Сердце города

После вечерних дополнительных занятий я заскочила домой и бросила рюкзак на пол.
— Соня, у нас гости, — мама встретила меня в коридоре и улыбнулась несвойственной ей слишком доброжелательной улыбкой.
Я скинула кроссовки, прошла на кухню. За столом сидел незнакомый очкастый мужчина в сером костюме.
— Познакомься, Соня, это Иван Сергеевич. Мой хороший друг, — мама заглянула мне в глаза. Что она хотела там увидеть? Одобрение? Благословение?
— Мы с Иваном Сергеевичем уже давно... дружим. И хотели... Ты понимаешь, мы уже не молодые..., — мама зачем-то подняла со стола кружку, покрутила её и поставила на место.
 
— Твоя мама хочет сказать, что мы решили сойтись и жить, так сказать, вместе, — пришёл ей на помощь Иван Сергеевич.
— Окей. И где вы будете жить? — я посмотрела на маму, потом на её жениха.
Я, конечно, понимала, что одинокой женщине нужна любовь, забота и внимание. Но мне не хотелось делить маму с посторонним человеком, который влез в нашу жизнь так бесцеремонно и нагло. Сразу вместе жить, ишь чего захотел.
— У Ивана Сергеевича комната в общежитии. И мы подумали, будет удобнее жить у нас. Трёхкомнатная квартира позволяет, — мама положила руку на плечо жениха.
— А меня кто-нибудь спросил? Может, я против?
— Соня, прости, я хотела поговорить с тобой заранее. Но боялась твоей реакции. Подумала, может, стоит сразу вас познакомить.
— Отлично, мам. Вот мы и познакомились.
В груди колыхнулась острая обида. Как она могла предать меня, променять на мужика в очках с толстыми стёклами, то и дело соскальзывающими ему на кончик рябого носа?
Мама выглядела нелепо. Непонятно зачем покрасила мелко вьющиеся чёрные волосы в жёлтый цвет. Хотела стать блондинкой, а получилась яичная лапша быстрого приготовления.

Я резко повернулась и зашагала в свою комнату. Нарочно громко хлопнула дверью и легла на кровать, уткнувшись в подушку. Еле слышные голоса, доносящиеся из кухни, раздражали. Я натянула джинсы и толстовку и, не попрощавшись, выскочила из дома.
— Соня, ты куда? — мама выбежала в подъезд.
Ноги остановились на первом этаже, когда дверь в квартиру закрылась. Я вызвала лифт и поднялась на последний двенадцатый этаж. Чердак — вот моё излюбленное место. Ключ хранился у мамы в комоде: она была старшей по подъезду. Я не забиралась на крышу, любила просто сидеть у маленького окна. Тусклый свет сочился сквозь немытое годами стекло, но меня это не волновало. Я открыла створки рассохшихся рам, впуская свежий воздух в затхлое помещение. Передо мной распростёрся город, погружённый в туманные сумерки. Вокруг выстроились безликие пятиэтажки с голубыми балкончиками, полные отражения друг друга. Особенно привлекательным казалось жёлтое здание в центре города. Я никогда там не бывала, но всегда хотела увидеть его, понять, почему оно такое жёлтое, как солнце, и гадала, что в нём находится.

Мой дом считался самым высоким в нашем районе. Отсюда с окна я смотрела на город, как на карту с выпуклыми зданиями в 3D объёме. Будто протянешь руку, ткнёшь пальцем в дом, и появится информация о нём — когда построен, кто там живёт. Мир вокруг меня мерцал огнями, окнами, светофорами и фарами. Переливающаяся красота города приводила меня в немой восторг. Днём невозможно было увидеть это чудо, только ночью пробивался сквозь темноту свет и создавал чарующую притягательную атмосферу ночного города.

Я часто наведывалась на чердак, почти каждый день. Мама задерживалась на работе, мне не хотелось сидеть дома одной. Я приходила  сюда, открывала окно, рассказывала городу о своих проблемах, о школе, жаловалась на одноклассников, признавалась в тайных чувствах к парню из соседнего подъезда. А теперь ещё этот Иван Сергеевич свалился на мою голову. Откуда он только взялся? Неужели в таком большом городе не мог найти себе другую женщину? Почему улицы привели его именно к моей маме?
Небо стало чёрным, скромные звёзды изредка проглядывали из-за туч. Над крышами домов иногда проскальзывали змейки-молнии. Возвращаться домой не хотелось. Я спустилась на свой этаж, взяла с лестничной площадки самокат и поехала в парк.
На лавочках сидели люди, они беззаботно смеялись, наслаждались долгожданным майским теплом. Я поглубже натянула капюшон толстовки и понеслась на самокате, рассекая встречный поток воздуха. Мимо проносились лица, огни желтоватых фонарей, рекламные растяжки.

«Позвоните родителям», — прочитала я на одной из них и резко затормозила.
— Куда прёшь? — пацан в кепке проехал на велосипеде, резко обогнув меня. Чудом удалось избежать столкновения.
Я вновь подняла глаза на плакат. Пожилая женщина улыбалась, обнимая взрослую дочь.
«Ещё чего? Пусть этот Иван Сергеевич ей и звонит», — я оттолкнулась со всех сил и помчалась по дорожке бесцельно, лишь бы ехать куда-нибудь, куда угодно. Вокруг всё летело, пока я не увидела его — парня из соседнего подъезда. Тимур с большой родинкой над губой, больше ничего я о нём не знала. Он недавно переехал в наш дом и ещё ни с кем не успел подружиться. Девушка с розовыми волосами подошла к нему, они поцеловались. Кажется, в губы. Какой облом. А ведь я представляла, как буду идти с ним, держась за руки. Наивная. У него уже есть девчонка. Я остановилась, отдышалась и поехала в сторону влюблённой парочки. Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили меня, несущуюся на большой скорости. Я решила проехать между ними, разделить их навечно, но напоролась на крепко сцепленные руки. Резко затормозила. Девушка зашаталась, едва устояв на ногах. Тимур подхватил её и принялся осматривать ушибленную кисть.

— Смотри, куда едешь, — недовольно фыркнула розоволосая.
— А ты смотри, куда идёшь, — проворчала я, покидая место небольшой аварии.
Тимур жутко бесил. Он даже не взглянул на меня. Побежал как котёнок за своей кошкой, которую выкрасили в розовый цвет. Причём так, что местами проглядывали невзрачные волоски обыкновенной серой шерсти.

«Да пошли вы все!» — я плыла, летела, парила над закрученными дорожками парка, углублялась в темноту и выныривала в свет жёлтых маяков фонарей. Внезапно взгляд наткнулся на тот же плакат «Позвоните родителям». Я вспомнила, как ещё маленькой гуляла с мамой в этом парке. Мы кормили голубей крошками хлеба, мне даже удавалось подойти к ним близко. Но трогать себя гордые птицы не позволяли. Видения разбередили душу. Память, потеснив слепую обиду, подсовывала забытые яркие мгновения детства.

Я вернулась домой поздно.
— Ты где была? — мама демонстративно посмотрела на часы, — уже двенадцать ночи.
— Гуляла, — я равнодушно прошлёпала в свою комнату.
— Давай поговорим, Соня, — мама проследовала за мной.
— Зачем? Ты же можешь всё решить за меня. Зачем тебе моё мнение?
— Я не думала, что ты так тяжело воспримешь эту новость. Прости.
— Мне завтра в школу. Хочу спать, — я выпроводила маму из комнаты и закрыла дверь.
 
Говорить не хотелось. Обида острыми когтями скребла глубоко в груди. Я долго вытесняла из головы мысли о маме, её женихе, пока наконец не заснула.
Утром я не пошла в школу. Если уж бунт, то во всём. Я бесцельно бродила по улицам. Ночной ливень оставил после себя редкие лужи и куски грязи на дороге. Я всматривалась в своё отражение в витринах магазинов. На стёклах застыли белёсые разводы последних дождей. Вздымающиеся вверх стены соседних зданий и я такая маленькая, отражающаяся в окне, наталкивали меня на одну мысль — одиночество. Ещё никогда в жизни я не ощущала себя настолько одинокой.
Я шлялась по бутикам, заглядывала в кафе, где с наслаждением втягивала ноздрями ароматную смесь кофе, ванили и булочек с корицей. Потом уставшая, стояла, привалившись к колонне у выхода из торгового центра и наблюдала, как течёт людской поток.

— Здоров. Чего скучаешь? — худая, нескладная, похожая на аиста девчонка возникла передо мной.
— Школу прогуливаю.
— Давай прогуливать вместе? Я Алиса. Первая прогульщица в школе. А ты чего киснешь? — девчонка надула огромный жвачный пузырь и тут же втянула его обратно в рот.
— Тебе будет неинтересно.
— С чего ты взяла? Мне, может быть, интересно. У меня свободного времени много, пойдём поболтаем, — Алиса схватила меня за рукав и потащила к диванчикам в глубине торгового центра. Она откинулась на спинку кресла, приготовившись внимательно меня слушать. Я рассказала новой знакомой о событиях вчерашнего вечера, упомянула о Тимуре и его розоволосой подружке.

— Забей на них, — Алиса почесала блестящий угреватый нос и поморщилась. — Идём заточим чего-нибудь. Я ещё ничего не ела.
Такой реакции я не ожидала, хотя, что Алиса могла сказать — я ей совершенно чужой человек. Мы сидели в кафе. Я купила нам булочки с корицей и кофе. У Алисы не было денег, она часто сбегала из дома и водилась с плохой компанией. Иногда воровала еду в супермаркетах и гуляла со взрослыми парнями. Я слушала её истории, раскрыв рот. Со мной подобного не случалось. Меня считали примерной, воспитанной девочкой, всегда слушающейся маму и не совершающей дурные поступки.

— Решено. Ты идёшь со мной. Я познакомлю тебя с пацанами, — сказала Алиса, хватая меня за руку на выходе из торгового центра.
— С пацанами? — испугалась я. — Когда? Сейчас?
— Конечно, — Алиса широко улыбнулась и поднесла горящую зажигалку к сигарете.
Мы долго шли, сворачивая с одной улицы на другую, пока не оказались у того самого жёлтого здания. Я поверить не могла.
— Что здесь?
— Сердце города. Это общага колледжа искусств. Тут живут мои друзья. Пойдём познакомлю.

— Не пойду внутрь, — я остановилась, растерянно осматриваясь.
— Не боись. Нас и не пустят туда, там вахтёрша зверь. Чутко охраняет спокойствие грызущих гранит науки. За общагой есть двор. Посидим там, пока народ не подвалит.
За домом действительно оказалась выложенная квадратными плитами площадка с несколькими пустующими скамейками. С внутренней стороны двора здание выглядело грязно-жёлтым. Штукатурка покрылась трещинами и сколами, местами отсырела и осыпалась. По стенам бежали надписи «Катя, я люблю тебя», « Саша дурак», «Катя + Саша =любовь». Глупая, но для кого-то важная информация.
Мы сели на скамейку. Над головой кричали птицы, усеявшие верхушки деревьев.
— А вот и Кот, — Алиса поднялась и пошла навстречу парню с немыслимыми ярко-зелёными дредами на голове.

Они поцеловались в губы. Алиса была выше Кота, отчего их парочка выглядела странно. Почему-то напомнила Алису и кота Базилио из Буратино. Мне не понравились колючие глаза и кривые зубы Кота. Кажется, я не понравилась ему тоже. Мы почти не говорили. Он рассказывал смешные истории, успевая при этом пощупать Алису за выпуклые места. Смотрелось пошло и отвратно. Хотелось встать и уйти. Я бы так и сделала, если не люди, которые внезапно со всех сторон устремились в нашу сторону. Алиса знакомила меня с каждым. Я терялась в лицах, не запоминала имена и прозвища. Все скамейки оказались заполненными. Алиса сидела на корточках, расставив в стороны острые худые коленки, и курила. В воздухе висела плотная завеса сигаретного дыма, который сдавливал виски. Все говорили вразнобой, спорили, смеялись, но иногда сбивались в кучу, обсуждая общую тему, потом вновь разбегались по углам. Я уже не помню, о чём они говорили. Обо всём и ни о чём — о политике, о любви, о деньгах.

Порыв ветра подхватил мятый пакет и понёс его по площадке. Я ощущала себя тем пакетом, никому не нужным, летящим туда, куда пнут обстоятельства.
В тот день я вернулась домой поздно, как и в последующие дни. Мама вскидывала руку с часами, указывая на время, и кричала. Я обманывала её, и делать это стало так легко, потому что слова потеряли всякий смысл и не воспринимались всерьёз. Мама срывалась, плакала, угрожала. Моя непокорность оскорбляла её, выводила из себя — она не знала, что со мной делать.

Я редко посещала школу, прибилась к Алисиной компании, стала её частью, маленькой и незаметной. Каждый вечер я сидела на скамейке во дворе общаги в окружении студентов. Общение с ними меня завораживало. Я понимала, чем они живут, о чём мечтают, что их волнует. Все чаяния сводились к одному — они безумно хотели быть счастливыми. А я хотела быть понятой мамой, в этом заключалось моё счастье.
Когда становилось скучно, я изучала свои ногти: молочно-розовые, коротко подстриженные. Мне нравились аккуратные ухоженные руки. О них я стала заботиться после того, как увидела Алису, грызущую свои слоящиеся с потрескавшимся лаком ногти. Она была неряхой. Ходила в грязной одежде, долго не мылась и вела себя вульгарно. Могла запрыгнуть на Кота, обхватив его ногами, и целовать, заползая руками под рубашку. Интересно, почему Коту нравилась Алиса? Она странная, хотя и он тоже. Все говорили, он хорошо рисует, лучше всех на курсе. Кот любил рассказывать байки, много курил и не знал, как заработать деньги. Безденежная жизнь его удручала. Но он продолжал болтать, курить и ничего не делать.
Иногда я задавалась вопросом, а какой студенткой буду я? Куда пойду поступать, когда окончу школу? Когда-то я хорошо училась, мечтала стать юристом. Кажется, это осталось в прошлой жизни.

Я вынула мысли из головы и просто слушала, о чём говорят другие. Так проще. Ковыряться в себе больнее всего.
— Соня, где ты была? — мама открыла дверь, как всегда показала на часы. — Ты заставляешь меня нервничать.
Я не удостоила её ответом, прошлёпала в комнату.
— Звонили со школы. Когда ты была там в последний раз?
— Какая разница? Разве тебя это волнует? — я плюхнулась на кровать и отвернулась к стенке.
— Учебный год уже заканчивается. Ты почти месяц не ходишь в школу. Какие оценки тебе поставят? Ты вообще думаешь  об этом? — мама села рядом со мной и положила руку на моё плечо. В укоряющих больших глазах стояли слёзы. Мне стало жаль её. Я пообещала пойти в школу.

Уговорами, добрым словом, подарками маме удалось закрыть мой учебный год с нормальными оценками. Учителя велись на  мой бледный болезненный вид, кивали и заполняли журнал. Когда со школой было покончено, я ушла.

Я спускалась по лестнице, но, вспомнив про чердак, поднялась и затаилась в своём излюбленном месте. Как же давно я не появлялась здесь. Вдохнула спёртый воздух и закашлялась. Раскрыла окно. Нарядный позеленевший город встречал лето. Солнце, отражаясь в окнах, стреляло в глаза искристыми лучами-дротиками. Я поймала взглядом жёлтое здание общаги. Теперь оно не казалось таким притягательным. Выглядело обычным домом, как и все рядом стоящие многоэтажки. Что изменилось? Я просто узнала о нём больше, рассмотрела вблизи, поняла, какие люди там живут. Как в 3D карте нажала на здание и увидела информацию о нём.

У подъезда я столкнулась с Тимуром. От неожиданности, заикаясь, поздоровалась, потом прикусила губу и сбежала. Что он подумал обо мне?
Я пришла в пустой дворик общаги. Алиса ещё не появилась. В последние дни она заходила редко, говорила мало, курила часто и долго, нарочно громко хохотала. Мы отдалились, но меня это нисколько не задело. Лучшей подругой я не могла её назвать.

— Здоров, — из-за кустов вынырнул Кот.
— Привет, — я натянула улыбку.
— Будешь? — Кот протянул пачку сигарет, не глядя, в мою сторону.
— Неа. Я не курю.
Кот выпускал клубы дыма, как дореволюционный паровоз, временами запускал пальцы в дреды, чесал между ними и пялился в небо.
— Давно хотел спросить тебя. Почему ты сюда ходишь?
— Мне тут нравится, — неожиданно для себя выпалила я.
— А-а-а, — протянул он, не посмотрев на меня.
— А почему общагу называют сердцем города?
Кот расхохотался.
— Кто тебе такое сказал?
— Алиса.
— Слушай её побольше. Она тебе и не такое наплетёт.
— Почему?
— Хочешь по-чесноку? Это я ей напел, а она уши развесила. Типа общага — сердце города. Без него никак. Всё самое важное происходит здесь. Все люди, как сосуды, тянутся к сердцу, а потом, заряжаясь, разлетаются по организму, как кровь.
— А разве это не так?
— Так, так, — Кот снова рассмеялся и, повернувшись, серьёзно посмотрел на меня. — Хочешь покажу, как можно зарядиться?
— Как? — неуверенно спросила я.
— Идём, — Кот встал и стремительно зашагал к общаге.
Он не дошёл до главного входа, остановился у подвала. Пошурудил в кармане и выудил маленький серебристый ключ.
— Что там? — я засомневалась в правильности своего решения.
— Можешь не входить. Дело твоё, — Кот равнодушно глянул на меня и скрылся за дверью.

Я колебалась минуту, затем спустилась и оказалась в коридоре с множеством дверей по обеим сторонам.
— Всё-таки надумала? — Кот выглянул из первой комнатки и протянул руку. Его лицо ничего не выражало. Казалось, ему было всё равно, пришла я или нет.
Первое, что бросилось мне в глаза это кровать. Больше никакой мебели. Холод бетонного пола проникал через тонкие резиновые подошвы кед. Ноги в коротких шортах мгновенно замёрзли, покрылись гусиной кожей. Кот повернулся, чтобы закрыть дверь. Я оттолкнула его и выскочила. Сердце бешено отстукивало барабанную дробь, подрагивающие ноги вынесли меня на улицу. За двором я напоролась на Алису.

— Эй, ты куда? Пойдём посидим, — остановила меня она.
На все отговорки о том, что мне нужно домой, она находила свои доводы, убеждая остаться и провести время с ней. Я поддалась на уговоры, молча вернулась во двор и плюхнулась на скамейку.

Алиса открыла секрет, хотя о нём знали все, кроме меня. Кот бросил её, не объясняя причины. Я смотрела на землю под ногами — на бетон, изрезанный трещинами, на плиты, сквозь дыры в которой как внутренности, торчали камни и мелкая крошка. Время нещадно изъело всё, обнажило застарелые раны. Так и Алиса обнажала передо мной душу. Беспризорная девчонка влюбилась в студента Кота, который использовал её и выкинул за ненадобностью.

— Я не уйду отсюда. Буду приходить каждый день, — на ресницах Алисы подрагивали слёзы.
К вечеру набежал народ. Как обычно, все болтали, грызли семечки, смеялись. Песни на гитаре закончились выпивкой, спором, выяснением отношений. В наползающих сумерках, казалось, черты лиц сидевших заострились, приняв странные звериные выражения. Очертания терялись в густом дыму, больше похожим на клочья грязной ваты. Перед глазами плыла реальность, ускользала и вновь появлялась, обретая неестественные краски. Руки мелко затряслись, подступила тошнота. Хотелось убежать, вынырнуть из омута, засосавшего меня, но я оказалась лишь щепкой, захваченной потоком. Сама не поняла, как пожаловалась Коту на свою несчастную любовь к Тимуру и нежеланного жениха матери.

— Пойдём, — решительно сказал он.
— Куда?
— Накажем их.
— Нет. Не надо, — я выставила перед ним руки, останавливая.
— Окей. Идём в парк. Что мы как в клетке, не выходим со двора.
Шумная компания поднялась и плавно потекла по асфальту. Мы шли по тротуару, освещённому слабым оранжевым светом фонарей. Тёмные силуэты ещё не спящих домов высились с обеих сторон дороги.

— Йиху! — раздалось за спиной, — это наш город! Мы его сердце!
Я обернулась и поймала взглядом Алису. Одной рукой она прижимала бутылку к груди, другой обнимала Кота. Я потёрла переносицу, глаза болели от ослепляющего света фар и грязно-жёлтых огней зданий. Захотелось спать, утонуть в объятиях одеяла и не видеть всего этого. Мы ушли вглубь парка. Свет фонарей, едва пробивавшийся сквозь листву деревьев, вырисовывал искривлённые гримасами лица студентов. Я покрутила головой в поисках Алисы — хотела попрощаться и идти домой. Неожиданно натолкнулась взглядом на Тимура. Он проходил мимо с розоволосой девушкой. Я застыла в растерянности.

— Бу! — крикнула Алиса прямо в ухо, — ты чего зависла?
— Да так. Несостоявшуюся любовь увидела.
— Где? Покажи. Вот этот хмырь с розовой бабочкой?
— Да, — уныло кивнула я, провожая взглядом Тимура.
— Кот, Кот. Есть дело, — Алиса резко развернулась, и я потеряла её из виду.
Оставаться в парке я не могла. Перекинулась с ребятами парой слов и заметила Кота, направляющегося к Тимуру. Тряхнув дредами, точно лев гривой, Кот схватил Тимура за грудки и швырнул на землю.
— Какого чёрта? Что он творит? — я стояла на месте, не решаясь вмешаться.
Розоволосая бросилась к Тимуру. Она помогла ему подняться и встала, загораживая его от Кота.
— А хмырь-то тряпка. Смотри, прячется за бабой, — Алиса шагнула из темноты и подошла ко мне.

— Зачем Кот напал на него? — я недоумённо уставилась на неё.
— Я сказала, что этот чувак тебя обидел. Мы с Котом помирились. Ты заметила? Теперь он готов выполнять всё, что я хочу. Правда, круто?
Мне хотелось сказать, что она дура, но я промолчала. Решительно зашагала к Коту, который пытался вырвать Тимура из цепких лап розоволосой. Кот отодвигал её, но она так и норовила влезть между ними.
— Кот. Идём отсюда, — я оттащила его за рукав от невинной жертвы.
Тимур и розоволосая поспешили скрыться, бросив в нашу сторону осуждающие взгляды.
— Довольна? — Кот смахнул назад дреды и криво улыбнулся.
— Зачем ты так? Не надо было.
— А мне так захотелось, — Кот ударил себя в грудь. — Говорят, я плохой художник. Мои картины не вызывают эмоций. А я вызываю эмоции? Почему тогда ко мне все тянутся. Я никого не принуждаю. Разве я тебя звал? Нет. Ты сама пришла. И ходила ко мне каждый день. Сердце города. Оно притягивает.

Я кивнула и чтобы избежать нудного разговора, позвала Алису.
— Домой пойду, — я посмотрела на ребят и попрощалась.
Ночь обнимала город, увлекая всё больше людей в мир сновидений. Молодёжи в парке стало меньше. У ворот меня догнал Кот, сказал, что хочет провести до дома.
— Как же Алиса?
— Чёрт с ней, с Алисой. Достала она, — Кот пнул воздух и посмотрел на меня.

Я увернулась от его неожиданно нежного взгляда, и шла, не поднимая головы.
Кот молчал. Тишина и напрягала, и радовала. Я боялась, что он начнет  разговор, который придётся мне не по душе.
— Что с тобой не так? — внезапно спросил он.
— Что именно?
— Всё. Кто ты такая? И что тебе надо от меня?
— О чём ты? — я остановилась и взглянула на него. Лицо выражало недовольство и злость. Тут меня осенило. Я отказала ему, не поверила в сказку «о сердце города». Придумал тоже мне «сердце города». Слишком много на себя взял. Невзрачный художник-неудачник, завлекающий глупых малолеток в холодный подвал. Кот молчал. Казалось, что-то обдумывал. Мы подошли к моему дому, остановились у подъезда с моргающим фонарём.

— Соня? — из-за угла показался мужчина. — Это я, Иван Сергеевич. Уже поздно, твоя мама беспокоилась, и я вышел поискать тебя.
Я стояла между двух людей, совершенно мне противных. Кот нагло рассматривал маминого жениха и заметно нервничал так, что дреды в мигающем свете будто шевелились.

— Так это тот чел, который сбил с панталыку твою матушку? — он подошёл вплотную к Ивану Сергеевичу. Схватил его за воротник и, ткнув коленом в пах, прижал к стене.
— Вали отсюда, гад, — процедил он сквозь зубы каждое слово.
В воздухе разлилось напряжение от излучаемой Котом агрессии. Я ждала, как отреагирует мамин жених. С одной стороны, было жаль его, с другой — я испытывала отвращение и ненависть. Иван Сергеевич не желал драться, пытался разговором успокоить разбушевавшегося Кота. Это было бесполезно, но интеллигентный чудак в очках не терял надежды.

— Отпусти его, — я не выдержала и схватила Кота за рубашку. Он оттолкнул меня. Я отскочила и, запнувшись о бордюр, упала на землю.
— Соня! — мама выбежала из подъезда и подала мне руку. Вдвоём мы быстро оттащили Кота, выплёвывавшего ругательства, подальше от Ивана Сергеевича.
— Дура, ты, Соня. Я же из-за тебя тут. А ты..., — Кот откинул назад дреды, развернулся и скрылся в темноте.

Мама вся в мелких жёлтых кудряшках суетливо кидалась то ко мне, то к жениху. Иван Сергеевич чем-то напоминал мне Тимура. Был таким же мягким, недрачливым. Их обоих защищали любящие женщины.
— Идём домой, — мама с нежностью посмотрела на меня, улыбнулась. Я обняла её, держала крепко и долго, боялась отпустить, будто она могла исчезнуть.
— Мама, — шепнула я, почувствовав, как кудряшки намокли от моих слёз.
— Доченька, — она гладила меня по волосам и всхлипывала.
— Прости.
— И ты меня, дорогая, пожалуйста, прости.

Полуслепая от слёз я поднялась в квартиру, прошла в свою комнату и встала у окна. Ночной город поблёскивал огнями. Я не видела общагу, она затерялась среди многочисленных домов, растворившись во тьме. В груди стучало и пульсировало. Я ощущала город в себе, его частичку, маленький кирпичик. Сердце города находится не в конкретном месте, оно откликалось в каждом человеке, живущем здесь, теперь я точно это знала.