Макар Васильевич Рудеко

Я родилась в Карелии, в городе с поэтичным названием Сег;жа. Мой отец, Макар Васильевич Руденко, работал прорабом на стройке. Карельский городок Сегежа, куда его выслали после  Великой Отечественной войны в 1946 году, только строился. Макару Руденко как бывшему командиру, имевшему опыт работы с людьми, поручили возглавить строительство одного из цехов целлюлозно-бумажного комбината. Таких, как он – толковых, образованных, умеющих ладить с людьми – было немного. Так что отцу, несмотря на то, что он был ссыльным, сразу же дали отдельное жилье: комнату в двадцать квадратных метров на четвертом этаже в каменном кирпичном доме по улице Базарной. Квартира была коммунальной, и в ней уже жило шесть семей. Дом No 5 – единственный кирпичный дом на улице – возвышался над одноэтажными бараками для рабочих.

   Отец в свои тридцать пять лет был очень красивым представительным мужчиной: высокий, широкоплечий, стройный, с густой седой шевелюрой – он поседел на войне. Брови же остались черными, и из-под них с интересом, как бы приглашая познакомиться, смотрели глаза василькового цвета. И когда отец улыбался, то хотелось улыбнуться ему в ответ. Он был человеком широкой души и никогда не скупился на комплименты прекрасному полу. И женщины просто обожали Макара!
Отец родился в 1911 году в Бессарабии, которая тогда принадлежала Румынии. Кроме своего родного молдавского языка он хорошо знал украинский и венгерский, а семилетку закончил на государственном румынском языке. После школы Макар окончил кулинарное училище и, получив квалификацию повара, стал работать в офицерской столовой в Кишинёве. Профессия пришлась ему по душе, но главное, что всё приготовленное молодым специалистом – и первые блюда, и вторые, а особенно выпечку и десерты – сразу же оценили не только офицеры, но и гражданское население. Проголодавшиеся посетители с удовольствием заказывали пельмени «от Руденко», вареники и сладкие маковые калачи, фруктовые коктейли, кисели и, разумеется, пироги: с капустой, вишней, творогом, яблоками... Готовил молодой повар так, что пальчики оближешь!

   В двадцать лет Макар женился на самой красивой девушке из своего села Котюшаны – смуглянке-молдаванке Лилиане. Жили молодые дружно, любили друг друга и были видной парой. Один за другим родились двое детей: дочь Надя и сын Саша.
В 1939 году, когда Бессарабия была присоединена к Союзу Советских Социалистических Республик, Ма- кара Руденко призвали в Красную армию. Там в эти годы ощущалась нехватка командиров младшего звена, поэтому его быстро назначили командовать артиллерийским расчётом. В советской армии Макару очень помогло знание украинского языка. Он без труда освоил и русский; у него были способности к языкам, но до конца жизни говорил по-русски с лёгким акцентом.
 .А потом началась война – долгая, безжалостная.  Уже через месяц войска фашистской Румынии  оккупировали Молдавию.

   Макар Руденко проявил себя как добросовестный боец и грамотный командир, умеющий руководить людьми. А руководитель должен быть коммунистом - такая установка была в армии.Его приняли в партию.Он высоко оценил доверие командования.Не зная, долго ли продлится война, командир мыслями уходил в нее с головой. Война стала для него бытом, а взвод - единственной семьей.

    В 1942 году их воинская часть участвовала в переправе через Дон.Все орудия уже стояли на понтонном мосту, когда начался артиллерийский обстрел противника:прямой наводкой по мосту. И все солдаты, что были здесь, погибли, а вся техника-ушла под воду.Спасти орудие, за которое он нес ответственность, и своих бойцов Макар был не в силах.Его контузило и ранило в ногу. Очнулся в медсанбате, и считал, что помогла ему выжить любовь Лилианы. Но за потерю пушки, хотя его вины в том не было, осудили, исключили из партии и рядовым направили в штрафбат. Страшнее штрафбата, по словам отца, ничего нет на войне. Бойцов использовали, как пушечное мясо, особенно в первый год войны.

 Макар был не робкого десятка и не отсиживался за спинами товарищей во время наступления.Испытаний на его долю выпало  сполна. Радовался, что остался жив! Он хорошо понял цену жизни и куска хлеба.

    Наступила весна 1945 года. Шли бои на подступах к Берлину.Готовились к решающему наступлению. Весь день строили оборонительные укрепления.Перед боем все спали, как убитые. Макар проснулся от каких-то толчков и ударов. Открыл глаза и видит, как разведчик Вадим Назаров бегает между бойцами и кричит:

-А-аа-аа! - дурным голосом.

-Уж не свихнулся ли он? - подумал Макар.

-Победа! Победа! Победа! -кричал Вадим, расталкивая спящих бойцов.

Оказывается, он первым узнал от дежурного, что подписан Акт о полной  и безоговорочной капитуляции фашистских  войск.Так пришла Победа! Все спросонья ничего не поняли , от радости растерялись и не знали, как и чем выразить это счастье.Потом стали палить в воздух из автоматов, винтовок и пистолетов. Хотелось бойцам выпить, но спирта достать не смогли.Недалеко от места, где располагалась часть, командир увидел полуразрушенный сарай.

-Поджечь его что ли?! -такая мысль пришла ему в голову, и он выкрикнул ее, как приказ. Бойцы как будто только и ждали команды. Подожгли сарай с разных сторон, и тот запылал, как большой пионерский костер.Бойцы стали прыгать вокруг него и кричать вне себя от восторга:

-Победа, братцы! Кончилась война, а мы живы! Ура! Ура! Ура! Победа! Победа!

-Да, это Великая Победа! Это счастье, что она, наконец-то, закончилась, а мы-живы! -думал командир, глядя на прыгающих бойцов.И вдруг так захотелось домой, обнять родных! Домой!!!


    Война закончилась, но демобилизацию проводили в несколько этапов. Стало известно, что их часть оставляют для несения службы  в этом небольшом городке  Восточной Германии и попадут они  домой только через год. Служить после Победы стало труднее, все мысли были о доме, но постепенно привыкали к мирной жизни и с нетерпением ждали демобилизации.Наконец-то в часть пришло пополнение и, Макара  вместе с товарищами демобилизовали.Но вернуться к себе домой, в Молдавию не получилось.На румынской границе было неспокойно: по ту сторону  многие румыны еще поддерживали фашистов.Правительство страны, пережившей такую страшную кровавую  войну и потерявшей двадцать семь миллионов ее защитников, не хотело никаких вооруженных столкновений на границе с Румынией. Оно поступило мудро: бойцов - молдаван,. героев, прошедших войну, отправляли на восстановление народного хозяйства и строительство новых городов.Они стали заложниками государства, без вины виноватые-двести молдаван, Макар был в  их числе,- были сосланы на Север на шесть лет на строительство нового города Сегежи в Карелии.

  Везли их в места не столь отдаленные в тех же теплушках, что и на фронт с небольшой разницей.Тогда говорили о доме,о близких, о любимых, а сейчас вспоминали войну: кто, где воевал, получил ранение, попал в штрафбат, пережил бомбежку. А Макар все чаще думал о войне:

-Зачем люди бессмысленно  убивают друг друга? Радовался, что остался жить. Но тревожные мысли не давали покоя:

-Что там дома? Как Лилиана, дети? Связи с ними не было и это добавляло беспокойства.
   Вспоминая потери близких друзей, он понимал, что ему по жизни везло.Не раз казалось, что смерть неминуема, но все кончалось благополучно.Какие-то случайности оставляли его в живых. Видимо, он и в самом деле “заговоренный”, как называли его однополчане. Ужасно хотелось домой, но поезд упрямо вез Макара и его однополчан на Север- строить город будущего.

-Да, судьбу на кривой козе не объедешь!- с грустью думал он, раскуривая очередную самокрутку.

   Но жизнь продолжалась!
 
    Лидия Киселева приехала в Сегежу из далекой Тавды Свердловской области в 1947 году. Не от хорошей жизни она завербовалась на Север на стройку. Была у нее семья: любимый муж Семен и сынишка Алешенька.Мужа проводила на фронт и не увидела больше- прислали похоронку.А сынишка сгорел в детском доме с другими малышами, куда матери были вынуждены сдавать своих детей пока они валят лес вместо мужчин. Лес был всем мукам мука.”Бабы, детные бабы,-что они вынесли за эти годы! Вот уж им-то скидки не было никакой-ни по годам, ни по чему другому. Хоть околей, хоть сдохни в лесу, а в барак без нормы не возвращайся. Не смей, такая-раз эдакая! Дай кубики! Фронт требует!”Детей, за которыми некому было присмотреть, приходилось отдавать в детский дом,- туда попал и Алеша. Однажды ночью во время грозы в детский дом через окно на чердак попала молния.Громоотводов не было-вспыхнул пожар. Дом сгорел до тла.Детей спасти не смогли, все сгорели вместе с домом. Сгорел и Алешенька.Вот и рванула Лидия после войны подальше от родных мест, где все напоминало о муже и сыне.Так она оказалась среди первых строителей города Сегежа.

       Ее направили разнорабочей в бригаду к Макару. Бригадир сразу обратил внимание на новенькую, что называется, взял на заметку: приценивался да приглядывался к ее работе.Лидия даже в спецовке, была хороша собой:  спокойная, трудолюбивая, ответственная- все делала правильно и быстро. Кроме работы, ее, казалось, ничего не интересовало. Бригада была женской и, конечно, все разговоры были только о мужчинах. Обездоленные войной, изголодавшиеся по мужскому вниманию, бабы не давали бригадиру прохода. И Макар, понимая это, по возможности оказывал им всяческие знаки внимания. За год он “узнал” всех женщин в бригаде, но жениться не собирался.

     Появившись в бригаде, Лидия сразу запала ему в душу: статная  русская красавица с голубыми глазами, впрямь “Хозяйка Медной горы” из сказов Бажова.Но она была к мужчинам более, чем равнодушна. Это задевало его и рождало желание покорить строптивую. Макар провоцировал “уралочку”на выражение каких-либо чувств и открыто заигрывал с другими на ее глазах.

-Дуся,- говорил он в обеденный перерыв крановщице, обнимая ее за талию,- ты не хочешь сегодня пойти ко мне после работы?

-Да, за милую душу, дорогой Макар Васильевич. Как я могу отказать! - весело отвечала Дуся.


Лидия же, как будто не слышала и не видела ничего вокруг. Тогда он решил добиваться  ее благосклонности, а о других забыть. Об этом Лидии  поведала Дуся, которая собралась к Макару, а он передумал.


-Ты знаешь, я уже думала, что приручила его, что нравлюсь ему, а он сказал, что кроме тебя ему никто не нужен.- с грустью говорила крановщица.


    Он полюбил Лидию с первого взгляда, отныне все его мысли были только о ней.Искушенный в делах любви, он смотрел на нее влюбленными глазами, и ловил каждое ее слово. Делал небольшие подарки, желая быть ближе к ней.Но это не вызывало в ней ответных чувств: ее голубые глаза смотрели так же сурово. Дать от ворот поворот ему она не могла, а разводить антимонии не собиралась. Хотя уже привыкла к его любви, принимая ее, как должное.

     Не просто так стало холодным сердце Лидии. Не от хорошей жизни убежала она в Карелию из Тавды. Была у неё семья: любимый муж Семён и сын Алёша. Мужа проводила на фронт и не увидела больше – прислали похоронку. В военные годы всех женщин вместо мужчин посылали на лесозаготовки. Лес был всем мукам мука. «Бабы, детные бабы, – что они вынесли за эти годы! Вот уж им-то скидки не было никакой – ни по годам, ни по чему другому. Хоть околей, хоть сдохни в лесу, а в барак без нормы не возвращайся. Не смей, такая-раз- эдакая! Дай кубики! Фронт требует!» А детей, за которыми некому было присмотреть, приходилось отдавать в тавдинский детский дом, – попал туда и Алёша. Однажды ночью во время грозы в детский дом через окно на чердак попала молния. Громоотводов не было – вспыхнул пожар. Дом сгорел дотла. Детей спасти не смогли, все сгорели вместе с домом. Сгорел и Алёшенька. Вот и рванула Лидия после войны подальше от родных мест, где всё напоминало о муже и сыне. Так она оказалась среди первых строителей города Сегежи. Время потихоньку лечило раны, нанесенные войной, но любовь к первому мужу крепко сидела в её душе, хотя ей казалось, что она выплакала все слезы, и острое горе сменилось на грусть и горечь.
   
    Вместе с другими работницами  ЦБК  Лида жила в бараке – одноэтажном вытянутом здании, больше похожем на сарай. По обе стороны длинного коридора располагалось двенадцать комнат. В каждой жило по пять женщин. Вместо кроватей были набиты по стенам нары, а в центре стоял деревянный, грубо сколоченный стол. На нем керосинка, на которой варили картошку и кипятили чай. Для обогрева использовали печку-буржуйку, которая быстро нагревалась и так же быстро остывала. Зимой к утру становилось очень холодно, приходилось спать в одежде. Воду носили из колонки, которая зимой часто замерзала. Туалет тоже был на улице.

     Но постепенно по улицам Ленина и Мира строились двухэтажные дома на шестнадцать квартир, - эти дома стоят до сих пор!. У людей появилась надежда получить своё жильё. Давали квартиры в первую очередь семейным людям. В цехах открывали столовые, где рабочие обедали. На обед можно было взять борщ или щи, макароны или пюре с котлетой, морс и булочку. Кстати, в центральной столовой целлюлозно-бумажного комбината на проходной пекли очень вкусную выпечку. В  цехах оборудовали душевые, где можно было помыться после смены.

    И все же жизнь в 1946 году была тяжёлой: всего лишь год после войны, треть страны в руинах. Ввели карточную систему. Каждого работающего прикрепляли к определенному магазину-распределителю, где он мог «отовариваться». Здесь можно было купить лишь товары повседневного спроса: соль, спички, керосин, хозяйственное мыло, хлеб, разные крупы, кусковой сахар, говяжий жир, тушёнку и сушеные овощи. Кроме того, можно было, например, приобрести комплект постельного белья, пару полотенец, нижнее бельё и что-нибудь из одежды – рубашку или платье. Купить что-то другое можно было лишь на рынке, но всё было очень дорого. Женщины складывались деньгами, когда хотели попить чай с маковыми бубликами или шоколадными  конфетами.

     Но Лида Киселёва сладостями не интересовалась. Придя с работы и наскоро перекусив, чем бог послал, она ложилась спать. Так тянулись ее трудовые будни, похожие как близнецы,  в которых не было места радости. Лидия замкнулась в себе, ничто её не занимало. Когда наступал выходной, она не знала, куда себя девать. Но однажды подружки позвали её на танцы, которые устраивались в Красном уголке их цеха. Танцевать Лида любила, особенно ей нравился популярный танец «Портянка», чем-то напоминавший краковяк или финскую польку. В танце она забывала на время свои горести и как будто расцветала. Макар, который тоже там был в этот вечер, впервые увидел неприступную уралочку счастливой, смеющейся, молодой.

 -Негоже ей жить в бараке, когда у меня есть двадцать квадратных метров благоустроенного жилья, – твёрдо решил он.

    Избранница по-прежнему сторонилась бригадира, но подружки, наконец, смогли её убедить:

-Послушай, нас, Лидия! И поверь, что такой мужчина, как Макар, просто находка: с ним ты будешь, как за каменной стеной. И жить будешь в нормальных условиях. Любая  хотела бы   быть на твоем месте !
 
 И Лидия решила не мечтать о любви: ей и так уже исполнилось тридцать лет, надо было устраивать жизнь. Макар же был уверен, что в Лидии нашёл свою женщину и не собирался упускать этот шанс. Так или иначе, настойчивость победила – Макару Руденко удалось позвать Лидию Киселёву к себе в гости!

– Хорошо ли, дурно ли мы поступили, это другой вопрос, – сказал Макар ей поутру. – Но жребий брошен, и мы связаны теперь на всю жизнь.
 
И Лидия осталась с Макаром. Через месяц, 18 марта 1950 года, их расписали. Свадьбы не было: невеста не хотела гуляний. Женщины из бригады поздравили молодоженов  прямо в цехе после работы.

    А через девять месяцев родился сын Иван. Всю нерастраченную силу любви Лидия отдала сыночку Ванечке. Она смирилась со своей судьбой. Макар оказался хорошим, любящим, заботливым, внимательным, хозяйственным мужем,но  она так и не смогла его полюбить.А Макар ничего не знал, что  произошло с его первой семьей, перед которой он чувствовал свою невольную вину.

    В 1957 году отец решил съездить на Родину, в Молдавию. Мне было тогда пять лет, и отец взял меня с собой. Это была моя первая поездка на поезде, и, конечно, она вызвала массу незабываемых впечатлений. Ехали три дня и три ночи. На больших станциях ненадолго выходили, отец покупал мне пирожки и лимонад, фрукты и ягоды. Проезжали мимо маленьких поселков и больших городов. Я могла часами смотреть в окно на бескрайние просторы, следить за пейзажами, мелькающими  за окном. Всё вызывало у меня восторг.
.
    Молдавское село Котюшаны, куда мы, наконец, приехали, вытянулось вдоль каменистой речки, обмелевшей настолько, что вода в ней доходила до колена. Белые хаты утопали в зелени плодовых деревьев и винограда. На другом, более отлогом, берегу раскинулись колхозные поля и сады. По словам отца, хата деда Василия выглядела, как и шестнадцать лет назад. Побеленная  заново, она была расписана цветами – внуки постарались. Внутри тоже ничего не изменилось, разве прибавилось внуков: тринадцать детских головок! В центре стояла печка, у окна – деревянный  стол, вокруг него – лавки, застеленные домоткаными половиками. Земляной пол чисто выметен. В красном углу, под расшитыми полотенцами – тусклый серебристый глянец икон. По дому и саду разливалось благоухание цветов, повсюду росли мальвы различных оттенков.

    Наше появление было полной неожиданностью и вызвало и переполох, и радость. Дед Василий и баба Марьяна обняли сына с двух сторон и замерли, позабыв про время. Потом внуки облепили гостей и повели в дом, важно вышагивая рядом. Возбуждённые встречей, все радостно гудели, как шмели в улье. Вот уж праздник так праздник! Баба Марьяна кинулась хлопотать насчет обеда. Сварила мамалыгу и тыкву, нарезала целый тазик салата, поставила на большое блюдо огромный полосатый арбуз. Когда дети наелись, она отправила их за травой для скотины.

   Сочный, сладкий арбуз мне очень понравился: северная девчонка, я уплетала его так, что за ушами трещало! Но остальная еда была незнакома, и я ни к чему не притронулась. Двоюродные сестры и братья позвали меня за травой, и я побежала с ними. А отец с дедом долго сидели за чаркой домашнего вина и вспоминали довоенную жизнь. Прослезившийся, дед Василий рассказал сыну о смерти первой  жены Макара: весной она пошла на речку стирать бельё и сильно простудилась. Началось воспаление легких. Шла война, и достать лекарств было негде. Так, за месяц, Лилиана сгорела, как свеча. А детишек забрали в детский дом. Где они сейчас, дед не знал, и Макар оставил ему адрес на случай, если Саша и Надя приедут и будут спрашивать про отца.

    Отец погостил у родителей лишь две недели. Потом отпуск закончился, и он вернулся в Сегежу, оставив меня «поправлять здоровье». Полгода я прожила у деда Василия и бабушки Марьяны.
Меня многое удивляло в жизни дедовой семьи. Вот он сидит у окна и курит цигарку-самокрутку. В руках у него ружье. Летят утки, и вдруг дед вскидывает ружье и стреляет.Выстрел меткий! Одна замертво падает на середину двора. Мальчишки с радостным криком бросаются к добыче и несут ее к бабе Марьяне. Бабушка  начинает разделывать птицу: она зачем-то окунает утку в ведро с горячей водой, а потом привычными быстрыми движениями начинает ощупывать птицу. Оказывается, так легче чистить перья.
 Сарафанчика, в котором я приехала и сандалет, хватило ровно на две недели, а потом я,  как и все маленькие  дети, бегала босиком и в трусиках.Я быстро загорела, и уже ничем не отличалась от своих  троюродных братьев и сестер.Вскоре мне стала понятна и молдавская речь.

    На другом берегу раскинулись колхозные сады и поля.Вечерами старшие ребята совершали дерзкие “набеги”.Не  проходило и дня, чтобы молодежь не испытывала терпение охраны.Главное было не попасться сторожу на глаза: он стрелял из дробовика солью, а это очень больно.Однажды Анна, старшая из сестер, позвала с собой Галю, так ее здесь звали.Компания уже насовала яблок за майки и рубашки, и собиралась уходить, как вдруг ребят остановил громкий зычный голос сторожа, который выбежал к ним с двустволкой.Все замерли, боясь пошевелиться. А когда дед выстрелил в воздух, парни и девчонки кинулись в рассыпную, только их и видели.Галю одна осталась стоять перед сторожем.

-А ты чего не побежала?- строго спросил сторож.

-А я ничего  не брала,-тихо ответила Галю.Он внимательнее присмотрелся к девочке и увидел, что она не здешняя.

-А ты яблок хочешь?- уже мягче спросил дед.

-Да!- громче ответила Галю. Тогда он подошел к одной из яблонь и сорвал пять крупных красных яблок, а потом помог девочке засунуть их за майку.

-Спасибо!-уже весело произнесла Галю, понимая, что все обошлось, и никто ее не ругает.

-А теперь иди домой и ничего не бойся. Но по чужим садам больше не ходи!

-Спасибо! Я больше не буду!- Галю, соглашаясь, кивнула головой.

      Всё здесь мне очень нравилось, но больше всего запали в душу бульвары Кишинева, через который мы проезжали. На деревьях росли яблоки, груши, сливы, шелковица, абрикосы; можно было рвать фрукты, и никто не ругался. Многие я увидела и попробовала впервые. Это было похоже на сказку! Но беззаботное детство мое  закончилось, когда мама  потребовала у отца вернуть меня  домой: там нужна была помощница. Навострившись болтать по-молдавски, в Сегеже я часто говорила с отцом на молдавском языке. Мать сердилась.

– Проклятые молдаване, говорите по-русски! Что за секреты? – бранилась она.

    И так постепенно язык стал забываться. В памяти сохранились лишь отдельные слова: «капа» – вода, «тату» – отец, «мамалыга» – густая кукурузная каша, которую подавали вместо хлеба.

    Когда я пошла в школу, отец научил меня готовить супы, варить каши, печь пироги. Я практически заменила мать по дому, и семье стало полегче. Профессиональный повар, отец не только умел готовить, но  любил это делать и старался передать свои навыки детям. По выходным он усаживал потомство за стол и учил делать пельмени: каждый лепил обед для себя. А отец готовил тесто и начинку: заправленное жареным луком картофельное пюре с черным перцем или капуста. В праздники делали пельмени с мясом и сладкие калачи с маком. Благодаря отцу все дети научились неплохо готовить.
   
    В коммунальной квартире, где жила семья Руденко, в каждой семье было по три-четыре ребенка. Все весело играли в большом коридоре, хоть часто дрались из -за игрушек. А игрушки  были самодельными.Александра Михайловна, бабушка Саши Владимирова, одноклассника Галины, научила девочек делать куклы из цветных лоскутов, которые выдавали рабочим, как обтирочный материал для очистки оборудования. И до восьмого класса девочки играли в куклы, сшитые своими руками.В праздники в квартире было весело: приходило много гостей с подарками. Приносили с собой  вино, сало, жареную рыбу, мясо, пирожки и конфеты.Дети были сыты и довольны. Звучала музыка, взрослые пели и танцевали. Было весело. Это был пир на весь мир!

   Характер у Макара Васильевича был сильный, и он терпеть не мог обмана и несправедливости. В 1967 году у него произошел конфликт с начальством. Перед майскими праздниками рабочих попросили поработать в выходные, обещая заплатить вдвойне. Но потом начальник заплатить отказался. Макар потребовал у него выполнить свое же обещание. Тот отказался еще раз, и тогда отец при всех «дал ему в морду».Макар был на хорошем счету у начальства, а этот эпизод с начальником цеха ему подрезал  крылья. За это Руденко жестоко поплатился – его уволили и дали «белый билет». Это означало, что его никуда не брали на работу. Только заведующий городской больницей предложил Макару место кочегара в котельной больницы. Там стояло много приборов, и не всякий мог с ними управляться. Так отец до конца жизни проработал в этой котельной.

   По просьбе заведующего Макар ещё резал свиней, которых выращивали в подсобном хозяйстве больницы, чтобы кормить и больных, и работников. За свою работу  он получал натуральными продуктами: кровь, весь ливер, а иногда килограмма три мяса или целую свиную голову. И тогда в доме начинался праздник – мы с отцом делали колбасы и варили холодец. .

  Кроме того, Макар был отличным рыбаком. В доме всегда водилась рыба: сушёная, солёная, вяленая и свежая. Однажды отец пришел домой с большим кулем в руках. Потребовал таз и вывалил туда кучу рыбы. Когда куль освободился, то домашние увидели, что это – застегнутый на все пуговицы отцовский пиджак! 
Оказалось, что проверяя сети после работы, Макар обнаружил большой улов. Оставлять рыбу было нельзя – протухнет по летнему времени. Тогда он соорудил из пиджака кошелку, куда и загрузил всю рыбу. Так и принёс домой. Увидев единственный выходной из тонкой шерсти пиджак мужа в этом непотребном виде, Лидия пришла в такую ярость, что со всей силой ударила по тазу. Рыба разлетелась по всей комнате.

– А теперь чисти свою рыбу сам! – кричала она, грозно сверкая глазами. – И пиджак свой стирай, я к нему даже не подойду!

   А дети с восторгом наблюдали за рыбками: ещё живые, те пытались плавать в луже. Мы с отцом собрали рыбу, почистили и приготовили ужин, а остальной улов посолили и убрали на балкон.
Отец постоянно искал способы заработать для своего большого семейства. Он не чурался никакой работы.            По осени, после уборки урожая, брал с собой старших, меня и брата Ваню, перекапывать совхозные поля. Городским это разрешалось делать до глубокой осени. Мы приносили домой по два-три мешка картошки и моркови. Позже отец стал выращивать овощи на своём участке, это стало хорошим подспорьем к столу. Когда поспевали ягоды и грибы, то старшие отправлялись в лес. Особенно интересно было ходить с отцом за осенними опятами. Они росли большими семьями на пнях. С одного пенька можно было собрать почти ведро грибов! А потом, дома, на сковороде с водой и маслом ,если оно было, опята проваривали пять-семь минут, добавив туда лук, чеснок и укроп. Незамысловато, но какое объедение. А со свежей картошечкой – просто пальчики оближешь! Этот вкус для меня навсегда связан с отцом, с детством.

   Когда я заканчивала десятый класс и готовилась к выпускному вечеру, мне первый раз в жизни заказали в ателье белое платье с гипюровым жабо. В день выпускного отец заявил, что пойдет  ко мне на вечер, чему я страшно удивилась;  в школе, где учились дети, Макар никогда не бывал, он был уверен, что там всё в порядке. Только по окончанию четверти требовал дневники на подпись.

И вот Макар Васильевич, чтобы выглядеть моложе, покрасил волосы в каштановый цвет, надел модные
брюки, пиджак со шлицами и туфли служившего в это время в армии сына Ивана (к счастью у них был один рост и размер обуви). Я с трудом узнала отца, когда он пригласил меня на первый школьный вальс.

– Пап, а ты танцевать-то умеешь? – скрывая панику, спросила я. Но отец уверенно и галантно повел меня по актовому залу и закружил в вальсе. И я поняла, откуда у меня страсть к танцам. Мы плыли по залу под звуки вальса «Школьные годы чудесные»... Никто не стал нам мешать, а когда мы остановились, все зааплодировали. Это был июнь 1970 года. А в январе 1971-го отец умер. Шёл на обед, завернул в чужой подъезд и потерял сознание.

– Лида, выходи и забери Макара, пьяный в нашем подъезде валяется! – барабаня в дверь, кричала
соседка Маша.

- Да не может он быть пьяным, он на обед должен был прийти. Что-то случилось! – испуганная мать сломя голову выбежала из дома.

Макар, по-прежнему без сознания, лежал под лестницей.

- «Скорую! – закричала Лидия соседям. – Вызывайте скорую помощь!»

Четверо мужчин с большим трудом занесли отца в квартиру, – хорошо ещё, что Руденко жили на первом этаже.Врач поставил диагноз-инсульт, но даже не стал его госпитализировать., а ведь вовремя оказанная помощь могла спасти отцу жизнь. Случился третий и, как оказалось, последний инсульт. Через три дня, так и не придя в сознание, Макар Васильевич скончался, прожив всего 59 лет. Я  работала вожатой в школе Мне  позвонила мама  и сообщила о смерти отца.Это известие сильно расстроило  меня: рыдая, я  бежала домой через лес и болото, напрямик, через железнодорожные пути, падала, вставала и снова бежала.Когда врач засвидетельствовал факт смерти, отца увезли в морг. Я ушла в свою комнату и разрыдалась от бессилия. А потом схватила ручку и тетрадь, и стала лихорадочно записывать слова, которые рождались в моей груди.Получилась поэма об отце:

-Отец! Ты для меня был всем,
Был человеком Чести
И Человеком Дела,
              Во всем умелый.
Ты настоящим был мужчиной!
Как я б хотела жизнь твою  продлить,
Чтоб с нами мог еще пожить!


Я вспомнила, как получила свою первую зарплату в тридцать пять рублей, и придя домой, попросила разрешения у отца купить себе для работы ручные часы “Заря”. И отец дал добро на покупку. И пошутил:

-Покупай часы и бутылку водки,  их  надо обмыть, чтобы дольше служили.

Она так и сделала. Галина пользовалась часами более десяти лет, пока на День рождения ей родители мужа не подарили новые.

      Как участник второй Мировой войны он не стал ветераном, не дожил до этого времени, не получил даже пенсии за ранения. Старший брат Иван на похороны отца не приехал.Когда ему в воинской части  вручили телеграмму,  он не поверил в смерть отца.Уходя в Армию он попросил отца вызвать его в отпуск. И отец пошутил, сказав, что даст телеграмму, будто он умер.Военнослужащим давали отпуска только по очень важным причинам. Ивану дали отпуск на десять дней; он служил В Гвардейске под Калининградом, и до Сегежи надо было добираться трое суток.Он обрадовался, что отец сдержал свое слово и организовал ему отпуск, и поехал не домой а к другу в Ленинград. Когда же он вернулся домой, был ошеломлен, что отца уже похоронили, а он не успел с ним проститься. Мать  пережила мужа на двадцать четыре года.Отец и мать жили вместе двадцать два года. Они прожили трудную, но достойную жизнь, воспитав шестерых детей, которыми могли бы гордиться.
 
    Отец очень любил музыку. В квартире стояла большая радиола, которую он включал, как только появлялся дома (эта привычка осталась и у меня). И когда из радиолы лилась молдавская мелодия, взгляд его затуманился- вался, на глазах выступали слезы. У него был приятный баритон, и он с удовольствием пел. Когда собирались его земляки-молдаване -шестилетники, как их называли в Сегеже, то начинался целый концерт, в котором солировал отец. Особенно Макар Руденко любил песни «Ой, мороз, мороз» и «Распрягайте, хлопцы, коней». И когда я их слышу, то всегда думаю об отце. Он прожил достойную жизнь, воспитав шестерых детей, которыми мог бы гордиться.

Галина Мантере