Ангел Эсквайр

Edgar Wallace, - Эдгар Уэллс
Энджел Эсквайр из Скотленд-Ярда полностью занят помощью Джимми.
Стэннард, как его называют криминальные элементы Лондона, решает
загадка огромного сейфа, в котором хранилось состояние Старого Реале, который
поместил его туда и принял меры предосторожности, чтобы спрятать
сочетание в небольшом стихотворении, которое служило криптограммой.

Когда было зачитано завещание Старого Реала, выяснилось, что четыре человека могут получить от этого выгоду. Двое из них, известные как члены знаменитого «Города Банда Лотс не остановится ни перед чем, чтобы завладеть состоянием.
Джимми и его друг противостоят им в истории, которая
представляет собой лучшее развлечение для человека, любящего азарт,
любовь и тайна вместе взятые.
Г-н Уильям Спеддинг, представитель фирмы «Спеддинг, Мортимер и Ларах»,
Адвокаты купили участок на Ломбард-стрит обычным способом.
Недвижимость поступила на продажу после смерти пожилой женщины, которая жила
в Маркет-Харборо, который не имеет никакого отношения к этой истории, и это было
выставлен на аукцион по ортодоксальному образцу.

Мистер Уильям Спеддинг приобрел этот участок за 106 000 фунтов стерлингов — сумму, достаточную для
большой, чтобы возбудить интерес всех вечерних газет и большое
количество утренних журналов.

Если говорить более подробно, могу добавить, что планы были составлены.
и одобрен городским геодезистом на возведение здания
своеобразного типа. Городской геодезист был несколько озадачен
внутреннее устройство нового здания, но так как оно отвечало всем
требованиям норм, регулирующих строительство зданий в городе.
Лондона, и ни во внешнем виде, ни в
внешний вид — его фасад был устроен так искусно, что можно было
проходить по дюжине раз в день, и в голову не приходит мысль, что это новое
здание было чем-то выходящим за рамки обычного - и поскольку системы
вентиляция и свет были безупречны, он передал планы с
пожимает плечами.— Я не могу понять, мистер Спеддинг, — сказал он, положив указательный палец на план, «как ваш клиент намерен обеспечить конфиденциальность. Eстьвестибюль и один большой зал. Где находятся частные кабинеты и что такое представление об этом огромном сейфе посреди зала, и где находятся клерки сидеть? Я полагаю, у него будут клерки? Почему, чувак, у него не будет минута покоя!Мистер Спеддинг мрачно улыбнулся.

«Он получит весь мир, который пожелает», — сказал он.
— А хранилища… я должен был подумать, что хранилища будут тем самым
то, что ты хотел для этого. Он постучал по углу листа, где было
чинно надписано: «План возведения нового сейфа».
— Вот сейф, — сказал мистер Спеддинг и снова улыбнулся.
Этот Уильям Спеддинг, которого, к несчастью, уже нет с нами, он умер.
внезапно, как я вам расскажу, появился крупный, гладкий мужчина с учтивыми
образом. Он курил хорошие сигары, концы которых отрезал
золотой резак для сигар, и его улыбка исходила с готовностью, как у человека, у которого не быловину найти в жизни.
Чтобы продолжить, возможно, ненужные подробности, я могу добавить, что
в то время как были объявлены тендеры на возведение нового сейфа,
предоставление объявления о том, что предложение с наименьшей ценой не будет
обязательно быть принятым, было оправдано тем, что предложение
«Потэм и Холлоуэй» были одобрены, и ни для кого не секрет, что их
тендер был самым высоким из всех.
«Мой клиент требует самой лучшей работы; он желает здание, которое будет
выдерживать потрясения». Мистер Спеддинг бросил быстрый взгляд на подрядчика, который сидел по другую сторону стола. «Что-то, что мальчишка маленький
взрыв динамита не разлетелся бы на все четыре стороны».
Подрядчик кивнул.«Вы прочитали спецификацию», — продолжал адвокат.
разрезая новую сигару, «а что касается пьедестала… ах… пьедестала,
ты знаешь----?"

Он остановился и посмотрел на подрядчика.

«Кажется, все очень ясно», — сказал великий строитель. Он взял пачку
бумаги из открытой сумки рядом с ним и прочитал: «Основа, которая должна быть
бетон на глубину двадцати футов.... Пьедестал будет чередоваться
слои обработанного гранита и стали... в центре облицованная сталью
отсек, десять дюймов на пять и половина глубины постамента.
сам."

Адвокат склонил голову.

«Этот пьедестал должен стать самой важной вещью во всем
состав. Выемка со стальной обшивкой - я не знаю технической
фраза, которую на днях придется заполнить вашим людям, является
второй по важности; но сейф, который должен стоять на высоте пятидесяти футов
пол здания должен быть... но сейф устроен.

Армия рабочих, если позволить избитую фразу, спустилась
на Ломбард-стрит и снесли старые здания. Они вытащили их
вниз, и сломал их, и сдвинул их вниз, и Ломбард-стрит
посерел от пыли. Интерьеры причудливых старых комнат с грязным дубом
панели были неприлично выставлены напоказ проходящей публике. Неуклюжий, землистый
телеги заблокировали Ломбард-стрит, и ночью вспыхнули фонари Уэллса.
среди хаоса.

И голорукие люди потели и копались и ночью, и днем; и один
Утром мистер Спеддинг стоял под моросящим дождем с шелковым зонтиком.
над его головой и выразил от имени своего клиента свою напряженную
удовлетворение достигнутым прогрессом. Он стоял на скользкой доске,
образовалась дорога из курганов, а рабочие, побужденные к необычной активности
присутствие «Фирмы» - г-на. Цицерон Спеддинга - двигался взад и вперед с
лихорадочная скорость.

«Они не против дождя», — сказал адвокат, высунув подбородок.
руководство трудовыми бандами.

«Фирма» покачал головой.

«Дополнительная оплата, — лаконично сказал он, — мы это предусмотрели в тендере».
он поспешил добавить в оправдание своей щедрости.

Так в дождь и солнце, днем ;;и ночью появился Новый Сейф.
в существование.

Однажды, в ночную смену, по пустынной дороге проехала карета.
городской улице, и лакей помогал из темного интерьера
везут дрожащего старика с бледным, осунувшимся лицом. Он показал
написал приказ бригадиру и был пропущен внутрь некрашеных ворот
из «работ».

Он осторожно ходил среди строительных обломков, спрашивал «нет».
вопросы, не отвечал на объяснения растерянных
бригадир, который задавался вопросом, в чем прелесть строительной работы
вывести старика из постели в три часа холодным источником
утро.

Лишь однажды старик заговорил.

«Где будет этот постамент?» — спросил он резко, надтреснуто
голос кокни; и когда бригадир указал место, и люди
уже тогда, деловито нанося тональную основу, старик скривил губы
снова с уродливой улыбкой, обнажавшей зубы, слишком белые и правильные для мужчины.
своего возраста. Он больше ничего не сказал, но потянул за воротник шубы,
крепче обхватил его тощую шею и устало пошел обратно к своей карете.

Здание больше не видело клиента мистера Спеддинга — если это действительно было так.
Клиент мистера Спеддинга. Насколько известно, он больше не посещал
Ломбард-стрит до завершения строительства, даже когда последнее оконное стекло
был закреплен в высоком позолоченном куполе, когда последняя плита мрамора
были помещены в богато украшенные стены большого зала, даже когда
адвокат пришел и стоял в молчаливом созерцании перед великим
гранитный постамент, возвышающийся среди строительных лесов из тонких стальных балок.
поддерживая лестницу, ведущую вверх к гигантскому воздушному сейфу.

Не совсем один, ведь с ним был подрядчик, боящийся молчания.
необъятность его творения.

"Законченный!" — сказал подрядчик, и его голос эхом отозвался от
сумрачные помещения здания.

Адвокат не ответил.

— Ваш клиент может приступить к делу завтра, если пожелает.

Адвокат отвернулся от пьедестала.

— Он еще не готов, — сказал он тихо, как будто боясь эха.

Он подошел туда, где большие стальные двери холла были приоткрыты,
подрядчик следующий.

В вестибюле он достал из кармана два ключа. Тяжелые двери
бесшумно пересек вход, и мистер Спеддинг запер их.
Через вестибюль на оживленную улицу вышли двое мужчин.
и адвокат запер за собой внешние двери.
«Мой клиент просит меня передать вам благодарность за вашу экспедицию»,
сказал адвокат.Строитель с некоторым удовлетворением потер руки.
«Вы потратили на два дня меньше, чем мы ожидали», — продолжил г-н Спеддинг.
Строитель был человеком с небольшими идеями за пределами своей профессии. Он снова сказал:«Да, ваш клиент может начать бизнес завтра».
Адвокат улыбнулся.
«Мой клиент, мистер Потэм, возможно, не сможет начать бизнес в течение десяти лет», — сказал он.Мужчина свернул на Террингтон-сквер со стороны Сеймур-стрит и пошел пешком.
неторопливо прошёл мимо дежурного полицейского, сделав ему краткий отрывок
"Спокойной ночи." Впоследствии офицер описал прохожего как
господин иностранного вида с короткой острой бородкой. Под светом
пальто он, видимо, был во фраке, ибо офицер заметил
туфли с простым черным бантом, белый шелковый шарф и
Раздавленная шляпа поддержала эту точку зрения. Мужчина перешел дорогу и
исчез за углом огороженного сада, образующего центр
площади. Мимо проехал запоздалый экипаж, и ранний
тележка с газетами, срезавшая кратчайший путь до Паддингтона, последовала за ним; тогда
Площадь была пуста, если не считать мужчины и полицейского.

Мрачные, гнетущие дома площади были окутаны сном.
жалюзи и ставни на окнах и тишина.

Мужчина продолжал идти, пока не оказался рядом с номером 43. Здесь
он остановился на секунду, бросил быстрый взгляд вверх и вниз по
проезжую часть и поднялся на три ступеньки дома. Он нащупал
немного с ключом, повернул его и вошел. Внутри он стоял
мгновение, затем, вынув из кармана небольшую электрическую лампочку, он включил
на текущем.

Он не потрудился осмотреть широкий вестибюль, а лишь осветил
крошечный луч света на внутренней стороне двери. Два тонких провода и
маленькая катушка, прикрепленная к перемычке, не вызвала комментариев. Один из
провода были оборваны при открытии двери.

— Разумеется, охранная сигнализация, — одобрительно пробормотал он. «Все окна
обращались аналогичным образом, и черт его знает, какие подводные камни ждут
неосторожен».

Он осветил лампой зал. Тяжелый турецкий ковер у подножия
винтовая лестница привлекла его внимание. Он вынул из кармана
телескопическую палку, выдвинул ее и жестко зафиксировал. Затем он пошел
осторожно к коврику. Палкой он приподнял угол и
то, что он увидел, очевидно, удовлетворило его, потому что он вернулся к двери,
где в нише стояла маленькая мраморная статуя. Вся его сила была
требовалось поднять это, но он отшатнулся с этим и перекатил
на его круглом основании, как железнодорожные носильщики катят маслобойки, он принес
до края ковра. Быстрым толчком он вонзил его прямо в
центр ковра. Лишь секунду оно стояло, покачиваясь, а затем
как вспышка, он исчез, и там, где лежал ковер, был черный,
зияющая дыра. Он ждал. Где-то из глубины раздался грохот, и
ковер снова медленно поднялся и заполнил пространство. Невозмутимый
гость кивнул головой, как бы еще раз одобряя слова хозяина.
осторожность.

«Не думаю, что он выучил что-то новое», — с сожалением пробормотал он.
«Он очень стареет». Он осмотрел стены. Они были
покрыты картинами и гравюрами. «Он не мог исправить
перекрестный огонь в современном доме, — продолжил он и, немного разбежавшись,
перепрыгнул ковер и на мгновение остановился на нижней ступеньке. Костюм
полуброни на первой площадке задержало его вдумчивое внимание
на мгновение. «Тело елизаветинское, с испанским штыком», — сказал он.
с сожалением; «Это не похоже на коллекционный шедевр». Он
мигал лампой вверх и вниз по молчаливой фигуре, стоявшей в угрожающем
позиция с поднятым боевым топором. «Мне не нравится этот топор, — пробормотал он, —
и измерил расстояние.

Затем он увидел тонкую проволоку, протянутую через площадку. Он шагнул
осторожно пересек и встал рядом со стальным рыцарем.
Скинув пальто, он протянул руку и поймал фигуру за
запястье. Затем быстрым рывком ноги он оборвал проволоку.

Он был готов к механическому падению топора; но как
проволока порвалась, фигура повернулась вправо, и свист! пришел топор в
полукруглый вырез. Он думал придержать руку, пока она опускалась, но
с таким же успехом он мог бы попытаться удержать шток поршня двигателя. Его
рука была вырвана, и бритвенное лезвие топора не попало в его
голову на долю секунды. Затем с жужжанием рука резко поднялась
снова в исходное положение и оставался неподвижным.
Посетитель облизнул губы и вздохнул.
«Это новый, очень новый», — сказал он себе под нос, и
восхищение в его тоне было очевидным. Он схватил пальто и швырнул его.
через руку и поднялся на полдюжины ступенек к следующей площадке.
Осмотр китайского кабинета прошел удовлетворительно.
Белый луч его лампы вспыхнул в углах и щелях и не показал ничего. Он потряс занавеску на окне и слушал, держа в руках дыхание.
— Не здесь, — решительно пробормотал он, — старик не станет этого делать.
игра. Змеи вырвались на свободу в доме в Лондоне, Южный Уэльс.
сбор утром».
Он оглянулся. С лестничной площадки был получен доступ к трем комнатам.
То, что, как он предполагал, выходило на улицу, он не заметил.
попытайтесь войти. Второй, прикрытый тяжелой занавеской, посмотрел на
на время в раздумьях. К третьему он подошел и осторожно качнул.Осторожно мужчина снаружи шагнул через вход на свет.
и обратился к старику, который, одетый в ватный халат, сидел в
большой стул у камина — старик с белым лицом и насмешливым выражением лица.
ухмылкой, который сидел с коленями, набитыми бумагами.

Посетитель дружелюбно кивнул.

— Насколько я могу судить, — сказал он намеренно, — мы находимся чуть выше вашего
в гримерке, и если ты забросишь меня в одну из своих патентованных ловушек,
Реале, мне следует заглянуть к твоему бесценному фарфору.

За исключением кратковременного выражения тревоги на лице старика при упоминании этого слова.
фарфора, он сохранял невозмутимое спокойствие, не двигая глазами
от лица своего посетителя. Затем его улыбка вернулась, и он жестом показал
другой к стулу по другую сторону камина.

Джимми перевернул подушку кончиком палки и сел.

- Подозрительно? - ухмылка стала шире. - Вы подозрительно относитесь к своему старому другу,
Джимми? Старый губернатор, да?

Джимми какое-то время ничего не отвечал, затем...

«Вы чудо, губернатор, честное слово, вы чудо. Этот человек в
доспехи — твоя идея?

Старик с сожалением покачал головой.

«Не совсем мое, Джимми. Видите ли, там есть электричество, и я
мало что знаю об электричестве. Я никогда этого не делал, кроме…
"Кроме?" — предложил посетитель.
«О, эта рулетка, это была моя собственная идея; но это был магнетизм,
которое, с моей точки зрения, отличается от электричества».
Джимми кивнул.— Ты преодолел ловушку? У старика был лишь проблеск восхищения.
его глаз.— Да, прыгнул.Старик одобрительно кивнул.
«Ты всегда был человеком, который все обдумывал. Я знал много
те, кто никогда бы не подумал прыгнуть на него. Коннор и эта свинья
Мэсси, они бы сразу к нему подошли. Ты ничего не повредил?»
— потребовал он внезапно и яростно. «Я услышал, что что-то сломалось, и был
надеясь, что это был ты» .Джимми подумал о мраморной статуе и вспомнил, что она выглядела ценной.— Совсем ничего, — легко солгал он, и напряженный взгляд старика расслабился.

Пара сидела по разные стороны камина, не говоря ни слова.
целых десять минут; затем Джимми наклонился вперед.

— Реале, — тихо сказал он, — сколько ты стоишь?

Нисколько не смущаясь этим наводящим вопросом, а скорее указывая
живое удовлетворение, тот тут же ответил:

— Два миллиона с небольшим, Джимми. У меня есть цифры в моем
голова. Считаем мебель и вещи в этом доме на свои места.
собственная стоимость - два миллиона сорок семь тысяч сорок три
фунтов, плавающие, Джимми, абсолютные наличные, столько же, сколько вы могли бы положить
засунь руку в карман и потрать — ровно миллион и три четверти.

Он откинулся на спинку стула с торжествующей ухмылкой и наблюдал за своим
посетитель.

Джимми достал из кармана сигарету и закурил ее.
задумчиво глядя на медленно горящую спичку.

— Миллион и три четверти, — спокойно повторил он, — это большие деньги.

Старый Реале тихо усмехнулся.

«Все это было сделано благодаря доверчивой публике, с помощью меня и Коннора.
и Мэсси...

«Мэсси — свинья!» — злобно вмешался старик.

Джимми выпустил облако табачного дыма.

«От пота и печали от глупых молодых людей, поддержавших
тигра и играл высоко в Непревзойденном Храме Шанса Реале в Каире,
Египет — с филиалами в Александрии, Порт-Саиде и Суэце».

Фигура в ватном халате корчилась в приступе молчаливого веселья.

«Сколько мужчин ты погубил, Реале?» — спросил Джимми.

«Господь знает!» старик ответил весело; «всего три, как я
знает, что двое из них мертвы, один умирает. Двое, которые мертвы
не оставил ни птенца, ни ребенка; у умирающего есть дочь».

Джимми смотрел на него сквозь прищуренные веки.

-- К чему эта забота о родственниках, ты не поедешь...?

Пока он говорил, словно ожидая вопроса, старик кивал головой.
с лихорадочной энергией, и все это время его улыбка становилась шире.
«Какой ты любитель длинных слов, Джимми! Ты всегда был. Вот как
тебе удалось уговорить своих крутых приятелей прийти и попытать счастья.
Забота! Что это значит? Беспокоишься о них, ты имеешь в виду? Да,
вот что я делаю — беспокоюсь о них. И я собираюсь сделать, что
как вы это называете? У вас это вертилось на кончике языка минуту или две назад?-«Возмещение ущерба?» — предложил Джимми.Старый Реале обрадованно кивнул."Как?"— Не задавай вопросов! — издевался над стариком, повышая резкий голос.«Я не спросил тебя, почему ты ворвался в мой дом посреди
ночью, хотя я знал, что это ты приходил на днях проверить
электрический счетчик. Я видел тебя и с тех пор жду тебя.
— Я все об этом знал, — спокойно сказал Джимми и стряхнул пепел со своего
мизинцем, «и я думал, что ты…»  -Внезапно он перестал говорить и прислушался.
«Кто в доме рядом с нами?» — быстро спросил он, но взгляд на
Лицо старика успокоило его.

— Никто, — раздраженно сказал Реале. «У меня есть специальный дом для
слуги, и они приходят каждое утро после того, как я отремонтирую
моя... охранная сигнализация. Он ухмыльнулся, а затем в его глазах появилась тревога.
лицо.

«Сигнализация!» он прошептал; «Ты сломал их, когда вошел, Джимми. я
услышал сигнал. Если в доме кто-то есть, мы не должны об этом знать.
сейчас."

Они слушали.

Внизу, в коридоре, что-то скрипнуло, затем послышался тихий стук.
подошел.

«Он обошёл ковер», — прошептал Джимми и выключил свет.

Двое мужчин услышали тихие шаги на лестнице и стали ждать. Там
был мгновенный блеск света и звук чьего-то дыхания.
сильно. Джимми наклонился и прошептал на ухо старику.

Затем, когда ручка двери была повернута и дверь распахнулась,
Джимми включил свет.

Новоприбывший оказался невысоким, коренастым мужчиной с широким красным лицом. Он
носил клетчатый костюм особенно яркого рисунка, а на спине
на голове у него торчал котелок, узкие поля которого, казалось,
подчеркнуть ширину лица. Случайный наблюдатель мог бы поместить
его считали грубым, добродушным человеком грубого, но неистового юмора.
студент-этнолог сразу узнал бы его таким, какой он был —
жестокий человек-зверь, неспособный к жалости.

Он отпрянул назад, когда зажегся свет, слегка моргнув, но его рука
держал автоматический пистолет, который прикрывал находящихся в комнате.

— Поднимите руки, — прорычал он. «Поставьте их!»

Ни один из мужчин не повиновался ему. Джимми это позабавило, и он посмотрел на это, поглаживая
короткая борода с белыми тонкими пальцами. Старик был в ярости
воплотиться.

Это он повернулся к Джимми и прохрипел:

— Что я тебе говорил, Джимми? Что я всегда говорил, Джимми? Мэсси - это
свинья, у него манеры свиньи. Фу!"

"Поставить свои руки!" — прошипел мужчина с пистолетом. «Поставь их, или
Я вытащу вас обоих!»

— Если бы он пришел первым, Джимми! Старый Реале в отчаянии заломил руки.
— Предположим, он прыгнул бы на ковер — это мог бы сделать любой пронырливый вор.думаешь, он бы заметил человека в доспехах? Если бы вы только ввели мужчину доспехи снова готовы.— Опусти пистолет, Мэсси, — холодно сказал Джимми, — если только не хочешь.во что поиграть. Старик Реале слишком болен для гимнастики, ты предложите, и я не склонен вас обязывать.Мужчина вспыхнул.
«Ей-богу, если ты попробуешь со мной какой-нибудь из своих обезьяньих трюков, любой из - ты----"- О, я всего лишь гость, как и вы, - сказал Джимми, взмахнув рукой.рука; - А что касается фокусов, то ведь я мог бы пристрелить тебя раньше, чем ты вошел в комнату».Мэсси нахмурился и стоял, вертя пистолет.
«Вы найдете предохранитель на левой стороне ствола».
продолжал Джимми, указывая на пистолет; «Подними это, ты всегда можешь
нажмите на него еще раз большим пальцем, если вы действительно серьезно настроены. Ты не мое представление о грабителе. Ты дышишь слишком шумно, и ты построен слишком неуклюже; ведь я слышал, как ты открыл входную дверь!
Тихое презрение в тоне заставило лицо мужчины покраснеть.«О, ты умный человек, мы знаем!» начал он, и старик, который восстановил самообладание, жестом указал ему на стул. -«Садитесь, мистер Мэсси», — рявкнул он; «Садись, мой молодец, и расскажи нам все новости. Джимми и я только что говорили о тебе, я и Джимми был. Мы говорили, какой вы прекрасный джентльмен, — его голос стал громче.пронзительно: «Какая свинья, какая ты, откормленная, неуклюжая дура свинья?»
был, мистер Мэсси!

Он в изнеможении опустился обратно в кресло.

- Послушайте, губернатор, - снова начал Мэсси, - он положил пистолет на
столик рядом с ним и махнул большой красной рукой, показывая свою точку зрения.
замечает: «Мы не хотим никаких неприятностей. Я был хорошим другом
ты, и Джимми тоже. Мы годами делали твою грязную работу, я и
У Джимми есть, и Джимми это знает, — обращаясь с заискивающей ухмылкой к
предмет его высказываний — «а теперь мы хотим немного своего — то есть
все, что это значит, наше собственное».

Старый Реале взглянул из-под косматых бровей туда, где сидел Джимми с
задумчивые глаза смотрели на огонь.

«Так это растение, да? Вы оба в этом. Джимми на первом месте, он
умный, и он удобно и удобно ложится для другого парня.

Джимми покачал головой.

«Неправильно», — сказал он. Он повернул голову и внимательно осмотрел
новичок, и забавное презрение в его взгляде было слишком очевидным.

"Взгляни на него!" - сказал он наконец. «Наш дорогой Мэсси! Он выглядит таким
человека, с которым я могу поделиться доверием?»
Казалось, холодная страсть внезапно овладела им.«Это совпадение свело нас обоих вместе». Он встал, подошел к месту, где сидел Мэсси, и посмотрел на него сверху вниз. Там что-то во взгляде заставило руку Мэсси поскользнуться к его
писающий... АНГЕЛ ЭСКВАИР


Никто толком не знает, как Эсквайр Эсквайр занял должность, которую он занимал.
делает в Скотланд-Ярде. О своем назначении «Офицером с двадцатилетним стажем»
Стэндинг» написал в «Police Review» и охарактеризовал всю ситуацию.
вещь как «работа». Наверное, так оно и было. Для Angel Esquire было много
за свою короткую, но полезную карьеру, но никогда не был полицейским. У него было
был крупным игроком, специальным корреспондентом, «царапинным» судьей,
и его ближайший подход к занятию ответственной должности в любом
полицейская сила в мире была, когда он был назначен судьей судьи Родезии,
и, работая в комиссии Тули, он повесил М'Линчве и шестерых
спутники этого черного отчаяния.

Круг его знакомств простирался до пригородов Лондона.
Жители пригородов, которые любят, чтобы вы заставляли их тело дрожать, сидели бы в
дрожащий, но приятный ужас, пока Angel Esquire разрабатывал
история казни.

В Мейфэре Эсквайр Эсквайр был известен прежде всего как успешный посредник.

«Кто этот пожилой молодой человек с злым глазом?» спросил
Вдовствующая герцогиня Хоберн; и ее визави в «Достопочтенной миссис».
«Сидячий чай» Картера-Уокера — это было в те дни, когда Мейфэр был
обезьянничающий пригород — надел совершенно ненужную пенсну.

«О, это Angel Esquire!» - сказал он небрежно.

«Что он такое?» — спросила герцогиня.

"Полицейский."

"Индия?"

— О нет, Скотланд-Ярд.

"Боже мой!" — сказала Ее Светлость потрясенным голосом. «Как ужасно!
Что он делает? Наблюдая за гостями или дружелюбно наблюдая за
Женские ложки Картера?

Молодой человек захохотал.

«Не презирайте старого Ангела, герцогиня», — сказал он. «Это человек, которого нужно знать.
Молодец, что все исправил. Если у вас ссора с вашим
губернатору, или попасть в руки... э-э... нежелательных людей, или вообще, если
у тебя какая-то неразбериха, Ангел тебя вытащит.

Ее светлость с новым интересом взглянула на замечательного человека.

Ангел Эсквайр с чашкой чая в руке и сэндвичем с тонкой травой.
в другом был центром группы мужчин, включая мужа
хозяйки. Он говорил с некоторым оживлением.

«Я держал в руках три туза и открыл лампу, чтобы впустить их. Янг
Сэвилл поднял стартовую ставку до десяти, а дилер пошел на десять лучше.
Джордж Манфред, который прошел, пришел за пони и взял одну карту.
Я взял двойку и вытянул еще один туз. Сэвилл взял один, и дилер
стоял ровно. Я подумал, что это мои деньги, и поставил пони. Сэвилл поднял это
до пятидесяти, дилер сделал сто, а Джордж Манфред удвоил сумму.
делать ставку. Это зависело от меня. У меня было четыре туза; Я поставил Сэвиллу «полный»,
и дилер с «флэшем». Я победил эту партию; но что
о Манфреде? Манфред — парень со всем здравым смыслом. Он знал
что было у остальных. Если бы он сделал ставку, у него были бы преимущества, поэтому я выбросил свои четыре
тузы в сброс. У Джорджа был стрит-флеш».

В группе раздался хор одобрения.

Если бы «Офицер с двадцатилетним стажем» был слушателем, он, возможно,
хорошо были еще более укреплены в его мнении, что из всех людей
Мистер Анхель меньше всего подходил для занимаемой им ответственной должности.

По правде говоря, никто точно не знал, какую позицию занимает Ангел.
держался. Если вы свернете в Нью-Скотленд-Ярд и спросите уборщика в
дверь для мистера Кристофера Энджела, кстати, Энджела Эсквайра была
прозвище, присвоенное бойкой маленькой девочкой - констеблем, удовлетворившим
сам, что касается вашей добросовестности, отвел бы вас наверх по лестнице
и передать вас еще одному офицеру, который проведет вас через
бесчисленные вращающиеся двери и по бесчисленным коридорам, пока он не остановился
перед порталом с надписью «647». Внутри вы найдете Angel Esquire.
сидит за столом и ничего не делает, с помощью «Спортинг Лайф»
и небольшой еженедельный путеводитель по Терфу.

Однажды господин комиссар вошел в комнату без предупреждения и
нашел Энджела, погруженного в сложные расчеты, с большими листами
бумага, заполненная цифрами, и раскрытые книги по обе стороны,
он не услышал своего гостя.

"В чем проблема?" — спросил господин комиссар, и Ангел поднял взгляд.
его самая милая улыбка и, узнав своего посетителя, поднялась.
"В чем проблема?" — снова спросил господин комиссар.
— Серьезный недостаток, сэр, — сказал Ангел со всей серьезностью. «Вот мимоза
инвалидом в возрасте семь стоун девять в монастырском детском саду, когда, по словам по моим расчетам, она может дать полю камень и побить любого из
'Эм." -Комиссар ахнул.«Мой дорогой друг, — упрекал он, — я думал, что ты работаешь на Дела Лагосского банка.Глаза Ангела смотрели вдаль, когда он ответил:«О, все кончено. Олд Карби был отравлен мужчиной
по имени... сейчас забудь его имя, но он был монровцем. Я телеграфировал в Лагос полиция, и сегодня утром мы поймали этого парня в Ливерпуле и забрали его.Лодка Элдера, Демпстер.Комиссар полиции просиял.«Мое поздравление!"
«Насколько кто-либо знает», — сказал он.

Комиссар кивнул.

— Что ж, возьмите такси и немедленно отправляйтесь на Террингтон-сквер, 43. Твой
старика Реале убили прошлой ночью.

Для Энджела Эсквайра было характерно то, что его ничто не удивляло. Он
с вежливым интересом принял самые потрясающие новости, и теперь он
просто сказал: «Боже мой!» Позже, когда быстрая коляска понесла его
В Уайтхолле он позволил себе быть «благословенным».

У дома № 43 по Террингтон-сквер собралась небольшая толпа угрюмых туристов.
стоял в мрачном ожидании какого-то ужасного события.
Полицейский впустил его, и местный инспектор остановил его
допрос бледнолицого дворецкого, чтобы тот коротко сказал ему: «Доброе утро».

Предварительный осмотр Ангела не занял никакого времени. Он увидел
тела, которые еще не были вывезены. Он осмотрел карманы обоих
мужчин и пробежался взглядом по разбросанным на полу
Комната, в которой произошла трагедия. Затем он вернулся к большому
гостиной и увидел инспектора, который сидел за столом и писал
его отчет.

— Убийство, конечно же, совершил парень с верхнего этажа, — сказал Ангел.

— Я знаю это, — резко сказал инспектор Бойден.

«И был поражен током, проходящим через ручку
безопасный."

- Я так понял, - как и прежде, ответил инспектор и продолжил
его работа.

-- Имя убийцы Мэсси, -- терпеливо продолжал Ангел. -- Джордж
Чарльз Мэсси.

Инспектор повернулся на своем месте с саркастической улыбкой.

— Я также, — сказал он многозначительно, — видел конверты, адресованные
это имя, которые были найдены у него в кармане».

Лицо Ангела было сверхъестественно торжественным, когда он продолжил:

«Третий человек, в отношении которого я не так уверен».

Инспектор подозрительно посмотрел на него.

«Третий человек — какой третий человек?»

Хорошо сымитированное изумление заставило брови Ангела принять форму.
перевернутые буквы V.

«Там был еще один мужчина. Разве вы не знали этого, мистер инспектор?

«Я не нашел никаких доказательств присутствия третьей стороны», — сказал он.
жестко; — Но я еще не завершил свое расследование.

"Хороший!" - весело сказал Ангел. «Когда у вас есть, вы найдете концы
трех сигарет — две в комнате, где был убит старик,
и один в безопасной комнате. Они имеют маркировку «Аль-Кам» и являются довольно
дорогой сорт египетских сигарет. Мэсси курил сигары; старый
Реале вообще не курил. Вопрос в том, — продолжал он говорить
вслух про себя и не обращая внимания на растерянного полицейского: «неужели это
Коннор или это был Джимми?

Инспектор боролся с желанием удовлетворить свое любопытство.
ценой своего достоинства и решил сохранять позицию
высшее недоверие. Он вернулся к своей работе.

«Было бы чрезвычайно трудно обвинить кого-либо из них», — сказал Ангел.
задумчиво, обращаясь в спину инспектору. "Они бы
предъявить пятьдесят безупречных алиби и подать в суд за противоправные
арест вдобавок, — хитро добавил он.

«Они не могут этого сделать», — грубо сказал инспектор.

«Неужели они не могут?» — спросил невинный Ангел. «Ну, во всяком случае, это не
целесообразно арестовать их. Джимми бы…

Инспектор Бойден развернулся на стуле.

«Я не знаю, «дергаете ли вы меня за ногу», мистер Ангел. Ты
возможно, я не привык к процедуре уголовных дел в Лондоне, и я должен
сообщаю вам, что в настоящее время дело веду я и должен
попросите, если у вас есть какая-либо информация, имеющая отношение к этому преступлению, сообщить
отдай мне его немедленно».

— Со всем удовольствием жизни, — сердечно сказал Ангел. "Во-первых
место, Джимми...

«Полное имя, пожалуйста». Инспектор обмакнул перо в чернила.

— Не имею ни малейшего понятия, — небрежно сказал другой. "Все
знает Джимми. Он был самой успешной уткой-приманкой старого Реала. Имел
присутствие и оперение и выглядели живыми, так что все остальные
маленькие утки прилетали и садились вокруг него, и долго
прежде чем они смогли обнаружить, что красивая птица, которая их привлекла
было только нарисовано дерево и перья: «Бах!» бац!» — сказал старик Реале.
двустволка, а жареная утка была в меню целыми днями».

Инспектор Бойден с ворчанием бросил ручку.

«Боюсь, — сказал он в отчаянии, — что я не могу включить вашу притчу
в моем отчете. Когда у вас будет какая-то точная информация, я сообщу.
будьте рады получить его».

Позже, в Скотланд-Ярде, Энджел взял интервью у комиссара.

«С каким человеком Бойдену придется работать?» - спросил господин комиссар.

«Отличнейший парень — добродушный, услужливый и такой же ревностный, как
лучший из них, — сказал Ангел, что было в его стиле.
«Я оставлю его вести дело», — сказал шеф.
«Лучше и не сделаешь», — решительно сказал Ангел.
Затем он пошёл домой в свою квартиру на Джермин-стрит, чтобы одеться к ужину.
Это был безупречный Ангел Эсквайр, который протолкнулся сквозь зеркальное стекло, дверь проигрывателя «Хайнца» и, войдя в «Неужели они не могут?» — спросил невинный Ангел. «Ну, во всяком случае, это не
желательно их арестовать. Джимми бы…Инспектор Бойден развернулся на стуле.
«Я не знаю, «дёргаете ли вы меня за ногу», мистер Ангел. Ты
возможно, я не привык к процедуре уголовных дел в Лондоне, и я должен
сообщаю вам, что в настоящее время дело веду я и должен
попросите, если у вас есть какая-либо информация, имеющая отношение к этому преступлению, сообщить отдай мне его немедленно». — Со всем удовольствием жизни, — сердечно сказал Ангел. "Во-первых  место, Джимми...
«Полное имя, пожалуйста». Инспектор обмакнул перо в чернила.

— Не имею ни малейшего понятия, — небрежно сказал другой. "Все
знает Джимми. Он был самой успешной уткой-приманкой старого Реала. Имел
присутствие и оперение и выглядели живыми, так что все остальные
маленькие утки прилетали и садились вокруг него, и долго
прежде чем они смогли обнаружить, что красивая птица, которая их привлекла
было только нарисовано дерево и перья: «Бах!» бац!» — сказал старик Реале.
двустволка, а жареная утка была в меню целыми днями».
Инспектор Бойден с ворчанием бросил ручку.
«Боюсь, — сказал он в отчаянии, — что я не могу включить вашу притчу
в моем отчете. Когда у вас будет какая-то точная информация, я сообщу.
будьте рады получить его».
Позже, в Скотланд-Ярде, Энджел взял интервью у комиссара.
«С каким человеком Бойдену придется работать?» - спросил господин комиссар.

«Отличнейший парень — добродушный, услужливый и такой же ревностный, как
лучший из них, — сказал Ангел, что было в его стиле.
«Я оставлю его вести дело», — сказал шеф.
«Лучше и не сделаешь», — решительно сказал Ангел.
Затем он пошел домой в свою квартиру на Джермин-стрит, чтобы одеться к ужину.
Это был безупречный Ангел Эсквайр, который протолкнулся сквозь зеркальное стекло.дверь проигрывателя «Хайнц» и, войдя в великолепный старинный
Розовая столовая, выбрал столик возле окна с видом на Пикадилли.
Другой сидевший за столом поднял голову и кивнул.«Привет, Ангел!» - легко сказал он.!Привет, Джим"
"Хорошо?" - сказал Джимми.

— Я хочу поговорить с тобой по поводу стиха, — сказал Ангел, помешивая
суп.

Джимми громко рассмеялся.

— Какой ты умный чертенок, Ангел, — сказал он с восхищением; "и
не так уж и мало, в дюймах или чертовски.
Он снова замолчал, и морщинистый лоб был красноречив.
— Подумай хорошенько, — насмехался Ангел.
— Я думаю, — медленно сказал Джимми. «Я использовал карандаш, так как не было
промокательная бумага. Я сделал только одну копию, как ее продиктовал старик,
и----"— Ты использовал блок, — услужливо сказал Ангел, — и оторвал только верхнюю часть.лист. И вы на это довольно сильно нажали, так что следующий лист
произвело отчетливое впечатление».Джимми выглядел раздраженным.
«Какой я осел!» — сказал он и снова замолчал.
«Стих?» - сказал Ангел. «Можете ли вы разобраться в этом?»
«Нет, — Джимми покачал головой, — а ты сможешь?»
«Неблагоприятное дело», — откровенно признался Ангел.
В течение следующих трех блюд ни один мужчина не говорил. Когда был кофе
положив на стол, Джимми нарушил тишину:«Вам не нужно беспокоиться о стихе. Я украл всего марш несколько дней. Тогда Коннор получит это; и у какой-нибудь девушки будет это. Мэсси тоже бы это получил. Он мрачно улыбнулся. -"О чем все это?"Джимми посмотрел на собеседника с некоторым подозрением.
«Разве ты не знаешь?» он потребовал.
«Не имею ни малейшего понятия. Вот почему я пришел к вам».
"Любопытный!" — размышлял Джимми. «Я подумал о том, чтобы поискать тебя как можно скорее.та же цель. Мы узнаем через день или два, — продолжал он, подзывая официанта. «Старик сказал, что все это было в завещании. Он просто сказал мне стих перед смертью. Правящая страсть, понимаешь? 'Узнать его
наизусть, Джимми, — прохрипел он; «Это два миллиона для тебя, если догадаешься это» — и вот как он умер. Мой счет, официант. Куда ты идешь?» он
— спросили, когда они свернули на Пикадилли.«К «Косе» на час», — сказал Ангел.
"Бизнес?"  -"Частично; Я ищу человека, который может быть там».
Они пересекли Пикадилли и свернули в сторону. Второй  слева, а первый справа привел их к ярко освещенному Гостиница. Изнутри доносились звуки скрипок. За столиками. В просторном баре сидели смеющиеся женщины и молодые
мужчины в вечерних платьях. Дым сигаретный дым затуманил атмосферу,
и музыка звучала сквозь шум смеха и разговоров. Они нашли угол и сели.
«Похоже, вас здесь довольно хорошо знают», — сказал Джимми.
— Да, — с сожалением ответил Ангел, — забавное зрелище слишком хорошо известно. Вы не совсем чужой, Джимми, — добавил он.
«Нет», сказал другой немного горько; «но мы по разные стороны
из Дома, Ангел. Ты в Кабинете, а я в вечной Оппозиции».

«Приглушенные рыдания!» — легкомысленно сказал Ангел. «Жалко бедного Измаила, который «хочет»
для своего удовольствия! Пафос для падшего брата! Тихая слеза для
этот великолепный затонувший корабль, который скорее будет лежать на скалах, чем плыть по воде 1 день недели. Не обманывай себя, Джимми, иначе я упаду.
на вашей шее и апеллируя к вашей лучшей природе. Ты вор просто
как другой человек — коллекционер марок или охотник. Это твое цветение
_форте_. Привет, Чарльз, ты когда-нибудь собираешься мне служить?
"Да сэр; это ужасно, сэр.Чарльз засуетился.
«Что же будет, господа? Добрый вечер, мистер Ангел!»
«Я возьму то, что мой друг Дули называет бочонком непристойностей; а ты?"
Лицо Джимми изо всех сил старалось сохранить серьезность.
— Лимонад, — сказал он трезво.Официант принёс ему виски.
Если вы не знаете «Косу», вы не знаете своего Лондона. Это один
странных общежитий, которые в континентальном городе были бы отмечены как
место, куда «молодого человека» не могли доставить. Будучи в Лондоне,
ни Бедекер, ни кто-либо из безошибочных путеводителей по мегаполису так
так же, как упомянуть его имя. Ибо существует закон о клевете.

«Есть «Снэтч» Уокер», — лениво сказал Ангел. «Урывок нужен не просто так
сейчас - в этой стране. Есть «Фриско Кейт», который получит пожизненное заключение
в эти дни. Джимми, ты знаешь мальчика в горчичном костюме?

Джимми искоса взглянул на молодого человека.

"Нет; он новенький.

— И не такое уж новое, — сказал Ангел. «Будапешт в гоночном сезоне,
Иерусалим в туристический сезон; богатый венгерский дворянин путешествует
за его здоровье все время — вот он».

— Двусмысленно, безграмотно, но убедительно, — пробормотал Джимми.

— Я, кстати, хочу его! Ангел внезапно насторожился.

— Если ты собираешься поругаться, то я ухожу, — сказал Джимми, заканчивая свою речь.
напиток.

Ангел поймал его за руку. Мужчина вошел в салон и посмотрел
вокруг, как будто в поисках кого-то. Он поймал взгляд Джимми и
начал. Затем он пробрался через переполненную комнату.

«Привет, Джим…» Он остановился как вкопанный, увидев спутника Джимми и его
рука полезла в карман.

— Привет, Коннор! — улыбка Ангела была особенно обезоруживающей. — Ты —
чувак, которого я хочу увидеть».

«Что за игра?» — прорычал другой. Это был крупный, крепкого телосложения человек,
с висячими усами.

— Ничего, ничего, — улыбнулся Ангел. «Я хочу, чтобы ты работал в Лагосе, но
недостаточно доказательств, чтобы осудить вас. Успокойтесь».

Мужчина побелел под загаром; его рука зацепилась за край стола
перед ним.

"Лагос!" - пробормотал он. "Что-что----"

— Ох, неважно об этом. Ангел легкомысленно отмахнулся от этого вопроса. "Сидеть
здесь."

Мужчина поколебался, затем подчинился и сел между ними.

Ангел оглянулся. Что касается опасности быть подслушанными, они
были настолько одиноки, словно сидели посреди пустыни.

«Джимми», — Энджел держал его за руку, — «ты только что сказал, что у тебя есть
Марш, когда ты признался, что видел стих-головоломку старого Реале. Это не было
вы думали, что это был марш, потому что я видел завещание - и тоже
Коннор здесь.

Он посмотрел тяжеловесу прямо в глаза.

«Кроме вас двоих, есть еще кто-то, кто получит выгоду от этого завещания.
Это девочка. Он не сводил глаз с Коннора. «Мне было любопытно
увидеть эту юную леди, — продолжал Ангел, — и сегодня днем ;;я поехал в
Клэпхему взять у нее интервью.Он снова остановился. Коннор ничего не ответил, но не сводил глаз с пола. «Я пошел взять у нее интервью и обнаружил, что она загадочным образом исчез сегодня днем».Он снова остановился.
«К ней зашел джентльмен с сообщением от… от кого, как вы думаете,
Коннор?" он спросил.Легкость и легкомыслие исчезли, и Коннор, подняв голову, уловил пристальный взгляд двух холодных голубых глаз и вздрогнул.
— Почему, — медленно продолжал Ангел, — это было сообщение от инспектора
Ангел, это чертова наглость, Коннор, потому что я не
инспектор — и молодая леди уехала в Скотланд-Ярд. И А теперь, Коннор, я хочу тебя спросить: «Что ты сделал с наследницей? _»
Коннор облизнул губы и ничего не сказал.
Анхель поманил официанта и расплатился, а затем встал, чтобы уйти.
— Вы немедленно поедете и отвезете мисс Кэтлин Кент туда, куда вы хотите.
забрал ее. Я позвоню завтра и увижу ее, и если хоть один волосок
у нее повреждена голова, Коннор… -"Хорошо?" — вызывающе сказал Коннор.
«Я проверю ваше алиби и возьму вас для дела в Лагосе», и
коротко кивнув Джимми, он вышел из салона.
Коннор в ярости повернулся к мужчине, стоявшему рядом с ним.
— Ты слышишь его, Джимми? Слышишь собаку...
— Мой тебе совет, — перебил другой, — делай так, как говорит тебе Ангел.
— Ты думаешь, я боюсь…«О нет, — был тихий ответ, — тебя не пугает то, что Ангел может сделать. То, что он сделает, не будет иметь большого значения. То, что я сделаю, это беда."
****
ГЛАВА 4.«РАЙОН»
***Это было совсем не похоже на Скотланд-Ярд, каким его себе представляла Кэтлин Кент.Это, конечно, было что-то вроде двора для грязной улочки, окаймленной по обе стороны с пустыми лицами грязных домиков, закончившихся
резко в высокую стену, над которой виднелись серые корпуса и жирные алые
воронки океанских пароходов.
Водитель такси остановился перед одним из домов возле
стену, и дверь открылась. Тогда мужчина, который сидел с ней в
угрюмое молчание, односложно отвечавшее на ее вопросы, охватило ее
руку и поспешил в дом. Дверь захлопнулась, и она
осознала свою смертельную опасность. У нее было предчувствие, инстинктивное
предчувствие, что не все в порядке, когда кабина свернула с
широкая улица, ведущая туда, где она представляла себе Скотленд-Ярд
будет и должен был, сокращая путь через бесчисленные убогие улицы,
быстрыми темпами двинулся на восток. Не зная того Лондона, который начинается в Трафальгарская площадь и тянется на восток к Уолтемстоу, действительно невежественный,того практичного пригорода, для которого скромный доход, производимый Консоли на сумму 4000 фунтов понизили ее, она чувствовала, сама того не зная,что Скотленд-Ярд не находился на восточном конце Коммершл-роуд.

Потом, когда дверь домика хлопнула и чья-то рука схватила
крепко сжала ее руку, и хриплый голос прошептал ей на ухо, что если она
закричала, что обладатель голоса «выбьет» ее, как она поняла, без
точно зная, что такое «вылазка», что для нее было бы разумнее
Чтобы не кричать, она тихо сопровождала своего похитителя вверх по лестнице. Он на мгновение остановился на шаткой лестничной площадке, затем толкнул дверь.Перед окном, которое при обычном ходе событий впустило бы
свет дня висел на тяжелой зеленой занавеске; за этим, хотя она
не знал, три армейских одеяла, тщательно закрепленных, эффективно
исключал солнечный свет и так же эффективно скрывал лучи
маятник от стороннего наблюдения.
Девушка представляла собой трогательно нелепую фигуру, стоя белая, но
решительный перед обитателями комнаты.
Кэтлин Кент была чем-то более чем хорошеньким, чем-то менее
красивый. Овальное лицо с серыми, пристальными глазами, прямым носом и
узкая верхняя губа аристократки, губы ее были, пожалуй, слишком
полный и слишком человечный для вашего ценителя красоты.

Она переводила взгляд с лица на лицо и, если бы не бледность, не выказывала никакого
признак страха.

Хотя она и не знала об этом, ей было предоставлено
исключительная привилегия. По чистой случайности ее привели
в присутствии «Городского участка». Не очень героическое название для
организованная банда преступников, но организованные преступники никогда
брать себе общие и высокопарные титулы. Наше «Серебряное
Топоры» и «Красные Ножи» — мальчики-хулиганы, стреляющие из игрушечных пистолетов.
Полиция туманно называла их «районным участком». Меньшие огни
в криминальном мире известны тем, что хвастаются тем, что они не
не связан с этой комбинацией; и когда какой-то отчаянный кусок
подлость поразила мир, полиция начала расследование преступления
с этого момента: было ли это совершено кем-то из городского участка или это было или нет? Когда похититель втолкнул Кэтлин в комнату, раздался гул приглушенных Разговор резко оборвался, и она оказалась в центре внимания девяти пар бесстрастные глаза, смотревшие на нее без улыбки.

Когда она услышала голоса, когда она впервые бросила быстрый взгляд на
комнате и увидев тип лица, встретившегося с ее лицом, она закалила
себя от порыва грубого веселья. Она боялась – она не боялась
знаю, чего она боялась. Как ни странно, мертвая тишина, встретившая
она придавала ей смелости, холодные взгляды мужчин нервировали ее. Только один
мужчин потерял самообладание. Высокий, грузный на вид мужчина, сидевший
в одном конце комнаты, склонив внимательно голову, немного прислушиваясь
чисто выбритый мужчина с бакенбардами, который на весь мир выглядел как
старомодный жокей начал с ругательства.

"Вверх по лестнице!" он взревел и что-то быстро сказал на иностранном языке
от этого мужчина, который держал девушку за руку, отшатнулся назад.
побледневшее лицо.— Я… я, — умоляюще пробормотал он, — я не понял.
Высокий мужчина с покрасневшим от ярости лицом указал на дверь и
поспешно открыв дверь, ее похититель наполовину оттащил растерянную девушку
в темноту лестничной площадки.

— Сюда, — пробормотал он, и она почувствовала, как дрожит его рука, когда он
спотыкаясь, поднялся еще на один лестничный пролет, ни разу не оставив
держи ее. «Не кричи и ничего, а то попадешь в беду.
Видишь, что со мной случилось из-за того, что я завел тебя не в ту комнату. Ой,он дьявол, Коннор, я имею в виду Смита. Его зовут Смит, слышишь?
Он грубо потряс ее за руку. Видно, мужчина был вне себя от
террор. Какую ужасную вещь сказал высокий мужчина, Кэтлин могла только
судить. Сама она была полумертвая от испуга. Зловещие лица, эти люди, тайна этого собрания.
«Ты не пострадаешь, если будешь разумным.
  Мы хотим знать некоторые вопросы   тогда ну отпусти тебя. не делай
  суеты, иначе тебе будет плохо.
  Сохраняйте спокойствие и задайте нам эти вопросы
  и мы отпустим тебя.

Что им было спрашивать или ей отвечать? Она ничего не знала о том, что она
мог бы сообщить им об этом. Кто были эти люди, которые ее задерживали?
В течение следующих часов она снова и снова задавала себе эти вопросы.
снова. Она ослабела от голода и жажды, но яства
разложенное на столе, она не прикоснулась. Тайна ее поимки
сбил ее с толку. Какую ценность она представляла для этих мужчин? Все время
гул голосов в комнате внизу был непрерывным. Раз или два она
услышал голос, повышенный в гневе. Однажды хлопнула дверь, и кто-то вошел
с грохотом спускаясь по лестнице. Была привратница, она слышала
ему поговорить с исходящим. Знала ли она это, вопрос, который ее смущал, был равным вопрос недоумения среди остальных в доме в тот вечер.
Печально известные люди, на которых она смотрела, невиновны в своих притязаниях славы, сами были озадачены.Бэт Сэндс, человек, который выглядел таким больным – у него был нездоровый вид.человека, только что перенесшего длительную болезнь, - был вопрошающим.Веннис — никто не знал его христианского имени — был еще одним, и их было двое- люди, чьи запросы нельзя было откладывать. Веннис перевел свои тусклые рыбьи глаза на большого Коннора и заговорил с обсуждение.
«Коннор, что за дела у этой девушки? Мы в этом участвуем?
Коннор слишком хорошо знал своих людей, чтобы медлить.
«Ты участвуешь в этом, если оно чего-то стоит», — медленно сказал он.
Коротко остриженная рыжая голова Летучей мыши была вытянута вперед.
— Там есть деньги? он потребовал.Коннор кивнул головой. "Много?"
***
Connor drew a deep breath. If the truth be told, that the “Lot” should
share, was the last thing he had intended. But for the blundering of
his agent, they would have remained in ignorance of the girl’s presence
in the house. But the very suspicion of disloyalty was dangerous. He
knew his men, and they knew him. There was not a man there who would
hesitate to destroy him at the merest hint of treachery. Candor was the
best and safest course.

“It’s pretty hard to give you any idea what I’ve got the girl here for,
but there’s a million in it,” he began.

He knew they believed him. He did not expect to be disbelieved.
Criminals of the class these men represented flew high. They were out
of the ruck of petty, boasting sneak-thieves who lied to one another,
knowing they lied, and knowing that their hearers knew they lied.

Only the strained, intent look on their faces gave any indication of
how the news had been received.

“It’s old Reale’s money,” he continued; “he’s left the lot to four of
us. Massey’s dead, so that makes three.”

There was no need to explain who was Reale, who Massey. A week ago
Massey had himself sat in that room and discussed with Connor the
cryptic verse that played so strange a part in the old man’s will. He
had been, in a way, an honorary member of the “Borough Lot.”

Connor continued. He spoke slowly, waiting for inspiration. A judicious
lie might save the situation. But no inspiration came, and he found his
reluctant tongue speaking the truth.

“The money is stored in one safe. Oh, it’s no use looking like that,
Tony, you might just as well try to crack the Bank of England as that
crib. Yes, he converted every cent of a million and three-quarters
into hard, solid cash--banknotes and gold. This he put into his damned
safe, and locked. And he has left by the terms of his will a key.”

Connor was a man who did not find speaking an easy matter. Every word
came slowly and hesitatingly, as though the speaker of the story were
loth to part with it.

“The key is here,” he said slowly.

There was a rustle of eager anticipation as he dipped his hand in his
waistcoat pocket. When he withdrew his fingers, they contained only a
slip of paper carefully folded.

“The lock of the safe is one of Reale’s inventions; it opens to no key
save this.” He shook the paper before them, then lapsed into silence.

“Well,” broke in Bat impatiently, “why don’t you open the safe? And
what has the girl to do with it?”

“She also has a key, or will have to-morrow. And Jimmy----”

A laugh interrupted him. “Curt” Goyle had been an attentive listener
till Jimmy’s name was mentioned, then his harsh, mirthless laugh broke
the tense silence.

“Oh, Lord James is in it, is he? I’m one that’s for ruling Jimmy out.”
He got up on his feet and stretched himself, keeping his eye fixed
on Connor. “If you want to know why, I’ll tell ye. Jimmy’s a bit too
finicking for my taste, too fond of the police for my taste. If we’re
in this, Jimmy’s out of it,” and a mutter of approval broke from the
men.

Connor’s mind was working quickly. He could do without Jimmy, he could
not dispense with the help of the “Lot.” He was just a little afraid of
Jimmy. The man was a type of criminal he could not understand. If he
was a rival claimant for Reale’s millions, the gang would “out” Jimmy;
so much the better. Massey’s removal had limited the legatees to three.
Jimmy out of the way would narrow the chance of his losing the money
still further; and the other legatee was in the room upstairs. Goyle’s
declaration had set loose the tongues of the men, and he could hear no
voice that spoke for Jimmy. And then a dozen voices demanded the rest
of the story, and amid a dead silence Connor told the story of the will
and the puzzle-verse, the solving of which meant fortune to every man.

“And the girl has got to stand in and take her share. She’s too
dangerous to be let loose. There’s nigh on two millions at stake and
I’m taking no risks. She shall remain here till the word is found.
We’re not going to see her carry off the money under our very noses.”

“And Jimmy?” Goyle asked.

Connor fingered a lapel of his coat nervously. He knew what answer the
gang had already framed to the question Goyle put. He knew he would be
asked to acquiesce in the blackest piece of treachery that had ever
disfigured his evil life; but he knew, too, that Jimmy was hated by the
men who formed this strange fraternity. Jimmy worked alone; he shared
neither risk nor reward. His cold cynicism was above their heads. They
too feared him.

Connor cleared his throat

“Perhaps if we reasoned----”

Goyle and Bat exchanged swift glances.

“Ask him to come and talk it over to-night,” said Goyle carelessly.

       *       *       *       *       *

“Connor is a long time gone.”

Sands turned his unhealthy face to the company as he spoke.

Three hours had passed since Connor had left the gang in his search for
Jimmy.

“He’ll be back soon,” said Goyle confidently. He looked over the
assembly of men. “Any of you fellers who don’t want to be in this
business can go.” Then he added significantly, “We’re going to settle
with Jimmy.”

Nobody moved; no man shuddered at the dreadful suggestion his words
conveyed.

“A million an’ three-quarters--it’s worth hanging for!” he said
callously. He walked to a tall, narrow cupboard that ran up by the
side of the fireplace and pulled open the door. There was room for
a man to stand inside. The scrutiny of the interior gave him some
satisfaction.

“This is where some one stood”--he looked meaningly at Bat Sands--“when
he koshed Ike Steen--Ike with the police money in his pocket, and ready
to sell every man jack of you.”

“Who’s in the next house?” a voice asked suddenly.

Goyle laughed. He was the virtual landlord so far as the hiring of the
house was concerned. He closed the cupboard door.

“Not counting old George, it’s empty,” he said. “Listen!”

In the deep silence there came the faint murmur of a voice through the
thin walls.

“Talkin’ to himself,” said Goyle with a grin; “he’s daft, and he’s as
good as a watchman for us, for he scares away the children and women
who would come prying about here. He’s----”

They heard the front door shut quickly and the voices of two men in the
passage below.

Goyle sprang to his feet, an evil look on his face.

“That’s Jimmy!” he whispered hurriedly.

As the feet sounded on the stairs he walked to where his coat hung and
took something from his pocket, then, almost as the newcomers entered
the room, he slipped into the cupboard and drew the door close after
him.

Jimmy, entering the room in Connor’s wake, felt the chill of his
reception. He felt, too, some indefinable sensation of danger. There
was an ominous quiet. Bat Sands was polite, even servile. Jimmy noticed
that, and his every sense became alert. Bat thrust forward a chair and
placed it with its back toward the cupboard.

“Sit down, Jimmy,” he said with forced heartiness. “We want a bit of a
talk.”

Jimmy sat down.

“I also want a bit of a talk,” he said calmly. “There is a young lady
in this house, brought here against her will. You’ve got to let her go.”

The angry mutter of protest that he had expected did not come, rather
was his dictum received in complete silence. This was bad, and he
looked round for the danger. Then he missed a face.

“Where is our friend Goyle, our dear landlord?” he asked with pleasant
irony.

“He hasn’t been here to-day,” Bat hastened to say.

Jimmy looked at Connor standing by the door biting his nails, and
Connor avoided his eye.

“Ah!” Jimmy’s unconcern was perfectly simulated.

“Jimmy wants us to send the girl back.” Connor was speaking hurriedly.
“He thinks there’ll be trouble, and his friend the ’tec thinks there
will be trouble too.”

Jimmy heard the artfully-worded indictment unmoved. Again he noticed,
with some concern, that what was tantamount to a charge of treachery
was received without a word.

“It isn’t what others think, it is what I think, Connor,” he said
dryly. “The girl has got to go back. I want Reale’s money as much as
you, but I have a fancy to play fair this journey.”

“Oh, you have, _have_ you,” sneered Connor. He had seen the cupboard
door behind Jimmy move ever so slightly.

Jimmy sat with his legs crossed on the chair that had been placed for
him. The light overcoat he had worn over his evening dress lay across
his knees. Connor knew the moment was at hand, and concentrated his
efforts to keep his former comrade’s attentions engaged. He had guessed
the meaning of Goyle’s absence from the room and the moving cupboard
door. In his present position Jimmy was helpless.

Connor had been nervous to a point of incoherence on the way to the
house. Now his voice rose to a strident pitch.

“You’re too clever, Jimmy,” he said, “and there are too many ‘musts’
about you to please us. We say that the girl has got to stay, and by
---- we mean it!”

Jimmy’s wits were at work. The danger was very close at hand, he felt
that. He must change his tactics. He had depended too implicitly upon
Connor’s fear of him, and had reckoned without the “Borough Lot.” From
which of these men did danger threaten? He took their faces in in one
comprehensive glance. He knew them--he had their black histories at his
finger-tips. Then he saw a coat hanging on the wall at the farther end
of the room. He recognized the garment instantly. It was Goyle’s. Where
was the owner? He temporized.

“I haven’t the slightest desire to upset anybody’s plans,” he drawled,
and started drawing on a white glove, as though about to depart. “I am
willing to hear your views, but I would point out that I have an equal
interest in the young lady, Connor.”

He gazed reflectively into the palm of his gloved hand as if admiring
the fit. There was something so peculiar in this apparently innocent
action, that Connor started forward with an oath.

“Quick, Goyle!” he shouted; but Jimmy was out of his chair and was
standing with his back against the cupboard, and in Jimmy’s ungloved
hand was an ugly black weapon that was all butt and barrel.

He waved them back, and they shrank away from him.

“Let me see you all,” he commanded, “none of your getting behind one
another. I want to see what you are doing. Get away from that coat of
yours, Bat, or I’ll put a bullet in your stomach.”

He had braced himself against the door in anticipation of the thrust of
the man, but it seemed as though the prisoner inside had accepted the
situation, for he made no sign.

“So you are all wondering how I knew about the cupboard,” he jeered. He
held up the gloved hand, and in the palm something flashed back the
light of the lamp.

Connor knew. The tiny mirror sewn in the palm of the sharper’s glove
was recognized equipment.

“Now, gentlemen,” said Jimmy with a mocking laugh, “I must insist
on having my way. Connor, you will please bring to me the lady you
abducted this afternoon.”

Connor hesitated; then he intercepted a glance from Bat Sands, and
sullenly withdrew from the room.

Jimmy did not speak till Connor had returned ushering in the
white-faced girl. He saw that she looked faint and ill, and motioned
one of the men to place a chair for her. What she saw amidst that
forbidding group was a young man with a little Vandyke beard, who
looked at her with grave, thoughtful eyes. He was a gentleman, she
could see that, and her heart leapt within her as she realized that
the presence of this man in the fashionably-cut clothes and the most
unfashionable pistol meant deliverance from this horrible place.

“Miss Kent,” he said kindly.

She nodded, she could not trust herself to speak. The experience of the
past few hours had almost reduced her to a state of collapse.

Jimmy saw the girl was on the verge of a breakdown.

“I am going to take you home,” he said, and added whimsically, “and
cannot but feel that you have underrated your opportunities. Not
often will you see gathered together so splendid a collection of our
profession.” He waved his hand in introduction. “Bat Sands, Miss
Kent, a most lowly thief, possibly worse. George Collroy, coiner and
a ferocious villain. Vennis, who follows the lowest of all grades of
dishonest livelihood--blackmailer. Here,” Jimmy went on, as he stepped
aside from the cupboard, “is the gem of the collection. I will show you
our friend who has so coyly effaced himself.” He addressed the occupant
of the cupboard.

“Come out, Goyle,” he said sharply.

There was no response.

Jimmy pointed to one of the ruffians in the room.

“Open that door,” he commanded.

The man slunk forward and pulled the door open.

“Come out, Goyle,” he growled, then stepped back with blank
astonishment stamped upon his face. “Why--why,” he gasped, “there’s
nobody there!”

With a cry, Jimmy started forward. One glance convinced him that the
man spoke the truth, and then----

There were keen wits in that crowd--men used to crises and quick to
act. Bat Sands saw Jimmy’s attention diverted for a moment, and Jimmy’s
pistol hand momentarily lowered. To think with Bat Sands was to act.
Jimmy, turning back upon the “Lot,” saw the life-preserver descending,
and leapt on one side; then, as he recovered, somebody threw a coat at
the lamp, and the room was in darkness.

Jimmy reached out his hand and caught the girl by the arm. “Into that
cupboard,” he whispered, pushing her into the recess from which Goyle
had so mysteriously vanished. Then, with one hand on the edge of the
door, he groped around with his pistol for his assailants. He could
hear their breathing and the creak of the floorboards as they came
toward him. He crouched down by the door, judging that the “kosh” would
be aimed in a line with his head. By and by he heard the swish of the
descending stick, and “crash!” the preserver struck the wall above him.

He was confronted with a difficulty; to fire would be to invite
trouble. He had no desire to attract the attention of the police for
many reasons. Unless the life of the girl was in danger he resolved to
hold his fire, and when Ike Josephs, feeling cautiously forward with
his stick, blundered into Jimmy, Ike suddenly dropped to the floor
without a cry, because he had been hit a fairly vicious blow in that
portion of the anatomy which is dignified with the title “solar plexus.”

It was just after this that he heard a startled little cry from the
girl behind him, and then a voice that sent his heart into his mouth.

“All right! All right! All right!”

There was only one man who used that tag, and Jimmy’s heart rose up to
bless his name in thankfulness.

“This way, Miss Kent,” said the voice, “mind the little step. Don’t be
afraid of the gentleman on the floor, he’s handcuffed and strapped and
gagged, and is perfectly harmless.”

Jimmy chuckled. The mystery of Angel’s intimate knowledge of the
“Lot’s” plans and of Connor’s movements, the disappearance of Goyle,
were all explained. He did not know for certain that the occupant of
the “empty” house next door had industriously cut through the thin
party-walls that separated the two houses, and had rigged up a “back”
to the cupboard that was really a door, but he guessed it.

Then a blinding ray of light shot into the room where the “Borough Lot”
still groped for its enemy, and a gentle voice said--

“Gentlemen, you may make your choice which way you go--out by the front
door, where my friend, Inspector Collyer, with quite a large number of
men, is waiting; or by the back door, where Sergeant Murtle and exactly
seven plain-clothes men are impatiently expecting you.”

Bat recognized the voice.

“Angel Esquire!” he cried in consternation.

From the darkness behind the dazzling electric lamp that threw a narrow
lane of light into the apartment came an amused chuckle.

“What is it,” asked Angel’s persuasive voice, “a cop?”

“It’s a fair cop,” said Bat truthfully.
***
 CHAPTER V . THE CRYPTOGRAM