Мой друг Андрей Запольский

С Андреем мы познакомились 3 мая 1977 года на сборном пункте в Кандалакше по пути в армию. С тех пор мы с Андреем были вместе всю службу. Сначала в учебке во Владимире, а потом в двух полках Кантемировской дивизии.

Андрей рассказывал, что родился в Казахстане. Потом семья переехала в Мурманск. Отец умер, когда Андрей учился в школе. Потом была работа столяром в мастерских по ремонту судов на Абрам-мысе, один курс мореходки и армия. После армии вернулся на учебу на штурманский факультет мореходки.

Получаю в марте 1980 года (я тогда учился в Москве) поздравительную телеграмму из Усть-Кута. Подпись Андрей. Голову сломал, что за Андрей. В Усть-Куте у меня никого. Оказалось, что Усть-Кут – это судно, на котором Андрей проходил практику. В телеграмме так указывается место отправления. А потом он заехал ко мне, когда летел через Москву. Подарил бритвенный станок с двумя лезвиями (тогда это было диковиной), который он купил во время практики аж на о.Фиджи.

Все два года службы мы были рядом и днем, и ночью, исключая отъезды в отпуска. Мне дали отпуск в мае 1978 года, а Андрей ездил чуть позже в августе. И еще полтора суток в феврале того же года на дивизионных учениях в Горьковской области. Это я к тому, что даже при расчете трудового стажа для назначения пенсии, год срочной службы принимается за два. По моим же ощущениям в эти два года вместилось и больше. Очень важных для меня, и, как оказалось, для моих друзей тоже.

Кем был для меня Андрей? И был, и есть. Он - часть моей жизни. Он тот, без кого бы не было меня такого, какой я есть. И это никуда не может ни деться, ни забыться.

Есть такие определения про друзей: «они как братья», «родственные души», «не разлей вода» и т.д. Но все условно, иногда фальшиво, особенно – когда пафосно.

Должно быть что-то конкретное, очевидно понятное, что связывает людей. Что делает их частью друг друга.

У нас не получалось часто видеться. Это было очень редко, особенно в последние годы, встречи можно посчитать на пальцах. Мне хотелось увидеться, пообщаться, но нас разделяли расстояния, напряженность и режим Андрюшиной работы мешали легко и просто заскочить, подъехать. Но и тревоги особой не было. Я порой думал о том, что Андрей завершит свою зарубежную работу, будет возможность видеться чаще. Не сбылось.

В любом коллективе всегда одинаково распределяются социальные статусы. Группа в детском саду; класс в школе; студенческая группа; подразделение в организации, на предприятии; академики, входящие в одну специализированную секцию и пр. Андрей был безусловным лидером в роте, да и вообще в нашем кругу общения. Как тогда говорилось: в боевой и политической подготовке. Но особенно - по человеческим качествам. Прямой, открытый, доброжелательный, сильный телом и духом, обладающий тонким чувством юмора и зарядом оптимизма. Не мог делать работу плохо, стремился к лучшему результату. Это для него было не позой и понтами, а естественной потребностью, он эту планку себе изначально отмерил и всегда держал.

В первую ночь в Кантемировке, еще до распределения по подразделениям нас круто «раздели» дембеля, украв ночью у кого-то китель, у кого-то ботинки, или еще чего-нибудь. Утром, обнаружив пропажи, слегка растерялись от такого оборота дела. Андрей быстро среагировал, громко стал возмущаться и пошел искать свои вещи. Быстро нашел и жестко потребовал все вернуть, стащив вора с кровати. Парни-дембеля, их было человек шесть-семь, сначала «забыковали», попробовали «взять на голос». Но у нас уже растерянность прошла, настрой был уверенный и решительный. Все-таки командиры танков, сержанты, хоть и молодые, только после учебки. Поняв, что номер не пройдет и можно схлопотать, «враги», поворчав, отступили и вернули все до шнурка.

В роту нас распределили непростую, а «отличную». Скорее всего, по характеристикам и личным делам посмотрели. Андрей сразу попал на машину командира роты старшего лейтенанта Богатырева Михаила Алексеевича. Среди нас - новоиспеченных командиров танков только Андрей был в звании сержанта. А мы, остальные из учебки вышли младшими сержантами. После зачисления в роту и первого построения, ротный «пропустил нас через перекладину». Большинство из новоприбывших смогли только подтянуться по нескольку раз, а подъем переворотом сделал Андрей. А потом показал еще выход силой. Конкурентов у него не было даже и среди «стариков» в нашей роте.

Два месяца по приказу ротного перед каждым походом в столовую, то есть три раза в день мы должны были на перекладине показывать на что способны. Все наши достижения аккуратно записывал в тетрадку старшина роты Паша Чеботарев. Каждый вечер перед отбоем мы дополнительно лезли на перекладину, чтобы потренироваться. К проверке по физической подготовке мы все делали подъем переворотом минимум по шесть раз, как и положено по нормативу. Перед официальным зачетом по физподготовке ротный пообещал килограмм шоколадных конфет тому, кто сделает это чисто 20 раз.  В тот же день ужин для роты был с конфетами, Андрюха задание перевыполнил.   

У Андрея была очень полезная особенность. Она особенно проявлялась, когда нас посылали на какие-то хозяйственные работы. Он никогда не хватался сразу за погрузку, разгрузку и т.д. По первому впечатлению – отлынивал. Но эта неспешность объяснялась желанием найти наилучший способ добиться нужного результата. Как он говорил: «Надо обдумать все технически». И действительно, немного подумав, предлагал свою рационализаторскую мысль. И когда это получалось, очень был доволен. Любая работа становилась легче и даже увлекала иногда.

В начале 1978 года на дивизионную платформу пригнали вагоны со щебнем и нас после ужина послали на разгрузку. Груз ехал, наверно, с юга, потому что попал под дождь, а до нас добрался напрочь замерзшим. Обычно такие вагоны разгружают, просто откинув нижние люки. Он себе высыпается по жёлобу и никаких проблем. Мы эти люки открыли, но ни один камешек даже не шевельнулся. Начали ковырять ломами и кирками – результат минимальный. Сплошная масса из камня и льда. На дворе минус пятнадцать. Нам стало грустно. По всем расчетам работенка предстояла долгая и, что самое противное - малопродуктивная. Нас было две роты – «молодая» (все после учебки, то есть первый год службы) и «старики» (им оставалось служить три месяца). Инструмента на всех не хватало, и мы менялись. «Рвали» ломы, кувалды и кирки друг у друга. «Старикам» говорили, что они уже за службу напахались. А они нам в ответ, что мол им скоро домой, а мы еще наработаемся. Все полгода совместной службы со «стариками» мы дружили, соревновались на стрельбах, помогали друг другу.

Через часа полтора-два Андрюха и еще пару наших ребят незаметно смылись. Кто-то заподозрил было, что ребята сачканули с непыльной работёнки, но они скоро вернулись и не с пустыми руками. Оказалось – лазили на территорию автомобильного батальона, добыли и приволокли несколько старых покрышек. Не сразу, но удалось их запалить, чтобы оттаивать щебенку. «Рацуха» принесла свои плоды. Горящие покрышки дали много тепла, дело пошло быстрее. Часам к четырем утра мы работу сделали и вернулись в расположение, умылись и легли спать. Перед завтраком нас подняли. И тут началась ржачка. Копоть от горящей резины была настолько густой, что лица-то мы отмыли кое-как, а вот ресницы и брови были как у детских кукол. Ходили с этим макияжем весь день. Это было развлечение для окружающих, да и для нас тоже.

В июле 1978 года в дивизии проходили соревнования по военно-спортивному комплексу. Съехались армейские команды, курсанты военных училищ. На полосе препятствий курсант Рязанского училища ВДВ запнулся перед окопом и, падая, ударился грудью о край, укрепленный стальным уголком, сломал ребра и пр. Потерял много крови. Парень был с редкой группой крови – 4 резус отрицательный. Такая группа была у Андрея. Его вызвали и он сразу побежал в санчасть. Взяли крови очень много. Я дежурил по батальону в тот день. Из медсанчасти нес его на руках, сам он идти не мог. Пролежал он дня три тогда. Врачи приходили его проведывать. Еду мы ему приносили в казарму. А курсанта-десантника так и не спасли.

Внутренней цельностью и основательностью, уверенностью Андрея в себе, я думаю, объяснялось, его чувство юмора. Он находил позитивное даже в трудном. Умел посмеяться и над собой. Что-то неожиданное подмечал. Значит, хотел и мог заметить, с интересом смотрел вокруг.

Однажды мы были в наряде в гарнизонном патруле. Ходили по Наро-Фоминску с офицером. Подошло время обеда и нас начальник патруля отпустил. Мы поехали в часть на городском автобусе. Говорили о чем-то, что-то вспомнили забавное, уже не помню, что именно. Андрей внезапно начал негромко смеяться, похихикивая. Это было действительно негромко, но так заразительно, что через минуту ржал не только я, но и все люди в автобусе. Никто не знал ни содержания нашего разговора, ни причины смеха, но хохотали все до слез, потому что сама интонация и заразительность не оставили никому шанса сдержаться. По тому, как выйдя из автобуса, Андрей также внезапно переменил тему, я понял тогда, что это был его сознательный эксперимент по позитивному влиянию на окружающих. Мол, чего вы люди приуныли? Оглянитесь вокруг – Мир прекрасен!

В учебке, как это и должно быть, дни были нелегкими, особенно поначалу. Жрать хотелось все время, и поход в столовую всегда был желанным. Ночи для нас также не были простыми, часто сержанты подымали нас для совершения пробежек, придумывали другие, в общем-то, бессмысленные испытания. Один сержант был по фамилии Варфоломеев. Так что иногда мы называли ночи «варфоломеевскими».

Как-то в курилке мы делились своими мечтами о «гражданке». Андрей свою сформулировал так: свежий, хрустящий батон разрезать повдоль, намазать маслом, сверху варенье клубничное, и слопать все это со сладким крепким чаем. У меня мечта была другая: проснуться утром в воскресенье и лежа в постели послушать по радио передачу «Опять двадцать пять». Была такая юмористическая передача. Спустя много лет я смотрел интервью известного сибирского писателя-фронтовика Виктора Астафьева, который на вопрос о самых заветных желаниях солдата, сказал, что ему на фронте «постоянно хотелось спать и жрать».

Со временем эти наши «мечты» поблекли, мы освоились, «забурели». И для сна времени хватало, и кормили нас неплохо. К концу службы мы отдавали молодым свои порции масла на завтраке, часто и до каши не дотрагивались, ограничиваясь кружкой сладкого чая с простым куском хлеба.

Мечтали о большом и светлом. О любви, о настоящем мужском деле и просто о жизни, наполненной важными смыслами. Мне кажется, что мечты наши во многом сбылись.


P.S.
28 февраля 1979 года дежурным по 2 батальону 13-го гвардейского Шепетовского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова 2-й степени танкового полка 4-й гвардейской ордена Ленина Краснознаменной Кантемировской танковой дивизии заступил гвардии старший сержант Андрей Запольский.
В 22.00 прозвучала команда: «Батальон. Отбой»
В 23.30 снова зазвучал громкий, но уже не строгий, а душевный голос дежурного:

В мокром саду осень забыла
Рваный платок мокрой листвы.
Лучше бы нам встретиться было
За полчаса до весны.

Пение и скорое (через несколько минут всего) приближение весны и, соответственно близкое (пару месяцев всего) дембеля было отмечено бурными аплодисментами личного состава управления батальона, трех танковых рот, разведроты и роты связи…

 
Андрея не стало 7 ноября 2020 года.