Глава 7. Команда

 

                Создавая "по образу своему и подобию",
                Бог наградил нас жадностью, завистью,
                тщеславием, злобностью. Ну и Бог у нас!
                Размышляя о высоком...


               
- Садись. Так что, Мнимозина?

- Жорж Мнимозина из семьи потомственных Парижских палачей. Профессия всегда востребованная и денежная, а в те мрачные времена еще и уважаемая. - Гульфик засмеялся, и все улыбнулись вместе с ним. - Гильотины, на которой и мне случилось однажды оставить буйную голову, тогда еще не изобрели,...

- Помню, помню, - весело перебил Колян. - Приговоренный Робеспьер, едва сдерживал естественные позывы организма опорожниться, а вампир Гульфик ерничал и смеялся в закрытое маской лицо палача.

- Еще бы тебе не помнить, - Гульфик перевел смеющийся взгляд на Петровича и пояснил. - Коляну  доверили зачитать приговор. Мы веселились, устраивая революции и перевороты по всей Европе. Погибали в бесчисленных сражениях и на дуэлях, уверенные, что бессмертие - это навсегда, жизнь не кончится, а молодость продлится вечно. Отвлеклись.
   
- Да, пожалуй, следует вернуться к теме, - Петрович улыбнулся краешком губ. - Сейчас вы больше люди, чем тогда, а людям свойственно дорожить шкурой.

- Пытошный, жизнелишающий  прихват Жоржева папа не занимал много места, - Гульфик усмехнулся, выговорив "папа" на французский манер. - В выходные и праздничные дни, он загружал инструмент в шарабан, давал сыну вожжи в руки и отправлялся на, как сейчас говорят, шабашки и калымы в предместья и ближайшее Подпарижье. Цена профессионалу всегда высока, папа работал не лениво, а потому и лишний таллер в доме водился. Папа, воспитывая наследника, заставлял  колоть дрова и рубить сучья всем соседям. Юный Жорж скоро научился с маху делить вдоль десятисантиметровую соломину, точный глаз и верная рука, но, увы, не хотел  просто и тупо сносить головы. Расспрашивал приговоренных, о чувствах, ими испытуемых, пытался узреть отлетающие от тела души, и довел папа до инфаркта вопросом, какого рода наслаждение он получает, когда голова казнимого отделяется от туловища? Осиротев, быстро спустил тяжким папиным трудом нажитое и стал своим во всех высоких Парижских притонах. Любитель оторваться в веселье. Помогал устраивать лотереи при европейских дворах. Делал деньги развлекаясь. Нарвался на Казанову, и тот убедил мальчика, что однополая любовь только половина наслаждений, но, кажется, мальчик не жалеет. Мнимозина – несерьезное крайне существо…
- И действующий штык вашей команды!?

     Гульфик, оборванный на полуслове, попытался протестовать:
- «Каждый сам за себя!»  Мы соблюдаем закон братства.

- Брось, - оборвал Колян. – Скажем так: мы вытаскиваем и поддерживаем брат брата… порой, время от времени, в случае непредвиденных обстоятельств. Гульфик, Мнимозина, я и Джульетта.
- Четыре мушкетера, – улыбнулся Петрович. – Дружба, проверенная временем. Или… не проверенная?
- Пока никто не подводил, - обиженно проворчал Гульфик.

- Хорошо, - Петрович подлил себе вина, глазами показал Коляну на кувшинчик. Вампиры выпили крови и захрустели салатом с молодой картошкой. – Берите горчицу, старуха у меня хорошо ее делает.
 
     Колян густо намазал корочку, откусил и остался с открытым ртом, глотая воздух.
- Что, злая горчичка? Душу вложила старушка, - переждав смех, вернулся к делу. - Расскажи про Кастрата.

- Он сам по себе. Художник, философ и поэт. А что еще остается при его сущности? - разъяснил Колян и первым засмеялся своей шутке. - Даже в психушку загремел за творческим опытом.

- Где и развернуться поэту, как не в дурдоме, - проворчал Гульфик. - Обитатели непредсказуемы, а их поступки тем более. Достал меня однажды своими виршами, - и, не почувствовав возражений, выразительно, как пятиклассник на уроке литературы, продекламировал:
                Я с детства мечтал быть маньяком!
                То есть, сперва космонавтом.
                Танкистом, пожарным, поэтом.
                Приснится, от страха кричу.
                Я с детства хотел стать маньяком.
                Ах, что стесняться? И сейчас хочу!   
 
- Точно, неполноценный, - Колян сплюнул и достал очередную сигарету. - К психологу не ходи, вся кровь мира против дохлого кота, что у парня начисто отсутствует мужское начало, только творческое.
- Не вяжется, - оборвал смех Петрович. - Старушек хлопчик потрошил вполне наступательно.

- Наша большая проблема, - Колян заговорил медленно, обдумывая сказанное. - Столкновение вампира и человека в одном теле. Хорошо, когда кровосос вселяется в подростка и формирует из него взрослую особь по своему образу и подобию. Но чаще вампир вселяется во взрослого и здесь столкновение интересов. В случае с Кастратом, на службе правил человек, хватал деньги, жадно пил кровь, глумился над старушками, а ночами вампир, истекая соплями, плакал в подушку и писал слезливые стихи о не сложившейся судьбе и не разгорающейся свече. Его подруга Брыся...

- Подруга Кастрата? - Мнимозина радостно огляделся, ожидая поддержки, но Колян приподняв ладонь, продолжил. - Совместное творчество: сами сочиняют, сами читают, сами восхищаются - обычное дело у ищущих красоту. Им нравится благоухать и гламуриться, слово "вонять" они в лексиконе не держат. В миру Брыся начальница Службы занятости. Отрывается на обездоленных, асоциальных, неприкаянных, убогих и прочих, не влившихся в социум гражданах.
- А что с них, обескровленных недоеданием, взять? - снова попытался включиться в разговор Мнимозина.

- Курочка по зернышку клюет, а весь двор обгадила. Желающих получить от государства пособие пруд пруди, с пяти утра у ее кабинета очередь, в которой поторчав и унизившись до цоколя день-два-три, просители готовы все отдать, в том числе свою кровь и часть пособия. Баба просто светится медом и соком, имея такую кормовую базу, и лепит стишки без рифмы и размера о горькой доле униженных и оскорбленных и бесчеловечности власть предержащих.
- Ее не было на собрании, - заметил Гульфик.
- Читала бестелесному Кастрату свои вирши, и оба плакали о судьбе русского народа.

- И это творческое начало ты собираешься впихнуть в грубое тело Андрюхи? – стрельнул глазами Мнимозина-Никитенко. – А если я проболтаюсь?

- Мнимозина не проболтается из желания поглумиться над мерзавцем, - Колян прикурил сигарету и пустил дым струйкой вверх. - А Никитенко промолчит от врожденной подлости: «Получи, друг, похуже моего». Кстати, в Никитенко, рыбинспектора и собирались запулить Кастрата, который уже три дня в бестелесных.  Скажи спасибо Коляну, который встал сегодня пораньше, чтобы переехать катком начальника Регистрационной Палаты, развратника, взяточника и пьяницу, чтобы освободить Мнимозину для твоего роскошного тела. Кстати, замучился выговаривать слово "рыбинспектор", давай буду говорить Лесничий.

- Лесничий - это красиво. Пожалуй прощу твою подляну, изверг? – Мнимозина наморщил нос и погрозил игриво пальцем. – А я гадаю, кто воспользовался невинной пьяной отключкой мирного чиновника.

- Ну да. Тебя, все одно, посадили бы за взятки. - Колян брезгливо поморщился. - Детям-сиротам выдали сертификаты на квартиры, а этот хмырь тянул с оформлением, требуя денег. На  неприкаянных только ленивый не жирует: опекуны, попечители, воспитатели. Бюджет только успевает деньги отстегивать, но до детей мало, что доходит. На сей раз сироты оказались с зубами и подставили дурака ментам - подсунули меченные купюры, а у правоохранителей свой интерес. План по борьбе с коррупцией - это закон, его выполнение - долг, перевыполнение - честь и прикрытие для других делишек. Вытащил тебя, считай, из-за решетки, внес коррективы в повестку дня заседания и слегка изменил список гостей Петровича. Извини. Приходится изощряться. Исключительно, для конспирации.