Японское биде

«До нашего села эта мода ещё не дошла…» — проком-
ментировал Сашко Обабко рассказ Мареева о биде-уни-
тазах в японских гостиницах.

Обабко — бывалый путешественник, куда его только
судьба не заносила! Ездил по разным странам, где в своё
время проживали знаменитые земляки: Николай Гоголь,
Серж Лифарь, Александр Вертинский и многие другие.
Все свои средства тратил на эти поездки, зато повести и
романы о жизни знаменитых людей получались досто-
верными и интересными. Даже в Китай летал, во фран-
цузском квартале Шанхая исходил всё своими ножками,
искал там следы Вертинского. Кстати, и Мареев в своё
время жил целый год в Шанхае, в том же самом француз-
ском квартале… Знал Сашко, что Мареев был капитаном
на морских судах, но китайский эпизод в жизни друга
открылся для Обабко уже здесь, на Кипре.

Сидели как-то вечерком на скамейке в парке «Дасу-
ди» и вспоминали былое. А вспомнить было что. Тот же
Сахалин, где многие годы после окончания одесской мо-
реходки Мареев работал в островной судоходной компа-
нии. Сашко вместе с матерью и бабушкой в детские годы
жил на Сахалине в небольшом посёлке Новотроицкое,
что недалеко от Южно-Сахалинского аэропорта. Мама,
царство ей небесное, работала в плодово-ягодном совхо-
зе, там и замуж повторно вышла. В памяти Сашка оста-
лись навсегда сахалинские картинки: зимы метельные,
вёсны неспорые, но буйные, лето рыбное, когда вёдрами
икру лососёвую на зиму заготовляли. А осень? Красави-
ца сахалинская осень! Ягодное море, что в совхозе, что в
тайге. Большой урожай крыжовника, смородины в кон-
це лета — в начале осени. А в тайге собирали бруснику,
морошку и клоповку — так местные прозвали красную
ягоду за её специфический запах, но из неё получался
вкуснейший морс. Мужики разбавляли засахаренную
клоповку водой и использовали для запивки в зимнее
время, когда вьюга за окном дни напролёт, а застолье
становилось непременным атрибутом их общения. Да
что там говорить! И Сашко с друзьями, такими же, как
и он, мальцами, наслаждался морсом. Это потом Сашко
узнал, что ягоду по-научному называют «красникой». А
ещё была брусника! Её замачивали на зиму прямо в боч-
ках. И к мясу подавали мочёную, и на сладкое — в саха-
ре. Хотя и то, и другое нечасто на столе появлялось, зато
картошки было вдоволь, и рыба была, и грибы были! О,
грибы! Белые, подосиновики, маслята, рыжики, лап-
чатые и мясистые грузди, лесные и луговые опята, се-
мейный гриб обабок… Семейный потому, что фамилия
матери Сашка от этого гриба пошла (это так на Черни-
говщине называют подберёзовики). И у сестры Любы
такая же фамилия, мать не захотела её менять, потому
отчим и подтрунивал часто над «обабками». Отчим был
из тех, кто «выпить не любит», всегда готов к застолью —
как солдат к приказу. А выпив, стучал кулаком по столу,
по-генеральски приговаривая: «У нас обабок и зимой, и
летом растёт! Молодец, Саня! Смекалистый! Ишь, рыбы
сколько натаскал удочкой!»

Вскоре семья вернулась на Украину, отошли в мир
иной отчим, потом — мать, а бабушка осталась в саха-
линской земле почивать. Обабко шесть лет назад летал
к бабушке на могилку, постоял, помолился, всплакнул.
— О чём думаешь, Сашко? — тихо спросил Мареев.
— Сахалин вспоминал. Речку Сусую, где я научился
плавать — сначала по-собачьи, а потом — в размашку.
Переплелись наши судьбы на острове, хотя встретиться
там не пришлось. Я школьником был, а ты, Сева, уже
морячил.
— Морячил-корячил, — отшутился Мареев.
— И как же это японское биде работает? Не пришлось
мне в Японии побывать и уже, наверное, не придётся,
разве что, если о тебе, Мареев, начну книгу писать, то
проедусь по местам твоей моряцкой славы! Ты-то сам,
Сева, видел это биде в Японии?
— Видел, видел… Невозможно словами описать. Надо
испытать! Как только эта штуковина лет двадцать назад
появилась в жизни японцев, так они перестали селиться
в тех гостиницах, где её не успели установить.
— Прямо какие-то туалетные страсти…
— Унитаз, но необычный: с музыкой и с автоматиче-
ским обмывом! На подлокотнике пульт управления. Вы-
бираешь музыку под свой настрой: блюз или рок! Или
ещё что-то подходящее для момента. Закончил своё дело,
нажал кнопку, вода зашумела-забурлила и унеслась в
глубину подземную. И музыка меняется на лёгкую, рас-
слабляющую, а в это время тёпленькая струя — прямо
туда, где потребен обмыв и массаж. Приятно и радостно.
Прагматичные японцы всё правильно рассчитали — дело
житейское, всем нужное. Слаб человек: неудобно расска-
зывать, зато как удобно пользоваться! Всем подходит: и
старым, и молодым; и уродинам, и красавицам.
— А на Кипре? Есть на Кипре это самое японское
биде?
— Не-е-е… И даже не пытались устанавливать. Доро-
гущее удовольствие, вряд ли приживётся. Здесь любят
вещи натуральные, ручные… Может, в какой-то гостини-
це и установили для эксперимента… Кто-то мог себе до-
мой выписать для экзотики. И то вряд ли. Здесь приня-
то, что старики выписывают девушек из Юго-Восточной
Азии для помощи по дому. Это непалки, вьетнамки, фи-
липпинки, тайки… Зарплата небольшая — 350- 450 евро
в месяц, проживание и еда, социальный пакет за счёт хо-
зяина. Ручной, так сказать, уход вместо бездушного ро-
бота с музыкой. Буддисты превозносят тело человека, а
христиане — его дух. Вот, на Кипре они и соединяются в
гармонии. Это тебе не хоботы-роботы, Сашко…

Вот после этих слов Сашко Обабко и сказал, что, мол,
зря, до нашего села мода на биде-унитаз ещё не дошла.
Оба друга родились и выросли в украинском селе, и в
этой присказке был свой, понятный смысл.
Помолчали, каждый думая о своём.

— А давай-ка, Сашко, выпьем по бокалу кипрского
вина где-нибудь в весёлом месте. А то как-то сильно за-
пахло Востоком. Недалеко есть пятизвёздочная гостини-
ца. Недавно ремонт ультрасовременный сделали. Вот мы
и посидим там, в баре. Как ты?
Обабко заулыбался:
— Не против.

Играла музыка, пела, пританцовывая, африканская
певица… Пили вино, закусывали орешками, шутили.
Смеялись.

— Сева, где здесь туалет? Спроси, пожалуйста.
— Наверно, на втором этаже. На Кипре вообще очень
часто туалеты устраивают этажом выше.

Так и оказалось.

И вот Сашко Обабко в кабинке с облицованными
мрамором стенами. Розовый камень с золотистыми про-
жилками! Тихая, расслабляющая музыка. А унитаз с
десятком оттенков голубизны, а вода в нём небесно-го-
лубого цвета. Сбоку на подлокотнике чёрный пульт с бе-
лыми кнопками. «Японское биде?» — мелькнула шальная
мысль у Сашка Обабко. Пусть ему уже за шестьдесят, но
в глубине души он остаётся тем же любопытным парень-
ком из села, с широко открытыми глазами, способным
удивляться чудесам. И Сашко присел на это самое япон-
ское биде. Послушал музыку, подождал какое-то время
и нажал наугад кнопку. И когда вода под ним зашуме-
ла-забурлила, встал, чтобы увидеть, как эта штуковина
работает под нежные восточные мотивы. В раковине об-
разовался голубой водоворот и вовлёк за собой куда-то в
далёкую глубину следы пребывания Сашка. Он в восхи-
щении нагнулся над этим чудом японской техники, что-
бы понять, откуда льётся эта музыка. И вдруг… прямо в
лицо ему ударил фонтан воды, ударил будто из поливно-
го шланга на даче весной, да так неожиданно, что Обабко
едва успел зажмурить глаза.

— Тьфу ты! У саму пыку залипыла! Зараза! — выпа-
лил в растерянности наш герой, присовокупив ещё слов-
цо покрепче, утираясь салфеткой.

Раздался мелодичный женский голосок:

— Аригато годзаимасу.
— О, вона щэ и дякуе, бисова маты…

Догадался, что поблагодарили по-японски. Оглянул-
ся, нет ли кого рядом, не видит ли кто его конфуза? «Хто
ж мэнэ побачыть в туалэтний кабини?» — рассмеялся в
ответ на свой же вопрос. Повторил процедуру ещё не-
сколько раз, пока не испытал всю полноту удовольствия
от чуда техники. А в конце подумал: «А, можэ, то вона нэ
дякуе, а матюкаеться по-янонськы?!»

Обабко вернулся за столик к Марееву, не переставая
смеяться.

— Случилось чего, Сашко? Что тебя так разбирает?
— Не могу… Ой, остановиться не могу, — продолжал
смеяться Сашко, согнувшись пополам над столиком и
отмахиваясь рукой от чего-то невидимого.
— Ты посмейся, посмейся, друг мой, а я ненадолго от-
лучусь…

Мареев тоже не возвращался к столу более получаса.
Вернувшись, произнёс, посмеиваясь: «Теперь понял, по-
чему ты так ухохатывался, Сашко! Пырснула и мэни в
пыку, холэра!» И добавил глубокомысленно: «И до на-
шего сэла ця мода дийшла".