Книга O-U

 Иллюстрация сгенерирована нейросетью

 O
 Тот, кто научился жить с невозможностью чего-либо, -- многому научился. И мои возможности были ограничены. Я спас своих близких от смерти, но они находились в больнице... И мне было нужно их навестить.  А в нашей больнице совсем не просто было договориться о месте и времени, ведь никаких льгот у меня не было. Пришлось усыпить на время весь персонал. Кроме одной сестры, которую удалось подкупить. Она встретила меня у клумбы с лилиями и анютиными глазками, дала мне халат, а потом показала, где кто лежит. В больнице было тихо. Сестра предупредила:
-- У нас хорошая больница, слава нашему императору! Поэтому ни о чем не беспокойтесь. Врачи сделают всё возможное...
 Жена стояла у открытой двери в палату. Мы обнялись. Я поцеловал ее в щеку. Потом она поцеловала меня в губы, выпустила из объятий и вернулась к сыну. Несколько секунд она глядела на меня так, словно хотела заглянуть мне в душу, чтобы понять, что я чувствую. И не смогла. Ей следовало быть счастливой. Но у нее не получалось.
 -- Рик по-прежнему находится в коме, -- тихо сказала она. -- Меня хотели выписать, но я сказала, что никуда без него не пойду. Поэтому меня оставили здесь до начала восстановления. Мне нельзя выходить из отсека, вот я и сижу здесь. Только из душа, -- сказала она.
 -- Как ты себя чувствуешь?
 -- Голова еще временами болит, -- ответила она, -- но я себя прекрасно чувствую. Даже есть не хочется.
 Я передал ей гостинцы. Там были чай, крекеры, бананы и йогурт. Она убрала пакет в прикроватную тумбочку. На тумбочке горела лампа, освещавшая Рика на кровати. Его глаза были закрыты, а лицо расслаблено. Я взял его за руку и испытал состояние, когда разум свободно бродит по лабиринту воспоминаний, неожиданно сталкивается с чем-то настолько непостижимым, что ничего кроме аффекта не может вызвать. Иногда душа находится так близко к истине, настолько близко, как не подойти и богам.
 -- Скучаешь? -- спросил я жену.
 -- Да. Я здесь, как в вакууме. Приходи почаще, любимый.
 Когда я шел назад в темноте, чувствуя, как под моими ногами дрожит земля, небо становилось темнее, но звезд по-прежнему не было видно. Я миновал больничную ограду и теперь шел по светящемуся коридору между двумя рядами костров, один из которых справа почти потух. Я присел возле него на какой-то ящик, прикрыл глаза и отключил сознание.
 ...Молодая женщина находилась в прозрачном пузыре, плавающем между полом и потолком в золотой клетке. Спертый воздух дворца наполняли вонь смерти и плач детей. На ней была маска из перетертого мяса несчастных, умерших в надежде обрести покой. Такой она представилась ангелам, засмотревшимся на нее в тот момент, когда ее гибкое стройное тело разорвало прозрачный пузырь. Она была красива и глядела на ангелов грустным взглядом. Но от этого взгляда им стало не по себе. Ее задумчивая грусть была слишком светлой для смерти, и они отозвали ее в будущее. То, что они решили поместить вместо нее, было чудовищным воплощением женской печали и скорби -- из человеческих черепов и костей была собрана полная октава кричащих нот, а в звуки на концах струн была впечатана вековая тоска бездетной матери по крови, бьющейся о стенки матки. Это был ужасающий инструмент, но в ту минуту от одной только красоты мелодии у ангелов захватывало дух. В ту же секунду молодую женщину подхватили еще две жены, появившиеся из бесплотного радужного дворца и пробившие своей тоской воздух, как иголками света. Они тоже были красивы и оплакивали свое предназначение быть биомассой в звуках человеческой гаммы. 
 Когда я вышел из этого кошмара, я понял что мой мозг работал удивительно хорошо, но я был в великом замешательстве относительно тех вещей которые я видел. Марго умоляла меня найти ее подругу. Которая, по словам Марго, всё про меня знала. И надеялась только на меня. Было ли это манипуляцией? Не знаю. Но в жизни подруги в чем-то была сплошная загадка. Непонятно, чем она занималась -- какие-то прожекты усовершенствования общества... Писала для себя стихи, кажется. Но не печатала их, хотя могла бы. А впрочем, что я знаю про тех, кого не печатают. У каждого свой путь.
 Я не понимал, какая связь между моим видением и просьбой Марго. Но ясно понял, что следовало решиться на что-то чрезвычайно важное -- причем сейчас, здесь, немедленно. Возможно, речь шла о судьбе Города. О судьбе всех, кого я знаю. Поэтому я решил, что дело того стоит, и сказал себе: "Я сделаю то, чего еще не делал ни один человек в этом городе". И я решился.

 O2
 Под крики и грохот выбитых ворот четверо подонков с топорами добрались до пристани, где у причала стоял наш дом. В момент нападения мы с сыном были вдвоём. Дом был разгромлен, всё исчезло в красном облаке. Нам удалось убежать, но Рик был серьёзно ранен. Нам помогли добраться до больницы. Я похудела, целыми днями молилась, но Бог не отвечал на мои молитвы. Мальчику становилось хуже.
 И вот мне было видение. Передо мной появился человек в ярко-красной хламиде, расшитой золотом. В руке у него было что-то, что я приняла за посох с насаженным на него большим изумрудом. У него была длинная борода и причудливый головной убор.
 -- Есть определённый баланс сил в мире, -- тихо заговорил этот человек. -- Священное равновесие. При нём одновременно существуют и божественная необходимость, и свобода воли. Бог желает, чтобы в среде, которую Он породил, был порядок. Его задаёт соотношение жизней и смертей. Бог присутствует в них как живое и вечное. Сейчас кто-то должен умереть. Это будет твой сын... Мне жаль.
 -- О Владыка мира, позволь мне умереть вместо него, -- стала я молить его, встав на колени. -- Рик ещё ребёнок, ему надо научиться быть человеком. Я готова. Я отдаю сыну всё оставшееся мне время.
 -- Всё так, -- ответил человек с посохом. Он направился к двери. Я пошла за ним. Он обернулся, медленно обвёл меня взглядом и почтительно кивнул:
 -- Воля матери священна. Теперь твоё время принадлежит Рику.
 Через пару часов малыш очнулся. Весноводье моих чувств било, как лесной ручей. Было и страшно, и весело -- так, как бывает, когда готовишься прыгнуть со скалы в море.
 -- В него вошла другая жизнь. Теперь он будет жить, – сказал доктор и мягко дотронулся до моего плеча. Он всё понял. -- История твоей жизни тоже будет жить -- в нём, в мире вокруг. Какое-то вечное время, которое в нас есть, останется навсегда.
 -- Мама, пить… -- простонал Рик.
 Доктор посмотрел на мальчика и произнёс:
 -- Единственное совершенное решение.
 Мне стало спокойно. Потом приехал муж. Тот же человек, но и другой -- с ним приехали и другие жизни, события, мечты, запахи, слова, раны. Я немного опасалась, что он будет недоволен моим решением, скажет, что придумал бы другое… получше. Муж сел на пол рядом с кроватью сына и что-то ему говорил. Ребенок смеялся. Вдруг мастер вздрогнул и резко перевёл взгляд на меня:
 -- Ты что такая бледная? Что-то не так?
 -- Да нет, конечно! Ты приехал, наш малыш выздоравливает -- что же ещё мне надо. Я счастлива!
 -- У тебя глаза блестят. И светятся неестественно.
 Чтобы понять, что произошло, мужу было достаточно просто подумать о нас немного больше. Но важное дело, которое ему было поручено, как будто давило на него, и предстоящая опасность была несравненно сильнее всего остального. Своей тяжестью она забирала его всего. Пусть так.
 -- Это от переутомления, милый. Ничего. Не волнуйся. Мне просто надо выспаться. Не думай об этом. У тебя важное задание. Думай о нём.
 Я прижалась к нему и нежно поцеловала. Силы и энергия свежей радости, бьющей через край, начали вливаться в меня. Так было всегда, когда он ко мне прикасался. Это были его тепло и любовь ко мне. Он весело засмеялся. Это было заразительно. Мы играли с ним музыку счастья! И на несколько мгновений нам открылась вечность. Потом ему надо было ехать.
 -- Будь осторожен, мой хороший. Люблю тебя. Удачи!
 Когда он уже не мог меня слышать, я прошептала: "Прости меня, любимый. Я не могла поступить иначе. Ты поймёшь, я знаю…"
 Доктору я оставила записку: "Прошу вас, пожалуйста, позаботьтесь о Рике до того времени, пока не вернётся его отец. Не сообщайте мужу о моей смерти, пока он на задании. Он всё узнает сам. Спасибо вам за всё. Мир вам и Свет!" Скоро мне уходить. Преодолевать сложный путь, становиться сильнее. Смерти нет. Конечная неизбежность бесконечна. Музыка мироздания звучала громче. Впереди что-то открывалось…

 P
 Я уверена, что со временем человек либо поймет всё, либо не поймет ничего. Впрочем, одно не исключает другого. А со стороны философов, если они действительно чего-нибудь стоят, мне известно только одно изречение, с которым вы не можете не согласиться, несмотря на то что оно вами уже осмыслено и выражено: "Любовь положительна, идея отрицательна". Мне пришлось перевести это магическую формулу почти буквально на современный язык: "Любовь -- всё, идея -- ничто". Так понятнее.
 Век за веком пылкие жрецы приносили себя жертву за алтарями, чтобы показать, что некоторые мысли и чувства, которых они искали и не могли достичь, находятся в непосредственной близости, рядом… И так как сознание человека изначально двусмысленно и двулико, то его предания несут отпечаток той двуприродности, которой он живет. Так что человечество не одиноко, есть и другие миры… "Так почему же я борюсь с безумием?" — спросила я себя, очарованная этой странной формулой, застывшей в своей древней архаичности. "Потому что человек смертен", -- ответил мне призрачный голос. Впрочем, эта мысль совсем не была неожиданной.
 Император сам оказался гениальным магом. Я была просто школьницей против него. Мои попытки узнать что-либо о Жанин разбивались о глухую стену, поблескивающую тусклым золотом. Все загадочно для того кто становится кем-то, но не для того кто уже стал. Простота сложнейшего загадочней всего. Чем шире цели ты ставишь перед собой, тем более узкие места ты ищешь. Ты становишься тем, чего избегаешь, и стараешься это скрыть. Пройти по этому пути легче всего тем, кто его уже прошел. В том мире на самом деле не существует никаких правил, не на что опереться. Но люди думают, что видят хоть какой-то путь вперед. Все тропинки сходятся в одну дорогу, ведущую к намеченной цели. Она и есть то самое главное, что преследуешь ты, идущая к ней.
 Благодаря своим способностям и происхождению Жанин была признана организацией "Практичная церковь" как очень сильная личность, способная навести порядок во вверенной ей области. Жанин была избрана прихожанами на пост координатора по делам экзорцизма. С этого момента на нее стали вешать задачи, подобные той, которую решали сиамские близнецы Гейт и Хаус в запрещенной императором "Революции элит". Однако Жанин слишком полагалась на ментальное усилие, и в один прекрасный день ее постигло страшное разочарование. Ее старания одержать верх над дьяволом в бездне оказались тщетными: демон вместо того, чтобы исполнять желания церкви, велел ей удалиться в глухую пещеру в горах и ни с кем не общаться. Такова официальная информация. Известие о случившемся быстро разнеслось по Золотому кварталу.
 Черная дыра -- я хочу знать куда она ведет и о чем это говорит? Я знаю, что Жанин там, но я никогда не смогу увидеть ее, даже если она мне приснится. Значит, это не просто дыра. Это связь времен, о которой мы столько говорили с мастером. Он увидел проблему с той стороны: она существовала всегда, просто он никогда о ней не думал, и теперь, когда он может об этом подумать, она сразу приходит к нему во весь рост. История не закончена, продолжай. И помни, где кончается его и начинается твое. Иначе остановится река времен, и для нас не останется ничего. Тайное знание -- это наша река. Я берегу тебя, ты со мной. Ты рядом, я знаю. Пустота в сознании исчезла. Куда я пойду теперь? Что я буду делать?
 Дело -- дрянь! Я же хотела жить как все в Золотом квартале, и вот теперь приходится установить контакт с лидерами движения "Революция элит". Эти две личности наверняка тоже не могут жить спокойно. Надо опять срочно найти мастера и предупредить его, что происходит в Золотом квартале. Иначе потом я точно сойду с ума… А у меня с головой уже давно что-то не то, с тех пор как я узнала, кто скрывается под личиной императора. Мне сейчас самое время сойти с колеса жизни.
 Были бы Гейт и Хаус кем-то иными, хоть гнилой интеллигенцией, а то ведь плоть от плоти Золотого квартала. Голубая кровь! Увы, такие уродливые порождения текущего времени, как они, не просто паразитируют на своем происхождении, но и приносят городу и людям непоправимый ущерб, чем лишний раз доказывают, что были правы наши славные предки, говоря, что на каждую свинью есть свое веское слово… Впрочем, и спорить тут не о чем. Как не было до сих пор рациональности в их действиях, так и не будет. Суеты и раздолбайства в этом направлении гораздо больше, нежели осмысленной деятельности. Но ясно и другое: эти ребята смотрят сквозь пальцы на возникшую перед городом проблему и будут идти по заранее известному им пути, пока все возможные решения не будут ими же и пройдены. И наверняка этот путь не приведет в какое-нибудь хорошее будущее.
 Как вместить в их головы мысль, что наш славный владыка... наш император... Нет. Они, конечно, выслушают с мрачным почтением, но сделать единственно возможное, видимо, не решатся. Ничего, для мастера это так же просто, как для дракона. На это я и рассчитываю. Почему-то при обсуждении вопроса об императоре и магах я чувствую себя глупой и смешной. Или это в действительности так и есть?

 P2
 Я полулежала в уютном кресле на открытой галерее двухэтажного особняка с мозаичным панно на фасаде, и думала о том раненом грифоне, который неожиданно вызвал во мне такое сочувствие. Чем он так меня привлёк? Он был необычный. И совсем не потому, что был ранен, а из-за его эмоциональной ауры. Он показался мне героем старой доброй сказки, в которой что-то пошло не так. Именно из мелочей, из самой глубины его существа, сквозило удивительное обаяние древности. Такой, знаете, запах забытого прошлого, и одновременно -- вкус к жизни.
 Грифоны служили тому, у кого были самые большие власть и деньги. Их чувства давно потерялись в глубинах их внутренней сути, и они были безжалостны и бескорыстны. Лучшие стражники и воины! Грифонам не нужны были награды за их преданность. Секрет заключался в вещах, которые они делали, но доказать это было невозможно. Про них никогда не упоминали ни в официальных отчетах, ни даже в частных беседах. Никто не знал, что за этим скрывается. Они познали, как энергия может создавать материю, и обладали силой и чутьём, которые приносили поразительные результаты. Победы охотников, занятых поисками грифонов в пустыне, были редки. Было сложно даже просто напасть на их след.
 Грифоны оберегали только императора Золотого квартала. Императоры других кварталов были не так влиятельны и богаты, и грифонам они были неинтересны. Им не принадлежало ни одно из удивительных сокровищ, о которых рассказывал на своих празднествах наш император. Можно было лишь гадать о сокровенных кладах, скрытых в чертогах его дворца, но никогда не увидеть даже их тени.
 Дыхание ветра сюда не долетало. В саду журчали фонтаны. Я чувствовала усталость, и мне хотелось всё забыть -- об исчезновении Жанин, о мастере... Просто жить в роскоши и ничего не делать. "Магия останется… но я не маг, нет. Я просто кукла… кукла..." -- лениво двигались мотыльки мыслей в моём засыпающем сознании.
 Вдруг, будто из-под высокого потолка над моей головой, из колоннадной галереи раздался стук в дверь. Через несколько мгновений на веранду влетел грифон. Я сразу его узнала. Его рана почти затянулась, но ещё была заметна. Он грациозно поклонился, и на журнальном столике передо мной появилась голубая роза в хрустальном бокале. Как изысканно! Я повернула к нему голову и привстала. Грифон появился в моём доме, чтобы я могла перешагнуть через солнце и ветер, преодолеть сомнения и предрассудки и начать слушать себя. Грифонов нельзя приручать -- много лет назад Император установил на это запрет. Но вот крылатое мистическое существо с туловищем льва и головой орла сидело рядом со мной уже как питомец. И это обещало невозможное.
 Сонливость в миг испарилась. Я почувствовала мощный прилив сил, расправила плечи и, лихо вздёрнув подбородок, улыбнулась своему гостю.
 -- Я буду называть тебя Норф, -- сказала я.
 Грифон кивнул. У меня возникло ощущение, что где-то на глубинном уровне у меня была эмоциональная связь с этим существом, подобие родственности по эмоциям… Я налила ему воды.
 -- Может, мне тебя погладить? Это доставит тебе удовольствие?
 -- Потрогай меня за крылья, -- я как будто услышала его голос у себя в голове.
 -- Ты знаешь, где Жанин? -- решила я воспользоваться фантастической возможностью.
 -- Она сейчас одна.
Это не был диалог. Я его спрашивала и просто понимала, что он мне отвечал.
 -- Скажи мне, где она? Я хочу ей помочь.
 -- Она рано встаёт. Пробует не засыпать. Не может выйти туда, где трава.
 -- Как к ней попасть?
 -- Надо выйти на узкую тропинку и дождаться зелёной ящерки с большой чёрной лапой. Споткнись обо что-нибудь -- и увидишь мост. За ним развилка. Справа -- зелёный циферблат и завеса из желтой соломы.
 Да, мне ещё многому надо учиться. Я взяла ручку и написала несколько слов.
 -- Передай Жанин и принеси мне ответ. Сможешь?
 Норф опять кивнул и взял записку в клюв. Я погладила его крылья. Он был тёплый, немного не от мира сего. Его перья блестели и были словно написаны кистью. Я шагнула в круг, отделявший грифонов от людей. Этот другой мир был теперь со мной.... Начался новый раунд игры. Если бы знать с кем...

 Q
 Мой путь был окружен злодейской магией, невидимые петли были наброшены на меня с целью поймать в ловушку.  Но если вы постигаете тьму, она охватывает вас. Она сходит на вас, как ночь с черными тенями и мириадами звезд. Ложная тишина и покой настигает вас, когда вы начинаете постигать темноту. Я стоял в императорском дворце -- не в тронном зале, но в одном из кабинетов -- и думал: "Ты плетешь самую густую темноту и я как сумасшедший пойман в твою сеть. Но я жажду, научи меня, как сделать так, чтобы темнота была не только темнее ночи, но также и бездонна".
 События, которые разворачивались в Золотом квартале, совсем не нравились хозяину дворца. Он был приветлив, но я-то знал, что на самом деле правитель подавлен болью и гневом. Сверкнув глазами, император сказал:
 -- Я создал самое разумное общество на месте старого, погрязшего в дрязгах и пороках. Нет другого такого человека, который всю свою жизнь посвятил служению высшим идеалам. Все свои способности я трачу на помощь людям, страдающим их от самих себя и своих грехов. Мне мало личной жизни, чтобы удовлетворить свое стремление к совершенству. Я хочу облегчить жизнь еще хотя бы одному человеку, а лучше -- множеству людей. Этот мир подобен гигантской больнице. Добро и зло перемешаны в нем, как цветы в клумбе. К тому же все люди на своем пути к добру и свету проходят через страдания. А еще часто умирают. Но все болезни, за исключением смерти, можно излечить одной только верой в хорошее. И я создаю общество, где боль, страдание и смерть, а также счастье и благополучие будут существовать параллельно. Где нет смешения добра и зла. Оправдание плохому обращению с людьми, в том числе любым унижениям и насилию, состоит в том, что другое в нем и не известно. Людям не с чем сравнивать, поэтому нет повода переживать. Нужна только вера! Такое общество должно стать  возможным в любой момент. Лучшие люди должны быть совершенными и излечимыми. Над этим я работаю. Венец Творения был пустой декорацией. Наш Город опирается на Истинную Церковь. Эта Церковь учит служить миру, и служит ему одному.
 Я промолчал. Тогда он взял со стола книгу с золотым обрезом и протянул мне:
 -- Возьмите эту книгу, я написал ее для вас! Поговорим о деле. Если вы отыщете Жанин Кейо живой и невредимой, вас ждет значительное вознаграждение. Если найдете ее труп, вам также не откажут в благодарности...
 -- Правильно ли я понял, что в Золотом квартале ее нет? -- спросил я с хорошо скрытым лукавством. -- Неужели вы не контролируете Город полностью, во всех его частях?
 -- Дело еще не завершено, поэтому в отдельных местах не всё еще гладко, -- он досадливо махнул рукой. -- Есть зоны, в которых нужно укрупнить работу. И здесь ситуация снова двоякая. С одной стороны, силы должны быть сосредоточены на очень многих участках. А с другой стороны -- важна их гибкость. А тут появляется целое движение, которое называют "Практичной церковью", и ставит перед собой цель без остановки продвигаться по одному из участков. Вы, наверно, слышали это название от наших сторонников скороспелых реформ? Это вовсе не наша истинная цель, а нечто отдаленно подобное, только в другом масштабе. Мы несем в этом направлении только Свет, и если мы становимся ближайшими соратниками многих людей, нам приходится часто бывать на передовой. Но если нас столкнут с нашего пути, мы сорвемся в пропасть и ничего не сможем сделать. Мы попадем в Черную дыру. Я лично этого не хочу.
 Я молча поклонился и направился к дверям. В одиночестве я спустился по широкой лестнице, прошел мимо охранников в ливреях и мраморных скульптур у парадного входа и через минуту вышел за ворота дворца.
 Только здесь я открыл подаренный томик и прочел: "Если верховный правитель гений и действительно обладает необычайным могуществом, ему не следует злоупотреблять своим даром для нанесения вреда другим. Иначе он ввергнет свой народ в пучину бедствий. Доверьтесь мне, и я буду молиться о том, чтобы дар провидения помог вам. Я хорошо знаю, что такое Город: за полвека я побывал во всех ее частях, прошел по всем улицам, понял сокровенную суть ее обитателей и выучил их язык. Но знание не освобождает от ответственности.  С нынешнего дня вы станете одним из нас… Помните, другие не должны знать об этом. Хотя пока они еще не в силах оценить вас по достоинству. И с этим вам следует смириться…"
 Так начиналась книга, которая была написана для меня и вот теперь, благодаря чужой воле, появилась в моей библиотеке. Император написал ее специально для таких, как я, магов вне закона.

 Q2
 Несколько дней прошло с тех пор, как Марго попросила меня о встрече. И вот, наконец, я добрался до её дома. По понятным причинам я никогда ещё здесь не был. Пройдя сквозь высокие дубовые двери, я повернул налево и оказался на площадке перед лестницей, ведущей на второй этаж. Лестница была тёмной, её витые перила украшали причудливые лампы.
 Марго была расстроена. Она выглядела усталой. На ней было чёрное платье, стильное, но очень простое; я никогда раньше в такого рода одежде её не видел. Она казалась маленькой и несчастной. Мне стало её немного жалко.
 -- Привет! Что-то не так? -- спросил я.
 -- Привет! Хорошо, что приехал. Проходи...
 Из-за двери вышел грифон, мягко пересёк комнату и сел рядом с Марго. У меня перехватило дыхание. От неожиданности я даже сел на мягкий пушистый ковер. Я никогда не видел их так близко. Он был огромный, сильный и красивый. Грифон смотрел на меня своими гладкими, похожими на драгоценные камни, и самое главное -- любопытными глазами. Они были блестящими и черными. Потом я увидел его лапы. Они были тёмного цвета, тоже почти совсем чёрные. Я слышал от Буси рассказ о брюнетке и грифонах и догадывался, что это была Марго. Но всё равно слегка растерялся.
 -- Круто! -- только и нашёл, что сказать. -- Как тебе это удалось?
 Марго даже не улыбнулась. Она налила нам вина и заговорила. Голос её был непривычно мягким. Мне даже подумалось, будто она хочет утешить меня. Почему? И почему так мутно на сердце? Сын выздоравливает, всё хорошо... Что же так давит, какая-то темень внутри. Но я не успел додумать эту мысль, как услышал:
 -- Жанин ведь немного не от мира сего, она это всё не по-настоящему... -- Марго развела руками. -- Все эти крамольные речи, выступления -- это же было для неё как игра. Что же теперь будет?
 Она рассказала, как послала Норфа с запиской к Жанин. Норфом она называла этого грифона. Он был совсем молодым и неопытным. Марго теперь не понимала, как она не сообразила спрятать записку в его перьях. И не объяснила ему, что никто не должен ее видеть -- иначе случится беда. Она и случилась.
 -- У тебя тоже беда, -- вдруг проронила она, сама себя перебивая.
 -- Нет, всё в порядке. Рик поправляется. Скоро их выпишут из больницы.
 --А-а... хорошо. Прости, показалось.
 Она продолжила свой рассказ. Норф держал записку в клюве и, конечно, слуги нашего врага его засекли. Дождались, пока Жанин напишет ответ, и напали на него. Дело могло кончиться плохо. Однако Норф вырвался, выбил стекло и улетел.
 -- Злые люди считают грифонов жестокими, но это не так. Им просто важна энергетическая свобода. Они спасли Норфа, другие грифоны дали ему улететь, -- Марго гладила Норфа по голове. Ему нравилось. Он доверчиво прижимался к ней. Как ни странно, его присутствие немного снимало напряжение момента.
 -- Но записка осталась у них. У черно-белого человека -- так сказал мой грифон.
 -- Черно-белый человек? Это же Марр! Скользкий тип, называет себя звездочётом, -- сообразил я. -- Он ближайший соратник императора!
 Мы уставились друг на друга, ошеломлённые и озадаченные. Кажется, стало проясняться, в чем была загадка. Раньше эта мысль даже не приходила нам в голову. Грифон оживился, и по всему было видно, что мы движемся в верном направлении.
 -- Похоже, они прячут Жанин где-то в горах, недалеко от загородного дворца императора. Какое лицемерие! Коварство и жестокость!
 Несмотря на грандиозность этой догадки, я чувствовал себя частью другого потока. В сердце закололо, как будто в него зашили иголки -- они тыкали непрерывно. И наконец, оно превратилось в одно сплошное кровавое месиво.
 -- Анна-София, моя жена… мертва.
 Сначала произнёс, потом понял смысл этих страшных слов. Вещи и люди растворялись в пустоте, теряли форму, свет и звук. Хотелось стать неузнаваемой частью небытия. Больше ничего. Я зажмурился. Покачнулся и чуть не потерял сознание... Марго молча протянула мне стакан кальвадоса.

 R
 Гейт и Хаус были двумя головами на одном тщедушном теле. Волосы на одной голове были зелеными, на другой -- синими. У Гейта лицо было красивое, с правильными чертами, а у Хауса -- почти уродливое. Только цвет их глаз не вызывал в памяти ничего нехорошего. Их часто называли «голубые стеклянные глаза», но это было неправильно, потому что на самом деле глаза у Гейтса были бледные и глубоко запрятанные и потому, наверно, он казался страшным. А вот у страдающего деменцией Хауса глаза были яркие, живые и очень умные.
 И эти маргиналы вознамерились создать новую цивилизацию... Хотя, подозреваю, просто воспроизвели инстинктивную модель поведения древнего человека, отбросив все романтические и одновременно страхолюдные наслоения культуры. Любопытно ведь заглянуть под чужую маску? И какова реакция тех, кто внутри? Да-да, они ведь могут оказаться на вашем месте. И вам хочется увидеть нечто такое, что станет последним воспоминанием? Ведь часто бывает, человек кладет в рот конфету, не зная, чем она напичкана. Так мы делаем и с этими масками...
 -- А что такое доверие? -- спросила я. -- Это вера в будущее, в то, что в конце туннеля будет свет?
 -- Марго, если верить в Бога и любить его, тогда и доверяешь ему, а иначе ты не доверяющий в принципе человек, -- сказал Хаус.
 -- А кто такой Бог? Так называется то, что мы считаем главным в жизни. То, в чем мы видим цель и смысл существования, -- улыбнулся Гейт
 -- Зачем он, собственно, создал этот мир? С какой целью? -- снова спросила я.
 -- Бог тот, кто хочет, чтобы мы стали богами. Получили возможность творить. Человек тогда осознает свою беспредельность. Такой человек выше морали, выше всего человеческого, его творчество не имеет границ.
 -- Когда человек начинает бесконечно творить, он впадает в грех вседозволенности. А потому не приближается к Богу, а удаляется от него. И это, кажется, тупик, -- возразила я.
 -- Нет. Ведь того, чего он хочет от нас, никто не может достичь, -- успокаивающе сказал Хаус. -- Поэтому творческий человек -- вовсе не цель, а как раз возможность. Бог творит из пустоты, но на нас действие процесса творения не будет заметно, потому что, в отличие от людей, он обладают огромными возможностями и способен воздействовать на судьбу материи.
 -- Чтобы люди имели возможность творить, надо, чтобы была целая орда высокоспециализированных гениев развивали способность фокусировать внимание на каком-нибудь одном интересе и… Обычно им отводят роль массовиков-затейников и тренеров, -- опять улыбнулся Гейт. -- Так как сильные мира сего вынуждены держать их в качестве консультантов, то они очень скоро начинают им доверять. Глубокий интерес и есть любовь.
 -- В любви нет доверия -- это аксиома, -- сказала я. -- Любовь измеряется страстью. Страсть и доверие очень разные вещи.
 -- Чтобы быть вместе, надо доверять человеку и закрывать глаза на то, что он делает. В противном случае это не любовь, а ханжество, -- возразил Гейт. -- Люди должны быть честны друг с другом. Но отношения должны оставаться тонкими и деликатными. Вот тогда они настоящие.
 -- Когда человек открывает в себе способность раздавать любовь, его состояние становится так же неуловимо, как утренний сон. Во всяком случае, мне так кажется. Так он и докопался до своего дара, о котором раньше не имел ни малейшего понятия. Но теперь он знает, что может любить и отдавать любовь, когда захочет, -- сказал Хаус.
 -- Нужно воспитать свободного творческого человека, а не раба, -- добавил Гейт. -- Человек должен сам проявлять свободу творчества, сам принимать решение, что и в какой момент ему исследовать. Человека уже в младенчестве должны учить развивать свою свободу.
 -- Что такое дар и зачем он дается человеку? В чем его смысл? Может ли человек без этого дара жить, или дар просто сопровождает жизнь? И что такое знание без веры? -- спросила я. -- Это ведь не единственное и не главное.
 -- Может быть, важнее всего было бы получить дар жить в вечной гармонии со Вселенной? Так, как этого хотел бы ты, Синий, -- покосился Гейт на Хауса, -- А может быть ты предпочла бы умереть, Марго? Нет? Тогда почему ты хочешь узнать про это сейчас?
 -- Я хочу жить. Но я не хочу ничего знать. Хочу просто жить, не слишком думая о смысле... то есть без сознания его поиска.
 -- Смерть -- это дверь в новую жизнь. В жизнь со смыслом!

 R2
 Воспитывал меня дед. Он был кузнецом. Однажды дед подковал лошадь нищему страннику, который три дня ехал по глухим дорогам, и животное без подков чуть не увязло в болотах. Путнику было нечем расплатиться, но дед всё равно сделал работу, пригласил его за стол, а потом еще дал ему с собой в дорогу хлеба и вареных картофелин. Уходя, этот человек, наклонил голову и сказал: "Спасибо, кузнец". Мне было тогда лет двенадцать, и я сидел на скамейке рядом. Он наклонился ко мне и прошептал несколько слов. Потом выяснилось, что это были заклинания. По тем временам это ещё не было чудом -- язык древних магов был живым и понятным. Когда он произнёс первые слова, они отозвались во мне эхом из невидимой бездны, где обитали боги у своих древних врат. Оно продолжало звучать внутри моего существа ещё какое-то время после того, как человек ушёл… это было похоже на крики птиц, зовущих меня голосами богов.
 С того дня у меня начали проявляться магические способности. Это стало моей страстью, радостью и даже подобием религии. Через некоторое время я научился входить в состояние, в котором я становился в разы сильнее. Я назвал это про себя состоянием дракона. К моему изумлению, это оказалось совсем несложно. Я понял, как зацепиться за бесконечную глубину. И дальше все делалось как бы само собой, словно какая-то невидимая сила стояла за мной. Прилив сил сопровождался мощным ощущением радости. Это было магическое, очень ресурсное состояние. Я не мог находиться в нём столько, сколько пожелаю. Но кое-что успеть было можно.
 Ещё я мог становиться на короткое время невидимым, и даже закрывать невидимой аурой того, кто рядом. Для этого надо было подняться на достаточно большую высоту. На земле это сделать пока не получалось. Но среди звёзд можно было представить себя волшебным зверем -- с туловищем и головой, а ещё можно предстать перед миром в образе совершенно непостижимой глазом субстанции, вроде инфразвука или ледяного ветра.
 -- Малец, готовься, полетим с тобой на разведку. Покажешь, что и где, -- сказал я грифону.
 Норф не шелохнулся. Я опустился на корточки и протянул ему руку. Грифон поглядел мне в глаза, неопределённо дернул головой и перевёл взгляд на Марго.
 -- Ему опасно туда возвращаться. Но, конечно, кто-то должен тебе помочь...
 -- Понятно, что ловушки расставлены, но и мы не лыком шиты, -- рассмеялся я, подмигнув.
 Меня слегка качнуло... а потом я понял, что это было не фантомное головокружение, а действие кальвадоса.
 -- Язык животных я тоже немного понимаю, но, конечно, не так виртуозно, как ты, -- сказал я весело Марго. В ее глазах появилась тревога, но она промолчала.
 -- Куда летим, приятель? – обратился я, дурачась, к Норфу.
 -- На север, туда, где озеро во льду, над которым поют лошади, -- невозмутимо "перевела" Марго, и мы оба засмеялись.
 Предстояло опасное путешествие, но на сердце было легко. Через пару часов мы без проблем добрались до тех мест, где под домашним арестом, или, может даже в заточении, находилась Жанин. План был такой, что я закрою Норфа, мы станем невидимыми, подлетим как можно ближе и убедимся, что Жанин находится там же, где и раньше.
 -- Если что-то пойдет не так, поднимайся как можно выше и лети назад к Марго. Взлетай, как обычно. Ясно?
 Норф забавно "перепрыгивал" через облака и был само спокойствие. Я посмотрел вниз. Мы пролетали над небольшой пирамидой, и вдруг я увидел нечто, от чего чуть не провалился в свое обычное состояние и не упал вниз. Я сделал знак Норфу. Грифон стремительно спикировал вниз, выхватил газету у прохожего, и мы исчезли...
 На первой странице светилась мое фото крупным планом. Был взорван автомобиль, в котором ехала Жанин -- оказывается, чёрно-белый человек её нашёл! Ну-ну! Марр давал интервью газете, обвиняя меня в организации теракта с целью убийства Жанин. Что в итоге с Жанин, было неясно. Я был объявлен в розыск. Тысячи соглядатаев следят за сотнями магов в Городе. А тут розыск! Знатная подстава, подумал я. Ну ничего. Бытие нас рассудит, да, малец? Я не хотел или не мог поверить, что они убили Жанин.
 "Я принимаю вызов!" -- крикнул я громко в беспредельность. Грифон подошёл ближе и лёг у моих ног. Я приобнял его. Мы принимаем вызов! В моей голове начал зреть новый план…

 S
 В попытках заманить меня в ловушку (а я и не против, честно говоря), Гейт и Хаус упрятали меня на полчаса в машину-имитатор, которая должна была постепенно воспроизвести все этапы моего детства, вплоть до той минуты, когда я приняла решение, которое уже нельзя было изменить.
 -- А его можно обмануть? -- сделав невинное лицо, поинтересовалась я.
 -- Не пытайтесь! Надуть "Прометея" еще никому не удавалось.
 В действительности машина воспроизводила не все, а только те части воспоминаний, которые я заранее вызвала с помощью определенного набора психоделических кодов. Такова была та цена, которую я платила за расширение своей свободы. Никто, кроме меня, этого не заметил. Это не было галлюцинацией. Это был небывалый иллюзионистический трюк. О "Прометее" втайне знали все -- обмануть его было невыполнимой задачей. Но я решила иначе. Мне хотелось еще раз пережить всё случившееся до конца. Вот здесь и была помещена обещанная белая галета с сыром. И что же я получила?
 Освещенную улицу в сыром тумане с алыми зигзагами автомобильных огней, на которой фары встречных машин рыщут в погоне за призрачными, плохо видимыми людьми, убегающими за поворот. Они знают, куда мы едем, но догнать нас уже не могут... А потом мы оказываемся в уютном кафе, за окном уже нельзя ничего разглядеть, только туманный сумрак, в котором откуда-то сверху сыплются искры. И всё.
 Это и есть счастье. Есть в мире покой и тепло, есть негасимый свет и материнская любовь. Значит, так я и должна жить. Жить в этом тихом мире, который был моим, но когда-нибудь всё изменится. Тогда я обязательно проснусь. За стойкой рядом с нашим столом сидели двое мужчин в неопрятной одежде, похожих на мусорщиков. Они ели суп. Один из них поглядел на меня и полез в карман, из которого достал конфету. После чего с улыбкой протянул ее мне. Раньше меня угощал конфетами только папа. Но он умер полгода назад.
 -- Спасибо, -- сказала я и взяла маленький шарик, завернутый в яркий фантик.
 -- Марго, нам пора! Пойдем, -- резко сказала мама, хотя мы, наверно, не пробыли в кафе и пяти минут. Я удивленно посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на свою пустую чашку. Мы встали из-за стола.
 -- Зачем ты взяла у них конфету? -- сердито спросила мама за дверьми. -- Никогда ничего не бери у незнакомых людей.
 -- Почему?
 -- Эти люди с Медной улицы, -- она взяла меня за руку и быстро пошла к машине.
 -- Как же они здесь оказались? -- недоумевала я.
 -- Они нелегалы!
 -- Нелегалы, -- повторила я. -- Какое странное слово. А что это значит?
 -- Тюрьма по ним плачет, вот что это значит. Надо бы сообщить о них в полицию, -- мама растерянно озиралась в тумане.
 Я хотела спросить, что значит "тюрьма плачет", но не успела:  из-за угла появился высокий худой священник. Он поднял глаза и увидел маму со мной. Несколько секунд он смотрел на меня, а потом перекрестился и шагнул к нам, совсем близко. На его плечах были длинные и широкие черные одеяния. Мама отшатнулась, и священник пропел:
 -- Аллилуйя!
 Его лицо было таким хмурым и серьезным, словно он знал что-то, о чем не мог нам сказать. И тут я поняла, в чем дело. Он был босой... Лицо его мгновенно приняло испуганное и чуть брезгливое выражение, но он все же кивнул нам и прошел мимо. Но он не ушел далеко. Когда туман стал редеть, мы увидели его у входа в церковь.
 -- Прекрасно, это ведь было летнее утро? -- спросил Гейт.
 -- Да, светило солнце и воздух был таким чистым! Мы только что закончили играть в теннис, -- ответила я.
 -- Марго, вам не показалось, что святой отец принадлежал к другой церкви?
 -- Нет, на нем были белые одежды Истинной Церкви...
 -- Судя по всему, я даже был знаком с ним, -- вставил Хаус. -- Я почти уверен в этом, хотя Марго на пятнадцать лет моложе и на целых десять красивее меня.
Все рассмеялись. Вот оно, простое и самое главное доказательство чего угодно, думала я, как же я могу быть неправа... Но я думала не о себе, а о Жанин.

 S2
 Я не находила себе места. Каждый новый звук на улице давал надежду на то, что это, наконец, они. Но никого не было, и я опять впадала в мрачное оцепенение... Пришла пора сна. Я зашторила все окна, и стало темно, как будто тучи заполняли весь горизонт. Все звуки исчезли. Я почти ничего не видела. Было темно, страшно и неуютно.
 Я уже почти потеряла надежду, когда кто-то появился на лестнице. Сначала показалось размытое пятно, потом я поняла, кто это. Норф мягко шёл ко мне по тёмному пространству комнаты. Слава богу, живы! Я обняла грифона и погладила его крылья. Но он был один... Беспокойство опять стало заполнять меня тошнотворной массой и подниматься к самому горлу.
 Теперь меня сильно трясло. Всё-таки что-то пошло не так… Я включила новостную ленту и всё поняла. Странно, что мне раньше не пришло в голову это сделать. Не смотря на шокирующие новости, всё равно было очень обидно, что мастер не вернулся посоветоваться, что делать, получить поддержку близкого человека. Боже, что я несу... Я чувствовала, отчего мне сейчас так плохо на самом деле. У него своя жизнь. Меня в его жизни нет. Почему-то было устойчивое ощущение, что мастер пошёл к другой женщине… От мысли, которая вдруг пришла в мою голову, у меня внутри всё взорвалось. Вернее, взорвалось и перемкнуло. Холодно. Какое-то огромное пространство, как пустой дом без окон, внутри которого я живу. Сама планета пустая. А мой дух тоже как планета, с пустотой внутри. Больно…
 Норф слегка ткнулся головой мне в колени, деликатно напомнив о себе. Он же голодный! Я налила ему воды и стала готовить еду. Эти простые действия привели меня в чувство. Спасибо, Норф, голубчик! Какая я всё-таки эгоистка! Мастер в смертельной опасности. Жанин вообще непонятно, жива ли. А я в другом, уютном измерении: в безопасности, тепле и благополучии. И страдаааю! Тошно самой от себя! Надо оставаться человеком. Что можно сделать? Я окончательно пришла в себя. Норф с аппетитом уплетал свою еду. Я улыбнулась. Бог стал проступать сквозь тьму. Надо действовать! И я отправилась в то место, которое упоминалось в новостях о теракте.
 Полицейский участок оказался непонятным, слегка покосившимся строением среди густой листвы невысоких деревьев с кривоватыми стволами. Никогда бы не подумала, что в Золотом квартале есть свой край света и такие “непрезентабельные постройки”. Как только я вошла и назвала себя, начался такой движ, что я поняла -- меня здесь ждали. Сказали, посидеть в коридоре. И тут же приставили ко мне жандарма. Сердце колотилось. Видимо, есть распоряжение, что меня надо схватить, подвесить вниз головой, и мучить, пока я всех не выдам, -- подумала я и криво усмехнулась про себя. Таким абсурдом я старалась себя подбодрить...
 Подъехал шикарный автомобиль (видимо, чтобы напомнить, что мы всё-таки в Золотом квартале, -- прокомментировала я про себя). Мне вежливо предложили занять там место. Я не сопротивлялась. Ехали довольно долго. По дороге я думала о том, как же ловко они подставили мастера. Он, видите ли, всю жизнь боролся с отбросами с Железной улицы, периодически прорывающими энергетический барьер и громящими всё на Медной улице. А Жанин была ярой сторонницей снятия традиционных энергетических барьеров между частями Города. Даже не просто сторонницей, а лидером этого движения. Вот вам и завязка. Всё выходило логично, красиво и беспроигрышно.
 Интересно, где он сейчас. Наверно, подался к себе. Магам Золотого квартала почти невозможно там его вычислить -- энергетические заграждения между кварталами очень сильно блокируют возможность видения. Конечно, ищейки могут перебраться и на Медную улицу. Но там довольно жёсткие свои порядки. И они могут столкнуться с гораздо большей опасностью, чем кажется на первый взгляд. И они, похоже, это знают.
 Мы остановились у богатого особняка. Внутри он был тоже обставлен роскошно. «Допросная» -- увидела я краем глаза надпись на одной из дверей. Неплохо звучит. Особенно для такого интерьера. Мои губы скривились. Меня провели в соседнюю дверь. Пригласили сесть на потёртый кожаный диван тяжёлого бордового цвета, очевидным образом не гармонировавший с лёгким по настроению небольшим залом. На меня у них ничего нет. С мастером меня особо ничего не связывает. С Жанин? Ну да, я её подруга. Но это же не преступление. И это не значит, что я с ней во всём согласна. Я никогда не высказывала своих взглядов -- ни публично, ни в компании. Интересно, что им от меня надо?
 Я застыла в ожидании. Неслышно отварилась боковая дверь, и кто-то вошёл. Не оборачиваясь я сразу узнала его. Я знала его имя, но не могла вспомнить. Это был тот, кого звали черно-белым человеком.

 Т
 Астрология в Золотом квартале не была популярна. Это было прерогативой самых богатых людей, от влияния которых зависела сама возможность воспользоваться астрологией. Она играла роль аристократического хобби -- считалось, что астрологи смотрят на вещи слишком мрачно и пугают людей. Звездогадатели утверждали, что здесь витает слишком много зла, словно здесь проходит дорога в ад. И действительно, здесь обитали самые отвратительные люди с точки зрения "простого народа". Так было всегда.
 С одним из знахарей по звездам я был знаком. Когда-то он изучал зодиаки в церквях на Медной улице с целью уточнения последовательности событий в прошлом. Не знаю, как и кем он был перемещен тогда, но сейчас мне потребовалась его помощь. Я звал его Долговязым халдеем. Он жил в доме, похожем на обсерваторию уже много лет, и принял меня, не смутившись старой мантии и острого колпака, украшавшего его голову.
 -- Что нам предскажут звезды? -- спросил я, изложив причину появления пред его очами.
 Он нахмурился и сказал скрипучим голосом:
 -- Ретроградный Меркурий влияет на формирование реальности, ведь эта планета отвечает за знания и контакты. Она дает возможность исследовать многие аспекты жизни, хотя и незаметно. В качестве мишени его влияния у нас выступают привычки и автоматизмы ума. А любой повседневный процесс воспринимается словно в первый раз, и хочется посмотреть на него под каким-нибудь непривычным углом. Возможен длительный и глубокий упадок сил, отупение, деградация. Это может сопровождаться ностальгией по прошлому, неясными идеями, воспоминаниями, предчувствием перемен, что в свою очередь приводит к появлению эмоциональной неустойчивости, обидчивости и склонности к вспышкам гнева. Но это временное состояние, достаточно быстро проходящее. Поскольку и вы родились в этот период , ваши начинания будут поддержаны удачей на благо всего Города.
 -- Приятно слышать, -- сказал я.
 -- Можете рассчитывать на интеллектуальное напряжение, связанную с поиском выхода из тупиковых ситуаций. Любое отклонение от привычного порядка вещей будет казаться верхом абсурда и озадачивающего непонимания. Оно будет изменено, причем неожиданно. Мир вокруг покажется другим и совершенно отличным от того, какой он на самом деле. Характерно появление ретроспективного восприятия.
 -- Что это значит? Поясните.
 --  Вам надо будет выйти из ряда привычных ценностей, иначе вы можете потерять ориентир. Увидеть ситуацию с непривычной стороны, начать пересматривать привычные парадигмы, вслушиваться в себя, отбрасывать устаревшие критерии. Возможно, вы заметите, насколько вы неправы и наткнулись на комплексы. Могут измениться вкусы и даже цели в профессиональной сфере. Изменения коснутся друзей. Может показаться, например, что ваша решимость что-то доказать есть желание влезть в тему с другой стороны. Вы будете искать альтернативные методы работы, можете потерять контроль и общий контекст происходящего.
 -- Это опасно? -- спросил я, подумав о моем отношении к Марго.
 -- Я полагаю, это вам теперь предстоит поработать над собой.
 -- Как бы этого не оказалось слишком. Точно не знаю всех деталей дела, полагаюсь на нюх. Еще хочу спросить о своем приятеле... -- я назвал имя и дату рождения Вана.
 Долговязый долго сверялся с расчетами, копался в бумагах и искоса поглядывал на меня.
 -- Ваш знакомый, скорее всего, занимался проблемой появления банды. Сейчас он в отъезде, вернется к себе не скоро, -- наконец выдал он. -- Я чувствую, вас что-то встревожило...
 -- Какой банды? -- удивился я, ничего не подозревая.
 -- Несколько сотен громил прорвались через энергетический барьер между Железной и Медной улицами. Точное количество бандитов неизвестно. Те, что смогли прорваться, сейчас пытаются раствориться среди обычных горожан. Мы следим за их передвижениями, но, честно говоря, я не уверен, стоит ли нам предпринимать какие-нибудь резкие действия. Мы можем ожидать любых неприятностей. Надо быть готовыми ко всему... Но пока больше ничего существенного не произошло.
 Я оторопел. Долговязый халдей оказался агентом Тайной полиции. Так вот чем занимаются астрологи на самом деле!
 -- Вы, конечно, слышали легенды про драконов... На сегодняшний день мы не сомневаемся, конечно, о ком идет речь, -- не сдержался я. -- Но это очень давняя тема. Главное даже не то, сколько этих чудовищ, а то почему они живут вместе с нами. Откуда они взялись? Как они появились? Эти вопросы возникли раньше, нежели мы успели всерьез испугаться.

 Т2
 -- Марр, -- представился вошедший.
 Этот человек был частично негром, а частично белым. Волосы были чёрные с красивым неестественно ярким серебристым отливом. Так же он и одевался: в черный костюм с белой сорочкой и чёрным галстуком-бабочкой.
 -- Скажите, что с Жанин? Она жива? Где она? -- выпалила я.
 -- Вы хотите узнать о судьбе профессора Кейо? Она жива, сейчас ей оказывают психологическую помощь, -- ответил он. -- А что вы обо всем этом думаете, Марго?
 Я сказала, что участие Мастера в этом заговоре -- бессмыслица. Скорее исчезновение Жанин было на руку консервативным силам в Золотом квартале.
 -- Жанин высказывала мысли, которые могли показаться кому-то экстремистскими. Ведущими к дестабилизации общества, -- пояснила я свою мысль.
 -- Вы считаете устройство общества на основе строгого деления на страты несправедливым? -- произнес он, вопросительно глядя на меня:
 В этот момент вошёл прилизанный клерк, и протянул Марру какую-то бумагу. Он извинился, сказал, что на несколько минут оставит меня и вышел. Только теперь я заметила, что потолок залы был украшен картой звездного неба -- ведь я так давно не видела звезд. "Почему существуют разные страты? В чем их смысл? И что делать, чтобы не упасть на самое дно? Или еще ниже?" -- спросила я у тьмы вверху.
 Разные стратификационные уровни похожи на программы. Каждая программа включает в себя свой скелет. Для создания скелетов используются архетипы -- свои собственные и другие. Под этим я понимаю специфический образ, который, скорее всего, родился в сознании нашей изобретательной цивилизации в ответ на проявления тотального страха, когда первобытный человек действительно легко терял часть того, чем обладал... Существует мнение, что много лет назад на планете жили разумные чудовища, грозившие всем своей разрушительной мощью.
 -- Продолжим. Так считаете это несправедливым? -- Марр вернулся и теперь испытующе смотрел на меня. В этот момент он напоминал инквизитора.
 --- Пожалуй. А вы считаете наше устройство общества раем земным?
 Прозвучало немного дерзко, но иногда я позволяла себе такое поведение с мужчинами на правах красивой женщины. И потом мне же надо было как-то его расположить к себе. Он оживился.
 -- Вовсе нет, -- ответил он, усмехнувшись. -- Если угодно, это рай второго сорта, с расслоением по имущественному признаку. Но я также не могу сказать, что это ад. Ведь это переход к тому, о чем мы говорили, не правда ли? В вечности нет вопросов о справедливости, так как в ней нет прошлого и будущего. Она одна, и единственная.
 -- То, чего нет на небе, непременно есть на земле. Во всяком случае, должно быть. Таков непреложный закон бытия.
 -- Так получается... без правды здесь не обойтись. Надо говорить правду. У нас ведь по определению бесконечно равная справедливость. Как может у людей быть разная справедливость?
 -- Не понимаю, о чем вы, -- сказала я.
 -- Для одного есть высшая правда, значит, у него высший интерес, а для другого низшая. Он определяет ее для себя. Иногда очень низкая правда, да? Если у двух людей разные интересы, будет ли для них одно и то же правдой? Или, скажем, одна правда для него, другая для других; для равного ему одна и другая для не равного. Или только одна правда? Одна на всех? Или наша абсолютная истина совсем другая... Увы, на пути к социальной стратификации правда бывает очень разнообразная.
 Мне хотелось спросить про Жанин, но я не решалась.
 -- Как вы лично относитесь к раздельному существованию страт? Без лишней философии... -- продолжила я предложенную им тему.
 -- Говорят, оно во многих культурах практиковалось. Хотите, я скажу только за себя? -- он по-отечески улыбнулся. -- Мне кажется, что это разумно.
 -- А почему? Ведь и в низших стратах иногда рождаются одарённые люди, -- нерешительно предположила я.
 -- Да, но с другой стороны, стремление к автономии могут проявить не только высшие страты, но и другие. Только так и можно жить.
 -- А они стремятся? Действительно. Нужно дать им такую возможность... Марр, скажите, где Жанин? Мне хотелось бы её увидеть, -- наконец, выговорила я.
 -- Это невозможно, -- резко оборвал он меня, -- врачи категорически это запретили.
 Он очень напрягся. Было очевидно, что он лгал. Одна его щека стала ещё чернее, другая -- мертвенно побледнела. Я сделала над собой усилие и улыбнулась. Почтительно опустила голову и тихо сказала:
 -- Тогда, если позволите, я пойду.
 Он понял, что я не верила ему, и это вызывало в нём раздражение, которое он даже не считал нужным скрыть. Марр угрожающе, сквозь зубы, зло процедил:
 -- Пожалуйста, без глупостей, Марго!

 U
 Произошедшее на Медной улице резко подстегнуло меня. Действовать надо было быстро и решительно. Времени на раздумья не оставалось, я вызвал одного из могучих драконов и впустил его в себя. По нашим законам, заключенное в меня существо потом следовало уничтожить, но этот дракон принадлежал именно моему миру и был настолько могуч, что легко мог сам уничтожить меня, хоть я и являлся его составной частью. Поэтому я надеялся, что его смерть ничего не изменит, и потому не обязательна.
 Нужно было срочно облететь императорские резиденции, чтобы определить местонахождение Жанин, ее состояние и возможность эвакуации. Такое случалось нечасто. Это был первый случай в моей практике, когда управление мыслями было передано непосредственно дракону. В нашем деле совершенно необходимо быть в курсе всего происходящего. Я подключился к сверхинтуиции, как подключаются к роутеру, и быстро выяснил, что Жанин находится в восточной части дворца, недалеко от Запретной аллеи. Сюда я и направился.
 Все было в порядке. Жанин была жива и на месте своего заключения. Она сидела в беседке среди пушистых зеленых кустов с белыми цветами. Склонившись над каким-то рукоделием, она даже не заметила моего появления. Вокруг нее была полная тишина, если не считать гудения больших шмелей. Больше здесь никого не было. Внимание к ней со стороны магических сил, по всей видимости, было преувеличенно, поскольку я не увидел никаких мысленных вторжений в ее сознание. То же касалось и тех грифонов, которые могли следить за моими перемещениями по воздуху, -- они не были вызваны, так как я застал всех врасплох.
 У меня ушла ровно одна секунда на то, чтобы погрузить женщину в глубокий сон, но в тот же момент я заметил, как шмели превратились в дюжего малого с багром и снежным комом вместо головы. Багор на самом деле оказался длинной оранжевой рукой с синими ногтями, а на снежное подобие носа были надеты очки с толстыми желтыми стеклами... Увидев меня, малый замахнулся и ударил багром по моему крылу. Это было больно, и я потерял равновесие. Мне на миг показалось, что на меня с потолка беседки летит горящий карниз с привязанной к нему ветошью, какие-то педали и детская соска, из которой брызжет во все стороны молоко -- и эта картина, надо признаться, никак не шла у меня из головы все время моего падения на пол. В следующее мгновение я почувствовал, насколько я безрассуден, поскольку все больше и больше запутывался в паутине, уже не чувствуя собственных крыльев и не имея сил ими пошевелить.
 Беседка трансформировалась в гигантского паука, и теперь вместо Жанин на ее месте сидел сгорбленный старик в грязном халате, похожий на узника, просидевшего всю жизнь в темной камере. У старика была небольшая бородка и грустные глаза, из которых лилась ртуть. На ногах его были волосатые носки -- его тело послушно собиралось в гармошку под взглядом паука. Старика также окружали какие-то темные фигуры, но внимательно их разглядеть не удавалось. Паук шевелился, поворачивался, сокращал и растягивал нечто похожее на шипастые конечности, приделанные к большому животу. Выглядело это не слишком эстетично, особенно треугольная клыкастая щель в центре морщинистой коричневой туши.
 Глаза паучьего монстра подрагивали, видя как в уголках моего рта собиралась слюна. Но я не решался в него плюнуть, боясь уничтожить вместе с ним и Жанин... И всё-таки я выбрал момент, когда бородатого старика закрыли эти непонятные тени, -- другого выбора у меня просто не было -- и плеснул в страшное подобие насекомого чистым огнем. Это помогло. Паук запузырился, зашипел и лопнул, а я получил легкий электрический шок. Миг, другой, и все исчезло, оставив меня среди тишины. Стоять на месте было невозможно, я быстро огляделся. Жанин без сознания лежала на земле. Подхватив ее, я расправил крылья и взмыл под облака.
 Быстро доставить женщину без сознания к Бусе и старине Кхе, а потом домой на Медную улицу, чтоб поспеть вовремя. Да, не мешкая... У них там особое положение -- танцы разные и развлечения. Поэтому всякие мелочи надо продумать заранее. Если опоздать, их другие маги запутают. Это может и чертей вызвать. Какие у нас черти в ходу? Зеленые, фиолетовые и коричневые. Ну вот, так и быть, получишь зеленых и вперед! Если вся нежить, а не только зомби цвета морских водорослей, попрет из подполья на улицу -- жди больших неприятностей. В смысле, что Железной улице наступит полный и окончательный кирдык. Так что приготовься ко всему, дракон! Каждый год я жду этой напасти, и каждый год она приходит. Ну ничего. На этот раз мы кое-что придумали.

 U2
 Жители Золотого квартала бродили по джунглям своего сознания и ничего не понимали в происходящем. А, может, им было просто лень. Обратившись к друзьям и поклонникам Жанин с просьбой помочь разыскать её, я столкнулась с беспечностью, глупостью и равнодушием. И с ужасающей ясностью поняла, что они уже потеряли к Жанин интерес, стали чужими и отворачивались от меня.
 В медиа-пространстве раскручивалась новая фигура, и они с неослабевающим энтузиазмом переключились на неё. Это был парень лет тридцати, комик с дежурной улыбочкой. Идеологами ему был прилеплен поддельный румянец «издержки прогресса». Его немудрёные грубоватые шуточки нравились пресытившимся жителям Золотого квартала. Те же самые люди, которые еще две недели назад превозносили Жанин как идола, сегодня покатывались со смеху от его заурядных стишков: "Можно быть профессоршей в розовом пальто, можно и не в розовом, но уже не то".
 Он хвалил её платья, утверждая, будто бы те пошиты на его любимой фирме. Он был прикольным, хорошо болтал языком и до посинения шутил. В своем блоге он описывал, что готов помочь любому, у кого куча денег на счете. Мог и штаны снять, чтобы выглядеть звездой. Сколько золота неожиданно появилось у него в доме?
 Было понятно, что сама того не желая, в какой-то момент Жанин переступила черту, и её убрали. Внутри всё съеживалось от этой мысли. Хотелось надеяться, что просто отодвинули. Выступления нового кумира маскировались под безобидные стендапы, но тем, кто хоть о чём-то задумывался, было ясно, что с его помощью насаждалась мысль о разумности и справедливости деления общества на социальные слои энергетическими барьерами; а кто сомневается, тот дурак.
 Когда казалось, что помощи ждать неоткуда, меня разыскала Элеонор. Журналистка с телевидения -- раньше я её не знала. Ей я была обязана тем, что не утонула в этом информационном болоте. Эли понимала, насколько всё было серьезно, и чем ей могло это грозить, но проводила собственное расследование. Ей удалось получить полную видеозапись интервью с Жанин в больнице, небольшой фрагмент которого показывали по телевизору после теракта. Стало очевидно, что его смонтировали с помощью искусственного интеллекта, поскольку Жанин сама не могла связно говорить в тот день. Записей её предыдущих выступлений в интернете было в избытке.
 Она мне рассказала, что на видео был светло-зелёный дом с красивым растительным декором. И что если бы мы смогли найти этот дом, мы нашли бы больницу, в которой находилась Жанин. У неё пока это не получилось. Эли, как смогла, изобразила рисунок декора. Чтобы увидеть, где он, мне следовало повернуться спиной к бытию и отправиться в странствие. Я зажгла свечу и стала медитировать на цветок и листья кувшинки.
 В моем сознании возникла комната с горящим камином, высоким черным стулом и сидящим на нем мрачным человеком. Из его головы начали подниматься два вихря, их движение было направлено в бесконечность. С каждым мгновением они становились все ярче и мощнее. Теперь они были огромны и напоминали два солнца, пробивающиеся сквозь плотные тучи и освещающие окружающий мир с разных сторон... Все остальное скрывала темнота. Мне сделалось страшно, и я сжала ладони в кулаки. Бледная тень улыбки появилась на его лице.
 -- Ты говорила с моим слугой? -- он пренебрежительно махнул рукой. -- Он бездарь.
 -- Вы... имеете в виду Марра? -- сглотнув слюну, прошептала я.
 -- Да, этого...падальщика. Что ему твой ум! Что ему твоя красота!
 -- Что же мне теперь делать?
 -- Скажи, сколько раз ты видела ее в своих снах? Десять? Может, уже двадцать? Ни разу! Почему ты лжешь себе? Надо быть честной хотя бы с собой... Что ты тешишь своё самолюбие мыслью о самопожертвовании ради подруги? Не ее ты ждала так долго. Так долго, что сердце перестало биться в твоем теле, и ты чуть не умерла, -- его голос зазвучал мягко, почти усыпляюще. -- Душа твоя уже истрачена на мастера. Если бы он не был вовлечён в эту историю, мысль помочь Жанин коснулась бы твоего сердца и прошла по касательной мимо... Разве нет? То, чего ты хочешь, равносильно потере себя. Сердце он отдать тебе не сможет, он отдал его жене. А ты превратилась в пустышку, ветер, пылинку -- ничто...
 Я открыла глаза. Только сейчас я поняла, с кем разговаривала. Сомкнутые руки подрагивали, но сердце билось ровно. Да, ты прав, мне нравится мастер. Но ты не запутаешь меня, будь ты сам дьявол! Будет и в моей жизни что-то живое. Я вошла в состояние, где началось другое восприятие вещей; окружающее было темно, но раскрыто. Я посмотрела на беззвучно сидящую рядом Эли и сказала:
 -- Пошли. Я знаю, где этот дом.