Мелочи жизни

- Ты с ума сошла?! Какой развод?! Лера, опомнись! У тебя прекрасный муж! Куда тебя несет? - Светлана Андреевна схватилась за сердце и почти упала на маленький диванчик, стоявший на ее просторной удобной кухне. - Разве так можно?! У вас семья! Ребенок, в конце концов! А ты?!
- А что я, мама? - Валерия отставила в сторону последнюю вымытую тарелку и повернулась к матери. - Я устала…
- От чего, позволь тебя спросить?! От жизни хорошей? От достатка? От того, что у твоего ребенка и у тебя есть все и еще немного сверху? – Светлана начинала злиться.
- Мам, а тебя волнует только это? Достаток? А все остальное? – Лера вытерла руки и села рядом с матерью.
- Что – остальное? Лера, о чем ты? – раздражение все-таки прорвалось, и Светлана решила, что сдерживаться не стоит.
Вопрос непростой, и дочь должна понимать, что принятое ею решение – это глупость. Вырасти выросла, но так и не поумнела! Приходится все время контролировать.
- Что ты бесишься? Чего тебе не хватает? – Светлана хмурилась, не обращая внимания на то, как сникла вдруг Лера.
Она сидела на краю диванчика, опершись локтями о свои острые коленки, и бессильно кинув изящные тонкие кисти вниз. Руки у Леры всегда были очень красивыми. Музыкальными, как говорил ее отец. Он мечтал, что дочь будет знаменитой пианисткой, но Светлана пресекла на корню эту затею.
- Кто будет ребенком заниматься? Мы и так еле концы с концами сводим! Я работу бросить не могу! Иначе мы будем сидеть на хлебе и воде. Ведь твоей зарплаты не хватит даже чтобы кошку прокормить!
Хлесткие, как отменная лозинка, слова падали между родителями и маленькая Лера видела, как опускаются плечи отца. Он становился похож на гриб-боровик, который нарисован был в любимой Лериной книжке. Вросший в землю, немного угрюмый и грустный. Почему художник изобразил его таким – Лера не знала, но зато очень хорошо чувствовала этот рисунок. И отец в минуты скандалов, которые происходили регулярно, становился именно таким – печальным и словно потерявшим всякую надежду на то, что все будет хорошо.
Хорошо и не было. Сколько Лера себя помнила, мама всегда была недовольна, а отец грустил. Уже став старше, она поняла, что далеко не всегда желания совпадают с возможностями. Ее отец не был «пробивным» и не умел «делать деньги». А мама, которая всегда зло осуждала тех, кто подобными умениями обладал, втайне желала именно этого. Ей хотелось красивой жизни, курортов, нарядов и страстей, а отец Леры всего это дать попросту не мог. Он был хорошим человеком. Честным, порядочным, любящим. Но этих качеств, как выяснилось, было мало для спокойной семейной жизни.
Отцу Валерии не было и пятидесяти, когда он, возвращаясь с работы, присел на лавочку, почувствовав что-то неладное, но удивиться даже толком не успел. Приехавшая бригада скорой помощи только развела руками.
- Обширный инфаркт, наверное. Вскрытие покажет.
Лера точно помнила, что мама отца не искала. Не забеспокоилась, когда он не вернулся вовремя. Не обзванивала больницы и друзей. Ничего такого. Она как обычно приняла ванну, нанесла на лицо крем, и уснула, даже не глянув на соседнюю подушку. Отец и раньше иногда задерживался на работе, и мать Леры не сочла нужным беспокоиться о муже больше, чем тот того заслуживал по ее мнению.
О том, что отца больше нет, Лера узнала не от матери. Классный руководитель вызвал девочку к себе и долго мялся, прежде, чем озвучить ей новость.
- Валентин Сергеевич, что-то случилось?
- Лера, а не знаю, как тебе сказать…
- Лучше – как есть. Так проще…
Она не заплакала в тот момент, не испугалась, не устроила истерику. Просто кивнула, скрутив в немыслимый узел свои длинные пальцы, впившись ногтями в ладони и делая себе больно, а потом встала и вышла из учительской, даже не обернувшись на испуганное:
- Лера, ты куда?
А она не знала, куда идет. Ей просто нужно было двигаться, чтобы сбросить с себя темноту, которая укрыла ее после таких простых и таких сложных слов: «Твоего папы больше нет, Лера…»
В тот ли момент она поняла, что теперь у нее нет больше опоры, или чуть позже, но эта мысль пришла к ней. Пришла и осталась. И Лера думала о том, что теперь она похожа на цаплю. Стоит на одной ноге посреди болота, чуть покачиваясь, когда налетает очередной порыв ветра, и ждет. Чего? Она и сама не знала. Может быть хорошей погоды. А, может, человека, который будет ее понимать так же, как отец.
Она жила, словно по инерции. Куда-то шла, что-то делала, училась, работала, помогала матери по дому, но все это будто во сне.
Не проснулась Лера и тогда, когда в ее жизни появился Сергей. Они познакомились на каких-то переговорах, где Лера работала переводчиком, пару раз сходили в ресторан и решили съехаться. Светлана возражать даже не думала. Наличие у будущего зятя квартиры в центре города и неплохого автомобиля решало для нее если не все, то многое.
Глядя на бледную дочь, цветом лица почти сравнявшуюся с белоснежным платьем, которое она примеряла, Светлана качала головой:
- Ты, как я посмотрю, совсем не рада, Лера? Что тебе еще надо?! Хороший человек! Состоятельный, внимательный, воспитанный. Тебя никогда не обидит, я уверена. А у тебя такой вид, будто ты не под венец идешь, а на эшафот! Улыбнулась бы хоть раз! Неужели ты совсем не рада?
- Рада, конечно, мама. – Лера растягивала губы в дежурной улыбке, а сама думала о том, как поскорее снять злосчастное платье. Токсикоз донимал ее в первые недели беременности почти постоянно, а не только с утра, как должно было бы быть по утверждению матери.
- Не выдумывай! Съешь сухарик. И полегчает! Думаешь, ты одна такая? Все через это проходят. И ты справишься.
Лера послушно грызла сухари, кивала на предложения матери, свекрови и Сергея во всем, что касалось свадьбы, и думала о том, как хочет, чтобы вся эта суета побыстрее закончилась.
Свадьбу, в итоге, Лера запомнила каким-то отрывками, штрихами. Малозначительными и ненужными.
Вот мама плачет в загсе, украдкой смахивая слезы и кивая гостям. Вот свекровь поправляет фату Лере и спрашивает, не принести ли воды. Вот Сергей подхватывает ее на руки, чтобы перенести через порог квартиры, где и так все ей знакомо, и где она еще вчера наводила порядок, чтобы вернуться после праздника в чистый дом. Свой уже дом…
Они никогда не обсуждали вопрос принадлежности жилья или счетов. Сергей не был мелочным. Лера понимала, конечно, что ее вклад в семейный бюджет куда скромнее, чем мужа, но ни разу не слышала с его стороны упреков или недовольства в свой адрес.
Да, у нее теперь было куда больше возможностей, чем тогда, когда она жила с матерью. Муж баловал Леру, позволяя распоряжаться семейной картой по своему усмотрению и одобрительно кивая, когда Лера демонстрировала ему вещички, купленные для сына.
- А себе, Лер? Что себе купила?
- Ничего. Мне ничего не нужно, Сережа. Все есть.
Почему-то, несмотря на довольно скромный достаток родителей в ее далеком теперь уже детстве, Лера не склонна была к лишним тратам. Она привыкла экономить и считала глупым тратить лишнее. Конечно, как и любая женщина, она любила красивые вещи и хорошие духи, но для нее это не было проблемой с тех самых пор, как она стала довольно прилично зарабатывать, делая технические переводы и подрабатывая синхронистом на различных переговорах. Язык Лера знала хорошо, умела тактично облечь в нужную форму резкие высказывания сторон, и за это ее очень ценили.
- Лерочка, мне показалось, или господин Шульц немного ругался?
- Вам не показалось. Я бы сказала, что выражения, которые он употреблял в своей речи, были весьма… крепкими.
- Я так и понял. А вы – молодец! Сумели сохранить лицо даже когда я ругнулся непечатным словом.
- Это моя работа.
- И вы блестяще с ней справляетесь, Лерочка! Если бы не ваше хладнокровие, контракт бы мы сегодня не подписали.
- Я рада, что смогла быть вам полезной.
Конечно, Лера не стала бы объяснять одному из своих самых любимых клиентов, что все ее умение держать лицо сводилось к простой истине – она машина. Механизм, который налажен и настроен для того, чтобы сделать свою работу качественно и в срок. А потому, свои эмоции она, входя в зал для переговоров, убирала так далеко, что выцарапывать их из этого хранилища после становилось все сложнее и сложнее.
Иногда она ловила себя на том, что прячет так же лицо от мужа и родственников. Надевает дежурную улыбку, всем угождает, а где-то там за закрытой дверью молотит кулачками по запорам маленькая Лера, крича:
- Да выпусти же ты меня! Я жить хочу!
Они с Сергеем не ругались. Вообще. Никогда.
Он был на редкость хорошим мужем. Вставал к сыну по ночам, давая отдохнуть Лере после сложных родов. Готовил по выходным, не подпуская жену к плите.
- Тебе на неделе мало готовки?
Всегда был готов помочь теще с переездом на дачу по весне, а после с удовольствием хрустел выданным Светланой малосольным огурчиком, выращенным ею на собственной грядке.
В общем, если бы где-то выдавали грамоты идеальным мужьям, Сергей в этой очереди стоял бы первым.
А вот насчет своего места в соседней очереди для жен Лера была совсем не уверена.
Нет, она, безусловно, старалась быть Сергею хорошей женой. Поддерживала, как могла, обеспечивала уют в доме и прочее. Родила сына и назвала его так, как захотел Сергей. Но все это было не то. Внутри Леры все еще сидела та маленькая девочка, которая сжимала кулачки и глотала слезы от обиды. Обиды на большую Леру, которая не могла и не хотела выпустить ее наружу. И рассказать об это Лера не могла никому. Даже маме. Не получалось…
С матерью у Леры отношения были сложными. Она знала, конечно, что мама отдаст последнее, чтобы сделать ее жизнь чуть лучше и светлее. Знала и ценила это. Но в то же время понимала, что для матери важнее всего ее благополучие внешнее. Светлану волновало, сколько дочь сможет зарабатывать, окончив институт, будет ли у нее возможность жить отдельно и дать своим детям то, чего сама в детстве не имела. Насущные проблемы были для Светланы всегда куда важнее того, что творилось на душе у дочери.
- Что ты страдаешь? Белый свет тебе не мил? Что бы ты понимала! Есть нечего – вот проблема! Ребенку лекарства не на что купить – это проблема, Лера! Это важно! А остальное – мелочи!
- Но из этих мелочей состоит жизнь, мама. Из маленьких таких, противных мелочей, которые никак не желают становиться по своим местам…
- А вот эти все твои страдания непонятные никому не интересны. Заведи себе любовника, и живи дальше!
- Мама! Что ты такое говоришь?!
- То и говорю! Взрослеть пора, девочка! Не хватает тебе чего-то в браке – возьми на стороне! А семью – сохрани! Ради ребенка!
- Мам, ты тоже так делала? – Лера так ошарашенно смотрела на мать, что Светлана даже на мгновение смутилась.
- Да. Делала. Ты думаешь, мне сахарно было жить с твоим отцом? Нет! Он душу мне вынимал своей порядочностью, понимаешь? Все у него как надо! Все только правильно! А кому эта правильность нужна, когда одни колготки на весну и в холодильнике мышь повесилась?! И ты, маленькая, горишь и кашляешь, а на аптеку денег просто нет! Не суди меня! Не смей, поняла?! Ты не знаешь, как я жила!
- Мам, успокойся! – Лера встала и подошла к окну.
Услышанное не укладывалось в ее голове. Ее мама и…
- Кем он был?
- Кто?
- Любовник твой, мама.
- Хорошим человеком, Лера. – Светлана стиснула в руке стакан с водой, пытаясь последовать совету дочери и успокоиться. – Помогал мне очень. Даже, когда папы уже не стало. Приезжал, привозил деньги. Помог мне тебя поднять. У него семья, двое детей. Мы с ним… Как бы тебе это объяснить… Потерянные… Если бы не нашли друг друга, неизвестно, как все сложилось бы. Я ушла бы, наверное, от твоего отца и мы прозябали бы в нищете, ведь несмотря на весь свой опыт работы и знания, выше головы я прыгнуть бы все равно не смогла. Нужно было бы уезжать куда-то. А кому мы там нужны? У меня же никого, кроме тебя и папы не было… И не было ничего, кроме этой вот квартиры и работы, за которую нужно было держаться, потому, что ты росла.
- Его жена знала?
- Конечно, нет! Я никогда не позволила бы, чтобы она узнала о том, что между нами. Я не ангел с крыльями. Нет. Просто понимала, что на чужом несчастье своего счастья не построить. А там дети... И она его любила, я знаю, хоть и делала жизнь  совершенно невыносимой.
- Как?
- Она очень шумная была, темпераментная. Ругалась, кричала... И так все время. А он очень уставал от этого. Приходил ко мне и мы просто молчали. Сидели рядом, пили чай и молчали... И нам было хорошо.
- Вы общаетесь?
- Сейчас? Нет. Не общаемся… К сожалению, его уже нет, как и папы. И я осталась совсем одна. Понимаешь, когда есть хоть кто-то, кому не до лампочки, как у тебя и что, жить хочется. Ты просто знаешь, что есть где-то человек, которому не все равно. Есть опора… Пусть не слишком надежная и вообще чужая по сути, но опора. И ты можешь набрать номер телефона в условленное время и просто услышать: «Как ты?» И этого будет вполне достаточно, чтобы отпустило и появились силы жить дальше. Понимаешь?
Вот это Лера могла понять. Она вдруг вспомнила свое болото и ветер, который качал ее, вырывая перья и грозя свалить. И то ощущение, когда понимаешь, что вторая нога у тебя, конечно, где-то есть, но почему-то опереться на нее не получается. Словно она так затекла от долгого ожидания, что просто уже перестала функционировать как положено.
- Что не так, Лера? – Светлана смотрела на дочь совершенно иначе, чем в начале их разговора.
Словно убран был сейчас между ними какой-то барьер, мешающий понять друг друга.
- Все, мам. И дело не в Сергее. Нет. Он хороший человек. И обманывать его я не стану, уж извини. Не заслужил он этого. Я говорю так, не потому, что осуждаю тебя. Не мое это дело – судить. Ты жила так, как считала нужным, и я благодарна тебе за все, что ты для меня сделала. Но свою жизнь я хочу прожить, а не просуществовать, понимаешь? Дышать хочу! Говорить о том, что думаю, а не отмалчиваться, просто потому, что мои думки могут кому-то не понравиться. Хочу… Рояль хочу! И играть на нем! Как в детстве мечтала! Потому, что все мои мечты я почему-то загоняла под коврик до лучших времен. И сейчас я, кажется, поняла, что эти времена могут вообще никогда не наступить. И я когда-нибудь буду вот так же сидеть на своей кухне со своим ребенком и жалеть о том, чего уже никогда не будет. Ты этого хочешь для меня, мам?
Светлана не задумалась даже на мгновение.
- Нет!
- Тогда, поддержи меня! Сейчас поддержи!
- В чем?
- Неважно! В любом моем решении!
- А оно уже есть? Решение?
- Да. – Лера смешалась. – Нет... Не знаю… Я понимаю, что мои метания сейчас выглядят смешно. Кто-то сказал бы, что я бешусь с жиру. Все же есть! Ты права… Муж, ребенок, достаток и прочее. А я на стену лезу от того, что понимаю – мы с Сергеем живем всего несколько лет, а уже устали друг от друга так, что прячемся по разным комнатам вечерами. Он вежливо благодарит за еду и уходит к телевизору или в детскую, к сыну. А я мою посуду и думаю о том, как бы подольше не выходить из кухни, потому, что там нет его…
- Все настолько плохо? – Светлана подавила в себе желание обнять дочь, понимая, что сейчас это будет просто неуместно. На равных – значит на равных.
- Не знаю, мам. Я не могу себя понять. Мне хорошо рядом с ним и хорошо без него. Я странная?
- Нет. Нормальная. Просто взрослеешь…
- Делать мне что с этим взрослением? – в голосе Леры было столько отчаяния, что Светлана плюнула на все и притянула к себе дочь.
- Паузу…
- Что? – Лера отстранилась от матери и удивленно посмотрела на нее.
- Паузу, говорю, сделать надо. Разобраться в себе. Ты столько лет жила под знаком «надо», что совсем убрала из своей жизни знак «хочу». Потеряла его, понимаешь? Ты хорошая жена, прекрасная мама, замечательный человек. Я говорю это сейчас не потому, что ты моя дочь, Лера. А просто потому, что так оно и есть. Ты соответствуешь. Всему и сразу. Никто не глянет на тебя косо, потому, что ты правильная. Иногда даже слишком. Но тебе самой от этого тошно. Я же вижу! Вот и сделай что-то такое, что выйдет за эти рамки. Позволь себе что-то этакое.
- Что?!
- Возьми отпуск и поезжай туда, куда давно хотела, но не могла.
- А как же Сергей?
- Без него! И без ребенка! Одна! Сделай паузу, Лера! Разберись в себе! И решение найдется. Может быть не сразу, но придет. И ты поймешь, как тебе жить дальше.
- Думаешь?
- Знаю. И еще. Ответь себе на очень простой вопрос.
- Какой?
- Насколько ты любишь своего мужа? Настолько ли, чтобы состариться с ним рядом, глядя как растет ваш сын? Или ты готова остаться близкими людьми, но на расстоянии. Чужими уже не получится, ведь у вас общий ребенок. А вот на расстоянии – запросто. Как только ты ответишь себе на этот вопрос, все встанет на свои места.
- Я попробую…
Провожая дочь, Светлана уже на пороге остановила Леру:
- Я хочу, чтобы ты знала – у тебя есть дом. Есть куда пойти. Мы, возможно, будем ссориться и выяснять отношения, но я всегда помогу тебе, поняла? И с ребенком, и вообще… Лер, что бы ты ни решила – я помогу.
- Спасибо, мам…
И Лера последует совету матери. Она купит путевку, соберет чемодан, удивляясь тому, что Сергей совершенно спокойно на это отреагирует, и улетит в страну, которая поразит ее. Обилием красок, нищеты, роскоши и… жизни. Все здесь будет совсем не так, как она привыкла. И Лера будет глазеть по сторонам, удивляясь снова и снова тому, как мало она еще знает об этой жизни и сколькому ей еще предстоит научиться.
А когда она вернется в Москву, холодную, промозглую, как и всегда в ноябре, шумную и бестолковую, она снова удивится. Ведь и здесь кипела жизнь, ни на секунду не останавливаясь, требуя и даря, забирая и сто крат возвращая утерянное.
И она откроет дверь своим ключом, подхватит на руки сына, зарываясь носом в его отросшие кудряшки, и скажет:
- Привет!
И ей ответят.
- Мы ждали.
А потом прикажут закрыть глаза и отведут в гостиную. И Лера удивленно ахнет, увидев новенькое электронное пианино.
- Что это?
- Ты же хотела научиться играть? Ну и вот… Прости, что не рояль! Он сюда бы не влез. Но для начала ведь неплохо? Как думаешь? А потом я построю тебе дом. И там будет рояль, Лер. Я обещаю…
И Лера зажмурится от счастья.
Ведь так просто понять, есть ли оно у тебя или нет его совсем.
Если твое решение еще не озвучено, и никто о нем не знал, а просто сделал то, о чем ты так давно мечтала, значит, счастье в твою жизни пришло и поселилось. И наводит теперь порядок там, где давно пора было его навести, раскладывая все мелочи этой жизни по своим местам. Главное, не мешать ему.
Пусть будет…