Ночь и туман. Творческая интерпретация

10 декабря 1941 года

Париж, оккупированная территория Франции

«Я обязательно отвечу на твой вопрос, ибо твоя помощь нам жизненно необходима – и я не преувеличиваю…» – спокойно ответил Колокольцев.

Великая княжна изумлённо посмотрела на него. Он невозмутимо продолжал:

«… только сначала решу одну проблему, которая меня сильно беспокоит. Очень сильно беспокоит. А если меня что-то очень сильно беспокоит…»

«… то ты не сможешь работать с максимальной эффективностью» – закончила за него Анастасия Николаевна Романова. «А это сейчас непозволительная роскошь»

Колокольцев кивнул и махнул рукой в сторону двери столовой: «Пойдём в мой временный кабинет – мне нужно сделать несколько телефонных звонков…»

По дороге он осведомился у неё – ибо это было действительно важно:

«Ты знаешь, почему Бонни реагирует на Ольгу как бык на мулету матадора?»

Вопреки распространённейшему заблуждению, цвет мулеты – полотна в руках матадора – не имеет для быка никакого значения. Ни красный, ни какой-либо другой цвет никак не влияет на уровень агрессии у быка – он реагирует не на цвет, а на резкие движения перед собой. Красной мулету сделали исходя из практических целей: так кровь на ней менее заметна. Кроме того, багровый цвет подчеркивает общую атмосферу страстей.

«Знаю, конечно» – усмехнулась Лотта. «Он слетел со своего Олимпа в том числе и благодаря её статьям…»

«Понятно» – усмехнулся Колокольцев.

Когда они вошли в его временный кабинет, Колокольцев закрыл и запер за собой дверь, после чего набрал номер штурмбанфюрера СС Гельмута Кнохена – командира полиции безопасности и СД в Париже.

И немедленно задал ему в самом прямом смысле экзистенциальный вопрос – для восьмидесяти человек экзистенциальный:

«Приговорённые к расстрелу в качестве возмездия за подвиги Охотника у тебя?»

В эгалитарных СС среди старших офицеров (генералы – несколько другое дело) формальное обращение на Вы было не особо популярно.

«У меня, конечно» – усмехнулся Кнохен. «Это моя работа… к сожалению»

По образованию Кнохен был в некотором роде родственной душой Колокольцева – он был дипломированным филологом-англистом (доктором филологических наук – не редкость в СД совсем). Впрочем, он и французским владел свободно – поэтому после оккупации страны и был переведён в Париж из Берлина.

Хотя он служил в СД уже четыре года, это всё же была внутренняя разведка, а не гестапо (впрочем, и там особо кровожадной публики было немного). Поэтому он был совершенно не в восторге от необходимости расстреливать совершенно ни в чём не повинных людей за художества какого-то маньяка (в последнем он не сомневался совершенно).

И потому был несказанно рад, когда ему поступил приказ личного помощника рейхсфюрера СС отложить расстрел на неопределённый срок. Ибо Кнохен служил в СС уже пять лет и чувствовала, что срок этот, вероятнее всего, будет… навсегда.

«Все приговорённые евреи?» – осведомился Колокольцев.

«Почти» – усмехнулся штурмбанфюрер СС. «Семьдесят евреев, остальные вроде коммунисты… и коммунистки»

Колокольцев немедленно отдал боевой приказ: «Оставайся на месте… пока – я с тобой скоро свяжусь. Коммунистов обоего пола отдай Специальным бригадам прямо сейчас – пусть с ними поработают… может, польза какая будет…»

«Разумно» – с удовольствием констатировал Кнохен. «Я то же самое предлагал генералу…»

Отто фон Штюльпнагелю.

«… но тот почему-то упёрся…»

Колокольцев знал, что отношения у генерала и комиссара Давида были… сложные, как и вообще у оккупантов с местными. Поэтому не удивился.

Кнохен предсказуемо осведомился: «А с евреями что делать?»

«Это я сейчас решаю» – ответил Колокольцев. И повесил трубку.

После чего немедленно перезвонил Фернану Давиду и отдал боевой приказ:

«Тебе сейчас привезут десять приговорённых коммунистов…»

«Спасибо» – совершенно искренне ответил комиссар. «Я уже давно на них глаз положил, да только этот ваш генерал… собака на сене…»

Глава Специальных бригад уже понял, что Колокольцев совсем не в восторге от военного диктатора оккупированной Франции – и не стеснялся в выражениях.

Колокольцев невозмутимо продолжал: «Вытряси из них всё, что возможно… только без мер физического воздействия…»

«Так они же всё равно покойники…» – удивился дивизионный комиссар.

«Ты плохо слышишь?» – осведомился Колокольцев. «Я вроде ясно сказал – причём вроде по-французски. Никакого физического воздействия…»

«Извините, штандартенфюрер» – подобострастно ответил Давид. «Есть без мер физического воздействия…»

«Так-то лучше» – усмехнулся Колокольцев. И продолжил: «Когда с ними закончишь, оформишь их всех – под грифом Совершенно секретно – по программе Ночь и туман…»

Было совершенно очевидно, что комиссар вообще не понимает, что происходит.

Колокольцев невозмутимо продолжил: «Потом женщин – в Равенсбрюк; мужчин – в Заксенхаузен. Тайно, как и положено по программе Ночь и туман. Для всех в этой стране они должны просто исчезнуть…»

«Слушаюсь» – по-военному чётко ответил Фернан Давид. И задал ожидаемый вопрос: «А если всё же никак… без мер физического воздействия?»

Такое случалось – хотя и крайне редко, надо отдать должное мастерам… точнее, гроссмейстерам допроса в Специальных бригадах. Поэтому Колокольцев объяснил: «Этих отправишь в РСХА – лично шефу гестапо Генриху Мюллеру. С пометкой – для Лидии Крамер…»

«А это кто?» – изумился дивизионный комиссар.

«Это самый жуткий кошмар любого врага рейха» – усмехнулся Колокольцев. «Главный специалист берлинского гестапо по допросам с применением технических средств. У неё и мёртвые разговаривают – больше восьми минут у неё на допросе никто не продержался, насколько мне известно…»

«А можно это… у неё поучиться?» – осторожно осведомился Фернан Давид.

«Я подумаю» – усмехнулся Колокольцев. «Будете хорошо себя вести, выпишу ей командировку в Париж…»

Лидия Крамер официально подчинялась ему как начальнику отдела IV-H. Которого официально не существовало – в РСХА случалось и не такое.

«… для проведения у вас мастер-класса… на реальных подопытных»

И вернулся к боевому приказу: «Через своих людей в красном подполье…»

Специальные бригады – надо отдать им должное – основательно насытили коммунистические группы Сопротивления своими информаторами. Поэтому вред от оных был практически незаметным – ничего серьёзного им просто не позволяли сделать.

«… и людей Carlingue там же…»

Аналогично.

«… сообщи о дате и времени, когда этих коммунистов якобы повезут на расстрел… сам решишь куда. Дальше объяснять?»

«Не надо» – усмехнулся комиссар Давид. «Дальше я сам… как-нибудь»

«Вот и отлично» – удовлетворённо отреагировал Колокольцев. И продолжил… точнее, закончил: «Боевики компартии – Вольные стрелки, как ни себя называют – ребята серьёзные, да и макизары подтянуться могут…»

Макизары – маки – были французскими партизанами, которые (в отличии от в основном городских Вольных стрелков) действовали в основном в сельской местности. Своё название они получили от местности, где появились первые отряды – возвышенностей на юго-востоке Франции, покрытых труднопроходимым вечнозелёным кустарником — маквис.

Наибольшая часть маки находилась в подчинении Французской коммунистической партии, поэтому Колокольцев всерьёз опасался, что они могут… подтянуться.

«… поэтому не занимайся самодеятельностью – иначе всё испортишь, да и народу своего положишь немало. Договорись с капитаном Шульцем – пусть пришлёт своих профессионалов. У него каждый стоит минимум десятка этих… стрелков»

«Есть договориться!» – по-военному чётко гаркнул дивизионный комиссар.

«Тогда выполняй» – усмехнулся Колокольцев. И повесил трубку.

Анастасия восхищённо прошептала: «Великолепно. Выше всяких похвал. Я давно хотела посмотреть, как ты работаешь…»

«У меня были хорошие учителя» – усмехнулся он. Какие именно учителя и где, великой княжне было знать не нужно совсем – её бы это точно не порадовало.

И объяснил: «Логика людоедского приказа об акциях возмездия мне понятна – надо отметить, что на Западе он работает; и работает неплохо…»

Ибо Западная Европа была вне досягаемости НКВД, поэтому провокатором в промышленных масштабах засылать было просто некому. Британцы и американцы так не работали (как и де Голль и прочие правительства в изгнании), ибо для них такие провокации были немыслимы… а функционеры ФКП в основном были слишком травоядны для такого.

Оставались полные отморозки, которых совместные усилия властей и других групп Сопротивления (у которых в этом вопросе были те же интересы) держали в приемлемых рамках.

«… но лично я никогда не стал бы отдавать такой приказ – нашёл бы другой способ добиться того же результата. Менее варварский…»

В том, что непременно нашёл бы, он не сомневался.

«… поэтому я делаю всё возможное, чтобы, сохранив дух этого приказа – а это весьма впечатляющая акция устрашения – оставить в живых всех приговорённых, уже не заложников… ну и выжать из них максимум пользы…»

Сделал многозначительную паузу – и усмехнулся: «Тем более, что фюрер в своей бесконечной мудрости, бесконечность которой он явно не осознаёт…»

«Очень похоже на то» – улыбнулась великая княжна. Лично знакомая с фюрером.

«… сделал мне поистине царский подарок. Королевский. Императорский…»

Анастасия удивлённо посмотрел на неё. Он объяснил: «Цель директивы фюрера Ночь и туман состоит в устранении угрозы рейху путём перемещения этой угрозы – бойца или помощника Сопротивления в некое место, где он или она такой угрозы уже не представляет…»

«А куда именно, определяешь ты?» – осторожно осведомилась она.

«Уполномоченный офицер СС» – поправил её Колокольцев. «Обычно это начальник полиции безопасности и СС в соответствующей местности… но в данном случае действительно я…»

И продолжил: «Что же касается акции возмездия, то здесь нужно отделить цель от средства… чего никто никогда не делал, ибо это стало возможным только после подписания директивы Ночь и туман…»

«Почему?» – удивилась великая княжна. Он объяснил: «Потому, что на самом деле никого расстреливать вообще не нужно…»

Она изумлённо уставилась на него. Он рассмеялся: «Вполне достаточно опубликовать сообщение, что все приговорённые расстреляны, а на самом деле…»

Анастасия Николаевна аж руками всплеснула от восхищения: «… а на самом деле им выдают новые документы и помещают в концлагерь под вымышленными именами на бессрочное пребывание…»

Колокольцев кивнул: «Конечно. Но это стало возможным только после того, как фюрер подписал директиву Ночь и туман. До неё такого механизма не было»

Великая княжна восхищённо покачала головой: «Да…а – действительно творческая интерпретация…»

«Это ещё не вершина моего творчества» – усмехнулся Колокольцев. «Это была только преамбула. А сейчас начнётся амбула…»

«Амбула?» – изумлённо переспросила она. «Какая амбула?»

«Сейчас увидишь» – усмехнулся он. «Точнее, услышишь…»

Снял телефонную трубку, набрал номер коммутатора абвера и попросил соединить его с берлинским номером. Номером штаб квартиры ЕМК Гмбх на Александер-плац. Его фирмы.

Когда ему ответил генеральный директор фирмы, его друг детства Марек Гринберг – ныне Маркус Бергер (стараниями Колокольцева), последний отдал очередной боевой приказ:

«Мне нужно, чтобы ты переправил семьдесят объектов в то же место, что и два с небольшим месяца назад, только из Парижа…»

«Не вопрос» – уверенно ответил Марек. «Организуй их передачу людям абвера, скажи, чтобы доставили до Марселя, а там мои люди их примут, довезут, разместят… всё как обычно…»

«Кому в абвере?» – обыденным тоном осведомился Колокольцев. Он практически точно знал, кому – но ему нужно было подтверждение от контрагента.

«Альфреду, естественно» – усмехнулся его друг детства. «Он же там у вас торгово-транспортными делами занимается…»

«Не у нас» – возразил ему Колокольцев. «Топфер возглавляет экономический отдел абвера, а я СС… если ты не забыл…»

«Неважно» – усмехнулся Марек. «Все эти структуры одним миром мазаны…»

Это было совсем не так, но Марек был евреем, поэтому относился к любым силовым структурам Третьего рейха… понятно, как.

«Хорошо» – вздохнул Колокольцев. А его гендиректор задал естественный – и в некотором роде экзистенциальный – вопрос: «Счёт выставить тем же?»

С точки зрения законов рейха (особенно в военное время), эта операция была абсолютно нелегальной… поэтому её невозможно было осуществить без одобрения рейхсфюрера СС. Главного полицейского Германии вот уже пять лет.

Прагматичный Гиммлер (в реальности радикально отличавшийся от карикатур пропаганды стран так называемой антигитлеровской коалиции) не имел ничего против перемещения евреев с оккупированных территорий в Палестину – причём в любых количествах … но только если Всемирная сионистская организация платила ему – причём хорошо и в твёрдой валюте – за каждого. 

«Разумеется» – кивнул Колокольцев. И повесил трубку. После чего немедленно снова снял – и набрал номер Гельмута Кнохена.

Когда штурмбанфюрер ответил, он первым делом отчитался о выполнении приказа: «Я уже распорядился о передаче. Люди комиссара Давида вот-вот заберут всех… красных…»

«Отлично» – удовлетворённо констатировал Колокольцев. И осведомился:

«Когда ты сможешь прибыть в штаб-квартиру Специальных бригад?»

«Полчаса максимум» – уверенно ответил Кнохен. Колокольцев отреагировал кратчайшим возможным способом: «Жду»

И повесил трубку.

«Ты их отправишь по тому же маршруту, что и киевских?» – осторожно спросила Анастасия Николаевна.

«По аналогичному маршруту» – поправил её Колокольцев. «Там Киев-Николаев, здесь Париж-Марсель… да и несколько десятков всего на этот раз. Так что нет необходимости ни в транзитном лагере, ни в транзитном гетто…»

Глубоко вздохнул – и кивнул: «Хотя конечный пункт назначения тот же…»

«Город Харон?» – улыбнулась великая княжна.

«Строго говоря, кибуц» – поправил её Колокольцев. «Но по сути уже да, город… практически…»

Стараниями фирмы Колокольцева, профинансировавшей строительство вполне современного города на пять тысяч человек практически с нуля (как это удалось его финдиректору Янеку Гринбергу, Колокольцев так и не понял).

Объём инвестиций был таким, что были рады даже местные английские власти – несмотря на то, что прибытие теперь уже почти пяти тысяч евреев-нелегалов было воспринято местными арабами крайне негативно (мягко говоря). 

«… да и официально все они тоже покойники – о чём сообщено официально» – усмехнулся Колокольцев. «К счастью, на этот раз нет необходимости в креативной стрельбе и Спецпатронах К…»

Умело имитировавших смерть. Как потом со смехом рассказывала Колокольцеву курировавшая всю логистику зондерфюрерин Ванда Бергманн, пробуждение объектов из комы было… впечатляющим.

«Это да» – усмехнулась Анастасия. Колокольцев вдохновенно продолжил:

«Это только первая ласточка, Настя…»

Он был единственным человеком в мире, которому она позволяла называть её Настей. Даже её семья не была удостоена такой чести. Только Анастасия… или Лотта… или Шарлотта… или фройляйн Эссен… или зондерфюрерин Эссен.

Великая княжна удивлённо посмотрела на него. Он объяснил: «Совместная операция Специальных бригад и абвера существенно проредит не особо стройные ряды отморозков, одержимых жаждой смерти, да и парижские силовые структуры свой хлеб не зря едят – что местные, что оккупационные…»

«Надеюсь» – вздохнула Анастасия. Он продолжил: «… но полностью вывести этих Слуг Дьявола невозможно… к сожалению…»

«Невозможно» – грустно подтвердила она. Колокольцев продолжал: «Да, генералу удалось – честь ему и хвала – добиться лично от фюрера уменьшения акции возмездия до десяти человек за каждого убитого военнослужащего вермахта…»

«Честь и хвала» – подтвердила великая княжна. «Без иронии – раньше было сто»

Он кивнул – и продолжил: «… но это всё равно десять человек. Десять жизней ни в чём не повинных людей…»

«Ты хочешь их всех отправить по тому же маршруту?» – изумилась Анастасия. «С помощью директивы Ночь и туман? Всех???»

«Конечно, всех» – рассмеялся Колокольцев. И объяснил: «Герр Кнохен ещё это не знает, но уже подписан приказ о его повышении в должности. Он назначен командиром полиции безопасности и СД во всей оккупированной Франции…»

«Я поняла…» – протянула великая княжна. «Ты хочешь сделать его партнёром…»

Она запнулась. «В проекте Хаавара III» – закончил за неё Колокольцев. «Этот проект мы назвали Хаавара III»

Ибо подписанная ещё летом 1933 года изначальная Хаавара была соглашением об экспорте германских евреев в Палестину… за твёрдую валюту.

«А не-евреев?» – обеспокоенно спросила Анастасия. «С ними как?»

Колокольцев пожал плечами: «Коммунистов – в Заксенхаузен или Равенсбрюк… пока не поумнеют. Всех остальных – в Хайдерлагер II…»

«А это что такое?» – удивилась великая княжна.

«Мой личный рабочий лагерь» – усмехнулся Колокольцев. «Условия там райские по сравнению с прочими… а мне нужны рабочие руки… почти постоянно…»

«Почему II?» – осведомилась Анастасия. «Значит, был и первый… или есть?»

Колокольцев загадочно улыбнулся:

«Это тебе Хельга Лауэри расскажет… ты же знаешь её?»

«Знаю» – кивнула Анастасия. И тут же удивлённо спросила: «А она тут каким боком? Она же вроде совсем по другой части…»

Он загадочно усмехнулся: «Там обитают… ей подобные…»

Она хотела продолжить допрос… но тут в дверь решительно постучали.

«А вот и мой будущий партнёр нарисовался» – усмехнулся Колокольцев.

И пошёл открывать дверь.