Косоворотка старовера...

  По разному входят в нашу жизнь привычные нам вещи. Одни проходят сквозь нее, как талая вода, не оставляя ни следа, ни памяти. А другие становятся самой дорогой реликвией, которая так и просится на стенды музея. Есть такая реликвия и в семье рижского старовера Александра Тимофеевича Емельянова. Это - на первый взгляд вполне заурядная косоворотка, которую и сегодня любят носить староверы.
  Но мало кто знает, что ей почти семьдесят лет. Иначе говоря, она только на десять лет моложе своего хозяина. Но даже не это заставляет Александра Тимофеевича надевать ее  с таким душевным трепетом в праздничные дни, а те воспоминания, которые она невольно каждый раз будит в его душе. И если бы она умела и говорить, то могла бы рассказать немало удивительных историй, связанных с ней и ее хозяином.
   Первая из них случилась в далеком 1939 году, когда младшему сыну Емельяновых - Александру исполнилось одиннадцать лет. В воздухе уже пахло войной. И хотя артиллерийская канонада грохотала еще где-то далеко от Латвии, чуткое сердце его матери Ксении Архиповны, как и других матерей, чувствовало: быть беде. И словно желая укрыть от нее своих сыновей, она надумала пошить им по новой косоворотке.
   По давней традиции самому старшему сыну – Василию досталась самая нарядная. Ее мать вышивала сама по узорам, которые собирал по староверским общинам знаменитый уже и в те в те годы Иван Никифорович Заволоко. Как раз в том году вышла его книга «Древне-русская вышивка», где можно найти и узоры со старинными русскими оберегами. Вышивала она и с надеждой думала, если в старину они помогали русским людям, то может и теперь помогут.
 Среднему брату-Савелию и  Александру достались косоворотки попроще. Но и в них им нравилось пройтись в праздничный день по Задвинью и напомнить, что и в них  жива верность традициям староверов.
 А через два года в грозном 1941 году труба позвала на войну старшего брата. И вот, когда настал час расставания с родными, он позвал к себе младшего брата и по секрету строго наказал:
-Ухожу воевать и, может быть, придется бывать и за линией фронта и в таких местах, где такую косоворотку и одевать нельзя даже в смертный час. Так ты сбереги ее для меня. А не вернусь, то носи сам и помни своего брата.
 
                -2-
    Трудно сказать, что больше помогли материнские обереги или молитвы матери, но Василий вернулся целым и невредимым, правда, почти седым. Возмужал, раздался в плечах и, когда стал одевать косоворотку, сбереженную братом, то она оказалась ему мала.
    Вначале он даже расстроился, а потом подумал, потрепал младшего брата по затылку и утешил его:
-Ну Шурка, считай, тебе повезло. Теперь рубаха будет твоей. Ты до нее уже дорос. Носи и не забывай – это память и обо мне и о маме, которая вышивала ее.
    Вот так Александру Тимофеевичу досталась и праздничная косоворотка с материнской вышивкой. И где она только не побывала с ним – в Каире и Лондоне, Париже и Стокгольме и во многих других странах и городах, куда молодого атташе консульского отдела МИДа Латвийской ССР не раз приводили служебные командировки. Да и после того, как он стал корреспондентом известного информационного агентства АПН, она всегда путешествовала с ним.
   Правда, отношение к этому староверскому наряду из домотканной льняной ткани с какой-то необычной вышивкой со стороны коллег в те времена было разное.
    Одни, увидев русскую косоворотку с пояском, даже хвалили: «Молодец, блюдешь традиции дедов, пусть буржуи знают, что и в советских дипломатах еще жив русский дух».
    Другие с осторожностью советовали: «Ты в ней особо не светись, а то примут за русского националиста, по кабинетам  и бюро затаскают».
    Но чем больше ему советовали быть осторожнее, тем чаще он одевал косоворотку. То ли староверский упрямый характер давал о себе знать, то ли и возмужавший Александр Тимофеевич считал, что материнские обереги действуют и в мирные годы. Как бы там не было, но они, то ли Божья воля , действительно, уберегли его от наветов даже самых лукавых проповедников развитого интернационализма.
  А позже и сама косоворотка  помогла ему найти верную дорогу к сердцу  Ивана Никифоровича Заволоко.
    Так уж сложилось, что журналисту Александру Емельянову  в восьмидесятые годы было поручено подготовить материал о поморских староверах. А лучшего знатока этой темы, чем Заволоко, было трудно сыскать. Отправляясь на встречу с ним, Александр Тимофеевич вполне резонно посчитал, что идти к староверу лучше  не в цивильном пиджаке, а староверской косоворотке. И не ошибся.
  -Где же  вы такую красоту хранили?- первым делом поинтересовался Иван Никифорович, а потом  еще и уточнил,- А узоры на вышивке откуда?
 
                -3-
 -Так это мать их из вашей книги позаимствовала, - не стал делать секрета  Емельянов.- Да и мне они по душе. 
   С этого диалога о косоворотке и завязалась дружба двух староверов, которая  подарила им немало незабываемых встреч. Много воды утекло с тех пор. Многое изменилось  в Латвии и в мире. Многое стало другим  и
в жизни самого Александра Тимофеевича. Но , как и раньше, в праздничные дни он с волнением надевает свою любимую косоворотку.В ней он недавно отмечал и свое 80-летие.
   Однако теперь  он надевает косоворотку  реже, чем обычно.
-Хочется подольше сохранить и передать ее наследникам, поясняет он эту бережливость.-Пусть и им послужит. Правда, расставаться с ней  все труднее...
   И понять Алесандра Тимофеевича можно. За семь десятков лет эта косоворотка словно прикипела к его душе и стала чем-то большим, чем праздничный наряд. Она словно впитала в себе все радости и огорчения его жизни, эпохи больших перемен и вольно или невольно стала еще одним символом верности ее хозяина давним традициям староверов. А им настоящие староверы не изменяют.

                Петр АНТРОПОВ