Хоккей над рыбами

- Шай-бу, шай-бу! - доносилось из каждого окна в эпоху застоя, будто без этой шайбы жизнь навеки остановится. Сама шайба, конечно, не застаивалась. Она летала со скоростью света, и я не понимал, как можно разглядеть этот миг попадания в ворота. Зато любопытно было смотреть на отца: его глаза горели, руки неуправляемо метались в воздухе, от внезапного крика звенели рюмки в серванте, а мама хваталась за сердце.

Потом отец выгонял меня во двор играть в тот же хоккей. Не так-то просто это было сделать. Целыми днями моя крылатая душа сидела над учебниками, мечтая о дальних странствиях, жизни в лесу или, на худой конец, кругосветке. Коньки ежегодно подрастали на один размер, но катков в те годы не было, а редкие детские площадки были перегружены ребятней - все хотели стать Харламовым, Касатоновым, Третьяком. Постоишь в сугробе часок - и домой. Впрочем, тротуары были скользкими, соль завезут еще через много лет. Так, не снимая коньков, я перемещался до дома, да еще на пятый этаж карабкался.

Но была еще деревня. Белоснежная, хрустящая, морозная. А в избе - молочно-хлебная, печная, мурлычная. С чистыми ткаными половиками по субботам, запахом керосина по вечерам, а иногда и кислых щей с тушенкой, я всегда привозил ее из Ленинграда. В нескольких шагах - озеро. Разгребешь лопатами снег, а под ним - чистое стекло. Рыбы плавают у самой кромки льда, ищут, где бы подышать. Водоросли, застывшие в ожидании весны.  Смотришь в этот гигантский аквариум, пока нос не примерзнет ко льду. Вся деревня - домов двенадцать. К счастью, в них всего одна девчонка. Остальные пятеро - сопливого сильного пола. ( Иногда - сильно сопливого пола)

Вначале идем в лес искать клюшки. Это непросто, под каждым подходящим  деревцем надо размести снег, найти изогнутый конец стволика. Потом уже с него сдирешь лишнее. Шайба - роскошь, чаще в ход идет пустая консервная банка, ее и найти на снегу проще, и получить оплеуху не так больно.

У Рыжего есть коньки. Он примотал железки к валенкам и теперь хвастается своей скоростью. Остальные носятся по скользкому льду пешком, ежеминутно падая, разгоняя рыбешек. Совсем те не уплывают, видно надеются, что кто-то проломит лед и даст подышать.  Снег в телогрейке уже начинкой в пироге, да она уже лишняя - летит за площадку, борьба ведь не ради интереса.

На теле три синяка. Проиграл четыре ириски и пять солдатиков, теперь вся надежда на артиллерию. Дома выстраиваю ряды, подгоняю пушку, стреляющую карандашами. Но никто не приходит ползать по полу.
- Серега, айда заламывать!  - слышу голос тезки с хоккейной фамилией Петров.
По гостям здесь не принято ходить. Зато семь новогодних дней - сплошные колядки, самогон под картошечку  и гармошечку бойко убывает, а мы в темноте носим какие-то сундуки, а то и бревна - подпираем двери. Такая традиция, никто не возражает.
Только когда раскрасневшимся от счастья гостям реально не выбраться, громовой голос дяди Коли заставляет нас дрожать в засаде. Не в меру разозленный, он бьет по двери, будто крепость штурмует тараном. Все же сдвигает наши сооружения, бежит за одним, другим, еще больше нагоняя ужас. Неужели и меня поймает? Я обнаруживаю, что страх живет внизу живота, он даже может натворить совсем неприличные вещи, вот стыда-то будет! На всякий случай зарываюсь в сугроб,  сижу в нем белым медведем, пока струйки растаявшего снега не потекут за шиворот.  Кажется, обошлось. Тишина. Лишь слышно, как лопаются от мороза деревья в лесу.

А наутро - оттепель. Время строить крепость. Мы катаем снежные шары, ставим в ряд, на них еще и еще. Дядя Коля помогает поднять совсем высоко. Проделываем бойницы, чтобы не прозевать наступление. В корзинах снежные шарики - гранаты. Сначала изматываем друг друга, пока сбитые шапки не втопчутся в снег, а рука бойцов кидать устанет. Потом - наступление с рукопашной схваткой. Победа - если крепость удастся разрушить до основания. Здесь моя выносливость пригодилась - мы выиграли миску моченых яблок, стырить их из бочки в сенях нетрудно.

Быстро пролетали десять дней! И в хоккей не наигрался, и рыбу из лунки не всю выловил, и с котом не наобнимался. А с бабушкой...
Только и запомнил: "Интересно, я дождусь тебя из армии? " Я не представлял себе, как это - ее когда-то не станет.  Но она ушла постепенно. Сначала отказала память. Вроде жив человек, а не поговорить. Наверное, так легче для тех, кто любит. Да и деревня умирала, умирала, пока не перевоплотилась в дачный поселок.
Уже не ходит до нее из Бологое страшный паровоз, едва не задевавший меня, когда стоял на крутой насыпи, уже не приходится спать на третьей полке, и в хоккей поиграть совершенно не с кем - я пережил всех своих хоккеистов. Да играют ли в него  еще?

Мир изменился, снег все реже выпадает в наших краях. Да я не грущу. Ведь началась новая эпоха: глобальное потепление душ!