед, если говорю так, но я
рад, что эта женщина ушла. Я, конечно, не желаю ей смерти. Я
боюсь, однако, что именно это и произошло. В противном случае она бы
наверняка каким-то образом связалась с Джоном к этому времени. Вы
помните, что я однажды попросил Уоррена спросить вас, что вы знаете об Элизе.
Он сказал, что ты ничего ему не говорил. Я не собираюсь допрашивать тебя,
Родриго... сейчас. Но я скажу, что, по-моему, ты знал, какой
женщиной она была на самом деле, и что ты боялся сказать Джону, потому что
он был так увлечен ею, что это причинило бы ему боль. Я уважаю вас
за это и думаю, что вы поступили мудро. Я также уважаю вас за попытку
защити ее, когда Уоррен допрашивал тебя. Любой джентльмен сделал бы
то же самое, а я был глуп и немного хамоват из-за того, что задал этот
вопрос. Однако..."

Но Родриго так и не узнал, в какие глубокие воды
мог завести их ход мыслей Генри Дорнинга, потому что в этот момент на лестнице появился доктор Хочкис
, и оба мужчины выжидающе обернулись. Доктор
был великолепным мужчиной, высоким, седовласым и утонченно выглядящим.
Он был личным другом Генри Дорнинга, а также его медицинским
консультантом. Сейчас на его лице было серьезное выражение, подтверждавшее
страхи двух лучших друзей пациента мужского пола.

Доктор Хочкисс подошел к Родриго, который встал и сделал шаг или
два вперед в своем беспокойстве, и к все еще сидящему Генри Дорнингу, чье
состояние требовало, чтобы он ходил только при необходимости.
Врач тихо сказал: "Нет смысла преуменьшать значение вещей. Джон
в очень тяжелом состоянии. Он физически и психически
истощен. Я вызвал по телефону медсестру. Это слишком большая работа для
Элис, несмотря на ее желание. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас беспокоил
Джона. Я не хочу, чтобы кто-либо приближался к нему, кроме медсестры, пока
дальнейшие инструкции от меня. Честно говоря, любой шок
сейчас повлек бы за собой ... ну, то, о чем я не хочу думать.
Могу вам сказать, что будет нелегко привести его в чувство. И я
хочу, чтобы вы оба - и Элис тоже - сотрудничали со мной, гарантируя Джону
абсолютную тишину в течение следующих недель и месяцев ".

Двое слушателей кивнули. Там было слабое чувство облегчения в
их умы, что доктор Хотчкисс не произносится вопросы безнадежный
и даже намекнул, что с удачей и уход Джон может прийти
через удовлетворительно.

Когда врач ушел, Родриго приготовился последовать за ним. Он
пожал руку Генри Дорнингу и получил обещание последнего
немедленно сообщить ему, если в состоянии Джона произойдут какие-либо решительные изменения
.

"Что касается продолжения поисков Элизы - вы можете использовать свое собственное
суждение по этому поводу", - сказал Генри Дорнинг. "Я полагаю, Джон хотел бы, чтобы
это продолжалось с таким же рвением. Но я оставляю это на ваше усмотрение ".

"Очень хорошо", - мягко ответил Родриго. "Я воспользуюсь ... своим собственным суждением".

Он ехал обратно в Нью-Йорк черепашьим шагом, скорость его машины в
гармония со своими мыслями о долгих, тоскливых месяцах раскаяния впереди
.

На следующий день Родриго изо всех сил старался погрузиться в многочисленные
детали бизнеса, которые составляли его работу и работу Джона с Дорнингом и
Сыном. Это был теперь единственный способ, которым он мог бы стоять рядом с ним пострадавших
друг. Мэри Дрейк была его способным лейтенантом - молчаливым, довольно
безличным лейтенантом, конечно, но он не мог ожидать
ничего другого сейчас, мрачно сказал он себе.

Последовала тревожная неделя в доме Дорнингов в Гринвиче. В течение двух
или трех дней состояние Джона было очень плохим. Были периоды в
которые он попеременно бредил в истерическом бреду, а затем впадал в
кому, никого не узнавая, и поддерживался едва уловимым
сердцебиением. В периоды бреда он громко взывал к Элизе,
к Родриго, к матери, которая умерла в его детстве, в то время как
медсестра Элис Притчард и доктор Хочкис трудились с
физическая сила и опиаты, чтобы успокоить его. На той неделе Родриго
пережил сотню адов, звонил по телефону каждые несколько
часов, чтобы получить бюллетени, которые каждый раз заставляли его сердце замирать заново.

В конце недели он узнал от врача, что у Джона
физическое состояние имели незначительный поворот к лучшему. Мысленно,
тем не менее, он был очень плохой. Доктор Хочкисс выразил свои опасения, что
если напряжение не будет каким-либо образом устранено, разум его юного пациента
может помутнеть.

Избавляясь от возросших деловых забот, возложенных на его
плечи отсутствием Джона, Родриго неожиданно нашел
эффективную помощь в лице Макса Рознера. Ибо Родриго
воспользовался практическим средством, чтобы выполнить обещание хорошего Джона о том, что что-то
будет сделано для Рознера после драматической встречи, в которой
Родриго спас своего друга от смертельной опасности в
револьвере Рознера. Джон дал коротышке взаймы и поместил его больную
жену в больницу. Родриго предложил измученному
маленькому человеку вернуть деньги и восстановить самоуважение.
Обязанности Джона в "Дорнинг энд Сон" всегда были слишком тяжелыми.
Родриго предложил назначить Рознера помощником Джона,
указав, что, хотя бывший сотрудник не был руководителем, он знал
бизнес и, несомненно, оказался бы очень приемлемым в качестве подчиненного
.

Во время Рознер был вернуть его здоровья и психического
баланс, его обязанности были легкими. За несколько недель до
исчезновения Элизы на него постепенно возлагались все большие обязанности
и он выполнял их на удивление хорошо. Теперь, когда Джона не стало,
он мужественно вступил в бой и нес службу йомена в
, позволив Родриго продолжать. Генри Мэдисон был, как всегда, способным
самостоятельно руководить отделом розничных продаж; однако, без помощи
Рознера, Родриго часто говорил себе, что покупка и важный
работа концерна вне контракта, та часть бизнеса,
на которой зиждилась репутация Дорнинга и Сына, пошла бы прахом
.

Более того, Родриго обнаружил в Рознере, к которому он до сих пор относился
с некоторой неприязнью, личные качества и симпатию, которые заставили его
по-настоящему полюбить хрупкого мужчину средних лет и установили связь между
ними.

Это началось на второй неделе болезни Джона, когда Рознер, который
теперь искренне боготворил Родриго за доброту, которую тот ему оказал, робко спросил
в конце деловой конференции: "Как Джон поживает
доброе утро?"

"Немного улучшается, так быстро, как никто не мог ожидать".

Рознер нерешительно продолжил: "Вы выглядите совсем неважно
вы сами, граф Торриани. Вы слишком беспокоитесь о Джоне. Пришло
время тебе немного подумать о себе. Если ты этого не сделаешь... Что ж, ты
можешь оказаться там, где он ".

"Молю Бога, чтобы я был там!" Родриго закричал с неожиданностью и
горячностью, которые поразили Рознера. В следующее мгновение он разозлился на
себя за то, что потерял контроль, за проявление взвинченного состояния
своих нервов. Он продолжил более спокойно: "Спасибо за ваше сочувствие,
Рознер, но не беспокойся обо мне. Со мной все в порядке".

"Если бы вы захотели уехать ненадолго, отдохнуть...
думаю, я смог бы это сделать в некотором роде", - предложил Рознер.

"Спасибо. Я знаю, ты мог. Вы делаете замечательную работу - вы и
Мисс Дрейк и все остальные люди. Но я останусь здесь
пока Джон не вернется в строй. Затем я уезжаю надолго
отдыхать, возможно, за границу ".

После ухода Рознера Родриго понял, что их небольшой
разговор принес облегчение, даже взрывная демонстрация
его нервного состояния. Единственный человек в заведении
с кем он обсуждал болезнь Джона, была Мэри Дрейк, и ей он
просто вкратце сообщил последние новости из "Гринвич Дейли" в
ответе на ее вопрос. Не было никаких упоминаний об их прежних
отношениях друг к другу, просто вопрос и ответ о ком-то
, к кому оба испытывали глубокое беспокойство. Помимо этого и ежедневных контактов,
к которым привела их рутина бизнеса, Родриго и Мэри
теперь, по сути, были просто работодателем и доверенным
сотрудником. О частых тревожных и сочувствующих взглядах, которые бросала Мэри
бросил на него, когда он оказывался в стороне от нее, Родриго, из
естественно, ничего не знал.

В декабре, когда его болезнь продолжалась почти два
месяца, Джон Дорнинг продемонстрировал определенное улучшение и вернулся к
нормальной жизни. Однажды утром Родриго получил сообщение по телефону, что Джон
через два дня уезжает в Южную Калифорнию под присмотром своей
сестры и медсестры и хотел бы увидеть Родриго перед его
отъездом. Врач заявил, что смена обстановки поможет
пациенту, как только он будет в состоянии путешествовать. Считалось, что
что Джон теперь достаточно окреп, и были составлены планы на
бессрочное пребывание в районе Сан-Диего.

Родриго подъехал к Гринвичу в тот же день. Элис Притчард
провела его в комнату Джона, к окну, у которого
сидел его друг, мрачно глядя на заснеженную лужайку. Хотя он был
готов увидеть перемены во внешности Джона, Родриго был шокирован
вопреки самому себе действительностью. Лицо человека в кресле
было белым и изможденным. Его светлые волосы были тронуты сединой. Он
выглядел по крайней мере на десять лет старше, чем в тот день, когда Родриго
видел его последним. И когда, заметив посетителей, он обернулся, Родриго увидел
, что его глаза выглядели запавшими и без блеска.

Родриго выдавил из себя улыбку и двинулся вперед с протянутой рукой.
Подобие улыбки появилось и на бледном лице Джона, и он сказал
низким голосом: "Это хорошо, старина".

"Это действительно так", - сердечно сказал Родриго. "Я рад видеть, что ты выглядишь
лучше".

"Да, я чувствую себя лучше. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты был рядом со мной
несмотря на все это, Родриго. Они рассказали мне о постоянном интересе
, который ты проявлял, и о прекрасной работе, которую ты делаешь в магазине. Мне жаль
я больше не хочу навязываться тебе - но они говорят мне, что я должен уехать
на некоторое время. Я не знаю, принесет ли это какую-нибудь пользу ". Его слабое
голоса исчезли, и склонив голову немного.

- О, это обязательно произойдет, - весело вмешался Родриго. "Новые лица, новые
сцен. Вы вернетесь новым человеком, готов внести свою лепту в как
вихрь".

Но Джон почти не слушал его. Элис вышла из комнаты, как
пациент обнаружен, когда он опасливо покосился по сторонам. Он тут же
схватил Родриго за рукав своими тонкими пальцами и посмотрел на него так
жалобно, что последнему захотелось отвернуться. Джон
спросил: "Ты узнал что-нибудь об Элизе, Родриго?" И
когда Родриго медленно покачал головой, рука и голова Джона опустились, и он
прошептал: "Ничего ... за все эти месяцы?" Это невероятно...
это сводит с ума ".

Родриго поспешил успокоить его, сменить тему. Через несколько мгновений
Элис вернулась с медсестрой, и Родриго решил, что
ему пора уходить. Двое мужчин пожали друг другу руки, и с ободряющим
пожеланием вернуться сильным и здоровым Родриго вышел из комнаты.

В течение оставшейся части зимы из Калифорнии поступали сообщения о
Джон постоянно совершенствовался. Он жил практически под открытым небом
и мало что делал, кроме еды и сна. В феврале он начал
собственноручно писать короткие записки Родриго. К первому числу
марта заметки стали длиннее и утратили как свою
неустойчивость хирографии, так и небрежный вид того, что они написаны
человеком, слишком уставшим морально, чтобы использовать свое воображение.

Джон снова проявил интерес к жизни. Он начал комментировать
красоту окружающего его природного пейзажа и
осквернение Природы некоторыми архитектурными сооружениями.
чудовища региона. Об этом он рассказал в последующих письмах, имеющих
обед с взаимном бизнес ихних знакомых, поездки в Catalina
Остров. Он даже навел кое-какие справки по поводу некоторых проектов он
осталась незавершенной по поводу его внезапного ухода из
Дорнинг и Сына и призывает Родриго, чтобы рассказать ему подробно о его
бизнес-проблемами. Последнее для Родриго было самым
обнадеживающим знаком из всех.

В начале апреля Джон Дорнинг вернулся в Гринвич. Родриго провел
уик-энд там и обрадовались, что увидели его друг так изменился
к лучшему. Хотя он все еще был тонким и хрупким на вид, есть
был цвет на щеках, и жизнь в его глазах. И каким бы ни было его настроение
когда он был один, в присутствии своей семьи и Родриго,
Джон теперь был почти самим собой. Он в самом начале визита
Родриго предпринял попытку доказать это, встретив своего друга
на вокзале в седане "Дорнинг" и отвез его домой. В
ответ на радостное приветствие Родриго и его нетерпеливые расспросы, он
ответил: "Да, я сейчас в довольно хорошей форме. На самом деле, доктор Хочкисс
он так доволен мной, что говорит, что я, возможно, буду приходить через пару дней
на следующей неделе на час или около того каждый день и как бы знакомиться с
вещами в магазине. И могу вам сказать, что я буду рад это сделать ".

Хотя Родриго каким-то образом чувствовал, что мысль о пропавшей Элизе
все еще занимала подсознание Джона Дорнинга, исключая
все остальное, ее имя вообще не упоминалось на протяжении всего
уик-энда.

Воскресным утром Родриго катался верхом с Джоном - времяпрепровождение, рекомендованное доктором
Хочкиссом, которое привело к покупке двух
превосходные верховые лошади и их установка в длинных пустых
Дорнинг-барн. Тропинка привела их довольно близко к застройке Millbank
, где стоял пустующий дом Джона и Элизы. Родриго
, конечно, не стал намекать на это и даже с тревогой взглянул на Джона
, когда они проходили мимо этого места.

"На следующей неделе я как-нибудь съезжу в свой старый дом и заберу
вещи, которые я там оставил", - спокойно сказал Джон, хотя Родриго задавался вопросом, не скрывалось ли
за этими тихими словами подавленных эмоций. "У меня есть
положите место на рынке и намерены распорядиться ею".Джон был
нахмурив брови и губы его были плотно сжаты.

Родриго не ответил ему, но вскоре после этого ткнул его коня
галоп. Джон последовал за ним, и они закончили свое путешествие в
очень быстром темпе. Родриго уехал в Нью-Йорк тем же вечером, очень
довольный состоянием своего друга. Какая тяжелая нагрузка
сняты с ума молодого итальянца в прошлом. Хотя он не
позволял себе думать об этом в течение всех долгих месяцев
той печальной зимы и ранней весны, он был совершенно измотан телом и
разумом. В тех редких случаях , когда он ослаблял мрачную бдительность на своем
разум и был достаточно слаб, чтобы жалеть себя, ему казалось, что скоро
он должен, просто обязан уйти.

Ни один вернувшийся герой никогда не получал более искреннего приема от своих
коллег, чем Джон Дорнинг, когда он зашел в магазин в
Среду на следующей неделе. Весь персонал резко бросил
то, что они делали, и сгрудился вокруг него. Руки были
протянуты и схвачены. У многих на глазах были слезы. Джон,
счастливо улыбающийся, сам был очень близок к тому, чтобы расплакаться. Он поблагодарил их
всех вместе за то, что они продолжали работать в его отсутствие, особо отметив
о Родриго, Генри Мэдисоне, Рознере и Мэри Дрейк. Названная последней
украдкой промокнула глаза и бросила гордый взгляд на Родриго,
которого он не заметил.

Джон пробыл там едва ли полчаса, потратив это время на короткую
конференцию с четырьмя руководителями
бизнеса. Однако в пятницу он пришел снова, на этот раз с
предварительным предложением по эскизам фресок, которые Дорнинг и Сын должны были
представить для нового здания художественного театра, которое будет возведено в Нью-Йорке.
После этого его появление стало все более частыми и
более длительные интервалы.

Две недели спустя, сказал он, в конце первого полного рабочего дня, который он
провел в магазине. "В понедельник я намерен возобновить свою работу здесь
серьезно, Родриго. Сейчас я чувствую себя хорошо, и я вполне способен
надеть сбрую. На самом деле, чем усерднее я работаю, тем лучше
я себя чувствую. Но ты слишком много работал, Родриго. Ты выглядишь
усталой и потрепанной. Я действительно верю, что выгляжу здоровее, чем ты.
Не так ли, Мэри? " Местом действия был офис Джона. Мэри только что вошла
чтобы забрать подписанные письма. Она огляделась и улыбнулась его
вопрос, бросив взгляд на Родриго, но не взяв на себя обязательства дать
ответ. "Мэри очень помогла мне вернуться в
плавание", - улыбнулся Джон. "И я намерен полагаться на нее больше, чем когда-либо".
Он с такой нежностью посмотрел на серьезную девушку, что Родриго перевел взгляд
с одного на другого и испытал внезапную вспышку дурного предчувствия.
Джон и Мэри-теперь, когда Элис ушла, у Джона потребность о ком-то
опереться на ... реализации, к нему, стоило Марии ----

Но Родриго выкинул эту мысль из головы с усилием. Он просто
не хотел думать об этом. Боль от любви к Мэри была все еще слишком сильна в
его собственное сердце.

"Почему бы тебе не взять длительный отпуск, Родриго?" Джон говорил. "Поезжай
за границу, в Италию или еще куда-нибудь. Ты, безусловно, заслуживаешь этого. Мы будем
продолжать здесь ".

И еще одна часть тяжелого груза с души Родриго спала. Ему
захотелось громко вздохнуть с облегчением. Наконец-то он сможет положить в
эффект тот план, который формировался в его голове с тех пор, как
ужасное утро. Джон был хорошо сейчас, достаточно счастлив, так счастлив, как он
возможно, когда-нибудь будет снова. Бремя сохраняя веру
несла на своих бизнес для него был взят от Родриго
плечи. Чувство вины в душе Родриго никогда не может быть отнято, из
конечно. Но, по крайней мере, он мог получить некоторое успокоение, уйдя от
этого человека, которому он никогда больше не сможет смотреть в глаза с чистой совестью
, никогда больше не увидит, не почувствовав, как он предал его.
Он уходил и держался подальше. Когда его сердце кричало: "Но
Мэри?-- Ты любишь Мэри. Ты не можешь ее бросить", - попытался он подавить
этот крик и все равно решил уехать.

Он озвучил это решение Джону. "Мне действительно нужен отпуск, Джон. Я
рад, что вы это предложили. Если вы можете обойтись без меня, я думаю, я
забронирую билет в Италию. Мой дом вон там свободен, ты
знаешь, и я хочу подумать о его продаже, во-первых. И я
хотел бы повидать кое-кого из моих старых друзей. И Неаполитанский залив,
и все старые места. Это пойдет мне на пользу. И, возможно, я смогу купить
там какие-нибудь сокровища по бросовым ценам. Я буду иметь это в виду
тоже ".

Родриго отплыл четыре недели спустя, в субботу. Джон попрощался с ним
накануне днем по окончании рабочего дня,
поскольку доктор прописал Джону брать отпуск на два полных дня
каждые выходные.

"Когда ты вернешься, Родриго?" спросил Джон.

И Родриго, поколебавшись, наконец ответил: "Я ... не могу сказать".

"Что ж, не торопись, но я буду ужасно рад увидеть тебя снова.
Я буду скучать по тебе, как по Диккенсу", - сказал Джон довольно задумчиво.

Родриго со своим багажом уже на борту прибыл на пароход рано
в ту субботу. Посреди пассажиров, махавших руками и звавших
толпы друзей, стоявших в дверях причальных навесов, он
стоял один на палубе, глядя на берег. Он был, наверное, единственный
кто там кому кто-то не желая счастливого пути, - сказал он себе
довольно мрачно. Затем внезапно он увидел Мэри Дрейк, и ей наконец
удалось протиснуться сквозь жестикулирующую группу на
берегу и обшаривать глазами палубу корабля.

Родриго резко повернулся и поспешил вниз по сходням. Он оттолкнул
ее в сторону.

"Это хорошо с твоей стороны, Мэри", - сказал он ей.

Она вздрогнула, обернулась, улыбнулась и серьезно сказала: "Я спустилась, чтобы попросить
тебя передумать возвращаться".

"Откуда ты знаешь, что я не вернусь?" - он повторил серьезность, прозвучавшую в
ее голосе.

"Однажды ты сказала мне, что уезжаешь и не вернешься. Я догадался
ты только ждала, пока Джон твердо встанет на ноги. Он здесь
сейчас. А ты уплываешь ".

"Ты бы хотела, чтобы я вернулся - ради тебя, Мэри?" он спросил
надеюсь.

"Я не рассмотрел", - ответила она почти холодно, хотя есть
немного застревали у нее в горле. "Ты должна вернуться ради
вашей собственной души. Убегать и держаться подальше - это трусость. Ты
проведешь остаток своей жизни, ненавидя себя ". Она умоляюще подняла к
нему лицо. "О, Родриго, неужели ты не видишь, что единственный правильный способ
- рассказать Джону правду, даже сейчас? Теперь он может это вынести. А ты
сэкономите. Вы не счастливы. Вы никогда не будете счастливы, как
пока такая ужасная вещь в твоем сердце".

"Это вопрос, говорит Джон всегда стоять между нами, Мэри?
Должен ли я снова разрушать жизнь Джона, чтобы заставить тебя
полюбить меня? Спросил он почти с горечью.

Она не ответила. Свисток большого судна рядом с ними
пронзительно завизжал среди шипения выходящего пара.

"До свидания, Мэри", - отрывисто сказал он, беря ее за руку. Он поколебался,
поднес его к губам и, больше не глядя на нее, почти побежал
к сходням, которые уже были подняты на фут над причалом.
Поэтому он не видел слез, которые текли по ее лицу, и того, что было
написано за слезами, когда она подняла глаза и поняла, что он
ушел.




ГЛАВА XVIII

Погода для зимнего сезона была необычно хорошей в течение
первых пяти или шести дней плавания на восток, и Родриго держался
поближе к своей каюте. Он много спал. Ему казалось, что в течение шести
месяцев он практически не спал. Легкое покачивание
корабля, изменившаяся обстановка успокаивали его, как колыбельная. Он отдыхал
крепко спал по ночам и часто дремал днем. К тому времени
наступила неизбежная перемена погоды, и штормовое море швырнуло
стойкое судно так сильно, что его каюта превратилась практически в
непригодный для жилья, он был здоров и готов выдержать порывистый ветер и
злой, косой дождь. Родриго был отличным моряком и очень
понравилось палубы волна подкинула судно.

Пасмурным днем, когда ветер с визгом хлестал по снастям
и завывал, а волны поднимали брызги до самого
защищенного брезентом мостика, Родриго сидел, завернувшись в одеяла, на пароходе
кресло и спокойно наблюдал за гористым водным безумием по другую
сторону перил. Так основательно был маленький человечек в пароварке
стул рядом с ним, укрывшись в пальто, шапку, и целый батальон
одеяла, что Родриго не знал, что еще одна глупая душа, в
дополнение для самого себя, оказался на палубе. Действительно, он растерянно огляделся
на мгновение, чтобы понять, откуда доносится голос, когда его
сосед обратился к нему со смешком: ""Какими дураками
являются эти смертные", а? Замерзаем здесь до смерти, когда могли бы быть внизу, в хороших
теплых каютах? "

Родриго рассмеялся, "бытовки могут быть теплыми, но большинство из них очень
сырость к этому времени, я думаю, и вся морская болезнь микробов".

Он внимательнее присмотрелся к звучанию этого глубокого, жизнерадостного голоса
и увидел, что он исходит от толстого, румяного, жизнерадостного лица мужчины
около пятидесяти лет, американца. Родриго внезапно осознал
что он был очень рад услышать дружелюбный голос, что он нуждался
в человеческом обществе. Они продолжили разговор, и Родриго
узнал, что его спутником был доктор Вудворд из Вашингтона, связанный
для Рима в праздничный день. Все еще разговаривая на несущественные темы в
легком, успокаивающем душу тоне, они позже прогуливались по заброшенной палубе
вместе, шлепая по воде, которую волны часто
разбрызгивали вокруг них. В тот вечер Вудворд перенес свое место
в обеденном зале, теперь тоже практически заброшенном, кроме них,
, за столик, за которым Родриго до сих пор ужинал в одиночестве.

Узнав о сфере деятельности Родриго и объяснив ему
как титулованный итальянец оказался связан с арт-магазином на Пятой авеню
Дэвид Вудворд вскользь рассказал, в перерыве между курсами
достаточно влажной ужин, чтобы он был начальником психиатрического отделения в
Больницы Лютера МИД, Вашингтон. Его подопечными были по большей части
по его словам, контуженные ветераны последней войны, хотя
среди них также было несколько гражданских пациентов с психическими
расстройствами.

"Возможно, мои ассоциации с умственной deficients на берег, что приводит
мне, чтобы насладиться иррациональные устремления, такие, как получение ноги вымачивают на
волна-мыть палубу," Вудворд захохотал.

В течение следующих нескольких дней, которые продолжались монотонно бурно, эти двое
довольно хорошо познакомились. Под расспросы Родриго Вудворд
далее рассказал о своей собственной профессии, в которую он был глубоко
погружен и стоял очень высоко.

Однажды на палубе во время обсуждения психических
расстройств он сделал замечание, что безумие часто возникает из-за чрезмерного самоанализа или
отказа разума от единственной навязчивой идеи. Повинуясь импульсу,
Родриго рассказал ему об опыте Джона Дорнинга, изложив дело
гипотетически и, конечно, не упомянув имен. Изложив
обстоятельства, он спросил доктора Вудворда, существует ли вероятность того, что
у жертвы может случиться рецидив и она перейдет границу или
действительно ли он может на время полностью стереть из его сознания
ужасающие события, которые имели несбалансированный его.

Психиатр на мгновение задумался, а затем ответил: "Я должен сказать,
что если этот мужчина никогда не узнает ничего определенного о
судьбе своей жены, то есть не получит информации, которая дала бы ему новое
шокированный, он будет оставаться таким же, как сейчас. Из того, что
вы сказали, я заключаю, что он частично выздоровел, так что он снова считает
жизнь сносной, но что он в какой-то мере живет в тени
первоначального шока. Что ж, это не так уж плохо. Большинство из нас
скрывает одну-две серьезные проблемы. С другой стороны,
спасение этого мужчины, вероятно, заключается в том, чтобы влюбиться в другую женщину,
не похожую на его бывшую жену. Это был бы
почти верный способ залечить его рану. И я должен сказать, что
шансы на то, что это произойдет, превосходны, особенно если мужчина
ежедневно контактирует с женщиной сочувствующего склада
ума. Знаете, именно тогда мужчины часто влюбляются - когда
они пережили трагедию и отчаянно нуждаются в таком
сочувствии, которое может дать только женщина ".

Родриго вдруг забросила тему, ибо в этой "женщины
симпатическая складом ума" он видел, в один миг, Мэри. Полюбят ли она
и Джон, оказавшиеся сейчас вместе, когда Джон жаждет, чтобы кто-нибудь
помог его израненному разуму, влюбились бы? После того, как он заставил себя поверить в то, во что он пытал
себя, что потерял Элизу из-за Джона, будет ли он теперь призван
отдать Мэри своему другу, как бы в отместку? Он сделал
извините, возникла внезапно и начал прохаживаться по палубе. Но это было
глупости, сказал он себе наконец. Что, если Мэри и Дорнинг
надо научиться любить друг друга? Это было естественно. У них было много
общее. Оба они были прекрасные, прекрасные персонажи. И разве он не
фактически бросил ее, потерял ее, будучи тем, кого она назвала
"трусом", открыв ей, что никогда не вернется?

Он сказал себе, жестоко, что он самый эгоистичный человек в
мира. И в следующий момент он молча молился, чтобы этого
не случилось, чтобы два человека, которых он любил больше всего на свете
, не влюбились друг в друга. Его сердце сжималось с
боль была физической.

Просто, прежде чем они расстались в Неаполе, откуда д-р Вудворд, чтобы увлечь
сразу за Рим, психиатр сказал полушутя-полусерьезно Родриго, "я
наблюдал за тобой весь этот путь, молодой человек. Это привычка
моей профессии. У тебя есть что-то на уме, что гложет
это. Прими мое предупреждение и избавься от этого. Напиться, жениться, сделать
что угодно-но лучше не надо. Помнишь, что я говорил вам. Не думаю
много. Это плохая привычка".

Родриго шел один по многолюдным, грязным улицам знакомого
города, который купался в тепле и солнечном свете, сильно отличающемся от
от сырости и холода, которые остались с ними большую часть
путешествие закончилось. Он снял номер в отеле "Метрополь" и,
проснувшись и одевшись на следующее утро, вышел на балкон
своего номера, чтобы услышать крики своих соотечественников, едущих на своих тележках
мимо отеля, протестующие визги миниатюрных троллейбусов
когда они ползли по холмистым улицам города, автомобили
суетились с бесшабашными молодыми итальянскими водителями за рулем,
старый запах и веселые цвета, среди которых он вырос.

Перед обедом он нанес визит агенту по недвижимости , у которого был
дворец Torrianis в плату и сказал, что бойкая,
острым лицом индивидуума, что его кабель не поступало, и что он
ждал слова Родриго, прежде чем снова сдавая в аренду.

Итак, несколько часов спустя наследник Торриани был доставлен в свой дворец
на арендованном автомобиле и имел сомнительное удовольствие
прогуляться по большим пустым комнатам своего дома.
предки. Здание немного пострадало от американских арендаторов
, которые его занимали. Некоторые из драгоценных фресок были отколоты,
и все заведение было затхлым и грязным. Родриго приготовился
покинуть историческое здание с чувством подавленности. Его плачевное
состояние, контрастировавшее с безупречной современностью
обстановки, к которой он привык в Нью-Йорке, ослабляло
какую бы идею он ни имел о том, чтобы поселиться там. Тем не менее,
чувства и его теперь уже сравнительный достаток требовали, чтобы он восстановил
дворец до пригодного для жилья состояния. Поэтому он был вдвойне рад,
а также удивлен, увидев стоящую рядом с его арендованным
транспортным средством знакомую, дородную женскую фигуру, когда он выходил.

Марии было возбужденно разговаривает с шофером и теперь пришел
переваливаясь, чтобы встретиться с ее бывшим хозяином. Улыбкой накрыл ее широкой и
обычно неподвижное лицо. Родриго сердечно приветствовал ее и узнал из
потока слов, слетевших с ее беззубого рта, что она
работает на соседней вилле, которая, как и дворец
Торрианис, был арендован американцами. Но, как она объяснила, ее
Американцы уезжали. Неужели мастер Родриго вернулся домой навсегда?
Может быть, он снова захочет увидеть старую Марию? Она много раз, после
отъезда американских арендаторов Родриго, пыталась попасть в
место, где его можно почистить. Но свинья агент по продаже недвижимости отказал ей в ключе
ей, Марии! Родриго сразу же нанял ее в качестве
постоянной смотрительницы дворца и передал ей массивные
ключи от внешних ворот и главного входа в здание. Она
лучезарно улыбнулась ему, когда он сел в древний автомобиль. Она выкрикивала
благословения на его голову, пока он не исчез за холмом в облаке
пыли.

Казалось, его день для возобновления старых знакомств, немного
в полутора километрах от Неаполя он собирался проходят мужчина и женщина
они брели по пыльной дороге, когда внезапно женщина подняла голову
из-под тяжелого, завернутого в ткань свертка, который она несла. Это была
Роза Минарди. Родриго немедленно остановил свою машину. Роза, улыбаясь,
поставила свой сверток, и сопровождавший ее мужчина, который был совершенно свободен
и курил длинную изогнутую трубку, неторопливо последовал за ней к
автомобилю. Роза, после первых приветствий, представила
этого неуклюжего, ленивого на вид парня как своего мужа.

Она выглядела старше, полнее и значительно менее привлекательной, чем сама
была, когда Родриго видел ее в последний раз. Он задавался вопросом, действительно ли она
изменилась, или это было из-за того, что та болезненная сцена, в которой ее
отец вымогал у него пять тысяч лир, казалось, теперь изменилась.
это произошло годы, а не месяцы назад, совсем в другом мире.
Конечно, сейчас в ней не было ничего особенно привлекательного,
хотя она с надеждой смотрела на него своими яркими черными глазами и
принимала поразительные позы, подчеркивающие очертания ее чересчур пышной фигуры, когда
говорила. Однако она находила эту позу трудной. Были
усталость, старения линий под глазами. И там был сутулый
Халк человека, наблюдающего ее, мягко говоря, мужа. Роза покосилась от
Родриго муж, и вздохнул. Минардис никогда не везло.
Ее никчемный отец давным-давно потратил свои сомнительные доходы от
ее романа с Родриго. Тот же самый никчемный отец взвалил на ее плечи
этого столь же никчемного мужа, пообещав, что этот
мужчина богат, а затем занял те небольшие деньги, которые были у его зятя
одержим и снова исчез в Риме.

Этого Роза, конечно, Родриго не сказала. Вместо этого она сказала
трезво: "ты бледна, мой друг, и старше. Жизнь не
было так весело в Америке, да?

"О, это было достаточно весело", - ответил он и начал признаваться
самому себе, что он тоже, должно быть, изменился, когда Джон и доктор
Вудворд, а теперь и Роза рассказали ему об этом.

"Как вы думаете, то, чтобы остаться в Италии?" - спросила она, и он подумал
он обнаружил небольшой отблеск в этих когда-то манящими глазами.

Таким образом, вопрос был задан ему напрямую, и он принял решение
и сказал: "Нет. Я собираюсь немного попутешествовать. Позже - я не знаю.
Но я, как ты уже догадалась, Роза, не такой гей. Возможно, в Париже или
Лондоне я буду еще веселее ".

"Раньше ты был ... очень веселым", - задумчиво произнесла она и снова улыбнулась ему
кокетливо, но напряженно, как будто пытаясь сказать, что это не так
невозможно, что те счастливые времена могут быть восстановлены. Но, хотя он
улыбнулся ей в ответ, ей не удалось его раззадорить. На самом деле он нашел ее
более унылой, чем дворец его отцов. Ясноглазая
Роза стала труженицей, рабыней грязного, ленивого итальянского мужа!
Что ж, такова жизнь. Когда он снова двинулся в путь и оглянулся на нее,
тащась со своей ношей по пыльной дороге, рядом с ней шел мужчина, засунув руки в карманы.
Родриго знал это, даже если бы она
будь она вдвое красивее, чем всегда, она не зажгла бы в нем и искры
. Его старая слабость к хорошеньким личикам была убита. И
жаль только, что она была убита слишком поздно.

Он посетил Париж, Париж стремится отобразить ее довоенного веселого настроения в
в солнечные дни прекрасная весна. Он нашел несколько старых
знакомых, по большей части английских и итальянских художников из Латинского квартала
, пил с ними вино, разговаривал и пытался
окунитесь в атмосферу былой беззаботности в затхлых кафе Монмартра
. Он посетил театр, один и в компании своих
друзей, прошелся по галереям и магазинам, сделал несколько
покупок и отправил их фирме "Дорнинг и сын". Ибо он не мог
забыть, что номинально он все еще был партнером Джона. Он оказался
часто спекулируют, почти бессознательно, как в исход
бизнес-проекты, которые он имел в тот момент, когда он ушел и более
один импульс писать или кабельные о них. Пойдет ли он, в конце концов,
вернулись? Дорнинг и Сын стали еще большей частью его жизни, чем он
подозревал. А Джон и Мэри - да, он уже очень хотел, чтобы тот приемный мир
к нему вернулся, хотя его не было всего лишь
месяц.

И все же перспектива изо дня в день сталкиваться с Джоном Дорнингом, с его
самым дорогим другом с виновной ложью в сердце - и боль от того, что он
был рядом с Мэри и знал, что она потеряна для него, - он не мог этого вынести!

Он пересек Ла-Манш в мае, добрался до Лондона дождливой и туманной
ночью и обосновался в отеле Savoy. На следующие несколько дней
он слонялся по своей комнате, спать поздно и ест только тогда, когда он почувствовал
активное голода, и ходить бесцельно по улицам.
На третий вечер, за ужином в одиночестве, он случайно прочитал в
газете о пьесе, премьера которой состоялась накануне вечером. Это была проблема
пьеса под названием "Бродяги" и, по мнению рецензента, обладали
немалыми достоинствами. Родриго был удивлен и заинтересован, увидев
имя Софи Биннер в актерском составе. В самом конце обзора он прочитал
абзац, посвященный выступлению Софи. В нем говорилось, что мисс Биннер,
завершившая карьеру в музыкальной комедии, показала явные перспективы в своей
первой настоящей драматической роли, что манеры, которые раньше
восторг завсегдатаев ревю совершенно исчез от того, что "бывшая Кристи
инженю продемонстрировала, что она характерная актриса с безупречной
компетентностью и, конечно же, выдающейся красотой".

Час спустя Родриго смотрел "Бродяг". Он нашел его
вступительный акт довольно тяжеловесным и разговорчивым, до появления Софи.
В простом сшитом на заказ костюме и приглушенном макияже, которых требовала ее роль
, она была, как он с удивлением обнаружил, более эффектной
внешне, чем когда-либо в нарядах с мишурой, которые она носила
посвящается Гилберту Кристи. Ее блестящие золотистые волосы, теперь коротко подстриженные
плотно прилегающие к голове, вместо того чтобы развеваться на ветру, как раньше,
завораживающе подчеркивают ее пикантное, невинно-мудрое лицо.
Ее голос где-то утратил свой скрипучий обертон и приобрел
чистоту и аристократизм. Она двигалась уверенно и с пониманием
своей роли, что удивительно контрастировало с неряшливой манерой, в которой
она всегда соответствовала скудным требованиям к фрагментам, которые она играла
в скетчах Кристи. Раньше Софи умела только
петь, танцевать и демонстрировать свою фигуру; теперь, по признанию Родриго, она была
настоящей актрисой. Ему стало интересно узнать, как произошла эта
метаморфоза. Его шанс пришел быстрее, чем он
пришлось поторговаться.

Незадолго до того, как поднялся занавес для второго акта, билетер вручил
Родриго карточку, когда он занял свое место совсем рядом со сценой. Карточка
Читать:


 Родриго:

 Я заметил тебя в зале. Я хотел бы поговорить с тобой.
 Приходи ко мне в гримерку после шоу, если хочешь.

 СОФИ.


Это значительные изменения в нее, он понял, что позже она
заставил его ждать за пределами своей уборной, когда он постучал, вместо того, чтобы
плакать без оглядки на него, чтобы войти. Когда она появилась в дверях
наконец, она была одета просто и изящно, гораздо более скромно
чем в прежние времена. Она встретила его достаточно сердечно и приняла
его приглашение поужинать в маленьком ресторанчике неподалеку от
Пикадилли.

"Ты похудел и старше", она обвинила его, когда позже они были
сидя уютно в углу задымленной и говорить-заполненный зал,
на место был популярным местом встреч для После-театр толпы,
хотя ничего в способ развлечения предлагали за исключением
отличное питание и благоприятная атмосфера.

"Ты изменилась сама", - парировал он. "Расскажи мне, как это
произошло - почему ты решила стать актрисой".

"Я думаю, что твой друг Джон Дорнинг имеет к этому больше отношения, чем
что-либо еще", - удивила она его ответом.

"Джон, но как? Ты имеешь в виду что-то, что он сказал или сделал, когда ты ..."
Он остановился в замешательстве.

"Продолжай. Я не возражаю", - засмеялась она. "Теперь все это кажется очень далеким
. Я не знаю, действительно ли он говорил ... Я думал, что он
не хотел бы-но я пришел, чтобы увидеть тебя, когда я был вниз и наружу, и ... ну, я
получил две тысячи долларов от мистера Дорнинг довольно злую шутку.
Но я получил от него гораздо больше, чем это, хотя он, вероятно,
никогда об этом не узнает. Он замечательный человек. Тогда у меня не было настроения для
находясь на хоть и проповедовал, но как-то он заставил меня слушать, и он получил
на меня, без проповеди, куда я направлялся. Он
сказал, что ни одна женщина никогда не находила настоящего счастья в том, чтобы жить за счет других
людей и что если бы я была хоть немного хороша и по-настоящему любила сцену
, я бы выкопалась сама и попыталась чего-нибудь добиться.

"Когда он передавал две тысячи долларов, он сказал, что если бы я был
мудрым, я бы взял их и использовал, чтобы прокормить себя, пока я пытался
построить настоящую карьеру. Более того, он предложил выслать мне больше, если я
в этом нуждались и могли доказать, что я был, честно говоря, делает все возможное, чтобы добиться успеха
в моей профессии. Это было настоящее спортивное мастерство, не так ли? Я так и думал
. Поэтому я бросил музыкально-комедийный бизнес и устроился в
небольшую акционерную компанию в Лидсе. Я изучал днем и ночью, я работал, как
собаки, и я немного на дорогу, чтобы теперь где-то".

"Я рад, Софи", - сказал он честно. "Джон - принц. Я тоже это знаю
". Он посмотрел через стол в ее серьезные голубые глаза так
пристально, что ее глаза расширились от вопроса. Затем она понимающе улыбнулась
.

"Я знаю, о чем ты думаешь, Родриго", - мягко сказала она. "Ты
думая, что это первый раз, когда ты был со мной наедине
что ты не хотел обнять меня и поцеловать. Первый
раз, когда мы могли удобно сидеть здесь как друзья, не занимаясь
любовью. Я думала о том же. И это правда. Раньше
Я была ужасной охотницей за мужчинами. Раньше я думала, что не живу, если я
не схожу с ума по какому-нибудь мужчине - одному или нескольким. Я помню, что могла
убить тебя в ту ночь, когда ты бросил меня в Нью-Йорке. Но я научилась
другому. Я ваш друг, Джон Дорнинг, во многом благодарить за
что."

Когда позже он оставил ее в ее квартире, он почувствовал, что обрел
друга.

В тот вечер, когда он позвонил
на стойку регистрации отеля за ключом, портье вручил ему письмо. Родриго уставился на
белый прямоугольник. В углу было аккуратное, знакомое название
"Дорнинг и сын". На конверте было напечатано его имя, напечатанное на машинке, он был
адресован во Дворец ди Торриани, Неаполь, и содержал
карандашные пометки на лицевой стороне, которые переправили его в Париж, а
оттуда в Лондон. Мария, решил он, была первоначальным получателем
и отправила его по адресу, который он дал ей в Париже. Он сунул
письмо в карман и вызвал лифт, чтобы подняться в свой
номер. Он хотел прочитать это послание в уединении, поскольку у него было
предчувствие его важности. Его первоначальная мысль о том, что
с Джоном что-то случилось, уверял он себя, была абсурдной. Он чувствовал, что в
таком случае Мэри телеграфировала бы ему.

Он опустился в кресло, закурил сигарету и приложил дрожащие пальцы
к конверту.


 Дорогой Родриго:

 Я не знаю, насколько твердо вы к этому времени настроились на
 остаюсь в Европе. Я знаю, что здесь произошло нечто неожиданное
 , что жизненно повлияет на вас, Джона и всех нас.

 Джон уверен, что вы скоро вернетесь, и намерен сообщить вам об этом тогда.
 Я не так уж уверен, что вы вернетесь, но я настоятельно призываю
 вас, ради вашего же блага, сделать это, по крайней мере, до тех пор, пока вы не узнаете об
 этих событиях из собственных уст Джона. Возвращайтесь в Европу позже
 если хотите, но... приезжайте сейчас.

 Я не могу рассказать вам больше. Возможно, я и так рассказал слишком много.

 Искренне ваша,
 МЭРИ ДРЕЙК.


Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Мэри! Когда ему вручили письмо, он инстинктивно понял
, что оно от
Мэри. Внезапно до него дошло его значение. Они с Джоном любили
друг друга, собирались пожениться и хотели рассказать ему об
этом, хотели, чтобы он взял на себя управление бизнесом, пока они будут в отъезде в
свой медовый месяц. Напрасно он говорил себе, что эта мысль
абсурдна, что, если бы такое действительно произошло, Мэри
написала бы ему прямое письмо об этом, а не это загадочное
примечание. С тех пор как он уехал из Нью-Йорка, эта мысль - да, он мог бы также
признать это - этот страх перед тем, что Мэри и Джон полюбят друг друга, висела
у него над головой. Но почему он должен этого бояться? Это было не более чем
справедливо. Любовь за любовь. Он забрал Элизу у Джона; теперь Джон
забирал у него Мэри.

Он пролежал без сна всю ту ночь, напуганный, беспокойный, несчастнее, чем когда-либо
был в своей жизни. На следующее утро он нанялся в Нью
Йорк на пароход, отходящий через три дня.




ГЛАВА XIX

Родриго кивнул в ответ на удивленные, жизнерадостные приветствия
Сотрудники компании "Дорнинг и сын" находились в выставочных залах и
подошли к открытой двери офиса Джона Дорнинга со странной смесью
нетерпения и нежелания подтвердить его опасения. Почти
на пороге, голос Родриго остановился и повернулся лицом к
улыбающееся лицо и протянутую руку Генри, Мэдисон.

"Ну, что ж, это сюрприз", - усмехнулся Мэдисон. "Джон будет
рад вас видеть". И в ответ на вопросительный взгляд в
Глядя в глаза Родриго, он ободряюще добавил, понизив голос: "Джон
теперь совсем как прежде - благодаря Мэри Дрейк. Она творила чудеса
с ним я сделал из него нового человека. Вот увидишь". Он снова пожал руку
и предложил: "Я зайду к тебе в офис позже, если можно, и
послушаю о твоей поездке".

"Да, делайте", - пригласил Родриго озабоченным тоном.

Когда он переступил порог кабинета Джона, он услышал
четкий акцент голоса своего друга, диктующего письмо. Голос
был сильным, непреклонным. Да, Джон, должно быть, совсем такой, каким был раньше, как сказала Мэдисон
. "Она творила с ним чудеса". В следующее мгновение
В комнату вошел Родриго. Диктовка внезапно прекратилась, и
крик удивленной радости сорвался с губ Джона, когда он поднялся и бросился
к Родриго. Он пожал руку вернувшегося путешественника, постучал его
по спине. Прошло несколько мгновений, прежде чем Родриго смог повернуться к
Мэри, которая тоже встала и спокойно стояла рядом с ликующим
Джоном. Она тоже улыбалась, когда он взял ее за руку и крепко пожал ее.
Но когда Родриго снова повернулся к Джону, она тихо вышла из комнаты,
остановившись в дверях и радостно глядя на двух воссоединившихся
друзей.

"Да, сейчас я чувствую себя очень хорошо", - ответил Джон на вопрос Родриго.
поздравляю с улучшением его состояния. "Спасибо Мэри. Она
была чудом. Я не знаю, как бы я справлялся без
нее. Она работала не покладая рук, помогая мне снова войти в привычную колею
. Я несколько раз брал ее с собой в Гринвич на выходные
Папа помогал мне разобраться с моей корреспонденцией. Элис и
она стали большими друзьями, и папа думает, что нет никого похожего на нее ".

"Это не так", - лаконично перебил Родриго.

Джон с любопытством посмотрел на него. "Никто не может не любить Мэри", - сказал он.
"Она одна из лучших".

Рознер, узнав о приезде Родриго, вошел в тот момент
и встретили блудного сына с его нервной экспансивностью. Он тоже был
глядя на цветущее здоровье. Все в Дорнинг и сына, действительно,
судя по всему, идет отлично без него, Родриго думал
мелочь тоской. Когда маленький человечек ушел, итальянец
повернулся к Джону и объявил: "Я должен позаботиться о том, чтобы пронести свой багаж
. Увидимся позже!"

"Непременно", - сказал Джон. "Я снова живу в нашей квартире, ты
знаешь. Я встречу тебя там, и мы пойдем куда-нибудь поужинать. Позже мы
возвращайся и продолжай разговор. Я должен сказать тебе кое-что важное,
старина, кое-что, что жизненно касается нас обоих ". Лицо Джона
стало очень серьезным, и к нему вернулась прежняя мрачность
его глаза, которые были частью внешнего признака его недавнего испытания.

Родриго прошел в свой кабинет, намереваясь поприветствовать свою
секретаршу и просмотреть почту, пришедшую в его отсутствие. Эта
достойная и очень домашняя леди в данный момент отсутствовала в здании
где-то там, но, открыв центральный ящик своего стола, он обнаружил
стопка писем была аккуратно убрана. Он сел и,
разложив почту на столе, начал неторопливо вскрывать
конверты. Он поднял глаза и встал, когда Мэри проскользнула в комнату.

"Я хотела увидеть тебя наедине и сказать, как я рада, что ты
... вернулся", - нетерпеливо сказала она, и в ее глазах была радость,
от которой у него немного участился пульс.

"Я пришел из-за вашего письма", - заявил он. Он взял себя в руки и
добавил довольно уверенно: "О каких "событиях" вы говорили?"

"Разве Джон вам не сказал?"

"Нет".

"Тогда он это сделает ... немного позже. Ты поймешь, что ради них стоит изменить
свои планы ".

Он нервно теребил нож для резки бумаги. "Джон выглядит совсем другим
человеком, чем он был, когда я видел его в последний раз", - сказал он. "Кажется, он смирился
наконец-то с миром, забыл о своей трагедии. Я думаю, что ты
причина этого, Мэри ".

Она немного побледнела. "Что ты имеешь в виду?" Его напряженный голос напугал
ее.

И тогда он обнаружил, что не может высказать свои страхи, не может вынести
заставить ее сказать ему, что он потерял ее. "Да ведь он научился
зависеть от вас, и вы дали ему новый взгляд на вещи,
подбодрил его, снова сделал из него мужчину. Ты был для него таким
... замечательным другом ".

Она вопросительно посмотрела на него, встревоженная его странными манерами.
"Все - его друзья", - сказала она трезво. "Все любят Джона.
Он - соль земли".

"Он такой", - согласился Родриго и смотрел, как она уходит от него,
возвращаясь к Джону.

Он опустился в кресло, обдумывая свою проблему. У Родриго была
странная интуиция в отношении женщин. Его успех у них, помимо
его физической привлекательности, заключался в способностях, гораздо больших
чем у обычного хищного мужчины, чтобы понять их. Он
думал теперь, что понимает Мэри. Тихим, обычным способом
она влюбилась в Джона Дорнинга, заключил он из своего недавнего
наблюдения за ними, а Джон - за ней. Их любовь все еще находилась в стадии
зарождения. Если бы им не вмешались, они бы переросли
неуклонно в прочный союз. Джон попросил бы ее выйти за него замуж, и
она согласилась бы. Ее любовь может быть, смешанное с жалостью, но все же
будет как у чистой любви, как современные браки, как правило, питаются по.

"Разве что он мешал". В этой последней встрече с Машей,
кратко, как это было, Родриго обнаружил то, что хотел
обычно расположил сердце свое к тому ликуя. Приход Мэри к нему, ее
стремление передать свои личные приветствия наедине, ее лицо и
манеры, ее желание остаться подольше и ее очевидное разочарование
его довольно резким приемом убедили его в чем-то
этого, никогда не склонный к ложной скромности, он и не скрывал.

"Если только в это не вмешались". Что ж, он одержал печальную маленькую победу
убедив себя, что сможет успешно вмешаться, если захочет
вмешаться. Именно сейчас, когда она была здесь, он мог бы, если бы
поддался своему эгоистичному желанию, заключить ее в свои объятия и сделать
своей навсегда. Он мог убить в ней эту зарождающуюся любовь к Джону,
обратившись к силе ее изначальной любви к нему,
сбив ее с ног своей превосходящей силой и чувством. Он
был уверен в этом.

Мэри Дрейк все еще любила его, таков был рефрен, который продолжал стучать в его сердце
. Он мог бы заполучить ее сейчас, если бы захотел. Если бы он
оставался рядом с ней, он не смог бы молчать о своей любви. Он
пришлось бы рассказать ей. Каждая клеточка его существа восстала бы
против такой жертвы. У него не хватило бы сил отдать ее
Джону, хотя Джон нуждался в ней, любил ее, зависел от нее в том, чтобы уберечь
его от мрачных теней, которые так трагически окутали его.

Нет, заключил Родриго, ему придется уехать - и держаться подальше. Уехать
уехать любой ценой. Уехать так скоро, как это будет пристойно.

Проведя день в заботах о сохранности своего багажа и
распаковке его в знакомой обстановке квартиры на Парк-авеню,
он встретился с Джоном и поужинал с ним в их любимом ресторане little French
ресторан. Потом, в мягко освещенной гостиной
квартиры, они разговаривали, покуривая трубки.

"Мне было интересно, - сказал Джон, - почему вы вернулись так внезапно,
не предупредив нас. Я ожидал письма или телеграммы в течение
недель. Я начал беспокоиться о вас. Вы не оставила
со мной. И, конечно, я бы не просил вас сократить
в любом случае короткий отпуск. Бедняга, ты устал, и,
по правде говоря, сейчас ты выглядишь не особенно бодро".

"Я получил письмо от Мэри. Она говорила о некоторых
"события". - упрямо повторил Родриго, стремясь поскорее покончить с этим.
"Она убедила меня вернуться и поговорить с тобой".

Джон тихо спросил: "Она сказала, что это были за "события"?"

"Нет".

Джон улыбнулся, "замечательные, грамотные Мэри! Она настаивала, что я пишу вам, чтобы
вернуться. Я отказался, потому что мне показалось, что ты в любом случае в ближайшее время.
Она, как ни странно, не была так уверена. Значит, она написала вам сама?
Что ж, возможно, она поступила мудро ".

"А "события", о которых она говорила?" Голос Родриго звучал очень
небольшой.

Джон похлопал пепла из его трубы, серьезно посмотрел на своего друга.
"Родриго, - сказал он, - я узнал правду об Элизе".

Родриго вздрогнул от неожиданности ответа, в нем внезапно вспыхнул хаос
мыслей.

"Я знаю, что она мертва", - продолжил Джон. "И я знаю, что ты знаешь
она мертва, что ты всегда это знал. Но подожди, я начну
с самого начала! Вы помните, что я говорил с вами перед вашим
отъездом о продаже моего дома в Миллбанке. Ну, я все откладывал это
, потому что боялся заходить в это место. Видите ли, я оставил
все точно так, как было раньше - она ушла. В то время как мой психический
состояние все еще было неопределенным, я не хотел ничего нарушать. Я
чувствовал, что шок от того, что пойду туда, увижу ее комнату, ее одежду,
все, от чего зависело мое счастье, моя жизнь, будет
слишком сильным для меня. Даже после того, как я вернулся из Калифорнии, чувствуя себя настолько
значительно лучше, я продолжал откладывать это. Я боялся этого испытания. Но
через три или четыре недели после твоего отъезда я взяла себя в руки, сказала
себе, что эти глупые страхи были чепухой, даже признаком того, что я
немного сошла с ума. Поэтому я отправился туда и провел там целых два дня
в доме, один. Я навел порядок в своем доме воспоминаний. И,
Родриго, я узнал много ужасных вещей ".

Родриго, пристально глядя на своего друга, вздрогнул.

Но Джон спокойно продолжал. "Ну, мне пришлось взломать ее письменный стол, среди
прочего, и я нашел там письма, любовные письма от других мужчин.
Среди них были письма от тебя, показывающие мне, Родриго, что она любила
тебя и что у тебя хватило смелости отвергнуть ее любовь. Мой кумир
разбился, то и там вниз к полу, и весь мир пошел
снова черный. Родриго, там в комнате один, я пришел, а рядом будут
сумасшедший, как я надеюсь, когда-нибудь снова в этом мире. Я проклинал Бога за
дал мне увидеть, что он сделал жизнь такой ужасной. Я хотела умереть.
Но я с этим справилась. Я думаю, что именно твои письма
- эти письма были сильными ударами по моему счастью -
помогли мне выстоять. Это уже дважды, что ты спас мне жизнь,
Родриго - один раз от Рознера и один раз - от меня самого ".

Родриго вскочил и внезапно закричал: "Не говори так, Джон! Я не могу этого вынести
!

"Пожалуйста, Родриго, - удержал его Джон. "Я понимаю. Ты
всегда пытался защитить мое счастье. Ты пытался удержать меня от
зная, что я любил женщину, которой никогда не существовало. Но теперь она мертва.
После того, как я вышел из дома и пошел к отцу и сказал
им, что у меня нашли, они признались мне, что анонимные записки
пришел ко мне вскоре после исчезновения Элис, намекая, что я мог
узнать что-нибудь о ней, если бы можно было опознать жертв
пожара в Ван-Клер. Мой отец и Уоррен сохранили эти записи
от меня. Они почувствовали, что пришло время рассказать мне о них. И мне это
стало ясно. Женщину, погибшую при пожаре в Ван-Клер, звали
Элиза ".

Родриго вскрикнул, тайна вырвалась у него почти без его
воли: "Я знаю, что она была! И я отправил ее туда той ночью, Джон!
Вы помните, что поехали в Филадельфию и телеграфировали мне, чтобы я сел на
полуночный поезд и встретился с вами на следующее утро. Итак, она пришла ко мне
той ночью в офис, где я работал над сметой. Я
был в безрассудном настроении, разочарован - но неважно, это не было оправданием
для меня. Я отправил ее в Ван Клер, намереваясь последовать за ней. О, я
не пошел. Слава Богу, ко мне вернулись чувства! Но я был ответственен.
Я думала, что стала такой хорошей, и зарезала своего лучшего друга. Он
поднял свое бледное, пораженное лицо к Джону, умоляя о пощаде: "Я
тоже прошел через тяжелое испытание, Джон. Разница между нами в том,
что - я заслужил это и - испытание будет продолжаться. Даже
несмотря на то, что я наконец вырвал из себя эту ужасную тайну! "

Джон Дорнинг молчал, ошеломленный, пытаясь осознать значение
признания своего друга.

И снова Родриго умоляюще воскликнул: "Я не мог сказать тебе раньше,
Джон. Я должен был позволить тебе продолжать сводить себя с ума от беспокойства
о ней. Я думал, это убьет тебя, если ты узнаешь. Мэри умоляла меня
рассказать тебе - но я не мог ". В его глазах стояли слезы. Его сильное тело
сотрясалось от эмоций. Внезапно он бросился к ногам Джона
и больше не пытался сдерживать рыдания.

И, наконец, Джон заговорил, и Родриго с удивлением поднял глаза и увидел
что на лице Джона появилась легкая улыбка, что он нежно кладет
руки на спину лежащего. "Я знал, что что-то терзает
тебя", - сказал Джон, - "И я рад, что ты рассказал мне об Элизе. Зная ее
теперь, такой, какой она была на самом деле, я могу простить тебя, Родриго. Никто из нас
ты идеален. Бог свидетель, я понял это. Ты был моим другом
даже в ту ночь с Ван Клером - в критический момент ты был моим
другом. И всегда будешь ".

Дорнинг помог Родриго подняться на ноги, заставил его снова улыбнуться, взял его
за руку. Родриго сжал ее, воскликнув: "Джон, ты святой. Если бы ты
не простила меня, если бы ты... - Он повернул голову и медленно пошел
обратно к своему креслу.

"Я рассказал Мэри о том, что узнал об Элизе", - сказал Джон. Свет
понимание прорвало на него эти слова. Он решился,
"Родриго, ты уже сказал ей, что из-фургон-Клер?"

Родриго утвердительно кивнул.

Джон быстро соображал.

"Что сказала Мэри?" спросил он.

"Она назвала меня трусом за то, что я не сказал тебе правду, каким бы больным ты
ни был. Она сказала, что не смогла бы... уважать меня, если бы я этого не сделал ".

Джон сказал почти самому себе: "Мэри много думала о тебе,
Родриго... и сейчас уважает".

"Она любит тебя", - тихо ответил Родриго, но ему не удалось полностью скрыть
отчаяние в своем голосе.

Джон наконец понимающе посмотрел на него, но ничего не сказал.
Когда после долгого молчания они возобновили разговор, Дорнинг
попытался сменить тему.

"Я хочу, чтобы ты успокойся на время в магазине, Родриго. Вы
не выглядеть хорошо," сказал он мягко. "Рознер есть вещи, которые довольно хорошо в
силы. Мы скучаем по тебе, но я хочу, чтобы ты был здоров и совершенно счастлив, когда
вернешься к работе ".

"Я думал о возвращении в Европу", - ответил Родриго, пытаясь
чтобы сделать свое заявление, как ни в чем не факт, как это возможно.

"Надеюсь, не из-за того, что ты сказал здесь сегодня вечером", - сразу же сказал Джон
. "Я хочу, чтобы ты поверил мне, старина, что твое
признание ничего не изменило. Это несколько успокоило мой разум,
по правде говоря. Я подозревал, что происходит что-то, о чем я еще не знал
. Это заставило меня полюбить тебя больше, чем когда-либо, сблизило нас ".

"Я ценю это, Джон. Я чувствую то же самое ", - сказал Родриго.

Тем не менее, он сказал себе, что уезжает. Он увидит, как Мэри;
намеренно убьет свою любовь к нему, бросит ее в объятия Джона. Джон
нуждался в ней. Джон заслуживал счастья. Это было наименьшее, что он мог сделать
для Джона. Но это не было признанием в слабости, в его желании
снова увидеть Мэри. Он должен увидеть ее, должен сделать что-то, что помогло бы
убедить ее, что он был недостоин ее любви, что бы задушить любого
желание в ней, чтобы сохранить память о нем после его ухода. Он должен
исчезнет из ее сердца, а также от ее взгляда.




ГЛАВА XX

Родриго медленно вошел в офис Итало-американской линии
поздно утром следующего дня, как человек, недавно приговоренный к казни,
и забронировал билет на судно, отплывающее в Неаполь в следующую
Субботу. Затем он поехал на метро в центр города.

Теплое солнце, заливавшее выставочные залы "Дорнинг и сын",
жизнерадостные приветствия продавцов насмехались над его настроением. Он
изобразив на лице маскирующую улыбку, он удерживал ее, пока открывал
дверь кабинета Джона и заходил внутрь. Мэри сидела рядом с Джоном за
столом последнего, их головы были довольно близко друг к другу. Они
разговаривали доверительно, почти весело. Их лица посерьезнели, когда они
посмотрели на незваного гостя. Родриго это показалось предупреждением о том, что он
должен довести свою программу до конца. Слабая надежда, зародившаяся
накануне вечером, что "события", о которых Мэри написала ему,
касались только раскрытия предательства Элизы и не имели никакого отношения к
сделать с объявлением о любви между Мэри и Джоном, исчезла.
Это было безошибочно. Они любили друг друга. Это проявилось в быстром,
предупреждающем взгляде, которым они обменялись, когда он вошел, в том, как
они чуть не отпрянули друг от друга при виде третьего человека.

Они встретили его достаточно тепло, и почти сразу же Джон ушел
под предлогом совещания с Генри Мэдисоном. Родриго занял
место, которое освободил его партнер. Ему не пришлось уговаривать Мэри
остаться.

Его голос наигранно беззаботен , когда он улыбнулся ей и
сказал: "Вчера у меня почти не было возможности сказать тебе ни слова, Мэри".

"Это была не моя вина", - надулась она. Он был удивлен, обнаружив
, что Мэри умеет дуться. Он подумал, что она никогда не выглядела более очаровательно.
Софи, Роза, Элиза - никогда в расцвете сил они не были так красивы,
как Мэри.

"Вам понравился отпуск?" неожиданно спросила она.

"Очень", - ответил он, улыбаясь, словно вспоминая. "Знаешь, Мэри,
нет смысла притворяться - я никогда не менялся. Я понял это, когда
оказался за границей. Я не могу играть отшельника. Это не в моих силах. Здесь,
с тобой, Возможно, я смогу держать себя в узде. Но я не
такие как вы или Джон, как и американцы, в душе. Есть что-то в моей
кровь. Я был разорван физически и эмоционально, когда уезжал, и мне
пришлось как-то забыть. Это, конечно, не оправдание, но это может
немного объяснить вам ситуацию. Я... я погрузился в старую колею.
там, Мэри. Другое окружение, другой тип женщин,
спиртное, все ". Он безнадежно развел руками в
континентальном жесте.

"Ты видел кого-нибудь из своих старых друзей?" тихо спросила она.

"Многие из них. И они тоже не изменились. Это была та же старая
история. В Неаполе я встретил девушку, чей отец однажды шантажировал меня
из-за романа с ней - и теперь, я полагаю, он будет шантажировать меня
снова. В Лондоне я встретил Софи Биннер. Ты помнишь
Софи? Мы снова стали хорошими подругами. Похоже, она в моем вкусе
. Я тот, кем ты меня назвала - трус. Он вздохнул и посмотрел ей
в лицо.

Но ее лицо, как ни странно, не дрогнуло. Она спросила его тем же
тихим голосом: "Ты пытаешься сказать мне, что ты тот же самый
мужчиной, которым ты был в тот первый день здесь, когда пытался играть со мной в шейха
флиртовал со мной?

Он пожал плечами.

"Я не думал, что ты вернулся бы сюда - после быстрой
и проигрышной игры по всей Европе, после того, как предал доверие, которое мы с Джоном оказали
тебе".

"Я пришел в ответ на твое письмо", - сказал он с некоторым достоинством.

"Тем не менее, в таком случае тебе не следовало приезжать. Тебе следовало
остаться со своими... друзьями".

"Я знаю. Вы правы", - сказал он. "И я возвращаюсь к ...ним. Я
забронировал билет сегодня утром. Через неделю я отплываю в Италию,
и на этот раз я не вернусь ".

Она вздрогнула. Ее лицо утратило свою невозмутимость. Она спросила: "И
это все, что ты можешь мне сказать?"

Он наклонился к ней, его горло наполнилось бурей слов. Но
затем он отступил, опустив голову. "Да", - сказал он низким голосом.
"Это все... это и... пожалуйста, думай обо мне как можно лучше, Мэри.
И продолжай любить Джона и заботиться о нем ".

Теперь ее губы слегка подергивались. "Ты хочешь знать, что я
на самом деле думаю о тебе?" - внезапно спросила она.

Он поднял свои усталые глаза, его глаза, которые говорили то, что говорили его губы
были заперты, и он кивнул головой.

Она внезапно встала со стула и подошла к нему, положила руки ему на
плечи и сказала четко и гордо: "Я думаю, что ты
ужасный выдумщик. Я думаю, у тебя сумасшедшее представление о том, что мы с Джоном
любим друг друга. И я знаю это - я люблю тебя, Родриго, и ты никогда
не бросишь меня снова ".

И тогда он протянул руку и яростно, жадно сжал ее в
своих объятиях, целовал ее снова и снова, жалобно выкрикивая ее имя, как
ребенок. И когда, наконец, он, все еще крепко обнимая ее, поднял ее
повернув лицо так, чтобы он мог взглянуть на него и доказать, что это не сон, он
увидел, что она тоже плачет.

Он кричал: "Мэри! Мэри! О, моя дорогая", снова и снова. И снова
и он снова поцеловал ее.

Наконец он отпустил ее, чтобы настроить ее растрепанные волосы и одежду в
какое-то подобие порядка. Она улыбнулась ему и спросила: "Как ты мог
подумать, что я могу любить кого-то, кроме тебя - трус или не трус? О, пока тебя не было, я поняла
, какой глупой я была, рискуя потерять тебя. Я
лежал без сна, ругая себя за то, что отослал тебя прочь - да, я отослал
ты. И я должен был вернуть тебя - или мчаться в Европу и искать
тебя ".

"Но Джон?" спросил он. "Я думал, Джон и ты ..."

"Я тоже люблю Джона, но как брата. Я всегда любила. И он чувствовал
то же самое по отношению ко мне. Но ты... О, мой бедный, бедный мальчик!" Он схватил ее
жадно снова, и его губы были на ее руку, как раздался стук по
дверь. Он отпустил ее, посмотрел на нее так виновато, что она
рассмеялся вслух.

"Это всего лишь Джон", - радостно сказала она. "Он знает ... о нас. Он
подтвердил мои подозрения, что ты мучаешь себя этим
глупая идея, что мы с ним любили друг друга. Он даже предсказал, что ты
будешь притворяться смелым, плохим человеком древности. Джон мудр, видишь ли,
мудрее даже тебя. Но не наполовину так ..."

А потом вошел Джон и с первого взгляда прочитал их лица.




ГЛАВА XXI

Но, в конце концов, Родриго отплывал в Италию в следующую субботу. Хотя
он изменил свое бронирование с одноместной каюты на двухместную, и в
списке пассажиров значилось: граф и графиня Родриго ди Торриани.

Джон Дорнинг, выглядевший почти таким же сияющим, как жених и невеста, провожал
их на пирсе. Они долго стояли, болтая на
палуба большого судна вдвоем, эти трое молодых людей среди
толпы машущих и кричащих туристов. Когда прозвучали предупредительные выстрелы
из свистка дымовой трубы, Джон шутливо прошептал Родриго:
"На этот раз ты не позовешь никого из своих бывших подружек, а?
Роза или Софи - держу пари, я был рад получить хорошие новости о Софи.
Что ж, свяжись со мной, когда приземлишься. И, пожалуйста, возвращайся по расписанию. Ты
оставляешь Дорнинга и Сына ужасно неполноценными, ты знаешь - двух моих
лучших партнеров сразу нет дома ". Он поцеловал Мэри и пожал руку Родриго
он протянул руку и поспешил вниз по сходням. Он стоял там, худощавый, но
крепкий мужчина, махая им рукой, в то время как огромный корабль задним ходом входил в
пролив и указывал носом на восток.

"Джон Дорнинг - лучший из всех когда-либо живших людей", - торжественно сказал Родриго
.

"Почти", - ответила Мэри.

Скользя сквозь магический лунный свет над зеркалом-как море, они сидели
очень близко друг к другу, что вечером в шезлонги, и она сказала
ему, в конце долгой беседы, "что и почему я люблю тебя
большинство, Родриго ... потому что ты победил самого себя".

"И старый добрый Джон тоже", - ответил он.

"Да, Джон тоже. И вы - и я - обрели радость благодаря
этому. Это единственный способ обрести настоящее счастье ".