Воспоминания о санэпидотряде Тихоокеанского флота

       Фотография предоставлена майором медицинской службы Яковлевой Ю.В., заместителем начальника филиала 1029 ЦГСЭН (г. Владивосток)

На фотографии:
в нижнем ряду слева направо: Брехман И.И., Сомов Г.П., Зеленкин А.А., Маянский Г.М.
в среднем ряду слева направо: Савватеев В.И., Лазарев А.Н., Казаков Н.К., Баенхаев В.Н., Федорец Б.А., Шлыков Б.И.


Передо мной фотография коллектива работников санэпидотряда Тихоокеанского флота вместе с ветеранами этого подразделения, сделанная в 1983 году – в год 50-летия санэпидслужбы флота.
Как много воспоминаний навевает она – добрых, чистых, радужных. Какой восторг я испытал, окунувшись в жизнь этого коллектива единомышленников шестидесятых годов, когда волею судьбы меня, молодого старшего лейтенанта, приняли в его дружеские объятия. На фотографии присутствуют офицеры – ветераны отряда: заслуженные врачи,  кандидаты и доктора наук, профессора и академики, орденоносцы – ветераны Великой Отечественной войны. Их любезно пригласили на юбилей санэпидслужбы Флота. И те, конечно, были рады воспоминаниям о своем светлом прошлом. Вот они сидят и стоят передо мной – такие узнаваемые и такие близкие, вместе с молодым (уже следующим) поколением специалистов отряда.

Израиль Ицкович Брехман. Подполковник медицинской службы в отставке, доктор медицинских наук, профессор, Член-корреспондент АМН, зав. Отделом регуляции биологических процессов в Институте Биоорганической химии, затем в Институте Океанологии ДВО РАН. Открыл новые направления в отечественной фармакологии и медицине. Исследовал биологически активные вещества растительного происхождения, в частности, из семейства аралиевых, эндемиков Южного Приморья. Добился выпуска совершенно новых фармакологических препаратов и внедрения их в практику лечебной и профилактической медицины, в том числе в частях и на кораблях ТОФ, а также (в экспериментальном плане) в космической медицине в качестве адаптогенов – средств, повышающих общую устойчивость организма к неблагоприятным воздействиям.
Под руководством Брехмана были проведены работы по изучению и внедрению в жизнь биологически активных пищевых добавок  – в первую очередь жёлтого сахара. Появились первые монографии профессора: "Женьшень", "Элеутерококк", "Человек и биологически активные вещества". В конце восьмидесятых Израиль Ицкович начал развивать новое направление науки о здоровье – валеологическое, придав ему широкое социальное значение. Он высоко ценил нашу валеологическую программу, проводимую на кораблях и в частях флота, а также в системе гражданского здравоохранения. С удовольствием публиковал наши научные материалы в ежегодно выходящем сборнике "Валеология" (по линии ДВО РАН), цитировал их в своих монографиях. И я горжусь тем, что профессор считал меня своим преемником в области валеологии, подписывал мне свои книги как "научному соратнику", " другу" и "валеологу от бога".
Профессор придавал большое значение пропаганде и распространению своих идей, выступая по радио и телевидению, ведя рубрику "Валеология" в центральной печати, организуя Всесоюзные, а затем и Всероссийские конференции и симпозиумы. На одном из них (симпозиуме по элеутерококку и женьшеню) в мае 1962 года я и познакомился с ним, и был вдохновлен его идеями.
Безусловно, Израиль Ицкович Брехман был незаурядным ученым. В своих теоретических изысканиях он вышел далеко за пределы фармакологической науки, и только ранняя кончина не позволила ему развить и воплотить в жизнь свои идеи и планы.
В какие годы Брехман работал в отряде, – не знаю. В качестве памяти о нем в отряде осталась написанная им  машинописная брошюра "Методы математической статистики в медицине", которая помогла мне в статистической обработке материала на первых этапах моей научной деятельности.

Георгий Павлович Сомов. Полковник медицинской службы в отставке, доктор медицинских наук, профессор, академик. Всесторонне образованный, блестяще эрудированный человек. В 1962 году Сомова в санэпидотряде уже не было. Командовал отрядом Н.В. Дьяков, а Георгий Павлович уволился со службы и возглавил Институт Микробиологии и эпидемиологии. Последний вначале размещался на ул. Лазо, рядом с Отделом медицинской службы ТОФ, а затем перебазировался в многоэтажное здание, рядом с краевой СЭС. Там-то я и познакомился с Григорием Павловичем поближе.
В конце 80-х наша группа физиологии труда временно размещалась на базе областной СЭС и проводила там свою работу. К этому времени мы с Маэстро (Евгением Андреевичем Абаскаловым – моим однокашником по академии) подготовили ряд музыкально-просветительных программ и выступали с ними в разных коллективах города. Георгий Павлович живо заинтересовался этим, "совершенно новым и неожиданным направлением валеологии", и предложил нам выступить несколько раз в его коллективе. На предварительной встрече за пианино он сразу оценил уровень нашего исполнения и пожелал новых успехов на этом валеологическом фронте. Послушал он и меня. Я сыграл ему часть второго Скерцо Шопена. Не ожидавший ничего подобного, Георгий Павлович наотрез отказался сесть за инструмент в нашем присутствии, хотя в его репертуаре были весьма серьезные вещи – мазурки и вальсы Шопена. Коллектив института был в восторге! После выступления нас обступили юные красавицы (видимо, окончившие когда-то музыкальную школу) и высказали немало лестных слов в наш адрес.
В последующем я неоднократно заходил к Георгию Павловичу. Иногда играл в зале, а чаще – просто с целью повидаться и побеседовать с профессором. Он в то время был на пенсии и приходил в институт в качестве почетного консультанта. Он живо интересовался нашей валеологической программой, которую я вел уже один по резко сокращенному варианту. Интересовался методологией, методиками и результатами работы. Интересовалась всей нашей практической деятельностью в области валеологии и новый директор института (Наталья Николаевна?), которая и сама неплохо играла и даже обещала подарить нам с Евгением Андреевичем несколько сборников с романсами из своей нотной библиотеки.
На примере Георгия Павловича и сотрудников его института я еще раз убедился, насколько высок уровень знаний и общей культуры наших ученых и врачей-специалистов. Да, страна могла гордиться ими и быть уверенной в нашем будущем.

Аркадий Антонович Зеленкин. Полковник медицинской службы в отставке, эпидемиолог. Работал в санэпидотряде до моего прибытия. При мне всегда трудился в Отделе. Любил и уважал Борю Федорца, высоко ценил его знания. Он был значительно старше офицеров моего поколения и считал себя нашим воспитателем и покровителем. Был предан воинской службе. Не терпел фальши и нечестности.

Григорий Моисеевич Маянский. Полковник медицинской службы в отставке, кандидат медицинских наук. Бывший начальник токсико-радиологической лаборатории.
Я могу только догадываться, кто из сотрудников отряда ходатайствовал о моем переходе из 613 ВСО в санэпидотряд флота. Но могу точно сказать, что Григорий Моисеевич был одним из них.
Я увидел Григория Моисеевича впервые в мае 1962 года на симпозиуме по элеутерококку и женьшеню. Он выступал с докладом о своей научной работе – о влиянии элеутерококка на течение хронической лучевой болезни (в опытах на мышах). Он вел ее на базе своей лаборатории под руководством Брехмана. И был единственным из местных научных соискателей, использовавших в своих работах элеутерококк, кому ВАК утвердил защиту. Начальники глазного и урологического отделений госпиталя флота так и не смогли преодолеть эту преграду. В последующем нелегко пришлось и сотрудникам Брехмана – Олегу Ивановичу Кириллову и Игорю Васильевичу Дардымову, работавшим над монографиями и докторскими диссертациями. "Темные силы действуют", – сказал по этому поводу Николай Васильевич Лазарев, всячески поддерживавший Брехмана и его идеи.
Доклад Маянского заинтересовал слушателей. И они засыпали докладчика вопросами, на которые тот с уверенностью давал развернутые ответы. Ведущий симпозиум Н.В. Лазарев высоко оценил работу и поставил в пример Маянского – как надо организовывать и проводить научные исследования в условиях далеко не простой воинской службы. Одновременно Николай Васильевич похвалил и Брехмана, отметив его удивительную способность проводить научные исследования практически на "пустом" месте и получать при этом интересные результаты. Советовал всем начинающим исследователям обращаться к Брехману, и тот каждому найдет актуальную тему для разработки.
Второй раз я встретился с Григорием Моисеевичем через полгода на курсах усовершенствования врачей (КУМСы) при госпитале флота, где тот вел у нас военную токсикологию. На зачете Григорий Моисеевич был в восторге, когда я связал специфические реакции при поражении боевыми отравляющими веществами (БОВ) с неспецифическими проявлениями их действия. Разговор постепенно перешел на динамику развития общего адаптационного синдрома (Г. Селье), который только начинал глубоко изучаться отечественной наукой. Еще больше Маянского поразило то, что я знаком и с понятием СНПС (состояние неспецифически повышенной сопротивляемости организма), совсем недавно выдвинутым Н.В. Лазаревым, – в отличие от общего адаптационного синдрома.
На последнем занятии, на перерыве Григорий Моисеевич отвел меня в сторону и сказал, что в ОСПО освобождается место физиолога в гигиенической лаборатории (Дардымова переводили в клиническую лабораторию госпиталя флота для получения майорского звания), и командование рекомендует меня на это место.
Таким образом, Маянский, а, возможно, и Федорец с Дардымовым, знавшие меня к этому времени, определил мою дальнейшую служебную и научную судьбу. В дальнейшем они постоянно поддерживали меня в работе и не пытались умерить мой первоначально безмерно высокий творческий порыв.
Григорий Моисеевич был высококвалифицированным специалистом. Отлично организовал работу лаборатории, в первую очередь индикацию БОВ. По боевому расписанию этим должны были заниматься специалисты других лабораторий, в том числе и я. Отлично помню эту работу и требовательность Маянского на занятиях, заставлявшего нас  доводить процесс индикации до автоматизма. Зато в условиях учений и боевых тревог мы были уверены в своих действиях. Значительную часть времени Григорий Моисеевич проводил в Отделе медицинской службы флота, фактически выполняя функции главного токсико-радиолога.
Вместе с Шапиро, Виноградовым, Зеленкиным Г.М. Маянский  представлял старшее поколение офицеров санэпидотряда. Но он отлично ладил и с молодыми специалистами. Помогал нам в профессиональном плане, с удовольствием участвовал в шахматных баталиях, в соревновании по настольному теннису и даже выходил порой вместе  со всеми на волейбольную площадку.

         Виктор Иванович Савватеев. Пришел в отряд через два года после меня в звании капитана медицинской службы. До этого проходил службу на надводных кораблях. Вначале занимал должность гигиениста в подвижной лаборатории у Виноградова, затем – в лаборатории Маянского. Непревзойденный врач-лаборант. Освоил методы определения витаминов (С, В1, В2, В6, В12), 17-кетостероидов, солей и микроэлементов в биожидкостях, лизоцима и бактерицидности слюны и сыворотки крови, белковых фракций крови, определение бактерицидности кожи. Любил лабораторную работу, но отстранялся от глубоких анализов и обобщений.
Виктор Иванович во многом помогал мне в работе по программе "Обитаемость надводных кораблей ВМФ", а также при изучении адаптации личного состава флота в южном Приморье (внепланово). Был одним из исполнителей темы "Витаминная обеспеченность личного состава флота". Он обработал большую часть биожидкостей (пот, моча, слюна), привезенных мною с боевой службы. В последующем активно участвовал в работе по городской программе "Профилактика", разработанной группой физиологии труда городской СЭС и реализуемой совместно с поликлиниками и санэпидслужбой города, кафедрами ВГМИ (Владивостокского государственного медицинского института) и отделом И.И. Брехмана (ДВО РАН). Правда, в это время он работал уже на Военной кафедре ВГМИ у Б.А. Федорца.
        Удивительно отзывчивый, доброжелательный и ответственный человек. Значительную часть научной работы делал внепланово (впрочем, как и я с Федорцом). Ни разу не отказал нам в помощи. Не стремился к глубоким научным обобщениям, предоставив нам с Борисом Александровичем эту возможность. В память о его бескорыстном творчестве остались лишь несколько совместных статей в академических и институтских сборниках, написанных уже во время моей работы в городской санэпидстанции.
        В 1983 году (на фотографии) Виктор Иванович был еще в погонах. Значит, продолжал обучать студентов ВГМИ, где, как и в ОСПО, зарекомендовал себя только с положительной стороны.

        Адольф  Николаевич Лазарев. Подполковник медицинской службы в отставке. Вирусолог. Один из немногих офицеров отряда, не занимавшихся серьезной научной работой. Принадлежал ко второму возрастному поколению офицерского состава отряда: Матюхин, Дардымов, Федорец, Серов, Знаменский, Баенхаев (1952-1953 года выпуска).
С Адольфом Николаевичем я познакомился еще до перехода в санэпидотряд, в 1962 году. Весь этот год я активно занимался в 613 ВСО углубленным изучением здоровья рабочих-строителей, пытаясь понять причины гнойничковых заболеваний и вспышек желудочно-кишечных инфекций в осеннее, вроде бы, самое благоприятное для организма, время года. По выходным ходил в санэпидотряд, чтобы поработать с микроскопом – сделать подсчет эозинофилов в мазках крови с целью оценки степени стрессированности организма у личного состава. Несколько раз попадал на дежурного офицера – капитана Лазарева. Познакомился с ним, и он любезно предоставил мне возможность работать с прекрасным микроскопом в его лаборатории.
        Адольф Николаевич несколько раз бывал у меня дома в 1963 году, когда болел мой старший сын, а я в то время был в Ленинграде на прикомандировании. Командир санэпидотряда посылал его специально с задачей установления точного диагноза и оказания семье посильной помощи. Слава богу, все тогда ограничилось обычной вирусной инфекцией.

        Никонор Кузьмич Казаков. Капитан медицинской службы, фельдшер. Пожалуй, главное действующее лицо в токсико-радиологической лаборатории Маянского. Фактически он отрабатывал методику создания модели хронической лучевой болезни. Он же осуществлял и объективный контроль за ее течением (по анализу крови). Он создавал опытные и контрольные группы животных при использовании элеутерококка и других адаптогенов. Более того, он наладил кустарное производство экстракта элеутерококка в стенах лаборатории, а также поиск и сбор этого реликта на окружающих отряд сопках. Эта заготовительная работа проходила весьма активно. Так что к моему прибытию в отряд вся окрестная территория была полностью очищена от этого невзрачного на вид кустарника. Были очищены и некогда богатые сопки острова Русский, где до 1960 года располагалась островная санэпидлаборатория флота.
        Работа эта велась весьма эффективно, что выразилось в защите кандидатской диссертации Г.М. Маянским, гибелью нескольких сотен мышей, взятых для эксперимента, и всеобщим одобрением работы Кузьмича специалистами отряда, испытавшими на себе магическое действие создаваемого Никонором "зелья" ("Никоноровка"), запас которого в лаборатории постоянно пополнялся и дегустировался порой даже вышестоящим командованием. Сам Никонор Кузьмич никогда ничем не болел, и свидетели этого связывали данный факт именно с профилактической деятельностью экспериментатора.
       На особое здоровье Никонора Кузьмича обратил внимание и я, прослужив рядом с ним в отряде около пяти лет. Однако в последний раз встретились мы с ним все же во флотской поликлинике (стоматологической). Это было уже в 80-х годах, и мне частенько приходилось бывать здесь, мучаясь со своими зубами. Увидев Никонора, конечно, обрадовался. И поинтересовался, между прочим, его здоровьем и причиной появления в этом святом для всех нас, ветеранов, заведении. Оказалось, что со здоровьем все было, как всегда, в порядке. Только вот обломился один зуб после усиленных попыток хозяина разгрызть манчжурский орех, когда под рукой не было других приспособлений.

       Баенхаев  Виктор Николаевич. Подполковник медицинской службы в отставке, врач гигиенист-радиолог. Специалист очень высокого уровня. В 1963 году работал в лаборатории Маянского. С уходом из отряда Слободина стал начальником санитарно-гигиенической лаборатории и, таким образом, моим непосредственным начальником.
Сложилось так, что мы постоянно работали вместе. Вместе разрабатывали тему "Обитаемость надводных кораблей ВМФ"; вместе замеряли ППМ (плотность потока мощности) СВЧ-излучений от флотских и авиационных РЛС; вместе ездили в командировки в авиагарнизоны флота. Вместе носили с собой всю имевшуюся у нас в работе гигиеническую и физиологическую аппаратуру, в том числе и довольно увесистый прибор для измерений СВЧ-полей  – "П-ноль один медик" с 19-ю насадками для разных длин электромагнитных волн. Вместе проводили замеры интенсивности воздушного шума и вибрации, освещенности, температуры и влажности воздуха, загазованности (СО, СО2, окислы азота и др.) на объектах флота. Выходили на надводных кораблях на заводские и государственные испытания, с боевыми стрельбами и ракетными пусками (РК "Упорный", ПЛК-159, МПК-204, РК-205 и др.). В условиях непродолжительных плаваний давали санитарно-гигиеническую характеристику условий труда и отдыха личного состава, характеристику тяжести и напряженности труда моряков, в том числе и в экстремальных условиях боевых стрельб, ночных вахт, работ в условиях противоатомной, химической и бактериологической защиты.
       Виктор Николаевич выполнял в основном гигиеническую часть программы, предоставляя мне возможность заниматься физиологическими исследованиями.
Следует оговориться, что в те далекие времена практически не было аппаратуры для функциональных исследований. В моем распоряжении, как физиолога, были термометры для измерения температуры тела, аппарат для измерения кровяного давления, спирометр для измерения объема легких и невесть какими путями попавший к нам капилляроскоп для оценки тонуса сосудов конечностей. Были еще два аппарата Холдена (большой и малый) с дополнительными деталями для изучения энергообмена. Но это уже было приобретение Матюхина и Дардымова, изучавших динамику основного обмена у личного состава флота в местных условиях. И это было всё. Пришлось срочно конструировать новые приборы для изучения функционального состояния ЦНС, умственной и физической работоспособности. Помогло руководство, выпущенное флотским врачом Гдалем Осиповичем Оксенгендлером (однокашником Федорца) для врачей-подводников, где были приведены схемы надобной аппаратуры. В условиях же санэпидотряда оказался человек, способный внедрить в жизнь все эти чертежи и схемы – Николай Федорович Лебедев, майор медицинской службы, начальник вирусологической лаборатории. И через несколько месяцев у меня были уже водный динамометр, рефлексометр, прибор для измерения РДО (реакции на движущийся объект), прибор для оценки КЧСМ (критической частоты слияния световых мельканий), а также почти современный "тепловизор", позволявший измерять радиационную температуру тела, параллельно в нескольких выбранных нами точках. С Б.А. Федорцом мы доработали аппарат Нестерова ("баночная проба") для оценки сосудистой резистентности – с возможностью одновременного обследования до 10 человек. Изготовили несколько укладок для забора биожидкостей и изучения ФАЛ (фагоцитарной активности лейкоцитов) крови. Разработали несколько вариантов анкет-опросников, а также таблицу для оценки функционального состояния центральной нервной системы (ЦНС). С таким багажом не стыдно было выходить на полноценную работу по программам комплексных и системных исследований. Этим мы и начали заниматься с 1964 года, хотя официально понятие комплексности и системности было введено значительно позднее (в восьмидесятых годах) корифеями отечественной физиологии военно-морского труда.
       Не успели мы с Виктором Николаевичем выполнить работу по СВЧ и обитаемости кораблей, как нам срочно присылают следующую тему – "Санитарно-гигиеническая характеристика подземных объектов флота". Пришлось познакомиться и с командными пунктами, и с Ворошиловской батареей, которая, как и десятилетия назад, работала безотказно. Приходилось все время работать в коренном режиме. В последнем случае обошлись без физиологии из-за недостатка времени.
       Подобные научно-исследовательские темы в 60-70-х годах спускались на флот постоянно. Они шли из вышестоящих инстанций – ВМФ, ЦВМУ, Институт кораблестроения, Военно-медицинская академия. Мы обобщали собранные материалы, идущие в том числе и от мед.службы кораблей и частей флота, в виде закрытых отчетов и отправляли их с выводами и рекомендациями заказчикам. В высших инстанциях занимались глубоким анализом присланного и разработкой методических пособий, рекомендаций, приказов и наставлений для совершенствования организации медицинского обеспечения кораблей и частей. Естественно, рекомендации и указания шли и в центры кораблестроения. И с конца 60-х годов корабельный состав флота стал меняться кардинальным образом – с учетом "человеческого фактора", которому стало уделяться все больше внимания при строительстве и проектировании боевых единиц.
       В 1966 году мне посчастливилось сходить на боевую службу в район Филиппин и острова Гуам на эсминце "Веский" с задачей изучения обитаемости надводных кораблей старых проектов в низких широтах, организации санитарно-гигиенического обеспечения экипажей в походах и разработке рекомендаций по снижению заболеваемости и повышению работоспособности личного состава в условиях влажных тропиков. И это было настоящее счастье глубокого научного поиска, результаты которого послужили основой для совершенствования всех видов медицинского обеспечения экипажей в будущих походах и для проектирования и строительства новейших кораблей и судов ВМФ. Об этом подробно рассказано в книге "Дорогой науки".
        С Виктором Николаевичем мы были в добрых, товарищеских отношениях. Однажды даже встретились вместе с нашими сыновьями на базе санэпидотряда. Было воскресенье и воскресное дежурство у Баенхаева. Заранее договорились, что я приведу своих малых, чтобы отдохнуть вместе и прогуляться по окрестным сопкам. Был чудесный весенний солнечный день, и прогулка удалась во всех отношениях. И семейный турнир в шахматы, и игра в настольный (больше подстольный) теннис; и прогулки по ближнему лесу с весенними лужами и впервые виденными нами тритонами – все было прекрасно! Под занавес был организован великолепный пикник "на обочине", точнее, на волейбольной площадке – с бутербродами и лимонадом, показавшимися всем необыкновенно вкусными после нескольких часов развлечений.
       С 1967 года наши пути с Виктором Николаевичем разошлись. Я был переведен в МЛПП (Мед.лабораторию подводного плавания) с задачей передачи туда всей научно-исследовательской работы по надводным кораблям, а затем на несколько месяцев в отдел мед.службы флота – с целью получения очередного воинского звания. Виктора Николаевича взял к себе на военно-морскую кафедру (ВМК) начальником цикла токсикологии Федорец, который возглавлял ее в середине семидесятых. Туда же в скором времени Боря взял и В.И. Савватеева, а потом и меня на цикл ОТМС (Организация и тактика медицинской службы), надеясь хоть как-то облегчить мои терзания со все развивающейся болезнью позвоночника. Итак, наша дружная четверка вновь объединилась, но уже на новом функциональном уровне.
       К сожалению, несмотря на все старания, победить болезнь мне так и не удалось, и в 1980 году я вынужден был покинуть ряды Вооруженных Сил, уйдя в отставку по болезни. Перед увольнением из последних сил сумел доработать и защитить кандидатскую диссертацию (по своим исследованиям в тропиках). Жить без науки уже не мог и на первых порах после увольнения обобщил материалы по низким широтам. В 80-х годах было опубликовано более десятка статей и рефератов в ВМЖ (Военно-медицинский журнал), а также в академических сборниках. Потом возникла идея развернуть работу по оценке здоровья в трудовых коллективах города (Владивосток) с использованием нашей флотской методологии углубленных осмотров коллективов, первичной и вторичной профилактики заболеваний. К этому времени Виктор Николаевич уволился из состава Вооруженных Сил по выслуге лет и пошел работать во Владивостокскую городскую СЭС, заняв там должность заведующего санитарно-гигиенической лабораторией. С этой базы мы и решили ринуться в неизвестное.
       Надо сказать, что в те годы (начало 80-х) не было еще никаких разговоров о будущей Всесоюзной Программе Здоровье, не было никаких предварительных исследований на этот счет со стороны Минздрава СССР и теоретических разработок Р.М. Баевского и В.П. Казначеева, и наша инициатива была совершенно новой, во многом непонятной руководителям. Поэтому нам с Виктором Николаевичем (и помогавшими нам И.И. Брехманом и Г.Ф. Григоренко) пришлось с самого начала прикладывать немалые усилия для реализации нашей идеи. Постепенно к работе подключились поликлиники города, 8 кафедр ВГМИ, санэпидслужба города. И под идейным руководством созданной на базе горСЭС группы физиологии труда работа закипела. К ней с самого начала присоединились Б.А. Федорец и В.И. Савватеев с методиками оценки неспецифической резистентности организма. И это было прекрасно – наша творческая четверка опять была вместе, объединив на этот раз флотскую и гражданскую медицину.
       О развитии этой программы много написано и опубликовано – в научных сборниках "Валеология", в тезисах и докладах научных работ (сборники Сибирского отделения АМН, ДВО РАН, ВГМИ и др.).  Виктор Николаевич высоко ценил все наши физиологические начинания и "эксперименты". Во многом помогал мне в организации работы и преодолении естественных трудностей на пути к конечной цели. Через какое-то время он перевелся в Центр Госсанэпиднадзора на водном и воздушном транспорте. До 80-ти лет проводил работу по аттестации рабочих мест предприятий Приморского края. Как и в молодые годы большинство замеров делал своими руками. Летал по краю на вертолетах, спускался в шахты в полном снаряжении. Обо всем этом Виктор Николаевич рассказывал моей жене и сыновьям в двухтысячные годы, бывая у нас в гостях по пути во Флотскую поликлинику. Мы жили уже рядом с ней, на Громова. Пару раз Виктор Николаевич заезжал и ко мне в Иваново, когда возил в Москву аппаратуру для стандартизации. Как всегда был бодр и свеж, полон рабочих идей и житейских новостей, которыми с прежним удовольствием делился со мной. Я поражался его энергии и здоровью, он, как и Никонор Кузьмич Казаков, никогда не болел. Было ли это результатом их работы в токсико-радиологической лаборатории Маянского, или же определялось генетическими особенностями, или просто бурятской закалкой, – могли бы показать только углубленные физиологические исследования. Жаль, что они не были проведены в прошедшие годы... Поражала меня и его феноменальная память. Он помнил по имени и отчеству всех вышестоящих начальников флота, всех офицеров мед.службы, в том числе и из отдаленных районов. Помнил номера телефонов наших воинских частей. Знал по имени и отчеству многих офицеров нашей академии и по приезде с учебы рассказывал о каждом из них.
       А вот сколько он знал наизусть стихотворений наших классиков, – спросить об этом было как-то недосуг. Наверное, мои скромные познания в этом плане (около 200 русских и 26 французских – на французском) показались бы ему мизерными. В бытность наших музыкальных выступлений  с Маэстро (баритон) я не пользовался этими знаниями, ограничиваясь только фортепианным сопровождением. Кстати, мы два раза выступали в Центре гигиены, где работал Виктор Николаевич, и он оценил наши старания.


       Борис Александрович Федорец. Полковник медицинской службы в отставке (в 1962 году – капитан); бактериолог, кандидат медицинских наук, Заслуженный врач России. Самый близкий мне человек в отряде, добрый друг и старший товарищ. С самого начала вел меня тернистыми путями науки, учил методикам и методологии научных исследований, организации работы в коллективах. Удивительно спокойный, уравновешенный, добрый, порядочный и бескорыстный человек. Судьба жестоко обошлась с ним, не дав получить золотую медаль при выпуске из ВММА (Военно-морской медицинской академии) в 1953 году, а просто выбросила его за пределы Alma Mater всего лишь в лейтенантских погонах. И он долго догонял в звании своих однокашников – Серова, Знаменского, Оксенгендлера и др. и получил майора всего лишь в 1963 году, будучи на курсах усовершенствования в академии. Прекрасный бактериолог, он большей частью времени работал в Отделе с бумагами, успевая выполнять и необходимую лабораторную работу в отряде. Наукой занимался в свободное от служебной деятельности время.
       Нас сблизила жажда научного творчества, любовь к спорту, к искусству, к природе, близкие взгляды на жизнь, на семью, на воспитание детей и др. Он увлек меня своими творческими идеями в области неспецифической резистентности организма, и мы вместе с 1962 года стали работать в ближайшем к отряду 62 ВСО, изучая сезонную динамику функционального состояния организма у личного состава, – в основном показатели неспецифической резистентности и ультрафиолетовой обеспеченности. В последующем я подключил сюда и мои методики оценки общего состояния организма и расширил наблюдения с одного года  до трех лет, изучая уже динамику адаптации прибывающих в отряд рабочих-строителей в зависимости от климатического района их прежнего местожительства. Предлагал Борису Александровичу использовать эти материалы для его докторской диссертации, но, к сожалению, докторская не состоялась.
       В 1963 году мы вместе с Борей проходили усовершенствование при Медицинской академии в Ленинграде и жили на Рузовке. И это был особенно светлый период моей служебной жизни. Мало того, что я получил от академии все, что хотел (закрытая литература, методики физиологических и биохимических исследований, встречи с учеными). Но был еще и отдых! Отдых в любимом городе, в культурном центре страны. Ходили вместе по музеям, в Академию художеств,  в Мариинку, на концерты. В хорошую погоду выезжали за город – в любимый Павловск, в Пушкино, в Парк Победы. Загорали, купались, любовались красотой нашей природы. Боря хорошо плавал, особенно брассом. В былые годы он входил в сборную своего курса и тренировался под руководством самого Семена Бойченко, чемпиона мира по баттерфляю.
       Встречались мы и семьями. Несколько раз были в гостях друг у друга. Жены соревновались в кулинарии, а мы либо играли с детьми, либо вели разговоры на свои научные темы. Однажды, когда дети уже подросли, совершили общесемейный выход на Патрокл. В воскресенье на пляже была масса народу, так что нам с Борей приходилось заплывать подальше от берега, за буи. Великолепный отдых, с остановкой и перекусом у ДОТа, закончился прогулкой по лесу и сбором букетов из лилий и ландышей, покрывавших в то время все окрестные сопки.
       В 1974 году подполковник мед.службы Федорец возглавил ВМК ВГМИ. Быстро получил полковника и собрал под свою опеку бывших соратников-сослуживцев по 23 ОСПО ТОФ – Баенхаева и Савватеева (на цикл токсикологии), а также меня (на ОТМС). В связи с прогрессирующей болезнью служить мне было практически невозможно, и я ушел в отставку в 1980 году, все же выслужив положенный 25-летний срок. И я благодарен Федорцу Б.А. – этому прекрасному человеку, во многом помогавшему мне совершить этот служебный подвиг.
        Через год активного отдыха и лечения мне удалось поставить себя на ноги и продолжить работу в области здоровья человека – вначале в горСЭС, затем в институте Океанологии ДВО РАН в отделе И.И. Брехмана.

        Борис Иванович Шлыков. Полковник мед.службы в отставке, бактериолог. Работал в санэпидотряде довольно продолжительное время. Был назначен начальником клинической лаборатории госпиталя флота. Хорошо играл в шахматы и настольный теннис. Одно время помогал нам в исследовательской работе – готовил культуры золотистого стафилококка для исследования фагоцитарной активности лейкоцитов крови. Однажды, правда, перестарался и вместо двухмиллиардной взвеси стафилококка подсунул нам палочку колли (кишечная палочка). Саша Осипов (в МЛПП) мужественно провел динамические исследования в автономке на атомоходе и по возвращении планировал получить серьезные результаты. Тем более, что в походе неоднократно случались экстремальные ситуации. Каково же было его удивление (а потом и разочарование), когда в мазке вместо мелких кругленьких стафилококков он увидел огромные вытянутые образования, к которым со всех сторон устремлялись макрофаги. Возможно, в данном случае и можно было разработать особую систему оценки поглощения и переваривания этих биоструктур, но Саша не стал отступать от требований методики и даже не поблагодарил коллегу за столь необычный "подарок". Нам оставалось только пожалеть бедных макрофагов, не способных в одиночку справиться с такими гигантами.

        Заключение.
        Вот с такими людьми посчастливилось мне встретиться и несколько лет бок о бок трудиться в стенах санэпидотряда Тихоокеанского флота. Сплоченный коллектив высокоэрудированных профессионалов, каждый из которых представлял Личность,  объединенную в единое целое, – коллектив, не дававший ни единого сбоя в своей профилактической работе. И я благодарен судьбе, предоставившей мне возможность быть и трудиться рядом с ними.
        В каком году  в состав санэпидотряда ТОФ была введена должность физиолога, я не знаю. Знаю точно, что это была единственная должность в системе ВМФ – ни на Северном, ни на Балтийском, ни на Черноморском флотах физиологов не было. Возможно, это был просто эксперимент, на котором настояли физиологи военно-морского труда. И надо сказать, эксперимент весьма успешный. Он во многом позволил медицинской службе нашего флота решать не только тактические, но и стратегические задачи здравоохранения, заглядывая далеко вперед в области военно кораблестроения и организации медицинского обеспечения НК и ПЛ в походах, обеспечивая выход наших кораблей в зону океанических тропиков.
       Мне посчастливилось занимать эту должность с 1962 по 1967 год. И все это время работа сплоченной физиолого-гигиенической бригады кипела с полной отдачей сил.  Флотское медицинское командование поступило очень мудро, объединив гигиену с физиологией в единую (лабораторную) структуру. Именно это обеспечивало возможность четкого планирования и организации работы в целом. Полноценное решение на флотском уровне поставленных перед нами задач с разнообразной тематикой  свидетельствует об этом. Уверен, что Дардымов и Матюхин не сидели в этом плане без дела, хотя уровень оснащенности не позволил им проводить глубокие, комплексные исследования. Однако именно они открыли путь в физиологию военно-морского труда на флоте, создав основу (базу) для ее последующего развития.
        Заслугой нашего этапа физиологической работы, безусловно, стала ее системность и комплексная целенаправленность, а также непосредственная связь с гигиеническими исследованиями. И это позволило заглянуть вперед в области физиологии военно-морского труда. Это подтверждают отзывы медицинской службы ВМФ, специалистов Института Кораблестроения и Академии Кирова о нашей работе, а также широкая публикация материалов в Военно-медицинском журнале (более 10 статей) и в закрытых источниках. И характеристика моей деятельности со стороны академических ученых как "главного адаптолога по тропикам" доставляет мне определенную радость. Весьма показательно и то, что именно физиологу из всего состава санитарно-гигиенической службы ТОФ доверили выход на боевую службу со специальным заданием. Это тоже кое-что значит.
       После моего перехода из ОСПО в МЛПП в 1967 году работа по изучению обитаемости НК, работоспособности и здоровья личного состава флота продолжалась. Только руководство ею было перенесено в медицинскую лабораторию и полностью возложено на меня.
       Постепенно на флот стали приходить новые, более совершенные корабли и суда, исследовательскую работу на которых мы продолжали совместно с корабельной медицинской службой. Разрабатывали исследовательскую программу на поход, проводили до (и после)-походовые обследования экипажей, снабжали корабельных врачей укладками и аппаратурой. Параллельно была разработана программа сокращенных донозологических обследований, которые я часто применял при подготовке кораблей к боевой службе. Последний, итоговый, отчет по этой теме был отправлен в 1974 году. В последующие годы интенсивность боевой службы и работы медицинской службы флота так возросли, что для научных исследований времени уже не оставалось. К этому времени я трудился уже на ВМК ВГМИ, а должность физиолога в санэпидотряде укомплектовывалась гигиенистами.
      Остается сожалеть, что в настоящее время медицинской службе флотов не ставится задача глубокого и всестороннего изучения боеспособности личного состава, с решением вопросов стратегического характера. Никакие НИИ не в состоянии вникнуть в суть вопроса так же глубоко, как врачи, постоянно находящиеся вместе с личным составом и на себе испытавшие вместе с ним все "тяготы и лишения" корабельной воинской службы.

                05.12.2023.
                Бывший врач-физиолог санэпидотряда ТОФ
                подполковник медицинской службы в отставке
                Бердышев Виталий Всеволодович.