Кто поджёг Москву в 1812

                Кто поджёг Москву в 1812

        Я набрал в поисковике этот текст и получил три варианта ответа: Наполеон, Ростопчин и Стечение обстоятельств:

Наполеон
        "Русское высшее общество и даже сам император Александр I с уверенностью обвиняли в поджогах французскую армию". Дальше можно не читать, потому что, если сам император Александр I обвинил, то спорить с этим бесполезно, не смотря на то, что узнал он об этом в Питере, после того как Москва сгорела дотла. Но свидетели, тем не менее, были и свидетельства свои оставили. Ну и что с того, что они были французами или даже русскими, в Интернете никаких рассуждений по этому поводу нет.

Свидетельство О’Мира.
        Свои беседы с Бонапартом, которые О’Мира вёл в Лонгвуде — гористом местечке на Святой Елене, где бывший император жил под строжайшим надзором английских властей, — врач тщательно записывал. Из его дневника следует, что Наполеон любил говорить и говорил на любые темы — в том числе и о медицине. В один из дней беседа зашла о русской кампании 1812 года. И О’Мира задал Бонапарту очень важный вопрос: чему приписывает сам император свою неудачу в России?
        «Холоду, раннему холоду и московскому пожару, — отвечал Наполеон. — Я ошибся на несколько дней. Я высчитал [российскую] погоду за пятьдесят лет, и никогда сильные морозы не начинались раньше 20 декабря, [они всегда наступали] на двадцать дней позднее, чем начались в этот раз. Во время моего пребывания в Москве было три градуса холода, — продолжал Бонапарт, — и французы переносили его с удовольствием. Но во время пути (отступления из Москвы. — Прим. авт.) температура спустилась до восемнадцати градусов, и почти все лошади погибли. За недостатком лошадей мы не могли ни делать разведки, ни выслать кавалерийский авангард, чтобы узнать дорогу. Солдаты падали духом и приходили в замешательство. Вместо того чтобы держаться вместе, они бродили в поисках огня. Те, которых назначали разведчиками, покидали свои посты и отправлялись в дома погреться. Они рассыпaлись во все стороны и легко попадали в руки врагов. Другие ложились на землю, засыпали и, сонные, умирали. Тысячи солдат погибли так».
        Далее О’Мира завёл с Бонапартом беседу о московском пожаре, о котором ходило так много противоречивых слухов. Наполеон был категоричен. Он считал, что, если бы Москва не выгорела, он провёл бы в ней всю зиму и это, по его мнению, решило бы исход русской кампании в пользу французов.
        «Русские имели неосторожность утверждать, что выиграли сражение, — рассуждал бывший император, — и тем не менее через восемь дней я входил в Москву. Я очутился среди прекрасного города, снабжённого провиантом на целый год. Многие хозяева [домов] оставили записочки, прося в них французских офицеров, которые займут их владения, позаботиться о мебели и других вещах; они говорили, что оставили всё, что могло нам понадобиться, и что они надеются вернуться через несколько дней, как только император Александр уладит все дела, что тогда они с восторгом увидятся с нами. Многие барыни остались, так как знали, что ни в Берлине, ни в Вене жителей мы никогда не обижали».
        Наполеон с горечью поведал: он полагал, что его армию ожидает «полное благосостояние на зимних квартирах». Но в Москве сразу же начались пожары… Бонапарт признаёт, что недооценил силу огня, казавшуюся ему сначала безопасной. Император думал, что пожар возник от солдатских костров, разведённых слишком близко к деревянным домам. Он отдал строгие приказы по этому поводу по полкам и лично руководил тушением. Однако на следующее утро поднялся сильный ветер, и огонь очень быстро распространился по всему городу. По свидетельству Наполеона, этому способствовали сотни бродяг, специально нанятые для поджога. Они рассеялись по разным частям города и спрятанными под полами одежды головешками поджигали дома. Стоявшие на ветру деревянные строения вспыхивали, как свечки… Французы пытались, было, тушить огонь, но вскоре стало ясно, что это невозможно. Тем более, что все пожарные трубы были испорчены (видимо, преднамеренно). По всей Москве отыскалась только одна пригодная труба!.. Спасаться из пожарища пришлось и самому Наполеону.
        «Чтобы увлечь других, — вспоминал император, — я подвергался опасности, волосы и брови мои были обожжены, одежда горела на мне. Нескольких генералов огонь поднял с постелей. Я сам оставался в Кремле, пока пламя не окружило меня. Тогда я уехал в загородный дворец [императора] Александра в расстоянии приблизительно четырёх вёрст от Москвы. И вы, может быть, представите себе силу огня, если я скажу вам, что трудно было прикладывать руку к стенам или окнам со стороны Москвы, — так эта часть была накалена пожаром... Этот ужасный пожар всё разорил, — заключил Бонапарт. — Я был готов ко всему, кроме этого. Кто бы мог подумать, что народ может сжечь свою столицу? Если бы не этот роковой пожар, у меня было бы всё необходимое для армии; на следующий год Александр заключил бы мир или я был бы в Петербурге».
        По словам Наполеона, русский император знал, что французская армия может двинуться на Петербург, и он якобы поспешил отправить в Англию морем «свои брильянты и драгоценности»… Однако надо сказать, что, находясь на Святой Елене, Наполеон обладал неверной информацией. Ввиду опасности осады столицы Александр действительно распорядился вывезти из Зимнего дворца ценности Кабинета Его Величества. Но все эти реликвии так и не покинули
 пределы России: их тайно перевезли в Олонецкую губернию, в Вытегру, где они находились до весны 1813 года.
        Уже под конец беседы О’Мира задал Бонапарту очень важный вопрос. Врач спросил Наполеона: мог бы он «всецело покорить Россию?». «Нет, — отвечал Наполеон, — но я принудил бы Россию заключить выгодный для Франции мир».
 Как пишет далее О’Мира, Бонапарт неожиданно перешёл к разговору о политическом устройстве России. «В этом городе, — сказал Наполеон о Москве, — было до сорока тысяч людей в рабской зависимости. Я провозгласил бы свободу
 всех крепостных в России и уничтожил бы крепостнические права и привилегии дворянства. Это создало бы мне массу приверженцев. Я заключил бы мир в Москве или на следующий год пошёл бы на Петербург…»
        Ага! Дал бы ты им свободу. Зимы в России длинные, морозные. В первую же зиму они поубивали бы друг друга, чтобы согреться, а оставшиеся спились бы до весны. Вон в Америке, они нажрутся своей наркоты и валяются на улицах никому не нужные.

 Свидетельство Министра иностранных дел Армана Огюстена Луи Де Коленкура в мемуарах: "Поход Наполеона в Россию"
        «Он вышел пешком из Кремлевского дворца около девяти с половиной часов; в этот момент привели еще двух поджигателей, захваченных на месте преступления. Они были в мундирах будочников. Подвергнутые допросу в присутствии
 императора, они повторили то, что заявляли уже раньше: от своего начальника они получили приказ поджигать все; дома были помечены, и все было приготовлено для поджога в различных кварталах по приказу, как им сказали, губернатора Ростопчина; офицеры распределили их по различным кварталам небольшими отрядами; приказ приступить к поджогу был дан им вчера вечером и вновь повторен утром одним из начальников. Они отказывались назвать имя этого начальника, но в конце концов один из них все-таки назвал его: это был какой-то незначительный унтер-офицер. Они не могли или не хотели объяснить, где он находится или как его можно найти. Они давали свои показания, которые тут же переводились на французский язык, в присутствии императора и сопровождавших его лиц. Много других показаний полностью подтвердили их слова. Все эти поджигатели были взяты под стражу и находились под тщательным надзором, некоторые из них были преданы суду, а восемьдесят человек казнены».

Свидетельство личного адъютанта императора Наполеона I Филиппа-Поля де Сегюра "Поход в Россию",
         «Наполеон, завладевший, наконец, дворцом царей, упрямился, не желая уступить этой победы даже пожару, как вдруг раздался крик: «Кремль горит»! Передаваясь из уст в уста, он заставил нас выйти из нашего состояния оцепенения. Император вышел, чтобы посмотреть, насколько велика опасность. Два раза огонь появлялся и был потушен в том самом здании, в котором находился император. Но башня арсенала еще продолжала гореть. Там нашли русского полицейского солдата и привели его. Наполеон просил допросить его в своем присутствии. Этот русский был поджигатель. Он исполнил приказание по сигналу, данному его начальником. Значит, все было обречено на гибель, даже древний священный Кремль!
        Император сделал жест презрения и досады, и несчастного поволокли во двор, где взбешенные гренадеры закололи его штыками».

        Похоже речь идёт об одном и том же человеке, в Москве 1812 года были убиты тысячи, тогда как в их память врезался только один. Быть может, он вел себя как-то не так, поэтому: "Император сделал жест презрения и досады"? Не хотел ли этим самым Поль де Сегюр сказать, что если бы Наполеон не поморщился, то гренадёры бы не взбесились? Вряд ли. Короче говоря, оба они свидетельствуют, что никто не виноват: ни Наполеон, ни гренадёры - обстоятельства так сложились, "потому что война"!
        Подведём итог. Очень не густо у нас с фактами, смею я Вас уверить. Очень даже негусто, поэтому найти унтер-офицера по таким данным и тогда-то было нелегко, а через 212 лет и тем более трудно, тем не менее мы его сейчас вычислим, потому что существуют ещё свидетельства Холмогоровых, в которых они описывают судьбу подмосковных деревень и храмов, где очень часто ни с того, ни с сего сообщают сведения, которых цензоры никогда не читали, но которые поэтому оставили несмываемый след в исторических документах. В серии "Энциклопедия сёл и деревень Подмосковья", Одинцовская земля, на странице 296, в статье "Михайловское", читаем:
        «Иван Гаврилович был посланником в Голландии, сенатором, но вскоре после смерти отца» Гавриила Ивановича Головкина «скончался и в 1736 г. Михайловское числилось за его вдовой Дарьей Матвеевной, урождённой княгиней Гагариной. Затем село принадлежало их сыну действительному тайному советнику Гавриле Ивановичу, названному в честь деда. После его смерти в 1787 г. Михайловское перешло к его сыну графу Алексею Гавриловичу Головкину. В 1786 г. в селе с деревнями значилось 528 ревизских душ.
        При этом владельце в конце XVIII в. в селе находились деревянная церковь на каменном фундаменте во имя святого архангеле Михаила, деревянный господский дом и 60 дворовых крестьян. Всего в селе проживало 300 мужчин, из которых 13 были дворовыми и 35 фабричными, и 317 женщин. Алексей Гаврилович служил камергером и был известен как владелец обширной коллекции картин и редкостей, погибших или похищенных при занятии Москвы французами в 1812 г. В 1813 г. он умер и, будучи холостым, потомства не оставил. Через несколько лет пресеклись и другие ветви рода Головкиных, и Михайловское оказывается во владении других лиц».
        У меня, простите, единственный вопрос: как он смог доставить обширную коллекцию картин в село Михайловское из Москвы? Откуда он мог узнать, что Москва будет сдана Наполеону, более того, будет подожжена и сгорит дотла вместе с картинами? Сообщить ему это мог только тот, кто этот пожар тщательно подготавливал. Но тот, кто его подготавливал, не болтал же об этом на каждом углу. Других вариантов тут просто нет! Это был тот самый ничтожнейший унтер-офицер, у которого в Москве был единственный дальний родственник - Алексей Гаврилович Головкин. Унтер-офицер навестил его перед смертью, увидел у него большую коллекцию картин, услышал, что в Москве есть картины получше тех, которые он тут видит. И ему стало тошно от одной только мысли, что все московские картины вскоре обуглятся и сгорят. Они решили, самые лучшие нужно спаси. Алексей Гаврилович не мог со своими подводами въехать в Москву - их тут же отобрал бы Растопчин, а вот вывезти картины на подводах унтер-офицера из Москвы было можно. И они это сделали. А уже после пожара, в 1813 году, кто-то эти картины увидел в селе Михайловском и вся Москва в едином порыве возмутилась: а почему он мои картины не вывез? Я бы их сейчас у него отобрал!!! Разве это не возмутительно? Начался суд. Алексея Гавриловича никто слушать не стал, он с трудом добрался до дома, где от огорчения умер. Из Головкиных уцелел только Федор, потому что безвыездно жил за границей.
        Но если это так, то "ничтожнейший унтер-офицер" был сыном самого первого декабриста России Михаила Гавриловича Головкина и его жены Екатерины Ивановны Ромодановской, у которых, по данным Российской историографии, детей не было от слова "вообще". Неплохо бы сделать генетический анализ потомков унтер-офицера из Чистополя и, если они вдруг окажутся потомками Рюрика, то значит не врал Леонид Георгиевич Агафонов, чьи воспоминания мной опубликованы на Прозе.ру.

        Не могу избавиться от ощущения, что здесь мы сталкиваемся с какой-то мистикой. Огромную роль в Первой отечественной войне играла французская прорицательница и гадалка Мария Анна Аделаида Ленорман (1772-1843). (Цитата из Интернета):
        «Мария родилась 27 мая 1772 года в Алансоне, небольшом городке неподалёку от Парижа, в семье торговца тканями, с врождёнными дефектами — одна нога короче другой, плечи перекошены. Родители из-за уродств ребёнка и непонятных способностей, которые их пугали, отдали маленькую дочь в приют при женском монастыре.
        В монастырской библиотеке Мария прочитала все книги по нумерологии, магии, эзотерике и другим тайным знаниям. В шестнадцать лет она покинула монастырь и отправилась на заработки в Париж.
        В 1790 году, вместе с одной из своих подруг, Мария открыла собственный гадательный салон на Рю де Турнон (фр. rue de Tournon), где всем желающим предсказывали судьбу при помощи астрологии, карт и других методов. Считается, что после сбывшихся предсказаний Марату, Робеспьеру и Сен-Жюсту Ленорман стали называть Чёрной Марией.
        В 1808 году Ленорман была выслана из Франции (по легенде — за предсказание разгрома французской армии в России) и вернулась в Париж только после отречения Наполеона.
        В 1828 году Мария Ленорман покинула Париж и уединилась в своём загородном доме. Чтобы узнать своё будущее, к ней приходили такие известные люди своего времени, как Джоаккино Россини, Луи-Филипп, Оноре де Бальзак. Она умерла 23 июня 1843 года в результате халатности врача».

Ленорман были даны следующие сбывшиеся предсказания:
        «Вам осталось жить несколько лет, Ваше Величество. Вас ждет гильотина». Через четыре года голова Марии-Антуанетты будет отделена от тела острым ножом гильотины.
         В 1793 году к Ленорман в её салон на Рю де Турнон, пришли Марат, Робеспьер и Сен-Жюст. Она предсказала им всем насильственную смерть. «Вы будете первым», — объявила она Марату. Робеспьер и Сен-Жюст погибнут, через отсечение головы». Через несколько месяцев Марата заколола в собственной ванне Шарлотта Корде, а спустя год Робеспьер и Сен-Жюст были обвинены в государственной измене и казнены.
         Предсказала, что французская армия будет разгромлена русскими войсками, а Наполеона Бонапарта ждет позорная ссылка, одиночество и мучительная смерть.
         Когда Наполеон был взбешен предсказаниями Марии, что он будет разбит русскими войсками, маршал Бернадот сказал, что добудет доказательства, что она мошенница. Под видом богатого коммерсанта он назначил Марии встречу и пригласил её покататься на лодке. Однако Ленорман прямо ему сказала «Вы — маршал Бернадот, и вам суждено стать королём». Удивленный маршал вскочил, лодка перевернулась… Ленорман унесло течение, а маршал выбрался на берег. Мария чудом осталась жива: планка её корсета зацепилась за корягу, плывшую по реке, и гадалку спасли рыбаки. Но в итоге Бернадот стал королём Швеции — Карлом XIV Юханом. В знак благодарности он прислал Марии изящное кольцо с аметистом в резной шкатулке.
        Мария предсказала Александру I, что если он оставит трон, его ждет долгая жизнь. Если не оставит — скорая и страшная смерть. Александр I за предсказание подарил Марии перстень с бриллиантом. Спустя семь лет, в ноябре 1825 года, в Таганроге от менингита умирает Александр I, однако при этом существует гипотеза, что скончался и был похоронен двойник императора, а настоящий русский царь, поверив предсказаниям Марии, отказался от трона и стал отшельником в Сибири под именем Фёдора Кузьмича.
        Через несколько дней после Александра I пришли Павел Пестель и Сергей Муравьев-Апостол. «Вас ждет виселица», — сказала она. «Но в России не вешают дворян», — возразил Муравьев-Апостол. «Значит, для вас сделают исключение», — ответила Мария. И после подавления восстания декабристов, пятеро руководителей были приговорены к казни через повешение. Среди них — Павел Пестель и Сергей Муравьев-Апостол.
        1829 год. Композитор Джоаккино Россини хочет знать, когда к нему придет настоящий триумф и протягивает Ленорман ноты и просит, чтобы она сделала расклад прямо на них. Мария Ленорман сообщает ему, что он больше не напишет ни одной оперы, а в Париже найдёт только свою смерть. После «Вильгельма Телля» Россини практически прекратил композиторскую деятельность, и стал более известен как изысканный кулинар. В 1868 году он умер в страшных мучениях от ожирения в Париже.
        1830 год. Король Луи-Филипп требует привести Ленорман в Версаль, чтобы узнать своё будущее. Ленорман долго рассматривает круги на воде и говорит, что Луи-Филиппу суждено пережить своего старшего сына, умрёт он на чужбине и вернётся во Францию лишь после смерти. В итоге старший сын короля Фердинанд, герцог Орлеанский, убит за 6 лет до отречения от престола Луи-Филиппа. Он сам уедет в Англию, где умрёт от неизлечимой болезни печени. Впоследствии останки Луи-Филиппа перевезут на родину и похоронят в королевской усыпальнице.
        1832 год. Мария Ленорман в гостях у знатной клиентки предсказывает Оноре де Бальзаку, что его ждет роман с иностранкой, а после свадьбы — смерть. Спустя 5 месяцев после женитьбы на польской графине Эвелине Ганской Оноре умрёт». (Конец цитаты).
        Не исключено, что Ленорман что-то сказала Наполеону и про унтер-офицера. Мне трудно представить, чтобы: Иосиф Виссарионович Сталин, Гай Юлий Цезарь или Александр Македонский захотел лично допрашивать пойманного поджигателя.
        Мне кажется, что я почти точно знаю вопрос, ответ на который хотел знать Наполеон: не является ли этот унтер-офицер потомком Рюрика?