Ночь и туман. Враги моих врагов. Часть 2

И осведомился: «Если не секрет, ты в каких войсках майор?»

«Не секрет» – вздохнул майор Гийом. «Я артиллерист. Командовал дивизионом шестидюймовых тяжёлых гаубиц. После капитуляции – давайте называть вещи своими именами – ушёл в подполье…»

И неожиданно добавил: «Но я из династии полицейских – мой младший брат сейчас служит в полиции в Лионе. Там же служил мой отец – в убойном отделе. Так что я разбираюсь в расследованиях уголовных дел… немного»

А Колокольцев предсказуемо осведомился: «В одном городе параллельно происходят две серии убийств, жертвы которых частично одни и те же… в смысле демографии. Ты веришь в такие совпадения?»

«Ты думаешь, Охотник и Потрошители… так, кажется, их назвали?»

Колокольцев кивнул.

«… связаны между собой???» – удивился майор Гийом.

Полковник СС покачал головой: «Дела как-то связаны… я пока не понимаю, как, но связаны. Охотник и Потрошители не знакомы – слишком разные…»

И продолжил: «Пока мы занимаемся исключительно Потрошителями…»

Майор Гийом кивнул: «Жюли рассказала, что у нас времени максимум до понедельника. Иначе разразится просто жуткая катастрофа…»

«Разразится» – кивнул Колокольцев. И продолжил: «Мы составили психологический портрет Охотника…»

«Очень интересно» – удивился артиллерист. «И кто же он?»

Колокольцев махнул рукой: «Это потом. Сначала меня интересует вот что…»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Я работаю, в основном, на Восточном фронте…»

«Я догадался» – усмехнулся его визави. «Сейчас всё решается там – и только там»

«… и доподлинно знаю, что НКВД десятками… если не сотнями, засылает в тыл вермахта группы провокаторов… так называемых партизан…»

«Провокаторов?» – удивился майор Гийом.

«Провокаторов» – эхом ответил Колокольцев. И продолжил: «После того, как фельдмаршал, более известный как Лакейтель…»

Майор Гийом от души расхохотался: «Я это запомню – блестящая характеристика…»

«… издал совершенно идиотский приказ об акциях возмездия…»

Согласно приказу (номинального) главы Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля от 16 сентября 1941 года за убийство одного немецкого военнослужащего должны быть расстреляны от пятидесяти до ста… кого попало.

Если имелись евреи, то расстреливали их, конечно… проблема была в том, что во многих местах их просто не было… ну, а в других они очень быстро заканчивались – стараниями эйнзацгрупп СС, полицейских батальонов, местных юдофобов-энтузиастов… да много кого, на самом деле.

Колокольцев продолжал: «Так называемые партизанские отряды – на самом деле это спецназ НКВД…»

Это было не везде и не всегда так – большинство партизанских отрядов (по данным самого же НКВД) представляли собой банальные банды, грабившие население настолько похлеще оккупантов, что местные жители требовали у последних разрешения создать отряды самообороны.

Которые давали прикурить бандитам зачастую эффективнее, чем ягдкоманды фельджандармерии. Однако провокаторов тоже хватало – более, чем.

«… убивают военнослужащих вермахта и сотрудников гражданских служб…»

За убийство которых тоже полагались акции возмездия.

«… чтобы спровоцировать оккупантов на массовые убийства…»

«… которые обозлят население и спровоцируют уже его на вооружённую борьбу с оккупантами» – закончил за него артиллерист. Затем кивнул:

«Я понял». И осведомился: «Ты думаешь, что какая-то из групп Сопротивления… коммунистическая, которая ориентируется на Москву, решила организовать нечто подобное и здесь?»

Колокольцев пожал плечами: «ФТП декларирует нечто как раз в этом духе…»

Подпольная вооружённая организация ФТП (Francs-tireurs et partisans – Вольные стрелки и партизаны) была военным крылом ныне подпольной Коммунистической партии Франции (КПФ).

После начала Второй Великой войны ориентировавшаяся на Кремль КПФ сначала была нейтральной, следуя официальному мнению руководства Советского Союза о том, что война была борьбой между империалистами (даже в оккупированной Франции газета КПФ L’Humanit; – издавалась и распространялась свободно).

Однако – по той же причине – после того, как Германия вторглась в Советский Союз в июне 1941 года перешла к политике вооруженного сопротивления оккупантам (диверсии, убийства и т.д.) … по крайней мере, на словах.

Майор Гийом покачал головой: «Я знаком с этой публикой…»

Политически движение Сопротивления было весьма эклектичным и включало в себя людей самых разных взглядов, кому была дорога независимая Франция — от правых католиков до коммунистов и анархистов. «В одном окопе» они сражались редко – но между собой контактировали.

«… они, конечно, больные на всю голову в смысле коммунистической идеологии»

Колокольцев кивнул. Ибо за время работы в Коминтерне во второй половине двадцатых годов на эту публику насмотрелся… достаточно. По донесениям гестапо, ГФП, Аусланд-СД и абвера, с тех пор лучше не стало.

«… но всё же не настолько, чтобы запустить такой конвейер… да и не так уж они и подконтрольны Кремлю…»

Ибо – хвала местным и оккупационным силовым структурам – деятельность последнего на территории Франции (как на оккупированной территории, так и в Свободной Зоне) была, мягко говоря, сильно затруднена.

Майор Гийом уверенно продолжал: «Да, отдельные убийства имели место – как и акции возмездия…»

21 августа 1941 года в Париже коммунист-подпольщик Пьер Жорж (в прошлом воевавший в интербригадах в Испании – что говорило о многом) на станции Барбес-Рошешуар Парижского метрополитена застрелил курсанта Кригсмарине Альфонса Мозера (колоссальный вклад в войну с Германией, нечего сказать).

Это была первая подобная акция французского Сопротивления и она специально была приурочена к двухмесячной дате нападения нацистской Германии на Советский Союз.

Убийце удалось скрыться – поэтому акция возмездия была максимально жёсткой. Оккупационные власти и полиция Виши (последним элементарно выкрутили руки) расстреляли ровно сто ни в чём повинных людей.

Почти столько же – 98 человек – были расстреляны в Нанте после убийства в Нанте подполковника доктора Карла Хотца – начальника полевой комендатуры. Он был убит 20 октября 1941 года тремя киллерами-коммунистами – причём убит подло – двумя выстрелами в спину.

Всего за несколько убийств осенью 1941 года были расстреляны более пятисот заложников – в результате все группы Сопротивления (кроме совершенно инфернальных комуняк) приняли решение отказаться от этого вида борьбы.

«… но это всё-таки были разовые акции…»

Глубоко вздохнул – и резюмировал: «Так, что я не думаю, что кто-то даже из радикальных коммунистов…»

«Настолько радикален?» – усмехнулся Колокольцев. Майор Гийом кивнул – и неожиданно продолжил: «Однако…»

«Однако?» – удивился Колокольцев.

«Однако» – повторил артиллерист, «какая-то радикальная группа всё же может оказать поддержку этому одиночке… если он обратится к ним за помощью…»

Колокольцев кивнул, ибо это полностью совпадало с выводами его коллег. Однако осведомился: «Есть идеи, кто это может быть?»

Его визави изумлённо посмотрел на него. Полковник СС спокойно объяснил:

«Ты человек военный, офицер, воевал, дослужился до майора… да и твоя организация занимается только и исключительно ненасильственными действиями… как и почти все группы французского Сопротивления…»

Что было чистейшей правдой. Они оба прекрасно знали, что наиболее распространённой формой борьбы с оккупантами было ненасильственное сопротивление (в том числе, и коллаборантам). 

Распространении подпольной прессы, изготовление фальшивых документов, помощь преследуемым евреям и другим лицам, которым угрожали арестом или смертью, в том числе сбитым пилотам Королевских ВВС Великобритании).

А также забастовки, организованные на заводах, на железной дороге и даже в полиции и национальной жандармерии, а также патриотические демонстрации, особенно в Национальный день Франции (14 июля) и День памяти (11 ноября). Что, впрочем, тоже было весьма рискованным делом – за участие даже в таких акциях можно было запросто схлопотать смертный приговор.

Следующей по распространённости была… правильно, разведка – именно этим и занималась группа Майора Гийома… как и практически все группы, ориентировавшиеся на Лондон (либо напрямую, либо через так называемую. Свободную Францию де Голля).

Так называемую потому, что режим Виши был куда как свободнее от иностранного влияния, чем сидевшие в Лондоне де Голль и его люди, полностью зависевшие от англичан – которые исторически относились к Франции, мягко говоря, неоднозначно.

Впрочем, были и разведгруппы, ориентировавшиеся на Вашингтон (на Управление Стратегических Служб США, если быть более точным) и на Москву (на так называемую Красную Капеллу, благодаря ряду своих провалов и эффективной работе абвера доживавшую последние месяцы)

«… поэтому прекрасно понимаешь, что если их сейчас не остановить, то погибнут сотни… если не тысячи ни в чём не повинных французов, а вермахт ничего не заметит. Вообще ничего – ибо на Восточном фронте в день гибнет в сто раз больше людей, чем вся эта братия убьёт за месяцы…»

Сделал многозначительную паузу – и добавил: «Кроме того, не забывай, что дело Охотника, которому эта компания обеспечивает поддержку, как-то связана с делом Потрошителей…»

Это подействовало. Майор Гийом пожал плечами: «Конкретные такие группы мне неизвестны – структура Сопротивления слишком фрагментарна – да и конспирация какая-никакая имеет место…»

Глубоко вздохнул – и продолжил:

«Из того, что мне известно, могу лишь предположить, что это не французы… хотя пара-тройка безумцев вполне могли прибиться…»

«А можно поподробнее?» – в высшей степени заинтересованно осведомился Колокольцев. «Про иностранцев?»

Артиллерист снова пожал плечами: «Думаю, что группа небольшая – иначе точно засветилась бы – да и ваши бы знали… у вас же информаторы повсюду…»

Это было не совсем так, но достаточно близко к истине, чтобы информация об этой группе попала к Аусланд-СД. Которая собрала весьма информативное досье на французское Сопротивление, с которым Колокольцев успел ознакомиться ещё в Берлине.

«… человек десять – двенадцать максимум»

Колокольцев кивнул: «Логично».

Майор Гийом продолжал: «Во главе, скорее всего, армянин-коммунист – дурнее головы просто не существует…»

Колокольцеву с армянами сталкиваться не приходилось – только с коммунистами – так что он счёл за лучшее промолчать.

«… состав –сборная солянка. Армяне, евреи – куда ж без них – поляки, конечно; ну и один-два француза… наверное, без местных им было бы тяжело…»

Затем вздохнул – и продолжил: «Мы с Жаком обсуждали этого Охотника не раз… ты же знаешь, где он до войны служил – так что в убийцах разбирается…»

«И?» – с нескрываемым интересом осведомился Колокольцев.

Артиллерист задумчиво ответил: «Мы пришли к выводу, что Охотник убивает не потому, что так уж ненавидит оккупантов…»

«А потому, что одержим неконтролируемым, непреодолимым желанием убивать?» – усмехнулся Колокольцев. «А оккупантов убивает потому, что этим оправдывает свои поступки?»

Майор Гийом кивнул: «Думаю, да»

Дверь в столовую распахнулась и на пороге появились криминалькомиссарин Ирма и капитан Жак. Ирма уверенно доложила:

«Всё подтвердилось. Та же картина, что и во всех других случаях…»

По выражению лица капитана Жака было совершенно очевидно, что он вообще без понятия, что это за картина (Ирма это умела).

А ещё через пять минут (на этот раз доктор Вернера уже знал место, так что ему нужно было только подтверждение – так что он справился в рекордное время) в столовой материализовалась и вторая «сладкая парочка».

Доктор Шварцкопф махнул рукой в сторону гостиной: «Я готов. Прошу…»

Когда они подошли к карте, прикреплённой к стене совместными усилиями доброго доктора и принцессы, доктор Вернер указал на небольшой круг почти в самом центре Парижа и осведомился: «Кто-нибудь знает, что там находится?»

«Я знаю» – уверенно ответил капитан Жак. И объяснил:

«Служил в этом районе патрульным полицейским. Исходил вдоль и поперёк – как свои пять пальцев знаю…»

Внимательно присмотрелся – и пожал плечами: «На первый взгляд, вроде ничего подходящего…»

«Давайте, капитан, мы сами решим, что подходящее, а что нет…» – стальной рукой в бархатной перчатке изрекла Ирма.

Капитан Жак посмотрел на неё… ну прямо, как крыловская лисица на виноград, пожал плечами и перечислил: «Жилые дома… в основном; магазины… разные; католический храм святого Сильвестра… детский приют…»

«Какой приют?» – синхронно осведомились Ирма и добрый доктор. Которые заранее договорились – и между собой, и с Колокольцевым – что они мягко подведут французов к своей чудовищной версии.

«Детский» – удивлённым тоном ответил капитан Жак. «Святого Христофора Ликийского…»

И с ужасом спросил: «Вы же не думаете, что…». Он просто потерял дар речи, ибо до него дошло.

«Мы не думаем» – мрачно усмехнулась криминалькомиссарин. «Мы знаем. Теперь уже совершенно точно знаем…»

И торжествующе-хищно, с чувством абсолютного профессионального превосходства (ох, как она это умела и любила) задала любимый вопрос:

«Милый мой капитан… ты же вроде как детектив убойного отдела одного из лучших городских управлений уголовной полиции в мире… Ну почему вы такие зашоренные… ну почему никто из вас не начинает расследование с самого элементарного вопроса самому себе…»

«Какого вопроса?» – растерянно спросил капитан Жак. Ирма закатила глаза к потолку, всплеснула руками – и спокойно ответила:

«Почему, несмотря на то, что весь город в ужасе от Потрошителей, их жертвы спокойно подпускают их к себе практически вплотную? Почему свидетели, которые видели убийц – а они их видели – не обратили на них внимания? Кого всегда подпустят к себе вплотную – и на кого не обратят внимания?»

И тут до бывшего детектива убойного отдела парижской полиции, наконец, окончательно, дошло…

«Убийцы – дети. Как бы ужасно, кошмарно, инфернально, невозможно, невероятно, неправдоподобно это ни звучало, но убийцы – дети. Дети, которые живут в приюте Святого Христофора Ликийского…»

«Дошло, наконец» – усмехнулась криминалькомиссарин. Затем с абсолютно торжествующим видом добыла из бездонной (как у любой женщины) сумочки три документа и протянула французам (и француженке): «Ознакомьтесь»

«Что это» – удивился майор Гийом. Но документ, разумеется, взял.

Ирма спокойно объяснила: «Мой отчёт о расследовании дела Потрошителей. С убедительным – надеюсь – объяснением, почему убийцы именно дети. И почему именно приют – причём именно Святого Христофора Ликийского»

Ознакомившись с отчётом Ирмы фон Таубе, капитан Жак с восхищением кивнул: «Убедительно. Железобетонно, убийственно убедительно. Неудивительно, что ты раскрываешь любое дело за 24 часа…»

«Не более, чем за 24 часа» – с гордостью поправила его Ирма.

«… и что тебя уже считают лучшим детективом Крипо…»

В том числе, и её непосредственный начальник, шеф Крипо Артур Небе – сам один из лучших сыскарей Европы.

А майор Гийом осторожно осведомился: «Ты действительно считаешь, что убийства совершают эти… черноглазые дети? Которые уже совсем-не-дети… и не-совсем-люди – или уже совсем-не-люди?»

Ирма покачала головой: «Всё, что я могу сказать – это что все без исключения жертвы прямо перед смертью были чем-то… или кем-то просто до паралича напуганы. Так что не могли ни сопротивляться, ни кричать…»

Глубоко вздохнула – и продолжила: «Я не сомневаюсь, что в этом дьявольском детей научили не только убивать, но и до паралича напугать свои жертвы. Но вот черноглазые они или нет – доказать это я не могу… в ту или иную сторону…»

«Я могу» – неожиданно уверенно заявил капитан Жак. Все присутствующие изумлённо уставились на него. Он объяснил: «Косвенно, правда – но могу»

И продолжил: «У меня есть… боюсь, что был приятель – сослуживец, с которым мы вместе начинали в полиции. Он работал в отделе квартирных краж… но всё равно в полиции, так что его двоюродная сестра обратилась именно к нему…»

«И кто эта кузина?» – удивилась Ирма.

«Монахиня» – спокойно ответил бывший детектив. «Неподалёку от приюта – хотя за пределами этого вашего волшебного круга – находится монастырь кармелиток имени святой Терезы Авильской…»

Основательница ордена босоногих кармелиток.

«… в котором и обитала сестра Камилла. В самом начале сентября этого года она обратилась к нему с просьбой помочь ей разобраться в одном странном деле…»

«А именно?» – удивлённо осведомился уже Колокольцев. Капитан Жак объяснил:

«Сестра Камилла принадлежит… боюсь, что принадлежала…»

«И я боюсь» – мрачно подумал Колокольцев. «Очень боюсь. Ибо если эта сестричка Христова случайно сдуру перешла дорогу Потрошителям – а на это очень похоже – то мне даже не хочется думать, какой была её смерть…»

Капитан Жак мрачно продолжал:

«… к кармелиткам-миссионеркам. Эти кармелитки ведут социально-активный образ жизни, ухаживая за больными – в основном смертельно больными людьми, занимаясь христианским воспитанием и образованием молодёжи…»

Перевёл дух – и продолжил: «Один из тех, кто умер на её руках, перед смертью… на пороге смерти попросил её разобраться в одной тёмной – в самом прямом смысле тёмной – истории…»

Ибо черноглазые дети.

«… от которой, по его мнению, уж слишком сильно пахло серой. Воняло даже…»

«Истории черноглазых детей?» – не столько спросила, сколько констатировала криминалькомиссарин Ирма фон Таубе.

Капитан Жак кивнул: «Да, именно так. Он рассказал сестре Камилле – а она передала это практически слово-в-слово Морису – моему приятелю – следующее»

Снова перевёл дух – и продолжил: «Оказалось, что это даже не одна история…»

«Очень интересно» – с неподдельным интересом констатировала Ирма.

«… а несколько – и во всех фигурируют эти таинственные черноглазые дети. Встретившиеся с этими… существами люди утверждали, что внешне эти уже-не-очень-понятно-кто практически ничем не отличаются от обычных детей в возрасте от десяти до двенадцати лет или около того…»

«Наш контингент» – усмехнулась Ирма. Капитан Жак продолжал:

«У этих… существ молочно-белая кожа…»

Ирма кивнула: «Двое свидетелей рассказали о встрече именно с такими детьми»

«… а разговаривают с людьми они абсолютно недетскими голосами, уверенно, холодно и монотонно, что внушает людям тревогу и неимоверный страх…»

«Наш случай» – уверенно заявила криминалькомиссарин. Капитан продолжал:

«Видевшие их утверждали, что наибольший ужас они испытали, когда заглянули в их бездонные угольно-чёрные глаза. Якобы в них вообще отсутствовали зрачки и радужная оболочка; видны были лишь абсолютно чёрные глазные яблоки…»

«Очень может быть» – вздохнул доктор Вернер. «Правда, это вовсе не обязательно означает, что у этих… уже-не-детей действительно абсолютно чёрные глаза…»

«Ты думаешь, что их просто научили гипнозу?» – удивился Колокольцев.

Доктор Шварцкопф кивнул: «Теоретически возможно – дети в этом возрасте всё на лету, схватывают, особенно, если у них врождённые способности – а в приют явно отобрали именно таких…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил: «Всё логично – дети бродят по городу, выискивают тех, кто наиболее восприимчив к гипнозу… дети в этом возрасте психологически чувствительны весьма… а потом…». Он запнулся.

Капитан Жак никак на это не отреагировал. Просто продолжил:

«По словам сестры Камиллы, всё началось в мае этого года, когда некая девушка-подросток гуляла в Булонском лесу…»

На самом деле, это лесопарк (гораздо больше парк, чем лес), который находится в XVI округе французской столицы между пригородами Булонь-Бийанкур и Нёйи-сюр-Сен (где до войны обитала в том числе и российская императорская семья, так что Колокольцев хорошо знал этот парк). Считается «лёгкими Парижа».

Капитан Жак продолжал: «Неожиданно она услышала странные детские крики. Побежав на них, она добралась до грунтовой дороги, на которой заметила удаляющийся силуэт. Догнав его, девушка увидела, что это была девочка лет десяти или около того. Когда девочка обернулась и посмотрела на очевидицу абсолютно чёрными глазами, та чуть в обморок не упала от ужаса…»

«И унесла ноги, обгоняя звуки собственного визга» – усмехнулась Ирма.

Капитан Жак кивнул и продолжил: «Самое страшное, что эти… существа, по словам сестры Камиллы, просились войти, когда в автомобиль, когда в жилище. Им якобы нужно было позвонить, попить воды или пройти в уборную. Ничего не подозревавшие – ибо дети ведь – сердобольные парижане впускали их…»

«… а потом в ужасе убегали из дома» – закончила за него криминалькомиссарин. «А когда возвращались домой, там этих… существ уже не было»

«Твою мать…» – выругался Колокольцев. «Я полный кретин – как же я сразу не догадался…»

«Они учились» – мрачно вздохнул доктор Вернер.

Полковник СС кивнул, затем снял телефонную трубку (аппарат был и в столовой тоже) и набрал прямо номер комиссара Лемерра – по требованию Колокольцева до завершения дела Потрошителей все ночевали на работе.

И приказал: «Поставьте на уши всех. Вообще всех – полицию, Специальные бригады… даже Carlingue… особенно последних – они знают всё, даже то, что не знает больше никто…»

«Это да» – усмехнулся комиссар Лемерр. «Это точно всё знают…»

«… и поднимите мне все дела за последний год о нападениях на одиноких людях в квартирах и домах Парижа. Убийства, тяжкие телесные… только без огнестрела…»

«Ты уверен, что без огнестрела?» – обеспокоенно спросила Ирма.

Ответил доктор Вернер: «Они готовились… учились убивать на улице – в двух шагах от свидетелей. А тут огнестрел совсем не к делу…»

Колокольцев безжалостно продолжал: «Всех упомянутых в делах свидетелей доставить в полицию и вытряхнуть их них – какими угодно методами – всё, что они видели, слышали и так далее. Любыми – если надо, подключите людей Фернана Давида и Пьера Бонни… они кого угодно разговорят»

«Эти да» – вздохнул дивизионный комиссар. «У этих и мертвец заговорит…»

И тут же по-военному чётко ответил: «Будет сделано, штандартенфюрер…»

Колокольцев повесил трубку. А майор Гийом предсказуемо осведомился:

«И что ты намерен сделать с этим приютом Дьявола – и его обитателями?»

Колокольцев пожал плечами: «Ты человек военный – сам должен сообразить»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Вводная следующая – это, весьма, вероятно, уже не люди – так что будут молчать, даже если их будут заживо сжигать на медленном огне…»

«Будут» – уверенно подтвердил доктор Шварцкопф. Полковник СС продолжал:

«Около каждого места убийства – тайный вход в катакомбы. Такой же, наверняка, есть и под приютом…»

«Точно есть» – подтвердил на этот раз капитан Жак. «Я не раз слышал, что есть, когда там патрулировал… но так и не нашёл… правда, не особо и искал…»

Колокольцев кивнул – и продолжил: «Поэтому тут никакой спецназ не справится – они от кого угодно улизнут…»

И командным голосом осведомился: «Ваши действия, майор? Это же ведь почти по твоей части…»

«Почти» – усмехнулся артиллерист. Затем вздохнул – и объявил своё решение:

«Я бы нашёл какого-нибудь великого домушника – на ум сразу приходит Марсель Бодри – и с его помощью доставил на крышу этого инфернального логова световой маяк – у вас, говорят, есть такие…»

«Есть» – подтвердил Колокольцев. Майор Гийом продолжал:

«… и с его помощью навёл бы на этот вертеп Сатаны эскадрилью ваших знаменитых Штук…»

Пикирующий бомбардировщик Junkers Ju-87 – ключевое оружие блицкрига и в польской, и в скандинавской, и во французской, и в балканской… а этим летом-осенью и в советской кампаниях. Это прозвище является сокращением от Sturzkampfflugzeug – пикирующий бомбардировщик.

«… после чего от этого ужаса не останется ничего. Вообще ничего…»

«Примерно так мы и поступим» – улыбнулся Колокольцев.

«Примерно?» – удивился капитан Жак. Колокольцев развёл руками: «Извини, это уже совершенно секретная информация…»

И неожиданно для французов резко сменил тему:

«Теперь организационные вопросы. Этой встречи никогда не было – о ней будут знать только здесь присутствующие…»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Поэтому можете пользоваться этой явочной квартирой… в смысле, домом – и дальше…»

Французы и француженка изумлённо уставились на него. Он невозмутимо продолжал: «Моё статус в рейхе – личного помощника рейхсфюрера СС, друга рейхсмаршала Геринга и рейхсминистра Геббельса, а также близкого знакомого фюрера – я работаю с ним с 1928 года…»

Они ещё более ошарашенно уставились на него. Он спокойно продолжал:

«… позволяет мне, во-первых, устанавливать определённые рамки, за которые я не выйду, даже если мне прикажут – я просто проигнорирую этот приказ…»

Сделал ещё более многозначительную паузу – и продолжил: «… и, во-вторых, взять под свою защиту… да кого угодно, на самом деле…»

И объяснил… точнее, проинформировал своих визави: «Я надеюсь, что вы никогда не попадёте в лапы сами-знаете-кого. Но если вдруг – не дай Бог – попадёте…». Он добыл из кармана и протянул им три свои визитки.

И приказал: «Запомните берлинский номер. Если попадётесь во всем известные лапы, заявите, что будете разговаривать только со мной. Со мной немедленно свяжутся – ссориться с личным помощником Гиммлера здесь дураков нет…»

«Это точно» – кивнул неожиданно вышедший из ступора капитан Жак.

«… и по моему приказу вас немедленно доставят в Берлин пред мои светлые очи»

Глубоко вздохнул – и продолжил: «От меня… точнее, от моих людей, вы получите новые документы – и новое место жительства… скорее всего, в Испании. Благо Эль Каудильо мой соратник и практически друг…»

«Под честное слово более не воевать с Германией» – констатировал майор Гийом.

«Вы предпочтёте не воевать с Германией, кормя червей в безымянной могиле в форте Мон-Валерьен?» – усмехнулась Ирма.

В этом форте приводились в исполнение смертные приговоры, вынесенные военными судами оккупированной Франции.

Французы и француженка синхронно покачали головой. «Вот и отлично» – усмехнулся Колокольцев. «Тогда вы по домам – а мы работать»