Этот мужик

   Крестьяне, как обычно, приносили мне еду, и в этом отношении со мной хорошо обращались. Ночь прошла без происшествий, и на следующее утро мне разрешили прогуляться по форту вместе с Крозерсом и еще одним солдатом, но я не увидел ни полковника, ни его дочери. Я пытался выкачать из Кротерса информацию, но он был непреклонен к моим самым искусным вопросам, и когда я вернулся в свою комнату, я не мог похвастаться приростом знаний. И все же я не был сильно подавлен. Я утешал себя старой мыслью, что это был мирный 1896 год, и я не встревожусь по-настоящему, пока не встану перед шеренгой людей полковника и не посмотрю в дула их винтовок.
На следующее утро меня навестил сам полковник. Его манеры все еще соответствовали тем, которые он продемонстрировал на обратном пути с гор, отличаясь определенной надменностью и сдержанностью, которые во многом отличались от характерного для него вспыльчивого темперамента.
- Итак, меня сегодня расстреляют, полковник? - Спросил я, и, думаю, задал это весело, потому что, заметьте, ко мне вернулось мое прежнее состояние недоверия.
"Не сегодня", - сказал он. "Я решил отложить это до тех пор, пока не выясню, в чем причина измены в моем гарнизоне. Вы можете видеть, что ваша смерть может помешать моему расследованию ".
Я мог видеть это с легкостью, и я был рад, что это было так.
Он задал мне много вопросов, которые намеревался задать как можно точнее, но я достаточно ясно понял их суть и еще больше сбил его с пути истинного. Когда он закончил, он знал о моем спасителе меньше, чем когда-либо, и я позволил ему думать, что это был один из его людей.
- Завтра я найду этого человека, - сказал он с показной уверенностью, которая была всего лишь показной, - и его судьба будет достаточно суровой, чтобы положить конец любым склонностям, которые могут возникнуть у других таким же образом.
В таком духе прошло еще три дня. Мне разрешили дважды в день совершать прогулки вокруг форта в компании Крозерса и еще одного человека, но, как и прежде, я не мог получить от них никакой информации и оставался в неведении относительно успехов полковника в работе его секретной службы.
На четвертый день моя дверь резко распахнулась, и вошла Грейс Хетерилл. На ее лице отразилось сильное волнение. Дверь за ней не была закрыта, а стояла широко открытой, и я заметил, что в холле не было часового. Я был убежден, что произошло что-то важное.
"Мистер Уэст, - сказала она, - нам нужна ваша помощь".
"Моя помощь", - невольно воскликнула я. "Как могу я, которая сама так сильно в этом нуждаюсь, оказать кому-нибудь помощь?"
"Но ты можешь", - воскликнула она. "В форте Дефианс беда".
Затем, когда ее первый прилив возбуждения прошел, она спокойно рассказала мне эту историю. Она не заставила себя долго рассказывать.
Ее намек отцу на то, что доктор Эмброуз, возможно, был тем человеком, который помог мне сбежать, привел к большим результатам, чем она ожидала. Старый полковник внимательно наблюдал за доктором и в конце концов обвинил его в измене правительству Конфедерации. Вслед за этим доктор, который превосходил других людей умом и информацией и знал, что происходит в мире, посоветовал ему освободить меня и уничтожить "звезды и бары", поскольку дело было проиграно без всякой надежды на возрождение.