В поезде

Они встретились на вокзале – он ждал ее возле остановки транспорта с ее стороны. Она вышла из автобуса, огляделась. Увидела его и сдержано  улыбнулась. Он кивнул в ответ, черты его лица не изменились, но она увидела как заискрились, расцвели улыбкой его глаза. От этого у нее обнесло голову она провела ладонью по лбу. Он взял в руки ее сумку, только слегка коснувшись ее кисти, закинул свой рюкзак на плечо. Они пошли не спеша на перрон, она шла чуть сзади, буквально на полшага. Он негромко заговорил, зная что она чутко ловит каждое его слово: - Наш поезд скорее всего поедет с третьей платформы, он уже есть на табло но номер пути еще не поставили. Подождем немного, да?
- Подождем, еле слышно сказала она. У нее порой перехватывало дух – они первый раз куда-то путешествовали вдвоем, забросив за плечи все что не давало им быть вместе эти годы – семья дети супруги работа, спешные неотложные обязательства и еще черт-те что. Сама мысль об этом мгновенно вскружила голову, она оступилась и ухватилась за его руку.
- Что? Он сразу остановился, заботливо подхватил ее за обе руки. Ему мешала ее большая сумка, но он не обращал внимания – Что с тобой?
-Ничего, я просто оступилась.
Он решительно взял ее руку, зацепил ее себе за локоть свободной руки, крепко прижал к себе и они снова двинулись. Места перед табло было не много, он выбрал свободный участок, встал, подтянул ее к себе и легонько обнял за талию. Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Лицо его на этот раз выражало заботу, но самое главное глаза – она видела как прямо в них, как будто  в небе разбегаются тучи и начинает светить солнце, видное только ей одной, и только ее согревающее в это прохладное осеннее утро.
- Я утону в твоих глазах, сказала она и положила голову ему на плечо.
- Я спасу тебя, милая, только ты за буйки не заплывай. Он легонько хохотнул.
Она знала, что за такими с виду глупыми шутками скрывается его сильнейшее волнение, и не обращала внимание – это самое простое что она прощала не задумываясь. Его шутки даже нелепые – никогда не оскорбляли кого-то лично, а тем более её. Она привыкла, поэтому просто погладила его по руке. Он чуть сильнее прижал ее к себе, очень легко и нежно. "Как птичку", почему то подумалось ей, она даже не помнила, откуда это. Просто пришло в голову и все.
Неожиданно пошел снег, хотя это была поздняя осень, и для снега была уже самая пора. Но так уж заведено – снег всегда для нас неожиданность, даже самой самой поздней и холодной осенью. На улице сразу стало темнее. Снежинки, пышные, пролетая у фонарей, казались огромными белыми насекомыми.
Он внимательно смотрел на ее лицо, и сдувал снежинки, которые пытались примоститься на ее  лице, самом красивом на свете. Одной удалось приземлиться на самый кончик носа – он не стал ее сдувать, снежинка расселась, вроде как прижилась на новом месте, и неожиданно начала таять. Он в порыве ревности дотянулся губами и сорвал нахалку.
- Что там? Спросила она, не поднимая голову – он понял что она закрыла глаза и просто стояла рядом с ним, наслаждаясь каждым мгновением когда они вдвоем.
- Да тут одна снежинка лишняя лезет, мешает нам  с тобой. Он легонько и быстро поцеловал ее в лоб.
В этот момент объявили поезд, народ двинулся целой толпой в направлении нужного перрона. Это всегда ему казалось забавным – вот стоит толпа народу, каждый занимается своим делом, скучает, и делает вид что никуда не торопится и не спешит. И как только объявляют поезд – часть толпы деловито снимается – они теперь уже при деле. Оставшиеся люди начинали делать вид что еще сильнее скучают, за себя и за тех кто уже скоро сядет в свой поезд. И так все время, одни за другими.
Он перехватил багаж, взял ее за руку, и двинулся к перрону так, чтоб она шла сзади и не попадала в толпу или в узкие места.
Куда придет нужный вагон всегда был нерешаемый ребус. Поэтому они прошли в  ближайший подъем, вышли на платформу, на которую уже заезжал, лениво посвистывая, красный локомотив с двумя фарами, и тянул за собой с десяток серых вагонов с фирменной символикой.
Он бы сосредоточен – билеты на обоих были у него, он проверил где они лежат, удовлетворенно хмыкнул. Потянул ее к себе, подальше от края платформы, чтобы народ шнырял между ними и подъезжающим поездом, а не за их спинами. Поезд  полностью втянулся на платформу и встал.  На удивление их вагон был недалеко, они прошли всего вдоль двух вагонов, как раз в тот момент когда проводница начала запускать пассажиров.  Народу было еще не много,  они пропустили пару человек. Он подал документы проводнице, та быстро и цепко посмотрела на пассажиров, на документы: – Ваше купе пятое.
- Спасибо! Он повернулся и пропустил ее вперед помог подняться, залез сам. Проводница проверяла документы других пассажиров, но успела кинуть на нашу парочку еще один оценивающий взгляд.
Она подошла к дверью с цифрой 5, вопросительно посмотрела – он кивнул в ответ, она зашла внутрь. В купе верхние полки были подняты, что давало иллюзию большого пространства. Он аккуратно поставил ее сумку на нижнюю полку, быстро скинул рюкзак, снял свою шапку и куртку.
Она все еще стояла в купе, вспоминая поездки своего детства и юности. Он легонечко взял ее за плечи – Снимай пуховик, я повешу.
Она нетороплива, словно во сне расстегнула пуховик, он неожиданно крепко ее обнял, она просто млела в его объятиях, особенно когда он был сзади. Никто не мог ее так заботливо, нежно и крепко обнять как он. В эти мгновения она чувствовала себя нужной, желанной и в максимальной безопасности. Он поцеловал ее в шею сбоку, и грубым громким голосом с кавказским акцентом сказал: -Раздэвайся я каму гаварю! И тут же добавил тоненьким фальцетом – Пожааааалуста….
Пока она смеялась, он снял с нее пуховик, расправил и повесил на плечики.
Она развернулась, он поцеловал ее в губы и сказал – Садись, сейчас вокзал поедет.
Она села за столик. Он начал делать магические пассы двумя руками, как будто пытается отодвинуть вокзал. Эффекта не было, вокзал оставался на месте. Лицо его покраснело, как будто он сейчас лопнет. Вокзал по-прежнему не двигался, несмотря на явно титанические усилия специалиста по домашнему телекинезу. Тут он задрал рукав, посмотрел на часы – А, дак еще 15 минут, махнул рукой и деловито уверенно сел напротив, как будто фокус удался.
Она снова рассмеялась, ей было и забавно и необычно – взрослый дядька любил и шутить и подурачится. Она уже привыкла, и подумала что если бы он был не таким, подвижным как ртуть, а степенным и важным, она никогда бы на него не посмотрела. Хотя, точно сказать почему посмотрела она до конца и сама не понимала. Во всяком случае, ключик к этому пониманию она хранила в глубоких глубинах своей души и просто так не доставала.
Он взял ее  руки в свои и сказал – Сейчас тронемся и сделаем нам чай, будем пить с печенькой. Хочешь?
- Хочу, и еще с шоколадкой – она потянулась к сумке и достала из бокового кармана заранее припасенную плитку любимого шоколада с орешками.
- Какая ты умница! Он снова взял ее руки в свои и поцеловал подушечку каждого пальчика… Глаза его одновременно и смеялись, и затягивались дымкой непреодолимой страсти и желания. Почему то только в его глазах она видела многослойные картинки – ни с кем у нее больше так не получалось. Своих детей она видела как бы насквозь, просто чувствовала как свою же плоть, а вот такого ни с кем не было. Вообще, у них вдвоем между собой было много того, что не было у нее больше ни с кем. И у него не было – даже когда он не говорил она чувствовала и знала что это так. А когда говорил – они давно перестали этому удивляться, просто принимали как само собой происходящее, и всё…
… Полузакрытая дверь отъехала, какой-то толстый мужик в полулысине деловито заглянул к ним в купе.
– Шестое? Не то объявил, не то спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
- Нет, пятое, ваше дальше.
Толстяк оглядел временных хозяев, с видимым сожалением вышел и притворил за собой дверь.
- Сейчас еще кто-нибудь придет, сказала она, поглядывая на перрон через окно.
- Не придет – глаза его смеялись.
- Почему?
- А я так хочу, нагло заявил он, ничего дальше не объясняя. – Давай переоденемся?
Он решительно снял обувь, задвинул под полку, снял джинсы.
Ей нравилось наблюдать как он решительно, но не спеша раздевается. Он не был качком или каким то мускулистым, жилистым – совершенно  обычного телосложения, с небольшим мужским пузиком. Не таким конечно как у Германа, их бывшего когда-то общего босса.
- Ты бы дверь прикрыл, бесстыдник!
Он задвинул дверь почти до конца, достал из рюкзака спортивные брюки, одел, и сразу стал каким-то домашним, уютным… Снял свитер и одел темную флисовую жилетку, сунул ноги в тапки. По ней от этого простого зрелища растеклось тепло по телу, такое приятное как коньяк, или скорее даже тепло от камина – такое всеобъемлющее, тихое и мирное. Она засмотрелась на него – они могли наслаждаться друг другом даже молча, хотя это бывало нечасто – в их редкие встречи они не могли наговориться, насмотреться, насладиться друг другом, звуками голосов, тел, жадных до объятий рук, горячего дыхания…
У нее от этих мыслей поплыла голова, причем все сильнее и сильнее – но оказалось, что поезд тихонько тронулся, и она засмеялась.
- Я уже думала у меня крыша поехала, а это всего лишь поезд!
Он тоже легонько рассмеялся, встал, подошел к ней, обнял. Поцеловал сверху в голову, прижал к своему животику. Она тоже его обняла, зажмурилась. Его спортивные штаны тонко источали запах свежего белья, постиранного с кондиционером.
- Переодевайся, моя хорошая…
- А вы, молодой человек, выйди пожалуйста, ладно?
Ей было неловко его простить, и несмотря на их долгие отношения она все равно стеснялась, и хотела переодеться одной. Она знала что он не будет ни смотреть куда не следует, ни тем более говорить или шутить, но хотела сделать это наедине. Тем более достать небольшой презент, которой ей так хотелось ему вручить…
Он встал, нагнулся и поцеловал ее в щеку.
- Переодевайся, не спеши милая, я а узнаю насчет чая.
Он встал, вышел и плотно закрыл за собой дверь. Через некоторое время было слышно, как он болтает за дверью еще с каким то пассажиром, возможно даже с тем толстяком, который перепутал купе во время посадки.  Он легко сходился и общался с людьми, внешне казался полностью открытым и простым, но тем не менее это было не так – он никогда не подпускал к  себе чужих людей. И при всей его открытости коллеги мало что знали о нем конкретно – только то, что он хотел чтоб знали, и не более. Он не был скрытным, нет, скорее сдержанным и тактичным. Сказывался годами накопленный опыт.
Она долго думала что ему подарить – так, чтоб было приятно, запомнилось на долго и не задело местами обостренное самолюбие. Наиболее острым у него оставался вопрос с детьми – несмотря на отсутствие видимых причин, дети с ним не общались. Дочь стала взрослой и шла своей дорогой, сын был еще слишком мал и полностью зависел от бывшей жены,  чтоб принимать самостоятельные решения. Он всегда открыто обсуждал эти вопросы, но никто не знал как он переживает из-за детей когда оставался один. Только один раз ей удалось разглядеть неприкрытую тоску и боль в его глазах, когда вопрос с подарком ребенку на новый год застал его врасплох… Это был его крест и он покорно его нес, в надежде что когда-то ситуация изменится, и дети хоть как-то вернутся в его жизнь.
Она вздохнула, легко поднялась, достала халат и тапочки, сняла кофту и джинсы, быстро накинула  халат, стесняясь что кто-то может войти, и вместе с тем зная что он никого не пустит, и сам не войдет без ее приглашения. Легкая волна самодовольства прилила к лицу вместе с краской. Она всегда с ним чувствовала себя с ним женщиной, до последних мелочей, и всегда желанной. Завязала пояс халата, достала небольшую коробочку из сумки, поставила на стол и прикрыла салфеткой. Было совсем незаметно. Она встала, поправила волосы, халат, убрала джинсы и кофточку в сумку. Под халатом были плотные черные капроновые колготки, а под ними красивые, тонкие кружевные трусики тоже черного цвета. Всё для него! Она еще загодя готовилась к этой поездке, тщательно выбирая белье, перебрала бессчетное множество вариантов, пока не остановилась на этом комплекте. И знала что если поедут не одни, под черными колготками красивое белье никому не будет видно – его увидит только он!  Лифчик тоже был тонкий, кружевной, и очень красивый. Ему точно понравится, он научился понимать, что ей нравится не только внешне, но и удобством – и ему тоже это нравилось. Она откинула ворот халата и посмотрела на лифчик сначала сверху, потом в зеркало дери. У нее замечательные грудки, очень сексуальные и аппетитные! А с этим бельем она выглядит бесподобно. Это снова подняло ей настроение, опять слегка закружилась голова.
Она достала бутерброды, положила на стол. Повернулась к двери, еще раз посмотрела на себя в зеркало. Да, ее обрадовало то что она увидела – ей хотелось чтоб он видел ее такой, молодой, красивой и привлекательной, только он. Она постучала в дверь.
- Кто там? Немедленно раздался его строгий голос.
- Это вы там, ответила она, - А мы здесь без чая сидим, скучаем с бутербродами и шоколадкой…
Не успела она договорить, как дверь открылась, и он вошел с двумя железными подстаканниками в руке.
- Ты когда это?... ошеломленно произнесла она, понимая что слова звучат уже просто так.
Причем, он заварил ей любимый бергамот, довольствуясь себе обычным черным. Нет, себя он не обделял, просто реально любил простой черный больше любых других.
Она достала бутерброд, подала ему в руку. Он забрал бутерброд, и вытер ей ладонь непонятно откуда взявшейся влажной салфеткой, потом взял другую руку и тоже протер. Это простое действо, которое она столько раз проделывала для своих детей, когда они были маленькие, и не только маленькие – это действие вызвало у нее нас только сильное умиление, что она вынуждена была отвернуться и скрыть сильное смущение, сделала вид что что-то хочет найти в сумке. Он увидел всё, конечно он научился понимать её до самой тончайшего оттенка эмоции, за все эти годы порой непростых отношений. И как всегда даже не подал вида, а сделал вид что смотрит в окно и сказал – Смотри, мы уже выехали из города, это уже Сортировка!
-Да? она тоже посмотрела в окно, за которым мелькали какие-то жидкие деревца, поля, покрытые снегом. В голове промелькнуло – Почему он такой, это же не реально? Или реально? Мы едем в поезде или это просто сон в воспаленном от забот мозгу? А не хочу об этом думать!
Она распечатала шоколад, он аккуратно разломил плитку на плиточки, раскрыл обертку и протянул ей первый кусочек – Кушай моя рыбка!
Она взяла,  положила в рот, неспеша запила чаем. - Твоя рыбка кушает!
Раздался стук в дверь, вошла проводница – проверить билеты, принесла белье. Стандартной скороговоркой озвучила все доступные и недоступные услуги. Спросила все ли хорошо, нужно ли что то. Он ответил что сейчас все хорошо, если нужно они безусловно обратятся, спасибо за обслуживание.
Проводница слегка поджала губы, сказала чуть потише – Пить нельзя!, и покинула купе, плотно притворив за собой дверь. Им не было никого желания ее обсуждать, он сказал – Мне кажется, немного дует от двери – подними ноги.
Она не чувствовала никакого сквозняка, но послушно скинула тапки и поставила ноги на противоположную лавку. Глядя ей в глаза, подняв подстаканник левой рукой и отхлебнув свой чай, правой он коснулся ее ноги в голени и начал потихоньку поглаживать, не торопясь водить вверх и вниз, немного сжимая ее щиколотку время от времени своими пальцы. Она обожала когда он это делал, и всегда было очень чувствительно и эротично, каждый раз. Даже через колготки, как сейчас. Он никогда не спешил, и если брался гладить ее ноги – тут реально весь мир  подождет. Она еще отпила чай, откинулась и закрыла глаза – время для не остановилось. В этот раз к нирване только добавлялся стук колес и легкое покачивание, что было особенно приятно. В моменты близости он любил целовать ее пальчики на ногах, не торопясь каждый пальчик, один за другим. Сначала она смущалась  - во первых, ей это никто еще не делал, и она не знала на сколько это "правильно", такая ласка. Она всегда была хорошей, правильной девочкой. И потом ей казалось что ноги не могут быть чистыми для такого действия. Но увидев, какое наслаждение всё это доставляет ему, она с легкостью рассталась со своими предрассудками и больше к ним никогда уже не возвращалась, полностью отдаваясь процессу… Он мужчина взрослый, сам разберется… Взрослый…  А она маленькая маленькая девочка в его руках. Опять вскружило голову, прямо как Алисе в зазеркалье – все неправильное оказалось правильным, а все правильное – никому не нужным… К черту всё, дурацкие мысли! Есть только я, шум колес и это кайф! От этого простого решения, которое не требовало от нее никаких сверхусилий, а пришло само как солнышко весной – у нее невольно брызнула слеза. Раньше, она застеснялась бы ее как проявление полной наготы при толпе незнакомых людей, но сейчас она была спокойна и умиротворена – если он и заметит, то  просто вытрет слезу своей грубой, твердой и непонятно как нежной рукой, ни про что не спросит, и ничего не скажет – ни умного ни глупого. Он не был молчун в общем понимании, но у них бывали моменты когда они, как сцепившиеся хвостами аватары, понимали друг друга без лишних слов и объяснений. Это тоже было потрясно, у каждого был опыт бесконечно долгих и нудных объяснений, которые не приводили ни к чему.
Конечно отношения были не простые, она была женщиной до последней клеточки, чувственной эмоциональной, легко воспламеняемой. Но не взбалмошной, нет. Само собой, время от времени он ее бесил, куда без этого, прям до визга в душе! Но не сейчас, нет, не сейчас!
Она открыла глаза, посмотрела на мужчину, увлеченного самым захватывающим делом – ласками любимой.
- Садись ко мне поближе, сказала она. Он встал, сел к ней рядом, обнял двумя руками, привлек к себе…  Она повернулась спиной, он сильно прижал ее, ноги тоже протянул на полку, подтянул одеяло под спину. Оба немного повозились, устраиваясь удобнее. Свои руки она положила поверх его, и тут заметила, что он не допил свой чай, и теперь чай остыл. Он всегда пил только горячий чай, или холодный без сахара.
- Твой чай остыл!
- Да? Я и не заметил. Потом допью…
и он поцеловал ее в шею. Это был словно легкий удар током, но не шоковый, а такой, приятный, как тепло одновременно разлившееся сразу по всему телу, от места поцелуя до каждого кончика пальцев. Она все равно вздрогнула, он поцеловал еще и еще раз.
- Мммм, как хорошо…
Она прикрыла глаза. Он снова поцеловал ее. Его простые поцелуи всегда вызывали в ней очень сильную, мощную реакцию. Эта самая простая ласка до такой степени нравилась им обоим, что они всегда долго целовались, и всегда им хотелось еще и еще. Их взаимные ласки при поцелуе настолько совпадали, что доставляли неописуемое удовольствие обоим, до головокружения. Оба понимали, что такого совпадения в принципе не может быть, сначала удивлялись, а потом приняли просто как есть. Раньше ни он, ни она столько не целовались. Мужчины не часто это любят, особенно после достижения близости, вершина покорена и отношение неизбежно меняется. У нашей пары было все по-другому, при  редких встречах они от близости переходили к ласкам прелюдии, и снова к близости много раз. Это было неописуемо и непередаваемо. И тем не менее, это было так. Если бы кто-то из них написал об этом, они оба в это не поверили бы.
…Они тихо сидели, прижавшись друг к другу, смотрели на зимний пейзаж, мелькавший за окном. Это был тот момент, когда молчание значило больше чем горы разных слов… Она не заметила как придремала, тревоги последних дней и подготовка к поездке дали себя знать, а теперь она могла расслабиться в его руках.
Он заметил что она начала подремывать, и тихонько шепнул на ухо: - Ложись родная, я знаю ты устала…
- Нет, я пока так…
Но он не слушал ее возражений, поднялся, приготовил постель, положил подушку, взбил ее немного и почти силой уложил ее, поднял ей ноги на полку, укрыл одеялом и сел рядом.
- А ты?
- И я, потом…
Он тихонько и слегка хитро улыбнулся, и снова волна тепла его глаз согрела ее и одновременно убаюкала, как взгляд доброго гипнотизера. Этого же не может быть, это не происходит! Она повернулась на бок и обхватила его левой рукой, чтоб убедиться что это еще не сон, все это на самом деле – она, он, поезд… Он накрыл ее руку своей ладонью, правой погладил по голове, взял в руки волосы, так, как умел только он, что даже прикосновение к волосам ей было неописуемо приятно…
- Спи моя маленькая девочка, а я буду охранять твой сон…
- Ты тоже ложись, ты же с ночи!
- Успею, отдыхай!
Она смотрела на него, своего мужчину… А потом провалилась в сон, мягкий, нежный и ритмичный под стук колес. И даже в самом глубоком сне она чувствовала его тепло, что он сидит рядом, и его рука или лежит не плече. Или гладит спинку…. Она провалилась не в сон – она провалилась в рай…
И проспала почти до обеда, уже повернувшись к нему спиной, на твердой даже с матрасом полке. Он время от времени укрывал ее и гладил поверх одеяла. Она и во сне  чувствовала его руку, каждый палец, каждый бугорок твердой мужской ладони…
Она проснулась и резко повернулась, в страхе что это был просто сон, нужно вскочить готовить завтрак семье и торопиться на работу. Постепенно картинка вернулась – мерное постукивание поезда, он сидит рядом, положил одну руку на стол и на ней задремал, а вторая рука на ее плече. Он сразу проснулся, повернул голову, взял ее лицо в свои руки и поцеловал в носик:
- Проснулась милая?
- Да, а где… Ведь уже… Мы…
Он поцеловал ее в губы, приостановив набор случайных слов. Почувствовал, что она давно не ела.
- Сейчас будем обедать, родная, ты хочешь кофе?
- Да.
Она начала приходить в себя, села на постель, опустила ноги. Он помог найти тапки, вручил полотенце и сказал:
 – Туалет свободный где проводник, у тебя пять минут до обеда, какой кофе ты хочешь?
- А тут есть выбор? Тогда мне капучино с пенкой!
Наугад сказала она, выходя из купе, легонько повиливая бедрами, она знала что он не отрывает от нее взгляд. Это был ее мужчина.
В туалете умылась, посмотрела на себя – на удивление лицо выглядело посвежевшим, отдохнувшим, глазки утратили красноту последних сложных дней. Отражение ей очень понравилось, она своим видом делает приятно и себе,  своему мужчине. Она не была самовлюбленной, отнюдь, но выглядеть хорошо для любимого мужчины для нее стало правилом номер один. Она сама так решила и следовала ему неукоснительно, сама не давая себе же расслабляться в этом плане.  Неспешно открыла дверь, прошла в купе.
В купе ждал потрясающий насыщенный запах плавленого сыра с чесноком, крепкого кофе с молочными нотками. Она даже отстранилась сначала, решив что она зашла к соседям. Но нет. Вот сидит он, раскладывает вилки и уже смеется, видя ее недоумение и смущение.
На ее тарелке лежали два куриных рулетика из куриной грудки с сыром, запах горячего сыра и чеснока напомнил, что она с утра ничего не ела. Запах кофе из дымящейся кружки (не стакана) тоже был реальностью.
Он взял ее за руку, забрал полотенце и посадил к столу. Полотенце накинул на колени.
- Угощайся, милая! – и придвинул к ней тарелку с вилочкой, кружку с кофе и очень тонкие кусочки свеженарезанной булочки.  Она не ела хлеб, но кусочек взяла чтоб помогать себе с рулетиками.
- Как, откуда?
И не договорив начала есть рулетик, уже порезанный на небольшие удобные кусочки. Горячий сыр тянулся от вилки, она убирала его хлебом. Было потрясающе вкусно.
Глаза его снова смеялись и лучились от счастья, он очень любил кормить свою женщину. Она знала это с самой первой встречи, когда он приготовил ей обед, на столько неожиданный, что она даже не поверила сначала что он готовил все именно для нее. Только потом, спустя какое-то время, она поняла что это было именно так, искренне, просто и ненавязчиво с его стороны. Она не верила в такую заботу и первое время это ее озадачивало, даже настораживало.
- Рулетики я сделал сам. Ну а кофе – капучино как ты и хотела, у меня разные пакетики с собой.
- Но они же горячие, как только из печи!
- Я подогрел, у проводника есть микроволновка. Да они и не особо остыли, я завернул в полотенце.
Она отхлебнула горячий кофе. Он был из пакета, но сейчас он был для нее самым вкусным на свете… Как, как он это делает? Это же так прости и так заботливо и…
Тут она не выдержала и  заплакала, не слезами, а внутри, чтоб его не обидеть . Она и не помнила чтоб кто то о ней так заботился. Её любили несомненно, эта любовь помогала ей жить, да собственно и была суть ее жизни – любовь к детям, к мужу, отцу ее детей и первому мужчине… Все это было и есть, но порой приходилось последней наливать себе кружку чаю, когда и вода уже остыла, и ее было ровно на полкружки. Она не роптала, она привыкла, и это ее уже даже не расстраивало. Небольшой кусочек любимого сыра или шоколадки, который с вожделением ждала весь день, чтоб прийти домой и насладится им, неизбежно пропадал. Она научилась не расстраиваться из-за этих мелочей, ведь это были любимые дети, но как то стала  расти граница между своими простыми желаниями их воплощением. Постепенно превращаясь в стену, за которую уже не было ни сил ни желания перелезть… И сейчас, она просто плакала, никак не показывая это снаружи…
И снова он, чувствовавший ее как никто, не подал вида – деловито расправлялся со своей порцией, ел очень аппетитно, но не жадно, спокойно, неторопливо потягивая свой горячий, крепко заваренный в стакане чай.
- Вкусно, нравится?
- Конечно, очень, очень вкусно! И где ты научился так готовить???
- Да не знаю, я особо то и не умею… Так, что-то делаю время от времени. Но для тебя всегда получается хорошо. Потому что главное когда готовишь  – это любовь.
Вообще, как и многие мужчины, он никогда напрямую не говорил что любит – это проявлялось или через действие, или косвенно, вот так – типа сделал что-то с любовью. И всё. Но и это для нее было праздником, небольшим своим и душевным. Пусть так, ее человек именно такой.
Она с наслаждением съела второй рулетик, ей было как раз в меру, как говорится самое то, залезла с ногами на полку и потягивала свой капучино, смотрела, как он ест.
Меду тем он достал из рюкзака небольшую никелированную фляжку, подмигнул ей, открутил крышку и спросил – Тебе добавить в кофе?
- Нет, она отрицательно пожала плечами.
- А я буду, ты не против? И получив утвердительный кивок, сделал пару небольших глотков, сразу закрыв крышку.
У них очень редко получалось, чтоб они вместе пили вино или еще что–то. Опять же удивительным было то, что  когда он выпивал коньяк – а водку он давно уже не пил – от него не разило спиртным, а к его запаху примешивался легкий, летучий и приятный аромат коньяка. Он и без коньяка ее пьянил, заполняя ее всю своей спокойной, уверенной и сильной страстью, от которой подкашивались ноги и кружилась  голова.
- Ты наелась, родная?
- Да, спасибо тебе. Ты просто волшебник!... Спас девушку от голодной смерти!
Она продолжала держать опустевшую кружку двумя руками, только сейчас сообразив, что в поезде не бывает кружек. Значит, он взял кружку специально для нее, потому что она не очень любила пить из стаканов, тем более граненых. Волна чувств снова накрыла ее с головой, и тут она не выдержала и предательская слеза выскочила из глаза.
На этот раз он встал, поднял ее за плечи и стал целовать в лицо, губы, щеки, в глаза и в лоб, аккуратно, не спеша и очень чувственно.  Она заметила, как начала подрагивать его рука. Они уже целовались в губы, долго, протяжно и очень нежно, как всегда. Первые такие поцелуи были у них как у школьников – немного торопливые, слегка спешные и неспелые, но все более глубокие и поглощающие. Только слегка утолив жажду, они опустились на полку, обнялись, посмотрели друг другу в глаза и не сговариваясь продолжили целоваться, все нежнее и все страстнее, продолжая нежно и крепко обниматься.
Через какое-то время, когда он расстегнул под свитером ее лифчик и начал поглаживать груди, она спросила:
- А вдруг кто-то войдет?
- Не войдет, сказал он, - Я выкупил все купе до конца поездки.
- Хорошо. У меня еще никогда не было в поезде…
- Мы с тобой первый раз едем в поезде…
Он встал, закрыл дверь на замок, щелкнул фиксатором, снял флисовый жилет и футболку, снова сел к ней, источая родной и теплый, бесконечно желанный запах… Этот запах сводил ее с ума. Он конечно пользовался косметикой – легкой туалетной водой после бритья, дезодорантами. Но сам запах его тела заходил к ней на уровне подсознания. По мере развития их отношений они становились ближе и ближе, постепенно она привыкла к запаху, и он стал ее нереально заводить. Даже не то чтоб привыкла – он сразу стал как родной и свой, именно которого не хватало. Невероятно. Во время нечастых встреч она жадно ловила частички его запаха, до того момента когда им можно было насладиться сполна – но в эти моменты наслаждение было не только в этом… Хотя аромат тел всегда присутствовал  и был важной частью их близости…
Она взяла его за руки, потянула к себе и усадила на лавку – а сама быстро залезла к нему на колени, лицом к нему. Он взял ее за плечи, сильно сжал, потом опустил ладони вдоль ее рук до локтей. Бесподобно, в такие моменты низ ее животика начинал пульсировать как второе сердце, потом  начинал пульсировать весь живот, наполняя всю ее женскую плоть сильнейшим желанием. Она сильнее сжала бедра, положила свои ладони ему на плечи, закрыла глаза. Больше не было мира вокруг – он сжался до размера ее тела, тех мест которых он касался, и тех мест которыми она прикасалась к нему. Не было силы ни притяжения, верха, низа, движения вперед или назад, не было времени – это была другая метафизика, которую не преподают в школе или в институте. Это давалось испытать не всем, как и в жизни – многие пробегали мимо предмета, не вникая в его суть, лишь бы побыстрее сдать зачет по очередному бесполезному курсу...
…Ее участившееся дыхание подхватывал стук поезда, удивительно ровно накладывая свой ритм, как будто они уже договорились заранее. Только этот звук проникал в их вселенную, растворяясь в ней как музыка вальса, незаметно и при этом явно.
- Я хочу тебя, боже мой, как я хочу тебя!, прошептала она немного наклоняясь к его уху. - Как долго я этого ждала!
Он поднял голову, и они снова начали жадно целоваться, постепенно замедляясь, и поцелуи становились все более и более чувственными. Он любил проводить языком  по кромке ее губ, там где губа заканчивалась и переходила в щеку, слегка покусывать нижнюю губу, и прижимать ее к своим зубам, так нежно, что она начинала постанывать от удовольствия. Она играла язычком с его губами, языком, то отдаваясь то скромничая. Никогда им это не надоедало, и чем дольше они встречались, тем дольше они отдавались простым объятиям и поцелуям. Конечно, они не ограничивались только этими поцелуями когда были наедине, но это занятие им никогда не могло наскучить. Из-за этого они в шутку называли себя 16-ти летними подростками. А у самих старшие дети уже давно перешагнули этот возраст…
Он протянул правую руку, положил на плечо, потом двинулся  к шее, выше, положил пальцы на затылок, нежно держа ее, как будто она хотела или могла убежать. Она сама сильнее прижала его руку к себе. Это были не предаваемые моменты, когда он просто трогал ее, а она в этот же момент прижимала его руку, усиливая и свои, и его ощущения. Им это безумно, бесконечно нравилось, они делали это часто просто чувствуя друг друга. Поднятая волна возбуждения от нее к нему и обратно словно иголочка пронизывала, сшивала их в единое целое, клубок страсти, желания и нежности, напрочь останавливая время.
… через некоторое время ее накрыло волной оргазма, в голове что-то взорвалось и весь мир озарило белой вспышкой. Её ощущения остановил время. Она потеряла способность двигаться, ее ноги подогнулись. Он быстро поймал ее на руки, аккуратно положил на полку. Она развернулась, посмотрела на него, сначала невидящим взглядом. Протянула руку, погладила по родному лицу…
- Так хорошо, милый…. Я на седьмом небе от счастья… просто нет слов… так прекрасно…
Он прижал ее ладонь к своим губам, поцеловал. Потом поцеловал каждый пальчик. Смотрел и любовался ею, а она им…
- А ты, ты успел?
В ее голосе прозвучала забота. Он ответил хорошо, так хорошо, что у нее снова растеклось тепло по животу и набежала слезинка:
- Мы успеем родная, сегодня нам некуда спешить…
Сегодня наверно был первый раз, когда они реально могли не спешить, они никак не могли свыкнуться с этой мыслью, иногда даже забывая об этом, и тут же понимали что сегодня им и правда торопиться некуда…
… Они сошли вдвоем, на станции их ждала машина до загородного домика, в котором они проведут пять дней и ночей, в отрыве от целого мира. Пять незабываемых дней и пять коротких ночей, и каждую минуту, каждую ночь им не хватит времени чтоб насладиться друг другом… Они уже заранее об этом знали, но не было на свете силы, которая смогла бы их остановить...

Ноябрь 2023г