Двенадцать кошек

     Лил осенний дождь. Ольга Алексеевна, кутая плечи в пестрый платок, стояла у открытой форточки в комнате на первом этаже и ждала. В свете фонаря капли на стекле сверкали искрами, в черной луже на асфальте плясали фонтанчики. Наконец, с мокрого карниза в форточку и на подоконник прыгнула взъерошенная рыжая кошка Милка.
     - Пришла, гулена! Все пришли: Бося, Владик, Люська, Пельмешка, - а тебя всё где-то носит! Иди, ешь, злыдня рыжая.
      
       Кошка, мурча, потерлась боком о ноги, шустро побежала к мискам на кухне. Муська и Носик теплыми клубочками спали на диване, еще четверо котят,  крошечные цветные варежки,  ползали  в коробке из-под обуви. Их мать, черная худая Багира, спала рядом, не обращая внимания на писк.
       Теперь все двенадцать на месте, - вздохнула Ольга Алексеевна, захлопнула форточку, оттуда тянуло холодом и сыростью. Прибрав на кухне после Милки, села с мобильником на диван и окунулась в атмосферу мурчания. Пушистый белый Владик тотчас взобрался на колени, смешная Пельмешка прилипла к ноге. Рыжая Милка, вылизав слегка влажную шерсть, уютно пристроилась на диванной подушке за спиной, прижавшись к шее, заурчала. Пушистая, с изумрудными глазами Милка была ее любимицей. «Опять котят принесешь, бесстыдница? – беззлобно ругала ее хозяйка. – И что мне с ними делать, топить? Еле пенсии моей на всех вас хватает. А ты гуляешь. Скажи, что мне с вами делать?..»

      В окно барабанит дождь. На полках грели душу старые книги, журналы, иконки, фигурки из стекла и фарфора – милые приятности, на стенах с кремовыми обоями висела пара картин местных художников, купленных на презентациях. На комоде - покосившаяся стопа пыльных тоненьких книжек, стихи местных поэтов, тоже купленные на презентациях. Ольга Алексеевна – завсегдатай творческих гостиных, любит открывать для себя новые имена, с удовольствием ходит на встречи с писателями и поэтами, всегда покупает книжки, даже если впечатлили пара-тройка стихов и прочитать больше уже не будет ни времени, ни настроения.
В маленькой комнате за стенкой громко застонал, ухнув, как филин, престарелый отец и снова монотонно захрапел. Девяносто лет -  почтенный возраст, слава Богу,  жив. Уйдет, будет катастрофа. На ее пенсию либо кормись, либо кошек корми. Дочка далеко, у нее свои проблемы, внучка от рук отбилась. Когда приезжают в гости, устраивает истерику. В это лето кричала: «Двенадцать кошек! Ты с ума сошла, мать?! Что ты будешь с ними делать, когда дед помрет?! Без его пенсии вам не выжить…» Но уезжает, и ничего не меняется. Ольга Алексеевна живет по-прежнему, облепленная кошками.

      Если удается кому-то отдать котенка, радуется, как ребенок, но желающих мало. Соседи давно считают ее ненормальной. Сгоряча топит очередной приплод, но тех, которые крутятся около нее пушистым стадом, выгнать не может.  Стерилизовала, когда денег хватало. Теперь это  не по карману. 
Летом пристроила четырех котят-подростков и продохнула: восемь не двенадцать, а в октябре их снова стала дюжина. Багира, длинноногая кошка, похожая на пантеру, ушла в подвал и родила. Двухнедельных котят утопить рука не поднялась. Забрала из подвала, выделила коробку из-под обуви. Конечно, двенадцать кошек – перебор, но куда их деть? Выбросить на улицу? А как потом с этим жить?..  Как они будут жить на улице? Так вот и вышло, покупает еду, чистит от глистов, убирает лотки,  живет  их пушистой жизнью, как своей.
       Наверное, потому, что своей жизни нет... Не задалась с детства. Сейчас, на седьмом десятке, Ольга Алексеевна всё чаще безнадежно смотрит вверх, в щемящую пустоту неба из пространства, данного ей судьбой, и со всем хочет примириться. Но как?.. Где взять терпение, чтобы заглушить вечное недовольство собой – не сделала, не поняла, не получилось, жизнь прошла впустую. И смирение с тем, что Бог послал ей скудное существование вдвоем с престарелым отцом, которого она в детстве боялась и ненавидела. Послал как урок, который она никак не может пройти, или, может, как финал жизни?..
      
      Обиды на отца живы даже сейчас, когда он, 90 летний старец, стал немощным, глухим и упрямым, как ребенок.  Раздражаясь, она кричит на него, словно выкрикивает детскую боль … это на седьмом десятке!..  Нужно простить, забыть обиды, и не хватает сил. Благо у него хватает терпения не обращать внимания на ее истерики и кошек, снующих под ногами.
 
      Алексей Ильич молчит или делает вид, что не слышит и читает, застыв над желтой страницей книги, неподвижно смотрит в окно. Чайник выкипает на плите, подгорает каша, льется из крана вода, он не замечает, словно часть за частью погружается в другое измерение времени.  Ольга Алексеевна понимает, это старость, его теперь не растормошить. Раньше была собака Жулька, он гулял с ней. Потом Жульку насмерть сбила машина, и он почти не выходит из дома.

      У отца массивная голова с блестящей лысиной, вокруг которой спутанные седые волосы от уха до уха, очки на крупном носу с мутными увеличительными стеклами, изрезанные глубокими морщинами щеки. Кажется, за этим большим выпуклым лбом непременно должны были зреть какие-то глубокие мысли, которые остались втуне, так и не выйдя наружу. А то, что вышло за всю жизнь, всё как-то неправильно, нелепо и не так, как должно быть у нормальных людей, считает она. Хотя ей ли судить, что было дано ему и не дано в голодное послевоенное время?..
Детские воспоминания, всегда тусклые и невеселые, заставляют ее краснеть и ежиться, если связаны с родителями и школой. А что в них было особенного? – в другой раз, пожимая плечами, думает она. В  середине прошлого века на окраине рабочего поселка все жили бедно, зато в праздники гуляли пыль столбом, по-другому не умели. Молодые родители напивались, скандалили, если она попадется под руку, доставалось и ей. В такие дни лучше было исчезнуть, бродить по темным улицам до самой ночи, хорошо, если с одноклассницей, шарахаясь от пьяных прохожих.  А дома и за полночь не затихали страсти.

      В молодости ее мать  Ирина Ивановна была красавицей, мечтала стать артисткой. Но у заурядной  девицы из рабочего поселка шансов осчастливить сцену не было. Может, поэтому, когда она  вышла замуж, муж и дочь жили в бесконечной драме на домашней сцене.

      Отец был плотником, любил выпить и погулять, был охоч до баб - до грубой патологической страсти, но в силу флегматичного характера притерпелся к  ее ревности, молчал, пропуская мимо ушей истерики. А с дочкой часто был груб, хамоват, мог унизить, не щадил в скандалах. Маленькая Ольга росла участницей семейных спектаклей, потихоньку училась себя защищать, как мать, кричала тонким пронзительным криком подрастающего птенца.  Домашние сцены формировали экспрессивный взрывной характер и постоянную неуверенность в себе. 

      Несмотря на это в школе она была отличницей, воспитанной на Пушкине и Лермонтове, к тому же много читала, вела  дневник, на уроках писала длинные сочинения, выразительно декламировала стихи,  поэтому среди девчонок  слыла выскочкой и белой вороной.  В общем, имея от природы блестящий ум, совсем не вписывалась в среду обитания.

       В классе пацаны были грубые, общались матом, один - с умственной отсталостью и уродливым лицом, всегда норовил толкнуть, повалить, сесть на нее, изображая насилие, чтобы другие посмеялись. Знал, что она его боится, и издевался. Никто не одергивал, не заступался, когда она, плача и отряхиваясь, поднималась с земли. Зная дикий характер матери, Ольга дома про травлю не говорила.

       К семнадцати годам голенастый подросток превратился в красивую девушку с толстой русой косой, высокой грудью. Ольга получила аттестат, поехала поступать в Ленинград на физмат и поступила. Познакомилась со студентом татарином, учившимся курсом старше.  Завязались отношения. Какое это было прекрасное время! Красивый город, новая интересная учеба, белые ночи у Невы, романтика, которая до сих пор греет душу.

       …На втором месяце беременности ее сбила машина. Реанимация, амнезия, потеря ребенка, тяжелая травма головы. Молодой организм справился с травмой, но доучиться не смогла. Вышла замуж за своего татарина и уехала с ним по распределению на Дальний Восток.  Там родила дочку Ирину. После отработки молодая семья вернулась на родину мужа. В татарской семье яркая, эксцентричная Ольга пришлась не ко двору. Ссоры с мужем становились всё чаще, по телефону она жаловалась матери, как ей тяжело там жить. Мать послала денег на билет, прихватив ребенка, когда муж был на работе, Ольга вернулась в родное гнездо.

       Там  ничего не изменилось,  мать по-прежнему чудила на своей сцене. Скандалы по пустякам превращались в драмы, из-за которых страдала внучка, худенькая Иринка. Бывший муж-татарин приезжал, уговаривал вернуться, но не уговорил. Ольга выучилась на медсестру. Пыталась устроить личную жизнь, выйти замуж, но всё как-то неудачно.  Нерастраченные чувства и домашние обиды изливала подружкам, подолгу засиживаясь в гостях. В это время дома маленькую Иринку терзала бабушка за послушание и непослушание. Когда к ночи Ольга приезжала домой, на сцене был кульминационный момент, бабушка жаловалась на внучку, женщины кричали с двух сторон на ребенка, потом ругались между собой. Флегматичный отец сидел в углу и смотрел телевизор.

      Ольга Алексеевна  не была плохой матерью, в комнате у Иринки была полки с прекрасными детскими книгами, она покупала ей красивые вещи, нанимала репетиторов. Ирина выросла красавицей, поступила учиться в университет.  Но в двадцать лет ее так же, как мать, сбила машина.  Что это, бумеранг?! – интуитивно понимая, что дочка проходит ее круг, рыдала Ольга. Ирина поправилась, но последствия травмы так и не прошли до конца. Приехал ее отец, забрал к себе, помог устроиться на новом месте.  Ирина с грехом пополам окончила университет, вышла замуж, родила дочку. Ольга Алексеевна без конца отправляла посылки, помогала, чем могла. Потом умерла от инфаркта главная актриса домашней сцены Ирина Ивановна.  Без нее в квартире стало необыкновенно тихо. Казалось, даже обои вылиняли и потускнели. Алексей Ильич, проводив жену в последний путь, замкнулся, стал рассеянным, в быту беспомощным, как ребенок.


       … Ольга Алексеевна отвлеклась от воспоминаний. Кажется, заболела Пельмешка, толстенькая смешная кошка в шубке из цветных лоскутков. Пельмешка была начисто лишенная кошачьей грации, всегда тычется розовым мокрым носом в бок, как котенок, и громко урчит. Сейчас не урчит, носик сухой и горячий… Пельмешка поправилась, но полоса неприятностей продолжалась.  Отец простыл и кашлял, тяжело дышал, подолгу лежал, отвернувшись к стене. Со скандалом принимал лекарства.
 
      В конце октября пропала рыжая красавица Милка. Стало совсем холодно, по утрам в лужицах хрустел ледок, и Ольга Алексеевна по-настоящему беспокоилась, где она. Второй вечер, одевшись теплее, бродила по улицам, звала кошку, не теряя надежды найти, в поисках уходила всё дальше от своего дома.


      Шел почти прозрачный снежок, посыпая круглой крупкой остекленевшие лужи. Весело светили фонари, ветра не было, холодок казался рассыпчатым и легким. У подъезда девятиэтажки гуляла полная пожилая женщина с крошечной пританцовывающей от холода собачкой в комбинезоне. Ольга Алексеевна уже встречала ее вчера.
     - Нет, не видела вашей кошки… - ответила она без вопроса.  - Может, под дом ушла. Тут дед с  бабкой по очереди каждый день с кошелками бегают, подвальных кошек кормят утром и вечером, спросите у них.
     - Какие молодцы, - вздохнула Ольга Алексеевна. – Я бы так не смогла…
     - А чем молодцы-то?! Скажите еще герои! Кошки дикие, блохастые, в лишаях, с глистами, не живут, а мучаются. Да еще плодят больных заморышей, как они сами, - завелась женщина. -  Эти кошатники только продлевают их мучения! Моя собака три раза блох приносила летом. Откуда напасть? Из подвалов!.. Эти блохи жильцов первых этажей замучали. Пробовали из управляйки заварить люки в подвалы, так  дед, матерясь,  пришел с болгаркой и распилил сварку. Все они, эти кошатники, больные на голову люди!
      - Они же живые, эти кошки… Жалко! Тоже есть хотят, как мы с вами… - заступилась за бедолаг Ольга Алексеевна.
      - Кошка должна быть домашней!  Такая жизнь для нее не жизнь, а мучение!
      - В этом виноваты не кошки, а люди, которые выкидывают их на улицу, - возразила Ольга Алексеевна. -  Наверное, хорошо, что есть люди, которые пытаются им помочь…
      - Они не помогают, а продлевают их мучения до страшного конца! Всеми этими отбросами, которые суют в дыры в подвале, они плодят крыс… Потом по заявке травят и крыс, и кошек!
      - Возможно, - согласилась Ольга Алексеевна. - А что делать? Уморить всех кошек голодом?.. Разве крысы в подвалах, которые быстро начнут плодиться вместо них, лучше?
      - Я не знаю, что делать! Это власть наверху должна думать, что делать! – сурово сказала тетя.
      - Наверху - это где? – усмехнулась Ольга Алексеевна. – В Кремле или еще выше?..  Знаете, у меня дома двенадцать кошек…
      - Аааа! Тогда всё понятно! Очень сочувствую вашим соседям! Очень! Вы ничем не лучше этих кошатников с кошелками. Всего доброго! – женщина дернула собачку и решительно пошла к подъезду. 


      Настроение от хорошей погоды пропало. Ольга Алексеевна медленно шла в конец поселка с частными домами, где бывала редко. Звала Милку, опасливо вглядываясь в темные углы и деревянные заборы. Скорее бы всё засыпало снегом…  За спиной послышались тяжелые шаги. Она встала боком, пропуская прохожего.

      - Чего испугалась? Не бойтесь, не маньяк! – сказал, проходя мимо, мужик, похожий на  знак вопроса. От него несло перегаром.
      - Да кто знает… - вырвалось у нее.
      - Тогда чего бродишь поздно? Сидите дома и дрожите под одеялом!
      - Кошка у меня пропала. Не видели, рыжая, пушистая… второй день ищу…
      - Не видел… Может, собаки порвали или загуляла.  Не переживайте, новою заведете… Этого добра хватает везде.
      - Насчет новых не переживаю. У меня старых 11 штук. А эта любимица…
      - Двенадцать кошек?! – он присвистнул и притормозил, внимательно разглядывая ее:
      - Вроде не бабка, видная! Значит, живешь одна. Скучно, всех подбираешь. Точно, ты добрая! Может, меня возьмешь вместо пропавшей?
      - Нет, не возьму, ищи молодую, я лет на пятнадцать старше тебя, - отрубила Ольга Алексеевна. – Магазин прямо и направо! – развернулась и быстро пошла назад.
      -  Эээ, погоди, ты мне нравишься! Я хороший, ручаюсь, точно не маньяк! – хохотнул он. – Надо мужиков любить, а не кошек!
      - Идите, мужчина, идите! Я не хочу с вами разговаривать!
      - Ладно, не обижайся, я пошутил! Объявление повесь на остановке, на магазине. Может, кто откликнется! – крикнул вдогонку.


      Совет был дельный. На следующий день Ольга Алексеевна повесила на магазине объявление о пропаже  рыжей кошки, внизу – листочки с телефоном.
     Звонков было два. Первой позвонила бабка и с надеждой спросила:
     - Вы еще кошку не нашли?
     - Нет, не нашла.
     - У нас, на Советской, девять, кошечка бродит. Очень красивая, только не рыжая, а серая, пушистая. Сразу видно, что домашняя, потерялась. Кричит, как плачет, сердце рвет, в глаза заглядывает. Кормить-то все подкармливают, в подъезд пускаем.  А вот приютить некому… Холодно стало, может, возьмете вместо рыжей?
     - Возьмите сами, я уже набрала, у меня, кроме этой, еще одиннадцать штук, - вздохнула Ольга.
     - Одиннадцать?! – ужаснулась бабка. – Ох, горемычная!.. Столько кошек кормить пенсии не хватит!  А с этой-то как быть? – помолчала и снова: - Может, все-таки возьмете, где одиннадцать там и двенадцать прокормите?..
     – Двенадцатую, рыжую, я сама ищу! - Ольга в сердцах отключила мобильник. Но кошку стало жалко. Зима скоро, на многих подвалах замки и решетки. Замерзнет бедняга, если не проскользнет в подвал. И там не жизнь, бедная животина…
     Потом позвонил мальчик.
    - Тетенька, я позавчера видел, рыжую кошку на повороте в город машиной сбило. Кто-то на обочину оттащил. Сегодня из школы шел, всё еще там лежит. Может, ваша?
       - Спасибо, мальчик! Схожу, посмотрю! - Сердце ёкнуло и забилось с горьким предчувствием.


       - Ну, точно, Милка! Проклятый поворот! Жулька тоже на этом повороте под колеса попала! – плакала, шмыгала носом, от души жалела несчастную. - Такая красавица, ласкуша, умница была!..      

       Ольга Алексеевна сходила домой, взяла лопату. Вернулась,  сковырнула окоченевшую кошку на ярко-голубую синтетическую пеленку, которую завязала узлом, и потащила с насыпи дороги к редкому ивняку, чтобы похоронить. Долго, до пота, ковыряла лопатой яму в хрусткой подмерзшей земле. Похоронила Милку, воткнула прутик над холмиком и подумала:
      - Ну вот, освободилось место для двенадцатой! Надо сходить на Советскую, 9… Жалко серую… А сердце-то как болит, на желудок давит, на груди - плита. Завтра схожу, заберу, сегодня сил моих больше нет…

      Дома покормила кошек. Долго тормошила отца. Пока не раскричалась, не встал. Съел два ложки супа и лег, отвернувшись к стене. Сама поела. Вечером позвонила дочка, но разговор не получился. Ирина жаловалась на жизнь, на внучку, просила в долг пять тысяч. Возмущалась, что у нее вечно нет денег, потому что всё тратит на кошек. Одно и то же!.. - Ольга Алексеевна  с досадой отключила мобильник.

       Потом долго стояла у открытой форточки, закутавшись в пестрый платок, ждала загулявших Босю и Владика, остальные были дома. Рядом на подоконнике сидели черно-белая Люська и смешная Пельмешка, ловившая лапкой пушинки за стеклом. Прыгнула на подоконник черная Багира, с царственной грацией потянулась, выгнув спинку дугой, села и застыла, глядя в окно.
      Они  смотрели на обильный снежок, который большими хлопьями, пританцовывая вверх, медленно оседал в легкие сугробы на обочинах черной, похожей на шершавый язык, асфальтовой дороги. На душе было тоскливо, из головы не выходил разговор  с женщиной у девятиэтажки.

       «Безусловно, во многом она права, - тяжело вздохнула Ольга Алексеевна. – Кошатники, в том числе и я, конечно, не спасут всех несчастных кошек. Все правильно, не делай добра – не получишь и зла…  Но с ними этот холодный жестокий мир становится чуточку добрее хотя бы для нескольких десятков живых существ… Да, именно в этом есть смысл, наш смысл, который является смыслом жизни для всех больных на голову чудаков…»

       Неожиданно в форточку, шумно фыркая, вскарабкалась Бося, за ней, урча и толкаясь, взъерошенным комом  втиснулся Владик. Ольга Алексеевна шарахнулась от испуга, Люська с Пельмешкой отпрыгнули в сторону. Багира громко зашипела, выгнув спину, подпрыгнула и влепила когтистые оплеухи загулявшим, те полетели с подоконника на пол.  Все произошло так быстро, что не могло не вызвать смех.  Ольга Алексеевна рассмеялась и, легко протолкнув тяжелые мысли прочь, вдруг подумала:
      «Ирина – хорошая у меня, умница, красавица. И Даринка - умничка, все говорят, на меня похожа… Милые хорошие девочки мои, не обижайтесь на меня, я вас очень люблю! И батя у меня почти святой, с ангельским терпением переносит меня и двенадцать кошек. Ничего, всё будет хорошо… Все обязательно будет хорошо…»

      Ночью ей снился странный сон, будто в пустую квартиру приехала дочка и выгоняет ее кошек. Ольга Алексеевна смотрела откуда-то сверху, сбоку и удивлялась, сколько их! Пять, десять, пятнадцать...
      - Ой, это же Пуша, пропавший серый дуралей! Красавчик Пуша, лапки в белых носочках! А сзади Краля-кралечка, белые ушки с черной оторочкой, славная кошка, лет семь, как на радугу ушла…  А это Марсик, проказник, разбивший мою любимую вазу, отравился на улице прошлой весной!.. Анжелика, лапочка, это ты, черная ласкунья, хромоножка… 
 
      Кошки выбегали из квартиры и выбегали, ситцевые, черные, белые, полосатые… Наверное, это были все кошки, которых она приютила и спасала за свою жизнь.  А  вот и она, ее любимица, рыжая Милка с зелеными глазами… Встала перед ней, будто зовет. И потихоньку уходит, оглядываясь.

     - Ты куда зовешь меня, Милка, куда?! Хорошо, подожди! Я приду, я обязательно приду к вам…

02.12.2023