Физика, метафизика и Андрей Алексеев

Начну с продолжения мысленного диалога с моим покойным другом Андреем Алексеевым...


Спасибо, Андрей, удивительно, но именно сейчас мне оказался крайне нужным твой текст «Жизнь и творчество как экспоненциальный рост», написанный 6 июня 2016 года, т.е. более семи лет назад. На портале Проза.ру, где я уже почти два с половиной года размещаю свои материалы, счетчики отметил 25000 посетителей и 325 произведений. Разве это не повод снова уточнить, какой дорогой я иду и что маячит впереди? Но не менее интересно проследить, как я добрался до этого портала.
И здесь, заглянув очередной раз в твой Блог на cogita.ru, я обнаружил выпавший из памяти «Жизнь и творчество...». Перечитав его, а ты делал этот текст в связи с моим 75-летием, я обнаружил в нем многое, что предрешило мое вхождение в пространство Прозы.ру., хотя об этом факте тогда ни ты, ни я не могли знать. Не знали, поскольку не задумывались о пересечении траекторий нашей жизни и развития наших дел. А таких «точек» – много: понятные, осязаемые и слегка загадочные.


Сейчас же, когда прошло немало лет после твоего ухода, становится ясным, что обе траектории, твоя и моя, – весьма насыщенные, и пересечений у них значительно больше, чем мы думали, представляли. Впервые, но я не уверен, что именно впервые, они пересеклись в 1964-65 годах, когда мы оба жили на Поварском пер., дом 13. Перечитывая сделанное нами самостоятельно и вместе, я обнаруживаю уже не только точки пересечений траекторий, а значительные отрезки их слипания, взаимоналожения. В частности, такова странная онлайновая книга «В поисках адресата» (472 страницы), содержащая нашу переписку в феврале-октябре 2006 года и увидевшая свет в 2012 год. 


«Вместо предисловия» ты начал так: «Эта книга написалась нечаянно. В 2006 г. один из ее авторов – А. Алексеев – еще не освоив электронной почты и Интернета, откликнулся на призыв своего коллеги и многолетнего друга, “российского американца” Б. Докторова – вступить в электронное общение по поводу автобиографического интервью on line. Беседа разворачивалась неторопливо содержательно, однако стремительно технологически и затронула множество разнообразных тем, кроме биографической. Здесь - и методология и методика истории новейшей российской социологии “с человеческим лицом”, и текущие “подробности жизни” обоих корреспондентов, и анатомия одного судебного процесса, в который один из корреспондентов (А. А.) оказался в то время вовлечен, и размышления о “драматической социологии”; и все это на фоне зарождения и
развертывания уникального сетевого проекта – сайта “Международная биографическая инициатива”, так что и история названного интернет-ресурса в числе предметов обсуждения».


А вот первые строки моего послесловия: «Началом этой необычной книги послужило мое электронное письмо Андрею Алексееву, отправленное ему 20 февраля 2006 года, точно шесть лет назад. Первоначально задумывалось разместить вслед за “Вместо предисловия”, написанного Алексеевым, мой краткий вводный текст. Я уже намеревался сделать его, но, посмотрев на календарь и обнаружив на нем – 20 февраля 2012 года, подпал под магию совпадения дат и решил, что логичнее попытаться написать “Вместо послесловия”. Тем более, что шесть прошедших или промелькнувших лет дают повод для осмысления той уже давней переписки.
Главное: она “ушла в песок”, не оставив следа, или дала какие-то всходы? Почему именно этот вопрос я задаю себе, в чем вижу его смысл? Ведь в начале нашей переписки никакие далеко идущие цели не формулировались, она начиналась просто как обмен письмами давно не общавшихся друзей-коллег. С моей стороны то был своего рода отчет о проделанном в последние годы и бытовые зарисовки. Более того, и позже никакие ориентиры, границы обсуждений не обозначались. И поэтому, зачем искать итог переписки, которая к тому же не завершилась, а продолжается?» <https://www.koob.ru/alekseyev_a_n/v_poiskakh_adresata>.


Переписка, которая исходно была просто обменом мнений в основном в поле наших свободных исследований, оказалась весьма продуктивной для нас в научном отношении и откровенной. Более того, она и сейчас не окончилась, и свыше 300 текстов на Проза.ру тому свидетельство.


Андрей Николаевич Алексеев (1934-2017) известен в российской социологии как автор четырех томной эпопеи «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия» и, как его тогда называли в прессе, герой перестройки. Но он никогда не был политиком, он никого ни к чему не призывал, он создавал свою социологию и боролся за нее. Будучи опытнейшим социологом и много лет работая квалифицированным рабочим-станочником, он наблюдал характер труда рабочих на производстве. И еще, он изучал сам процесс социологического наблюдения. Он обладал мужеством наблюдателя драматических конфликтов на производстве и смело подвергал себя жестким воздействиям политической среды. И он все преодолел. И.С. Кон как-то писал Алексееву, что будет мало желающих пройти его путем.


Мы познакомились в начале 70-х, работали в одном институте, и в первые годы этого века, когда я уже жил в Америке и у Алексеева появилась дома электронная почта, наши контакты приобрели регулярный характер и концентрировались вокруг разных проблем биографического анализа и ряда смежных вопросов. И оборвались они лишь накануне его смерти...


Это то, что я подразумеваю здесь под «физикой». Но есть и пласт метафизики, возникший лет за десять до нашего знакомства, но осознанный нами лишь через полвека, в августе 2014 года.
Есть в самом центре Петербурга, в нескольких минутах ходьбы от угла Невского и Владимирского проспектов, небольшой Поварской переулок; дом №13 по нему считается одним из выдающихся историко-литературных памятников Петербурга. В середине XIX века на четвертом этаже в квартире №6 в разное время жили – Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев и Н.Г. Чернышевский, и к ним заходили многие литераторы того времени. В 1845 году здесь у Тургенева молодой Достоевский читал главы своей первой повести «Бедные люди».


В 1960-е годы с этой квартирой относительно недолго одновременно соседствовали Андрей Алексеев (кв. №4 на третьем этаже под квартирой №6) и я (кв. №7 на четвертом этаже) - напротив исторической квартиры. О наших давних «соседях» мы, естественно, тогда не знали ничего. Иногда мы с Алексеевым пересекались на лестнице – один спускался, другой – поднимался, но мы тогда не были знакомы и кратко приветствовали друг друга взглядами или намеками на поклоны. На начало этих редких встреч мне было 23-24 года, Андрею – 30-31. Социологами мы стали позже, во время тех случайных (сомневаюсь, что случайных) встреч Алексеев был успешным журналистом-газетчиком, я учился в математической аспирантуре. Странно, но в последующие годы работы в одном институте, в соседних, дружественных секторах, более того, около 15 лет разрабатывая в небольшой группе друзей социологические проблемы театральной жизни Ленинграда и свободно обсуждая разные темы науки, социальной политики и социума, мы ни разу не говорили о том, что встречались на лестнице нашего дома. Правда, там мы уже не жили.


А раскрылось наше территориальное, соседское прошлое благодаря двум очеркам «Дом в Поварском переулке и его обитатели» (16 и 17 октября 2014), написанным Ольгой Новиковской, дочерью Андрея Алексеева и его первой жены – Елены Ивановны Алексеевой – философа, социолога, которая работала в одном с нами институте.


Если мы с Андреем не имели серьезной истории отношений с домом, оба родились в Ленинграде и оба переехали жить к своим женам, то Ольга – родилась в нем и была четвертым поколением своей семьи, жившим в квартире №4. Первым был ее прадед – юрист, генерал-майор Николай Федотович Дорошевский (1855-1919), захватывающей судьбы личность.


Очевидно, что чтение очерков Ольги Новиковской, в котором упоминались знакомыe мне дом и квартиры, не просто было захватывающе интересным, но интригующим, я прекрасно представлял, что испытывали Некрасов, Тургенев, Чернышевский и их гости, когда подходили к дому и поднимались в квартиру №6, возможно, выглядывали в окна на улицу и в типичный петербургский двор. В нескольких минутах ходьбы от дома – величественный Владимирский собор, в 1932 году собор был закрыт, но очевидно, что до этого все жильцы соседних домов постоянно слышали колокольный звон. Не думаю, что он им мешал.


Я долго не мог прийти в себя, когда споткнулся о следующие слова Ольги Новиковской: «Дом навсегда связан с именем Николая Алексеевича Некрасова и многими событиями отечественной культуры. Поэт жил здесь с октября 1845 г. до осени 1846 г.  (4 этаж). Некрасов – один из самых петербургских поэтов, но в эти годы он ещё и мастер прозы, фельетона. <…>  Здесь он схватывал разнообразные явления петербургской жизни, типы и характеры людей, быт различных слоёв населения, социальные контрасты. Впечатления от множества наблюдений легли в своеобразный манифест новой литературной школы  - «Физиологию Петербурга», коллективный сборник, созданный с участием Некрасова в 1845 г.»
«Физиология Петербурга» - в те годы слова социология в русском языке не было, и физиология Петербурга – означала описание (предысследование) быта и нравов различных групп населения. Очерк дочери Андрея Алексеева вызвал во мне множество различных воспоминаний и не остывших до сих пор чувств, поскольку впервые я прочитал его, когда жил в квартире №7, и он во многом определил мое понимание и вхождение в социологию. Я сразу написал Алексееву, что потрясен тем, что ознакомился со сборником, еще когда жил рядом с квартирой, где он был создан. Я писал о факте долгого знакомства с книгой в своей профессиональной биографии в начале 2000-х, но пока не вспомнил, где именно.


Сейчас я обнаружил, что в 2010 году В.А.Бачинин, рассказывая о своей жизни, заметил: «Отвлекаясь от этого сюжета, замечу, что в историко-социологической сфере существует еще одно интереснейшее направление, заслуживающее самого пристального внимания, – это область русской публицистической и художественной социографии, оказавшей существенное влияние на формирование русского социологического текста». В ответ Бачинину я писал: «Пожалуйста, прокомментируйте Вашу последнюю мысль. Я несколько лет просил недавно умершего А.Г. Здравомыслова, видевшего в А.И. Герцене одного из основоположников русской социологии, развернуть подробнее эту тему. Для меня самого социология во многом начиналась с известного сборника “Физиология Петербурга”» [1]. Я привел эту пространную цитату лишь для доказательства того, что, действительно, отмечал значимую роль сборника, родившегося на Поварском пер. 13, в моем понимании  социологии до публикаций О. Новиковской.


Рад, что обнаружился и мой небольшой текст, в котором 8 февраля 2011 года на презентации нового 4-х томника А. Алексеева и Р. Ленчовского «Профессия – социолог» мне показалось оправданным провести параллель с «Физиологией Петербурга». Подчерну, это было за три года до работы Новиковской. Вот что было написано тогда:
«Прежде всего отмечу ее [БД: книги Алексеева и Ленчовского] методологическое значение. Оказывается, честное отношение к простому, обыденному материалу, мимо которого мы обычно проходим, не замечая, дает на выходе удивительное по полноте и правдивости описание окружающего нас пространства. Я классифицирую эту книгу прежде всего как историко-социологическое исследование. Мы – очевидцы рассмотренных кейсов и люди того сообщества, которое представлено в работе. У нас – оперативный интерес к содержанию книги, достаточно узкий, прикладной. Но я пытаюсь смотреть на изложенное в книге, скажем из середины нынешнего столетия... время-то быстро летит..  в каждом кейсе социологи (историки, психологи, культурологии) увидят очень многое: проблемы, которыми жил город и социологическое сообщество, коммуникационные сети, связывающие огромное число людей из разных социальных и социально-профессиональных ниш, характер отношений между людьми, этические нормы, почувствуют атмосферу времени...   многие поймут, что это небольшое количество микро-ситуаций, представленных в кейсах, в действительности репрезентирует многие важнейшие процессы макромира.. скажу честно, я хотел бы сейчас прочесть нечто аналогичное «Профессии – социолог», но написанное в 60-е – 70-е годы».


Прерву самоцитирование и замечу, что сказанное в 2011 году о монографии Алексеева и Ленчовского до удивления обоснованно, точно может распространиться на «Физиологию Петербурга». Особенно первое утверждение: «честное отношение к простому, обыденному материалу, мимо которого мы обычно проходим, не замечая, дает на выходе удивительное по полноте и правдивости описание окружающего нас пространства».
Теперь продолжу оборванную цитату:


«Книга еще раз (после «Драматической социологии», после книги Б.М. Фирсова о разномыслии и еще совсем небольшого числа книг) дает нам пример развития новой для российской социологии тенденции. Ее можно назвать: “интимная социология.”. Речь идет о том, что авторы не скрываются за материалом и не напоминает о себе ежестранично, но их присутствие ощущается постоянно... этот новый стиль – мне кажется – синтезирует в себе и традиции русской социальной журналистики (Короленко, Гиляровский, сборник “Физиология Петербурга”) и является ответом на то, что в течение многих десятилетий советские социологи не имели возможность говорить своим собственным голосом...» [2].


Интересно, как дальше закручивались и раскручивались траектории наших с Андреем Алексеевым жизней, но в 2017 году все оборвалось вдруг. 26 апреля он опубликовал в своем Блоге пост: «А.Н. Алексеев как биологический организм» Это было объяснение 20-дневного перерыва в обновлении публикаций. На следующий день он разместил там же мой комментарий: «Андрей Алексеев: “Собственная жизнь может быть полем включенного наблюдения”». А через пять месяцев, в конце сентября, его не стало. Таким образом, названный текст Алексеева стал его своеобразным завещанием, и он кончался словами: «На этом пока завершу свой опус о приключениях (эволюции/инволюции) биологического организма А.Н. Алексеева». А мой комментарий, оказавшийся своеобразным прощанием с другом, стал началом серии текстов, объединенных названием: «Нескончаемые беседы с Андреем Алексеевым». <http://proza.ru/avtor/bdbd80&book=7#7>. В которых центральным, краегольным положением являются его слова: «Собственная жизнь может быть полем включенного наблюдения”».


Названный выше и размещенный ниже текст Алексева «Жизнь и творчество как экспоненциальный рост» - клип, состоящий из официального документа, неформального биографического рассказа Ф.Э. Шереги – многогранного социолога, издавшего не менее дюжины моих биографических, автобиографических и социографических книг, а также собственного материала Алексеева. И все вместе задает содержательные и стилевые характеристики моего долгого движения на Проза.ру.


Алексеев А. Жизнь и творчество как экспоненциальный рост [3].


В этом смысле, наверное, вся жизнь Бориса – это цепочка значимых (вовсе не только для него) событий и их годовщин. Притом, что юбилеи (если он их замечает) оказываются лишь поводом для осмысления тех или иных жизненных вех и поворотов. Все же Борис объективации этих рефлексий и ауторефлексий старается «приурочивать» к годовщинам соответствующих жизненных событий. И это признак особой самодисциплины ума, воли и чувств.


Вот и сейчас, первый по значимости (для меня) текст принадлежит самому Борису Докторову, и это не что иное, как история его собственной жизни (в форме многостраничного интервью коллеге, кстати, одного из ведущих отечественных специалистов по «социологии жизненного пути» - Елене Рождественской). Вчера этот текст появился на сайте Центра социального прогнозирования и маркетинга (конечно, не без «юбилейной инициативы» коллег и друзей). У текста этого вроде простенькое, но и совершенно гениальное название: «Моя жизнь: 53 года в России и уже 8000 дней в Америке»

Следующий текст - официальное, институциональное поздравление от головного в нашей стране Института социологии РАН, Почетным доктором которого Борис Докторов уже давно является. Приведу его полностью:


«6 июня 2016 свой 75-летний юбилей отмечает известный российский социолог, доктор философских наук, профессор Борис Зусманович Докторов.
До настоящего времени ему удалось сделать очень многое для нашей науки, и у него обширные творческие планы. Б.З. Докторов — социолог разносторонний, сочетающий профессионализм и гуманитария, и «технаря»: математик по базовому образованию и специалист в области эмпирических методов, историк опросов общественного мнения в СССР и России, историк американских массовых опросов и рекламы. Его научные регалии и знаки отличия трудно перечислить.
Борис Зусманович — Почетный доктор Института социологии РАН; член редколлегий и редсоветов целого ряда профессиональных журналов, в том числе «Социологического журнала» и журнала «Социологическая наука и социальная практика»; лауреат Национальной премии в области развития общественных связей «Серебряный лучник» в номинации «Лучшая работа по теории» за книгу «Реклама и опросы общественного мнения в США. История зарождения. Судьбы творцов».
Более двадцати лет Докторов живет в Америке, отсюда его исследовательский интерес к этой стране, истории ее науки и современным проблемам. Но, пожалуй, самым активным направлением деятельности Б.З. Докторова в последнее десятилетие стали биографические и историко-социологические исследования российской / советской социологии, которые он проводит последовательно и с большой творческой энергией. Докторов собрал обширный массив биографических интервью с российскими социологами разных поколений, написал ряд историко-социологических книг, статей, очерков; он — соруководитель российско-американского проекта, посвященного истории отечественной социологии, — «Международная биографическая инициатива» (International Biography Initiative).
Вклад Б.З. Докторова в выявление и сохранение исторического наследия российской социологии невозможно переоценить»
 

Третий текст – поздравление от одного из ближайших друзей и со-трудников, а также, пожалуй, главного издателя Бориса Докторова – Франца Шереги.
 
«Писать поздравление с юбилеем приятно. Это радостная веха жизнеутверждения юбиляра, а в случае Бориса Зусмановича Докторова – и творческого расцвета. Именно расцвета, так как с возрастом творческое содержание человека – ученого имеет свойство не свертываться, а обогащаться. Втройне приятно, что имею возможность высказать восхищение Борисом Докторовым и как близким другом, и как пользующимся глубоким уважением в кругах социологов коллегой, и как человеком высокой моральности.
Наша дружба уходит корнями в далекие 1970-е годы, зародившись на почве профессиональных интересов и довольно быстро переросшая в интеллектуальную идентичность. Это дружба не соратников по идеологическим взглядам – как все ученые, мы также индивидуальны по-творческому мировосприятию – но дружба людей, синхронно сопереживающих за судьбы родных, друзей, человеческого сообщества; это идентичность в восприятии коллективного социума не с позиции центробежной, энтропийной, а с позиции центростремительной, консолидирующей. С Борисом Докторовым по-человечески сближает и то, что стремительный бег времени, аккумулирующий возраст, никогда не был, да и сегодня не в силах приуменьшить в нем оптимистичность восприятия жизни. Примечательно, что умноженные на полумировое расстояние десятилетия ни на йоту не притупили наши чувства взаимной дружбы. В начале 1970-х годов я только «входил» в социологию, как подобие осинового листа (имею в виду «дрожащего» аспиранта перед ликом великих), а имя Докторова уже было символом авторитета-профессионала. Имея базовое математическое образование, по логичности своего мышления он был «обречен» стать ученым среди обществоведов, в те времена большей частью «плескавшихся» в идеологической апологетике. Обладая спокойным характером и будучи полностью чужд комплексов, он не «тормошил» профессиональную деятельность своих идеологизированных коллег, старался путем использования формальных, часто математических моделей продемонстрировать возможность утверждения объективного познания в социальной науке. Он был коллегой для всех, без условностей и лукавства, именно за свою широкую толерантность с бескомпромиссной ученостью.


Волею судьбы сложилось так, что Борис Докторов в начале 1990-х годов переехал жить в Соединенные Штаты. Именно волею судьбы и посему не для своей благости, а во многолетнем мытарстве, но об этом он образно повествует в своей книге  «Моя жизнь: 53 года в России и уже 8000 дней в Америке». Я о другом: физически Борис Докторов – в Америке, душой – с родными и друзьями, интеллектом – в России. Он – российский социолог, был и есть. И в этом заключены три сентенции: он творил и творит среди социологов России, переживает за судьбу российской социологии, облик ученого – это неразменное содержание его интеллекта. И, конечно, огромная сила воли: большинство эмигрировавших за рубеж российских ученых – обществоведов не выдержали испытание жестким прессингом изнуряющего конкурентного быта, но среди скептиков нет Докторова. Новый быт он воспринял философски, а творческий потенциал приумножился. Его работоспособность вызывает восхищение. Именно в Америке были им написаны и изданы в России многочисленные интервью российских социологов, по сути, он словесно оживил огромную эпоху возрождения российской социологии, воплотив свой труд в многотомное издание истории российской социологии XX–XXI века. Одновременно своими обширными научными трудами по истории становления американской практики изучения общественно мнения, также изданными в России, обогатил российское социологическое образование культурой современной методики массовых опросов потребительского и политического поведения масс. Эти, созданные на всплеске огромного творческого энтузиазма труды сегодня можно найти в библиотеках всех ведущих университетов России.


Разумеется, я присоединяюсь к словам Франца (который, кстати сказать, является также одним из моих главных издателей). Его «превосходные степени» адекватны восприятию Юбиляра великим множеством его коллег, со-авторов и героев его историко-биографических книг.
И, наконец, четвертый текст. Его сочинителем был… автор этих строк, ровно пять лет тому назад. Он тогда назывался: «Борису Докторову, оказывается, 70» и был опубликован в журнале «Телескоп», №3 за 2011 г.:
 

«Менее всего Борис Докторов похож на Юбиляра. Если бы не мы все, для кого он — существенная часть нашей собственной жизни, он бы, наверное, этого юбилея и не заметил. Не на то мозги направлены. А на что?
Творчество. Познание. Общение. Кто бы мне указал человека, в котором эти три ипостаси свободной человеческой деятельности сочетались и взаимопроникали в таком органичном синтезе? Не просто — то, и другое и третье, а — в комплексе и взаимосвязи. Познание через общение. Общение как творчество. Творчество ради познания.
Это — в структуре жизнедеятельности. А в процессе жизни? Назовите мне человека, в котором столь радикальны и, вместе с тем, естественны были бы переходы от одного этапа жизненного пути к другому, будь то в сфере ведущих профессиональных интересов, миропонимания или постоянного места жительства.
Можно подумать, что эту жизненную траекторию кто-то "свыше" изначально хорошо спланировал, так что ни один из инсайтов молодости не пропал для зрелости, и в зрелости — одно озарение за другим. Между тем, такая жизнь сложилась "самостийно". организовалась синэргично, и это та тайна, которая и самому герою не вполне внятна.


Борис для меня — Гений адаптивности, который изумительно пластичен, как бы приспосабливаясь в новой среде, и вместе с тем извлекая из всякого нового положения, хоть в географическом, хоть в социальном пространстве, уникальный (для себя) и, одновременно, универсальный (для других) опыт.
Только один пример. Не знаю, как для кого, а для меня понятие современного российского социологического со-общества ассоциируется не с какой-либо профессиональной общественной организацией (пусть даже уважаемой). Оно ассоциируется с... и, если ли угодно, персонифицируется в... "русском американце" за компьютером и в Сети — Борисе Докторове, который является его (сообщества) и членом, и полномочным представителем, и летописцем.
Главное же — Борис оказывается медиатором, посредником, нет, не между российской и мировой социологией, а между самими российскими социологами, которые, как оказалось, именно благодаря Докторову могут сообщить друг другу и узнать друг о друге нечто не просто важное, а сущностное. Я имею в виду небывалый (насколько знаю, и в мировой социологии) историко-биографический проект "личностного науковедения", того, что сам Борис называет историей социологии "с человеческим лицом", а можно сказать также — история социологии "в лицах".


Но если бы только это! Борис Докторов открывает российским социологам не только самих себя, но и не прочитанные страницы мировой культуры — например, "человеческую" историю американского изучения общественного мнения и рекламы. А его "Гэллапиада" — мне кажется, может оказаться откровением и для самих американцев. Чему, надеюсь, будет способствовать только что вышедшая, одновременно на русском и английском, книжка "Джордж Гэллап. Биография и судьба".
Должен сказать, что способность Бориса осуществлять параллельно несколько чрезвычайно трудозатратных и разнородных (хоть внутренне и взаимосвязанных) проектов, равно как и его фантастическая профессиональная продуктивность, — для меня непостижимы. Причем особенно в последнее десятилетие это происходит с каким-то даже неправдоподобным ускорением. Расширенное воспроизводство. Нарастание как экстенсивного, так и интенсивного развития. При высоко поднятой и прочно удерживаемой планке качества.
Это не преходящее АКМЕ как будто противоречит психологическим законам. Но позволю себе высказать одно объясняющее предположение.


Почему бы так ни сложилось, к радости или к сожалению, Борис Докторов — сам себе Институт, да еще и человек-оркестр. Ему не надо составлять планы и писать отчеты (кроме как для себя и друзей), он — вне каких бы то ни было университетов и академий. И он, в отличие от многих из нас, ДЕЛАЕТ ЧТО ХОЧЕТ, что ему нравится и что, по его убеждению, имеет смысл. Он — действительно независимый исследователь.
Для того, чтобы стать таковым, не обязательно уезжать в Америку. Но тут, уже на третьей четверти жизни, "приключилась" Америка. Так или иначе, жизненная энергия, талант и свобода творчества соединились. А такой союз — всегда плодотворен.
Андрей Алексеев. 6 июня 2011»
 

Я привел здесь этот свой текст пятилетней давности, пожалуй, для того, чтобы само-утвердиться в адекватности своего «диагноза» и… прогноза, ибо писано это менее чем через 10 лет после начала фантасмагорического творческого взлета «русского американца», выпускника мат-меха и гуманитария Бориса Докторова в XXI веке. (В одном только питерском журнале «Телескоп» удалось насчитать к середине 2011 свыше 80 его публикаций 2000-х, иногда говорят – «нулевых», годов).
А дальше происходило приращение количества и качества научного труда, выражаясь фигурально, ЭКСПОНЕНЦИАЛЬНО! Как известно, выражение «экспоненциальный рост» вошло в наш обиход для обозначения быстрого, как правило, безудержного увеличения.
Да простит мне Борис, это «злоупотребление» математической метафорой, но, по моим наблюдениям, период «удвоения» его профессиональных результатов (как бы их не исчислять) измеряется несколькими годами. Для примера, достаточно сравнить наполнение первого и последнего (четвертого) издания его opus magnum «Биографические интервью с коллегами-социологами». (В последнем – уже 140 интервью, а давно ли было вдвое меньше!). Думаю, Борис исчислит эту функцию собственных творческих усилий лучше меня.


1.Социологический журнал / 2010. №3. С. 123-147.
2.Алексеев А. Владимир Ильин и Борис Докторов о книге «Профессия – социолог» <http://www.cogita.ru/>. 10 февраля 2011.
3.Алексеев А. Жизнь и творчество как экспоненциальный рост