1. Маколей

И ПУСТЬ В МОИХ ПОСТУПКАХ НЕ БЫЛО ЛОГИКИ, Я НЕ УМЕЮ ЖИТЬ ПО-ДРУГОМУ

    Впоследствии, когда вскрылось, что жесточайшим преступником на территории Южной Гомерики за последние четыреста лет является Маколей Дормер, а пронырливые журналисты, наплевав на этику, снабжали свои статейки фотографиями семьи изверга, пока еще не признавшегося в убийстве как минимум двадцати восьми человек, несмотря на обилие улик, подтверждающих причастность задержанного мужчины к исчезновению подростков в столице Эквадорроса и следовавшими за похищением действий, от описаний которых дыбом становились волосы даже у циничного криминалиста, повидавшего за свою долгую жизнь немало дерьма, Дормер-старший, практически не интересовавшийся единственным сыном и после развода с супругой живший сычом в обитом дешевым пенопластом домишке в коттеджном поселке Мортленда, расположенного в трех часах езды от шумного, славящегося всплеском уровня of criminal activity с тех пор, как президентское кресло занял Хорхе Кабальеро, вошедший в историю как крайне недальновидный политик, зацикленный лишь на собственном величии и уверявший прессу, что совсем скоро южане надерут зад зазнавшимся нью-моргкским представителям власти, а центром мировой экономики станет Скай-Фло, приехав к бывшей жене, влепил ей звонкую оплеуху и заявил, что именно она повинна в том, что их отпрыск родился не ведающим жалости ублюдком, с наслаждением отнимая драгоценные lives of young people.
    - Если бы ты, сука, не глотала пачками витамины, прописанные всякими шарлатанами с липовыми сертификатами, - орал пожилой господин, вцепившись ходящими ходуном пальцами в воротник блузки Лоретты, - наш малыш был бы нормальным!
    - It was just supplements, - взвизгнула повалившаяся в кресло женщина. - Я рисковала остаться без зубов и заработать остеопороз задолго до выхода на пенсию! И потом, прием кальция, магния, фосфора и железа вряд ли оказал пагубное влияние на формирование плода. Я склоняюсь к версии, что Колли унаследовал страсть к причинению страданий от тебя, неоднократно поднимавшего на меня руку в присутствии ребенка, стремящегося, как и все мальчики его возраста, подражать отцу.
    - Паршивая стерва, - скривился Уилфред и, смачно плюнув в лицо привыкшей к подобным выкрутасам экс-возлюбленной, вышел на крошечную террасу, неся в руках графин с лимонадом и, повалившись на накрытый сшитым из старых полотенец пледом шезлонг, достал из кармана пиджака утративший первоначальный цвет от бесчисленных стирок платок и, промокнув окаймленную редкими седыми волосами лысину, пестреющую пигментными пятнами различной степени яркости, сделал пару глотков прямо из горлышка, закашлялся, когда шипучая жидкость угодила не в то горло и, охваченный злобой, швырнул сосуд на клумбу с фиалками, бережно выращенными миссис Дормер, посвящавшей садоводству практически все свободное время. Бормоча себе под нос крепкие ругательства, old man, смешно перебирая тоненькими ножками, непонятно как выдерживающими вес грузного туловища, скатился по ступенькам вниз и, оказавшись за рулем дышащего на ладан «Паккарда», обматерил проходящую мимо девочку с таксой, намеревавшейся обоссать правое переднее колесо и, повернув ключ в замке зажигания, ткнул кулаком в стояночный тормоз, жалея о том, что у него нет ни времени, ни возможности выпустить пар перед визитом в полицейский участок для дачи показаний детективу, позвонившему ему рано утром с сообщением о необходимости ответить на несколько вопросов.
    Пока Лоретта, оплакивая погубленные цветы и безвозвратно ушедшую молодость, замазывала выступивший на скуле синяк дешевым тональным кремом, а Уилфред, выкрикивая «piss off, terrible dumbasses», распихивал в стороны окруживших его борзописцев, толпящихся у входа в police station, Маколей, выглядящий умиротворенным невзирая на украшавшие pale face ссадины, расслабленно откинулся на спинку весьма неудобного стула и принялся буравить острым как лезвие взглядом сидящих напротив людей, назвавшихся агентом национальной безопасности и подполковником министерства внутренних дел. Даже отдавая себе отчет в том, что dolce vita закончилась и в обозримом будущем его ждет долгое судебное разбирательство и смертная казнь, мораторий на которую сеньор Кабальеро, скорее всего отменит, дабы семьи жертв перестали заваливать его секретаря письмами и он смог дальше предаваться мечтам о грядущем величии своей страны, одной из первых вляпавшейся в ублюдский кризис после падения курса местной валюты и настоятельного требования отвечающего за финансы министра легализовать покупку и продажу таллеров, поскольку Хорхе, выиграв выборы, не замедлил подписать указ о том, что отныне банки обязаны прекратить оперировать таллерами и должны выдавать своим клиентам вместо признанных во всем мире банкнот новенькие купюры нежно-розового цвета с его портретом ровно посередине, сорокапятилетний мужчина, арестованный при попытке ликвидировать собственную дочь, догадавшуюся о том, кем именно совершались преимущественно под покровом ночи гнусности с 1993 года и решившую во что бы то ни стало сдать душегуба доблестным офицерам, излучал холодную уверенность, как будто находился не в обществе вооруженных до зубов представителей правоохранительных органов, готовых стрелять на поражение, если Колли Дормер позволит себе хотя бы один неосторожный жест. Even стальные наручники, с трудом защелкнувшиеся на массивных запястьях двухметрового бугая, посещавшего качалку every fucking day, не поколебали его уверенности в себе, а доктор психологии Максин Пелоси, прервавшая свой «отпуск», в спешке покинула Рио-де-Феврейро, где собирала материал для очередной диссертации, поежилась, хотя ее от гнусного злодея отделяло пуленепробиваемое стекло. На долю секунды молодой женщине показалось, что надменно оскалившемуся son of hell ничего не стоит раскидать по углам конвоиров, проломить своим лбом разделяющее их glass и, сжав в громадных ручищах ее шею, сломать пару позвонков. Перед мысленным взором Максин предстала крайне удручающая картина, в которой отпиленного на всю голову murderer не способны остановить даже пули, и он без особого труда замочит половину города прежде, чем его обезвредят окончательно. Нервно сглотнув, Пелоси опустила sight со сложившихся в саркастичной ухмылке губ чуть ниже и, изучив мерно вздымающуюся грудь, покрытую густыми черными волосками, поймала себя на мысли, что хочет схватить бритвенный станок, подвергнуть исчадие ада насильственной депиляции, дабы убедиться, что under this fur сокрыта обычная кожа, в не дарованная Вельзевулом броня.
    Маколей понимал, что производит неизгладимое впечатление на всех, кто staring at him right now. Терять ему было нечего, смерти он не боялся подавно, возомнив себя ее апостолом, посему мог наслаждаться страхом кучки неудачников, не имеющих даже поверхностного представления о том, с кем именно им выпала честь разделить эпоху. His mother, дамочка до крайности мнительная и тревожная, опасающаяся выкидыша или преждевременных родов, еженедельно таскалась по клиникам, горстями принимала пилюли, поддерживающие иммунитет, не пренебрегала снотворным и довела до умопомрачения и без того сердитого husband постоянным нытьем о том, что шейка матки, to her mind, вот-вот раскроется, и из ее чрева выпадет нежизнеспособный плод.
    - Звони врачам, у меня схватки! - вытаращивала свои глаза Лоретта, прижимая обе ладони к слегка округлившемуся животу. - Мой бедный крошка задыхается, он бьется в судорогах!
    - Damn, ты на пятом месяце, - вскипал мистер Дормер, тем не менее заглушая звук телевизора посредством прибора дистанционного управления и оборачиваясь к сползшей по стене на пол истеричке. - Это всего лишь тонус, сеньора Сандерсон говорила, что сокращения вполне естественны и не несут угрозы для плода.
    - Бесчувственный чурбан! - выла беременная женщина, громко всхлипывая. - Он съежился внутри меня, он молит о помощи! Если с ним что-нибудь произойдет, я не вынесу!
    Опасения Лоретты, к несчастью, не оправдались, и в сентябре 1970 года миссис Дормер произвела на свет крепенького мальчугана весом в полтора килограмма и, услышав плач новорожденного, со счастливой улыбкой погрузилась в сон, не обращая внимания на то, что ей накладывают швы, забыв применить анестезию. Отдав всю себя материнству и отдалившись от супруга, woman, верившая, что влагалище любой, прошедшей через роды особы утрачивает чувствительность, потеряла интерес к Уилфреду, наняла домработницу, поддерживающую вместо нее порядок, а сама сутками дежурила возле кроватки Колли, объясняя свою зацикленность на сыне страхом, что, чтоит ей отвернуться, и кроха перестанет дышать. Наслушавшись от подруг баек о том, что более пятнадцати процентов младенцев по всей Гомерике погибает от коварного синдрома детской смертности, нервная женщина практически не спала, следя за тем, чтобы ее драгоценное сокровище, случайно перевернувшись на животик, не задохнулось, уткнувшись очаровательным носиком в подушку. Похудев до сорока восьми килограмм и обрезав волосы под ноль, чтобы не тратить time на принятие душа, она протирала свое тело замоченной в тазу с теплой водой салфеткой прямо в детской и не пожелала выяснить причину развода у обратившегося в юридическую контору мужа, которому осточертело наблюдать за сходящей с ума теткой, в которой теперь еле угадывалась утонченная и грациозная красотка, очаровавшая девятнадцатилетнего Уилфреда мелодичным смехом и выпирающими лопатками, напрашивающимися на поглаживания во время постельных игр. Лоретта не сподобилась вернуть себе девичью фамилию и продолжала откликаться на «госпожу Дормер», а ее муж, не горящий желанием вступать ни в брак, ни в отношения, довольствовался услугами проституток в Мортленде и каждые выходные забирал сына к себе, надеясь увлечь его автомобилестроением, а когда мать Маколея, прочитав короткую заметку в глянцевом журнальчике, где речь велась о трагедии, постигшей известную оперную певицу, взявшую с собой на отдых у моря трехлетнюю дочь, утонувшую, пока ее мамаша строила глазки проходящим мимо серферам, запретила им ходить на рыбалку, и именно тогда уверенный в том, что бывшей женушке не помешало бы вправить на место мозги, мужчина, замахнувшись, впервые ударил теребящую подол длинной юбки собеседницу по голове, отчего та, отлетев назад, едва удержалась на ногах, а паренек, высунувшийся из окна второго этажа и наблюдавший сию безобразную сцену, расхохотался и, свесившись вниз, показал родителю большой палец и, не имя понятия о том, каково матери слышать эти слова от любимого сыночка, ради благополучия которого она without doubts пожертвовала бы всем, прокомментировал:
    - Так ей и надо, этой курве! Наподдай ей еще раз, daddy, чтоб не смела больше совать свое поросячье рыло в наши мужские дела!
    - Не встревай, - осадил разбушевавшегося негодника мистер Дормер, не без превосходства вздернув левую бровь, тем самым давая понять экс-супруге, что вины за собой не ощущает. - иди и займись проектом по физике, пока я объясню твоей придурковатой мамаше ее права и обязанности. Запомни: у настоящего парня не должно быть проблем с точными и естественными науками. Do you understand me, boy?